Мать

                Необычайно грустный пейзаж: Серое небо, серые дома, серая земля.  Нахожусь, в каком- то подавленном состоянии, что-то случилось, но я не могу вспомнить что. Иду по улице, над головой пролетают вороны и истошно кричат, как будто, стыдят меня за рассеянность, наконец, вспомнил: Мать говорила, что у нас отняли землю, четыре сотки, которая находилась, несколько в стороне от нашей основной усадьбы, которую мы давно продали. Земля эта, почему-то перешла к нашему соседу, имеющему, соток двадцать пять, почему, я этого понять не могу. Наш сосед, который не может справиться, со своей «палестиной», берет себе еще участок, зачем? Мы потеряли   клочок земли, который, нас связывал с чем-то очень важным, мать очень плакала, говорила, что после этого ей не хочется жить. Подхожу к тому месту, где находится наша, уже бывшая  земля, она расположена по склону большего холма вдоль дороги, поднимающейся вверх. Это узкая полоса шириной в шесть метров и длиной в семьдесят, на ней вижу, почти во всю длину участка метров шестьдесят длиной, а шириной в метра три, деревянное одноэтажное здание с плоской, крытой рубероидом, крышей. Я удивлен, почему здание такое необыкновенно длинное, неужели это я строил, не помню. Рядом со строением, все так же росла одинокая молодая рябина. Все те же грядки клубники, которые я перекапывал весной, все те же кусты черной смородины. Я вспомнил, какие вещи были у нас в беседке, так мы ее называли, лопаты, грабли, ведра, столы и стулья, много разной одежды висело на стенах. Все-таки возникает горькое чувство, когда ты что-то теряешь, даже если потеря не представляется для тебя большой, а тут земля!
            Как плохо, что мать, куда-то ушла, я знаю, что она скажет: «Что теперь делать? Начальство сказало, что вы уже давно не пользуетесь этой землей, и она уже не ваша»! Вот это и плохо, что не пользовались, но это говорило начальство, а я не помню, давно это было или недавно, я только знаю что все это не правильно, так не должно быть. Прохожу мимо забора нашего бывшего участка, забор, почему-то стал, вполовину ниже, хотя я помню каждую реечку, которую прибивал, это был тот же штакетник, только как бы усохший, словно яблоко, долго пролежавшее на подоконнике. На участке никого нет, думаю зайти, вспомнил, где лежит ключ от двери, дверь все та же, но тут же отказался от этой мысли, это уже не наше. Надо мной серое небо, под ногами серая пыльная дорога, которая, наверное, куда-то ведет, но я не знаю куда.
         Шагая вперед, смотрю по сторонам, в советские времена на склоне был колхозный яблоневый сад, на дороге где раньше было много прохожих, безлюдно, только где-то вдалеке, я вижу маленькие фигурки, которые что-то делают, куда-то идут, за чем-то нагибаются и что-то несут.
         Вдруг я останавливаюсь, и осознаю, что я не хочу никуда идти, и никого не хочу видеть  кроме матери. И как я к ней не внимателен, понимаю, что я просто ослеп от эгоизма, и не замечаю самое дорогое в этой жизни, любовь близкого человека.
         Стоя на дороге, на вершине холма, я никак не могу понять, кто я, зачем я, где моя мать, куда мне идти и что делать. Смотрю на небо: Почему нет солнца? Почему слезы льются по моим щекам?  До моего сознания доходит, что моя мать умерла. Горький комок подкатывает к горлу: Я один! Я остался один! Я хочу быть с тобой мама! Я не хочу жить на этой серой суетливой земле без тебя!
         Внезапно я просыпаюсь, слезы все также текут по моим щекам.