гл. 16. Преданное одиночество

        из главы 15 http://www.proza.ru/2011/05/09/1060

Одним из приятных воспоминаний того периода «ветряных мельниц» был необычный ночной семинар, проведенный на песчаном берегу Ладожского озера. Мои друзья по бегу и купанию задумали провести на коллективную медитацию о мире в День Хиросимы - 6 августа. Для этого намечалось сесть в последнюю, ночную электричку на  Финляндском вокзале и всем вместе провести ночь на берегу Ладоги, делая специальные упражнения и сидя у костра. На Юрину провокацию отозвались лишь четверо, остальные не решились. Ночь была темной и теплой, костра мы не жгли - не нашли в темноте дров, но зато насмотрелись на звезды и вместе  встретили рассвет.

Это приключение понравилось мне настолько, что в своей  собственной  группе йогов, я предложила провести очередной  «семинар»  на Ладоге, наказав всем прихватить с собой дров для костра. К моему немалому удивлению, на мой призыв откликнулось большинство: в двенадцатом часу ночи на вокзале появились 23 человека - все с дровами, теплыми вещами и купальниками! Странное зрелище, если посмотреть на эту толпу со стороны!

В кромешной тьме Ладожского побережья мы нашли подходящую для проведения практических упражнений полянку и развели там костер. Я провела полный йоговский комплекс упражнений, включающий даже пранаяму - часа так на три, не меньше,  после чего  все совершили коллективную медитацию. Во время заключительной релаксации я,  как обычно, почитала им свои стихи. Перед рассветом все искупались в Ладоге и, обогревшись, уселись возле костра разбирать новую теоретическую тему. Утром, под первыми лучами солнца все выполнили динамический комплекс упражнений «Сурья Намаскар» («Приветствие Солнцу»). 

Самое забавное случилось утром. Когда наконец рассвело, мы  обнаружили,  что  наша поляна и костер находятся на территории чьего-то дачного участка, огороженного забором, - как мы прошли через этот забор ночью, совершенно его не заметив, - уму непостижимо! Хохоча и удивляясь, поспешно, пока еще не проснулся  владелец участка,  мы  снялись с насиженного места  и  отправились на прогулку  вдоль берега.   

Плохо ли, хорошо ли, но за этот трудный для меня учебный год я провела более 20 дополнительных, теоретических семинаров - были разобраны все философские  школы  Индии, исследованы  разные виды йог, критически оценено кришнуитское направление - еретической школы вайшнавов, прошло несколько занятий по моей любимой  школе Гурджиева и по «Интегральной йоге» Ауробиндо (по книге Сатпрэма). На будущее я планировала интересные мне буддизм и дзен-буддизм  и обзор китайских школ - И-Дзин, даосизм, конфуцианство.

Все  больше я приходила к мысли, что в задуманном мною деле надо  рассчитывать только на себя. Бесполезно уговаривать кого-то  браться за доклады и глупо надеяться на чью-то помощь. Лучше сразу готовить все самой, абстрагируясь от особенностей каждого слушателя, и сознательно оберегать себя от траты сил на обсуждение беспочвенной критики случайных «гостей» и на лень собственных учеников. В конце концов, каждый сам знает, что ему нужно, а мои семинары - мероприятие добровольное и бесплатное…

Учительство - это наилучший способ самообразования. Я до сих пор благодарна тем людям, кто ходил на мои семинары и слушал меня. Большего  я не вправе была и ожидать от них. Они стимулировали меня, придавали работе систематичность,  которая совершенно необходимо в каждом деле. Мое одиночество, видимо, было определено мне по судьбе, и оно проявлялось не только в работе. Положа руку на сердце, я и сама  не слишком-то допускала до себя людей,  боясь лишний раз обжечься, быть неверно понятой. Именно эта боязнь часто мешала мне правильно оценить отношение ко мне тех, кто испытывал ко мне больше, чем  уважение…

Тем не менее, любимое мною одиночество  в тот год было предано мною – я дала согласие на брак  с одним из тех, кто посещал мои семинары. Клетка в очередной раз захлопнулась.
                *    *    *
Накануне Нового года во всех эзотерических группах Санкт-Петербурга прошла коллективная медитация о мире. К ней подключились и мои, и Володины йоги. Юра, познакомившийся в Солнечном с эзотериками из США, привнес в наши ряды идеи Кенкайзе - современного  американского учителя, довольно удачно изложившего 12 заповедей морали и мировоззрения духовных практикующих. Мы в то время зачитывались  Ричардом Бахом (все еще самиздатовским) - его «Чайкой по имени Джонотан» и «Мессией» Кажется из книг Кенкайзе я впервые узнала тогда мудрую притчу о сотой обезьяне. Эта обезьяна, в отличие от своих сородичей, зачем-то мыла фрукты  перед употреблением их в пищу. Постепенно с  нее начали  брать пример другие обезьяны и, наконец, их число достигло ста. Сотая обезьяна, превратив количество в качество, сделала употребление чистых плодов нормой: употребление немытых фруктов всем обезьянам стало казаться странным. Самое удивительное, что с этого момента и обезьяны, жившие в других местах – на других островах, почему-то тоже начали мыть фрукты!

К этому эффекту «сотой обезьяны» и стремились наши американские друзья,  мечтавшие распространить эзотерические идеи на весь мир и подключить к ним как можно больше людей. Лично мне всякая агитация и сплачивание людей в большие толпы никогда не казались привлекательным занятием, а наши американцы производили на меня впечатление людей, на лицах которых живет заготовленная  улыбка: не столько выражающая их личную симпатию к собеседнику, сколько являющаяся для них признаком хорошего тона и залогом успеха в общении. Я, в отличие от американцев и даже от нашего Юры, улыбаться без повода так и не научилась.

Мое прежнее положение в доме - добытчика средств для существования и радетеля о нуждах мамы и дочки - осталось точно таким же, каким оно было до брака. На мои права и обязанности муж, к сожалению, даже и не думал покушаться. Он тоже ничего не изменил в своей жизни – все его помыслы были устремлены на сбор интересной информации и познание духовных истин. При этом  я должна была быть для него «женственной» и «мягкой», - «образцом поведения йоги» не только в группе,  но и в семье. С последним я была согласна: грош цена тому учению, которое не подтверждается делом везде. Вот только сил мне на это уже не хватало.

 Мужчины не любят быть глупее женщин, учиться у них, и, чтобы они ни говорили, на самом деле такое положение всегда их мучит. Рано или поздно, это может вылиться либо в демонстративный отход  от  дела, которым занимается женщина,  либо  к охаиванию ее деятельности за спиной по модели известной басни Крылова, где лиса ругает качество винограда только потому, что не может его съесть. Я видела, что муж переживает из-за  того, что я в чем-то превосхожу его, что не вписываюсь в его привычные представления о женщине,  что в чем-то я ему «не по зубам», хотя он и прикрывал это своим внешним (только внешним!) смирением гордыни - признаком истинного ума.

От новой жизни, в какой я оказалась в замужестве, я уставала гораздо больше,  чем  прежде: число источников напряжения для меня не только не убавилось, а, наоборот, прибавилось. Все чаще и чаще я приходила на свои занятия плохо подготовленной, выплывая больше на старом опыте, чем на новом материале. Со стороны это пока еще в глаза не бросалось. Мало того, группа мне помогала и лечила меня: приходя на занятия, я снимала с себя на какое-то время груз домашних проблем, снова становилась сама собой, той, на которую сама так хотела походить дома. Но дома я жила в совершенно иной Персоне - глупой,  недипломатичной, истеричной и приземленной. Понимание этого, видение себя  со стороны при неспособности вылезти из этой мучительной для меня роли еще больше убивало меня. Наша семейная  жизнь шла с переменным успехом - то в любви и нежности, то в обидах и отчаянии.

                Продолжение см. http://www.proza.ru/2011/05/26/490