Маришка

Наш отъезд из Грозного  неожиданно перенесли на двое суток.

 Сколоченная из тридцати выпускников группа направлялась в Нижнекамск,
 но вышла заминка с документами.
 Возвращаться с огромным чемоданом в село,
 чтобы ещё раз преодолеть почти двадцать пять км на чем придётся не больно хотелось
 и я напросился к другу - одногруппнику Виктору Билибину, жившему на одной из окраин Грозного,с ночёвкой.
 Приняв душ и отужинав,прилёг во флигеле.
 День выдался на редкость душный,а ночью разразилась сумасшедшая гроза.
 
 Проснулся в третьем часу ночи то-ли из-за громыхавшего где-то над  самой головой ненастья,
 то-ли  малоприятных щекочущих  прикосновений, заставляющих вздрагивать сонное тело.
 Едва очнувшись, разглядел  в полумраке склонившееся надо мной хихикающее личико.
 Сон все еще владел сознанием,но, освещенное очередной вспышкой молнии,лицо было узнаваемо.

 -Маришка,-вскрикнул я - вскочив и чуть не стукнувшись лбами,- ты чего хулиганишь?

 Выставив вперёд руки, девушка уложила меня обратно,
 -Да не дёргайся ты!Больно не будет,-снова хихикнула она.
 -Витька с мамой седьмой сон досматривают.
 - Давай,двигайся,- приказала девчонка и ловко  шмыгнула  под простыню.

 Гроза никак не выдыхалась: шелестел в листве яблони набирающий силу дождь.
 Сполохи,опережая раскаты гулкого грома на мгновение ярко освещали
 комнату неестественным бело- голубым светом,выхватывая из темноты то часы,
 мирно тикающие на стене, то вазу с огромным букетом дурманящей сирени.
 Маришка прижалась ко мне,подрагивая,-платье на ней  еще не высохло,
 оно плотно облегало её не очень развитую грудь и приятно холодило.

 Кто знает,что было на уме у этой маленькой бестии.

 Согревшись,она привстала и подняла вверх руки,
 -Помоги,а,-попросила она, пытаясь снять платье через голову.

 Шок отпустил меня не сразу.
 Она скинула, наконец, ненавистное платье и,
 запросто, без всякого смущения
 плюхнулась на меня сверху, запустила руки в мои вихры
 и с силой укусила мочку правого уха.

 - Больно же,- вскрикнул я.

 - Ага-а,вот ты и попался!- обрадованно сказала Маришка.
 - Вот, зайдут Витька с мамой,- не отвертишься.

 Окончательно придя в себя я встал, снял со стула свою рубашку и накинул на плечи Маришке.
 - Все,- решительно сказал я,- тебе пора.

 Девочка встала,подошла к окну, отдернула занавеску и приоткрыла форточку.
 Подставив лицо потоку ворвавшегося воздуха она шумно вдохнула всей грудью.
 Коль, а я и правда, такая уродина?- не оборачиваясь ко мне лицом выдохнула  она,
 - вот, и тебе я тоже не нужна.

 У меня вдруг защемило в груди.

 Рубаха была велика, незастёгнутые концы рукавов  свисали и делали её похожей на Пьеро.
 Широко раскинув руки, она буд-то собиралась взлететь,но , вдруг, резко сложила руки -крылья и, обессиленно присев, закрыла лицо ладошками.

 -Плачет,- подумал я, видя как вздрагивают её плечи.

 Мариш,-с удивлением услышал я свой вмиг осевший голос,
 -ну что ты,глупенькая, ты хорошенькая, если не плачешь.

 Я уложил её в постель, накрыл простынёй и присел рядом:
 - просто ты растёшь ещё.

 Маришка притихла.
 Дождь уже закончился и только стекающая с крыши и собирающаяся в капли вода мерно отстукивала по оконному отливу - кап, кап, кап.

 Она взяла мою руку и подложила себе под голову:
 - Помнишь Вовкину свадьбу?

 Ну конечно я помнил.

 Вовка был единственным из нас четверых кто решил не откладывать своё счастье на потом.
 Свадьбу играли в прошлом году в Покровской.

 Казачья станица гудела оба выходных с утра до вечера.
 Молодые сидели в центре, казалось, бесконечно длинного сборного  стола накрытого прямо во дворе.
 Над столом был натянут брезент на случай тёплого, пахнущего  первым талым снегом, дождя, непременного спутника уходящего лета в предгорьях Малого Кавказа.

 -Горько-о, - они смущенно краснели;
 Вовка снимал очки и смешно щурясь нежно прикасался губами к невесте.
 После каждого поцелуя та прятала светлое личико, уткнувшись в плечо жениху,которому приходилось ещё и наклоняться,- ростом бог Володю не обидел.

 - А почему ты,вдруг, вспомнила?- спросил я Маришку.

 - Простыня,-тихо сказала она,-я тоже так хочу.

 Признаться, до меня не сразу дошло, что она имела ввиду, - какая простыня?

 Но тут-же пробежал холодок по спине- по обычаю, наутро первой брачной ночи, родители невесты выносили простыню,на которой алела невинность молодой.

 -Ты с ума сошла,в шестнадцать рано об этом думать, - вскричал я.
 Успеешь ещё.

 Девочка отпустила мою руку и тяжело вздохнула:
- а ты хороший...
 Только шестнадцать мне уже полгода как исполнилось.

 Мне почему- то вспомнилась моя Любушка.Она, наверное, уже и думать обо мне перестала.
 Ещё вспомнилось как в её шестнадцатый день рождения я принёс ей букетик первых ландышей и вымок,как промокашка,стоя под дождём у двери знакомого подьезда и не решаясь подняться.

 Как мог я  обьяснить  Маришке то, чего пока и сам ещё не знал толком.
 Да это уже было и ни к чему,- девочка успокоилась и уснула.

 А утром был семейный завтрак.

 Маришка суетилась,что- то громко и весело рассказывала,ненадолго останавливая на мне смущённый взгляд.

 Предстояла ещё одна ночёвка,только я вежливо поблагодарил гостеприимных хозяев,сославшись на приглашение второго приятеля -Витьки Соколова и уехал.

 Конечно-же я соврал и вторую ночь провёл на лавочке перед гостиницей Кавказ, что на правом берегу мутной и дурно пахнущей  реки Сунжа.
 Свернувшись калачиком на подстеленной газете Грозненская Правда, я вспоминал, что где- то есть уютный теплый дом,в котором сейчас сладко спит девчушка по имени Маришка, которая быстро,не по годам, взрослеет.

 Жалел,что не попрощались с ней по - людски,- наверное чувствовал,
 что больше не увижу её ни ког да.