Камикадзе

So sorry your world is tumbling down
I will watch you through these nights
Rest your head and go to sleep
Because my child, this not our farewell...

Within Temptation, «Our Farewell»

 

Смена закончилась в пять утра. Проклятые буржуи отмечали в нашем клубе корпоратив. От запаха спиртного меня уже давно не тошнит – бармену не положено. Но под конец я буквально не выдержала. Приведя в порядок рабочее место, я со всех ног, насколько хватило сил, побежала в уборную. Там уже случилось то, что случилось.

Мне было страшно плохо. Сутки без еды и двое – без сна почти что. В две ночные смены подряд, с десяти вечера до пяти утра. Между ними была «милейшая» поездка в город к родителям, в душной электричке. Как никак, не виделись уже сто лет. Конечно, они попричитали и поругались – приехала какая-то совсем другая Алина. Ранее длинноволосая красавица с роскошной русой косой, пышная и розовощекая, с горящими голубыми глазами, вечно улыбающаяся. Ныне я представляла собой менее завораживающее существо женского пола – черные волосы, едва доходящие до плеч, выцветшие сероватые глазенки, покрасневшие, с наспех замазанными тональным кремом синяками. Бледная как смерть. От былой фигуры осталось нечто тощее и костлявое. Ни груди, ни осанки, только худые ножки и ручки. Да татуировка с китайским дракончиком на все плечо. «Посмотри на себя, посмотри, что от тебя осталось». – скептически говорила мама.

В общем, мне дали возможность придремать в служебном помещении полтора часика, пока общественный транспорт не начнет ходить. Лежа на диване, я так и не смогла уснуть. Перед глазами до сих пор стояло мерзкое лицо очередного «клиента» поневоле. Наверное, такое бывает только в дешевых американских фильмах. Вернее, так раньше мне казалось. Но пришлось смириться. Ночные смены в таком престижном и пафосном клубе, как наш, обходятся дорого. Никто тебя не будет защищать или выгораживать – ни начальство, ни коллеги, ни уж тем более раздобревшие и разомлевшие посетители.

К черту жуткие подробности, надо постараться о них не думать, иначе во второй раз вырвет. С трудом оторвав задницу от дивана, я встаю, иду в другой конец комнаты. Ищу свою сумку в кипе остальных вещей, висящих на вешалке. Нахожу, достаю из заднего кармана деньги. Мерзковатый тридцатипятилетний мужичок оказался хорошим «спонсором». Даже не думала, что за банальный и грубый секс в уборной с несимпатичной девушкой-барменом можно столько бабла отвалить. Позорище.

Едва живая, медленно бреду на трамвайную остановку. Сажусь на трамвай. Боже, до чего же плохо. Молюсь изо всех сил, чтобы вытерпеть несчастных восемь остановок и пятнадцать минут до дома. В сумке солнечные очки должны быть где-то. Стыдно же, люди смотрят и отворачиваются. Такое ощущение, что насквозь меня видят, осуждающе думая: «Шлюха. Как только тебя, паразитку, земля-то носит?» Да вот, сама не знаю. Надо увольняться и завязывать с этим делом. Устроиться на нормальную работу... Одергиваю сама себя. Я ведь ни черта и не умею. А в клубе хорошо платят, иногда с премиальными, но крайне редко. Намного чаще «премиальные» я получаю из другого источника.

Отчаянная безысходность душит все сильнее – с одной стороны, а с другой – душит тошнота. Нахожу, наконец, очки и надеваю. Теперь можно плакать и не стесняться. Пошли вы на ***, люди, со своей безотчетной правильностью и брезгливостью. Вам в жизни, должно быть, повезло чуть больше.

Не дойдя до дома каких-то пару сотен метров, я все-таки заворачиваю в ближайший закоулок, где меня тошнит повторно. Непонятно чем – вода какая-то. Откуда ее столько в организме? Желудок противно скручивает очередной спазм. Рвать уже нечем. Только слезы ручьем из глаз текут.

Поднимаю с земли брошенные в скорости вещи. Еще чуть-чуть осталось, Алина, терпи. Блин, нет даже платочка. Как же хорошо, что сегодня выходной день, и в такую рань людей на улице нет почти. Сколько ж можно позориться.

Пока я  дошла до дома, поднялась на свой этаж и открыла дверь, мне окончательно поплохело. Дико сознание потерять хотелось. Прямо здесь, у себя в коридоре. Я медленно опустилась на пол, отбросив в дальний угол очки и закрыв лицо руками. Больше плакать сил не было. Поскорее бы в душ, смыть с себя грязь, пот, свой и чужой, и остатки содержимого желудка. Отправить в стирку вещи. Придти в себя. Потом поесть, выспаться как следует... либо заявление об уходе написать, либо повеситься. Не могу так больше. Нет, надо определенно придти в себя.

В квартире раздались какие-то непонятные звуки. То ли шорох, то ли... как будто что-то мягкое соскользнуло на пол. Черт, а голова-то как болит. Теперь еще и левую ногу начало судорогой сводить. Тело деградирует, разлагается и отторгает остатки моей разумной сущности. Звуки явно померещились.

- Алина?

Бля. Я аж вздрогнула. Медленно оторвала руки от своего лица. Твою мать. Нет, только не это. Только не он. Пусть сейчас конец света случится, умоляю.

- Что с тобой, кто тебя так..?

Это Сашка. Как он сюда попал, я не знаю. Он еще ребенок совсем. Я старше его на шесть лет. Я хуже его во сто крат. Он не должен знать, что со мной и кто меня так, никогда.

Подняться с пола самостоятельно у меня не получалось ни в какую. Сашка включает свет в прихожей, смотрит на меня растерянным взглядом первые пару секунд. В спешке поднимает на руки и тащит в ванную. Я ничего не буду объяснять. Он догадается, не дурак. Далеко не дурак. Уйдет не в очередной раз, а в последний.

- Отпусти, у меня нога болит.

Вода-то ледяная. Тяну к струйке руку, пытаясь умыться, другой рукой держась за Сашу. Он помогает мне, позволяя самой держаться за бортик ванной. Чудное, должно быть зрелище.

- Снимай одежду. Посмотри, какая ты грязная.

И ведь не брезгует же. За ночь моя многострадальная одежда провоняла всем, чем только можно. Не говорю уже о том, во что она испачкала.

Рывком стаскивает с меня майку – натренировался. С бриджами тяжелее – встать я не могу, так как левой ноги уже практически не чувствую. Сашка берет мою руку, закидывает себе на плечо. Получается, наконец, подняться.

- Ты что, меня до победного раздеть собрался?

Обхватываю его за шею второй рукой. В итоге, так и не удержавшись, в ванную падаем мы оба. Сначала я, в одних труселях, сверху – Сашка, в штанах и майке. Не теряется и встает за душем. Вода, наконец-то, становится теплее. Мгновенно расслабляет. Судорога постепенно отпускает ногу, но зато теперь болит копчик. Плакать уже не хочется.

- Вылезай, ты же весь мокрый.

- Какая разница уже.

Моет мою тушку с ног до головы. До чего же заботливый, слов нет. Как такого не любить?

- Смывай шампунь, я за полотенцем.

Из-за резко открытой двери в ванную влетает холодок. Саша возвращается, держа в руках самое большое полотенце, которое смог найти. Накрывает меня с головой.

- Возьми меня на ручки.

Берет на руки, тащит в комнату. Обожаю. Свою кровать. Выдергиваю из-под себя одеяло, заворачиваюсь.

Шторы не задернуты, посему в лицо сильно светит солнце. Сашка любит, когда светло. Он все светлое любит. Он сам безумно светлый. Я совсем не такая. Я не стою его совсем ни капельки. Мы не должны никогда быть вместе. Не хочу его ломать.

Теперь он еще и знает. Раньше его не пугала моя испорченность, но теперь-то уж точно отвернется. С ним я, конечно, совсем по-другому себя чувствую. Но он так редко ко мне приходит, что это потрясающее ощущение женского счастья успевает выветриться. А уж с моей-то работой... Я практически целиком его, это ощущение, теряю.

Мы с Сашкой по переписке познакомились. Почти что очень давно. Про его возраст я узнала уже намного позже. Впервые увидев его, я просто не поверила. Представляла себе взрослого пухлого дяденьку в круглых очках, с прической «бобрик» на голове, в деловом костюмчике, с портфелем наперевес. Но Саша меня удивил. На тот момент ему было чуть больше шестнадцати. Худенький блондинчик с пронзительными зелеными глазами и золотистыми ресницами.

Мы дружили. Я обожала рассказывать ему веселые и смешные истории, а он... он не по годам был умным. Сдержанно смеялся и трепал меня по коротким и тогда еще светлым волосам. Родители хотели отправить его учиться за границу. Уверена, если бы он согласился, то лет через пять уже докторскую защищал. Юный вундеркинд.

У него была девушка. Оля. С ангельским личиком и огненно-рыжей шевелюрой. Она была ревнивой, постоянно тыкала в меня наманикюренным ноготком и переспрашивала, кто я, почему так часто общаюсь с ее Сашей. Я не считала ее конкуренткой или соперницей. Мне было уже двадцать два, я сама зарабатывала себе на жизнь и жила в собственной двухкомнатной квартире (от бабушки в наследство досталась. Тогда я из родного города и переехала). У меня к тому времени уже было много мужчин. С некоторыми я до сих пор общаюсь, не прерывая полезных связей. Оля же была капризной и крайне избалованной школьницей, в классе пользовалась большим авторитетом и собирала вокруг себя «банды» преданных фанатов и шестерок.

Впервые Сашка пришел ко мне январским вечером. Сказал, что хочет быть со мной, что Олю совсем не любит. Я воспользовалась его детским романтизмом и оставила у себя на целую неделю. Вместе нам жилось просто сказочно. По утрам мы пили кофе, вечером – чай с лимоном. Он всегда держал мою квартирку в идеальной чистоте, отчего она стала как-то светлее. Расставлял все по своим местам, покупал смешные комнатные сувениры, чтобы как-то оживить интерьер. Я работала, покупала продукты и готовила нам вкусные завтраки и обеды.

Потом он ушел. Так было надо, так требовали его учеба, родители и прочие обязательства. С Олей он не расстался. Закончился мой первый прекрасный и счастливый сон.

Я впервые любила. Любила по-настоящему, не боясь никаких преград. Я была натренированная жизнью, а Сашка – просто идеально умел подстраиваться под людей. Потому тоже ничего не боялся, когда пришел ко мне во второй раз, уже весной. Ни о ком другом я уже не могла думать. Не хотела отпускать.

Реальность и серьезные проблемы, однако же, нас постоянно разлучали. Пришлось смириться – мы никогда не сможем быть вместе. Мы разные, чего стоит только одна разница в возрасте. У него была учеба в серьезном ВУЗе, у меня – работа в клубе. Без чудес, без романтики, без самого любимого в мире человека я становилась все хуже и испорченнее с каждым днем. Все больше становилась его недостойна. Он, в свою очередь, приходил ко мне все реже и реже. Он не знал, что я стала спать с мужиками за деньги. Не знал, что я какое-то время даже препараты употребляла запрещенные. Ему нельзя было знать – наркотики он всегда считал медленным самоубийством. Еще он жутко не любил татуировки.

Я стремилась отдалять Сашку от себя, чтобы потом не стало совсем невмоготу жить друг без друга. Пыталась забыть, пока только можно. Но тщетно – каждый раз, только увидев его, теряла над собой контроль целиком и полностью. Нет слов, чтобы описать, насколько отличался секс с ним от секса с другими мужчинами. Да какое там – от одного только поцелуя с ним мне башню сносило немыслимо.

Из дремоты меня вырвал Сашкин голос.

- Подвинься, малолетка.

Неприятно толкнул меня в бок локтем и лег рядом. Я мгновенно пробудилась и попыталась с кровати вскочить. Голова с внезапной силой заболела, как будто по ней стукнули молотком.

- Куда подрываешься, бестолковая?

- В туалет хочу.

- Тебе принести горшок?

- Не надо.

Встаю со второй попытки, медленно. Голова успокаивается, начинает болеть желудок. Во рту сухость, пить хочется безумно. Сходив в уборную, я с нескрываемой радостью сделала вывод – больше не тошнит. Совсем. Хотя, в теле по-прежнему была безумная слабость.

Доковыляв на полусогнутых до кухни, достаю из холодильника бутылку с остатками минералки и залпом допиваю. Ледяная. Обжигает. Безумно вкусная.

На тарелке, одиноко стоящей на столе, лежали бутерброды, накрытые пищевой пленкой. Моя прелесть постаралась. Ай, люблю.

Полегчало еще больше. Слабость постепенно начала уходить, желудок перестал спазматично сжиматься, а руки уже почти не тряслись. Для полного счастья не помешал бы кофе. Поставить, что ли, чайник. Глянула на часы – полтретьего. Ничего себе, задремала. Почти восемь часов прошло.

Сашка, развалившись на всю кровать, смотрел телевизор. Я попыталась сдвинуть его, чтобы прилечь обратно. Упорно не сдвигался, издевательски. Легла прямо на него, сверху.

- Оделась бы, стыдоба.

Точно. Я до сих пор в полотенце, как в платье идиотском. Пошла в спальню, порылась в шкафу. Сашкины старые шорты и майка. Надену. В его одежде я смешная, она мне даже в пору почти.

- Рассказывай. Что с тобой произошло.

- Как обычно. – пожала плечами. – скажи ты мне лучше, как сюда попал.

- У меня дубликат ключа есть. Если ты не заметила, я всегда им пользуюсь.

Черт. Не заметила.

- Так чего пришел-то?

- Сказать.

- Чего сказать?

- Люблю тебя.

- Счастлива.

- У меня сегодня день рождения. Мне восемнадцать.

Точно. Сегодня. Совсем ведь забыла, маразматичка тупая.

- Тортик? Детское шампанское? Или взрослое уже?

- Вермут. Будешь?

- Подожди.

Так не хотелось вставать второй раз. Открыла прозрачную дверцу шкафа, достала заветную коробочку размером с кулак, только квадратную. Как хорошо, что купила еще очень давно. Там часы. Прекрасно ведь знаю, что пару месяцев назад Сашка разбил свои. С роликов упал неудачно. Или с мотоцикла. Не помню подробностей.

- С ума сошла. Они же дорогие.

- Что с того?

До чего же люблю эту счастливую улыбку. Такая искренняя, детская такая. Улыбаюсь сама – значит, порадовала.

- Целуй меня.

Целует. По-своему, как всегда любит – в переносицу, в обе щеки, в губы. И там, и тут.

- Я в очередной раз решил у тебя подольше остаться.

- Насколько подольше?

«На всю жизнь» - хотелось бы услышать.

- Пока не выгонишь.

Ну, почти угадал.

- Не выгоню. Ты с прошлого раза еще вещи свои не забрал.

- Вытерпишь? Теперь я взрослый, теперь на работу смогу официально устроиться.

- И что?

- Теперь ты будешь сидеть дома.

- С чего бы?

- Заберу тебя из этого ужасного клуба.

Да ладно. Знаю же, не заберет. Остынет.

- Ты что, камикадзе?

- Я серьезно решил. Это ты – камикадзе, глупая женщина.

Смеюсь вяленько.

- Мы теперь будем жить правильно?

- Не обязательно.

Я совсем забыла, как это – быть счастливой. Это жуткое утро, это дикое чувство вины и ощущение собственной никчемности. И почему я так рано выросла...

- Я тоже тебя люблю, наверное.

Просто ничего не могу с собой поделать. Некуда деваться.

- Пожалуйста, не уходи от меня больше.

Черт, а я ведь только сейчас поняла, что раньше об этом его никогда не просила.

- А ты, пожалуйста, больше не выгоняй меня.

Делаю глубокий вдох и облегченно выдыхаю. Все свои страдания.

- Пойдем вермут пить.

12.07.2010
by fruit basket
(a. chebalova)