Последний бой РПО

Занималось утро. Чем оно занималось, Степаню было до одного места. Его мысли блуждали по неведомым дорожкам, а по их следам бежали невиданные звери. Степань готовился к бою.

Нельзя сказать, что он рвался в этот бой – а хочется. Ведь какой рыцарь не любит хорошей драки? А Степань таки да был им, причём не простым, а Рыцарем Печатного О. Давно уже ушли с полей те, кто знали, что такое это О и чем всё-таки Печатное О отличается от О Непечатного, не говоря уже о Прописном, но битвы не утихали.

Враг был силён. Он был обл, огромен, стозевен и лаяй. И квакай. Степань же был угрюм, и худ, и то ли наг и бледен, то ли нагл и беден, то ли бен и ладен. В обшем, шансов у него не было. А бой сегодня предстоял нешуточный. Бой с ветряными мыльницами.

Откуда дул ветер, Степань не знал. Этим ветром надувало радужные пузыри, которые переливались из пустого в порожнее с постоянством Планка. Этот ветер носил то, что собака лаяй и лягушка квакай. На него бросали слова Рождественского и музыку Фрадкина. До него ходили. А он дул себе и дул – ветерок, ветерок...

Но светлый образ Печатного О горел в сердце Степаня синим пламенем и не давал ему  расслабиться. Он просвечивался сквозь худобу, наготу, бледноту и бедноту РПО с неистовством ревущего рентгена. «Встань и иди» – говорил он человечьим голосом. «Сейчас,» – отвечал Степань, – «вот трубы запоют, и пойду». «Ты ещё вспомни про неглаженные шнурки» – ехидничал внутренний голос. «Ога» – говорил Степань. И так-так-так они препирались, пока его не припёрло. И встал Степань, в дыму и пламени, к губам трубу свою прижал...

И тут же отжал. «Жжёшь, подлюка!» – крикнул он по-утиному, то-бишь крякнул: по утрам у него трубы всегда горели. Отбросив её в сторону, он с голыми губами двинулся на неприятеля. А тот уже пузырился от нетерпения, переминаясь с ноги на ногу.

Сотни ветряных мыльниц закрыли горизонт событий от всевидящего ока Всевидящего и всеслышащего уха Всеслышащего. Они передёргивали затворами, щёлкали пердохранителями, разводили ногами. Тысячи копий нацелились на РПО, и тысячи пастей разинулись в одно Непечатное О. И грянул бой среди ясного неба. О, бой!..

Степань сражался утром ранним, и днём, и ночью, как пчела. Любой бежал бы с поля брани, где кровь степаньская текла. Но мыльниц страшные зияла смыкали липкие ряды, и вас там больше не стояло – всех тех, которым до балды борьба печати с непечатью... И с криком «Все – на одного!» огромной кучей неприятель вдруг навалил на РПО.

И Степань понял, что дело сделано, что его время прошло, как с белых яблок груш, и что он уже не будет молодым ничего ни обещать, ни советовать. Он упал возле ног вороного коня и закрыл за собой дверь, уходя навек в себя. Взмыленные всадники опупелипсиса пронеслись мимо, оставляя за собой выжженную землю и густой аромат Куку-Шанели.

Над Землёй поднялись огромные, нечеловеческие губы и широко зевнули. «О, вот откуда дул ветер!» – понял Степань, но было уже поздно. 21 мая наступило на горло его песне и пошло широкими шагами по планете.

А город подумал – ученья идут...