Про красные шапочки из архивов

         
ПРО ПЕРВУЮ.
   Была черная-черная ночь... Ярко-ярко блестели звездочки... Скрипели –грр,крр – голые деревья, невнятно – шшш, пшш - что-то бормотала травка. Луна желтым полумесяцем висела над мрачным бездонным озером, протяжно выли волки...
   Было нехорошо!
   
   В глубине леса приютилась мааленькая избушка-сторожка, и жил в ней дядя по прозвищу Прошка. Был он ростом велик, рыжим волосом зарос до ушей, и было у Прошки ружжо, все железное, меткое – Прошка им тараканов в лет бил!

   И боялись звери Прошки – неладен час встретится в лесу, ноги не унесешь...

   Только мышки-норушки не боялись Прошки – маленькие они были, незаметные, Прошка их в упор не видел.

   И решили мышки навредить Прошке – чтобы по лесу он не ходил, зверей не пугал, а сидел бы в своей избушке и водку бы пил... И однажды, когда Прошка спал непробудным сном, собрались мышки со всего леса и принялись за работу... Кто сапоги прошкины грыз, кто в штанах дырки делал, а кто и за ружье принялся.

    И не успело солнышко в окно заглянуть, как дело было сделано – от ружья одно железо осталось, от штанов – только пояс с железками, а от сапог – вообще ничего не осталось, съедобные были сапоги...  У Прошки еще гильзы к ружжу были, картонные, так и гильзы мышки погрызли, порох по избушке рассыпали, уголек из печки подбросили, маленький пожар устроили...

   А потом разбежались мышки: кто в норках спрятался, а кто и по лесу побежал, о своей победе над Прошкой хвалиться...

   И все звери радовались, мышек благодарили... Не знали они еще, на что Прошка от злости способен!

   Солнце уже спать собралось, когда Прошка проснулся. Смотрит – а кругом пожар! Вскочил Прошка, залил пожар. А потом хвать –сапог нету! Еще раз хвать – вместо штанов один пояс лежит! Разозлился Прошка, из глаз молнии бьют, зубы барабанный бой выбивают – не унимается Прошка! «Сейчас, - кричит, - всех поубиваю! Кто сапоги спер? Кто штаны сглодал? Всех застрелю! Всех сожгу!»

   Хвать Прошка ружье, а в руках у него одно железо – а из одного железа не постреляешь!  Заскучал Проша. Еще водки выпил, да и заснул снова.

    Травка зеленеет, солнышко блестит... А вечор – ты помнишь? – вьюга злилась, дождем и ветром всем грозилась! Рваные облака носились над морем, а море шумело, темнело и пенилось... Шел по берегу детина, он продрог и весь дрожал... И небритою щетиной черну тучу отражал! А щен сидел на мостике, с дождинкою на хвостике, тихохонько ворчал...
   
    Проснулся Прошка –зачесалось ему. И стал он нос чесать,  да не помогло – нос-то не причем, это душа от обиды чесалась!..

    Чесался, чесался, а тут и солнышко взошло! И такая лепота кругом! Забыл Прошка про чесание, и. как был без штанов, из избушки вышел. И видит: сидит перед избушкой песик, не мал, не велик, в зубах гриб-мухомор держит. И говорит Прошке: Ты, Прошенька, гриб свари, отвару отведай, и хорошо тебе станет! Прямо слов нет, как хорошо...

   И сварил Проша гриб, и выпил отвару стаканчик! И хоть без портков сидел Прошка, а хорошо стало...  Ежели б еще пожрать – какие б дела делать можно!

    А в хибарке жрать нечего, нужно к людям идти, в деревню. Только как без портков пойти-то? Засмеют ведь!

   И придумал Проша – завернул задницу в тулуп старый, спереди тоже малость прикрыл, и пошел! И пришел к людям!

    А его давно в деревне не видели, думали – помер Пронька без покаяния! И даже молебен за упокой души отслужили...

   А тут глядят – сам идет! Чудной такой, сзади в тулуп обвернутый. А спереди ничего нет - не хватило тулупа! Да и зад почти голый, зад то у Проши –огого какой! Двух тулупов не хватит...

    Поглядели мужики деревенские, поглядели – и обозлились! «Ты пошто баб наших голым задом смущаешь? Да передом соблазняешь! А ну давай отсюда, охальник, покуда живой!»

    Ежели правду сказать – то нет, не били Прошку, только крапивы нарвали, да по заду, по заду... И переду досталось!

   Бежит Прошка, задница горит, и спереди не легче... Прибежал в свою избушку. По горнице носится, нехорошими словами выражается... Только не становится от этого легче!

    Проснулась тут совесть у мышек – по их же вине Прошка без портков ходит! И тихонько совет дают:
  «Ты, Проша, с полки сними глечик с медом, да все и обмажь... А медведь мед почует – с того света придет, всего тебя оближет, и всю хворь с медом слижет!»

   Так Проша и сделпл. Обмазал всюду, где достать мог, вышел из избы, стоит, медведя ждет...

   Только раньше медведя про мед осы прознали, да со всего леса и слетелись на дармовщинку... Прошка от них в избушку, а они и там...

    Придумал Прошка – к речке побежал, да нырнул глубоко... А осы над водой так и вьются, ждут, сволочи, когда Проша задохнется и вынырнет. И дождались бы, да повезло Прошке – дождь пошел, да сильный такой, прямо ливень. Осы летать под дождем не любят, пожужжали, да и обратно собрались. А тут и Проша из воды вылез... Идет, страшный такой – весь покусаный, в волдырях... И не только сзади, но и спереди... А что делать? Делать нечего, терпеть надо... «Мужик же я – вспомнил во-время Проша. – А мужик все пережить должен...». И пошел в лес грибы собирать...

   И правда –на грибах продержался Проша неделю, оздоровел, а после пчел даже поясницу ломить к плохой погоде перестало!

    Нашел Проша в старой укладке цветастый салоп покойной прабабки, такой старый, что цветы на нем пожухли... а были яркие какие! Не испугался Проша салоп с покойницы надеть – сказано-сделано. Боялся – мал будет, да так отощал Прошка, так салоп в пору пришелся, и сзади, и спереди все прикрывает... Повертелся Проша перед лужей – хорош! Ну прямо поп с погоста! Можно в деревню идти! И пошел...

    Идет Проша, сам с собой рассуждает... Вот как был бы я богатырь, я как схватил бы дерево, да как выдрал бы его из земли, да кааак дал бы...

    Только он сосной в уме размахнулся, видит –девица идет, вся в красном беретике, порточки черные, а рубашонка-то зеленая!

«Ну и ну! –подумал Проша, и сосну придержал, чтобы, значит, не зашибить девицу! И спросил: «Куда путь держишь, девица-красавица? И чья будешь?»


   А голос у Прошки стал тоненький-тоненький. Прямо не слышно его... Шутка ли, неделю нежрамши!

   И говорит девица: «Что же ты, мужик, голос пропил7 И салоп бабий одел! Не буду с тобой, с пьянчугой, разговариать!»

   Обиделся Прошка. «Ну и пусть тебя волк съест, не буду за тебя, дуру, заступаться!»

    Только сказал, а волк тут как тут... Гам – и проглотил девицу, и к Проше подступает – мало ему мяса на девице показалось...

     «Ну подожди, разбойник. Я те покажу, как девиц глотать!» подумал Проша, да снял салоп свой, да на волка бросил, лапы в рукава просунул, морду – в карман! И не может волк ни Прошу схватить, ни деру дать – связал его прабабкин салоп по рукам и ногам!
   И говорит Проша: «Отдай девицу, тогда я тебя освобожу!»

   А волк рычит, злится, слюной брызгает, не хочет девицу отдавать. Потому знает – отдаст, опять голодный будет! Да делать нечего – отпустил он девицу, красны беретик. И как снял Прошка салоп с волка, так тот бежать. Да так, что на ходу зубы клацали...

   А Проша девицу в ручье обмыл, в салоп завернул – чтоб не кашляла...

   А сам опять голый, ну прямо – в чем мать родила.

   Испугалась Проши девица – стоит перед ней мужик, со всех сторон неодетый, и видом своим кого хошь испугает...

   Но – обошлось! Подсохла девица, беретик на нее Проша одел, а салоп – на себя обратно. И девица в беретике такая пригожая стала, что внутри Проши все слезами облилось, и сказал Проша:

    «Девица ты моя, краснобереточная, имени-звания твоего не знаю, а люба ты мне! Пойдем в мою избушку вместе жить будем!

   Идет Проша по лесу, краснубереточку несет, да от радости песенку поет:
   
Встало солнце за горою,
Где Мамай сидит с ордою,
На меня кинжал вострит
Таки речи говорит:

«Счас я шашку навострю
Прошку воевать пойду!
Оклемался он, стервец,
Разозлил меня в конец:

Мою девку уволок,
В свою хату поволок!
А она – така махонька,
Хиханька да хаханька!»

Сосны ветками шумят,
Всё Мамаем мне грозят!
Я ж, удалый молодец,
Пойду с девкой под венец!

Буду с девкой в мире жить,
Ростить хлеб, детей кормить!
А тебя, Мамай хрипатый,
Не пушу к себе я в хату!

Хоть с ордой придешь,
Хоть без –
Сотворю тебе ликбез!
Будешь голеньким
Гулять,
Своей сабелькой
Махать!» 

   Разорался Прошка, распелся... Идет, руками махает, Мамая пугает... И допелся, беспутный: девица раз-раз – и в кусты, сбежала. А Прошка ничего не видит, все идет, песню орет, красны беретик несет!

   А девицы то нету, и след простыл...

   Опять Проша без порток, но с красным беретиком, один в избушке сидит, скучает...
   P.S.   Вот судьба какая – то все есть, то опять ничего нет... Грустно!


ПРО ВТОРУЮ.

    В одном небольшом Йоркширском округе жил благородный сэр Прохо из прежде богатого, а нынче обедневшего, семейства герцогов Дыроборо. Когда-то он сражался в областных и районых рыцарских турнирах, отстаивая добродетели одной благородной леди, жившей по соседству; но, проиграв поединок с сэром Ланцетом, вынужден был отдать ему свои железные доспехи, за что сэр Ланцет, уважая рыцарское достоинство сэра Прохо, подарил ему несносимые штаны из чертовой кожи,  с защитными железными пластинами, а также плащ кожаный, и тоже с железными пластинами.

   Побежденный сэр Прохо удалился от мира и поселился в одиночестве в диком лесу, соорудив себе шалаш из тисовых веток. Иногда сэр ходил в паб в соседнем городке, но, экономя свои шиллинги на покупку темного эля, в основном питался собранными кореньями и разными лесными зверушками, которых отстреливал из своего лука, и потом жарил.

   И решили лесные зверушки отомстить благородному сэру за своих погубленных сородичей. Ночью, когда сэр крепко спал после приема вечерней чаши, мышки со всего леса собрались в шалаше и сгрызли и плащ, и штаны кожаные, так что остались только пластинки железные. А еще  сгрызли мышки сэровое оружие - и тетиву от лука, и ручку от меча, оставили одну заржавевшую железяку...
   
   А когда лучи солнца осветили шалаш, сэр проснулся. И потянулся за штанами – а штанов нет, захотел плащ одеть - и плаща нет. Кругом одни пластинки железные лежат... А с ними что сделаешь!
   И огорчился благородный сэр – как ему голому на людях показаться?

   Сидит сэр Прохо, голову ломает - что делать? Вспомнил он, что недалеко в пещере его предок от королевского гнева скрывался, и подумал сэр – может, от предка хоть штаны остались? И нашел сэр Прохо пещеру, а в ней старинная укладка в углу двести лет пылится... Вытащил сэр из укладки старую-престарую, латанную кольчужку, предку принадлежащую. И попробовал сэр Прохо надеть кольчужку, но не тут то было... Предки были люди малорослые, питались скудно, и коротка оказалась кольчужка... То есть грудь прикрывает, а зад и остальной перед – голые!
    Но делать было нечего, натянул сэр кольчужку и в деревню, в паб пошел – выпить сэру захотелось...

   Идет сэр по деревне, кольчужкой позвякивает, срам руками прикрывает, голым задом сверкает... А на него все пальцем показывают, голозадым обзывают... Йоменкам ничего, интересно даже, но возмутились йомены, свободные люди: как смеет благородный сэр их жен и девок смущать, свои причиндалы показывать!

    А как не могли йомены против благородных сэров оружие применять, то нарвали они крапивы жгучей, да давай благородного сэра и по переду, и по заду нахлестывать!

   Еле живой сбежал сэр в свой шалаш, да давай себя водой поливать – чтобы, значит, не так жгло!

   А тут откуда не возьмись – сэр Мерлинкин идет, от старости песком дорожку посыпает... А был у Мерлинкина застарелый зуб на благородного сэра Прохо  – в далекой молодости отбил у него сэр девку... Хоть давно это было, а не простил Мерлинкин обиды, и отомстить решил благородному сэру. И говорит он:   «Ты, сэр, рецепт моей бабушки примени, от крапивы здорово помогает! Возьми горшочек верескового меда, да намажь все места, где жжжет; а потом выйди на лужайку, да позови лису из соседнего леса: она сладкоежка, мед слижет, а заодно и крапивные волдыри снимет!»

   Поверил сэр Прохо волшебнику Мерлинкину. Не остерегся! Достал из погреба горшочек с медом, да и обмазался весь; потом вышел на полянку, сел на пенек и давай лису звать:

На пенечке я сижу,
Лису рыжую я жду!   
Приходи меня лизать,
Мои раны исцелять!!!

Травка зеленеет,
Солнышко блестит,
А у сэра бедного
Все тело зудит!   

   Только лиса далеко, не слышит... А пчелы про мед прознали – и как навалились на сэра! Тот и сюда, и туда – не отстают пчелы. Мед собирают, да еще и жалятся... Во все места! 

   Аж распух сэр, в два раза толще стал...

   Бегает сэр, руками отмахивается... бежит, дороги не разбирая... Добежал до озера, нырнул с головой, сидит, не дышит – утонул будто...  Пчелы воду не любят, пожжужали над утонувшим сэром, и улетели... Тем более, что весь мед с сэра собрали...

   Вылез из воды сэр, за все места держится, больно ему, а как лечиться – не знает... А тут и ночь наступила... Черная-черная! Заскрипели – грр,крр – голые деревья, невнятно – шшш, пшш - забормотала травка, протяжно завыли волки... Нехорошо!

    Только потом луна желтым серпиком повисла над мрачным бездонным озером, ярко-ярко заблестели звездочки... И пошел сэр туда, не зная куда... Задница болит, остальное зудит, глаза не смотрят...

    А тут навстречу йоменка идет, красным платочком помахивает! Сама махонькая, а глаза большие-большие! И увидела йоменка распухшего сэра, и пожалела его... Красным платочком отерла, больные места поцеловала, слезой помочила. И только хотела сэра в шалаш отвести, спать положить, как из леса – волк! Страшный такой! И проглотил волк йоменку в красном платочке, и захотел сэра проглотить. Но толстый был сэр, стал он волку поперек горла, и сделалось волку плохо, и пришлось волку напрячься и всех отпустить – и сэра, и йоменку в красном платочке, и даже курочку-рябу, которую проглотил он раньше... И ушел волк несолоно хлебавши...

   А у сэра от ядовитого волчьего желудочного сока все волдыри сошли, и стал он опять чистым и здоровым! И взял себе йоменку в шалаш, и стали они жить-поживать, красным платочком махать, соседей пугать... 
P.S.Тоже fortune!

ПРО ТРЕТЬЮ.

У подножья священной горы Коки-Ямы в маленьком домике, сооруженном из рисовой соломки и бамбуковых палочек еще во времена династии Пи-Пи, но выдержавшим испытания временем и бурями, на изящном коврике времен той же династии спал Прохо-сан, бьвший самурай князя Кофе-сана, разжалованный за утерю наследственного самурайского меча, пропавшего во время чайной церемонии у знаменитой гейши Путаны-сян. Самурай был телом крепок, но умом недалек, и очень переживал свою отставку. И пил сакэ в недозволенных количествах!

   А Ма-Каки из окружающего леса воспользовались слабостью Прохо-сана, котрый всегда гонял их, и утащили из домика самурайский меч и всю одежду бывшего самурая – и кимоно, и штаны с черным поясом, и даже деревянные гэта, и все прочее движимое имущество, которым богат был Прохо-сан.

  И когда проснулся Прохо-сан и захотел одеться, все Ма-Каки на соседних деревьях начали радостно кричать и показывать Прохо-сану разные неприличные жесты. «Научились у простолюдинов, проклятые обезьяны!» –подумал Прохо-сан. Завернулся в коврик, на котором спал, и пошел к храму хлебца купить. А храм находился в конце деревни ...

   Идет Прохо-сан по деревне, а простолюдинки на него пальцами показывают: «А самурай то голый! Как ему не стыдно, у него все видно!» Тут простолюдины собрались, обсуждают, как бывшего самурая наказать, чтоб их женщин не смущал...

   А как самурай был разжалован, так не очень его боялись простолюдины. Набрали Кра-Пивы, да и давай стегать Прохо-сана по голым местам. Прохо-сан визжал, кричал, насилу сбежал...

   А от Кра-Пивы волдыри болят и чешутся!

   И пожалела Прохо-сана старая Вор-Она, которая вечно воевала с Ма-Каками, и говорит она Прохо-сану:
    «Поймай старого Тара-Кана, разотри его в горшочке, да и помажь, где болит! И быстро пройдет!»

   Долго ловил Прохо-сан старого Тара-Кана – попадались Каны, да все не те. Наконец, накрыл он ладошкой нужного Тара-Кана, и обрадовался – «Скоро конец придет моим мукам!»

    Идет голый Прохо-сан, весь окрапивленный, чешется, Тара-Кана несет... А навстречу ему девица-юница, кимоно желтое, поясочек черный. А на головке шляпка красная!

   Ну прямо картинка Ямото-тото!

   И начал Прохо-сан к девице подбиваться, Красной-Шапкой называть, да полцарства обещать!

  А сам то без штанов, да без кимоно, да еще и окрапивленный...

  И дала Красна-Шапка самураю по шапке, и была такова... и Тара-Кан укусил Прохо-сана, да и сбежал... Бежит Тара-Кан по дорожке, за ним Красна-Шапка, а за ними Прохо-сан рысью несется. Тара-Кан в дырку юркнул, только его и видели. А Красна-Шапка в лесу потерялась...

    А Прохо-сан так и остался окрапивленный, без Тара-Кана, и без Красной-Шапки...