Марина Девятова. Кто не рискует, тот не поет

В народе популярна современная поговорка: «Я не доллар, чтобы всем нравиться». Для артиста эстрады опасный путь – следовать подобной мудрости. Марина Девятова рискнула – в век «попсы» она исполняет народные песни. Судя по аншлагу в Театре Эстрады во время представления сольной программы «Пойду, выйду», решение петь для души оправдало себя морально и материально. В жизни Марины Девятовой многое происходит не благодаря, а вопреки. Борьба начинается с утра, как только певица открывает глаза - через силу, потому что она «сова». Журналист Fotomodel беседует с певицей про борьбу с собой, c шоу-бизнесом, с мужчинами и даже с отцом, исполнителем народных песен Владимиром Девятовым.

- Когда вы участвовали в проекте «Народный артист», наверно, поспать не особенно удавалось?
- Не удавалось. Не потому, что не было времени. Психологически я все время была в состоянии какого-то низкого старта. Даже, когда ложилась спать, мозги продолжали думать: как я выйду на сцену, как буду танцевать, про костюм, про крупный план. Как бы не забыть слова!
- Бывает, забываете слова? И как тогда выкручиваетесь?
- Есть известное правило творческого человека: «Забыл слова – пой «Мурку». Забыл, что танцевать, - танцуй вприсядку». Все мы - люди, и случается всякое. Я однажды пела песню Александра Пахмутова «Старый клен», три раза спела первый куплет. Зал уже начал смеяться, а я говорю: «Вы знаете, у меня еще не склероз, но девичья память точно».
- Какой опыт на «Народном артисте» был для вас самым ценным?
- Работа на камеру. Телевизионные режиссеры постоянно кричали, что камера – наш друг, а не враг. Нас дрессировали так - поешь в пятиметровой комнате, перед тобой сидят режиссер и музыкальный продюсер, и надо смотреть им в глаза. А обычно люди не очень любят прямо смотреть в глаза друг другу. В музыкальных учебных заведениях учат - надо смотреть поверх голов, обращаться к последнему ряду, таким образом «окрыляя» весь зал. Но одно дело, когда поешь в зрительном зале, другое - когда работаешь на камеру, и где-то там сидят миллионы зрителей. Нужно «полюбить» камеру, которая снимает крупный план.
- Вы поете с детства?
- Прямо с пеленок. Даже «прямо с горшка», я бы сказала. Музыка окружала меня постоянно, в первую очередь, из-за отца. Все тогда были страшными битломанами, мои родители - тоже. Потом папенька поступил в Российскую Академию имени Гнесиных, пошли репетиции, к нам домой приходило пол-оркестра народных инструментов.
- Вы выбрали народные песни, потому что вас окружала такая музыка?
- Не совсем. Господь наградил меня таким голосом, с которым, если сильно постараться, можно петь оперы. Но, если от природы тембр голоса народный, зачем идти на оперный вокал? Логичнее получить соответствующее образование, приложить усилия к тому, к чему есть талант. Толка будет больше, чем в том случае, если пойдешь против матери-природы, и преподаватели на занятиях будут ломать твою натуру. Хотя мой отец мечтал, чтобы я стала оперной певицей. Потому что это престижно – кататься по миру, петь в оперных театрах. Но опера – не мое. Не потому, что мне не нравится культура оперного вокала, я всегда в машине слушаю симфоническую музыку или оперную классику, но в силу своей природы я больше… Я атаман. С достаточно не простым характером - если говорю, то правду-матку.
-  И еще я читала в Интернете, что вас хотели сделать юристом?
- Этого хотел мой дедушка. У пожилых людей мотивация - спокойно умереть можно только тогда, когда ребенок сможет сам себя прокормить. «Что это за профессия – песни петь?» - говорил он моему отцу, который по первому образованию военный химик. Отец был председателем профкома, это в 80-х годах царь и бог. И в 28 лет вдруг послал все на фиг и сказал: «Я буду песни петь!» Вся семья была в шоке! Так как он сам был военный прокурор, дед считал, что юриспруденция – это хороший заработок, верный кусок хлеба. Отец спорил с дедом: «Какая юриспруденция? Ей надо петь русские песни!» Я послушалась отца, не знаю, может быть, в следующей жизни юристом стану.
- Ваш отец легко расстался с мечтой о том, чтобы увидеть вас на оперной сцене?
- Мой отец – разумный человек. Чтобы не оперировать только своим мнением, он повел меня по всем педагогам: в Большой театр, в консерваторию. Ему сказали: «Зачем ты ее ломаешь?» Он настаивал: «Академический вокал – это престижно». Но в один прекрасный день согласился: «Ладно! Ппусть будет народная школа». А в 1999-ом году самое шикарное – это была группа «Стрелки». Я думала, что вот это круто! Он: «Хорошо! Не академический вокал, пусть будет народный! Но не эстрадный! Нет школы эстрадного вокала! Аппарат вокальный должен работать!» Короче, отец отправил меня к педагогу, у которого учился сам, очень строгая женщина. Она быстро поняла, что дома папа пытается меня корректировать, позвонила ему: «Педагог должен быть один, их не может быть два. Она должна слушаться кого-то одного». И у нас начались нормальные полноценные занятия.
- Как я понимаю, на «кусок хлеба», о котом беспокоился ваш дед, вам все равно хватает?
- Я не нищий человек и достаточно рано начала зарабатывать деньги. Очень хорошо знаю, как они пахнут, и очень хорошо помню, куда потратила свои первые 50 долларов: половину я отдала маме. Когда мне было пять лет, папа ушел из семьи, и маме было тяжело, мы жили достаточно аскетично. Я знала, что у меня есть папа, он артист, но плотного общения не было. С отцом я заново познакомилась, будучи 12-летним ребенком. Мы ходили в парк Горького, в цирк - мне очень хотелось, потому что мама все время говорила, что денег нет, дай бог, чтобы нам хватало на питание, я донашивала вещи сестры. Вторую половину своего первого гонорара я потратила на губную помаду. Я была студенткой, мне хотелось хорошо выглядеть, «конфетно-букетный» сезон, гормоны играют. Хотя мальчики начали у меня появляться достаточно поздно - мама воспитывала меня так, чтобы я была самостоятельной. А, когда женщина самостоятельная, может все сама, наши мужчины становятся пугливыми.
- У вас сейчас есть бойфренд?
- С человеком, с которым мы вместе прожили четыре года, мы расстались. Творческие люди – это всегда тяжело, и делить одно зеркало на двоих мы не смогли, он тоже певец. Сейчас мы замечательно общаемся, дружим, но мы больше не вместе. Меня нужно принимать такой, какая я есть, нельзя пытаться меня переделать. И, в первую очередь, я хочу от мужчины, чтобы он мог взять ответственность за меня и за нашу будущую семью. У многих мужчин проблемы с моральной ориентацией проблемы - они в принципе перестали брать на себя ответственность за женщин. Во-вторых, он не должен быть альфонсом, жадным, я ненавижу жадных мужиков. Не люблю, когда мужчина что-то говорит, а потом не держит слово, «вешает лапшу на уши». Видимо, я в свое время смотрела много хороших сказочных фильмов. Моя сказка пока не очень реализовывается – на моем пути, конечно, встречаются мужчины, но либо они не готовы принять мою артистическую деятельность и хотят запереть меня дома, чтобы я вязала и занималась домашним хозяйством…
- Очень устаревшие взгляды, мне очень пожилые мужчины представляются…
- Дело не в том, сколько им лет, это просто непонимание природы человека. Они эгоцентристы: « Мое! Что, еще какой-то мужик будет смотреть на нее, как на сексуальный объект?!» Второй вариант – несостоявшиеся личности. Ничего, я себя в старые девы пока не записываю. И, если у меня в будущем родится мальчик, я воспитаю его так, чтобы он хотя бы уважал женщин. С другой стороны, женщина должна быть мудрее – мужчина, как бревно, плывет по течению, прямо. Не даром говорят, что жена должна быть шеей. Если в семье шея – муж, а жена – голова, тут остается только посочувствовать.
- А каких коллег по цеху вы уважаете? Кто-то из «народников» оказал на вас влияние?
- Есть гениальные исполнители: Надежда Крыгина, Людмила Николаева, Александра Стрельченко. К сожалению, молодежь их не знает. Это не значит, что они хуже, чем Дима Билан. Это значит, что в нашем шоу-бизнесе нет ничего честного. Я не верю, что на популярных радиостанциях эфиры не проплачены. Есть формат. Если ты на Первом канале, то тебя на втором не покажут. Какие-то десять человек решают судьбу культуры страны. А потом мы удивляемся: «Что же у нас такое дерьмо на «Евровидении»? Это невозможно слушать, это невозможно смотреть! Зачем профессионалу 100 долларов с концерта, которые ему предлагают продюсеры? Он девять лет своей жизни отдал музыке, просто на обучение. Естественно, он не пойдет на это, и берут того, кто и этому рад. Наш шоу-бизнес настолько извращен, что артисты на съемках работают бесплатно. Потом мы думаем, а чего она вся в пластических операциях, подтяжках, утяжках? А что делать? На дисках не зарабатываешь, на эфирах не зарабатываешь. А кушать хочется и какать комфортно. Но ничем, кроме как чесом, ты заработать не можешь. Надежда Бабкина - это мега-электро-веник, она со своей русской песней носится везде, пашет на концертах. Я оптимист и верю, что увижу какой-то прогресс, мы перестанем хотеть быть похожими на американских рэпперов. Я не говорю, что это плохо, но это их культура. Читать стихи под музыку – это не присуще нашему русскому менталитету. Люди перестали быть индивидуальностями, все пытаются быть на кого-то похожими. Недавно а РАН Гнесиных хотели закрыть кафедру народного пения. «Вы же все равно в попсу уходите!» Слава богу, хватило мозгов этого не делать, буча поднялась среди народа: «Была бы возможность, мы бы пели!» Хочешь разрушить страну – начни с ее культуры. Сколько офигительных голосов приезжает! Из «выпускников» «Народного артиста» мне очень нравится Понайотов Саша, явно поцелованный богом самородок, мне кажется, что у нас второго такого на эстраде нет.
- Вы можете примерно описать своих поклонников, что это за люди?
- Это не молодежь, люди старшего поколения. Обожаю 9 мая! Пенсионеры, ветераны, они еще старой закалки, той культуры люди, очень благодарные зрители. Сейчас артист – человек, который за твои деньги должен тебя развлекать. Творческая личность почему-то должна постоянного ублажать публику. Нет уважения, нет понимания того, что мы тоже люди, что у нас тоже есть проблемы.
- А из наших эстрадных исполнителей вам кто-то нравится?
- Да, я очень люблю господина Носкова. Мне нравится умение Николая сочетать рок с классикой, с симфонической музыкой. Мне нравится его подача с вокальной точки зрения. Не мелькающий постоянно в видеоклипах и ротациях на радио, но абсолютно знающий себе цену артист. Я бываю на каждом его концерте и каждый раз ловлю кайф. А вообще я постоянно слушаю либо классику, либо фольклор Южной России.
- Что вас трогает в русских народных песнях? Мне кажется, чаще всего они отчаянные, веселые - редко.
- Действительно, веселые песни - редкость. У нас либо лирические, либо трагические, либо «Напилася я пьяна…» Потому что русский человек сам по себе отчаянный, на амбразуру готов бросаться. Я не знаю, как объяснить, что меня цепляет. Все: смысл, тексты, мелодика. Каждый регион – это ведь отдельное музыкальное направление! Мне очень нравится хоровое звучание, была бы моя воля, я бы какой-нибудь коллективчик сделала. В свое время я покаталась по экспедициям и была ошеломлена, когда четыре бабушки, сидя на лавочке, по два зуба всего у них, после 50 грамм раскладывают песню по голосам так! Абсолютно не зная музыкальной грамоты! Им фиолетово, что можно и что нельзя по законам гармонии. Ой, слова забыла, ой, вообще зубы нечаянно вывалились, но все равно класс! Это невозможно - петь без души, с закрытым сердцем.
- Вы, «народники», как-то общаетесь между собой?
- Не бывает в шоу-бизнесе дружбы. И в любом случае между артистами существует конкуренция. Я не думаю, что кто-то готов «поделиться» публикой, потому что, я повторюсь, все зарабатывают концертами. Если кто-то становится более раскрученным, значит, его приглашают чаще, а кого-то, соответственно, уже не пригласят.

Москва, для журнала Fotomodel