Пушкинский вальс. Часть 3. Бритва

 Глава 5.
    Закончился  светлый, солнечный май, и наступило благодатное лето. Школьники ушли на каникулы, студенты сдавали зачеты и экзамены, многие работающие читатели переместились на дачи или разъехались в отпуска. И если первая половина июня прошла в напряженной библиотечной работе с учащейся молодежью, то после двадцатого числа наступил резкий спад. Теперь в библиотеку захаживали главным образом те, кто должен был пересдать сессию, либо так и не получил допуска к ней вообще. Время от времени в книгохранилище заглядывали и свободные читатели – те, кого просто интересовали хорошие книги. Но таких в летнюю пору было относительно немного.
  Следствие по делу об убийстве Олега Стасенкова, студента 4-го курса станкостроительного училища, окончательно зашло в тупик. Как оказалось, у парня фактически не было серьезных врагов, иными словами – просто не было никого, кто мог бы желать ему смерти. Никому он дороги не перебегал, никаким бизнесом не занимался –ни легальным, ни криминальным, никаких денежных сумм сколько-нибудь значительной величины ни у кого не занимал…Все знакомые, с кем беседовал следователь, отзывались о погибшем как о человеке неприятном, грубом, но и вместе с тем вполне безобидном. Убитые горем родители тоже не могли сказать ничего существенного – сынком Олег был вполне непутевым, с родными общался мало и неохотно, делами и здоровьем их практически не интересовался. Они тоже не были в курсе его дел по той простой причине, что он отца и мать в них и не посвящал, видимо, считая это ненужным. Жестокое убийство было полностью лишено каких-либо мотивов, тщательные поиски на месте преступления также не дали никаких результатов. Если и существовали изначально какие-либо следы, оставленные убийцей (или убийцами), то их полностью уничтожил дождь, который лил беспрерывно в течение почти двух суток, пока обезглавленный труп валялся в зарослях на берегу полузаросшей речки до того, как был обнаружен. Голову убитого обнаружить также не удалось. Образовался безнадежный и  беспросветный «висяк».
   К концу июня случай жестокого и необъяснимого убийства стал постепенно забываться, и тихий провинциальный городок продолжал жить своей обычной размеренной жизнью. Зацвели городские сады, аллеи парков украсились буйной летней зеленью, по дорожкам ветер нагонял кучки светло- серого тополиного пуха…Народу на городских улицах стало заметно меньше в связи с летним сезоном, зато в парках и зонах отдыха прибавилось детей и гуляющих с ними бабушек. В городе жило много пенсионеров, и многие из них с наступлением лета принимали у себя привозимых в гости внуков…
   Лилия Николаевна отпустила Веру в отпуск, и теперь сама была вынуждена исполнять ее обязанности. Теперь она куда больше рабочего времени проводила у читательской стойки, нежели в своем служебном кабинете.
   Однажды теплым ласковым вечером в самом конце июня Лилия Николаевна  с Ксюшей сидели в зале в ожидании вечернего наплыва читателей. Впрочем, о наплыве как таковом речи не было, но в сравнении с дневной «спячкой» полтора-два десятка читателей в вечернее время можно было считать наплывом.
     Госпожа Гончарова негромко переговаривалась со своей юной сотрудницей, когда их отвлекли: пришел пожилой мужчина, принесший сразу несколько книг и попросивший на замену книжки одновременно по трем жанрам. Столь сложный заказ старший библиотекарь собралась уже взять на себя.
   - Наверное, на всю семью берете? – улыбнулась она приветливо.
   - Да, знаете ли…- отвечал читатель тоже с улыбкой, - Беру жене, внучке…ну и для себя что-нибудь.
   - Есть конкретные названия? – заботливо спросила Лилия Николаевна.
   - Да нет. Жена просила что-нибудь из фэнтези, что там вышло в последние два-три года. Внучке хочется сказки Гофмана…И чтобы непременно был там « Карлик Нос». Ну а мне…я больше военные мемуары люблю.
   - Военных мемуаров у нас много, - заметила госпожа Гончарова, - думаю, найдете, что вам по душе. Фэнтези тоже подыщем для вашей супруги. А вот «Карлик Нос»…Если вашей внучке нужен именно он, то Гофман тут не подойдет, придется вам поискать другую книжку, ибо сказку эту написал Гауф…
  - Точно, Гауф! – воскликнул мужчина. – Эх, памяти совсем не стало, Боже ты мой! ведь она так и сказала – Га-уф! Еще спросила: как, дед, не забудешь? Не, говорю, не забуду – как можно! И вот ведь – забыл, пока сюда шел! Все в голове перемешалось, потерялся в памяти Гауф, вдруг откуда-то всплыл Гофман…
  - Ничего страшного, - улыбнулась Лилия Николаевна, видя, как искренне переживает дедушка свой промах.- Это пустяковое недоразумение, и мы с вами его быстро уладили…
   Она уже отошла к стеллажам с добросовестным дедушкой, как вдруг дверь распахнулась и в зал ворвались две девушки – Лена и Тоня.
   - Э-эй! - крикнула  Лена так, словно находилась в лесу. – Тут есть кто живой?..
   - Не шумите, пожалуйста, - отозвалась Ксюша, сидевшая за столом и поднимая на вновь пришед
ших свои широко открытые небесно-голубые глаза. – Что вы хотели?
   - А-а, это ты, серая мышка, - презрительно глянула на нее Лена с высоты своего модельного роста. – Ты вставала бы, что ли, а то и не видать тебя за этой стойкой!
   - Опять ты ее задираешь, - сказала Тоня подруге укоризненно, но и без осуждения. – Оставь ее в покое уже!
   - Какой там покой? – фыркнула Лена. – Короче, мышь, давай  работай! На вот – книжки принимай!
    Ксюша вздохнула и, немного потупясь, начала брать по одной толстенные книги, которые Лена водружала на стойку одну за другой, извлекая их из объемистой сумки.
 – Нечего глазищами хлопать, все в целости! – подгоняла ее развязная девица. - Отмечай там в своих картотеках гребаных, да живее! Некогда нам тут с тобой рассусоливать…
   - Будьте любезны не указывать мне, что делать, - слегка дрогнувшим голосом ответила Ксюша, вспомнив уроки начальницы, которая не раз учила их с Верой, как вести себя с хамовитыми или скандальными посетителями. – Свои обязанности я и без вас знаю…
   - Ни х…я ты не знаешь, - с тихой озлобленностью прошипела Лена. – Если б знала, жопу здесь бы не отсиживала.
   - Ленка!- предупреждающе заметила Тоня, бросив на подругу сердитый взгляд. – Ну-ка, перестань!..Чего ты до нее дое…лась!
    - Да ничего…Пускай, короче, свою работу делает, а не по ушам мне ездит! Я что – должна ее пи…больские замечания еще выслушивать?..
       Бедная Ксюша, то и дело осыпаемая отборной  матерщиной, совершенно растерялась и только молча опустила глаза. Даже если бы сдаваемые книги были не в порядке, девушка вряд ли осмелилась бы предъявить серьезные претензии этим двум разболтанным и высокорослым девицам, одна из которых, по имени Лена, была вообще без тормозов. На Ксюшино счастье из-за стеллажей вышла ее начальница со строгим и непроницаемым лицом.
   - О, здрасьте! – приветствовала ее Тоня, словно та являлась ее давней доброй знакомой.
   - Добрый день, - сухо отозвалась Гончарова. – Я вас слушаю.Что вы хотели?
   - Слышь, То-о-нь! – развязно протянула Лена. – Они тут сговорились, короче! Та спрашивает, что мы хотели, эта спрашивает, что мы хотели! У вас тут бюро сексуальных услуг открылось, что ли?..
  Старший библиотекарь взглянула на нее пристально и с долей презрения, глядя на нее не поверх очков, как обычно смотрела вдаль, а сквозь линзы, будто рассматривала некую редкую и премерзкую букашку.
  - А-а…это опять вы, - сказала разочарованно Лилия Николаевна. Она отвернулась от Лены и устремила свой взгляд на Тоню. – Пожалуйста, говорите.
  Ее фраза и тон, каким она была произнесена, настолько явно демонстрировали полное пренебрежение к Лене, что та почувствовала себя жестоко оскорбленной. Но Гончаровой не было никакого дела до ее чувств. Она общалась только с Тоней.
   - Вот это мы сдаем, - деловито пояснила Тоня, кладя ладошку на стопку книг на стойке, - а взамен нам нужны «Курс матанализа» и «Металлические конструкции»…У вас есть?
   - Должно быть, есть, - Лилия Николаевна стала снимать книги со стойки, бегло их пролистывать и складывать на столе. – Сейчас лето в разгаре, учебники спросом уже не пользуются…
  - Нечего тянуть резину, - злобно бросила Лена, - она уже книжки просматривала, - кивнула на Ксюшу, затаившую дыхание. – Вы их еще понюхайте и оближите…книгофилка ненормальная…
   - Ленка! – строго прикрикнула Тоня. Однако старший библиотекарь и бровью не повела, упорно игнорируя присутствие Лены и все ее реплики. Последнюю подобное пренебрежение приводило в бешенство. Видимо, она привыкла, что на нее везде и всюду обращали внимание.
    Лилия Николаевна положила сдаваемые книги на стол и благосклонно кивнула Тоне:
 - Одну минутку. Я сейчас принесу.
 Она отлучилась к полкам, а Тоня полушепотом начала выговаривать подруге за ее безбашенное поведение. Та в ответ только дулась и злобно сверкала глазами. Ксюша с опаской косилась на них из-за своего стола, где она сортировала карточки.
   Госпожа Гончарова вернулась, неся в одной руке сразу два толстенных учебника. Положив их на стол, она сунула руку в картотеку, ища нужную карточку и быстро-быстро перебирая их пальцами.
  - Я запишу их на вас, - сообщила она. – Напомните, пожалуйста, фамилию…
  - Водорезова, - отвечала Тоня.
  - Водорезова, - повторила старший библиотекарь, продолжая перебирать карточки. Сверкали ее длинные, холодно-розовые, похожие на лезвия, ногти. – Что-то я вас не нахожу. Вы давно не были,наверное? сейчас посмотрим еще в одном ящике…
  - И неудивительно, - громко заметила Лена, - у вас тут такой бардак!
  - Неправда! – вмешалась Ксюша, задетая за живое столь несправедливым замечанием. – У нас все в полном порядке…
  - А ты заткнись! – грубо крикнула девица, словно на базаре.
  - Послушайте, - сказала Лилия Николаевна, извлекая из стола еще один ящик с карточками и водружая его на стол.- Вы имеете хоть какое-то представление об элементарной культуре… нет, о культуре тут вообще речи нет, хотя бы о самом начальном воспитании? Вы взрослая девушка – почему вы так хамски себя ведете?
   - А это не ваше дело! Я не к вам домой пришла.
   - Вы пришли в библиотеку. Это место, где собираются культурные люди.И похоже на то, что вам здесь вообще делать нечего.
   - Ленка, перестань! – крикнула Тоня. – Останемся же без учебников!
   - А мне плевать! – отвечала Лена. – И насрать мне на все эти учебники!
   - Ты что несешь, придурочная? хочешь вылететь из училища? – Тоня повернулась к Гончаровой.
- Ой, да вы не слушайте ее! Найдите мою карточку, и мы пойдем..
   - Уже нашла…- Лилия Николаевна села за стол, положила карточку перед собой и принялась быстро писать. Все это время Лена взирала на нее с нескрываемой ненавистью, и если бы человек мог загореться от чьего-либо взгляда, то несомненно, госпожа Гончарова давно уже запылала бы, как смоляной факел.
   Старший библиотекарь дала Тоне расписаться в заполненной карточке, та взяла обе книги и уже повернулась к выходу, как вдруг Лена без всякого повода зловеще заметила, глядя на библиотекаршу в упор:
   - А ведь это вы виноваты!
   Гончарова замерла на мгновение, потом медленным жестом сняла с носа очки и положила их на стол перед собой. Фраза сама по себе была достаточно нелепой, однако тон, которым она была произнесена, заставил ее оцепенеть.
  - Что? – чуть слышно спросила она.
  - Это вы виноваты в том, что Олега убили! – прошипела Лена.
Лилия Николаевна некоторое время смотрела на нее, будто не узнавая, потом холодно спросила:
  - Да вы что… вы с ума сошли?..
  - Ленка-а! – в голос закричала Тоня. – Хватит тупить, короче…быстро пошли отсюда!
И она цепко схватила подругу за руку. Однако Лена, не сводя глаз с библиотечной дамы, резко вырвала свой локоть из ее пальцев.
  - Погоди, Тоня! Я эту увядающую стерву насквозь вижу!..Это она виновата! Это она Олега унизила здесь, перед всеми, разорвала ему руку своими ногтищами… Знаешь,как Олежка переживал? Все ходил сам не свой, лица на нем не было! Все хотел с этой сукой разобраться… А потом его убили! Это все она подстроила! Я чувствую – она! Гадина… ты за это еще ответишь!
  - Да что ты себе позволяешь, дрянь! – Лилия Николаевна резко поднялась со стула и с размаху хлопнула по столешнице своей крупной тяжелой ладонью. От этого ее удара, книги, сложенные стопкой, разъехались по столу, а Ксюша испуганно замигала, втягивая голову в плечи. – Ты обдолбалась что ли, наркоманка проклятая?..Я позову охрану…тебя сию минуту вышвырнут на улицу, и ты больше никогда сюда не войдешь!..
  Лена отскочила от стойки и, вытянув руку, состроила из трех пальцев кукиш, едва не уткнув его в нос госпоже Гончаровой. На лице ее играла торжествующая улыбка – ей удалось-таки вывести ненавистную библиотечную даму из состояния олимпийского спокойствия. Покрутив кукишем перед лицом Лилии Николаевны, Лена вызывающе крикнула:
  - Тебе не в библиотеке работать надо, а в психушке сидеть! Тебе все равно люди-то ни к чему, одни только книжки нужны! На людей тебе плевать…вроде как приложение к твоим книгам! Придурочная сука… Сволочь недотраханная, ты небось и спишь со своими книжками? Промеж ног книжку себе  засовываешь вместо…
 - Ленка! – испуганно закричала Тоня. – Ты совсем рехнулась?! Замолчи, дура!..
  Лилия Николаевна, страшно побледнев, отшатнулась, как будто от удара. Бедная Ксюша, сейчас и впрямь чем-то похожая на маленькую серую мышку, испуганно жалась к ближайшему книжному стеллажу и с ужасом взирала на свою начальницу – всегда такую сильную, крупную, подтянутую, а теперь вмиг будто постаревшую лет на десять, и готовую вот-вот опрокинуться в обморок.
  - Идем, ненормальная! – Тоня схватила Лену за руку, и, прижимая к своему боку взятые в пользование учебники, попыталась утащить разбушевавшуюся подругу. – Простите нас, Бога ради…
  - Не смей извиняться, Тонька! – яростно заорала Лена. – Не смей, или я вообще тебя уважать перестану… Извиняться перед этой книжной крысой – ты очумела, что ль?...Я сказала: Олега я ей никогда не прощу! Она над ним издевалась, б…дь, а теперь я над ней издеваться буду! Поняла, тварь перезревшая?..- Лена вновь обратилась к Гончаровой, которая выглядела совершенно сломленной. – Вот буду ходить сюда и тебя чморить при всех – когда мне захочется, ясно тебе?..Короче, ясно. И ничего ты мне не сделаешь…Я тебе не Олежка, об меня ты когти свои страшные враз обломаешь! Ты у меня всякий раз станешь дрожать от ужаса, как только я буду входить в эту дверь! Вот так-то, старая ведьма! Я сделаю твою жизнь таким адом, о каком ты даже в самых страшных своих книжках  и не читывала, поняла? Вот так у нас с тобой отныне будет…
   Теперь уже и Тоня, которая раньше быстро приводила Лену в чувство, ничего не могла поделать.
Потеряв контроль над ситуацией, она только растерянно хлопала глазами. А разошедшаяся девица чувствовала себя «на коне» - разогнала всех, и начни она сейчас, например, бить оконные стекла, никто не смог бы ей помешать – ярость захватила ее целиком, сделала по сути невменяемой… И все же она быстро сообразила, как сделать еще больнее своей ненавистной противнице, которую она считала уже окончательно побежденной. Воспользовавшись всеобщим шоком, в который она ввергла присутствующих, Лена бросилась к стойке, схватила со стола первую попавшуюся книгу и, раскрыв ее наугад, схватилась за страницы, захватив их столько, сколько уместилось в руке, и вырвала их одним махом, вырвала напрочь – что называется, с мясом. Потом бросила книгу на пол и принялась неистово топтать ее ногами, обутыми в туфли на высоких каблуках.Каблуки рвали и кромсали уцелевшие еще страницы, пронзали их насквозь, раздирая вдоль и поперек, и клочья бумаги разлетались по полу во все стороны…Разорвав книжку буквально надвое, Лена ударом ноги зашвырнула ее под стойку, где растерзанное издание намертво застряло между лицевой стенкой и полом…
    Еще раз окинув онемевшую от ужаса Лилию Николаевну победно-торжествующим взглядом, Лена направилась к двери, рывком распахнула ее и, задержавшись на пороге, с нарочитой вежливостью произнесла:
    - До свиданья…
 И вышла, оглушительно хлопнув дверью. За ней тихо, будто стараясь остаться незаметной, выскользнула и Тоня. Наступила жуткая, замогильная тишина.
   Лилия Николаевна качнулась и, шатаясь, приблизилась к столу, где не села – упала на стул, угрожающе затрещавший под внезапно обрушившейся на него тяжестью. Ксюша опрометью бросилась к ней:
  - Лилечка Николавна! Вам плохо? Может, врача…
  - Нет-нет… Ксюшенька, не беспокойся… Не надо врача!
  - Но ведь во Дворце есть медпункт! хотите, я провожу вас? Вам же нехорошо!
  - Да уж, бывало и лучше, - слабо улыбнулась старший библиотекарь, бледная, как книжная страница из мелованной бумаги. – Но ничего…Вот разве что воды…воды стакан мне не помешал бы…
Ксюша бросилась к другому столу, где находился керамический кувшин с водой, налила в чашку и подала госпоже Гончаровой. Женщина жадно осушила чашку, при этом зубы ее судорожно стучали по краешку емкости.
  - Спасибо, Ксюшенька… мне уже легче, - Лилия Николаевна вернула девушке чашку. Из-за стеллажей появился заботливый дедушка с четырьмя книгами в охапке.
  - Вот набрал видите, сколько? – удовлетворенно сообщил он. – Запишете, милые дамы?..
  - Конечно, - отозвалась старший библиотекарь.  – Ксюша, оформи, пожалуйста…
  - Сию минуту, Лилия Николаевна! – девушка могла позлословить за спиной начальницы, однако в подобной нештатной ситуации была преисполнена сопереживания, искренне желая помочь. Она уселась за стол, подозвав к себе пожилого читателя. – Давайте сюда книжки!
  Дедушка положил стопу книг на стойку и внимательно взглянул на Гончарову.
  - Что это с вами? На вас лица нет!
  - Ничего, не беспокойтесь! – бодро улыбнулась Лилия Николаевна, уже вполне овладевшая собой.
  - Со мной все в порядке.
  - Да?..- дедушка недоверчиво покачал головой. – А я там из-за полок шум какой-то слышал, вроде скандалили здесь, кричали даже…Да вон и скомканные страницы по полу разбросаны! Господи!..Здесь рвали книжки, что ли?...
  Ксюша посмотрела на начальницу, но та лишь отрицательно качнула головой.
  - Знаете ли, - заметила она, обращаясь к любопытному старичку, - иногда случается всякое. Вот сегодня тут у нас с одной читательницей случилась истерика. Что ж тут поделаешь…
  Лилия Николаевна наклонилась и, опершись рукой на стойку, вытащила из-под нее забитую туда книгу, а вернее – то, что от нее осталось.
   - Да ну? – удивился дедок. – Надо же…я и не думал, что в библиотеку припадочные ходят!
   - Ходят люди разные, - сухо заметила Лилия Николаевна, подбирая с полу клочья бумаги. –Возможно, и припадочные тоже.
   - Лилия Николаевна! – воскликнула Ксюша. – Не беспокойтесь, пожалуйста! Я сейчас все соберу.
   - Я сама соберу, Ксюшенька, спасибо тебе… Ты вот лучше занимайся читателем. А я соберу… мне нетрудно.
   Старичок подозрительно покосился на старшего библиотекаря, собирающую с полу клочки бумаги с похоронным выражением лица. Больше он, однако, не задавал вопросов, забрал свои книги и ушел, сокрушенно вздыхая. А госпожа Гончарова тем временем все собрала и скрылась у себя в кабинете.
  Ксюша посидела немного со скучающим видом, потом подумала о своей начальнице. Ну и дела…
Конечно, как начальник госпожа Гончарова далеко не подарок: она жуткая зануда, постоянно к ним с Веркой придирается по мелочам, вечно готова подбросить им дурную работу…Недаром они с напарницей прозвали ее мегерой (за глаза, конечно). Однако она же всегда за них заступается перед начальством, выбивает им премии по итогам кварталов, а однажды, когда Верку хотели уволить, мегера лично ходила к руководству и отстояла ее! Они тогда даже торт шоколадный ей купили, и потом  втроем пили чай у нее в кабинете. Хорошая тетка-то! Ну есть пунктик у ней – фанатично предана своей работе, обожает книжки больше, нежели их читателей. Ну и что же? Мало ли у кого какие слабости! И подобного к себе отношения Лиля (так они с Верой именовали начальницу меж собой – для краткости!) ну никак не заслуживала, тем более со стороны какой-то взбесившей ся оторвы… Эта Ленка Пучкова! ходячий ужас! Ксюшу начинало буквально трясти, когда эта размалеванная дрянь появлялась в зале и начинала к ним цепляться.И что за человек такой?Люди как люди, ходят за книгами, а эта… ну совсем без башни! И это еще Тоня ее как-то удерживает! Тоньку она побаивается – у Тоньки какой-то там пояс по каратэ! С ней особо не поспоришь…А вот с Ксюшей, да с Верой можно! И Ксюша не то, чтобы боялась Ленки, однако старалась ее всячески избегать, как избегают обезьяну с гранатой. А сегодня Ксюше было искренне жаль Лилию Николаевну. Жаль прямо до слез!
  Время шло, посетителей не было, и Ксюша решила заглянуть к начальнице в кабинет. Что-то там слишком тихо…А вдруг ей плохо? Вдруг потеряла сознание? Может, ей помощь нужна?..Уж больно бледна была она, когда здесь сидела, и Ксюша водой ее отпаивала…
   Девушка встала и подошла к двери кабинета. Робко постучала…
   - Да?..- донесся из-за двери безмерно усталый голос.
   - Лилия Николаевна…К вам можно?
   - Ах, Ксюшенька…Входи, входи.
Госпожа Гончарова сидела за столом, и на ее лице была глубочайшая скорбь. На столе перед ней лежала растерзанная книга. Ксюша осторожно вошла в кабинет, прикрыла за собой дверь.
  - Проходи, садись, - приветливо позвала Лилия Николаевна.
  - Да я на минутку… Как вы себя чувствуете? Я за вас испугалась.
  - Вот, - начальница кивнула на останки книги, лежавшие перед ней. – Вырвано больше тридцати страниц. А те, что остались в книге, все в клочья изодраны.
   Лилия Николаевна будто и не услышала Ксюшиного вопроса, обращенного к ней: ведь девушка интересовалась именно ее состоянием, а не порванной книгой. Но Ксюша сочла за благо не уточнять свой вопрос. Вместо этого она тихо спросила:
  - А что за книга-то, Лилия Николаевна?
  - «Русская литература ХIХ века…»- вздохнула Гончарова в ответ. – Сборник тематических сочинений… У нас был единственный экземпляр! Похоже, с ним покончено…
  - И ничего нельзя сделать? – робко заметила Ксюша.
  - Боюсь, что нет. Возьму это домой…попробую что-нибудь наколдовать. Вот, страницы все собрала, - Лилия Николаевна кивнула на стопку смятых вырванных страниц, заботливо сложенных в сторонке строго по номерам.
   Ксюша смотрела на свою начальницу с немым сочувствием.
  - А знаете что, Лилия Николаевна…езжайте-ка вы домой!
  Госпожа Гончарова подняла на нее удивленные глаза.
  - Ах, Ксюшенька…да Бог с тобой! Ну что ты такое говоришь…
  - Нет, я серьезно, - загорелась девушка.- Ну что вы будете сидеть, я же вижу – вам нехорошо! Еще и заболеете, не дай Бог! Ну сами посудите: народу нет никого, если читатели и придут, то пара-тройка человек…Что я, не справлюсь? Справлюсь…А вы поезжайте себе, отдохните, может, спать ляжете пораньше. Да и пятница сегодня, конец июня, ну кто в библиотеку-то придет? Разве что пенсионер какой…Езжайте себе, ни о чем не беспокойтесь.
   Лилия Николаевна как-то растерянно огляделась: видно было, что предложение Ксюши ей по душе, но принять его ей не позволял служебный долг. Однако выглядела госпожа Гончарова весьма неважно: днем она была энергична и полна сил, а теперь -  как будто в ней что-то надломилось.
  - Ну Ксюш…как же я тебя одну-то оставлю? – слабо улыбнулась она. – Пенсионеры придут – и ладно, а если опять эта психопатка завалится? И что ты будешь делать?
  - Сегодня она уже точно не завалится! – решительно сказала Ксюша. – У них свои дела. Так что и не думайте даже…Ну, а если даже и придет эта Ленка, что она мне сделает? Не съест же! А буянить начнет – охрану вызову! Ей же хуже будет, в милицию заберут суток на пятнадцать.
  Лилия Николаевна снова благодарно улыбнулась девушке и вдруг порывисто схватила обеими ла донями ее руку. Ладони у госпожи Гончаровой были крупные и красивые, а еще от них исходила какая-то обволакивающая сила, и у Ксюши даже на миг перехватило дыхание…Лилия Николаевна крепко и вместе с тем бережно сжала в своих теплых ладонях маленькую тонкую ручку Ксюши, будто боялась ее упустить, и перед глазами девушки ярко блеснули длинные, отточенные ногти, похожие на стальные ножи, и Ксюше вдруг сделалось удивительно хорошо и одновременно почему-то страшно…
  - Спасибо тебе, Ксюшенька, - ласково сказала начальница. – Я очень тронута твоим вниманием. Только вдруг руководство меня вызовет? А отпрашиваться у директора я не хочу. И так он со мной на ножах…
  - Боже мой! – воскликнула Ксюша. – Рабочего времени осталось меньше двух часов! Какое руководство – в пятницу, да таким чудным июньским вечером! Директор ваш давно на дачу умотал. А если и вспомнит о вас, позвонит, так скажу – голова у вас разболелась, и вы пораньше ушли! Осталась я, прослежу, выключу, закрою! Что я – маленькая, в конце концов?
  - Убедила…- мягко заметила Лилия Николаевна. – И вправду, поеду-ка я домой… Ты уж не обижайся, Ксюша, ладно?
  - Господи…Ну, Лилия Николавна!…
  - Ну все! – госпожа Гончарова собрала сумку и бережно уложила в нее разодранную в клочья книгу. – Ухожу, ухожу…
   Ксюша молча вышла из кабинета, сокрушенно покачивая головой:
 - Нет, она все-таки ненормальная!..Но почему-то жалко ее…

                *           *             *

   Лилия Николаевна загнала свой «Москвич» в гараж и выключила мотор. Наступила тишина.
Она посидела немного за рулем, вслушиваясь в эту тишину, затем решительно вышла из машины.Закрыв гараж, госпожа Гончарова направилась в дом.
  Старший библиотекарь городского Дворца культуры имени Кунина жила в добротном кирпичном особняке по улице 8-го Марта. Этот дом достался ей в наследство от родителей. Отец Лилии Николаевны, видный в городе партийный работник, не пожелал по примеру многих коллег получать квартиру в новом микрорайоне вблизи Жуковой горы, а предпочел поселиться в собственном доме по названной улице, где раньше проживали его родители. Только вместо старенькой довоенной избы партийный деятель воздвиг особняк о двух этажах и со встроенным гаражом на две машины. Эта скромная усадьба размещалась посреди довольно обширного участка с несколькими фруктовыми деревьями и огородом. В гараже стояли хозяйская «Волга» и «Москвич», которым обычно пользовалась супруга.
   Улица 8-го Марта представляла собой грунтовую дорогу с травянистыми обочинами и рядами деревянных домов с обеих сторон, пролегавшую в старом районе города и заканчивающуюся над обрывистым берегом речки Ласточки, разделяющей город на две части. Когда Лилия Николаевна была маленькой, она будучи в гостях у бабушки, часто любовалась чудесным видом, открывающимся на реку и город на другом берегу прямо с бабушкиного двора. А потом ее отец снес обветшалый бабушкин домик и построил дом каменный, который по меркам 60-ых годов мог сойти за настоящие хоромы…А еще позже отец и мать Лилии Николаевны погибли в страшной дорожной аварии, и молодая девушка стала единоличной владелицей и дома, и гаража, и бабушкиного сада-огорода, которые, впрочем, давно пришли в запустение: молодая хозяйка не тяготела к труду на земельных грядках.
   Конечно, соседи смотрели косо на Николая Ивановича и его семейство, отгрохавших такое «буржуйство» прямо среди их убогих деревенских изб и бедных дворов.Однако партийный босс оставался мужиком добрым, носа не задирал, от бывших соседей, знавших его малолетним пацаном, не отворачивался…а самое главное – он проложил асфальтовую дорогу к своему дому, а так как дом-то стоял в самом конце улицы, над речкой, то тем самым проложенная дорога объективно обслуживала всех соседей, за что Николаю Ивановичу от них была искренняя благодарность и уважение. А жестокую и нелепую гибель его все соседи восприняли как трагедию, от души сопереживая дочери- студентке, в одночасье сделавшейся круглой сиротой.
  Но все это было давно: дом построили в 60-ые годы, родители погибли в самом конце 70-ых. Более двадцати лет Лилия Николаевна жила здесь одна, и все эти годы ее окружали единственные верные ее друзья – книги…
   …В прихожей она оставила сумку, сбросила туфли. Страстно захотелось в душ. Она ощущала настоятельную потребность очутиться под струями воды – ее не оставляло мерзкое ощущение, как будто она с головы до ног облита жидкой и зловонной грязью. И Лилия Николаевна долго-долго стояла под теплым мягким душем и оглаживала обеими ладонями свое крепкое, стройное и сильное тело, которому вполне могли бы позавидовать многие молодые девушки. Она словно чувствовала, как тихо журчащая вода, ее прозрачные струйки-змейки, обволакивающие-оплетающие ее плечи, груди, ее плоский живот и мощные крепкие бедра, смывают, растворяют, уносят всю эту энергетическую мерзость, весь этот невидимый панцирь, не дающий дышать. И ей казалось,что прошла целая вечность, пока ей стало по-настоящему хорошо. И только тогда она выключила животворную воду.
    Госпожа Гончарова вытерлась мягким пушистым полотенцем, накинула на плечи теплый халат и прошла из ванной в гостиную. Это было главное помещение первого этажа – обширная комната, стены которой доверху были заставлены книжными полками. Библиотека была весьма богатой, и она тоже досталась Лилии Николаевне от отца: в эпоху повального книжного дефицита отец имел возможность доставать редкие и прекрасные издания, и широко этой возможностью пользовался. А позже и сама Лилия Николаевна регулярно пополняла свой домашний фонд, порой ради какой-либо желанной книги отказывая себе во многом другом. И самым желанным для нее было вечернее время, когда она после ужина усаживалась в гостиной в большое удобное кресло и брала в руки книгу… она забывала обо всем, уносясь в далекие волшебные дали, и весь мир вокруг нее переставал существовать, и она жила, мыслила, действовала вместе со своими героями…
  Лилия Николаевна извлекла из сумки разорванную в клочья книжку и положила на столик, стоявший между двумя креслами. Сама опустилась в одно из них и задумалась.
  Как теперь реанимировать эту книгу, над которой так жестоко надругались прямо у нее на глазах? Что тут можно сделать? Несомненно, ее придется списывать, однако Лилия Николаевна не допустит, чтобы книга умерла окончательно. Она будет жить – пусть не в библиотеке, пусть у нее дома. Ясное дело, что как бы она ее ни реставрировала, после такого жуткого надругательства книга развалится в руках первого же читателя, сделав его соучастником своего убийства. А убийца у этой книги один. Вернее, одна. И будет несправедливо, если расплата за это преступление настигнет кого-то еще. Расплачиваться будет только убийца.
   Лилия Николаевна повернула голову и обратила взор на другую стену гостиной, увешанную старым персидским ковром. На этом ковре располагалась коллекция холодного оружия – еще одно сокровище, унаследованное ею от безвременно ушедшего отца. Николай Иванович был заядлым охотником, и хотя использовал, естественно, охотничье ружье, при этом обожал холодное оружие и тщательно его собирал. Гордостью коллекции были русская сабля ХVII века, японский меч-катана и германский  двуручный пехотный меч ХVI столетия. И хотя Лиля не разделяла охотничьих пристрастий отца, отношение к холодному оружию с самого детства у нее было особенное. Вид стальных сияющих клинков действовал на нее завораживающе…     И потом уже, после гибели родных, она тщательно ухаживала за отцовской оружейной коллекцией. Лиля чистила, точила, оберегала все эти ножи, клинки и лезвия, и со стороны могло бы показаться, что безутешная дочь таким образом выражает свои чувства к ушедшему отцу, но это было верно лишь отчасти. Дочь берегла оружие не менее рьяно, чем отцовскую библиотеку, но в этом трепетном отношении к прекрасной коллекции содержался еще и чисто практический интерес.
    Неизвестно, сама ли девушка-студентка додумалась, или кто-то ей подсказал, но она уяснила себе вполне отчетливо: ее безоблачное существование ушло в прошлое безвозвратно. Раньше она жила за всесильным отцом как за каменной стеной, не ведая ни страха, ни забот, и ни в чем не зная отказа. И вот все рухнуло в один страшный день…И Лилия поняла, что отныне она должна будет заботиться о себе сама, и о хлебе насущном, и о многом другом, в том числе и о своей безопасности. И хотя на похоронах многочисленные друзья и коллеги отца наперебой обещали обезумевшей от горя девушке всяческую поддержку, клялись ей в вечной готовности помочь в дальнейшей жизни, Лилия была достаточно прагматична, чтобы понимать, что все это не более, чем слова: пройдет неделя-другая, и все эти славные добрые дяди благополучно исчезнут с ее горизонта, и никому она не будет нужна, и заботиться о ней станет некому, кроме нее самой. Кроме того, еще будучи ребенком, потом подростком, наблюдая отношения отца с его товарищами, она не раз убеждалась в том, насколько легко люди предают друг друга, а потому теперь не питала никаких иллюзий. Она замкнулась в себе, никого не пускала ни к себе домой, ни тем более к себе в душу…      Ее сокурсники и не многочисленные друзья сперва воспринимали эту ее отстраненность как должное, уважая ее горе. Однако шло время, а замкнутость Лилии не проходила – все вокруг казались ей недалекими, алчными, корыстными, или слишком приземленными. Постепенно она растеряла и подруг, и друзей: первые повыходили замуж, завели детей, вторые разъехались покорять большие города и делать большие деньги… Лилия и оглянуться не успела, как осталась совершенно одна. Впрочем, ее это ничуть не испугало – скорее, даже обрадовало! Она ощутила себя свободной. Отвалились один за другим назадачливые поклонники, от которых порой так и разило плохо скрываемой корыстью: Лилия была для них весьма выгодной партией. Пропали и назойливые подружки, вечно лезущие к ней за утешением и норовящие поделиться семейными проблемами, которые сами же себе и создали…
Зачем ей это все? Сами хотели такой жизни, ну и варитесь себе в собственном соку – при чем тут она? У нее иные интересы. Она жила в прекрасном мире книг – поэзия, проза, новеллистика, любовные романы, фантастика наконец… Все это ее увлекало, приводило в восторг, делало ее одинокое существование насыщенным, создавало вокруг нее особый волшебный мир.Поначалу она пыталась найти кого-нибудь, кто вполне разделял бы ее пристрастия, но ей пришлось неоднократно убеждаться, что поиски эти бесперспективны. И чем старше становилась Лилия, тем очевидней становилась эта бесперспективность. Просто не существовало человека, который оказался бы ей по-настоящему близок. С этим пришлось смириться… Ну и ладно! Она одна будет жить в своем мире. Лилия с головой уходила в работу, а дома получала откровение и вдохновение со своими друзьями – книгами. Так бы и жила она себе в своем мире, пока не обнаружила, что этот бесконечно дорогой ей мир нуждается в защите в не меньшей степени, чем она сама. Защите от чего? От кого? От варварства и бескультурья. От некоторых людей – носителей этих пороков, и людей таких становилось все больше…Порой Лилия приходила в ужас от проявлений этого варварства. Ее шокировало, как люди относятся к себе подобным, как безобразно они себя ведут, как они циничны и невежественны, насколько им безразличны все те ценности, которые были святы для минувших поколений, те ценности, благодаря которым человечество выжило, несмотря на все потрясения! Как же можно относиться ко всему этому подобным образом? Порой ей казалось, что там  наверху, откуда люди приходят в этот материальный мир, случился какой-то чудовищный сбой: было впечатление, что бессмертные людские души оказались вдруг в дефиците, а в человеческие тела стали помещать души самых примитивных и убогих существ – вплоть до микробов. И вот такие «люди» начали воплощаться на Земле, причем в невиданных масштабах! Что с этим делать, как такое исправлять? Она не знала…Да и кто она такая, чтобы вмешиваться в столь глобальные процессы? Откуда ей знать, почему и зачем такое происходит? Ей этого знать не дано. Она могла бороться лишь за себя и свой маленький индивидуальный мир…
  И Лилия увлеченно занялась спортом, и не каким-нибудь, вроде шахмат или спортивного ориентирования, ее интересовали боевые виды спорта. Раньше отец неоднократно пытался привить ей любовь к спорту, учитывая боевой характер дочурки, активной  участницы всех мальчишеских игрищ. Однако в этом Николай Иванович не преуспел: дальше дворовых игр интересы Лильки не простирались…Зато сейчас все изменилось. Для начала девушка записалась в секцию альпинизма, и в течение ближайших лет не только в разы увеличила свою природную физическую силу и выносливость, но и объездила немало прекрасных заповедных мест: Крым, Кавказские горы, Хибины… При этом у нее была возможность обрести немало друзей, но Лиля этого не сделала, хорошо представляя себе иллюзорность людских отношений, а все попытки ухаживания или заигрывания пресекала в корне. Затем она оставила альпинистскую секцию и занялась восточными единоборствами, в коих добилась впечатляющих успехов, не раз побеждая в городских , областных, а позже – и в общероссийских соревнованиях. При этом ей довелось побывать во многих городах – от Калининграда до Хабаровска… и отовсюду она привозила награды. Следующим этапом ее физического самосовершенствования стало овладение холодным оружием. Она нашла себе отменного тренера, с кем ее позже связала тесная и добрая дружба, которая могла бы перерасти в нечто большее, но увы! тренер не интересовался книгами, а Пушкина читал разве что в далеком детстве. Такого Лилия мужчинам не прощала…Поэтому их отношения так и остались дружбой – благо тренер был женат и имел двух детей, что не мешало ему относиться к Лилии с благоговением и обожанием. От него Лилия
научилась многому: мастерски владеть ножом, сражаться на мечах, умело действовать боевым шестом… А время неумолимо летело вперед. Когда Лилии перевалило за сорок, она оставила активные спортивные занятия, но в боевой форме поддерживала себя неукоснительно, в чем ей немало помогало наличие в доме, на втором этаже рядом со спальней, небольшого спортзала, оборудованного все тем же неутомимым и незабвенным отцом. Поэтому никто не наблюдал ее спортивных уроков, и никто из мужчин, вступающих в общение с ней, не мог и представить, что эта высокая симпатичная женщина вполне солидного возраста, наделенная фигурой спортивной девушки, обладает такими боевыми навыками, которые им даже не снились! Не снились они, конечно, и бедняге Олегу Стасенкову, столь неосмотрительно заимевшему в лице Лилии Николаевны смертельного и непримиримого врага…
   Олег Стасенков был не просто личным врагом госпожи Гончаровой, он явился своеобразной вехой на ее пути к осознанию особого смысла в ее жизни. Совершенное им деяние было настолько вопиющим, что практически не оставило Лилии Николаевне выбора. До этого она могла еще найти какие-то оправдания действиям вандалов – главных носителей современного варварства. Стасенков положил этому всепрощенчеству конец – решительно и бесповоротно. Такого она забыть не могла, простить – тем более. Это двуногое с душой червяка или мокрицы, по какому-то недоразумению появившееся на Земле в человеческом облике – не должно было жить! Ну – никак! Ну не способен человек разумный на подобную гнусность! Такое сотворить с книгой, так надругаться над тенью самого Пушкина?! Недаром ведь оскорбленный поэт явился ей прямо в библиотеке, в одну из ближайших ночей. Он даже слова ей сказать не пожелал. Она и так должна была понять. И она поняла. Мертвые не прощают, когда глумятся над их памятью. И живые прощать такого тоже не должны.
  В ту ночь Лилия Николаевна поняла совершенно отчетливо: она убьет это человекообразное существо, Стасенков покинет мир живущих. Если ему повезет, когда-нибудь он вернется в этот мир снова, и тогда уже его духовный образ будет соответствовать обличью телесному. Сейчас же такого соответствия нет, что совершенно недопустимо. Она убьет его… Но это будет не убийство, как таковое, это будет казнь – жестокая, беспощадная, страшная, и она исполнит в этой казни обязанности судьи и палача. И она полна решимости сделать это со всей свойственной ей тщательностью.
    С того самого дня Гончарова возила в своей машине приспособления для предстоящего акта возмездия: боевой шест, складной нож, тяжелые ботинки с толстой рифленой подошвой, темный спортивный костюм… Она должна была быть готовой в любой подходящий момент совершить задуманную казнь. Случай представился неожиданно прямо в библиотеке, а невольной наводчицей выступила подружка будущей жертвы, без удержу болтавшая по телефону. Услышав ее разговор с Олегом, Лилия Николаевна поняла, что более удачного момента не представится никогда. Именно на этот случай у нее все было подготовлено самым тщательным образом. Место, где Пучкова назначила свидание своему бойфренду, было ей хорошо знакомо. Запас времени также устраивал. И уже через полчаса после окончания рабочего дня она легко оказалась на месте, что было бы просто немыслимо, не подготовься она заранее.
  Так как Лена дала фору по времени будущей убийце, Гончарова успела и машину спрятать, и переодеться, и прийти на место, где ей оставалось лишь немного обождать, пока болван явится на встречу со своей полудурочной подружкой, приведшей его прямиком в руки его палача.
  Лилии Николаевне почему-то очень нравилось вспоминать, как именно это все произошло.Ленка будто бы позаботилась о том, чтобы у нее осталось больше времени для совершения казни. Олегу пришлось дожидаться этой безбашенной дуры. На само убийство Гончарова отводила не более пяти – семи минут, но запас времени ей пригодился, чтобы заманить парня в лес подальше и поглуше, что и было успешно выполнено. После этого только Гончарова напала на свою жертву.
  ...Лилия Николаевна поднялась с кресла и подошла к висящим на стене клинкам. Чуть наклонив голову к плечу, она медленно положила ладонь на один из ножей – слегка изогнутый, с треугольными зубцами на лезвии…Она залюбовалась своей округлой, сильной ладонью, лежащей поверх стального ножа: гибкие пальцы, очень длинные, острые, тщательно отточенные ногти...Как они похожи на лезвия, они поистине смертоносны! госпожа Гончарова отлично знала, что легко могла бы вот этими сокрушительными ногтями вырвать глаза своей жертве, разорвать горло… Но тогда у нее не было времени на те художества, которым она предалась бы со страстью в иных обстоятельствах. До самой встречи со Стасенковым на берегу Гуслянки, в глухой чаще, все у нее шло как по маслу, однако везение могло закончиться в любую минуту, и забывать об этом было нельзя. Было необходимо немедленно приступать к делу…
  -…Твою мать! А вы-то какого хрена здесь делаете?
 Лилия Николаевна хорошо помнила этот его возглас. Это было последнее, что она от него услышала. Обыкновенный бесхитростный мат. И это – перед смертью! А впрочем, чего еще можно было ожидать от этого животного? Вот если бы он вдруг начал ей декламировать Пушкина, она уж  точно растерялась бы…
  Она поняла, что он сразу узнал ее. И не просто узнал – он испугался. И ей в ту же секунду стало ясно, что теперь он  - полностью ее!
  Ничего не ответив на его испуганно-недоуменный возглас, Лилия Николаевна мощным круговым ударом своего шеста заставила его согнуться в дугу, а вторым ударом подрубила ему ноги. Олег нелепо подскочил в воздух и опрокинулся на спину, словно краб, внезапно выхваченный из воды ловцом. Грохнувшись на спину, он попытался тут же подняться, однако мгновенно получил колющий удар шестом прямо в середину лба, и голова его погрузилась в зеленоватую речную воду… Женщина тотчас пала на него сверху и, усевшись ему на грудь, мгновенно оседлала его, сдавив его тело своими могучими тренированными бедрами. Стасенков  поднял было голову из воды, но Лилия Николаевна накрыла ладонью его мокрое лицо и с силой погрузила его голову обратно в реку, пока не ощутила, что его затылок упирается в дно. Держа его голову под водой своей железной рукой, она с неожиданным наслаждением улавливала теперь его судороги, словно бы впитывая их в себя всем своим сильным тренированным телом…Потом она ослабила хватку, позволив жертве приподнять голову и судорожно глотнуть воздуха. И через секунду снова опустила голову Олега в воду, придавив ее рукой. Так она делала раз за разом, при этом раздирая ногтями его лицо, и вода вокруг его головы быстро бурела от льющейся из порезов крови. Вскоре он затих, бессильно вытянув на берегу длинные нескладные ноги. Гончарова быстро поднялась, грубо схватила Стасенкова за волосы и отволокла обмякшее тело в ближайшие кусты, скопом растущие под сенью густо зеленеющих деревьев.
   Здесь она бросила его на землю и наступила ему на горло. Вода мутным фонтаном брызнула изо рта, а глаза неожиданно широко открылись. Лилия Николаевна наклонилась над поверженным.
   - Привет! – беззаботно сказала она, глядя Олегу в глаза. – Как самочувствие? любишь отсасывать, да?..знаешь, я не стану шарить у тебя в штанах в поисках твоего сморщенного стручка, чтобы отрезать его и затолкать тебе в пасть! Предлагаю тебе отсосать вот это…
   И она с силой всадила ему в рот конец своего шеста. Гладкое и твердое, как железо, дерево стремительно пронизало ротовую полость жертвы, безжалостно дробя стиснутые зубы, и, проломив гортанные хрящи, уперлось в землю. Тело задергалось в конвульсиях, раздался судорожный не то стон, не то хриплый вздох, и в несколько секунд все было кончено.
  Лилия Николаевна постояла немного над телом, тщательно прислушиваясь. Ничто не нарушало тишины – ей продолжало чертовски везти! Что ж, пора исчезать. Она вышла из зарослей, спустилась к речке, тщательно омыла свой боевой шест. Затерла следы на глинистом откосе. Внимательно оглядела себя… Оставшись вполне довольной, Гончарова собралась уже уходить и решила в последний раз взглянуть на труп казненного. Раздвинув ветки, она застыла в ужасе: мертвенно-бледное лицо ее жертвы было сплошь покрыто ужасающими рваными ранами – жуткие порезы пересекали лоб, змеились по запавшим щекам, еще сочились кровью на подбородке…Это же  - ее ногти! Впечатление было таково, будто парень стал жертвой свирепого хищного зверя. Лилия Николаевна и сама не ожидала, что способна так исполосовать человека всего лишь ногтями… Надо же! Однако дивиться было некогда. Совершенно очевидно: просто так вот труп оставлять нельзя. Когда-ни будь его найдут, и те, кому надо, быстро разберутся, чем именно нанесены такие страшные раны…
Ведь ни пантеры, ни тигры на Жуковой горе не водятся! И она станет первой подозреваемой – ведь ее необычные ногти, всегда со свежим маникюром, хорошо известны всем, кто с нею общается, ибо они бросались в глаза!  И оставить за собой подобные следы значило выдать себя с головой. С таким же успехом она могла бы положить на грудь убитого свой собственный паспорт.
  Как хорошо, что она все предусмотрела! И захватила с собой нож. Не коллекционный, конечно, однако острый, складной и вполне подходящий… Лилия Николаевна уселась мертвому Олегу на грудь и принялась с помощью ножа отделять его голову от шеи. Она морщилась, плевалась, порой ее слегка мутило, но вместе с тем она ощущала в груди нечто необыкновенное, какое-то сумасшедшее чувство, от которого хотелось порой смеяться и даже петь. Закончив, она подняла отрезанную голову за окровавленные  волосы и какое-то время пристально разглядывала неподвижно-бледное обезображенное лицо…
Потом засунула добычу в плотный двойной пакет, также предусмотрительно захваченный из дома.
Тщательно вымыла в речке нож и руки. Оглядела еще раз место казни, и, подхватив пакет, поспешила к оставленной на краю лесочка машине…
  …Едва она села за руль, как хлынул невероятной силы ливень – еще одно проявление ее невероятного везения! Определенно кто-то или что-то помогает ей! Лилия Николаевна переоделась, сидя в машине, пакет спрятала на полу под задним сиденьем, и тронула машину с места. Ливень был так силен, что на грунтовой дороге оставаться надолго было опасно – неровен час, застрянешь! Москвичонок-то старенький, как бы не подвел…
  Еще ей вспомнилось, как при выезде на шоссе она увидела на краю дороги молодую парочку. Промокшие насквозь, парень и девушка стояли под потоками воды в сгустившемся вечернем полумраке и отчаянно махали ей руками. Лилия Николаевна лишь руками развела – мол, извините… не могу! Они застыли от изумления, провожая глазами машину. Пустой же салон, почему не взять-то? У вас сердца нет, дама за рулем?..Гончарова выехала на шоссе и обернулась – две фигурки постепенно растворялись в туманном мраке. Ей стало их жалко настолько, что она едва не расплакалась! Ну не могла она их взять! Не могла, хоть тресни!..И она тут же рассмеялась, вообразив себе, как она сажает эту парочку на заднее сиденье, как они радостно щебечут, благодарят ее, а потом видят: у них на полу под ногами – отрезанная голова! Этакий черный юмор…
  Домой добралась быстро, уже затемно, никого не встретила. Под проливным дождем поставила машину в гараж, пакет спрятала в подвале, в укромное место. До завтра…Сегодня пора спать – устала безмерно! Просто зверски устала! В душ и спать! В душ и спать…
  Дождь к ночи поутих, однако не закончился, а перешел в нудный и бесконечный, будто осенний. Засыпая под шелест водяных струй, она расслабилась, разомлев под теплым одеялом. Вдруг вспомнился некий старый фильм, виденный еще в студенческие годы. Из тех, про которые говорят «сопли в сахаре». Гэдээровский, кажется… Вернее, вспомнился не сам фильм, а его название: « И дождь смывает все следы…»  Что называется, в самую точку…
   С того памятного для Лилии Николаевны вечера прошло уже недель пять! Но она помнила буквально по минутам – как все это было. И она ни секунды не жалела о том, что сделала. Но все-таки, этот чертов Олег Стасенков еще доставил ей беспокойство. Нет-нет, он не являлся ей по ночам (спала Лилия Николаевна прекрасно!), ее не преследовал его окровавленный призрак – ведь призраки бывают только людей или высших животных, а этот был незнамо кто. И вообще – никакой мистики тут не было. Просто через день-другой госпожа Гончарова озаботилась – а куда, собственно, девать его голову? Ей-то она была без надобности. В подвале держать ее, что ли? Так там все провоняет. Не на огороде же закапывать эту падаль, да и сама она ведь не Белль Ганнес какая-нибудь!
Наконец, держать у себя ЭТО просто опасно: если ты что-то прячешь, всегда есть риск, что рано или поздно это что-то обнаружится. Ей это надо? Конечно, нет. Необходимо избавиться от этой мерзости. И все же – странное дело! Размышляя над этим, Лилия Николаевна вдруг обнаружила, что сам процесс раздумья о том, как поступить с головой убиенного ею парня, доставляет ей некое странное удовольствие. И избавляться от этой головы она не спешила…
Для начала госпожа Гончарова поместила ее в большую стеклянную банку со спиртовым раствором, а банку поставила в подвальное помещение, что размещалось под гаражом. Но вскоре придумала еще лучше: вооружившись одним из своих ножей, Лилия Николаевна аккуратно вырезала у мертвой головы глаза, положила их в небольшую банку с тем же раствором и отвезла на работу, где поставила в тумбочку своего рабочего стола. У стола было две тумбочки: в левой Гончарова держала загубленный томик Пушкина, а в правой у нее стояла банка с глазами его губителя. И сама мысль о том, что это она такой "музей"  устроила, доставляла ей ошеломляющее наслаждение, сравнимое разве что с оргазмом…
  Однако долго получать столь извращенное удовольствие ей не пришлось. Вдруг нежданно-
-негаданно к ней явился следователь… как его… Поземкин? нет, не Поземкин… Порошин! Точно, Порошин. Явился и как вывалит перед ней фотографию этого придурка! До чего же она перепугалась!Первая мысль была – все, ей конец! Труп уже найден, преступление раскрыто. К ней пришли с обыском, а в столе у нее… В общем, она попалась, как самая последняя дура, как ученица-малолетка! Лилия Николаевна и сама потом удивлялась, откуда взялись силы и способность сохранить полнейшую невозмутимость… нет, все-таки ей явно помогают! Ведь Порошин – сыщик, а сыщики особые люди.От них скрыть что-либо практически нереально. Они все подмечают: малейшая заминка в ответе на какой-либо вопрос; секундное беспокойство, промелькнувшее в глазах; чуть заметная дрожь в пальцах; невзначай оброненное лишнее слово, - да любой подобный штрих, который человек обычный и не заметит, для сыщика уже носитель информации, либо явное указание на то, что вопрошаемый знает куда больше, чем говорит! И все же ей каким-то чудом удалось выкрутиться
из той ужасной ситуации – она справилась! Он ушел, так ничего и не заподозрив. Однако после того случая госпожа Гончарова раз и навсегда излечилась от привязанности к азартным играм в судьбу, и сразу же после визита следователя избавилась от мертвых глаз в своем столе, а уже на следующий день забрала из дома свой сомнительный трофей и увезла на дальний участок, где ее отец когда-то собирался строить загородный дом – там Лилия Николаевна уничтожила мертвую голову Олега, да так, что от нее теперь уж точно не осталось ни малейшего следа! Вот тогда она окончательно успокоилась.
  …Лилия Николаевна еще раз погладила пальцами изогнутое лезвие ножа, висящего на стене, а затем вернулась к креслу и вновь опустилась в него.Ну что ж… Это была ее первая казнь. Но – она знала это совершенно точно – явно не последняя. На очереди уже следующая жертва. Что ж, у госпожи Гончаровой и до нее дойдут руки. Лилия Николаевна опустила глаза, рассматривая растерзанную «Русскую литературу…», лежащую перед ней на столике. Лена Пучкова?..Эта дрянь вполне достойна участи своего бойфренда! Пожалуй, она еще хуже, а потому с нею и разговор будет иным. И вовсе не потому, что она безобразно вела себя в общественном месте, чуть сердечный приступ старшему библиотекарю не устроила! Такое Лилия Николаевна еще могла простить, ну там, ограничиться административными мерами… Но тут было иное: погублена книга! Столько людей вложили в этот учебник свой труд, знания, душу вложили… и все для того, чтобы эта дрянь рвала страницы и терзала этот труд каблуками?! Нет, они создавали эту книгу, чтобы распространять отечественную культуру среди потомков, а эта тварь загубила их дело – нагло, бессовестно, вызывающе. Приговор ясен? Вполне. Исполнение? Оно непременно  последует, но не сразу…Лилии Николаевне необходимо извлечь должные уроки из уже содеянного, и она знает, какие именно! И теперь она будет действовать более осмотрительно и надежно.
    Лилия Николаевна огляделась с легким беспокойством. Что-то разнервничалась она сегодня! Похоже, давление поднялось – надо бы померить… Совсем недавно она и знать не знала, что это такое вообще – давление! Все эта тварь – Ленка Пучкова! Из-за нее все! Мерзавка… Проститутка… Убожество, возомнившее себя человеком! Она тоже будет казнена…И без всякого снисхождения!

        *            *              *               

   Лето, как  это всегда бывает, летело почти незаметно. Вера отгуляла отпуск и вышла на работу.
В начале июля старший библиотекарь отпустила Ксюшу…
   Госпожа Гончарова предупредила вернувшуюся Веру, что некая читательница по имени Елена Пучкова, устроившая жуткий дебош прямо в читальном зале, временно лишена права посещать библиотеку и брать книги. По месту учебы хулиганки направлено соответствующее письмо-уведомление, где сообщалось о ее безобразном поведении и содержалось требование взыскать с нее стоимость разорванной книги в пятикратном размере. На основании докладной старшего библиотекаря Лилии Николаевны Гончаровой охране Дворца было предписано не допускать указанную особу во Дворец вообще в течение трех месяцев. В случае же ее появления и особой настойчивости предписывалось обращаться на ближайший милицейский пост.
   - Так что, Вера, - сказала своей сотруднице Гончарова, - если эта тварь вдруг заявится сюда – никаких с нею разговоров… Тут же гнать ее в шею. На это дано добро от руководства. А начнет буянить, материться – звони на милицейский пост. Он у нас тут во Дворце имеется.
   - Давно пора, - заметила Вера. – Эта ненормальная, как ее в училище терпят, вообще не понимаю. А знаете… ведь она уже приходила сюда!
   - Неужели? Когда? – удивилась госпожа Гончарова.
   - А вот на днях… мне Ксюшка рассказала, когда передавала дела перед отпуском.
   - И ее пустили?
   - Нет. Там у нас отставной полковник дежурил как раз, он мужик ну оч-чень обязательный! Он ее и не пустил… У меня, говорит, распоряжение имеется: Пучкову Елену не пускать. Вы и есть Пучкова Елена? Ну, вот и ступайте себе, откуда пришли!
  - И что она?
  - Ну что… Нахамила охраннику! Сказала: « Да насрать мне и на вашу библиотеку, и на ваш Дворец…» И ушла. А что охранник-то! Он всего лишь выполнял свою работу.
   Лилия Николаевна только плечами пожала. Ну что ж… Недолго этой дряни фистулять осталось! Никуда она не денется… Однако придется подождать, придется! Во-первых, совсем недавно убит ее бойфренд, шум еще не совсем улегся. Во-вторых, немало шуму наделала и эта дурацкая история с демонстративным разрыванием учебника, нельзя допустить, чтобы виновница сразу после этого скандала взяла и исчезла! Надо ждать, пока все это основательно забудется, чтобы никто не связывал исчезновение Пучковой с инцидентом в библиотеке. А в-третьих, Лилия Николаевна сейчас просто не готова к совершению казни над этой мерзавкой. Теперь она будет умнее, и никаких трупов за собой оставлять не станет. И как показала эта мышиная возня вокруг Стасенкова, в следующий раз ей необходимо серьезно подготовиться…
     Когда и вторая сотрудница свое отгуляла, Лилия Николаевна отправилась в отпуск сама. В ее распоряжении был целый август, и это время она целиком посвятила тщательной подготовке к исполнению своего замысла. Дела было много, но она не сомневалась, что справится…
   От родителей ей достался не только добротный дом и гараж. Когда начиналось строительство, Лилия Николаевна была совсем малышкой, но хорошо уже понимала, что ее семья живет в неспокойное время. Слыхала она и про Карибский кризис, случившийся вскоре после ее появления на свет. Призрак грядущей ядерной войны витал в воздухе, о ней говорили часто и много как о весьма вероятном событии ближайшего будущего. Отец относился к этой проблеме весьма серьезно, а потому при строительстве дома он заложил еще и небольшой, но добротный бетонный бункер, устроенный непосредственно под гаражом. Это было квадратное помещение с толстыми стенами, обшитыми снаружи листовой нержавеющей сталью, защищавшей стены от грунтовых вод. Особенностью подземного бункера было и то, что о нем никто не знал, кроме строителей и членов семьи. Попасть в это помещение можно было из гаража: надо было спуститься в смотровую яму, а оттуда еще глубже вниз вела лестница, заканчивающаяся крутым поворотом и тамбуром с массивной, обитой железом дверью. Разумеется, прямое попадание бомбы бункер вряд ли бы выдержал, однако отсидеться в нем в случае чрезвычайных обстоятельств было, наверное, возможно. К сожалению, сооруже
ние осталось незавершенным: отец не успел закончить инженерное обеспечение своего укрытия.
Рабочие подвели электричество, устроили водопровод и канализацию. Вентиляция была естественной – воздух поступал через зарешеченный проем, устроенный в надстройке на крыше гаража.Поставить вентустановку Николаю Ивановичу уже не пришлось…
   Впоследствии Лилия Николаевна пользовалась бункером от случая к случаю, используя его как хранилище солений и винный погребок. Единственное неудобство состояло в духоте, царящей здесь. Как-то она купила вентилятор, мастера установили его, но через пару лет что-то там сгорело, и больше к вентилятору хозяйка не притрагивалась. Так он и висел под потолком без пользы.
  Теперь очередной свой отпуск госпожа Гончарова провела практически под землей. Она перенесла банки и бутылки в старый погребок, находившийся во дворе и оставшийся от бабушкиного дома. Тщательно вымыла гладкий бетонный пол и полностью закрыла его покрытием из толстой полиэтиленовой пленки. Устроила в бункере небольшой арсенал – теперь здесь появились разделочные ножи и остро отточенный топор, а также набор стальных пил. Самым тяжелым оказалось установить здесь массивную деревянную колоду, много лет провалявшуюся под задней стеной дома, а теперь приглянувшуюся хозяйке. Лилия Николаевна угробила два дня, чтобы заволочь ее в бункер и пристроить на место в соответствии с ее замыслом. Конечно, с чьей-либо помощью она бы управилась быстрее, но наличие помощников в ее планы не входило никак. Пришлось корячиться самой, благо силушкой ее Господь не обделил. А еще по периметру бункера были устроены стальные скобы, с равными интервалами  выступавшие из стен и  сквозь бетон соединенные с наружной обшивкой. На будущее госпожа Гончарова предусматривала их применение, а потому в запасе у нее появились крепкие веревки, а также пара стальных оцинкованных цепей…
   В начале сентября все подготовительные работы Лилия Николаевна закончила. Осталось лишь некоторые не слишком трудоемкие мелочи…   
    Из отпуска она вышла на работу в приподнятом настроении. При входе приветливо поздоровалась с охраной, прямиком прошла в библиотеку и вызвала настоящий восторг у обеих девушек, похоже, искренне обрадовавшихся ее появлению.
  - Лилия Николаевна! Наконец-то! А мы так соскучились!
  - Лилия Николаевна… Вы чудесно выглядите!
  - Да будет вам, болтушки! – снисходительно улыбнулась она. – Соскучились они. Небось, отдыхали тут без меня! никто над душой не стоит, не ругает, не заставляет работать.
Красота ведь, правда?
  - Нет, нет, поверьте, мы скучали! – горячо возразила Ксюша. – И рады, что вы пришли…
Без вас нам было страшно.
  - Неужели? Кто ж это вас тут пугал? Читатели, что ли?
  - Да нет, у нас все в порядке, - ответила Вера. – Но с вами все-таки лучше и спокойнее как-то.
  - Ну, теперь я здесь и в обиду вас никому не дам, - твердо и вместе с тем ласково сказала начальница. – Так-то, девочки… Лето закончилось - возвращаемся к работе.
   Она прошла к своему кабинету, отперла дверь и скрылась за нею. Девушки переглянулись.
  - А она и впрямь классно выглядит, - заметила Ксюша. – Просто красавица. Такая женщина!
  - Ладно, красавица, - сурово бросила Вера.- Давай лучше думать, как ей сказать про книгу.Настроение у нее хорошее, мы его ей испортим, вот и увидишь, как классно она будет выглядеть! А мы с тобой еще классней…
  - Может потом? – боязливо поежилась Ксюша.
  - Потом еще хуже будет. Сейчас она действительно в настроении, может, легче воспримет.
А дальше тут начнут ей нервы мотать придурки всякие вроде этой Ленки Пучковой, тогда вообще к ней не подступишься! И совсем худо будет, если сама обнаружит.Нам с тобой тогда не жить! Проглотит с потрохами.
   - Ну, а кто пойдет к… ней? – спросила Ксюша.
   - Иди ты, тебя она больше любит.
   - Скажешь тоже! Я всегда ее боялась!
   - Но ведь это ты е…лом щелкнула! Вот и иди теперь. Вид у тебя всегда такой убогий, смотришь, и пожалеет тебя! Кровь из горла пить не станет, сразу убьет…
   - Верка! Как ты можешь…
Вошли сразу с полдюжины молодых людей и девушек. Почти сразу за ними появилась пожилая
пара. Потом – мама с дочкой.Ну что ж, сентябрь – начался учебный год, люди вернулись из отпусков.
  - Ладно, давай работать, - сказала Вера. – Все равно сейчас не отойдешь. Позже скажем.
Читатели шли сплошным потоком, и очередь у стойки не иссякала. Когда народу скапливалось особенно много, Лилия Николаевна выходила из кабинета, оставляя свои текущие дела, чтобы помочь девушкам, и тогда все трое крутились, как белки в колесе…
  - Лилия Николаевна, да вы идите, мы справимся! У вас там столько бумаг накопилось, пока вас не было! А мы уже привыкли, с первого сентября каждый день столпотворение! – сказала ей Ксюша.
  - Ладно, ладно, ты не отвлекайся! – добродушно ворчала начальница.- А я ничего… я со свежими силами!
  Однако помимо работы типа «принять-выдать», Лилии Николаевне приходилось периодически отвечать на реплики любящих и ценящих ее читателей:
   - О! Лилия Николаевна вернулась! Здравствуйте, как отдохнули?
   - Благодарю, хорошо…
   - Лилия Николаевна! давно вас не было. Рад снова вас видеть!
   - Спасибо, я тоже вам рада…
   - Лилия Николаевна, голубушка! примите мои соболезнования!
   - Это с какой стати? по какому поводу?
   - Ну как же! отпуск-то закончился!
   - Ценю ваш юмор. Он весьма своеобразен…
И такая круговерть продолжалась до половины восьмого. Затем наступил резкий спад. В зале находилось не более трех-четырех читателей. Пока последние посетители выбирали книги, Вера сказала напарнице:
  - Ну что, Ксюшка… Давай так: ты тут заканчивай с этими ребятами, а я пойду говорить с нашей мегерой… Сейчас или никогда.
  - Ой, Верка! – Ксюша поглядела на нее так, словно подруга собралась прыгать в реку с моста.- Ну спасибо тебе…
  - Засунь-ка себе в жопу свое спасибо. Я иду потому лишь, что у тебя вечно язык с перепугу заплетается. Начнешь там мямлить перед ней, она вообще разозлится, все равно меня позовет, да выволочку мне устроит куда покруче, чем тебе, дурехе лупоглазой! Оно мне надо?..
  Ксения с обидой закусила губу. Ну что поделаешь: слова напарницы были жестки, однако вполне справедливы. И ей только оставалось проводить взглядом Веру, направившуюся в начальнический кабинет.
   Когда Вера вошла, госпожа Гончарова разговаривала по телефону с директором. Девушке пришлось дожидаться, а время неумолимо приближалось к восьми. Вера принялась обводить взглядом кабинет, пытаясь скрыть нарастающую досаду. «Ну вот, - подумала она, - теперь вовремя хрен отсюда уйдешь… и черт меня дернул сюда попереться! Могла бы и до завтра обождать. Но ведь мегера может сама докопаться… Нет, уж лучше я расскажу.»
   Наконец начальница положила трубку. Взглянула на девушку поверх очков.
    - Вера!..Ты что-то хотела?
    - Лилия Николаевна, - Вера слегка смутилась. – Вы знаете… неприятность тут у нас случилась без вас.
Госпожа Гончарова сразу приобрела холодно-неприступный вид.
    - Ну… рассказывай, - сказала она ледяным тоном.
    - Понимаете… книгу мы тут с Ксюшкой проворонили.
 Начальница пристально уставилась на Веру и, сняв с носа очки, положила их перед собой. Вера знала, что она всегда так делает перед скандалом или когда взволнована. Девушка почувствовала, как пересыхает у нее в горле.
    - В смысле?..- спросила Гончарова с угрожающим спокойствием.
    - Н-ну… один читатель вернул книгу в испорченном виде, - слегка запинаясь, доложила Вера. – А мы с Ксюшкой ушами хлопнули. Понимаете, народу было полным-полно, завертелись мы с ней! А они идут и идут! Ну он и всунул Ксюшке книгу под нос, она ее не посмотрела, а я тоже не проверила! Снаружи книги-то были очень приличные даже… и не подумаешь ничего плохого.
   Она запнулась и умолкла под грозным взглядом начальницы.
   - Постой, постой, - заметила старший библиотекарь. – Так книга или – книги?
   - Одна книга… в двух томах, - пролепетала Вера.
   - И оба тома испорчены?
   - Ну да, - Вера нервно передернула плечами. – Александр Дюма. «Граф Монте-Кристо». Двухтомник…
   - Неси сюда, - коротко приказала госпожа Гончарова.
   - Не поняла… что? – робко спросила девушка.
   - Книги давай сюда! – прикрикнула начальница так, словно Вера была ей служанкой.
Девушка резко повернулась и бросилась к двери. Слезы обиды начали душить ее. Она приоткрыла дверь и крикнула в зал:
   - Ксения! Принеси, пожалуйста, Дюма… оба тома!
 Ксюша быстро извлекла две книги из ящика стола и понесла Гончаровой. Остался у стойки последний читатель, но она только робко попросила его подождать. А Вера подумала:
«Пускай и Ксюшка немного подергается, не мне же одной п…лей огребать!»
  Ксюша вошла в кабинет и в полном молчании положила обе книги на стол перед грозной начальницей. Лилия Николаевна резко поднялась с кресла и нетерпеливо схватила первый том, будто тот был живым существом и мог убежать.
   Она долго вертела книгу в руках, поворачивая ее и так и этак, а бедные Вера с Ксюшей стояли перед ней, потупив взоры, как провинившиеся школьницы в кабинете завуча. Госпожа Гончарова попыталась открыть книгу, но это ей удалось с трудом, причем весьма своеобразно: том состоял не из сброшюрованных страниц, а из нескольких листовых блоков , так что открыть книгу было возможно лишь в некоторых местах. При этом каждый блок склеившихся страниц был неправильной формы, представляя собой не параллелепипед, а некую волнообразную структуру, похожую на кусок старого доброго трехслойного мармелада. Не хватало только разве что сахарной посыпки.
   - Не понимаю, - буркнула Гончарова. – Что это с ней сделали?
   - Намочили, - виновато промолвила Вера. – Залили водой. 
    Правоту Веры подтверждали ржавого цвета разводы, украшавшие те страницы, которые можно было раскрыть. Однако большинство листов склеились намертво, и при малейшей попытке их разделить неминуемо портился текст.
  - Черт знает что! – в сердцах ругнулась госпожа Гончарова, продолжая вертеть в руках толстый том. – Ну это… просто возмутительно! Куда же вы смотрели, принимая вот это! – она потрясла книгой в воздухе. – Разве не видно, что книга изуродована? Чем вы тут занимались в мое отсутствие? Журнальчики модные листали? Глазки читателям строили?
  Ее разгневанный голос гремел над подчиненными грозовыми раскатами, и обе девушки будто бы делались все меньше и меньше ростом. Госпожа Гончарова была по-настоящему разъярена.
  - Ничего нельзя вам поручить! – она швырнула том на стол с таким грохотом, что Вера с Ксюшей содрогнулись. – Абсолютно ничего! Мне что – уже и отпуск взять нельзя? Я должна за вами присматривать, как в детском саду? Так, что ли? Что молчите?!
   Она сорвалась на крик. И это был вовсе не крик бессильной ярости, а скорее, рык разъяренной тигрицы.
  - Лилия Николаевна…- пролепетала Ксюша. – Это я виновата, я недоглядела…- Вера толкнула ее локтем: уймись, мол…- Простите меня… Ну пожалуйста!
  Гончарова взяла в руки второй том и стала вертеть его в руках, как и первый. Второй том знаменитого романа был в таком же безобразнейшем состоянии.
  - Бездельницы! Ротозейки! – злобно вскричала Лилия Николаевна, сверля Ксюшу испепеляющим взглядом. – Лентяйки! Ни на что путное не способны! И откуда вы такие беретесь малохольные!
   Вера осмелилась наконец подать голос.
  - Лилия Николаевна, - решительно сказала она. – Это я виновата. Я была старшей… Если надо нас наказать – меня наказывайте.
  - А вы, благородная барышня, и с этим читателем были столь же великодушны?- едко отозвалась начальница. – А мы с вами несем, между прочим, ответственность за сохранность книг! Материальную! Договорчик при устройстве на работу подписывали? Или подмахнули, не читая, по легкомыслию своему? А зря, барышня!.. Старшей она была! Соску тебе сосать впору еще, старшая ты моя! Если старшая, так плати! В пятикратном размере! Зарплата ведь у тебя большая! Денег у тебя много! Сию минуту напишу докладную, и будет завтра же приказ! А не сделаю так, значит, с меня вычтут вместо тебя – это что, непонятно? Вам, непонятно, я спрашиваю?!
   - Понятно,..- в один голос протянули обреченные.
   - Ни черта вам непонятно! – продолжала бушевать Лилия Николаевна. – Вы работники библиотеки! Вы стоите на страже мировой культуры! Для вас это всего лишь красивые слова, я понимаю. И вам невдомек, что это значит. Но вот факт исторический: когда в конце IV века в Александрии толпа христианских фанатиков, вооруженных дрекольем и камнями, напала на Александрийскую библиотеку, ее хранители взяли в руки мечи и грудью встали на защиту бесценных свитков, в которых хранилась мудрость человечества, накопленная за тысячелетия! Их была всего лишь горстка, этих отважных эллинских книжников, горстка против многотысячной толпы невежественных пустынников и монахов, одуревших от своего фанатизма. Вот как люди защищали культуру от варваров – с оружием в руках, не жалея жизни! И они не были богачами, они были всего лишь библиотекарями. Они не купались в золоте, как сотни богатых александрийских бездельников. Они защищали сокровища духовные, и не думали не только о богатстве, но и о смерти! Вот что значит настоящий библиотекарь… Вы – их наследники. Но вам даже в голову это не приходит, и все, что я говорю вам сейчас, для вас только пустой звук. Но от вас-то не требуется ни подвигов, ни самопожертвования! Вас просят лишь об одном – выполняйте свои обязанности! Всего лишь! Пожалуйста! Но вы и этого не можете! И не хотите! Куда проще – стоять передо мной, как детки перед воспитательницей, распускать нюни и канючить: простите, простите! Ну прощу я вас – и дальше что? Ведь не мою книгу загубили при вашем попустительстве, а ту, которая доступна всем! Должна быть таковой. И что теперь? Кто ее прочтет – историю благородного и мужественного человека, созданную гением Дюма? Кого она теперь сможет научить противостоять ударам судьбы? Кто прочтет ее теперь – я вас спрашиваю?!
   Голос Лилии Николаевны звенел под сводами кабинета, а девушки молча внимали своей разгневанной начальнице, исподлобья бросая взгляды на два толстенных тома, похожих на две буханки испорченного прокисшего хлеба. Госпожа Гончарова с каким-то отчаянием во взоре смерила взглядом обеих и безнадежно махнула на них рукой.
  - Убирайтесь…- сказала она упавшим голосом. – Вам ведь домой пора. Что проку вам говорить… Даже о кармане собственном подумать – и то лень.
   И она устало опустилась в свое кресло. Девушки понуро побрели на выход.
 В полном молчании подружки сели за столы напротив читательской стойки. Первым делом отпустили последнего читателя, терпеливо дожидавшегося, пока начальница разберется со своими подчиненными. Потом тихо обменялись впечатлениями.
   - Я как будто оплеванная, - сказала Вера мрачно.- Но это бы черт с ним… Как ты думаешь: мегера и впрямь накатает на меня докладную?
   - Ну откуда мне знать, Вер! – отозвалась Ксюша. – Но я думаю все-таки, что нет. Лиля добрая…
   - Добрая! Ты слышала, что она сказала? Если я не напишу, мол, мне придется платить! Не будет же она за меня расплачиваться!
   - Послушай… Но ведь были уже такие случаи, - заметила Ксения. – Тогда с Пушкиным. Ну, этот парень, которого потом без головы нашли на Жуковой горе. Кто-то платил за книгу-то?
   - Не знаю, - раздраженно ответила Вера. – Что, мне докладывают, что ли?
   - А за «Русскую литературу» с Ленки Пучковой денег ведь слупили…- сказала Ксюша.
   - Ну, тут явная демонстрация была! Эта Ленка – она вообще с головой не дружит. Ведет себя, будто невменяемая… И поделом ей.
   - А тут другое дело… И мегера на нас наехала реально и конкретно. Вот же б…ство! – Вера в сердцах выругалась. – И так сущие  гроши получаешь, а тут еще и ободрать как липку норовят… Ужас! Прямо хоть заявление пиши!
  Ксюша потупилась: ведь это она подвела напарницу.
   - Вер, ты знай: если на тебя начет наложат, я с тобой поделюсь! Обещаю…
   - Ой, Ксюха… Хорошая ты девчонка, только глупая-глупая!
   - А что ты думаешь? – воскликнула Ксюша. – Я бы не смогла здесь вообще работать, не будь тебя!
   - Ох, не могу… Ну что ты гонишь-то! Это почему же?
   - Боюсь я ее, Вер… Жутко боюсь.
   - Сама же говоришь, что она добрая!
   - И все равно… Знаешь, когда она ругается на меня, я просто обмираю! А сейчас,когда она вертела перед нами этим прокисшим томом… Как она его тискала, сжимала, раздирала своими пальцами! Они у нее такие сильные! А эти ногти ее …Как у вампирши! И мне, веришь ли, в какой-то момент показалось, будто она не книгу так вертит и сжимает в своих ладонях, а мою отрубленную голову… Так жутко мне вдруг стало, не передать!
   - Ксюшка, ну и фантазии у тебя! – усмехнулась Вера. – Чокнутая ты совсем. Может, тебе ко врачу сходить? Чтобы кошмары не грезились?
  - Да ну тебя, Верка! Все смешки тебе… Да, Лиля тетка добрая, интеллигентная…А я ее все равно боюсь! И не просто боюсь, а порой цепенею от ее взгляда – аж до нервной трясучки!
   Вера только рукой махнула.
  - Ты, как ребенок, ей-Богу! Давай лучше собираться. Начальница вышла, теперь с работы вовремя вообще не уйдешь! Вот от чего трястись-то надо, а не от Лилькиного взгляда. Оп-па! Каламбурчик получился…

   Глава 6.

    Недели две спустя в библиотеке появился молодой человек лет 26-ти, среднего роста, атлетического сложения, с открытым и улыбчивым лицом, обрамленным густыми, слегка вьющимися волосами. Он подошел к стойке, возле которой Ксюша занималась оформлением двух выдаваемых книг очередному читателю, и молча пристроился за ним, глядя на девушку невинными и заинтересованными глазами. Ксюше достаточно было одного лишь беглого взгляда, чтобы мгновенно узнать его. Она негодующе фыркнула и демонстративно уткнулась в заполняемые карточки.Через пару минут подошла его очередь, и молодой человек с затаенной улыбкой уставился на Ксюшу.
   - Здравствуйте, - проникновенно сказал он, протягивая ей две сдаваемые книги.
 Ксюша не ответила, лишь поджала губы и одарила пришедшего взглядом таким же приветливым, каким садовник одаривает внезапно обнаруженного слизня.
  Она молча и угрюмо рассматривала принесенные читателем книги, внимательно и придирчиво перелистывая страницы.
   - Девушка… у нас что-то не так? – спросил улыбчивый парень. – Гранаты там нет…
   - Зато в прошлый раз была от вас такая граната! – с обидой воскликнула Ксюша. – Нам с напарницей мало не показалось. Мало того, что нам от начальницы влетело, так нас еще и платить заставят теперь за вашу гранату, остроумный вы наш!
   - Что вы такое говорите? – парень растаращил ясные глаза в притворном ужасе. – А что же случилось в этом счастливом доме?
   -«Графа Монте-Кристо» разве не вы сдавали? второго сентября? – строго спросила Ксения.
   - Представьте себе, я… И что же?
   - Послушайте, у вас совесть есть? Вы испортили двухтомник напрочь, он теперь нечитаемый, и вы подсунули мне его втихую, воспользовавшись столпотворением… Да, я не успела его просмотреть, нас с напарницей изругали, и заставят платить, а вам все смех! Вы нас даже не предупредили! Как вам не стыдно!
   - Ай-я -яй! – покачал головой молодой человек. - Стыдно, конечно. Я готов провалиться сквозь землю. Вообще-то меня следует за такое безобразие расстрелять, я понимаю.Только я по глупости своей думал – ничего страшного. Ну залил книжицу водой, ну вид она подпортила слегка себе. Но ведь книга – не женщина, правда? Стоило ли из-за таких пустяков портить настроение такой милой девушке…
    - Да? – Ксюша взглянула на него из-под нахмуренных бровей. – Вот вы это нашему старшему библиотекарю объясните! Все равно я не выдам вам ни одной книги без ее особого разрешения.
   - О-о, вон у нас как далеко зашло! – молодой человек изобразил крайнее удивление. – И заметьте, как потрясно звучит: до особого разрешения! Класс! Значит, не выдадите?
  - Нет!
  - А вот мне надо…
  - Вы меня слышите? Идите к начальнице! Ее кабинет вон там…
Подошла Вера.
   - Ксюш, что тут у тебя?
   - Да вот… явился наш «Граф Монте-Кристо»! Острит, хохмит, издевается! Хоть бы извинился приличия для…
   Вера бросила беглый взгляд на карточку, потом подняла глаза на смешливого читателя.
   - Роберт Рафаэлевич? – спросила она с легкой улыбкой.
   - К вашим услугам, - поклонился молодой человек. – Согласен, имя-отчество слегка необычны.
 - У нас из-за вас серьезные неприятности, - сухо заметила Вера. – Имеем указание насчет вас: ничего не выдавать! А потому – пожалуйте туда, - она показала пальцем в сторону кабинета. – Побеседуйте с Лилией Николаевной…
  - О! – молодой человек мечтательно закатил глаза. – Какое имя… Лилия… Прекрасно! – и тут же деловито осведомился: - Это ваша начальница? Надеюсь,молода, хороша собой?
  - А вот сами и увидите! – бодро ответила Вера. – Надеюсь, останетесь довольны…
  - И я надеюсь… Ведь не кактус, не бодяк, а… Лилия! прелестный цветок!
  - Простите, но вы нам мешаете, - строго сказала Вера. – Цветок вон за той дверью. А у нас есть еще посетители, если вы не заметили…
  - Девчонки, без обид, ладно? Я попытаюсь вашу грозную начальницу повернуть к вам ее человеческим лицом и отвести от вас угрозу начета, а вы уж меня проводите и представьте ей! А то неудобно как-то: что ж я сам-то полезу! Женщина занятая – ясное дело, начальница…
  Вера с Ксюшей переглянулись.
  - Ксюш, проводи…- сказала Вера. – Лучше тебе. Ты ведь непосредственно общалась с нашим Робертом… э-э… Рафаэлевичем.
  - Идемте, - Ксения поднялась из-за стола.
В сопровождении читателя она подошла к двери кабинета и робко постучала.
  - Войдите! – раздался строгий женский голос.
  - Лилия Николаевна, - сказала Ксюша. – Вот молодой человек… вы запретили нам выдавать ему книги.
  - А-а, поняла, - отозвалась старший библиотекарь. – Ну что ж, проходите… А ты, Ксюша, выйди, пожалуйста.
Ксения вышла, плотно закрыв дверь.
   Роберт Рафаэлевич внимательно посмотрел на сидящую за столом женщину, с которой ему предстоял неприятный разговор. Госпожа Гончарова строго смотрела на него поверх очков.
   - Как вас зовут? – холодно спросила женщина.
   - Роберт, - ответил молодой человек, вдруг ощутив неожиданную робость.
   - Роберт, -повторила она задумчиво. – Его звали Роберт…
   - Простите… что?
   - Да нет, ничего, - улыбнулась библиотечная дама, но улыбка ее была весьма сдержанной. – Просто фильм старый вспомнила с таким названием. Не смотрели?
   - Нет.
   - Жаль… Там еще играли такие замечательные актеры! Настоящие мастера… Стриженов...
Пуговкин… Вертинская...Слыхали про таких?
 Молодой человек виновато и смущенно кашлянул.
  - Знаете… Сейчас у всех столько проблем…
  - Поняла вас, - сказала Гончарова. – И насчет проблем вы совершенно правы. У нас с вами тоже есть проблема… к сожалению.
  Она наклонилась и вытащила из стола сразу две толстенных книги, небрежно бросив их перед посетителем. Они упали на столешницу с приглушенными хлопками, и страницы их при этом даже не приоткрылись, как будто тома были литыми.
  - А скажите, уважаемый Роберт, - обратилась к читателю женщина, - вот вы взяли у нас замечательный роман Александра Дюма… « Граф Монте-Кристо». Книга, воспитавшая несколько поколений читателей! И – вот что вы с ней сделали. Как же вы могли вернуть эту великую вещь вот в таком жутком виде? Я этого не понимаю…Может, поясните?
    Госпожа Гончарова упорно не предлагала своему посетителю присесть; вместо этого она поднялась с кресла сама. И молодой человек неожиданно увидел, что беседующая с ним дама выше его ростом. Правда, он был шире в плечах и плотнее, но она была выше, и смотрела на него слегка сверху вниз. Ну это было бы еще ничего… Парень вдруг почувствовал, что все заготовленные слова улетучились из головы, инициатива в разговоре неумолимо ускользает от него – в этой женщине он вдруг ощутил некую несокрушимую силу, которую не мог преодолеть.И сразу на смену браваде пришли растерянность и замешательство. Он полагал, что в кабинете он увидит какую-нибудь старую каргу ( Роберт был недавним читателем и ранее не встречал старшего библиотекаря), которую будет совсем несложно уболтать, применив лишь толику мужского обаяния, но на деле все получилось не так. Перед ним оказалась женщина, пусть и значительно старше его, но чем-то его поразившая, посеявшая в его душе настоящее смятение. Вернее, это он оказался перед такой женщиной…
   - Понимаете, Лилия… э-э…
   - Николаевна, - снисходительно подсказала дама.
   - Понимаете, Лилия Николаевна, - сказал торопливо Роберт с глупейшей улыбкой, - я не хотел… Это произошло случайно… Дело в том, что я постоянно живу в Семеновском, а здесь работаю и снимаю жилье…В прошлом месяце я менял комнату, и когда готовился переезжать, сложил книги на подоконник. Когда был на работе, пошел сильный дождь, настоящий ливень! И оказалось, что окно хозяйское отлично пропускает воду… дождь сквозь щели попал на подоконник и залил мне книги! А Дюма лежал внизу, оба тома – они ведь самые толстые! Вот им и досталось больше всех.Я вечером пришел и только ахнул… Ну кто мог бы такое предвидеть! Мне очень жаль, поверьте.Думал – книги подсохнут, и все образуется. А вот они, когда высохли, еще страшнее стали.Вы уж извините меня, ради Бога. Так уж получилось…
   - Роберт, вы взрослый человек, - строго заметила Лилия Николаевна. – Вы прекрасно знаете, что летом или осенью иногда идет дождь, и порой весьма сильный; наверняка знаете, что окна в современных домах как правило подогнаны весьма скверно; понимаете, что подоконник не место для складирования книг и вообще бумажных изделий… Вы ведь не положили на подоконник пачку денежных купюр? Не положили! Почему? Потому что знаете, что им там не место. А вот книги, тем более, не ваши, вы отчего-то сложили именно на подоконник.
   - Это вышло случайно, - попытался он прервать отповедь библиотекарши. – Я не нарочно…
   - Да, не нарочно, - согласилась госпожа Гончарова. – Однако далеко не случайно. Деньги вы туда не положили, потому что относитесь к ним бережно. А вот на книги вам наплевать. Ну, и результат налицо. Да и доводы вы приводите какие-то детские… Вы сами-то себя послушайте! «Думал, все образуется», « кто бы мог предвидеть», « так получилось» - простите, это что – речи взрослого человека, речи мужчины? Так может говорить разве что несовершеннолетний.
  Она сняла с носа очки и с легким раздражением бросила их на стол. Жест, которым она это сделала, показался Роберту очаровательным. « А без очков ей куда лучше! – подумал он. – И вообще, она даст фору любой молодой девчонке! Грудь, талия, бедра, ноги у нее и сейчас хоть куда…»
  - Ну что молчите? – с вызовом бросила Гончарова. – И что теперь прикажете с этим делать?
  Она кивнула на валявшиеся на столе изуродованные книги. Молодой человек сразу вышел из состояния полузабытья. Он попытался взять себя в руки…
  - Лилия Николаевна, послушайте… Я виноват, и факт сей вполне признаю. Мне очень жаль. Но что теперь поделаешь? Ну случилось такое… Простите, Бога ради. Готов нести самое суровое наказание! На колени стать? Перед вами? Только скажите, и…
  - Не паясничайте! – сурово заметила госпожа Гончарова. – Выглядит такое весьма глупо. А я не расположена шутить с вами. Наша библиотека слишком хороша, чтобы можно было мириться с такими потерями. Да и расплачиваться из своего кармана за ваше разгильдяйство ни я, ни мои девушки не желаем и не будем. Я поступлю следующим образом: пишу докладную директору, и в тот же день к вам на работу направляется письмо-уведомление, где вашему руководству будет предложено взыскать с вас стоимость загубленных книг в пятикратном размере, а также рассмотреть вопрос о целесообразности вашего дальнейшего пребывания на занимаемом вами рабочем месте. Уверяю вас: таков у нас порядок, здесь нет ничего личного. Авторитет нашей библиотеки в городе весьма высок, и ваше руководство отнесется к нашему письму со всей серьезностью… не сомневайтесь! Так что простите, уважаемый Роберт… но вы имеете все шансы отправиться обратно в ваше Семеновское. Если не ошибаюсь, это чудное местечко километрах в семидесяти от нашего города, не так ли?  Кажется, разорившийся совхоз… С работой там туго, но вот места замечательные. Я сказала вам все, и если у вас нет ко мне вопросов, то…
   Она выразительно показала глазами на дверь. Между тем молодой человек  уже осознал, насколько серьезным становится этот инцидент, поначалу представлявшийся ему лишь досадной неприятностью. Он может реально потерять работу! и все из-за какой-то несчастной книги, так неосмотрительно оставленной на подоконнике…
   - Лилия Николаевна, одну минутку, - слегка заискивающе проговорил он. – Простите, но такой расклад мне никак не подходит.Войдите в мое положение: у меня как раз сейчас имеют место быть серьезные неприятности с руководством… Вы дадите им прекрасный предлог для моего увольнения. Пожалуйста… давайте решим вопрос как-нибудь по-другому.
   Госпожа Гончарова тяжело вздохнула.
 - А что вы мне предложите? – спросила она. – Заплатить вместо вас, что ли? 
 - А почему бы и нет? - сказал Роберт. – Вы платите за испорченного Дюма в пятикратном размере, а я отдаю вам стоимость этих книг в семикратном размере. У вас еще и прибыль! Ну как – идет?
  Лилия Николаевна внимательно взглянула на стоящего перед ней парня-махинатора. Тот ждал ее ответа с подкупающей улыбкой и ясными, как летнее небо, глазами. Ей вдруг сделалось мерзко и противно.
  - Как же у вас все просто…- с легкой растерянностью заметила она. – Неужели Александр Дюма, этот великий писатель,воспевший в своих книгах самые прекрасные и светлые духовные ценности – благородство, смелость, верность в дружбе, романтическую влюбленность… неужели он заслужил, чтобы его наследием торговали так, будто это пара поношенных башмаков?
  - Ой, я вас умоляю! – с ноткой нетерпения воскликнул Роберт. – Господин Дюма давно переселился в лучший мир, и ему явно все равно. Да и какая разница – Дюма, не Дюма… Книги – такой же товар, как и упомянутые вами башмаки. Сейчас все продается, и все покупается. Времена такие настали, Лилия Николаевна… вы разве не заметили?
  - То есть вы предлагаете мне сделку, чтобы спасти свою репутацию в глазах вашего руководства? - уточнила госпожа Гончарова. – Иначе вам грозит увольнение…
 - Ну какая там сделка!- махнул рукой Роберт. – Скорее, маленькое соглашение. Я несу заслуженные убытки, а вы за некоторые неудобства получаете небольшой навар. По-моему, логично и вполне честно.
 « А вот и еще один тип современного вандала, причем ярчайший! – подумала старший библиотекарь. – Вандал-пофигист. Даже не ощущает ни малейшей вины, все мысли об одном: как избежать ответственности… Просто кошмар!»
 - Замечательно, - саркастически заметила Гончарова. – О моей репутации вы, естественно, не подумали. О репутации моих молодых сотрудниц тоже. Мне с ними придется писать объяснительные, рассказывать, как же так получилось, о чем-то врать, на самих себя наговаривать. За какой-то, как вы сказали – навар? А стоит ли этот навар такого пятна на нашей репутации – как вы сами считаете?
  Молодой человек несколько смутился, даже опустил глаза под пронизывающим взглядом собеседницы.
  - Ну,видите ли… Да, о вашей репутации я как-то не подумал. Не знал, что у вас все так же серьезно, как и у нас на производстве. Но ведь возможны, наверное, и другие варианты.
  - А вы кто по специальности? – вдруг спросила Лилия Николаевна.
  - Электрик… механик…- отвечал Роберт. - А что?
  - Электрик? – переспросила госпожа Гончарова. – А вентилятор подключить можете?
  - Лилия Николаевна, помилуйте! Да без проблем! Для вас – хоть сию секунду…
Старший библиотекарь как-то странно улыбнулась, но Роберт, казалось, не заметил ее улыбки.
  - Ну что ж, - заметила Гончарова. – Возможно, что есть и другой вариант…
  - Я весь внимание, Лилия Николаевна!
  - У меня дома смонтирован вентилятор производительностью тысячу двести  кубов в час, - с мягкой улыбкой сказала она. – Немецкий… Его надо подключить и запустить. Сделаете?
  - Не вопрос! Когда надо?
  - Вчера, - ответила женщина. – Или – неделю назад.
  - Я понял! Хотите сегодня? У меня выходной.
  - Запускаете мне вентилятор, и можете забыть о неприятности с книгами. Все дальнейшее я беру на себя. Денег, естественно, не будет – только кофе.
   - Ну какие деньги, Лилия Николаевна! Услуга за услугу! Все ясно…
   - Хорошо! Договорились?
   - Договорились! Во сколько к вам подъехать? И – скажите адрес.
   - Не надо никуда подъезжать, - сказала госпожа Гончарова, взглянув на часы. – Сейчас без десяти семь. Я заканчиваю в восемь… Сможете в восемь пятнадцать быть на Советской прямо напротив гостиницы?
   - Конечно…
   - Вот и хорошо. Я буду ехать мимо и вас захвачу. У меня светло-бежевый «Москвич»…
   - Прекрасно! А я как раз заскочу в комнату, из которой съезжаю на днях, и возьму чемоданчик с инструментом. Лилия Николаевна… С вами приятно иметь дело!
   Госпожа Гончарова повернулась к нему лицом и снова улыбнулась. Рукой она небрежно
оперлась на один из томов Дюма, и Роберт невольно взглянул на ее ладонь, прижавшую книгу к столу.
 « Какие у нее ногти! – подумалось ему. – С ума сойти! Когда дойдет до этого самого, надо быть с ней поаккуратнее! Если в порыве страсти она вопьется мне такими ногтями в спину, мне конец!..»
Далее его непринужденный взгляд скользнул по изгибу фигуры женщины, опершейся рукой на стол, по ее круто выступающему литому бедру, по плавно убегающей вниз линии ног.Затем он снова поднял на нее глаза и встретил ее прямой взгляд, явно утративший былую строгость.
  Лилия Николаевна продолжала приветливо улыбаться, но при этом она легко угадала, в каком направлении работают сейчас мысли стоявшего перед ней молодого человека.
  « Животное, - подумала она все с той же милой улыбкой, - благодушное, недалекое, похотливое животное… завелся с полоборота, и не помнит уже, с чего начался наш разговор. При этом искренне уверен в своей неотразимости, не подозревая даже, насколько сам примитивен.»
    - Ну тогда до встречи? – многозначительно заметила она.
    - До встречи! – как эхо, отозвался Роберт.
Он широко улыбнулся, будто увидел перед собой мешок золота, и направился было к выходу.
   - Постойте, Роберт…- негромко сказала ему вслед Лилия Николаевна. Он обернулся.
   - Прошу вас…- потупясь, произнесла женщина, опуская глаза. – Я живу одна. Меня многие знают с самого детства…Не говорите никому, что вы едете ко мне. Люди любят совать носы в чужие дела и потом активно обсуждать их. Вы меня понимаете, правда?
   - Не беспокойтесь, Лилия Николаевна! – он лучезарно улыбнулся. – Я джентльмен.
…Он вышел из кабинета с беззаботным видом и подошел к читательской стойке. Вера с Ксюшей ошарашено уставились на него. Роберт заговорщически подмигнул им.
   - Ваша начальница такая душка! – улыбнулся он. – Мы очень быстро нашли общий язык!
   - И… что? – недоуменно спросила Вера, хлопая глазами.
   - А ничего!..Девчонки,никаких начетов вам не светит! Уж я постараюсь… До встречи, милашки! – Роберт весело помахал им рукой и пошел на выход.
   Девушки ошалело переглянулись.
   - Ты что-нибудь поняла? – спросила Ксюша.
   - Пожалуй, только одно, - отозвалась Вера, - книги ему больше не нужны…

      *         *          *

  В условленное время Роберт с чемоданчиком в руках уже стоял на тротуаре как раз напротив гостиницы «Центральная». Высмотрев в веренице машин нужный ему « Москвич», он предупредительно поднял руку, и машина тут же свернула к обочине. Передняя дверца распахнулась ему навстречу. Роберт проворно заскочил на сиденье, и машина тронулась.
   - Вам пора наверное, иномарку заводить! – заметил он весело. – Сейчас это модно. Такая видная, красивая  женщина, и ездит на стареньком « Москвичонке»…
   - Заведу непременно, - сдержанно отозвалась госпожа Гончарова. – Вот только денег поднакоплю. А так – мой «Москвичонок» вполне меня устраивает.
   - Дело хозяйское, конечно… Просто я представил себе вас за рулем иномарки… Знаете, картина возникла та еще!..Потрясающая картина!
   - Похоже, у вас богатое воображение, - заметила дама, резко сворачивая с главной улицы на местный проезд, уводящий за здание почтамта. – А вы… выполнили мою просьбу?
   - Простите… вы о чем? – спросил Роберт.
  Лилия Николаевна, не отрываясь, смотрела на дорогу. Лицо ее оставалось непроницаемым.
  - Ах, да! – оживился молодой человек. – Ну конечно! О том, что я еду к вам, знаем только вы и я. Ну, еще знает Господь Бог, от которого, как известно…
  - Хорошо, - отрезала Гончарова, и Роберт сразу же умолк, будто у него отнялся язык. Со всей очевидностью он понял, что эта дама не выносит праздной болтовни.
  Дальше они ехали молча. Когда машина помчалась по улице 8-го Марта, Роберт, с некоторым изумлением озирая скромные одноэтажные домики и непритязательные заборы, снова открыл рот.
    - Вы здесь живете? – в голосе его сквозило удивление.
    - Да, - сухо ответила женщина. – А что вас смущает?
    - Я думал… мы поедем в какой-нибудь микрорайон…
    - Вы представляете себе немецкий вентилятор в современном панельном доме? Вентилировать кладовку размером метр на метр?
    - Да, действительно… Я как-то не подумал.
    - А что, вы куда-то спешите? – спросила дама как бы невзначай. Роберту этот вопрос показался весьма многозначительным. И – весьма многообещающим.
    - Нет, нет, что вы… Меня никто не ждет… Я один, как перст, Лилия Николаевна!
Гончарова не ответила. Машина сбавила ход и притормозила возле добротного забора, за которым виднелась крыша большого двухэтажного дома. Роберт заметил, что это был последний дом в самом конце улицы; дальше простирался берег реки.
   Когда машина остановилась, Роберт хотел выйти, но Лилия Николаевна велела ему оставаться на месте. Она вышла из машины и принялась отпирать двери гаража. Парень молча наблюдал, как она сноровисто управляется со створками ворот.
   « Она не хочет, чтобы кто-то из соседей случайно увидел, что она приехала не одна. Хитрющая какая…- подумал Роберт одобрительно. – И наверное, я здесь у нее не первый…»
   Эта мысль неожиданно больно резанула по живому. Хотя он тут же вспомнил, что находится в гостях у дамы в возрасте, и смешно было бы полагать, что всю предыдущую жизнь она не встречалась ни с кем, ожидая именно его. Да и кто сказал, что он в гостях? Не сам ли он это придумал? Разве его позвали не для того, чтобы подключить вентилятор?
   Между тем Гончарова вновь села за руль, и машина въехала в гараж. Оглядевшись, Роберт увидел, что рядом есть место для еще одной машины. Однако место это пустовало. Дама заглушила двигатель, вышла из машины и вернулась назад. Роберт увидел, как она закрывает и запирает ворота. Это показалось ему странным. Они что… будут заниматься этим прямо в запертом гараже? В салоне автомобиля? Вообще-то он ожидал несколько иного. Или в доме кто-то есть? Но ведь она сказала, что…
  - Ну и что вы сидите? – спросила госпожа Гончарова, подходя к его дверце. – Выходите же!
 Роберт вылез из машины, невольно робея под ее чуть насмешливым взглядом.
  - Вентилятор там! – дама показала пальцем с остро отточенным ногтем в соседнюю смотровую яму.
  - Где?.. – растерянно спросил Роберт.
  - Внизу! Ах, ну какой же вы…- Лилия Николаевна покачала головой и смерила его укоризненным взглядом, исполненным скрытого очарования. Роберт судорожно сглотнул, испытывая неожиданное волнение. – Ох, уж эти мне молодые люди!..Идемте!
 Госпожа Гончарова решительно шагнула мимо него и прошла прямиком к смотровой яме соседнеего машиноместа. Он проводил ее взглядом и невольно вздрогнул от острого приступа вожделения: женщина сделала всего несколько шагов, но каких шагов! Она вышагивала упруго и гибко, положив обе ладони себе на бедра… и Роберт ощутил, как он теряет голову. Лилия Николаевна начала спускаться вниз по узкой лесенке, уводящей в глубь смотровой ямы.
  - Спускайтесь за мной, - бросила она на ходу.
 Роберту оставалось только подчиниться. Он осторожно последовал за ней. В дне смотровой ямы имелся открытый люк, а под ним – продолжение той же лестницы. Спустившись на глубину в метра три, хозяйка пропала из виду, и когда Роберт достиг того же уровня, он увидел крутой поворот, уводящий в тесный тамбур, в котором он снова увидел госпожу Гончарову, отпирающую массивную стальную дверь. Открыв ее, хозяйка шагнула через порог и щелкнула выключателем. Последовавший за нею Роберт очутился в почти квадратном помещении, отделанном кафелем и с полом, заботливо укрытым полиэтиленовой пленкой.
   - Ничего себе! – воскликнул он в изумлении. – Да у вас тут настоящий бункер Гитлера!..
   - Ну, не Гитлера, конечно, однако вы угадали – это и вправду бункер, - сказала Гончарова. – Его соорудил мой отец больше двадцати лет назад. Правда, закончить его он не успел.
   - Однако бункер выглядит вполне законченным, - сказал Роберт с невольным уважением.
   - Это лишь кажется. Подведены только электричество, водопровод и канализация.
Для сколько-нибудь долгого пребывания здесь людей этого явно недостаточно, хотя как погреб использовать можно. 
  Роберт продолжал с интересом озираться. У противоположной стены он увидел ванну, вмонтированную в отделанный кафелем выступ. Рядом стоял массивный деревянный чурбан, укрытый полиэтиленом. Из-за него торчала рукоять деревянного топорища. В стене на равном расстоянии друг от друга торчали мощные стальные петли…
  - А воздух здесь действительно спертый, - заметил он, судорожно мотнув головой.
  - Поэтому я и позвала вас сюда, Роберт, - отозвалась госпожа Гончарова. – Вентилятор наверху,- она с улыбкой показала на потолок.
  Молодой человек поднял голову и увидел маленькую подвесную приточную установку в квадратном корпусе.
   - Понятно, – беззаботно сказал он. – Лилия Николаевна, сейчас все сделаем. А где у вас электрощиток?
   - В тамбуре за дверью, - отвечала она. – Если ничего не нужно, я оставлю вас… пока. Сколько вам надо времени?
  - Ну… полчаса, наверное, хватит.
  - Я поднимусь наверх и сварю кофе…
 И она ушла, одарив его такой улыбкой, что у него замерло сердце.Он с трудом подавил возникшее желание тут же последовать за ней. « Спокойно, Роберт, спокойно! – мысленно сказал он себе. – Не дай Бог, спугнешь…». Он признался себе, что эта крупная зрелая женщина начинает по-настоящему сводить его с ума.Уже сейчас он понимал, что ни одна юная девица из тех, что он когда-либо знал, не в состоянии равняться с ней…
  Чтобы отвлечься от расслабляющих мыслей, он с головой погрузился в работу. Минут через двадцать хозяйка вновь спустилась по той же лесенке и, остановившись в тамбуре, спросила его через открытую дверь:
   - Ну и как наши дела?..
   - Уже почти все, Лилия Николаевна, - отвечал он. – Вот посмотрите: в ваш щиток я поставил отдельный автомат…- он открыл дверцу щитка. Тамбур был очень тесен, и Роберт ощутил на своих губах и щеке ее чуть прерывистое теплое дыхание. Преодолев приятное легкое головокружение от близости ее упругого  и сильного тела, парень продолжил: - Когда вам нужен вентилятор, открываете дверцу, поднимаете рычажок… одним пальчиком – вот так! А потом… нажимаете вот эту кнопочку…- говоря свои наставления, электрик при этом проделывал все нужные действия. Раздался легкий щелчок, а затем – мягкое чуть слышное жужжание. Прошло несколько секунд, и воздух в помещении начал заметно свежеть. – Если вам не нужен вентилятор, производите все те же манипуляции, только в обратном порядке! – он широко улыбнулся. – Запомнили?..
  - Запомнила! – в тон ему отвечала Лилия Николаевна и тоже улыбнулась. – Так вы закончили, как я понимаю?
  - Практически да… Так, мелкие штришки остались… ну, и убрать тут за собой.
  - Ой, как хорошо становится! – восторженно воскликнула хозяйка. - Просто чудесно.
Спасибо вам!
  - Все для вас… прекрасная Лилия Николаевна!
  - Роберт! – она снова ласково улыбнулась. – Я приготовила вам небольшой сюрприз. Я сейчас поднимусь, а вы тут заканчивайте, и оставайтесь здесь, пока я не позову вас… Хорошо?
  - Хорошо, - Роберт расцвел от предвкушаемого удовольствия. – Очень мило…
Я обожаю сюрпризы, особенно от красивых женщин…
  - Я скоро, - сказала Лилия Николаевна, уходя к лесенке.
  Роберт принялся за небольшую уборку. На душе словно пели птицы, сердце прямо рвалось из груди, от вожделения подрагивали руки. Ему не терпелось обнять ее стройное, упругое тело, слиться с нею в страстном объятии… он вообще предпочитал зрелых женщин юным барышням, но Лилия Николаевна, кажется, превосходила его самые смелые ожидания. Он готов был на все, лишь бы скорее очутиться с нею в постели! И не нужны никакие сюрпризы, когда сердце изнывает, а сам-друг в штанах вздыбился совсем уже не на шутку! Как бы не испугать до времени даму-то…
  - Роберт! – донесся издалека и сверху трепетный голос. – Поднимайтесь…
  - Я иду! – отвечал он вне себя от радости, добавив тихонько – моя лапушка… Сейчас я сделаю тебе очень-очень приятно…
   Он закрыл чемоданчик и приставил его к стене, решив, что заберет его утром. Сам же вышел в тамбур и, миновав крутой поворот, стал подниматься по железным ступенькам.
  Он сразу понял, что она наверху, и с удивлением увидел, как она вдруг начала спускаться ему навстречу. Женщина была одета в черный облегающий костюм, по виду словно бы прорезиненный… Выглядело весьма оригинально, даже зротично… но ведь на лесенке не разойтись! Он застыл в недоумении, когда его лицо оказалось чуть выше ее колен, а в следующую секунду хозяйка с размаху ударила его тяжелой пустой бутылкой по макушке. Удар был таков, что зеленые осколки со звоном разлетелись во все стороны. Роберт мешком свалился с лестницы и распластался на холодном полу. Лилия Николаевна поспешно спустилась, перешагнула через поверженного и, ухватив его за голову, одним рывком втащила тело в бункер. Тяжелая стальная дверь захлопнулась…
   …Очнулся он от жуткой боли: голова совершенно раскалывалась, и все плыло перед глазами, плечи надсадно ныли, а растянутые мышцы готовы были вот-вот лопнуть, как перетянутые струны. Роберт все же смог приподнять голову и скосить глаза. Сквозь мутно-
-розовую пелену, застилавшую взор, он увидел, что его руки разведены в стороны и вверх, будучи накрепко привязанными веревками к вделанным в стену стальным петлям. Сам он был обнажен по пояс, и при этом стоял на коленях – его голени были разведены в стороны, и он упирался копчиком в стену. Приподняться из такого положения было немыслимо – малейшее движение тотчас отдавалось неимоверной стреляющей болью и в ногах, и в предплечьях, и во всем теле…
   - Я, наверное, должна извиниться перед вами, Роберт, - раздался над ним спокойный и уверенный голос, - ведь то, что с вами сейчас происходит, несколько отличается от того, что вы ожидали. Вместо плотских утех и постельных наслаждений – вот такое… Несколько неожиданно, правда? Но я должна заметить: это только вы виноваты в том, что случилось с вами.
  - Что вы…- Роберт с трудом разлепил спекшиеся губы.Каждое движение челюстями отдавалось оглушительной болью в голове. – Что вы делаете?...
  - Преподаю вам урок, - жестко ответила Лилия Николаевна. – Это последний в вашей жизни урок, поэтому предлагаю вам усвоить его хорошенько. Поверьте, от этого зависит очень многое.
   Она стояла над ним, облаченная в черный прорезиненный костюм, уперев руки в крутые бедра, и, чуть наклонив голову, наблюдала за его жалкими попытками приподняться над полом. Малейшая попытка привстать хоть на пару сантиметров, завершалась в две секунды нестерпимой болью в вывернутых коленях, и он с мучительным стоном падал снова.
  - Перестаньте дергаться, Роберт, - благодушно заметила Гончарова. – Во-первых, это бесполезно.Во-вторых, вы становитесь похожи на раздавленного червя. Лучше поберегите силы, чтобы лучше усвоить тот урок, что я взяла на себя труд вам преподать…
  - Ты ненормальная?! – с хрипом выдохнул он из разрываемой болью груди. – Развяжи меня,тварь!Немедленно… Я все равно освобожусь, и тогда…- он мучительно взвыл от новой волны накатившей боли.
  - Что тогда? – Гончарова наклонилась к нему. – И что вы сделаете? Какая глупость…
Впрочем, я сразу поняла, что самомнение у вас явно завышено. Не обольщайтесь понапрасну: даже если бы вы были свободны, я без особого труда разделалась бы с вами. А в вашем положении…- она смерила его презрительно-отрешенным взглядом, будто это и не она вовсе  сделала с ним такое, - ершиться совсем уж глупо. Неужели непонятно, что я безмерно сильнее вас, и могу сделать с вами все, что мне только вздумается… Никто и ничто не сможет мне в этом помешать, разве не ясно?
  - Гадина… Ты е…нутая на всю голову! Тебя…- он снова взвыл от боли, когда она схватила его за волосы и заломила ему голову назад с такой дикой силой, что едва не порвала шейные мышцы.
  - Послушай, Роберт, - сказала она спокойно, - если хочешь на «ты», давай перейдем на «ты», все равно тебе осталось немного. Однако не советую тебе бесить меня. Я тебя убью в любом случае, но ты ведь можешь умереть быстро, а можешь погибать медленно  в долгих мучениях. Тебе повезло, Роберт: я не получаю наслаждения от страданий своей жертвы, для меня важно совсем другое. Но если ты будешь меня оскорблять, я рассержусь и стану убивать тебя часами и сутками напролет! Я могу быть неутомимой, Роберт! Запомни это – ведь только от моей прихоти зависит, как скоро ты умрешь. Ты меня понял?
  Он молчал, только хрипло дышал в ответ.
  - Не слышу?! – прикрикнула Гончарова.
  - Понял…
  - Вот и хорошо, - сказала хозяйка таким тоном, будто речь шла о марке вина, которое предлагалось к столу. - Тогда начнем… Или продолжим, как тебе будет угодно.
    Гончарова взяла за стальную дужку большую деревянную бадью, доверху наполненную водой, и без особых видимых усилий поднесла ее к привязанному пленнику так, чтобы его голова повисла над водной поверхностью. Затем дама подошла к Роберту вплотную и, закинув ногу, плотно уселась ему на загривок. Роберт взвыл от натуги и жестокой боли во всех суставах и мышцах. Теперь его голова торчала у нее между бедер, а разведенные в стороны и вверх руки имитировали крылья. В таком положении молодой человек напоминал диковинную птицу, собиравшуюся взлететь вместе с оседлавшим ее наездником. Лилия Николаевна взяла в обе свои крупные ладони его голову и начала вертеть ею так и этак, словно у ее пленника вообще не было шеи. Из горла несчастного временами вырывался сдавленный хрип, он уже не мог произнести ни слова, и только иногда мучительно стонал. Иногда крупная и мощная наездница с силой давила его своим задом и сдавливала его голову могучими бедрами, и тогда воздух с присвистом вырывался из его легких, и становилось слышно, как хрустят его суставы и кости…
   - Интересно, сколько ты выдержишь в таком положении, Роберт? – спросила она, склоняясь над его задранным кверху лицом. – Час хотя бы выдержишь? Вряд ли… А мне еще надо немного вразумить тебя. Ты сказал, что я ненормальная? Так ты сказал, Роберт? – она тряхнула его головой, зажатой в ее ладонях. – Отвечай, проклятый ублюдок!...
    - Н-н-н…- промычал в ответ пленник.
    - Нет? Теперь ты говоришь – нет.Но я слышала, как ты сказал мне, что я ненормальная!
Ты сказал такое? Ты мне это сказал?!
   Она была в ярости, и с каждым вопросом кричала громче и настойчивее. Ее выкрики отскакивали от стен помещения и наполняли собой всю комнату.
   - Отвечай, подонок! – неистово заорала фурия.
 Роберт хотел было что-то прокряхтеть, хотя силы его уже иссякли совершенно. Еле слышный стон мучительница не расслышала. Она согнула свои пальцы, и ее ногти, так похожие на лезвия, мгновенно вонзились Роберту в щеки, скулы, в лоб и веки, оставляя за собой неровные борозды. Кровь ручьями заструилась по его лицу, и темные тяжелые капли градом забарабанили по воде, налитой в стоящую перед ним бадью. От лютой боли, вынести которую было невозможно, Роберт жутко закричал, но крика не получилось – только слабый сдавленный хрип.
  Озверевшую мегеру такой ход истязания слегка разочаровал.
 - Ты решил ответить мне, Роберт? – спросила она совершенно спокойно, даже с участием. – К сожалению, поздно, мой милый… У меня, видишь ли, кончилось терпение. Наше занятие подходит к концу. Потерпи еще – осталось чуть-чуть… Но говорить теперь буду только я.
  Лилия Николаевна ухватилась левой рукой за край тяжеленной бадьи, а правой взяла Роберта за волосы и с силой опустила его голову глубоко в воду. По плечам и бедрам пленника пошли судороги, пальцы прикрученных к петлям рук задергались в агонии, он тщетно пытался выдернуть голову наверх, но мощная длань мучительницы прочно удерживала ее на глубине, хотя бадья, даже и удерживаемая ею, сотрясалась от судорожных толчков. Когда содрогания тела жертвы стали заметно слабеть, Гончарова резко вытащила голову Роберта из воды, и тот инстинктивно разинул рот, ловя живительный воздух.
  - А знаешь, я и вправду ненормальная! – почти весело воскликнула она. – А вот ты нормальный!Ты уверен, что книга – это всего лишь товар вроде старых башмаков! А я – нет! Я считаю, что книга – это ценность, не измеряемая денежной суммой. Ты думаешь, что все сейчас продается и все покупается? А я думаю, что не все! Значит, я не такая, как ты! Я - ненормальная!
  И она вновь опустила его голову в воду. Тело Роберта заходило ходуном, но почти сразу же обмякло, и Лилия Николаевна вдруг ощутила, как под ее тяжестью, по ее воле отчаянно борется со смертью, бьется в агонии молодое, крепкое и сильное тело… Волна неведомого ранее возбуждения захлестнула ее, и она сладострастно застонала. А потом – испугалась, что ее жертва умрет раньше, чем она завершит свой урок, и поспешно выдернула голову Роберта из воды за волосы…
   Парень хрипло вдохнул и… его голова вновь погрузилась в окровавленную воду. Гончарова крепко и беспощадно держала эту голову за волосы, опустив почти до самого дна бадьи.
   - Хочу, чтобы ты сам почувствовал, каково пришлось книгам, брошенным тобою и заливаемым водой из окна! – крикнула она, сверкая безумными глазами. – Как они лежали, бессильные и беспомощные, и как вода пропитывала их страницы, как она наполняла их, разрушала…- Она опять выдернула его голову из наполненной бадьи, вода из которой уже перестала расплескиваться, ибо судороги Роберта почти уже прекратились. – Почувствовал? Ты сейчас передо мной такой же – бессильный и беспомощный!- крикнула Гончарова, глядя в закрытые глаза своей жертвы. – Почувствуй еще!.. – и снова голова Роберта погрузилась в воду. Прошла секунда, две, три…пять, десять. Мучительница вытащила голову истязуемого за волосы.- Ты сказал: Дюма давно в лучшем мире, и ему все равно, что творят с его наследством? Ну конечно… ты ведь нормальный! как все… А я ненормальная! И думаю – ему не все равно! Ты слышишь, жалкий микроб в людской оболочке? Ему не все равно! Он сказал бы тебе об этом, если бы мог! Но он не может сказать…- она опустила голову Роберту в воду и яростно закричала: - Не может, ибо вы никогда не встретитесь! Он наверху, а ты, жалкая тварь, -внизу! Это правильно – твое место там, с червями, слизняками, мокрицами!...- Она неистово заколотила головой жертвы по побуревшей, вспенившейся воде – вверх и вниз, вверх и вниз…- Вы с ним не встретитесь! Вы не можете встретиться! Никогда! Никогда! Не
 можете… Никогда…
   …Гончарова остановилась, когда осознала вдруг, что сидит верхом на скорченном трупе. Остановившись, долго оставалась в неподвижности, уставившись взглядом в одну точку.     Потом как бы в растерянности посмотрела на свои руки, далее - на плечи убитого ею человека, на его шею, которая, будучи погруженной в ржавую от крови воду, оставалась пугающе неподвижной.
  Головы не было видно вообще, и Гончарова, нащупав в воде, вытащила ее за мокрые волосы наружу.
   - Вот и все, Роберт, - сказала она успокаивающе, глядя в мертвенно-бледное, покрытое рваными шрамами лицо молодого мужчины. – Наш с тобой урок… закончен. Да, да, закончен! Наш первый и последний урок. А теперь…
   Она резко встала с трупа, служившего ей сиденьем, взяла стальной широколезвийный нож и перерезала веревки, которыми запястья рук жертвы были прикручены к стеновым петлям. Бессильное тело сползло по стене и улеглось возле ног госпожи Гончаровой грудой мертвой плоти. Лилия Николаевна постояла над ней немного, уперев одну руку себе в бедро, а в другой руке сжимая тяжелый нож.
  - А теперь – последний этап моего угощения! – воскликнула она восторженно. Взгляд ее обратился к деревянной колоде, стоявшей возле ванны и накрытой прозрачной пленкой. – Прошу к столу, Роберт! Не стесняйтесь, будьте как дома! Пожалуйте к разделочному столу!..

      *          *            *
 
  …Златоглавая и златолистная осень пролетела также быстро, как и ясное лето. Наступило холодное промозглое предзимье, когда нудный дождь перемежается со снежными зарядами, осыпающими затвердевшую от ночных холодов землю. Как-то в субботу, когда стояла именно такая мерзкая погода, Лилия Николаевна незадолго до работы заехала в магазин, устроенный в одном из крыльев разрушенного в 30-ые годы храма. Сделав необходимые покупки, она вышла на улицу, под дождь вперемешку со снегом, и уже собралась сесть за руль своего старенького «Москвича», как вдруг ей вспомнилась весна, и как они вместе с Владиславом Георгиевичем гуляли здесь вдвоем по Советской улице, как дошли до этих двух старых зданий – остатков былого храма, и, глядя на них,  рассуждали о бренности земного… Стало на душе так хорошо, и так вместе с тем тоскливо! навалившаяся тоска перекликалась с ненастной погодой, но одновременно сердце согревали приятные воспоминания об этом человеке. Лилия Николаевна остановилась перед дверцей машины с пакетами в руках и улыбнулась: милый, славный Владислав Георгиевич! Похоже, это был единственный мужчина
в ее жизни, который сделал хоть какую-то попытку ее понять, взглянуть на окружающий мир ее глазами… Получилось это у него? вряд ли. Но тогда с ним она впервые ощутила себя желанной и… где-то даже обожаемой! Как он смотрел на нее, когда она так увлеченно рассказывала ему о Пушкине! Она потом уже сообразила, что едва ли все это было ему интересно: он просто вел себя предельно тактично, давая ей возможность излить душу. А она? А вот она далеко не всегда отвечала ему тем же.И ей так захотелось, чтобы он сейчас вот очутился здесь, рядом с ней! Она с тоской огляделась вокруг себя: Господи, сколько же людей! Совершенно чуждых ей, ненужных, случайных!Зачем они здесь, рядом с нею, вокруг нее? Господи, зачем ? какой в этом смысл, если она не интересна им, а они совершенно безразличны ей? А человек, который действительно ей нужен и желанен, находится далеко и, занятый текущими делами, даже не вспоминает о ней…
   Лилия  Николаевна открыла дверцу машины, сложила пакеты на заднее сиденье и уже собира
лась сесть за руль, как взгляд ее задержался на здании главного почтамта – старинном здании постройки позапрошлого века. Она вдруг замерла на месте, разглядывая вычурную лепнину на фасаде сооружения… Не вспоминает? Ей вдруг страстно захотелось зайти на почтамт и поинтересоваться, нет ли ей письма! Она сама не понимала, откуда вообще появилось такое желание, однако ее будто кто-то подталкивал в ту сторону. Умом Лилия Николаевна постигала всю нелепость такого поступка, а вот сердцем…Сердце билось и звало, словно чей-то настойчивый голос нашептывал ей: « Зайди… Спроси…» Гончарова колебалась, уговаривая себя, что в этом нет смысла, что это лишь пустая трата времени, однако ноги сами несли ее к почтамту. И она сдалась. Подумала: « Схожу и спрошу – убудет от меня, что ли? Время еще есть – не опоздаю». Лилия Николаевна заперла свой «Москвич» и направилась к старинному зданию. Она поднялась на фигурное крыльцо, вошла в обширный
зал на первом этаже и несмело приблизилась к окошку с надписью «Выдача корреспонденции
до востребования».
  - Девушка, простите…
  - Слушаю вас! – бодро ответила ей молоденькая сотрудница.
  - Будьте добры… скажите, не было ли письма на имя Гончаровой?
  - Гончаровой? Минутку…- девушка принялась рыться в ящике с письмами. Лилия Николаевна
напряженно наблюдала за ловкими движениями ее пальцев, быстро-быстро перебирающих письма, как формуляры в картотеке. «Вот же дура стареющая, - ругнула себя Гончарова. – Выдумала невесть что…» Ей почему-то стало стыдно, и она захотела уйти уже, как девушка вдруг замерла с маленьким конвертом в руке, пристально разглядывая его.
   - Гончарова … Лилия Николаевна? – она вопросительно глянула на посетительницу.
   - Да…- оторопело отвечала та.
   - Паспорт покажите, пожалуйста…
  К машине она возвращалась как на крыльях. Это было похоже на чудо – ведь они не договаривались писать друг другу! И как ей в голову пришло вообще заглянуть на почтамт! сама она не додумалась бы – это кто-то свыше подсказал ей. Лилия Николаевна села за руль и никак не могла отдышаться из-за охватившего ее волнения. Она страстно хотела тут же вскрыть и прочитать письмо, однако, немного успокоившись, решила, что сделает это на работе, в своем кабинете, улучив момент,когда выдастся свободная пара-тройка минут. Лилия Николаевна завела наконец двигатель, тронулась с места и поехала в свою любимую библиотеку, совершенно счастливая…
   Однако на работе сложилось так, что свободных минут не оказалось. Завершался ноябрь, уже носились в воздухе предновогодние настроения, а с ними и поднимающийся ажиотаж перед наступающей зачетной сессией…Народу в библиотеке было очень много. Лилии Николаевне все рабочее время пришлось хлопотать возле читательской стойки бок о бок со своими молодыми сотрудницами, которые вертелись, как две белочки в колесе. А читатели все шли и шли…
   Только ближе к восьми часам вечера, когда людской поток наконец-то почти иссяк, Лилия Николаевна смогла выкроить время и уединиться в своем кабинете, где она извлекла из сумочки столь желанное письмо и уселась поудобнее в своем рабочем кресле, чтобы прочитать его.
   Слегка вздрагивающими пальцами она взяла канцелярские ножницы, отрезала самый краешек маленького конверта и с трепетной улыбкой на лице извлекла обычный листок офисной бумаги, сложенный вдвое…
    « Милостивая государыня Лилия Николаевна! – писал Владислав Георгиевич.
Она улыбнулась: ее корреспондент решил обратиться к ней в манере 19 века, зная ее страстное увлечение пушкинской эпохой. Явно хотел сделать ей приятное… -  Мы не договаривались с Вами о переписке, но наша последняя встреча на железнодорожной станции уже несколько месяцев не выходит у меня из головы. Так многое хотелось Вам сказать, а у меня это, к сожалению, не получилось во время нашего расставания. Простите – растерялся как мальчишка. И только уже дома, вернувшись к своим повседневным делам, я почувствовал, как мне не хватает Вас! И с тех пор ни одного дня не проходит, чтобы я не вспоминал Ваши прекрасные глаза, Вашу неповторимую улыбку, Ваш чудесный голос, всегда так волнующий мой слух! Воспоминания о нашей с Вами единственной прогулке по главной улице нашего милого города до сих пор каждый день согревают мне душу…»
   Письмо фактически представляло собой объяснение в любви, хотя ни разу не было упомянуто это слово. Владислав Георгиевич объяснялся очень страстно и с большим тактом. Он не навязывал своего чувства, не пытался выяснить, как относится к нему обожаемая им женщина, не делал каких-либо намеков на тему – как она проводит свободное время… Он просто рассказывал ей, как он любит и боготворит ее. Лилия Николаевна уж и не помнила, когда вообще получала от кого-либо подобного рода письма.
  Послание завершалось трогательным сетованием:
  « Адреса Вашего не знаю, поэтому пишу до востребования. Понимаю, что глупо, и что мое письмо, вероятнее всего, вернется ко мне обратно, но просто молчать совершенно не могу! А там кто знает – а вдруг Вы заглянете на главный почтамт, да и спросите – нет ли Вам письма! Понимаю – вероятность ничтожно мала, и все же… Стоит ноябрь, а я мечтаю о весне…Ведь будущей весной я снова выкрою хотя бы несколько дней, чтобы приехать в свой город детства, навестить родные могилы и, конечно же, непременно посетить Вашу прекрасную библиотеку, где меня ждет настоящий праздник – ведь я вновь увижу Вас! Смею надеяться, что Вы не будете против…
   Целую Ваши изумительные руки, несравненная Лилия Николаевна! Остаюсь в робком и
трепетном предвкушении нашей весенней встречи, Ваш Владислав Георгиевич.»
  В дверь тихонько постучали.
  - Да?..- с невольной улыбкой отозвалась госпожа Гончарова.
 В кабинет заглянула Вера.
  - Восемь часов, Лилия Николаевна, - чуть виновато напомнила она. – Мы с Ксюшкой…
  - Да, девочки, идите…- тепло сказала начальница. – Время, время… Идите домой. Спасибо вам.
  - А вы тут сами все закроете? – спросила Вера.
  - Закрою… И свет выключу, не сомневайтесь! – она ласково улыбнулась.
  - Ну тогда до завтра… Лилия Николаевна!
  - До завтра, Верочка…
Вера плотно закрыла дверь и ошеломленно покачала головой:
  - Ну и дела…
  - Что такое? – встревожено спросила Ксюша.
  - Да никогда ее такой не видела! Ты только посмотри на нее…
  - Какой не видела?
  - Счастливой! Она прямо светится вся!
 Ксюша была заинтригована и хотела даже заглянуть в кабинет начальницы, но Вера тут же осекла ее:
  - Сдурела, что ли? Пошли скорее, пока она чего-нибудь не вспомнила… А то сама будет сидеть и нас заставит! Пошли, пошли отсюда…
  И девушки поспешно ушли. Но Лилия Николаевна вовсе не собиралась засиживаться сегодня. В этот вечер ей по-настоящему хотелось домой…
    …Она вышла в промозглый мрак с радостной улыбкой на лице, как будто стояла весна. Села в машину, завела двигатель и уехала. Вдоль улицы расплывчато горели тусклые фонари, холодный ветер гнал по мерзлой земле снежную поземку, а она счастливо улыбалась и вспоминала весну, щебет и пение птиц, и зеленые молодые листочки на деревьях…
   Дома Лилия Николаевна наскоро поужинала и села в гостиной к любимому столику. Удобно расположившись в большом мягком кресле, она включила магнитофон с записью Пушкинского вальса( эта запись была ей любезно подарена сотрудником охраны, полковником запаса Алексеем Васильевичем) и принялась писать ответ на письмо.
  Ее ответ был весьма краток: « Милый Владислав Георгиевич! Письмо Ваше я получила…Ехала на работу мимо главпочтамта и вдруг подумала – надо зайти! Как будто почувствовала… и как же я обрадовалась, когда мне вручили Ваше прекрасное письмо! Спасибо Вам огромное…
   Я тоже часто вспоминаю нашу прогулку, наши беседы, Ваш неизменный такт и ваше тонкое понимание. Не сочтите мои слова за проявление сентиментальности, но хочу сказать – спасибо Вам за то, что Вы есть. Очень жду весны, мне так хочется вновь увидеть Вас, насладиться незабываемым общением с Вами! Буду рада снова увидеть Вас в нашем с Вами городе и в нашей библиотеке, месте, ставшем для меня еще более желанным после того, как в ней состоялось наше знакомство. Всего Вам доброго, и до встречи! Ваша Л.Н.»
   Под волшебные и чарующие звуки Пушкинского вальса Лилия Николаевна написала адрес на конверте ( тоже до востребования) и, вложив туда письмо, запечатала его. Затем бережно убрала письмо в сумочку, собираясь отправить его завтра по пути на работу. И – с сожалением нажала кнопку магнитофона: Пушкинский вальс она могла слушать бесконечно, однако пора было отдыхать…
  Но заснуть она не могла долго. Мелодия Прокофьева будто бы не желала оставлять ее. Лилия Николаевна лежала среди ночного полумрака в своей постели и улыбалась… Когда же она впадала в сладостно-дремотное забытье, ей снилось, как она танцует вальс в огромном зале, полном сияющих свечей, и как она кружит по мраморному полу в паре с Владиславом Георгиевичем, облаченным в черный парадный фрак. А вокруг, по периметру зала, стоят люди, люди, люди – элегантные дамы и благородные господа, и все смотрят на них, восторженно наблюдают за ними, ибо они – Лилия Николаевна и Владислав Георгиевич – здесь, в этом зале, самая красивая пара…
  Завершая последний тур вальса, Лилия Николаевна вдруг увлекает своего партнера в какую-то боковую комнату, высокая резная дверь сама собой захлопывается за ними; они остаются вдвоем посреди этой комнаты, и Лилия Николаевна ставит Владислава Георгиевича перед собой на колени, обеими руками властно берет его за голову, сдавливает ее в ладонях, как спелый плод… В его глазах – ужас, недоумение и – безграничное обожание! Она смотрит в его глаза, а ее длинные крупные ногти впиваются ему в голову, в лицо, виски, подбородок…Он просит ее остановиться,он страстно умоляет ее о пощаде… но она будто не слышит его! Кровь уже струится по его лицу, шее, капает на белоснежное жабо, на черный фрак, на сверкающий пол…Владислав Георгиевич сползает все ниже и ниже, и его окровавленное лицо оставляет прерывистые следы на ее роскошном платье… Лилия Николаевна склоняется над ним все ниже и ниже, будто наблюдая за его агонией. Последнее, что она видит – это его руки, судорожно подергивающие цепенеющими пальцами по гладкому полу – прямо вокруг ее высоких изящных каблуков. Лилия Николаевна не в силах сдерживаться дольше и сладострастно кричит от сумасшедшего и ошеломляющего наслаждения…
   …Проснулась она поздно – ну так на работу все равно ехать к двум часам. Вполне обычный будний день, и все как обычно. Кроме одного: ей сегодня необходимо отправить письмо! Это будет главное событие наступившего дня…
   Лилия Николаевна не просто бросила письмо в ящик. Она вновь заехала на почтамт, вошла в зал на первом этаже и бережно опустила конверт в огромный ящик с государственным гербом, стоявший у стены. Почему-то он внушал ей особое доверие, и теперь она не сомневалась, что ее письмо до адресата непременно дойдет. А потом со спокойной душой поехала на работу…
   После этого Лилия Николаевна стала ждать ответного послания от Владислава Георгиевича. Но проходили недели, месяцы, а письма так и не было. Владислав Георгиевич словно бы испугался чего-то и затаился. И на Новый год не было от него поздравления.
Лилия Николаевна приходила на почтамт раз в две недели, с замиранием сердца подходила к окошку и робко спрашивала сотрудниц – нет ли письма для Гончаровой. И ответ был всегда один и тот же: « Для Вас ничего нет…» А однажды произошел вообще вопиющий случай: в ответ на ее вопрос женщина, порывшись в ящике, объявила, что письмо для нее есть, но через несколько секунд выяснилось, что оно предназначено не ей, а совершенно другой Гончаровой. Никогда еще Лилия Николаевна не испытывала столь жгучей ненависти к незнакомой женщине, носящей такую же фамилию, как и она… С ней чуть было не случилась истерика.
  Однако после этого маленького недоразумения Лилия Николаевна стала наведываться на почту не чаще раза в месяц. Прошла зима, наступило Восьмое марта… И снова ничего. Ее столичный поклонник продолжал хранить глухое молчание. Тогда, здраво оценив ситуацию, Лилия Николаевна рассудила, что по всей видимости, никаких писем от Владислава Георгиевича ожидать не стоит - так же, как не следует ждать и приезда его самого. Было бы, чему удивляться – обычная история. И она постепенно успокоилась…

      *           *             *

   Весна была довольно ранней и весьма бурной – уже в половине апреля снег сошел полностью в не только в городе, но и в окружающих лесах. А к концу месяца, дней за десять до майских праздников, установилась теплая и ласковая погода. И как-то раз госпожа Гончарова задержалась на рабочем месте часа на два – скопилось много канцелярской работы, сделать которую надо было срочно…
   Выходила она из библиотеки поздно, когда уже стемнело. В комнатке охраны сидел бывший полковник Алексей Васильевич.
   - Снова полуночничаете, - добродушно проворчал он. – Да, Лилия Николаевна…вы неисправи
мы.
   - Ну, Алексей Васильевич! – улыбнулась старший библиотекарь, кладя на стойку ключи, -помнится, я вам обещала не сидеть до полуночи. А сейчас – время просто детское…
   Она принялась расписываться в журнале, а он смотрел на нее необычайно добрыми глазами. Потом вдруг нажал кнопочку магнитофона, и тотчас полилась волшебная мелодия. Лилия Николаевна подняла голову и подарила старому полковнику одну из самых очаровательных улыбок, какие только женщина может подарить мужчине.
  - Пушкинский вальс, - улыбнулся Алексей Васильевич. – Ваш любимый…
  - Да…- только и прошептала она.
  В пустом холле Дворца тихая мелодия звучала мягко, грустно и словно бы как-то одиноко. И от этого она становилась еще более волнующей.
  - Спасибо вам, - сказала Лилия Николаевна.
  - Помилуйте, да за что?
  - За все. И за ту запись вальса, что вы сделали для меня… И за столь трогательное внимание…
  - Это вам спасибо. Всегда так приятно видеть вас. Вы сегодня на машине?
  - Да…
  - Ну и слава Богу…
  Лилия Николаевна направилась к выходу и, задержавшись у дверей, помахала охраннику рукой. Полковник с улыбкой кивнул ей в ответ и снова нажал кнопку. Сразу наступила тишина.
   Госпожа Гончарова вышла на крыльцо и направилась на стоянку. Подойдя к машине, она достала ключи и уже собралась отпереть дверцу, как вдруг за спиной ее раздался женский приглушенный голос:
   - Лилия Николаевна…
  Женщина невольно вздрогнула и быстро обернулась. В свете уличного фонаря она увидела перед собой высокую девичью фигуру с длинными распущенными волосами, одетую в короткую курточку, джинсы с дырками на коленях и в полусапожках на тонких каблуках.
   - Да?..- вопросительно отозвалась она, вглядываясь в нежданную гостью. И вдруг замерла в изумлени и негодовании: то была Ленка Пучкова собственной персоной!
    Лилия Николаевна сразу же напряглась как струна. С того момента, как Ленка устроила ей безобразнейшую сцену в читательском зале, прошло уже десять месяцев. Но старший библиотекарь помнила все так, будто это случилось вчера. Хорошо помнила она и нечто другое – то, о чем нерадивая и скандальная читательница не могла увидеть в своем самом страшном сне.
   За минувшие месяцы они виделись несколько раз и только в библиотеке. Первые три месяца после скандала Пучкова была лишена права посещать Дворец вообще, но когда запрет был снят, она очень скоро объявилась в библиотеке. Приходила она всегда в сопровождении тех же подружек – Тони и Вики. На рожон больше не лезла, а садилась в сторонке и либо начинала болтать по телефону, не потрудившись спросить на то разрешения, либо, когда появлялась Лилия Николаевна, пристально созерцала ее издевательским взглядом, иногда позволяя себе двусмысленные реплики. Со стороны такое поведение особого внимания не привлекало, однако на нервы госпоже Гончаровой действовало изрядно, и той требовалось все ее самообладание, чтобы не сорваться и не ответить на Ленкины провокации. Но вот так, в одиночку, на улице, да еще в довольно поздний час, Ленка к ней никогда не приближалась. Поэтому Лилия Николаевна всячески сконцентрировалась, как это бывает с человеком  перед лицом субъекта, от которого можно ожидать любой гадости и подлости.
     - В чем дело? – спросила она ледяным тоном.
     - Вижу, вы меня узнали…- с некоторой робостью сказала Лена.
     - Узнала, - сухо ответила госпожа Гончарова. – Что дальше?
     - Лилия Николаевна, я понимаю, что должна извиниться перед вами… я вела себя отвратительно! Такого больше никогда не повторится, я не буду играть у вас на нервах… Простите меня! Я весьма сожалею.
   Пока Пучкова лепетала свои извинения,Лилия Николаевна внимательно оглядывала окрестности, заподозрив подвох и ожидая, что вот сейчас откуда ни возьмись, появятся Ленкины сообщники. Однако, вопреки ее опасениям, все было тихо, и она вполне убедилась, что свидетелей их разговора и вправду нет. Но откуда тогда столь резкая перемена в поведении, чем объясняется этот заискивающий тон? Что ей нужно?
   Лилия Николаевна невольно вздрогнула, внезапно обнаружив ключевые слова, обосновывающие их более, чем странную встречу: Ленке что-то нужно! причем позарез…
   - Понимаете, Лилия Николаевна…У меня неприятности: меня могут выгнать из училища!
 « Давно пора! – подумала Гончарова. – Остается лишь удивляться, почему этого до сих пор не сделали… легко вообразить, чем она там занимается, в этом училище.»
   - Вы понимаете? – спросила девушка, словно речь шла о настоящей трагедии.
   - Насколько я понимаю, в этом случае вам  придется устраиваться на работу, - холодно заметила Лилия Николаевна. – Конечно, это ужасно! И для вас, и особенно для тех, кому посчастливится работать вместе с вами… Но зачем вы мне это рассказываете? Хотите получить от меня рекомендацию?..
   Пучкова фыркнула и смущенно опустила взгляд.
 - Понимаю вашу иронию, - сказала она, - и ваш сарказм я вполне заслужила. Но мне не до шуток.Короче, Лилия Николаевна, я вишу на волоске! А не закончить учебу мне никак нельзя…
 « Господи! – подумала госпожа Гончарова. – А мне-то что за дело?»
 И ей стало безумно скучно. Захотелось сесть в машину и скорее уехать. Видимо, Ленка почувствовала ее настроение и заговорила быстрее:
  - Я не буду утомлять вас подробностями…- сказала она.
  - Да уж, будьте так любезны!- отозвалась Гончарова. – Мне они едва ли будут интересны…
  - Ну, короче, дело такое: я должна реферат написать! Если я этого не сделаю, не получу зачет и меня вышвырнут на улицу, как драную кошку!
 « Ты этого вполне заслуживаешь, голубушка!» - мысленно усмехнулась Лилия Николаевна, а вслух сказала:
  - Так в чем же дело? Садитесь и пишите свой реферат – зачем вы тратите время на разговоры со мной?
  - Вы не поняли, вернее, я не договорила: вы просто упадете, узнав тему этого гребаного реферата!
  - Ну, и?.. - Лилия Николаевна обнаружила признаки некоторого интереса.
  - «Светское общество губернского города N!» - с ужасом произнесла девушка. – По роману Гоголя «Мертвые души»…Представляете?
  - Да, тема рассчитана явно на отсев, - машинально отметила Гончарова. – Вам повезло, голубушка! Кому-то надо, чтобы вы засыпались…Только имейте в виду: «Мертвые души» Гоголя – это не роман, а поэма. А то напишете «по роману», и ваш замечательный реферат никто и смотреть не станет.
  - Как – поэма? – искренне удивилась Ленка. – Да разве Гоголь в стихах ее написал?..
 Лилии Николаевне сразу все стало ясно, как день. Эта девица даже не видела самой книги! Скорее всего, такие фамилии, как Чичиков, Манилов, Ноздрев, Собакевич ей не говорили вообще ничего. Какое уж там – светское общество губернского города… Эх, Гоголь, Гоголь…
Бедный Николай Васильевич…
  - Ну ладно, - сказала госпожа Гончарова. – Будем считать, что ликбез закончен. Но я так и не поняла: я-то здесь при чем? Если вы хотите, чтобы кто-то за вас реферат написал, так это не по адресу. Я за нерадивых студентов курсовых работ не делаю…
  - Да нет же, Лилия Николаевна, ну что вы! – нетерпеливо воскликнула Лена. – Я даже и не думала. Мне всего лишь книжка нужна! мне, короче, один препод сказал, что в сборнике по русской литературе 19-го века рассматривается эта тема! Вот я к вам…
  - Погодите! – резко перебила Гончарова. – Но ведь именно эту книгу вы тогда порвали, растоптали, ногами под стойку запинали! Или запамятовали? А она была у нас в одном экземпляре…
  - Да не может быть! в такой библиотеке, и один экземпляр? Вы просто гоните, Лилия Николаевна.
Девица вошла в раж, и маска показной вежливости постепенно сползала с нее. Но госпожа Гончарова как бы и не заметила этого.
  - Послушайте, барышня! – сказала она терпеливо. – Этот учебник, чтоб вы знали, переиздавался последний раз в шестидесятом году. То есть – больше сорока лет назад! Улавливаете порядок цифр? Это раритет, библиографическая редкость… А вы ее уничтожили. Теперь вам придется на своей нежной шкурке испытать справедливость доброй русской поговорки: не плюй в колодец, пригодится воды напиться! Так что – ничем не могу помочь! У меня был трудный день. Всего вам хорошего…
  Госпожа Гончарова хотела было уже открыть машину, как Лена пролепетала:
   - Что же мне теперь делать-то?...
В ее вопросе, обращенном к самой себе, было столько какой-то детской беспомощности, что суровая библиотечная дама смягчилась.
   - Мой вам совет, милочка, - сказала она. – Возьмите «Мертвые души» Гоголя… только поэму, а не роман, смотрите, не перепутайте! садитесь за работу, поищите в книге все о губернском городе и его обитателях, а потом изложите письменно ваши впечатления. С вашей подготовкой это будет весьма непросто, но другого выхода из вашего положения я не вижу.
  - Это не выход, Лилия Николаевна, - упавшим голосом сказала Пучкова.
  - Почему?
  - У меня нет времени. Реферат я должна сдать либо завтра вечером, либо послезавтра утром – крайний срок.
 Лилия Николаевна ошеломленно уставилась на нее.
  - Обычно на такую работу дают не один день! – сказала она. – Почему же вам…
  - У меня было три дня. Два из них я прогуляла… так вышло.
Девушка говорила об этом так просто и спокойно, будто предпочесть безделье упорному труду было для нее обычным делом. Вот ведь незадача – так вышло! А теперь – караул, ее выгоняют из училища! Потрясающе! Подобного отношения к делу Лилия Николаевна никогда не могла понять.
  - В таком случае, - сказала она холодно, - вам следует не терять времени, а прямо завтра с утра начать искать себе работу, - и она взялась за ручку дверцы своей машины.
  - Постойте! – вскинулась Ленка, хватая ее за руку. Лилия Николаевна выразительно глянула на нее, и девушка отступила. – Подождите… Мне так нельзя, понимаете? Лилия Николаевна, я знаю, вы всем помогаете! Помогите и мне – пожалуйста!
  - Боже мой, да чего же ты от меня хочешь? – в сердцах воскликнула она. – За такой срок и я бы не успела написать реферат на подобную тему! Если б даже захотела…
  Она вдруг осеклась и умолкла, глядя на свою собеседницу. Ей в голову пришла неожиданная мысль… « Господи, да что же это я? Ведь эта дрянь сама плывет прямо ко мне в руки! Такой случай больше не представится!..»
   - А хотите, я вам заплачу! – вдруг воскликнула Ленка. – Я заплачу…
 Госпожа Гончарова прямо остолбенела.
   - Заплатишь? Мне?..Милая моя… да за что?
   - За помощь! За любую помощь! - быстро заговорила Ленка. – Понимаете… У меня есть деньги! Но если меня попрут из училища, мамаша моя больше не даст ни копейки! Она так и сказала: пока учишься – будешь получать от меня пособие. Выгонят – крутись сама как хочешь! Хоть в поломойщицы иди! Ничего не дам! И не даст – я свою мамашку знаю! она у меня бизнес-вумен. У нее снегу зимой не выпросишь. Помогите, Лилия Николаевна! Я заплачу любую сумму, какую скажете!
  И тут же поправилась:
  - Ну… в разумных границах, конечно.
 Лилия Николаевна продолжала смотреть на нее пристально и молча, о чем-то напряженно размышляя.
  - А сколько лет твоей маме, Лена? – вдруг спросила она.
  - Сорок шесть! А что?..
  - Просто интересно. Значит, мы с нею женщины одного поколения…А она знает, что ее дочь готова расплачиваться ее же деньгами за то, чтобы иметь возможность и дальше не работать, не заботиться о хлебе насущном, ничему не учиться… в общем, прожигать жизнь в свое удовольствие?
  - Послушайте… я к вам не на исповедь пришла, - в голосе Лены прозвучали жесткие нотки. – Я вела себя плохо с вами. Я извинилась. Мне нужна помощь, и я готова за нее заплатить! Что еще надо? Короче, не надо мне в душу лезть, ладно?
 - Да что ты! Я и не пытаюсь… Было бы куда лезть.
 Лена злобно взглянула на нее, но молча проглотила оскорбительное замечание. Лилия Николаевна все также задумчиво глядела на нее. « Обыкновенное простейшее, - размышляла она, - более примитивное, нежели крыловская стрекоза. При этом упакована в приличную оболочку – все как будто при ней! невзыскательному самцу может показаться даже красивой. Но если достойные люди идут на жертву ради каких-то идеалов, ради веры, родины и иных ценностей, то эта пустышка готова на все только ради возможности и впредь предаваться тупому безделью. Сейчас сосет кровь из матери, а потом найдет донора в лице мужа или спонсора… Мерзость какая!»
- Ну что ж, - деловито сказала госпожа Гончарова. – Если ты готова заплатить… это другой разговор! – она открыла дверцу машины и села за руль. Затем широко распахнула дверцу.
 - Садись!
 - А…зачем? – тупо спросила девица.   
 - Ты, кажется,просила тебе помочь…Или думаешь, я стану тебе помогать на автостоянке?
  Лена негодующе фыркнула, обошла машину и уселась на переднее сиденье.
Гончарова внимательно огляделась по сторонам: по-прежнему вокруг не было ни души, лишь по тротуару опустевшей Советской улицы порой мелькали неясные тени. Лилия Николаевна завела мотор, машина дернулась и поехала к дороге.
                - А куда мы едем? – спросила Пучкова, озираясь по сторонам.
    
 - Ко мне домой, - отвечала Гончарова просто.
 - Ой! Как-то не очень удобно...
                - Ну почему же? Считай, что я тебя пригласила.
 - Я как будто напросилась… И подружки знают, что я была с вами на ножах, и вдруг такое…    
 - Но ведь ты им не скажешь, своим подружкам,правда?
 - Нет, конечно! Что ж я, совсем дура, что ли?
 - Вот и я думаю, что не дура…А ко мне ехать нужно, так как необходимая тебе книга есть у меня дома. Я ее взяла после тебя, починила, и теперь она, конечно, чуть живая, но если проявить аккуратность, то воспользоваться ею можно… Возьмешь ее и поедешь домой. Ты далеко живешь?
  - Седьмой микрорайон, - отвечала Лена. – Но ведь домой потом вы меня не повезете?
  - Нет, конечно…я ведь не такси! Ты уж как-нибудь сама. Но у тебя ведь так мало времени… один только день.
  Между тем машина разогналась и стремительно летела по почти пустынной в этот час Советской улице. Доехав до главпочтамта, она свернула в переулок, миновала несколько перекрестков и выехала на улицу, ведущую к реке. Здесь фонарей было куда меньше, чем в центре города, а через лобовое стекло было видно множество огоньков на другом берегу.
 - Мы едем к реке? – спросила Лена.
 - Да, - отвечала Лилия Николаевна. – Это улица Восьмого Марта.
 - И вы …здесь живете?
 - Ты не находишь, что отдыхать на берегу речки слишком поздновато? – усмехнулась госпожа Гончарова. – Конечно же, я здесь живу.
 - Странно… здесь одни только старые домики, какие-то дворы…- заметила Лена с опаской.
 - Старый – не значит плохой. Да вот мы и приехали.
 Она сделала резкий поворот и остановила машину. Лена увидела сквозь лобовое стекло добротные ворота и тускло горящий над ними фонарь. Чуть дальше темнел силуэт большого двухэтажного дома.
 - Это ваш дом? – спросила девушка с нескрываемым удивлением.
 - Мой, - сухо ответила Гончарова.
 - Нехило для библиотекаря! – заметила Лена. – Крутой у вас особнячок…
 - Оставайся на месте, - сказала Лилия Николаевна, выходя из машины.
 Она  отперла и распахнула ворота, вернулась за руль и въехала в гараж, поставив машину на ее обычное место. Затем вышла и закрыла ворота на запор. Лена смотрела на ее действия с изумлением, в котором угадывалась смутная тревога.
 - Приехали! – бодро крикнула ей хозяйка дома. – Что сидишь-то?
Лена несмело вылезла из машины. Гончарова сдернула с гаражной стены связку ключей и направилась вниз по стальной лесенке куда-то вниз. Девушка с изумлением смотрела, как она постепенно исчезает в соседней смотровой яме. Хозяйка позвала ее за собой.
 - А у вас там что? – спросила Лена.
 - Как что? Подвал, как ты наверное догадалась.
 - Вы храните книги в подвале?
 - Только некоторые. Которыми пользуюсь нечасто. Пойдем, а то время уже позднее.
 - Нет, я лучше останусь здесь…- невольно поежилась Лена.
    
 - Почему? – удивилась госпожа Гончарова. – Боишься, что ли? У меня там нет ни собак, ни крокодилов…
 - Я лучше вас здесь подожду, ладно?
 - Ну как хочешь…
Гончарова спустилась по лестнице куда-то вниз и пропала из виду. Лена услышала, как лязгнула тяжелая дверь, потом настала тишина. Она осталась в одиночестве и принялась озирать стены и потолок помещения. Гараж как гараж – чистый, незахламленный, на два машиноместа… однако Лене почему-то сделалось как-то не по себе.
  Время тянулось медленно. Но вот внизу послышалось какое-то шевеление, и она услышала шаги хозяйки, поднимающейся по лестнице. Вот из смотровой ямы показались голова и плечи Гончаровой, а вскоре появилась и она вся. В руках женщина держала толстую книгу.
  - Ну вот! – улыбнулась Лилия Николаевна, протягивая том Лене. – Это как раз то, что ты просила.          
Лена взяла книгу в руки и прочла: « Русская литература 19-го века».
- А правда, что здесь имеется этот чертов губернский город? – недоверчиво спросила Лена.
- Послушай, я не знаю! – ответила Лилия Николаевна. – Посмотри лучше по содержанию…
  Лена раскрыла книгу на последней странице. Последнее, что она успела заметить, было то, что книга вся была тщательным образом отремонтирована и заново сброшюрована, и Лене невольно подумалось – какой это был кропотливый и огромный труд. А в следующую секунду госпожа Гончарова резко схватила обеими руками ее за голову и с силой ударила затылком о стену. Обмякшее тело медленно сползло по стене на пол и завалилось набок.
   …В себя Лена пришла в каком-то странном помещении, похожим не то на мертвецкую морга, не то на подсобку продовольственного магазина. Потолок был бетонный, стены выложены кафелем,пол выстлан массивными квадратными плитами… Поверх пола расстилалась плотная полиэтиленовая пленка, накрепко зафиксированная по углам. У противоположной стены находилась ванна, вмонтированная в стеновой уступ, к ней был подведен шланг с насадкой. Рядом стояла массивная колода, накрытая пленкой. Царила полная тишина, только было слышно ровное слабое гудение, похожее на звук работающего вентилятора. В стены на равном расстоянии друг от друга были заделаны массивные стальные петли. К двум из этих петель и были намертво прикручены тугими веревками запястья Лены.
   С ужасом осознав свое положение, девушка принялась извиваться всем телом – благо ноги ее оставались свободными. Однако ей это не помогло: петли находились на высоте почти
полутора  метра от пола, и привязанные к ним руки не оставляли ей возможности даже немного привстать. Подергавшись подобно рыбе, пойманной на крючок, она бессильно опустилась задом на пол. Тут же она заметила, что ее фирменная куртка с нее снята, и она обнажена по пояс – на ней оставался только белоснежный лифчик. Драные джинсы тоже оставались на ней, а вот сапожки куда-то исчезли, оставив ее ступни босыми.
    Лена начала кричать – в голос, с отчаянием, переходя на визг. Однако крики ее как будто не выходили за пределы комнаты, где она находилась – они словно отскакивали от стен и замирали тут же, подле и вокруг нее. И все же ее вопли не остались неуслышанными. Последовало звяканье ключей, лязг открываемой двери, и в комнату вошла Лилия Николаевна, облаченная в черный облегающий костюм, оставлявший открытыми только ее шею и кисти рук.
   - Кажется, мы очнулись? – умильно спросила она, озирая пленницу с высоты своего роста. – И судя по силе голоса, чувствуем себя неплохо?
  - Это что такое! – исступленно закричала Вера. – Сейчас же освободите меня!
Госпожа Гончарова стала над ней, уперев руки в бедра.
 - Боюсь, я не смогу выполнить твое желание, моя милая. У нас впереди длинный разговор.
 - Что? Да ты рехнулась, сумасшедшая сука? За такие шуточки я с тобой знаешь, что сделаю?          
- Что? – женщина склонилась над ней и вкрадчиво спросила: - Как интересно… Что ты сделаешь? 
 В ее голосе прозвучали такие необычные нотки, от которых девушку охватил ужас, пробравший ее до самых костей. Лена поняла вдруг, что ей отсюда уже никогда не выйти…
 - Лилия Николаевна…- сказала она плаксиво, ибо глаза ее уже наполнились слезами. – Умоляю вас! Освободите меня,пожалуйста...
 - А как же помощь? Разве ты не просила о помощи? – спросила госпожа Гончарова. – Я привезла тебя к себе, чтобы помочь…и уже есть первые успехи: ты сказала «пожалуйста». Произнесла волшебное слово. А я думала, ты его давно забыла… Оказывается - нет...
 Ее голос звучал почти ласково. Она приблизила свое лицо к лицу Лены, и та даже подумала, что сейчас последует долгий поцелуй.Но Гончарова остановилась.
 Она прикоснулась к лицу девушки кончиками своих пальцев. Ее касания были легкими, почти незаметными. Лена замерла от страха, потом задышала часто и неровно. Продолжая ласково смотреть на нее, Лилия Николаевна вдруг медленно провела по ее гладкому лбу своим вытянутым указательным пальцем… От ее длинного заточенного ногтя на белой коже девушки остался длинный изогнутый след – тонкая царапина,пересекшая лоб наискось от корней волос над правым виском,потом над переносицей, и далее до левого виска.
 - Что вы делаете… Лилия Николаевна!..
  Между тем, царапина постепенно набухла, затем налилась сине-лиловым цветом и через пару секунд вдруг прорвалась сразу в нескольких местах. На лоб девушки полились ручейки темной крови, которые быстро-быстро, словно радуясь нежданной свободе, устремились вниз по ее лицу, затекая в глазные впадины, побежали по щекам в приоткрытый рот, затем
достигли подбородка...
 - Для тебя я больше не Лилия Николаевна, - мягко сказала госпожа Гончарова. - Для таких,
как ты, я ношу другое имя. Ты знаешь, мне его дали еще в детстве! Для тебя мое имя - Бритва!...




                Конец 3-ей части.