Порог

Порог
(Воспоминание. )

Ночь.
Я лежу одна.
Комната погружена в полумрак,
только блики уличных фонарей дышат на потолке.
Одеяло колется.
Кожа под ним жжёт.

И вдруг —
всё возвращается.
Неожиданно.
Я чувствую,
слышу,
вижу.

Его.
Машину.
Тот вечер.

Сумерки стекали по окнам.
В салоне пахло табаком,
смешанным с пряным, стойким ароматом его одеколона.
Дисплей автомагнитолы светился мягким неоном,
играла какая-то тихая, почти акварельная мелодия.

Он молчал.
Я — тоже.
Но внутри уже что-то ломалось,
рвалось наружу.
Слова опередили меня.

— А ты не мог бы меня поцеловать?..

Я не поняла сразу,
что сказала это вслух.
Он тоже — нет.
Но потом…
на его лице — всё сразу:
удивление,
растерянность,
улыбка,
радость.
И тень.
Глубокая, тёплая, мужская.
Желание.

Он ничего не ответил.
Просто повернулся ко мне,
обнял моё лицо ладонями
и, почти касаясь губ,
тихо прошептал:

— С большим удовольствием.

Поцелуй был мягким,
но с огнём внутри.
Я вцепилась в него,
встала на цыпочки,
хотя сидела —
так хотелось быть ближе.

Я застонала.
Низко,
глухо,
как будто душа сорвалась с крючка.

Он впился в меня,
поднял,
прижал к себе.
Мир стал тесным.
Машина — Вселенной.

Я пила его вкус.
Жадно.
Губами, языком, дыханием.
Всё.
Без остатка.

Но потом —
шёпот.

— Если не хочешь быть взята прямо здесь,
на парковке,
а камеры, возможно, уже пишут нас…
— тебе лучше уйти. Сейчас.

Я ушла.
Я вышла в холод.
Он ударил по коже,
в которой ещё пылали его руки,
его рот,
его жар.

Губы мои горели,
словно он оставил на них ожог.
И я знала —
если бы он позвал…
Я бы вернулась.
Без слов.

Но он не позвал.
А я ушла.
В ночь,
в себя,
в эту пустую постель.

Где до сих пор
иногда
всё болит от его поцелуя.


И знаешь,
я никогда ему об этом не говорила.
О том, как запомнился неон,
его ладони,
моя дрожь.
Как потом — уже одна —
я подносила пальцы к губам,
и будто чувствовала,
что они ещё горят от него.

Глупо?
Может быть.
Но в ту ночь,
я лежала так же,
как сейчас —
в этой тишине,
в этом одиночестве,
и думала:

"А если бы я осталась?"
"А если бы он не остановился?"
"А если бы мы сгорели тогда — прямо там, в машине,
не думая ни о чём?"

Я не знаю,
как бы повернулась жизнь.
Но я точно знаю —
он никогда не узнает,
что был той самой границей
между
тоской и телом,
страхом и жаждой,
словом и стоном.

Он был моим порогом.
А я — той, кто стояла на нём.
Слишком долго.
Слишком безнадёжно.