Боги барбудки игоря нехамеса

Рассказ уровня нобелевского лауреата
26 апреля – скорбная дата в истории Человечества: 25 лет со дня Чернобыльской катастрофы.
Выпущено много книг – документальных и художественных, в которых рассказывается об аварии на Чернобыльской атомной электростанции.
Но вот совсем недавно мне удалось прочитать замечательный рассказ действительного члена Академии российской литературы, писателя Игоря Нехамеса «Боги Барбудки».
Я испытала такое же сильное потрясение, как после чтения много лет тому назад рассказа нобелевского лауреата Эрнеста Хемингуэя «Старик и море».
Игорь Нехамес сумел на примере простой российской семьи показать всю панораму сложившихся страшных событий. Тут и смерть детей, что само по себе трагично. И лицемерие государства, которое вовремя не сообщило о возможных последствиях и тем самым не уберегло тысячи и тысячи жизней. И многолетние самоотверженные действия матери по спасению своего ребенка. И счастливый конец, как это модно в кинематографе, но так редко бывает в реальной жизни – достижение почти полного выздоровления.
Я даже плакала несколько раз, пока читала этот рассказ. Во имя ребенка, во имя его здоровья и будущего счастья мать поступилась своей жизнью. Но она не считает, что будто бы жизнь не удалась, она счастлива оттого, что служит главной цели своей жизни – воспитанию и обеспечению будущего собственного ребенка.
Как истинный художник слова, Игорь Нехамес не прошел мимо случайного жизненного события, но сумел рассказать его так, что откликается на это сердце читателя. Я восхищена его творческой самобытностью и профессиональным мастерством.
В эту печальную памятную дату рассказ «Боги Барбудки» должны прочитать все, чтобы понять, как важно сохранять добрые отношения между странами, не предавать друг друга, не отворачиваться спесиво. Любая, даже самая маленькая страна, может придти на помощь в трудную минуту даже такому колоссальному государству, как Россия. Без малого 25 тысяч жизней спасли кубинские врачи, даруя счастье российским, украинским и белорусским семьям.
В десяти тысячах километрах от Москвы расположена Гавана – столица Республики Куба. А в её окрестностях в местечке Тарара, находится лечебный комплекс, где даруют нашим детям самое главное – жизнь и будущее.
О чем только не рассказывали нам писатели и журналисты за предыдущие годы: и о первых минутах аварии, и о чудовищности произошедшего, и о строительстве саркофага и о героизме пожарных, и о просчетах конструкторов и инженеров… А вот Игорь Нехамес сумел показать главное: жизнь и предназначение любого человека – это продолжить новую жизнь. А без этого не будет будущего у Человечества. И если мы не будем дружить все вместе – люди, страны, континенты, то мы будем жить бессмысленно, не зная для чего и не даруя будущего нашим потомкам. Рассказ «Боги Барбудки» – одно из самых сильных потрясений в моей читательской и литературной жизни.

Наталья Харина-Иванова,
литературный критик, поэт


Уважаемый читатель, предлагаю Вашему вниманию это замечательное произведение Игоря Нехамеса:



Боги Барбудки
1.
В начале марта в средней полосе России рассветает поздно. Хмарь висит вокруг, а солнеч-ные лучи с трудом пробиваются к земле. В одиннадцатом часу утра поезд прибывает на узло-вую станцию – в один из райцентров Брянской области. Кто-то дремлет в купе, кто-то читает, но все реагируют на визгливый голос проводницы:
– Уважаемые пассажиры! Стоянка поезда 35 минут! Можете выйти на перрон, однако да-леко не уходите.
В окна стучат небольшими удочками. Выглядываю и вижу, как замотанные в платки ста-рухи и женщины средних лет протягивают вверх какие-то пакеты. С утра уже поддавший по-путчик, рыхловатый мужчина лет 35-ти, круглолицый, с добродушным выражением лица, радо-стно крякает:
– Эхма! Щас возьму картошечки с солеными огурчиками. А может, у какой бабки и нали-вочка домашняя к поезду принесена! Так время до обеда весело и пройдет.
Я переспрашиваю еще раз название станции и понимаю, что это конечный пункт моего маршрута – мне как раз в одно из учреждений этого городка и надобно прийти не позднее 12-ти часов, чтобы выполнить данное мне важное поручение. Попутчик идет следом за мной, радост-но балагуря в предвкушении удовольствия. Едва спускаюсь на перрон, как мне окружают с де-сяток пожилых женщин и с ласковой настойчивостью уговаривают:
– Поешьте домашненького! Поешьте тепленького! У нас все уже упаковано! Пятьдесят рублей!
Я смотрю на пластиковые коробочки, разделенные на три отсека. В одном из них, самом большом, картошечка, которая плавает в постном масле. В другом отсеке несколько малосоль-ных огурчиков, а в третьем – небольшой желтенький стаканчик. Это, видимо, или самогон, или домашняя наливка.
Хвалю перронных продавщиц:
– О, как у вас сервис налажен! Уважаете, однако, покупателя!
Да неужели!!! Лишь бы вы купили, а мы и приятного аппетита пожелаем, и покажем, где вход в вокзал, чтобы в нормальных условиях могли покушать! Да там и буфет есть еще!
Не знаю, у кого и прикупить, тем более, что наборы различные – есть и с колбасочкой, и с кусочком хлебушка. правда, и цена поболее. А выпивать с утра, идя в присутственное место, совершенно нельзя. И вдруг чувствую на себе чей-то взгляд. Оглядываю лица продавщиц и вдруг вижу перед собой открытое русское лицо, обрамленное тонкой узорчатой шалью. В наро-де такие шали зовут «пушинками», потому что они с виду тонкие, но зато очень теплые благо-даря козьему пуху. Она ничего не предлагает, а просто держит у ног большую туристическую сумку, из которой исходит парок. Я сразу иду по направлению к ней. За спиной слышу визгли-вый завистливый голос одной из товарок:
– Барбудке опять повезло! И почему все у нее сразу берут?!
– Ничего, быстрее продаст – быстрее уйдет! А у нас еще семь поездов впереди!
Эта крепкая сплоченная когорта знает расписание движения поездов, знает, где какой ва-гон останавливается – все поделено без всякой сухаревской конвенции, но с чисто провинци-альным практицизмом. «Моё не трожь, а я к тебе на территорию не влезу!» Насколько я пони-маю, эти два вагона были как раз территорией Барбудки.
Судя по пластиковым пакетам и по моему аппетиту, я понимаю, что могу съесть и не-сколько порций. Спрашиваю у нее, а она мне в ответ ласково улыбается и говорит, что осталось три упаковки, в одной из которых домашняя капусточка, а в двух других – картошечка и огур-чики с хлебом.
Вызвалась меня и проводить. Вход в вокзал находится где-то сбоку, проходить надо через длинный пахнущий рынком, мрачноватый коридор, где стены выкрашены темно-зеленой мас-ляной краской, а тусклые лампочки не навевают радостных мыслей. Однако попадаем в до-вольно просторное помещение зала ожидания, где установлены несколько столиков, на которых стоят подставки с салфетками, горчицей, солью и перцем.
Как и всякая хозяйка, которая сама готовила снедь, моя продавщица-провожатая сервиро-вала столик, пожелала мне приятного аппетита, а сама уселась напротив, радуясь тому, как я уплетаю все за обе щеки.
После еды как не поговорить! А потому интересуюсь:
– А почему вас назвали Барбудкой? Что это за прозвище какое-то непонятное?
Женщина вздыхает, и говорит:
– Вот сейчас мне пятьдесят три года. А назвали меня так двадцать три года тому назад. Замолкает, горестно вздыхает. Натруженной рукой смахивает слезинку с левой щеки, а потом предлагает:
– А если хотите поговорить по душам, приглашаю на обед!
Тут я, как и все москвичи, проявляю бестактность – протягиваю ей деньги. В ответ вижу укоризненный взгляд. Уговариваемся о встрече.
На удивление быстро решил все свои командировочные вопросы. Прежде, чем идти в гос-ти, нашел продуктовый магазин и накупил всякой снеди, чтобы хоть как-то отблагодарить за вокзальное угощение.
2.
За что люблю маленькие города, так это за ухоженность дорог, за приветливость жителей, за их словоохотливость, когда интересуешься, как пройти к нужному месту. Для местных об-щение с приезжим – уже событие:
– А чёй-то приезжий из Москвы туда-то к тому-то идет? Интересно! Да неужели!!!
Несколько раз переспрашивал дорогу. Дом Валентины Павловны многие знают, несмотря на то, что в райцентре живут без малого тридцать тысяч человек: кто-то с кем-то учился, кто-то состоит пусть и в дальнем, но родстве, у кого-то дети учились вместе или ходили в Дом пионе-ров, а то и занимались вместе в музыкальной школе или в спортивной секции, а у кого-то родня соседствует. Вот через эту-то родню Валентину Павловну и знают. Так и дошел я до нужного мне адреса.
Дом выглядел также завлекательно по-доброму, как и ласковый взгляд Валентины Пав-ловны. Первый этаж – из добротного белого кирпича, а второй, мансардно-чердачный, – дере-вянный. Крыша покрыта оцинкованным железом – надолго хватит противостоять осенне-весенним дождям, да снегам. Едва нажал на кнопку звонка возле калитки, как хозяйка вышла на крыльцо, кутаясь от ранне-весеннего холодка в телогрейку. В горнице меня поразила божница. Вместе соседствовали и старая икона, и цветная литография из «Огонька» с изображением «Троицы» Андрея Рублёва и черно-белый портрет Фиделя Кастро. Лампадка потрескивала и давала ровный слегка голубоватый свет.
– Сначала гостя попотчую, а потом поговорим, – предложила Валентина Павловна.
Пришлось поднять тост и за хозяйку, и за её гостеприимство, и  за уютный дом, и за бу-дущие радости.
Этому тосту хозяйка обрадовалась больше всего, даже чуть-чуть всплакнула.
В это время раздался мелодичный звонок – кто-то пришел.
– Это свекровь моя, Матрёна Николаевна, – засуетилась Валентина Павловна. К нашей трапезе и к беседе присоединилась невысокая чистенькая старушка, слегка иссохшая от време-ни и, возможно, от пережитого горя, ибо глазницы у нее были все в морщинах, что является не-пременным доказательством частых расстройств. Невольно вспомнилась пословица «Слезы го-ре вымывают, да следы-морщины оставляют».
3.
Валентина Павловна по-бабьи приперла щеки кулачками и тяжко вздохнула:
– Ой, чего нам только пережить пришлось с этой радиацией! На реке Припять 26 апреля 1986 года в Чернобыле произошла авария на атомной электростанции. Радиация дошла и до Брянской области. Большая беда пришла в райцентр: ребятишки гуляли весь день до позднего вечера, а уже 27-го апреля у некоторых пошла кровь из носа, стали чесаться веки. Мой Андрю-шечка начал исходить кровью. Спасибо матери-свекрови: и тампоны с постным маслом в нозд-ри засовывала, и забили двух курочек, их печень в мясорубке измельчили и давали пить-есть вместе с гранатовым соком. Кровотечение прекратилось. Мы никто не понимали: что за напасть такая! А ведь моему ребеночку было всего десять с половиной лет! Но также заболели и его сверстники, и ребята постарше, и помладше. Врачи терялись и не могли правильно поставить диагноз. А 28-го пошли слухи про радиацию. Я послала мужа в Москву, чтобы все разузнал и купил счетчик Гейгера. Он обернулся за день – чуть свет выехал на проходящем поезде и ближе к полуночи вернулся. Приехал весь бледный, губы искусаны, в глазах страх. Он привез москов-ские газеты, он пересказывал различные новости. Но, самое главное, в районе станции метро Красногвардейская он нашел больницу, где лечат от радиации. Там же неведомыми путями прошел на территорию, поговорил с несколькими врачами и в аптечном киоске купил необхо-димые на первое время лекарства. Денег не хватило – все лекарства импортные, в основном швейцарские и немецкие, а потому он снял с себя золотые часы и продал охраннику практиче-ски задешево.
Так время в нашей семье Наумовых остановилось. Андрюша таял на глазах. Свекровь ста-ла бегать по знахаркам и по приворотницам. Сыночку в постель набрасывали гречишную ше-луху и давали пить крапивный отвар – четыре раза в день. Корень ревеня выжимали и эти капли в чистом виде заливали моему ребеночку в нос. Он вырывал пипетки их моих рук, кричал. Боже мой, сколько сил приходилось тратить на уговоры! Но кровотечение мы сумели остановить. А уже через три недели не стало его лучшего товарища, с которым они в классе сидели за одной партой и вместе играли на улице. Я Андрюшечке об этом больше года не говорила – так мне врач посоветовал.
Кормили нешлифованным рисом. Кашка была жиденькая-жиденькая, иначе он есть не мог. На голове были какие-то пятна типа лишая. Какими только мазями не мазали, а помогла мазь Вишневского. Сыночек даже во двор стеснялся выходить – так весь пропах разными ле-карствами. Купать его было нельзя, потому что начиналась аллергия. Приходилось брать боль-шую лейку, специально купили капроновую на 4 литра, и поливать его. Затем медленно промо-кали воду. И так изо дня в день, из недели в неделю, из месяца в месяц. А на местном погосте появилась целая аллея из четырнадцати друзей Андрюшечки. Мама-свекровь какие только мо-лебны ни заказывала, по каким пустыням ни ездила – наш мальчишечка если и не слабел, то и особых улучшений у него не было.
Каждый день приходилось менять постельное белье. Все семейные запасы быстро иссяк-ли. В то время из Иваново приезжали женщины, которые торговали комплектами постельного белья, которое им выдавали на фабрике частично вместо заработной платы. Когда женщины узнали о пришедшей в семью Валентины Павловны беде, то продавали ей всё максимально де-шево – сострадали.
4.
И вдруг семье Наумовых повезло: выявляя хронических больных, особенно детей, Обл-здравотдел подал заявку в Минздрав СССР на включение группы детей из Брянска в общий список для лечения на Кубе.
– И соседки, и родня мне советовали не делать этого, не отдавать свою кровиночку, – вспоминает Валентина Павловна.
– Я очень колебалась, муж от переживаний вообще почернел. А тут пошла я с подружкой навестить могилу Витюшечки, лучшего друг моего Андрюшечки, и смотрю: на четыре могилы стало больше. Прямо на кладбище мне сделалось плохо. Хорошо, что у кого-то были с собой таблетки от сердца, иначе там бы я и осталась. Плакать я уже не могла – я давно уже вся испла-калась. Пришла домой, а муж только с одним вопросом: «Ну?». Я сказала, что сын должен ле-теть на Кубу. А соседки шипят мне в ухо:
– Что же ты, Валюха, своего сына не любишь? Неизвестно где и помрет.
Так я разругалась со всеми соседками. От нашей Брянской области поехало девятнадцать детей, мы, матери, старались вообще не смотреть в глаза друг другу. И чужих детей жалко, а своих еще больше. Мы дали сами себе молчаливую клятву: при детях не плакать. А Андрюшеч-ка все держал мою руку и спрашивал: «Мама, ты меня не бросаешь?» Каждое его слово – он у меня кусочки из сердца вырывал.
Не было его почти полгода. Новости узнавали через Москву, потому что до Кубы не доз-вониться. Я настолько нервничала, что сына не вижу, что решила даже по родне деньги соби-рать – на Кубу ехать. Но разлуку нам скрашивали – каждые двадцать дней присылали рисунки детей. Там среди детишек тест такой был – какой я вижу маму, какой я понимаю жизнь. Та-мошние врачи в том числе и через рисунки проверяли эффективность лечения. Оказывается, ребенок в рисунке выражает свое состояние. Я все эти рисунки хранила и сравнивала. И поняла, что он не умрет, а вернется ко мне живым.
Через полгода Андрюшечка с друзьями вернулся. Никто не умер. Те, кто не мог ходить – ходить стали, те, кто мог ходить – стали более выносливыми. У всех ребяток прекратилось кро-вотечение из носа, все они научились плавать. По вечерам я слушала диковинные рассказы Ан-дрюшечки и с трудом верила тому, что он говорит. Жили они в домиках типа барака на берегу океана, принимали строго по часам таблетки, выпивали по целому кокосу на двоих. А еще их сажали в шезлонги на берегу океана рано утром и по вечерам и заставляли смотреть вдаль и де-лать дыхательную гимнастику. Болезнь перестала прогрессировать.
Когда я приехала с Андрюшечкой домой, то столько завистливых взглядов мы с ним по-чувствовали! Тогда же я фотографию Фиделя Кастро прикрепила на самое почетное и обере-гаемое в нашем доме место. По ночам стала молиться, обращаясь и к Фиделю Кастро тоже. Сы-ночек рассказал мне, что Фиделя Кастро друзья называли «Барбудос» – «Бородач».
Еще через полтора года сын во второй раз поехал на Кубу. Приехала другая чиновница из Облздрава и попыталась исподтишка вымогать деньги. Говорила о том, что как везет вашим детям, что они еще раз побывают на Кубе, что это она изо всех сил старается и для моего Анд-рюшечки тоже. Мы ей дали сто рублей, чтобы ненароком не нагадила и не помешала его лече-нию. Двое наших соседей своих детей посылать отказались. Хочу сказать, что они потом пожа-лели об этом: одна девочка через три года умерла, а у мальчика произошла дистрофия мышц ног и ходить он самостоятельно не может. Андрюшечка во второй раз пробыл на Кубе четыре с половиной месяца. Когда приехал обратно, то я посмотрела ему в глаза и поняла, что он будет жить.
Пригласила бабушку Надю-приворотницу. Она ходила вокруг двенадцатилетнего Андрю-шечки без малого полтора часа. Все что-то шептала, разбрасывала вокруг него какие-то травы. А потом вынесла свой вердикт: «Всё у твоего мальца будет, и семья будет, и работа будет, и продолжение рода будет!»
5.
Конечно, Валентине Павловне выпало очень много переживаний: в 1992 году от инсульта умер муж, её нигде не хотели брать на работу, опасаясь, что раз она ухаживает за мальчиком, который был облучен, то и у нее есть радиация. А значит, и другие могут от нее тоже заболеть. Это невежество угнетало и возмущало Валентину Павловну. Но ничего поделать с обыватель-скими разговорами она не могла. И вот уже пятнадцать последних лет ходит к поездам и прода-ет картошку, огурчики, капустку, хоть как-то перебиваясь в этой жизни.
– Зато я Андрюшечку сохранила, – светится счастьем Валентина Павловна. – Сейчас ему уже тридцать три года. Два года назад  сумел жениться: девки всё за него замуж не шли, дума-ли, что порченый какой-то. А тут к нам переселенцы переехали – русская семья из Казахстана. Он с ихней Наташей и познакомился. Она в Семипалатинске в детском саду музыкальным ра-ботником была. А Андрюшечка в детстве ходил в музыкальную школу, учился играть на фор-тепьяно. Пришла она как-то к нам в гости, стали они в четыре руки какую-то песню играть, а я сижу на кухне, реву беззвучно. И прошу Бога: хоть бы им вместе быть! Молитвы мои Бог ус-лышал – они поженились. А сейчас она беременная, представляете, счастья-то сколько! А я те-перь к поездам не один, а три раза в день хожу! Сколько денег понадобится! Вот я и стараюсь.
6.
А стараться приходится о-ё-ёй! Первый проходящий поезд через узловую станцию идет в начале шестого утра. Валентина Павловна встает в половине четвертого, варит картошечку, за-тем перекладывает в пластиковые судочки, посыпает укропчиком, кладет два малосольных огурчика, два тоненьких кусочка черного и белого хлеба, добавляет две столовые ложки кваше-ной капусты. Если повезет – зараз можно продать семь-восемь порций. Цена стандартная – 50 рублей. Валентина Павловна с грустной усмешкой говорит, что проезжающие и здесь старают-ся поторговаться, чтобы сбить цену. Но все продавщицы стоят на своем.
В предрассветье по замерзшим лужицам, а бывает и в распутицу,  идет она каждое утро на вокзал. А дома спит ее счастье, ее кровинушка – Андрюшечка, молодожен, будущий отец. Руки у парня золотые – прекрасный столяр. И шкафы-купе сам делает, не хуже, чем в московских мебельных салонах продают. А еще мастерит разные этажерки, комодики… Полрайцентра у него в очередь записано. А вот на работу молодого мужчину не берут, потому что официально читается инвалидом третьей группы. А если вдруг заболеет, то все издержки лягут на предпри-ятие. А у нас-то нынешние российские капиталисты деньги скорее в бане или в ресторане оста-вят, чем поддержат своего же соседа-земляка.
Смотрю на часы – седьмой час вечера. Недолго по времени до моего поезда – пора воз-вращаться обратно в Москву. Валентина Павловна всплескивает руками и начинает быстро, но в то же время аккуратно чистить картошку: два поезда пройдут, может рублей триста-четыреста заработать удастся!
А на прозвище она не обижается! Каждый поздний вечер за пятнадцать минут до полуно-чи она повторяет ею же сочиненную молитву: «Слава тебе, райская земля Куба! Слава тебе, Фидель Кастро! Слава вам, замечательные кубинские врачи! Мой приговоренный к небытию сын жив, и живет благодаря вам!» Она крестится истово, в течение нескольких минут, затем на несколько секунд застывает в согбенной позе, потому что колени начинают сильно болеть, а поясницу тянет. Как становится полегче, опираясь двумя руками о кровать, медленно встает. Затем сидит на кровати, растирает колени.
Валентина Павловна никогда не глядится в зеркало, потому что боится встретиться глаза-ми не с той, которой себя помнит, а с превращающейся в старуху женщиной. Но она не старуха, она – крепкий столб, который ставили раньше посреди избы. На неё опираются все: и мама-свекровь, и любимый сыночек Андрюшечка, и милая сердцу невестка. Поэтому она должна держаться, чтобы тянуть нить жизни и судьбы семейства Наумовых дальше – в будущее!
                Игорь НЕХАМЕС

Информация  с сайта Союз Чернобыль России:http://souzchernobyl.ru/index.php/2/2540.html
Чернобыльская зона станет агрофирмой для Украины и Европы, где будут выращивать злаки и разводить животных.

Чернобыльская зона станет агрофирмой для Украины и Европы – по данным СМИ, здесь будут выращивать злаки и разводить животных.

Как пишет газета "Известия", очередная программа по реабилитации чернобыльских земель предполагает выращивание в этой зоне проса, которое будет использоваться в качестве материала для биотоплива. Затем, после очищения земли с помощью проса, будут высажены злаки, в том числе и пшеница. После этого планируется перейти к животноводству.

Губернатор Киевской области Анатолий Присяжнюк объявил, что восстановление агропроизводства в зоне начнется в ближайшее время."Мы подписываем договор с инвестором, который возьмет земли, наиболее пострадавшие от аварии", – поведал Присяжнюк.

Госагентство Украины по управлению зоной отчуждения уже подписало меморандум о сотрудничестве с украинско-бельгийской фирмой PhytoFuels Investments и с нидерландской Wageningen University and Reseach Center. Совладелец первой Лоика Лерминьо уверяет: выращенное под Чернобылем биотопливо заменит Украине один миллиард кубометров газа.

"Идея продавать рапс из зоны в Турцию, Пакистан и ОАЭ возникла в 2009-м, во время экономического кризиса. Тогда МЧС Украины предложило: радиоактивные леса надо вырубить, ошкурить и продать, а на пустующих землях развернуть широкое сельхозпроизводство", – отмечает издание.

Теперь глава МЧС республики Виктор Балога, по данным газеты, обещает сделать зону туристическим объектом. Министерство уже организует туда платные экскурсии, а в перспективе значится превращение зоны в украинский "Лас-Вегас" и перенос сюда игорных заведений со всей страны.

Публикации в сети: Публикация в ВК: https://vk.com/horosh1001?w=wall53530930_11160 - 30 лет Чернобыльской аварии
Умер Игорь Нехамес: