У моря

Мне предстояло провести двадцать четыре  дня у моря в обществе двух молодых людей десяти и двенадцати лет.
Утро начиналось с принудительного умывания, поскольку с водой они были знакомы, как со средством внутреннего употребления в виде фанты, колы пепси и т.д.
Во время завтрака они очень внимательно, не моргая смотрят мне в рот, слушают мою проповедь по поводу поведения во время трапезы, слегка ёрзая на стуле, поскольку под столом идет невидимая война по оттаптыванию друг другу пальцев на ногах.

    Едят они скверно, ковыряясь в еде так же, как курица разгребает навоз, дабы отыскать зернышко, поэтому каждую поднесенную ко рту ложку я вынужден был сопровождать  обещаниями купить марс, твикс, хрустящую парочку.
   В моей речи каждое второе слово - «Тише», которое чудесным образом избегало попадать в их органы слуха.
   Я обходил стороной дискотеки, ибо эти два дикаря тут же пытались перекричать мощные динамики.
 Я купил им два водяных пистолета и 24 часа в сутки я вынужден был защищаться от них зонтиком.

 Меня угораздило купить им два мячика-попрыгунчика и они с таким усердием принялись выколачивать пыль из полов в номере пансионата, что очень скоро к нам в номер постучал сосед и очень лаконично объяснил, что погода так устроена, что атмосферное давление имеет свойство меняться, что сопровождается головными болями, и если нас не затруднит, то неугодно ли будет постучать этим мячиком себя по голове.
            Несчастный сам подписал себе приговор, ибо с этого дня эти два послушника, проходя мимо двери, за которой обитала жертва, что есть силы орали: метеосводка, сводка погоды, бюро прогнозов, синоптик, барометр.

      Несчастному пришлось поменять апартаменты и вокруг нас образовался некий вакуум. Наш номер был окружен ореолом проклятия. Никто не хотел селиться рядом с нами. Эти два беспризорника продолжали победное шествие, а администрация терпела убытки и считала дни и часы, когда мы, наконец, уберемся из пансионата.
    Со всех сторон меня сверлили осуждающие взгляды и сыпались реплики по поводу дурного воспитания моих подопечных и ставили в пример своих  молчаливых, угрюмых, обворованных на целое детство, ремнями запоротых отроков.