Последний день

1 мая 1945 года Берлин.


                Последний день.


                Ему было всего лишь семнадцать, но на повязке у него гордо красовалась свастика и он был горд одним фактом своей принадлежности к защитникам своего народа. Конечно никто уже не думал о победе ,но рыцарская  честь его рода не позволила бы ему прятаться в то время как остальные его сверстники с радостью шли в ряды Гитлерюгенда. Поэтому он шел вперед выпятив грудь с сотнями таких же растерянных и испуганно-смелых юношей. Навстречу им шли сотни раненных и обожженных бойцов Фольксштурма. Дитрих смотрел на их лица и видел в них отчужденность и страх. Через четыре квартала гремел бой, рвались бомбы и гремели взрывы. И они шли туда в этот ад…                Весенний ветерок озорно шевелил его золотые волосы, нагоняя тоску и воспоминания, того  немногого хорошего что было в его короткой жизни. Хрустя каменной крошкой на которую он наступал ботинком , он вспоминал о соседской 15-летней девчонке Хелене,  видя которую он замирал на месте выходя на улицу за бидоном с молоком который приносил молочник Адам. Он вспоминал как глупо он краснел и не знал куда ему деваться под взглядом ее васильковых глаз. Вспоминал их первый невинный поцелуй который даже и поцелуем-то назвать нельзя, скорее это напомнило ему потирание носами. Смешно… Но вспоминание это грело душу и унимало дрожь в руке сжимавшей карабин. Сам себя он постоянно убеждал, что он рыцарь и мужчина, но всякий раз его брала оторопь от вида трупов, раздутых, разорванных и обожженных. Неужели я никогда ее увижу спрашивал сам у себя и кого-то в небесах. Ответа не было и он двигался дальше.
              Офицер скомандовал занять трехэтажный дом  и мальчишки-солдаты рассыпались по этажам. Дитрих укрылся за прилавком булочной на первом этаже вместе с таким же парнем имени которого он не знал. У них в руках было оружие, колени их дрожали, но юношеская смелость , а скорее нежелание показаться трусом перед другими устремляло их глаза вперед в поиске врага. Наступило небольшое затишье и ребята почти по взрослому закуривали. Офицер приказал не расслабляться , так как затишье означало лишь то что перед ними никого нет и они на краю обороны. Ладони предательски мокли, а во рту пересыхало. Лежа за прилавком он смотрел вперед в развалины за мостом. Внезапно куча обломков всколыхнулась и сквозь них тяжело вывалился русский танк, похожий на чудовище с красной звездой. Тут же из развалин стали появляться люди в зеленой форме и бежать вперед за танком. Офицер дал команду подпустить врагов поближе. Теперь он даже мог видеть даже лица некоторых из них. Странно такие же люди как и мы. Не было перед ним тех зверей которых им рисовали офицеры и листовки на улицах. Хотя он знал что иные люди страшнее и хуже зверей. Парни сверху выстрелили фауст-патроном  и у танка отлетела гусеница. Вражеские солдаты залегли и медленно ползли в их сторону, поступила команда открыть огонь. Он прицелился в какого-то усатого мужика и выстрелил, он вздрогнул и перестал ползти, все так просто, но тут же его накрыло осознание содеянного, его немного взял озноб, но  времени на переживания не осталось со стороны врага тоже стали литься автоматные очереди. Пули глухо вгрызались в дерево, звонко дзинькали о камень вышибая снопы искр и гаденько свистели над головами. Танк молчавший все время стал разворачивать свою уродливую морду в их сторону  и целиться, в него выстрели еще два раза и он наконец задымился и окутываемый черными клубами соляровой копоти заглох из люка полезли черные танкисты в которых Дитрих остервенело стрелял.
              Бой длился уже десять минут, но ему они казались вечностью, не стало уже его соседа которому пуля попала в челюсть и который бился в мучительной агонии заливая комнату кровью.                Враги кидали в них гранаты и пытались ворваться в здание. Вот внезапно в соседней комнате он услышал возню и тонкий крик товарища вбежав туда он увидел что четверо вражеских бойцов ворвались в здание через брешь в стене и стреляют в его товарищей прицелившись он убил одного и скрылся за стеной. Как во сне он достал штык и прикрепил его к карабину, офицер дал указание еще четверым устранить прорыв. Наверху выстукивал дробь и ревел пулемет. Первый боец напролом рванулся в комнату, но тут же упал сраженный очередью. Их спасало отсутствие гранат у противника, они потратили их на подступах.
Дитрих достал из-за пояса несуразную, похожую на пестик от ступки  в которой  мама толчет кофе, гранату и швырнул ее в комнату, ахнул взрыв и они ворвались в комнату , оглушенные враги не могли отстреливаться и завязалась рукопашная в которой неопытные бойцы Гитлерюгенда  проигрывали закаленным бойцам красных. Вот уже один парнишка упал с разваленным животом пытаясь засунуть внутренности обратно, а другой фонтанируя кровью из перерезанного горла завалился навзничь. Их спас офицер выстрелив аккуратно между глаз каждому из нападавших.
               Между тем бой стал тише и нападающие откатились за мост. Офицер сел и закурил, а потом достав из кармана фляжку налил себе рому. Дитрих смотрел на его лицо и хотел быть похожим на него, его лицо усыпанное штукатуркой и гарью было бесстрастным и не выражало ровно ничего-ни страха, ни переживаний. Дитрих спросил: «Герр офицер позвольте узнать как Вас зовут?». Офицер осмотрел его и сказал :  «Парень да какая к черту разница?».
                Дитрих понимал что скорее всего это его последний день, но все же хотел поблагодарить своего спасителя за некоторое время своей жизни, а потому достал из-за пазухи плитку шоколада и протянул ее своему спасителю. Офицер ухмыльнулся и дал совет отнести своей девушке при условии того что он выживет.
Дитрих скатился по стене между двумя бочками, опираясь на карабин. Да наверное это было его самое большое желание уйти сейчас отсюда к ней. К этому ангелу с витражей храма. Они знали друг друга с детства, но с пятнадцати лет он стал понимать, что он любит ее. Ему нравилось в ней все. Ее голос, ее улыбка, ее забавный жест когда она хотела что-то объяснить ему, как бы протягивая яблочко в его сторону. Помнил он и ее золотые волосы рассыпавшиеся по хрупким плечикам словно выточенным из слоновой кости и кипельно-белую ленточку которую она любила повязывать на блузке. Сейчас он ощущал щемящее и давящее нечто в груди, порывшись в кармане шинели он достал ее фотоснимок, черно-белый , но все же передававший ее красоту так что и не верилось что это живая, земная девушка, а не  ангел ходящий по земле. Он посмотрел на фотографию погладил ее, поцеловал…Глупо, как-будто бумага передаст ей то, что он ощущал сейчас. Но в тот момент для Дитриха не было ничего священней и прекрасней этого кусочка бумаги и именно за него он будет драться с врагом, а не за высокопарные речи Геббельса , Гитлера и повинных в проигрыше.
Посыпалась штукатурка и затряслись стены, их убежище обстреливала пушка которую развернули русские на другом берегу реки. Дитрих побежал  ко всем и пробегая мимо лестницы отшатнулся от взрыва сверху, он пришел в себя ,под ногами что-то валялось, когда глаза пришли в норму его чуть было не вывернуло, под ногами лежала голова оторванная взрывом. Он переступил ее и вбежал в зал булочной, в которой его товарищи пытались из миномета накрыть неуемную пушку. Через несколько минут им это удалось, как и остановить еще одну атаку, приближался обед у каждого с собой была краюха эрзацхлеба , невкусного с опилками суррогата который трудно было жевать. Но в эту маленькую передышку жуя эрзатц он погрузился в другое воспоминание. Хлеб такой ароматный и мягкий что он казался манной небесной подавала ему его бабушка вместе с чесночными свиными колбасками каждое утро когда он гостил у них в деревне. И солнце, такое какое может быть только в горах в которые брал его с собой дед.
Офицер скомандовал отступить к небольшой кирхе за булочной и они перебежали туда, их было  уже не сотни, а десятки молодых мальчиков уже успевших познать страх, первое убийство и первую смерть на своих глазах. Из их голов повыветрился героизм и просто хотелось жить.
               Не успели они укрыться как началась атака неистовая и безудержная, тысячи русских, поляков бежали снизу улицы от ужаса у всех ребят проступил озноб, офицер приказал к бою и Дитрих в числе 72 оставшихся ребят принял бой…
Смерть никогда не бывает прекрасной, но Дитрих и в своей смерти был прекрасен кепка стрелка спала с его головы обнажив золото его волос, а небесно-голубые тускнеющие глаза смотрели ввысь, куда готовилась вознестись  его душа. На  груди росло бурое пятно, деревенеющая рука поднесла к окрашенным кровью губам столь милую фотографию и безвольно упала . Губы слабо прошептали единственное для него имя женщины и выпустили его душу. Дитриха не стало.
               Хелена сидевшая в подвале внезапно почувствовала какой-то укол по сердцем и земля поплыла у нее из под ног. Каким-то необъяснимым образом она почувствовала, что нет уже того с кем она хотела растить детей и того кто был ее мечтой , несмотря на то что она никогда не показывала ему своих чувств. Она погибнет через две недели попав в руки пьяных американцев, решивших «поиграть» с капризной фрау, погибнет изнасилованной , опороченной и истерзанной – девочка похожая на ангела спустившегося погулять по земле.