Большая игра. Глава 12. Наркотическое путешествие

Не знаю, что было дальше. Кажется, меня куда-то тащили. Я пытался спросить, но язык почему-то меня не слушался, перед глазами кружилось, ощущение нокаута, потом снова темнота. Какие-то странные сны. Неторопливые и яркие. Я летал длинными коридорами неизвестных мне помещений, мне очень хотелось яблока. Мне постоянно виделось яблоко, большое, зеленое, я безумно хотел укусить его, жевать и ощущать его сочную мякоть во рту. В жизни я довольно прохладно отношусь к яблокам, а то бредил ними, будто наркоман дозой.
Когда очнулся и открыл глаза, то увидел рядом яблоко. Не такое, как во сне, но яблоко. Потянулся к нему, взял. Не с первого раза, потому что руки были словно ватные, не слушались меня. Откусил, начал жевать, разочаровался. Потому что это яблоко и близко не было похоже на тот райский вкус, по которому я сходил с ума во сне. Отложил яблоко и начал думать, где я. Мысли были, словно снулые карпы в аквариумах рыбных магазинов. Медленные и ко всему безразличные.
Где я? Я не знал этого помещения. Оно было похоже на больничную палату. Хорошую больничную палату. Почему я очутился в больничной палате? Видимо, что-то случилось, раз мне понадобилась медицинская помощь. Что именно? Нужно вспомнить. Восстанавливал события последнего дня, одно за одним, пытаясь найти последнее, что помнил. Вышел к тому выходу с партизанами, когда шли по центральной улице Оклункова с поднятыми руками. Вспомнил даже свои мысли о собственном телетриумфе. И что дальше? Что случилось дальше, почему я здесь? Ничего вспомнить не мог. Лежал и спокойно понимал, что ничего не понимаю. Услышал шаги и увидел, как открывается дверь. Зачем-то закрыл глаза. Кто-то вошёл в палату.
- Ну что он? - спросил какой-то человек на русском с московским произношением.
- Всё также равно, в сознание не пришёл. - ответила женщина на суржике.
- Колите дальше, держите его в таком же состоянии.
- Это вредно для здоровья.
- Делай то, что я говорю! - повысил тон человек, перейдя на «ты».
- Хорошо, хорошо! - испуганно согласилась женщина.
Я почувствовал, как она закатала мне рукав, потом протерла руку холодной ваткой с запахом спирта. Уколола. Больно, видимо в вену. Я ещё услышал, как хлопнула дверь, видимо, человек вышел. Женщина опустила рукав и принялась меня переворачивать. У меня начало кружиться в голове, я словно поплыл куда-то в тёплой воде. Такое бывает при сильном опьянении. Я снова заснул.
Когда проснулся в следующий раз, то сначала прислушался, нет ли кого в палате. Никого. Я попытался встать, но сил не было. Тошнило, кружилась голова, слабость по всему телу. Лишь с третьей попытки смог сесть на кровати, свесив ноги. Еле сидел, норовя завалиться в бок, будто младенец двух месяцев отроду. Нечего и было думать о том, чтобы встать и пойти.
Я сидел, тяжело дышал, собирался с силами и мыслями, когда услышал шаги за дверью. Я успел завалиться на кровать, но пока подтягивал ноги, в палату зашла женщина. Медсестра. Она посмотрела на меня, я приложил палец к губам. Сам, наконец-то затянул ноги на кровать, пытался укрыться. Услышал ещё шаги и притворился, что без сознания.
- Ну что он? - спросил уже знакомый мужской голос на русском. - Почему так лежит? Он что, очнулся?
- Нет, нет! Он без сознания. Просто ворочался во сне, такое бывает. - успокоила женщина, подошла ко мне, поправила одеяло и подушку.
- Коли ему.
- Да, сейчас.
Тихое царапанье пилочки о стекло ампулы, шелест обёртки одноразового шприца, рукав на руке поднят, прохладная ватка со спиртом трёт мне кожу на сгибе руки. Но на этот раз медсестра не убирает ватку, а тычет шприцем рядом. Тычет, но не колет! Что-то течёт у меня по руке, видимо, медсестра выпустила жидкость из шприца мне под кожу. Слышу шаги, двери закрываются. Медсестра вытирает мне руку и начинает переворачивать на живот. Делает это ловко, хотя я не такой уж и лёгкий, несмотря на худизну. Разминает мне спину.
- Спасибо. - шепчу я. Она не отвечает, продолжает тереть мне спину. - Кто этот человек?
- Не знаю. - шепотом отвечает она и не останавливается ни на миг, всё трёт и трёт мне спину. - Но он здесь главный. Его слушаются и главврач и милиция.
- Я в Оклункове?
- Да, шестая больница.
- Что мне вводят?
- Снотворное.
- Зачем?
- Не знаю. Приказали.
- Кто?
- Этот человек.
- Сколько я уже здесь?
- Неделю.
- Что? - я дёргаюсь, пытаюсь перевернуться на спину, но женщина прижимает меня к кровати и дальше массирует.
- Тихо! Лежи! - шепчет она.
Неделю? Я лежу здесь неделю! Меня держат на наркоте, как какого-то похищенного заложника и всем до одного места? Да что же происходит? Где ребята из шоу? Где коллеги из издания? Все остальные! Как они позволили так обращаться со мной?
Много вопросов, ответы на которые я не знаю.
- Как я попал сюда?
- Вас ранили.
- Когда?
- Когда вы выводили заложников.
- Что с ребятами?
Слышу, как женщина всхлипывает, плачет.
- Что с ними? – повторяю я вопрос, хотя ответ очевиден.
- Их убили.
- Кто?
- Менты.
- В меня тоже стреляли менты?
- Они говорят, что в вас стреляли партизаны.
- Глупости! Зачем им стрелять в меня?
- Тише! – испуганно просит женщина. Она перешла со спины на ягодицы. Работает прилежно, не оставляет без внимания ни сантиметра тела.
- И что, никто ко мне не приходил, не требовал объяснений, почему меня держат на наркоте?
- Какая-то девушка. Но её не пустили.
- Это Нина! Где она сейчас?
- Она здесь ходила несколько дней вокруг больницы, а потом её увезли. Этот человек приказал.
- Как его зовут?
- Не знаю. Никто не знает. Нам запрещено о нём говорить.
- Он - русский?
- Да, говорят, что из Москвы. Зовут его москаликом. За глаза, потому что его все боятся. Даже наш главврач, пляшет перед ним, ещё похлеще, чем перед губернатором. - женщина перешла массажировать ноги.
- А что с партизанами?
- Не знаю.
- Как это? - удивляюсь я. - Не смотрите телевизор?
- Про них сейчас не показывают по телевизору. - Тихо отвечает женщина.
Врет? Как может быть, чтобы про партизан не показывали? Да это же главная тема!
- Их что, поймали?
- Я не знаю. Никто не знает, только слухи. Говорят, что если бы поймали, то показали бы их. А так молчат.
- Что совсем ничего не говорят про партизан?
- Совсем.
- Все каналы?
- Все.
Этого не может быть. Но зачем женщине врать мне? Она помогла, сначала не сказала, что я пришёл в себя, потом не уколола мне очередную дозу снотворного.
- Ничего не понимаю.
- Их не победишь. Они убьют любого, кто станет у них на пути. Как убили мальчиков.
- Вы их знали?
- Да, я жила в том же доме, в соседнем подъезде. А теперь бездомная.
- Почему?
- Милиция стала штурмовать квартиры их родителей. Будто бы там засели партизаны и было много оружия. Расстреляли дом из танков.
- Они что, совсем взбесились?
- Совсем. Я пошла. Ведите себя, будто без сознания. И не пытайтесь убежать. За дверью десяток ментов. Вас охраняют. Или стерегут, не знаю.
Она переворачивает меня на спину. Женщина лет за сорок в белом халате.
- Еще раз спасибо. - говорю ей и доброжелательно улыбаюсь.
- Я смотрела вас по телевизору. Вы там много правильного говорили. Но теперь лучше молчите. Иначе вам уколют не снотворное, а что-то другое. И всё.
Она уходит, я лежу в прострации. Ничего не понимаю. Сейчас бы мне Малыша, полезть в сеть и всё выяснить. А так просто лежу. Через некоторое время приходят медсестры и врач. Лежу с закрытыми глазами, слышу, как они ставят мне капельницу. Врачи говорят, что у меня может остановиться желудок и надо бы выводить меня из сна.
- Ну, не нам решать. - говорит один из них. Идут, капельницу оставляют. Видимо, так они кормят меня. Внутривенно. Лежу. Лежать стало трудно, потому досаждают мысли. Полная неизвестность относительно произошедшего. Что же происходит сейчас? Чёрт! Кручусь в постели. Минуты тянутся долго. Хорошо хоть удаётся немного заснуть. Просыпаюсь, когда уже в окнах темно. Слышу, что в коридоре работает телевизор. Сажусь в постели. Капельницу с меня уже сняли. Сижу. Понимаю, что рискованно, но мне очень хочется послушать. Может, новости будут. Ставлю ноги на пол. Сразу не поднимаюсь, сперва становлюсь лицом к кровати, упираюсь руками, чтобы подстраховаться. Едва встал, постоял. Теперь два шага к стене и вдоль неё к двери. Ноги ватные, слабые, но еле-еле дошёл. Через дверь плохо слышно, так что осторожно открываю их. Теперь слышу хорошо и телевизор и голоса. Несколько милиционеров сидят в холле рядом, разговаривают и смотрят телевизор. По нему идёт какой-то сериал. Ребята вяло и ругательно его комментируют. Вот фигня, сериал! Новости! Мне нужны новости!
Приходится подождать с полчаса. Стоять тяжело, так что я просто сажусь на пол. Надеюсь, что ночью никто меня не побеспокоит. Наконец, новости. Только бы не поменяли канал! Нет, смотрят. Первая новость об аварии автобуса в Крыму. Ну, пусть. Вторая - об успехах в строительстве дорог. Далее третья, четвертая, пятая новость и ни одного упоминания о партизанах. Или, хотя бы, о террористах. Никакой! Ну, как такое может быть? И это был более-менее нормальный канал, с профессиональными новостями! Что случилось? Партизан поймали? Даже если бы так, то все равно о них бы рассказывали! Про ход следствия! А вот что это такое?
Я сидел и едва не плакал от того,  что ничего не понимал. Новости закончились, опять какой-то сериал, милиционеры дальше разговаривали. Вот один встал и пошёл в туалет. Проходил по коридору, я едва успел прикрыть дверь. Посидел, с трудом поднялся и поплелся к кровати. Только лёг, когда услышал, что дверь открывается. В палату кто-то зашел. Это само по себе было не страшно, страшно было, что гость не попытался включить свет. Пошел сразу к постели. Очередной киллер Лиссома? Пришел меня добить, обманув ментов?
- Зачем его фотографировать? Никто всё равно не купит! Об этом же нельзя писать! – зашептал  кто-то и очень вовремя, потому что я уже собирался звать на помощь.
- Сейчас нельзя, а потом может и можно будет. Тогда эти фотки золотыми станут! Стой у двери. – Приказал своему подельнику какой-то мужчина. Светит мне фонариком в лицо и фотографирует на телефон. Сначала лицо, затем снимает одеяло.
- Зачем ты? – волнуется подельник.
- Нужно и рану сфотографировать. - щелкает телефоном дальше.
- Ну, давай, пошли уже! - нервничает его товарищ.
- Сейчас, сейчас. - он фотографирует и так и сяк, наконец фотографируется со мной сам, только после этого уходит.
Я лежу и хочу выть. Менты тоже говорили, что об этом нельзя писать. Обо мне, о партизанах! Но кто мог запретить всем писать об этом? Пусть ещё как-то заставили СМИ, но интернет, как его заставить молчать? Этого я не знал. И хотя думал над этим до самого утра, но ничего не придумал. Чуть с ума не сошёл от пустых мыслей. Даже жалел, что не дал вколоть себе снотворное. Лучше спал бы, чем так мучиться от неведения. 
Под утро решил, что надо попытаться сбежать. С этим было трудно. Окна в решётках, причём третий этаж. На дверях вооруженные менты. Но как-то надо отсюда бежать, потому что или из меня сделают наркомана, или я с ума сойду из-за того, что ничего не понимаю. Убежать, скрыться, выяснить всё и тогда уже решать, что предпринимать. Таков был мой план.
Утром в палату зашли та же медсестра и москалик.
- Можете его сегодня не колоть. - сказал он. 
- Совсем?
- Да, надо, чтобы он пришел в сознание. Как только откроет глаза, сразу сообщите мне. Сразу же!
- Хорошо. - женщина перевернула меня, начала делать массаж. Я слышал, как захлопнулась дверь, уже хотел открыть глаза, когда женщина ущипнула меня очень больно, я едва не вскрикнул. Умел быстро ориентироваться, так что не выдал себя, что уже в сознании. Женщина делала массаж, я лежал овощем.
- Хорошо делаете массаж. - послышалось через пару минут. Русский товарищ был рядом. Потом шаги и снова звук закрывающихся дверей. Женщина продолжала массаж, как ни в чём ни бывало.
- Можно. - тихонько прошептала она через время.
- Он действительно приказал больше меня не колоть?
- Да.
- Почему?
- Я не знаю.
- А то, что он остался, проверял, он что-то заподозрил?
- Не знаю. Не дай Бог. - женщина старательно массирует, мне это нравится.
- Отсюда-то можно убежать?
- Нет. Это крыло под охраной, здесь нет больше больных, все палаты пустые. И менты всегда здесь, дежурят постоянно, днём и ночью. Десяток не меньше, вооруженные. Никого не пропускают.
- А почему решетки на окнах?
- Здесь лечили пациентов из СИЗО и колонии, так что поставили решётки. 
- Что-то здесь слишком хорошо для зэков.
- В СИЗО сидел директор хлебозавода. Когда попал в больницу, то дал денег, чтобы лечиться в нормальных условиях. Вот и отремонтировали. Это сейчас лучшая палата, зэков тут давно нет, лежать здесь дорого, но главврачу приказали и он положил вас сюда. Хотя беситься, что теряет деньги.
- А этот человек или может кто-то другой, ничего не говорил, что будет потом со мной?
- Ничего. Видимо, здесь останетесь. Главврачу сказали, что палата будет занята минимум неделю.
- А что говорят в городе? Про партизан?
- Разное. Одни говорят, что партизан разгромили, другие, что они и дальше действуют. Кто во что хочет, тот и верит.
- А как вообще ситуация?
- Да в Оклункове тихо. Ментов много на улице, а так тихо. Говорят, что в Журбах война. У соседа племянник там живет, вот приехал в гости, а вернуться не может, потому поезда туда не ходят, дороги перекрыты все.
- А позвонить?
- И телефоны не работают.
- И что, ничего не известно?
- Ну, говорят, что там война настоящая. Всё, я закончила.
- Спасибо. Когда я должен прийти в себя, чтобы не было подозрительно?
- Через час-два.
- Тогда через час-два скажете, что я открыл глаза.
- Хорошо.
Она уходит. Я лежу и думаю. Если бы они собирались меня убить, то давно бы это сделали. Так что можно надеяться, что не убьют. Я под такой охраной, что и Лиссом меня не достанет, что тоже хорошо. Нужно немного подождать и я надеюсь, что скоро всё выясню. Просто подождать. Лежу. Понимаю, что случилось что-то серьёзное, возможно, даже страшное. Но не даю волю воображению.
Приходит медсестра, я открываю глаза.
- Ой, вы проснулись? – громко удивляется она. - Я сейчас. - Быстро выбегает в коридор. Через несколько минут с ней приходит, какой-то мужик. Приказывает медсестре уйти, закрывает за ней дверь. По голосу узнаю его.
- Добрый день. - говорит он.
- Добрый день. – киваю я и удивлённо оглядываюсь. - Где я?
- Вы в больнице.
- Почему?
- Потому что были ранены, а ещё у вас случился инсульт.
- Ранен? Когда?
- Вы не помните? - он внимательно смотрит мне в глаза.
- Нет. А что я должен помнить?
- Вы освобождали заложников, помните?
- Да.
- Потом вышли с террористами.
- Да.
- Они открыли по вам огонь.
- Кто?
- Террористы.
- Террористы? Подождите, но у них не было оружия! Они оставили пистолеты в магазине, я это проверил!
- Стреляли их товарищи.
- Зачем?
- Чтобы убить и вас и их.
- Зачем им убивать меня и своих товарищей?
- Чем больше трупов, тем лучше. Им надо было запугать людей. Они знали, что спецназ держит террористов на прицеле. Пальцы на крючках, готовность открыть огонь. Достаточно одного выстрела, чтобы началась стрельба. А потом списать всё на милицию, мол, это она убила и террористов и известного журналиста. К счастью вы сразу упали. Потому случился инсульт. От напряжения порвался сосуд в голове и вы потеряли сознание. Так что огонь спецотряда не нанес вам вреда.
- А ребята?
- Их убили. Они этого заслуживали.
- Они были ещё дети!
- Они были убийцами полковника милиции!
Смотрю на него, не скрывая недовольства.
- А вы кто?
- Всеволод. Будем знакомы. - он протягивает мне руку. Немного за тридцать, или хорошо сохранился для сорока. В серьезном костюме, недешевые часы на руке, уверенный взгляд. Не подаю ему руку.
- И откуда вы, Всеволод?
- Это неважно.
- Нет, важно.
- Нет, не важно. Сейчас я вам дам ноутбук. Вы почитаете новости, немного войдете в курс дела, а потом мы продолжим беседу, чтобы не было лишних вопросов. Договорились?
Я киваю, потому что соблазн получить ноутбук слишком велик. Всеволод выходит, быстро возвращается, дает мне ноутбук, помогает усесться в постели.
- Читайте, а я пока здесь посижу.
Я беру ноутбук, открываю Mozilla, но инет нет.
- Нет связи. - говорю Всеволоду.
- И не будет. Интернет отсутствует, так что читайте просто новостную ленту, которую я сохранил для вас. Вот она в папках по дням. - улыбается россиянин. Смотрю на него.
- Что значит «интернет отсутствует»?
- То и значит. Вы читайте, читайте, потом я отвечу на вопросы, если они будут. Начните с того дня, когда вас ранили. Это первая папка.
Открываю ее. Там куча файлов с названиями и временем размещения. Да, вот сообщение о стрельбе в Оклункове, об убийстве милицейского офицера, о захвате заложников, о том, что я веду прямую трансляцию с места событий, пошёл к захваченному магазину, вывел заложников, вышел с террористами. Дальше новость о том, что стрельба возобновилась. Есть видео. Смотрю. Вижу себя и ребят. Вот мы идем с поднятыми руками, неторопливо, я широко улыбаюсь, думаю, дурак, о мировой славе. Тишина. Потом выстрел. Я хватаюсь за бок и падаю на землю, вспыхивает стрельба, пули, много пуль, они сбивают братьев с ног. На них буквально живого места не остается, каждый получает по нескольку десятков ранений. Вот к нам бегут бойцы с автоматами, меня подхватывают и тащат к карете «скорой». Новость о том, что ранение у меня лёгкое, но произошло кровоизлияние в мозг, так что состояние тяжелое и врачи воздерживаются от прогнозов. Войска штурмуют дом родителей погибших ребят, где, оказывается, засели партизаны, которые оказывают яростное сопротивление. Дом расстрелян из танков, неофициальные источники сообщают о гибели Сокола. В этом все сомневаются, чего бы это Сокол сидел на попаленной квартире? Затем Сокол делает очередное обращение, что он жив и призывает к продолжению борьбы по всей стране. Несколько нападений в других городах. Власть объявляет чрезвычайное положение на государственном уровне.
Ночью встречается еще несколько нападений. А утром громкое убийство в Журбах. Среди бела дня, почти в центре города Вернигора убивает прокурорского родственника, который сбил женщину на пешеходном переходе, за что её муж просил отомстить. На записи камеры наблюдения видно, как Вернигора, то есть Андрей Бойко, подошёл к жертве и расстрелял из пистолета, после чего ушел. Рядом был патруль милиция, который сделал вид, что не заметил преступления. Когда примчался спецназ, то люди дружно стали показывать руками, что Вернигора ушёл совсем в другую сторону. Вокруг тела убитого собралась целая толпа, люди праздновали гибель человека, а потом маршем пошли к зданию прокуратуры. Милиция побоялась разгонять. Протестующие захватили прокуратуру, но никого там не нашли - все убежали. Здание подожгли.
В Киеве эти события произвели большое впечатление, президент собрал большое совещание, по результатам которого был провозглашен новый курс борьбы с партизанами. На Журбы были выдвинуты войска. Запад предупредил о невозможности применения силы против мирных жителей. Еще несколько нападений в других городах, милиция получила приказ открывать огонь в случае несанкционированных акций протеста. Нападение в центре Киева на Лиссома. Убиты три охранника и двойник олигарха, который ехал в его машине. Нападающий погиб, есть его фотография, в которой я узнаю дяди Насти. Ничего себе!
Сообщения, что из Киева начали массово сбегать представители власти. В Журбах продолжаются беспорядки, танки уже под городом. Когда вдруг происходит жестокое убийство в Испании. Убитый - Василий Полуляхов, нотариус, который вел дела Муравского. Его взорвали. Вместе с ним погибли еще четыре случайных прохожих, испанца, в том числе ребенок. На Ютьюбе появляется ролик, в котором человек похожий на Сокола берет ответственность за этот взрыв на себя, и обещает убивать врагов Украины по всему миру. Многие сомневаются в том, что ролик подлинный, но в Европе меняют тональность и уже не так сильно предостерегают против применения армии в Журбах. Танки заходят в город. Гугль соглашается на сотрудничество с украинскими властями и сдаёт айпиадреса мест, откуда выкладывались обращения Сокола. В Бостоне американцы задерживают гражданина Украины, которого подозревают в том, что именно он размещал обращения Сокола. Оказывается, что видео ему присылались по почте с Украины. Отсюда видео отсылалось из разных мест в Киеве, где был вайфай. Анализ камер наблюдения мало что дает, потому что в киевских кафе полно людей с ноутбуками. Появляется новое обращение, в котором Сокол опровергает причастность партизан к взрыву в Испании и призывает поднимать восстания по всем городам, причем не только восставать, но и брать власть, формировать свои органы управления, поддерживать порядок, координировать действия. Журбы почти полностью взяты под контроль военными, по крайней мере, так докладывает пресс-служба президента, но журналистов туда не допускают, местные сообщают об авиабомбардировках и обстрел из танков и пушек. Европа молчит, Америка просит воздержаться от чрезмерного применения силы.
СБУ выходит на кафе, откуда выложили последнее видеообращение Сокола. Анализируют записи камер наблюдения, обращают внимание на хромающего парня. Оказывается, он был и на нескольких видео из других заведений. Лицо трудно разглядеть, потому что в кепке, но заметно прихрамывает. Милиция получает приказ задерживать всех хромых. Мигом Сокол снова выходит в эфир, просит всех неравнодушных начать прихрамывать, чтобы запутать следственные органы. Сообщения о сотнях задержанных за хромание. Видео из Киева, где на центральных улицах появилось много хромых. Их уже не хватают, потому что некуда везти. По другим городам схожая ситуация. В такой ситуации найти Сокола почти нереально. Новые сообщения об убийствах чиновников и высокопоставленных представителей правоохранительных органов. Несколько роликов, в которых убийцы объясняют свои действия. Случаи схожи: верховенства права нет, всем плевать на закон, на справедливость, те, кто наверху, забирают имущество, убивают, калечат, насилуют тех, кто внизу социальной пирамиды. Это продолжается годами, без единого шанса на изменение, когда появляются партизаны и предлагают вариант решения, который многим представляется единственно возможным: вершить правосудие самим.
Сообщение об убийстве на Закарпатье местного криминального авторитета, который терроризировал несколько районов, грабил и убивал, держал всех в страхе. Его убивает молодой парень, семнадцать лет, еще ребёнок. На видео заикается, объясняет, что мстит за отца, который полез в петлю, потому что авторитет поставил на счетчик и несколько раз избил, требуя денег. Парень украл у дяди ружье, обрезал стволы, зарядил их мелко порубленными гвоздями и выстрелил в авторитета. Разлет был такой, что посекло не только вора, но и двух его охранников. Государственные СМИ начинают раскручивать информацию о том, что воры в законе провозгласили войну террористам и будут убивать их в тюрьмах и СИЗО. Вот уже и первые примеры, когда в СИЗО убивают арестованных партизан. Есть сомнения, что это делают зэки, высказываются предположения, что это работает режим. Появляется видеообращение Сокола о том, что за каждое убийство партизана будет нести ответственность авторитет, контролирующий тюрьму, а также руководитель администрации.
- В ваших силах не допустить крови. Если в вашей тюрьме или колонии будет убит наш боец, то мы ответим. Кровь за кровь! - обещает Сокол.
Стреляют в одного из начальников колоний, где погиб партизан. Больше сообщений о смерти партизан в неволе не появляется. Зато СБУ заявляет, что партизаны связаны с мировым терроризмом. В Журбах продолжаются бои, военное командование сообщает о значительных успехах, но наблюдатели говорят, что успехов много, а город до сих пор не взят. Говорят, что бои продолжаются и совсем не факт, что войска наступают, а не отбивают атаки мятежников. Новость о том, что во Франции задержали нескольких мужчин, которых подозревают в убийстве Васи Полуляха и случайных прохожих на улице Памплоны. Генпрокуратура в ответ говорит, что настоящие убийцы уже приехали в Украину и тут задержаны. Глупости, зачем партизанам ехать сюда? Утечка информации во французские СМИ, что у задержанных найдены документы украинских спецслужб. Официально это не подтверждается, но французский посол в Киеве срочно вызывается для консультаций в Париж. Начинается вал обсуждения о том, что убийство Полуляха, было неуклюжей попыткой украинских спецслужб оправдать перед Западом применения силы в Журбах. Попытка с треском провалилась и теперь режим ждет жестокий ответ Запада, который ещё может закрыть глаза на убийство украинских граждан в Украине, но крайне возмущён убийствами своих граждан в Европе.
Президент среди ночи собирает совещание на Банковой. Она происходит за закрытыми дверями, однако постепенно становится известно, что по итогам совещания уволены премьер и все силовые министры. Вроде бы, глава государства обратился за помощью к России. И та ответила согласием. Свидетели говорят, что под утро в Борисполе приземлились два самолета с российскими специалистами. Соседская авиация нанесла бомбовые удары по Журбам, потому что украинские пилоты отказывались бомбить украинский город. Заговорили о возможности вторжения русских войск, во Львове объявили сбор ополчения. Очередные известия об убийствах в городах. Тысячи чиновников бегут из страны. Всё.
Папки с файлами, пронумерованные по дням кончились. На третьем дни моего пребывания без сознания. Но я же здесь пробыл неделю.
- Что было дальше? Где файлы за другие дни?
- Их нет. - Всеволод, который все время наблюдал за мной, удовлетворенно улыбается.
- Как нет?
- Потому что нет интернета.
- Что вы имеете в виду?
- То же самое. Сегодня уже четвертые сутки, как по всей Украине нет интернета.
Я смотрю на него. Сумасшедший? Лжец? Что еще? Ну не может же такого быть, чтобы не было интернета!
- Дайте мне моего Малыша и телефон, я найду интернет!
- Не найдете, и мобильная связь тоже отключена.
- Что?
- Конечно, это создаёт некоторые неудобства, но власть вынуждена пойти на это, чтобы не допустить гражданской войны.
- Слушайте, а вы кто?
- Это не важно.
- Это очень важно! Вы из тех двух самолетов с российскими специалистами?
- Самолетов было больше. - он снова удовлетворенно улыбается.
- Украину что, оккупировали?
- Нет, мы просто пришли на помощь братскому украинскому народу.
- Сами пришли?
- Нет, вы же читали, что нас пригласил господин президент.
- И какого это черта Янек бы вас приглашал? Чтобы поделиться властью?
- Остап, вы понимаете, что у вашего президент вообще-то было немного вариантов. Или рисковать быть повешенным, расстрелянным здесь, или сидеть в тюрьме на Западе, за жестокое убийство испанских граждан, или согласиться на наши условия и стать английской королевой. Точнее, полпредом Юго-Западного федерального округа. - он видит, как я меняюсь в лице и удовлетворённо улыбается. – Ваш президент сделал правильный выбор. Так же, как и большинство элиты. Так что теперь мы здесь и всё очень и очень изменилось.
- И зачем вы это мне рассказываете?
- Чтобы ввести вас в курс дела и кое-что предложить.
- Плевать я хотел на любые ваши предложения! - срываюсь я.
Всеволод вновь смеется. Ему очень весело со мной. Всемогущему котику с бессильной мышкой.
- Остап, я знаю, что вы украинский патриот, не любите Россию и всё такое. Но я также знаю, что вы умный человек, способный на взвешенный выбор. Поэтому вы оказались здесь, а не в пункте перераспределения, поэтому я разговариваю с вами, а не охрана.
- А что за пункты перераспределения?
- Ну, понимаете, болезнь бунта очень глубоко въелась в страну, так что приходится принимать хирургические меры, чтобы отделить инфицированные части от здорового тела. Люди, запятнанные связями с партизанами, их поддержкой, хотя бы даже словесной, арестовываются и удаляются из мест проживания. То же самое касается и лиц, выступающих против процесса умиротворения.
- Чего?
- Умиротворения.
- То есть оккупации?
- При чем тут это грубое слово из прошлого века? На Украине почти нет наших войск.
- И что, нет протестов против всего этого? Люди не выходят на улицы? В Киеве, во Львове?
- Понимаете, мы же учитываем, что этот процесс может быть воспринят неправильно, поэтому дозируем информацию о нём. Приучаем население понемногу.
- Что значит, дозируем? Это же эпоха Веб 2.0, что там можно дозировать?
- Эпоха Веб-2.0 существует в головах дураков, не связанных с реальностью. В действительности же никакой такой эпохи нет и мы можем дозировать всё, что нужно.
- Но ... - я начинаю и вспоминаю слова Всеволода об интернет. - То есть вы закрыли не отдельные сайты, а всю сеть?
- Да. Все провайдеры прекратили свою работу, за исключением нескольких в Киеве, которые обслуживают посольства. Мобильные операторы отключили все базовые станции. Мы контролируем все газеты и телевидение. Как вы понимаете, в такой ситуации мы можем дозировать всё, что угодно.
- И люди согласились на это?
- Люди? А кто их спрашивал?
Он удивляется так искренне, что мне хочется плюнуть ему в глаза, а еще лучше выцарапать их. Но я слаб и это не выход.
- Что за предложение вы хотели мне сделать?
- Отдохнуть.
- Что?
- Смотрите, ваше издание временно прекратило свой выход. Шоу - тоже. К блогу доступа нет. То есть работать по профессии вы сейчас не можете. Поэтому мы предлагаем вам поехать в Крым и там отдохнуть. Хороший санаторий, принадлежащий управлению делами президента. Очень красивое место, отличный сервис, к тому же вы там встретите многих своих коллег.
- Что?
- Ну, вы же понимаете, что прекращена деятельность всех интернет-СМИ, большей часть газет и телеканалов. Мы не могли бросить их сотрудников, по крайней мере лучших, поэтому за государственный счет предложили им отдохнуть в Крыму до тех пор, пока ситуация полностью нормализуется и можна будет возобновить работу. Это же я предлагаю и вам.
- И для чего я вам? Вы же знаете о моих убеждениях.
- Вы нужны нам, как успешный специалист, как человек с известным лицом, которому доверяют. Мы понимаем, что террористы, как тяжелая болезнь, нанесли стране много вреда, который необходимо врачевать. Для этого нам нужны талантливые люди. Такие, как вы. Поэтому я и предлагаю вам отдохнуть, набраться сил на будущее.
- Будет ещё и будущее?
- Ну, конечно! Будет много работы по восстановлению страны.
- Я не буду на вас работать.
- Тогда вам нужно будет задуматься над сменой профессии. Потому что мы - есть и будем единственными работодателями в области журналистики в этой стране.
- Я лучше улице буду мести.
- Воля ваша, мы никого не заставляем. Захотите мести - будете мести. Возможно у киевского офиса Лиссома. - Всеволод снова расплывается в улыбке. То есть знает про эту ситуацию. Откуда?
- Нет, лучше у ахметовского.
- А вот это вряд ли. Некоторые ваши олигархи предали Родину, выступили против объединения братских народов, решили, что им будет лучше в Европе. Ну, это их проблемы.
Он делает паузу, цепляет меня на крючок любопытства, чтобы я стал расспрашивать. Хер тебе. Я молчу, смотрю на него. Пусть он ведет игру.
- Мы знаем о некоторых недоразумениях между вами и Лиссомом. - наконец говорит Всеволод.
- Тогда почему мне что-то предлагаете? Я уже труп.
- Труп? Совсем нет.
- Лиссом не забывает.
- Лиссом, как и другие ваши олигархи, из тех, кто не сделал ошибок, сейчас всеми силами пытается доказать нам свою необходимость. Поэтому делает ровно то, что мы говорим. Ему приказано вас не трогать и он не тронет, можете поверить.
- Спасибо, конечно, но зачем я вам? Я же журналист-расследователь, так понимаю, что в прекрасном новом мире расследовать будет нечего, там всё будет хорошо и ещё лучше. Зачем вам убеждать меня? Неужели по доброте душевной?
- Ну, этого качества у нас не отнять. - Всеволод улыбается. - Но мы - прагматики. Вы нужны нам для того, чтобы работать на новом телевидении.
- Новом?
- Да. Этот проект начнется через несколько месяцев, когда террористы будут окончательно уничтожены.
- Вам мало старого телевидения?
- Нет, его слишком много. Десятки каналов и студий, которые трудно контролировать, тем более, что имеется некоторое скрытое сопротивление. Так что все они буду закрыты, их владельцы получат соответствующую компенсацию, а работать в дальнейшем будем только один телеканал. Точнее два, для взрослых и для детей, мы же должны заботиться о подрастающем поколении.
- Один канал? - я не могу в это поверить.
- Один. С охватом почти ста процентов страны и чрезвычайно высокими рейтингами.
- Этот официоз никто не будет смотреть!
- Ещё как будут! Тем более что официоза там планируется немного. Пара сюжетов в новостях, не больше. А так развлекательные программы, кино, сериалы. Учитывая то, что это будет единственный в стране телевизионный канал, его будут смотреть все.
- А спутниковые антенны?
- Их демонтаж уже начался. Думаю к запуску канала этот процесс будет полностью завершен. Одна страна - один канал.
- Ну, хорошо, но интернет! Когда вы его дадите, люди полезут туда!
- Интернета не будет.
- Что?
- На этой территории он отключен навсегда.
- Как?
- Он слишком неуправляем, слишком опасен, что вполне доказали события с террористами. Он угрожает стране, поэтому мы решили, что лучше пусть не будет интернета.
- Слушайте, но сейчас же двадцать первый век! Везде есть интернет! Даже у вас, в России, его не решаются запретить!
- Не решаются, потому что он не так опасен для России, как для Украины.
- Почему это?
- Потому, что у нас есть прививка государственности, которая более или менее уберегает нас от пагубного воздействия интернета.
- Прививка государственности?
- Да. Эта прививка не дает народа разойтись в бунте, делает невозможным то, что люди пойдут против государства. Потому что мы, русские, - государствообразующий народ. А вы, украинцы, - нет. Возможно, это тяжелые последствия казачества, которая не сподобилась ни на что, кроме кровавых бунтов.
- Глупости!
- Я понимаю, вам это неприятно слышать, вы же украинский патриот, но посмотрите историю. Вы никогда не имели собственного государства, в полноценном виде, и не боролись за него. Было несколько вспышек государственности, но каждый раз случайных, помимо вашей воли. Государство падало на вас случайно и всякий раз становилась тяжелым бременем. Так было в 1918-м, так было в 1991-м. Государство не для украинцев. Я хочу, чтобы вы правильно меня понимали: я не пытаюсь кого-то унизить, вовсе нет! Я не говорю, что вы хуже, или неполноценные, или что такое. Просто у одних народов государственность в крови, а у других - нет. При этом украинцы вполне почтенный народ. Трудолюбивый, всё такое. Я вовсе не придерживаюсь тех диких взглядов, что украинцев нет, а их существование - выдумка австро-венгерского генштаба. Ничего подобного! Украинцы существуют. И этот народ достоин уважения, но обделен государственностью. Понимаете, вы, украинцы, как масло. Если просто так, то таете на солнце и плывете, не имея особого смысла. А если намазать вас на, так сказать, хлеб государственности, присоединить к России, то получается очень и очень вкусный бутерброд. Российская империя. Я вижу злость в ваших глазах. Понимаю, что вам неприятно это, слышать, ведь вы верите в другое. Но посмотрите правде в глаза. Вот вы, ну какой вы украинец? Вы говорите по-русски, пишете на русском, как и ваши родители, кстати. Сто процентов, что лет до двадцати вы считали себя советским человеком, просто не задумывались о национальной идентификации. А потом этот вирус украинскости. Учитывая то, сколько человек им заболели, могу с уверенностью утверждать, что произошло масштабное и целенаправленное заражение.
- Что?
- Конечно, я не верю, что американцы разбрасывали с самолетов специальный порошок, который отравлял людей украинскостью. Считаю, что были задействованы другие, более технологичные и тонкие методики. Но я уверен, что достаточно массированное обращение в украинство происходило под влиянием внешних факторов. Это была специальная программа, в действиях которой можно было заметить два пика: в начале девяностых и в начале двухтысячных. Первый пик завершился распадом СССР, а второй - оранжевой революцией. Так что можно предположить, что в обоих случаях программа осуществлялась, как подготовка к ударам по нам, по Русскому миру. Враги все хорошо рассчитали, кроме того, что у нас тоже есть похожие технологии, которые смогут противодействовать яду «украинскости». Нам удалось отстоять половину Украины, привить ей антитела от украинскости. Теперь надо провести окончательное лечение и всё.
- Так вы считаете, что я - болен?
- Инфицирован. Но у вас сильный иммунитет, обеспеченный вашим интеллектом и способностями. Поэтому мы и надеемся, что вы сможете победить болезнь.
- И предать Родину?
- Нет. Вы никого не предаёте, вы просто ищете место для как можно более полной своей реализации. Понимаете, украинская государственность, это тень, пародия, лужица, в которой удобно только головастикам. Вы же - большая рыба, так что вам лучше будет в океане Русского мира. Напомню вам, вы не будете здесь первооткрывателем. Столетиями до вас сотни и тысячи лучших украинцев отбывали в Москву или Петербург, чтобы найти себе достойное применение. Феофан Прокопович, Гоголь и многие другие. Конечно, можно сказать, что все они предатели и негодяи. Но не кажется ли вам, что всё их предательство заключалось в том, что они были умными людьми и смотрели правде в глаза. Они видели, что Украина, как государство, это не более, чем сказочка. Красивая, приятная, но страшно далёкая от жизни. Ею могли утешаться дураки, но не умные люди. Смелость не в том, чтобы хвататься за выдумки, смелость в том, чтобы реально оценивать ситуацию и принимать взвешенные решения. Сделать это могут немногие. Но вы один из тех, в кого мы верим.
Смотрю на него. Сначала я чуть не взорвался, хотел начать спорить с этим Всеволодом, доказывать, что он говорит глупости. А потом вспомнил сентенцию о том, что в споре виноват тот, кто умнее. Что ему доказывать? Если он говорит всё это, то он, или дурак или циник, которому удобнее делать вид, что он верит в то, что говорит. В обоих случаях его не переубедишь. Так какой смысл сейчас спорить с ним? Никакого.
- То есть, как я понимаю, сейчас у меня такой выбор: или концентрационные лагеря ...
- Ну что вы, какие лагеря? Мы же с вами в двадцать первом веке, в Европе! Это называется пункт перераспределения.
- И что он, сильно отличается от концлагеря?
- Это не важно, просто называется он пунктом перераспределения.
- Ну, хорошо. То есть, или в пункт перераспределения, или в Крым на отдых в санаторий. Да?
- Да. В Крыму вы отдыхаете месяц-два, потом возвращаетесь на телевидение. На новое, объединенное украинское телевидение. Думаю, что у вас будет собственное шоу. Скорее всего, о путешествиях. Вы же любите путешествовать, так что будете ездить по Украине и рассказывать о её красотах. Рейтинг будет обеспечен, хотя бы потому, что у большинства граждан возможности увидеть те красоты собственными глазами не будет.
- Не будет?
- Да. Уже сейчас передвижение граждан ограничено. Эти ограничения будут действовать и впредь.
- А границы? Не кажется ли вам, что люди начнут бежать от этих ограничений, от одного телеканала, отсутствия интернета и мобильной связи?
- Никто не сбежит, потому что границы уже закрыты. На Западе осталась стена ещё со времен СССР, сейчас её укрепляют. Мы стараемся не причинять проблем нашим соседям в Европе.
- Боитесь огласки?
- Нет, просто хотим быть добрыми соседями.
- А эта ситуация в Испании? С убийством Полуляха. Это же ваш ход? Убить с как можно большим количеством мирных жертв, чтобы подвести власть Украины во гнев Запада?
- Нет, убийцы были действительно из украинских спецслужб. Другое дело, что мы немного помогли нашим коллегам с Запада в том, где искать убийц. Это было. - он улыбается. - Так что вы решили?
- Времени на размышление вы не даете?
- Нет. Здесь настолько все ясно и понятно, что и думать не о чем. - он смотрит мне в глаза, все время смотрит мне в глаза. Не отвожу взгляд, пусть смотрит.
- В принципе, я согласен, но при одном условии.
- Условию? Каком условии? - удивляется Всеволод и наконец-то прекращает улыбаться.
- Мне нужна моя помощница, Нина.
- Нет, это невозможно.
- Она нужна мне для более эффективного отдыха!
- Она в пункте перераспределения! Оттуда нельзя достать человека!
- Слушайте, Всеволод. Вы же вот так хорошо рассказывали о мощи империи, которая теперь возродилась в прежних границах, присоединив безгосударственных укров. Неужели для вертикали будет трудно вернуть мне мою помощницу, к которой я очень уж прикипел душой? Не верю.
Всеволод кривится. Вижу, что события стали развиваться не в том направлении, в котором он ожидал. И хорошо.
- Мне надо посоветоваться.
- Конечно, советуйтесь. Но я буду настаивать на своей просьбе.
Всеволод уходит совсем невеселым. Я ложусь и думаю о том, что услышал. В это трудно поверить. Всё выглядит, как утопия. Но кому нужно ломать комедию, чтобы обмануть меня? Вполне возможно, что всё так действительно и есть. По крайней мере, это очень похоже на кремлевских карликов. Их могучие предшественники любили погрозить миру ядерными ракетами, а этим осталась только коварство. Которой предостаточно. Простая и эффектная схема. Возможно, они даже изначально разыгрывали карту партизан. Чтобы под ногами украинский режима запылала земля. Нет, я не верю, что они создали партизан, поскольку они боятся появления чего-то такого у себя. Они просто использовали появившихся партизан, сыграли на страхе режима потерять власть. Затем нехитрая операция по демонизации в глазах Запада, чтобы Янек не побежал за помощью туда. И когда режим оказался среди двух огней, ему была протянута дружественная рука помощи, которая рада была задушить в объятиях. Мы спасаем вас, а вы подчиняетесь нам. Интересно, на каких условиях? Полная сдача независимости? Нет, это слишком. И за это можно нарваться на неприятности с Западом. Скорее всего, действительно вариант английской королевы. Президент - олицетворение режима-изгоя, как тот же Лукашенко, только без всякой власти. Игрушка в руках консультантов. Несколько самолетов специалистов, которые взяли без боя всю страну. Даже войска вводить не надо, местный режим будет держать всех в повиновении.
А какой ход с отключением интернета и мобильной связи! Местные на это бы не решилась. А российские консультанты хорошо поняли, что главная угроза от партизан в том, что люди начали объединяться. Чувствовать ответственность не только за себя, но и за других. Режиму нужно, чтобы все жили в «хатах с краю», чтобы отворачивались и не лезли, чтобы не искали справедливости, не требовали законности, а сидели тихо и мечтали, чтобы их не тронули. А тут поднялась такая волна. В которую я и сам не верил, но она появилась, стала расти. И здесь российские товарищи ударили в корень волны. Сделали невозможными контакты между людьми, снова атомизировали общество, на этот раз до предела. Что сейчас происходит в Оклункове или Журбах, других городах и селах страны? Никто не знает. И не посмотришь в сети, не позвонишь знакомым. Остается смотреть только лживый телевизор. При всей ненависти к этим парням, я не мог отказать им в умении решать проблемы глобально.
Ведь они совершили оккупацию, которую никто не заметил. А что? Войска не введены, президент на месте, даже государственные флаги менять не будут, по крайней мере, пока. Они вживили свой чип в режим и теперь режим работает на них. Конечно, кто-то начнёт говорить об этом, но их будет немного и о них никто не услышит. Потому что болтунов быстренько отправят в пункты перераспределения. И всё. Даже, если Запад начнет что-то блеять о правах человека, всегда можно сказать, что это режим-изгой вытворяет, а мы только пытаемся его цивилизовать. Красиво и страшно.
Я не сомневался в своём выборе. Ведь на самом деле выбора не было. Если бы я сказал «Нет», то мне бы вкололи что-то и я тихо скончался. Кому я теперь нужен, звезда бывшего телевидения? Никому. Теперь же у меня есть шанс. Рассмотреть, что и как, понять, говорит ли Всеволод правду, всю ли правду и что именно происходит в стране. К тому же нужно набраться сил, потому что сейчас я слаб.
В дверь постучали.
- Да.
Это уже знакомая медсестра. Она принесла поднос с едой. Черт, я бы предпочёл лучше выпить. Похлебал супчику, поковырял второе блюдо.
- Ешьте, вы же такой худой. – просила медсестра.
- Да что-то не очень хочется.
- Это не из столовой, это из ресторана. Вкусное!
- Я понимаю, просто не хочется есть.
- Пожалуйста, ешьте, я за вас отвечаю.
- Это не надолго, я скоро уеду отсюда.
- Уедете? Куда? Поезда же не ходят, дороги заблокированы. - удивляется женщина.
- Совсем?
- Да. Чтобы выехать за пределы города, нужно получить пропуск коменданта. У нас дача в семнадцати километров от Оклункова, а мы не можем туда доехать. Уже засохло, наверное, там всё, без полива, жара ведь. - жалуется женщина. - А вы ешьте, ешьте.
Нехотя жую. Дороги перекрыты, связи нет. Да в таких условиях, при отсутствии связи, можно сделать так, что люди не будут знать, что происходит даже в соседнем селе.
- А в Журбах война продолжается. - шепчет женщина. – К наш госпиталь привезли раненых. Говорят, что идут тяжёлые бои. И партизан женщина возглавляет.
- Женщина?
- Ага. Сначала был Вернигора, потом его арестовали. Тогда на его место стала женщина. Любовница, что ли.
Сомневаюсь. Вернигора в Журбах пробыл совсем недолго, меньше недели и уже любовницу завел?
- Разве Журбы не разбомбили полностью?
- Раненые говорят, что несколько дней бомбили, русские, а потом прекратили. - рассказывает женщина. - У меня в госпитале подруга работает, она с несколькими ранеными поговорила. Молодые мальчики, дети совсем. И к ним никого не пускают, даже родственников. И говорить запрещают, эсбэушники всюду, только и удалось, что несколько слов сказать. Вам массаж сделать?
- Спасибо, я уже в сознании и хожу понемногу, так что пролежней не будет.
- Тогда уколы сделаю.
- Хоть не снотворное?
- Нет, для сосудов, чтобы снова инсульта не было.
Она делает уколы и выходит. Я немного лежу, а затем встаю. Нужно ходить, восстанавливать физическую форму, а то что-то я слишком ослаб. Хожу. Слышу, что в холле менты смотрят телевизор. Выхожу к ним, ребята заметно напрягаются.
- Телевизор можно с вами посмотреть? - спрашиваю. Семеро крепких парней в бронежилетах и с оружием, молча смотрят на меня.
- Да, смотрите. - говорит их командир, высокий, плечистый, с уверенным взглядом. Кивает головой и мне дают стул. Сажусь смотреть. Какой-то семейный сериал. Настоящее дерьмо, очень радуюсь, когда он заканчивается и начинаются новости. В стиле программы "Время" совестких времён. Развитие по всем направлениям, мир и покой, сплошные успехи, дружба с Россией. Ни слова про партизан или Журбы. Зато сюжет о том, как с украинцев издеваются в Европе. Подводки читает неизвестная мне девушка, хотя я был знаком с ведущими этого канала. Интересно, старые ведущие не захотели мараться об это дерьмо, их отправили в пункт перераспределения или встречу их в Крыму, где будут собираться лучшие кадры для прекрасного нового мира украинской, точнее малороссийской, журналистики?
Едва досиживаю до спорта. А тут чудеса: "Шахтер" проигрывает, по словам диктора уже третий раз подряд и с позорным счетом. Показывают кадры с игры. Ни одного бразильца в составе, что там бразильца, ни одного известного мне футболиста! А я немного в этом разбираюсь. Наверное, с отъездом владельца исчезли и деньги, так что играют ребятами из дубля. Интересно, интересно. А вот глава Федерации футбола рассказывает о перспективах объединения чемпионатов. Говорит, что осень еще доигрывают отдельно, а с весны начнётся единый чемпионат России и Украины.
Мои охранники смотрят все новости молча, никак их не комментируют, но по их лицам видно, что не очень то они радостные. Неторопливо встаю, вижу их взгляды.
- Я в туалет.
Поднимаются двое бойцов, но командир машет рукой, они садятся.
- Я сам. - говорит он.
Идём вместе, заходим в больничный туалет. Это, видимо, блатное крыло больницы, потому и туалет здесь, как в хорошем гостиничном номере. Иду к писсуару. Уже неплохо хожу, не шатаюсь, ноги не дрожат.
- И что ты об этом думаешь? - тихо спрашивает мент, которой стал у соседнего писсуара. Стукач? Хочет меня разговорить? На него не похоже. И зачем меня разговаривать, они же и так знают мои взгляды! Они думают, что просто купили меня.
- Я же многого не знаю, потому что был в отключке.
- Да мы сами все в отключке. - кривится мент, майор. - Ни Интернета, ни связи, ни телевидения. Кормят слюнами какими-то вместо новостей.
- В Оклункове всё тихо?
- Да.
- А что Журбы?
- Говорят, что воюют.
- Вроде бы уже должны были взять.
- Должны были, но хер там. Сегодня забрали половину "Беркута", отправили туда. И привезли раненых оттуда. Много, до сотни. Нам приказали готовить к командировке.
- То есть воюют?
- Да. И главная там баба какая-то.
- Что за баба?
- Вернигору, когда искали, прихватили эту бабу. Договорились, что её отпустят, а он сдастся. Отпустили, они же не думали, что опасная, баба и баба. Вернигору то поймали, но баба, ещё круче него оказалась.
- А этот парень, который ко мне приходил, он здесь действительно самый главный? - спрашиваю про Всеволода.
- Да. Губернатор перед ним двери открывает и генерал наш тоже.
- И что за хер? Москаль же?
- Москаль. Говорят, что мы теперь все под москалями.
- Я только не понимаю, как Янек на это согласился.
- А как, просто. Его напугали, что, либо на столбе фонарном повесят, либо сидеть королем в лесах под Киевом, ****ь свою официантку и носа оттуда не показывать. Вот и сидит. - говорит майор и я удивляюсь, его словам.
- Сука. Значит, сдал страну.
- Сдал. У нас с управления уже три дня, как государственный флаг сняли. Интересно, какой повесят?
- Да какой, трехцветный, москальский. Или Украинской ССР. Какой он там был? Сине-красный, кажется?
- Блять! - майор сплевывает.
Мы уже закончили, моем руки.
- А куда тебя повезут? – спрашивает он.
- Таки повезут?
- На завтра сказали готовиться везти тебя в аэропорт.
- В Крым. Там поселят в каком-то санатории.
- Зачем?
- Чтобы не лаял. А потом будут думать, как меня использовать. Ну, это так говорят, а может и никакой не санаторий, а пункт перераспределения, или как он там называется?
- Пункт. Под Оклунковим есть, зачем куда-то везти?
- Большой?
- Большой. Четыре бывших пионерлагеря занимает. Детей оттуда вывезли, окружили колючей проволокой и привезли людей. Говорят, несколько тысяч. Там, какие-то беспорядки были, нас хотели туда бросать на подавление, но потом как-то уладили.
- И что там, очень ***во?
- Да бог знает, я там не был. Но, думаю, не весело, это уж точно.
Мы помыли руки, вытерли их бумажным полотенцем, но не уходим.
- А что ты думаешь о партизанах? - спрашиваю у него, а он морщится, разводит руками.
- Не знаю. Но до края ведь дошло, протрухло ж всё нахер. Я же десантник бывший, Родину защищать, всё такое. А только оно нахер никому не нужно. Армия только для того и существует, чтобы деньги пилить. И там или бухаешь, или воруешь, а чаще и то и то. Техника вся стоит, ни вылетов, ни учений, ничего. Сиди в казарме, торгуй солдатами. И не лезь, куда не надо. А будешь лезть, сократят. Меня сократили, я в милицию пошел. Здесь тоже не сахар. Хорошо ещё я в "Соколе", здесь хоть нет палочной системы, когда раскрываемость надо придумывать и всё такое. Зато, как что-то начинается, то нас сразу туда. То крестьян разгонять, которые свою землю защищают, а у них её забирают, потому что хотят элитное жилье строить. То базарников, которые супермаркетам мешают и их прочь убирают из города, чтобы не было. У меня приказ - разогнать, я разгоняю, а на меня смотрят как на оккупанта. Так ведь я и есть оккупант! Думаешь, приятно это?
- Думаю, что нет. А за Холоденко ты не обиделся?
- А что, Холоденко. Отморозок Ваня был, всё хотел в генералы выслужиться. Такое творил, что хуже того же Муравского или Руби. Не одна жизнь на нём. Ну и получил.
- А сейчас какие настроения? У тебя, у пацанов твоих, вообще у людей?
- А какие настроения? Молчат все. Ведь неизвестно ничего. Не знаем, что даже в соседнем районе делается, не говоря уже про страну. Напугали всех хорошо, так что народ рты позакрывал и сидит тихо. ***ня, а не настроения. Ну, хорошо, пошли. - говорит майор.
Мы выходим, возвращаемся к телевизору. Там какой-то российский сериал о войне. Как храбрые советские воины мочили немчуру и всяких предателей-оборотней. Можно было воспринимать это, как подтверждение того, что происходила тихая оккупация, но и раньше показывали такой же галимый агитпроп.
- Ну, пойду отдыхать. Доброй ночи. - пожелал я охранникам. Двое из них пошли со мной до палаты, сели на стульях возле дверей, чтобы охранять меня.
Я улегся, почувствовал, что устал и приказал себе ни о чем не думать, засыпать и набираться сил. Как сказал, так и сделал.