Брачный приговор. Кинороман от Наталии Ширшовой

Наталия Ширшова.   
   







        Брачный приговор               



                Кинороман.
 
 






















В романе 690320 знаков. 17,3 авт. листа
Контактные телефоны: 8-863-42-2-14-67
      89885816010          
        tala2107@mail.ru







В осеннем лесу дети находят труп женщины, но у приехавшей позже следственно – оперативной бригады, женщина со следами насильственной смерти сочувствия не вызывает. Слишком отталкивающая у нее внешность, да и кабалистические знаки на груди и спине, симпатии к потерпевшей не прибавляют.

Кто и, главное, почему задушил потомственную колдунью? Может, на злодейство решился, доведенный до отчаяния муж, которого она приворожила и с которым заключила «горловой» брачный контракт? Или приемной матери отомстил один из близнецов, купленный у любовницы мужа. А, может убийцей стал собственный любовник колдуньи – офицер в отставке, бывший директор детского дома, в котором по стечению обстоятельств, воспитывался и терпел унижения и надругательства второй близнец – сирота?  Или колдунью убил кто-то из многочисленных клиентов, нанеся ей при жизни чудовищные раны? А, может, ее коллеги друзья – «рогалики» на очередном шабаше не поделили «средство передвижения» - метлу или убили за раздел территории? 

Вопросов очень много. Для того чтобы найти ответ надо повернуть время назад на двадцать лет.




Наш мир таков с тех пор, как создан он, Пока земля вершит круговорот,
И человек то возведен на трон,
То уничтожен бременем невзгод.
Рудаки.

        - Чур, мой, чур, мой! – Закричал мальчишка школьного возраста, подбегая к березе. – Я первый его увидел.
- А я первым нашел… Вот! - Крякнул его товарищ, приседая на корточки и, срезая ножичком большущий белый гриб. - Ух, ты – ы, какой красавец!
- Небось, червивый?! – Предположил первый мальчишка, завистливо рассматривая шикарный экземпляр подберезовика.
- Сам ты червивый! – Парировал его товарищ, пряча за спину находку. – Гриб молодой и совсем даже не червивый, а тебя просто завидки берут!
- Меня завидки берут?! Да ни капельки! – Втянул слюну мальчик. - Подавись ты своим грибом, жадина!
- Я жадина?!! Я щас те покажу, кто из нас жадина?! – Сделал устрашающее лицо мальчишка и ударил по носу приятеля кулаком. Тот, не долго думая, дал сдачи, врезав нападающего по скуле.
- Ах, ты та – а – ак?! Ну, погоди - и! Ты у меня сейчас получишь! – Закричал от боли и злости мальчишка, сбивая с ног своего товарища, который уцепился в него мертвой хваткой.
Оба оказались на земле. Пыхтя и сопя, они мутузили друг друга, катаясь по осенней листве, и не замечая, что давно раздавили «виновника» ссоры. Вскоре пыл у обоих угас, злость прошла и они только по инерции продолжали бороться. Парнишка, находившийся сверху своего товарища, отдуваясь, сказал:
- Все! Я положил тебя на обе лопатки, сдав…
 Но он не договорил, конец фразы застрял у него в горле, а глаза увеличились вдвое. Мальчик, как рыба, молча открывал рот и куда-то показывал пальцем. Его товарищ, почувствовав свободу, сбросил седока и сел, отряхивая с себя листву и тяжело дыша.
- И ничего не положил!.. Это я нарочно поддался тебе, чтобы ты не заплакал, - задирал мальчишка приятеля.
Но тому было уже не до драки, он даже забыл про боль в расквашенном носу, и все продолжал показывать на что-то пальцем.
- Ну – у, что ты? Еще гриб увидел? Ну теперь-то он мой! Надо, чтобы по-честному… – Вскочил мальчишка, порываясь бежать к месту, куда указывал его товарищ.
- Э – т – то, не гри – и – б! Э – т – то мертвяк. – Заикался парнишка.
Но приятель и сам замер на месте, будто уперся лбом в стену. Мальчишки, забыв про грибы, про обиды и ссоры, стояли, прижавшись плечом к плечу и смотрели на мертвеца.
*                *                *

Следственно – оперативная бригада оцепила место, где школьниками было обнаружено мертвое тело. Это был труп обнаженной женщины, примерно шестидесяти – шестидесяти пяти лет, со следами насильственной смерти. На шее ясно видна странгуляционная борозда, на груди вырезан перевернутый крест, а на спине – пентаграмма. Труп был с характерными признаками разложения.
- Дату смерти скажу при вскрытии, - сказал судебно медицинский эксперт – молодой смешливый мужчина, характер которого совершенно не соответствовал выбранной им профессии патологоанатома.
Несмотря на небольшой опыт работы в анатомическом театре, Владимир Петрович был прекрасным специалистом, и дело свое любил. Препарируя трупы и, изучая человеческие органы, он представлял себе данного человека при жизни: кем он был, пока его не настигла рука убийцы? Владимиру Петровичу было жаль всех, кто волею судьбы, оказывался у него на «разделочном» (как шутили опера), столе… Особенно он сочувствовал женщинам, умершим насильственной смертью, но нынешний экземпляр жалости у патологоанатома не вызвал. Когда санитары водрузили тело женщины на стол, и он остался в зале наедине с трупом и стал проводить визуальный осмотр, то при взгляде на синюшное, отекшее лицо с «дразнящим» языком, у видавшего виды Владимира Петровича, по телу побежали мурашки. На него смотрели мутные, вылезшие из орбит глаза; большой нос, напоминающий клюв хищной птицы, повернут набок и нависает над краешком рта, черные волосы с синеватым отливом не тронуты сединой, морщин на лице практически нет. Возраст выдает дряблая шея и тыльная сторона кистей, покрытых пигментными, возрастными пятнами. Пальцы на руках длинные с заостренными ногтями, походящими на когти. «Да – а, дамочка не из приятных моих клиентов, - горестно вздохнул Владимир Петрович, надевая резиновые перчатки. – Как не откладывай, а все равно придется начинать вскрытие, а то набегут спецы из «убойного», и потребуют заключение. Они вечно спешат, а куда спешить?.. Покойник-то не воскреснет и не убежит, - вслух произнес Владимир Петрович и покосился на мертвое тело женщины, раздутое, как шар. - Разве что улетит?.. Ну что ж, приступим, - сказал он, включая диктофон: Убитая – женщина от шестидесяти до шестидесяти пяти лет, хотя и хорошо сохранившаяся, так сказать, не выработанная. Физическим трудом не занималась. Погибла от асфиксии - на шее ярко выраженная странгуляционная борозда. Под ногтями частички кожи, что говорит о том, что она сопротивлялась, боролась с насильником. Женщину перед убийством изнасиловали. На запястьях насильник оставил синяки от своих пальцев.  Женщина ни разу не была беременной из-за патологии женских органов. По изменению в легких можно сделать вывод, что потерпевшая много курила, об этом говорят и следы на   указательном и среднем пальце правой руки. Правша… Раны, нанесенные на груди и спине, являются прижизненными травмами…

*                *                *

Анатолий Сергеевич Смелков вот уже год как возглавляет убойный отдел в УВД небольшого провинциального городка в Тамбовской области. Жизнь здесь, в отличие от его южного города с миллионным населением, течет размеренно. Население городка в триста тысяч человек живет по старым канонам; в большинстве своем ретрограды. Молодежь быстрее перестраивается, и старается идти в ногу с двадцать первым веком. В городе появились туристические агентства, частные спортивные клубы, частными стали и рестораны, и другие приятные заведения для тех, у кого есть деньги, на местном наречии «капуста». Ну, а у кого этой самой «капусты» не густо, вынуждены проводить свой досуг в соответствии со вкусами и желаниями. Многие занялись повышением своей эрудиции, благо книги продавались на любой вкус. А вкусы у людей разные и продавцы на «книжных развалах» старались вовсю, чтобы угодить этим вкусам. На прилавках пылилась классическая литература, зато нарасхват шли эротические романы с красноречивыми выражениями действующих персонажей, называющих части женских и мужских тел своими именами, и иллюстрациями, дополняющими сии действия. Эрот и не знал, что любовь и страсть можно превратить в подзаборную грязь. Но, это так, к слову… На прилавке лежала и прикладная литература – пособие для обучения всяческим магическим ритуалам. И такие «черные книжки» находили своего покупателя. А, как же без этого?! Без этих книг в хозяйстве ну никак нельзя! Например, показалось тете Марусе, что соседка к ней недостаточно почтительна, она раз, и заглянула в пособие; пошептала, поплевала, и у непочтительной соседки все цыплята и померли. Ну, это так, по мелочи! А, если кто-то от «большого» ума и маловерия хотел навредить своему «врагу» или там приворожить мужика, тут уж самодеятельностью не занимались,  шли к «профессионалам», которые в городе Мичуринске имелись. Их побаивались, без надобности, даже мимо их дома старались не ходить, уж только, когда очень приспичит. Вот в таком городе, волею судьбы, и пришлось обосноваться Анатолию Сергеевичу Смелкову со своей семьей. Не хотелось капитану покидать свою малую родину, где его в скором времени ждало звание майора, но ничего не поделаешь, южный климат с выматывающей жарой отрицательно сказывался на здоровье его любимой половины. И они переехали в центральную Россию в город Мичуринск Тамбовской области.
«Мне уж за тридцать, а приходится все начинать сначала», - сокрушался Смелков.
*                *                *

- Ну и что это нам дает? – Спросил капитан у своих подчиненных, зачитав им «Заключение» суд. мед. эксперта. - Женщина убита месяц назад, задушена поясом от махрового халата. Перед тем как убить мужчина возраста примерно от двадцати до двадцати пяти лет, изнасиловал жертву в извращенной форме. На груди и спине нанесены обрядовые сатанинские знаки, когда женщина была жива.
- Молодой мерзавец! – Сказал себе под нос лейтенант Мудрый, сжав от гнева кулаки.
- Вы что-то сказали, лейтенант? – Жестко перебил его Смелков. Но, вспомнив себя, как пятнадцать лет назад был такой же горячий максималист, и рвался в бой, уже спокойнее добавил, - Мерзавцы бывают и старые, и молодые. Со временем поймете, вы, хотя и Мудрый, но вам не хватает еще жизненного опыта.
- Да я, товарищ капитан, почему возмущен, ведь женщина ему в бабушки годилась. Что, ему мало было молодых телок?! Я думаю, что это какой-нибудь маньяк-сатанист. Их сейчас развелось, как собак нерезаных. И я так думаю, - это от безделья и от излишка денег. Была б у него зарплата, как у меня и ненормированный рабочий день, я б на него стервеца посмотрел, как насильничать и убивать?!. Тут до постели еле добираешься, нету сил тарелку щей съесть, а уж о женщинах и вообще не думаешь.
Капитан и старший лейтенант Сушков, переглянувшись, рассмеялись.
- Мишук, ты когда из яйца вылупился? – Спросил старлей.
- Из какого такого яйца? – Обиделся стажер Мудрый. – Я уже три месяца как окончил милицейский колледж.
- Вот я про то и говорю, всего три месяца, как у нас служишь, а уже весь изработался, и на женщин не тянет. Может, ты цветной? Лично меня на женщин всегда тянет, я лучше не поем, не посплю, но свидание не пропущу.
- Так ребята, отвлеклись малость? И хватит, надо работать! – Категоричным тоном произнес Смелков, и по старой привычке, прихлопнул ладонью по столу. – Выдвигайте ваши версии! Твою версию, лейтенант, мы уже выслушали. Как я понял, ты считаешь убийцу маньяком-сатанистом?!
- Маньяк и есть! – Подтвердил стажер.
- Ну а ты, Саш, тоже так считаешь?
- Слово «маньяк» предполагает болезненное пристрастие к чему–либо, сосредоточение чувств на какой-либо идее. Если это – маньяк, то он не успокоится на одной жертве, и пойдет серия аналогичных преступлений. А может, это не первая его жертва, и обнаружатся еще убитые?..
- Надо прочесать лес! – Подал реплику стажер. - Я видел по телевизору, как полицейские Великобритании так делают. Они выстраиваются длинной цепью, и сантиметр за сантиметром обследуют всю территорию.
Капитан посмотрел на стажера, как на умственно отсталого, чуть ли не покрутив у виска пальцем.
- Лейтенант, вы со счетом в ладу? – Серьезно спросил он.
- У меня, товарищ капитан по математике всегда было «хорошо».
- Вот и посчитайте, сколько человек находится сейчас в этом кабинете?!
- Обижа – а -ете!.. Три человека.
- Вот и постройте нас длинной цепью, чтобы мы прочесали лес. Хватит умничать, идите и составьте план действий!
- Есть, товарищ капитан! Составить план работы.
Когда за стажером закрылась дверь, капитан со старшим лейтенантом остались думать, и предполагать…
- Раны не очень глубокие, нанесены (из Заключения экспертов), ножом с зазубренным лезвием; клинок короткий, не более семи сантиметров, потому что в некоторых местах на теле рисунок смазан кровью. Вероятно, ребром ладони… - Это – первое. Второе: в роли удавки выступил поясок от махрового халата грязно – синего цвета. Третье: крови возле тела и в нескольких метрах от него не обнаружено, а вокруг ранок она запеклась. Четвертое: мальчишки – грибники увидели тело случайно; оно не было похоронено или, хотя бы, присыпано землей. Тело было просто брошено, а уж осенняя листва постаралась укрыть нагое тело от нескромных глаз.
- Анатолий Сергеевич, к сожалению, листва накрыла не только убитую, но и толстым слоем укрыла все подступы к нему, спрятав, так сказать, все следы.
- Да уж, следов никаких нет! Ну что, Саш? Делай вывод из всех пунктов, что я тебе расписал!
- Легко! – Откашлялся старлей. - Преступление было совершено не в лесу, а дома, в лес тело привезли уже потом.
- Обосновывай, почему дома?..
- Есть, товарищ капитан!

1. Нож не ритуальный, а, какой попался под руку. Скорее всего, кухонный, маленький ножичек, причем, его давненько не точили.
2. Женщина была задушена поясом от собственного халата. Но где, как не в собственной квартире, женщина может позволить себе быть неглиже?!
3. Крови вокруг тела не было!
4. Тело не было закопано, потому что убийце было некогда этим заниматься; он боялся, чтобы его не увидели.
- Мне, Анатолий Сергеевич, представляется картина преступления такой: молодой мужчина двадцати – двадцати пяти  лет, не хилого сложения, скорее всего, знакомый жертве (иначе, она б его не встретила в халате), и тем более, не впустила б в дом. Женщина потеряла бдительность, - продолжил Александр, - этим и воспользовался ее гость. Изнасиловал ее консервативным способом, а затем анально. По всей видимости, женщина царапалась; может даже и кусалась… Затем, стал наносить на ее (между прочим, живое) тело эти жуткие рисунки. Причем, садист «рисовал» по - живому ее же собственным ножом. Может, он пытал ее? Хотел что-то узнать?! Но, зачем так изощряться, и наносить кабалистические знаки, если можно по-простому потыкать ножичком?! Нет, - это что-то значит! Убийца что-то хотел этим сказать. И показать… Может, он «расписался»? Может, он действительно, из секты? Хотя, вряд ли… У сатанистов все ритуалы проходят в компаниях таких же, как они сами, отморозков. И, насколько я наслышан, это происходит на кладбище, где они приносят жертву своему «рогалику» хвостатому, прости Господи! – Перекрестился Александр.
Смелков посмотрел на парня, и вспомнил, как сам украдкой крестился, чтобы не увидели старшие товарищи и не обсмеяли. «Как меняется время?! – Подумал он, - меняется культура, изменяются обычаи, но человеческая сущность остается прежней. И, если в тебе заложено зерно Христианской веры, то он рано или поздно взойдет, дай ему лишь благодатную почву! А, если в тебе заложен порок, и его вовремя не увидели, не пресекли, то и вырастит из тебя убийца и насильник».
- О чем задумались, Анатолий Сергеевич?
- Да так, Саша…О жизни вообще, и о жизни преступников, в частности… Ты почти все правильно разложил на счет убийства. Но у меня появились и вопросы. Уже месяц прошел, как женщину убили; почему никто не заявил о пропаже: жены, матери, бабушки?
- Анатолий Сергеевич, Владимир Петрович написал, что она никогда не беременела, значит, ни детей, ни внуков нет.
- А – а, да! Хотя, это – всего лишь, гипотеза… Женщина могла и усыновить ребенка.
- Могла, - легко согласился Саша. – Но, почему ее никто не ищет? Допустим она была одинока, что с такой внешностью,  не удивительно! - Хмыкнул старлей, и напоролся на осуждающий взгляд капитана. – Но не из космоса же она к нам пожаловала и не в вакууме жила. Подружка, соседи, в конце – концов, ведь наверняка были. Так, почему не подняли тревогу? И вот что еще меня смущает: она наверняка кричала, звала на помощь. Тут палец порежешь и то больно, а тут резали по - живому… И она, что, молчала и терпела, как партизанка?! Ну – у – у, не знаю… - Замотал головой старлей.
- Это ты, Сашок, правильно подметил. Скорее всего, она жила одна, в противном случае кто - нибудь из домочадцев за такой срок обязательно бы появился дома, и обнаружил следы крови, и отсутствие члена семьи.
- Анатолий Сергеевич, может убитая была таким «членом», что ее близкие обрадовались исчезновению?..   
- Ну, ты и кровожадный Сашок! И рассуждаешь цинично. Уже год тебя знаю, а слышу впервые такие речи. Тебе ее не жаль?
- Даже и не знаю, что сказать?! – Поднял плечи парень. - С одной стороны, как представлю, что ей пришлось вытерпеть от рук садиста, становится жалко. Но уж внешность у нее какая-то... Не очень… Бр – р…Как вспомню ее лицо, особенно глаза, будто насквозь видит, аж жутко становится. У меня сейчас мысль мелькнула: может, она сама состояла в секте какой-нибудь, и они друг друга таким вот образом «раскрашивали»? Поэтому и не звала на помощь?!
- А как ты объяснишь изнасилование (извини), во все отверстия? То же ритуал…
- А кто их, сатанистов знает? Может, они садо – мазохисты, и получают удовольствие от боли?
- А удавка на шее?.. Нет, Сашок, у убийцы был какой-то мотив. И еще мне кажется, что он, то есть, убийца, умышленно не закопал тело. Ведь убил он летом; в лесу земля рыхлая, и можно было б выкопать хоть небольшую могилу, что б избавиться от трупа. Но убийца этого не сделал, значит, что? А значит, мой дорогой старлей, он хотел, чтобы ее нашли именно в таком виде; со всеми, так сказать, «регалиями». О чем говорят знаки на груди и спине?
- Ну – у – у, это кабалистические знаки. Насколько мне известно, их используют при всякой чертовщине.
- Правильно, старлей, быть тебе вскоре капитаном! – Улыбнулся Смелков. - Вот найдешь убийцу, и готовь дырочку на погонах. Знаешь, что меня успокаивает во всей этой жуткой истории?
- Знаю, Анатолий Сергеевич! Что,  это - не серийный убийца…
- Быть тебе вскорости майором, Александр Сушков!

ДВАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД.

«Кто же это сказал, что беременная женщина похожа на Мадонну? Вероятно, этот человек был или слепец, или большой шутник. – Подумала Галя, разглядывая себя в зеркало. Все лицо в темных пятнах, толстые, какие-то вывернутые губы, а на фигуру лучше вообще не смотреть. Бесформенная тумба на тоненьких ножках с синими прожилками. - Глаза б мои тебя не видели, - зло сказала Галя своему отражению в зеркале, которое ей ответило тем же, прищурив и без того, заплывшие маленькие глазки, сморщив картофельный носик и, сложив губы в форме «куриной попки». Теперь понятно, почему Игорь посматривает на меня с какой-то брезгливостью, что - ли…»
*                *                *
Галя и до беременности не отличалась особой красотой. Самая обычная, можно сказать, банальная внешность, но фигура у нее была экстра – класс! Стройная, с осиной талией, высокой грудью и  крутыми бедрами. И походка у нее была, что называется, от бедра, вот на эту походку большинство мужиков и «клевали», как рыба на блесну. Только для Гали эта была мелкая рыбешка и она им в руки не давалась, ждала, пока «клюнет» рыба покрупнее. И дождалась! Как-то теплым, весенним днем она возвращалась домой из фитнесс – центра, где работала тренером по аэробике. Погода была чудесной, прошел теплый дождик, солнышко отражалось в лужах. Галя решила пройти несколько остановок пешком, как всегда, идя по тротуару, словно по подиуму, ногу за ногу от бедра. Она почувствовала, что кто-то буравит ей спину. Но оглядываться она не будет, вот еще, много чести. А так, ей не жалко, пусть любуется. Галя «несла» себя по тротуару, почти по бордюру. Вдруг у нее подвернулась нога, и она замахала руками, пытаясь удержать равновесие, но сработало земное притяжение, и все ее, без малого, пятьдесят килограмм, сели, в полном смысле слова, в лужу. Она представила себя со стороны, сидящую в короткой юбочке с раздвинутыми ногами, а рядом валяется содержимое сумочки: косметичка, мобильник, пускающий пузыри и новенький загранпаспорт, отказавшийся держаться на плаву и, вероятно чувствующий свою весомость, потихоньку погружающийся на дно объемной лужищи. Галя закрыла от стыда глаза. «Лучше утонуть в этой луже, чем на глазах у десятка зевак подняться и стоять, как мокрая, грязная гусыня. Я и есть гусыня, - со злостью, думала о себе девушка. – Лучше б под ноги смотрела, а не хвостом вертела».
Она хихикнула; ей понравилась случайная рифма.
А Игорю понравилась девушка, сидящая в воде и, порядком намокшая, утопившая в луже все свое «добро», кроме чувства юмора. Все перемены настроения читались у нее на лице: опешила, разозлилась, собралась заплакать и, вместо этого, рассмеялась… Игорь вышел из лакированного «BMW» и не спеша, двинулся к девушке,  продолжая ее разглядывать, уже ан фас. С «тыла» он достаточно нагляделся, пока медленно ехал за ней. И надо сказать, что получил истинное удовольствие. К сожалению личико проигрывало фигуре, и мужчина был немного разочарован. «Но, зато «подставочки» хороши», - подумал Игорь, и  сразу вспомнил свою коротконогую жену армянской национальности, с задницей, «бегущей» по полу, и сморщился.
*                *                *

Он всегда морщился, как от кислого лимона, когда вспоминал о своей законной половине. Маленького роста, вся покрытая густой растительностью (у нее что-то там не то было с гормонами; не то мужские преобладали, не то женских не было, поэтому, его Лиля и не могла никак родить), с внушительным носом, повернутым в сторону, с выпуклыми глазами и желтыми зубами курящей женщины. С впалой грудью, зато выпуклой спиной, она была схожа со сказочной Кикиморой, хотя прошел слух, что Лиля – потомственная ведьма. Если б, этот слух дошел до него раньше, то он бы десятой дорогой обходил ее. - Наверное, в прошлой жизни, я закапывал заживо младенцев, поэтому в нынешней приходится отрабатывать карму, и жить с моей ненаглядной. – Частенько думал Игорь. - Она со своим богатеньким папенькой сговорились и взяли его в оборот. Лиля при помощи своих друзей из преисподней, а ее папаня с помощью мамона быстренько окрутили его и запихнули под венец. «Под венец»… - это так, для красного словца… В действительности, от церкви невеста бежала, как черт от ладана, так что ограничились Загсом. Красавицу – невесту не украсило и подвенечное платье, ибо Лиля в белой кисее была, как муха в молоке. Чтобы закрепить привороты своей дочери, вероятно, не очень надеясь на потусторонние силы, тесть отвалил за Лилей приданое в виде раскрученного туристического бизнеса и полный дипломат «зелени», взамен на автограф Игоря в брачном договоре, который он ему подсунул. Когда Игорь отошел от первой брачной ночи, залечил синяки, оставленные на несчастном теле локтями и коленями новобрачной, то собрался сдернуть в укрытие под крышу своего старенького «Жигуленка», на котором раньше таксовал, чтобы заработать на хлеб насущный и сигареты. Игорь не хотел ни «зеленого дипломата», ни туристического агентства, если к ним в нагрузку постоянно придется видеть кривоносый (далеко, не греческий) профиль своей жены, и чувствовать в своей ладони пустой мешочек, именуемый грудью. И он решил удрать! С утра пораньше, чтобы не нарушить чуткий сон женушки, покидал в рюкзак пару своих трусов, маек и джинсов (все, что ему наработал друг «Жигуль») и, крадучись, чтобы, не дай Бог, не разбудить Лилю Николаевну, прокрался в прихожую, в темноте нащупывая ногой кроссовки. Тут раздался звук, похожий на скрип несмазанных петель; это открыла рот жена, которая стояла в дверях в  обнаженном виде, предоставив Игорю «любоваться» ее пустыми мешочками – грудями.  В ее руках был «Брачный Договор», которым она, как щитом, закрывала свой бюст, вероятно, от мужниных посягательств. Лиля молча отобрала рюкзак, всунув взамен договор. Игорь пробежал на ходу сие юридическое творение, ноги у него подкосились, и он был вынужден прислониться к стене, обшитой гобеленом. Вероятно, до его ног быстрее дошел смысл брачного договора, и они не выдержали всей тяжести ноши, что им придется тащить в течение двадцати лет. Кто-то, шибко умный сказал, что дурная голова ногам покоя не дает… - Да, уж… - С ужасом думал Игорь, - подставила она мои ноги, а они ведь, меня кормили. В каком же это я бессознательном состоянии был, что подписал сам себе «смертный приговор», подмахнув, не читая договор?»
В Договоре говорилось, что он, Игорь Евгеньевич Скворцов, обязуется жить со своей женой Лилией Николаевной Топчан (по мужу – Скворцовой)  в любви и согласии, не разводясь в течение двадцати лет. Разлучить их могут только форс – мажорные обстоятельства, а именно, смерть кого – либо из супругов… В свою очередь, Лилия Николаевна обязуется ежедневно выполнять свой супружеский долг. В договоре еще была куча пунктов, но, Игорь решил, что на сегодня хватит и этих двух. Их вполне достаточно, чтобы похоронить его заживо; с другими он познакомиться помаленьку, по одному в год…
«Хуже первых двух уже просто быть не может, - думал Игорь. – Это, как в анекдоте: «Есть плохая новость и хорошая. С чего начать? – С плохой! – Вместо еды – дерьмо! А, хорошая? – Но, дерьма много!..» И придется мне хлебать дерьмо двадцать лет! Сейчас мне двадцать семь. СВОБОДА наступит в сорок семь лет. Если я к тому времени не сопьюсь, и не умру в объятиях Бахуса?!»
Игорь уже три года жил с женой, которая с усердием выполняла второй пункт брачного контракта. Каждый месяц он ждал ее критические дни, которых было очень – очень мало; всего два – три выходных для него в месяц. Никакого удовлетворения Игорь от близости с женой не получал, хотя она пыталась разыгрывать целые спектакли страстей на супружеском ложе с закатыванием выпученных глаз, оханьем, похожим на хлопанье рамы от ветра, стонами, напоминавшими стенания грешников в аду… В обширных апартаментах, обставленных дорогущей мебелью, постоянно пахло пылью и табаком. Лиля никогда не расставалась с сигаретой, вечно торчащей из угла рта и, стряхивая время от времени пепел прямо на пол. Кроме пепельных кучек, пол был присыпан пылью годовой давности. Домашнюю работницу Лиля не хотела, вероятно опасаясь, что та разнюхает, чем занимается хозяйка в свободное время. А свободное время у Лили было постоянно, за исключением ночи, когда она отдавала супружеский долг. Свой досуг она посвящала любимому занятию: делала всяческие гадости ближним своим, наводя порч, приворот, наговор и так далее. Последняя заповедь Христа: «Возлюби ближнего своего, как самого себя», по понятным причинам, Лиле не была знакома; церковь она не посещала, икон в доме не имелось, а библию ей заменила «черная магия», переданная ей по наследству, бабкой. Сама Лиля дома не убиралась, не пылесосила, полы не мела, используя метлу по прямому назначению, как имущество для передвижения с посещением своих хвостатых и рогатых «коллег». Своей «нечистой» (в полном смысле слова), жизнью она очень даже была довольна. Лишь одно ее угнетало: не было наследника, чтобы передать «дело» свое. Уж как она не старалась ночами, трудилась в поте лица. Но, нет!.. Никак! Забеременеть не получалось! Не доверяя мужу, она потащила его к сексопатологу; оказалось, что у Игоря никакой патологии не имеется, это у Лили что-то там с женскими органами…
- Выходит, все три года я зря занималась с мужем сексом? - со злостью спрашивала она у врача, покрываясь красными пятнами и, обдавая доктора табачным запахом. 
Со дня, когда доктор вынес вердикт, что у Лили ни – ко – гда не будет детей, у Игоря наступил праздник, ибо его благоверная перебралась в другую спальню. Он хотел поддеть супружницу, напомнив ей о нарушении исполнения второго пункта договора, но быстро передумал, вспомнив ее стенания, охи и вздохи, как из преисподней, от которых у него по телу пробегали мурашки. Игорь заикнулся тестю:
-  Дескать, может предоставить Лиле полную свободу, и уйти мне восвояси?! На что, тесть, ухмыльнувшись, ответил:
- Да, пожалуйста! Только сначала выплати мне неустойку за расторжение договора по туристической фирме, которую должен будешь мне обязательно вернуть вместе с «зеленым дипломатом».
Как Игорь не оправдывался, что все У.Е. ушли на Лилины сигареты и веселенькие шабаши с бесчисленными друзьями, тесть стоял на своем. Игорь вынужден был отступить; таких денег у него не было, и он понял, что остается в «рабстве» еще на семнадцать долгих лет. Хорошо уже и то, что он не ограничен в перемещении, и не сидит под домашним арестом, прикованный цепями Гименея к худосочной Лилиной руке. Игорь пользовался относительной свободой, осторожно погуливая от жены. Ночевал он, согласно инструкции, всегда дома, если, можно было назвать домом коробку с дырками для окон и дверей. Лиля традиционно встречала его в прихожей дежурным, табачным поцелуем, тыкаясь в щеку своим кривым, как турецкая сабля, носом, и  быстренько убегала в свою комнату к милым ее сердцу пантаклям, гексаграммам, вольтам и другой чертовщине. Игорь, вымыв руки, по привычке направлялся к холодильнику, пытаясь найти среди огромного количества вонючих баночек и бутылочек, хоть какой – нибудь затерявшийся кусочек съестного. Но, тщетно! Лиля не готовила еду, а, что он покупал на неделю, ухитрялась съесть за один день сама, продолжая «греметь» костями.
«Может, в ней сидит двадцатиметровый гад, и пожирает все купленные мною продукты? – думал Игорь, внимательно всматриваясь в женин плоский живот. – Но, нет! Где ж ему там вместиться?.. В ее чреве – кладбище, видно никто не сможет завестись!»
Позже Игорь стал предусмотрительным, и «забивал» харчами чужие холодильники, где его сначала кормили, а потом раскрывали свои объятия. Желающих разделить с ним хлеб – соль и постель, находилось немало. Игорь был молод, хорош собой и щедр. Но ему вскоре наскучивали женщины, и он искал новеньких.
*                *                *

И нашел!..
Девушка сидела в луже с закрытыми глазами, и строила рожицы. Игорь протянул ей носовой платок, которым девушка вытерла грязные ладошки. Потом, они вместе собирали рассыпавшиеся предметы ее туалета, и  запихивали в грязную сумочку. Ко всем ее бедам добавилась еще одна: Галя потянула связку в голеностопе, и теперь не могла встать на правую ногу. Игорь с удовольствием согласился стать для нее «костылем», и подставил свое крепкое плечо. Он обхватил девушку за осиную талию, и они побрели к его Бэмби (так он называл свой BMW). Пока Игорь вез ее до дома, нога у девушки разболелась сильней, и до пятого этажа Галя доехала на его руках, склонив свою некрасивую головку ему на грудь. Девушка показалась Игорю такой беззащитной, так бы и держал ее на руках. Он почувствовал, как в сердце что-то трепыхнулось, и замерло. Для него такое ощущение было внове; обычно, когда в его руках находилась женщина, «трепыхание» было совершенно в другом месте. За исключением, естественно, его собственной жены…
Игорь усадил девушку на старенький диван, и внимательно осмотрел ногу; на всякий случай прощупал не только стопу, но и колено. Девушка с любопытством и улыбкой смотрела на его манипуляции.
«Клюнул, - решила она. – А здорово я придумала с растяжением связок…» Парень ей понравился: BMW  последней модели, сам не дурен собой, отлично сложен, и совершенно не похож на узколобого качка. Или он - сынок богатых родителей, или сам с усам, то есть, с мозгами?! – Раздумывала Галя, получая удовольствие от его нежных пальцев, елозивших по совершенно здоровой ноге. – Кольца у него нет, хотя это еще ничего не значит! Ой – й, что-то я в своих мечтаниях слишком далеко зашла. Надо медленно, очень медленно, шаг за шагом продвигаться к цели, что б не спугнуть. Цель я выбрала, это он – владелец дорогой иномарки…»
- Больно? – спросил Игорь, обхватив Галину лодыжку и, тихонько двигая стопой.
- Ой – й! – Вскрикнула Галя, - как же я завтра на работу выйду? Я не то что работать, я не смогу даже до клуба своим ходом добраться.
- А где вы работаете?
- В фитнес – центре, тренером по аэробике.
Игорь присвистнул…
- Да – а – а, ваше дело – хре…плоховатое.  Я, конечно, мог бы довозить вас до работы, но вот работать за вас – вряд ли?!
И молодые люди засмеялись, глядя друг на друга. Полные губы девушки растянулись в улыбке, обнажив безукоризненно белые зубы. На носу и высоких скулах Галины Игорь заметил веснушки, но эти следы весеннего солнца не портили ее лица. Вкупе со светло карими глазами и пепельными волосами придавали девушке озорной вид подростка. Игорь был приятно удивлен, отметив, что на лице девушки минимум косметики: немного туши на ресницах и губы чуть тронуты нежно розовой помадой. Его жена тоже практически не пользовалась косметикой, вероятно, считая себя и так неотразимой. Но вечером она накладывала на лицо такой толстый слой крема, который за ночь не мог вытереться весь о наволочку и пододеяльник, и утром Лиля еще «блестяще» выглядела.
Игорь вновь вспомнил о жене. Он был бы и рад не вспоминать о ней, но это, к сожалению, от него не зависело, ибо его с Лилей связывали узы покрепче уз Гименея. Он был «привязан» к жениной юбке приворотами, ворожбой и другими заклинаниями, которые Лиля знала великое множество, и не скрывала этого от мужа. Иногда шутила: «Огорчишь меня, Игорек, – напущу на тебя порчу, и будешь хрюкать», - смеялась она, глядя на мужа своими черными на выкате глазами. И Игорь действительно боялся ее. Он, смелый парень, отслуживший в войсках «дяди Васи», мог смело идти с голыми руками на нож, но своей жены катастрофически боялся. Лиля была старше его на двенадцать лет, но выглядела, как женщина без возраста; ей можно было дать и тридцать, и пятьдесят. Летом и зимой по дому она ходила в махровом халате, напоминавшем половую тряпку.
Новая же знакомая такая юная и беззащитная с россыпью золотых веснушек на слегка вздернутом носике.
- Придется видно вам брать больничный лист, - сказал Игорь.
- Это невозможно! – Категорически сказала девушка, и  замотала головой, отчего ее пышные волосы рассыпались по плечам. - У нас частная «лавочка», и хозяйка старая грымза оплачивает нам только за часы выхода на работу; болеть не рекомендуется, потому что замены мне нет, а хозяйка трясется над каждым клиентом. И я запросто могу потерять работу, а для меня – это кошмарный ужас, потому что выплачиваю кредит. Просто не могу себе представить, что делать?! Родных у меня нет, друзей с деньгами тоже, все живут от зарплаты до зарплаты. Вообщем, завал! – Сказала Галя, и попробовала подъем ноги.
- Давайте не будем унывать! Кстати, мы уже столько знаем друг о друге, кроме имени. Меня зовут Игорь с певучей фамилией Скворцов, а, как зовут пострадавшую?
- Медведева Галина.
- Вот и познакомились! А, в котором часу Медведевы Гали ложатся спать?
- По – разному… Но, не раньше одиннадцати. – Ответила девушка, вопросительно взглянув на Игоря.
- Я не покажусь нескромным, если попозже зайду навестить больную, и принесу «передачу»? У меня есть еще кое-какие дела… Конечно, они просто ерунда в сравнение с тем, чтобы сидеть возле больной. «…ей подушки поправлять, печально подносить лекарство…»
Галя перебила Игоря, продолжив за него: «…вздыхать и думать про себя: когда же черт возьмет тебя?» - Я тоже люблю Пушкина.
- Галочка, хотите совет? Никогда не поминайте имя нечистого! А, из ваших ангельских уст, - это просто не допустимо! Давайте оставим нечистого для других; к сожалению, у него и без нас друзей хватает. – Хмыкнул Игорь.
- Из песни слов не выбросишь! Я вообще-то стараюсь не ругаться.
- Ну и правильно! Кстати, вы знаете, откуда появились нецензурные выражения?
- Нет! Наверное, от пьяниц?!
- Не угадали! – Засмеялся Игорь. – Я вам как-нибудь расскажу, а сейчас побежал по делам. Надо зарабатывать детишкам на молочишко.
- И много у вас детей? – Крикнула Галя, уже выходящему Игорю.
- Нет у меня еще детей! Но, какие наши годы?! – Засмеялся парень, уже мчась вниз и, считая ступеньки с пятого этажа.
У него была привычка считать ступени лестничного марша.
«Если на этом пролете нечет, то Галя в меня влюбится! – Загадал он. Ступеней оказало восемь. Он взглянул на часы – восемнадцать часов. Второй раз выпадает чет. Что бы это значило?!» Игорь на минутку забежал к себе в контору (как он называл туристическое агентство), раздал ЦУ своим подчиненным, и отпустил их домой, без традиционной вечерней планерки, длившейся обычно не менее часу. Сотрудники быстренько повыключали компьютеры и, пока шеф не передумал, рванули к выходу, подталкивая друг друга. Последнему не повезло, ибо именно ему в спину Игорь Евгеньевич крикнул:
- А, вас попрошу задержаться! Матвей, ты вроде бы учился в медицинском институте?! – Спросил Игорь «последнего».
- Что значит «учился»? Обижаете, шеф! Не только учился, но и окончил сие учреждение и, даже прошел интернатуру по узкой специализации: хирург – травматолог. Но зарплата была такая маленькая, а ответственность непропорционально большая, что я ушел на вольные хлеба, в корне поменяв профессию. И вот, подвизаюсь Игорь Евгеньевич, в вашем агентстве уже семь лет. И оченно, даже премного Вами доволен…
- Вот ты-то мне дружок и нужен! А, вернее, твой совет врача… Если человек при падении подвернул ногу, на какой, примерно, период он остается без движения?
- Ой – й, Игорь Евгеньевич, отец родной! Вы упали, подвернули ножку, и теперь обезножены?! Как же мы теперь без вас?! – Комично запричитал Матвей.
- Хватит ерничать, Матвей! Со мной, слава Богу, все в порядке. Как видишь, я на своих двоих здоровых пришел. Тебе бы все шутки шутить, а человек, может страдает?!
- Игорь Евгеньевич, так это ваша несравненная супруга пострадала?! Как же это она так?! Видать, на повороте занесло, и она с метлы свалилась?! – Засмеялся Матвей, ибо, он был в курсе Лилиных дел. Еще до женитьбы Игоря на Лиле, ее папаша (тогда еще хозяин тур. агентства), намекал Матвею: не хочет ли он взять в жены единственную дочь, и это агентство в придачу? Но Матвей тактично отказался, сказав, что недостоин такой чести. А потом побежал в церковь поставить свечку, что удалось «откреститься» от ведьмаки. Город был маленьким, и каждому жителю с грудничкового возраста было известно, что вся их семья по женской линии – знахари. Может, оно и так? Лилькина бабка много людям добра делала: лечила от рожи, огника, сучьего вымени, отливала младенцев от испуга и еще много чего… Но, это только одна сторона медали. Может, она не только отговаривала, но и наговаривала?! Ведь, недаром не могла долго помереть; больше ста лет прожила. Люди говорят: у них, у ведьм, пока не передадут своего дела по наследству кому -нибудь, так и будут мучиться, смерть к ним не придет! Вот Лилькина бабка – то и передала из рук в руки свое «дело» внученьке кривоносой, пучеглазой. И потом быстренько и померла… А Лилька, видать, ничему хорошему у бабки не научилась, одни злые пакости творит, вот и зовут ее не знахарка, а ведьма. Ведьмака она и есть! Связалась с нечистью, и такого хорошего парня, как Игорь, окрутила. Это точно! Его чем-то подпоили, иначе, в нормальном рассудке, разве кто мог на ней жениться. Жалко шефа, мужик – что надо! Не самодур, дает заработать, и сам пашет, как лошадь.
- Матвей, ты много себе позволяешь! – Сделал вид, что сердится, Игорь. – Вот возьму,  уволю без выплаты пособия!
- Не уволите, Игорь Евгеньевич! Во-первых, я приношу вам хорошую прибыль, потому что чертовски обаятелен, привлекателен и коммуникабелен. А, во-вторых, я у вас замес-то придворного шута; без моих умнейших, перченых советов вы никуда! Что и подтверждается тем, что вы всех отпустили, а меня, умного – разумного, оставили, и просите совета, как у придворного лекаря…
Игорь засмеялся. Ему очень импонировал Матвей, хотя, иногда и хотелось укоротить его острый язык.
- Матвей, шутки в сторону! Моя знакомая упала и, вероятно, потянула связки…
- Игорь Евгеньевич, - спросил Матвей, сделав комично – серьезную рожицу, - а вы уверены, что ваша знакомая сама упала? Вы поблизости не видели ступу своей красавицы?
Игорь молчал, укоризненно качая головой. Матвей понял, наступил предел терпения шефа и, уже совершенно серьезно, сказал:
- Не пропальпировав голеностоп, без рентгеновского снимка, я могу поставить только гипотетический диагноз! Если, нет видимой опухоли, гематомы, синюшности, то разрыва связок нет! Обычное растяжение. Наложите фиксирующий бинт, и дело времени… Если есть боль, то дайте анальгетик. Если нет нарушения целостности кожного покрова, можно местно использовать «эспал». А, пока, полный покой для больной конечности. И все зависит от возраста больной. Сколько лет пострадавшей?
- Ну – у – у, примерно, около двадцати пяти лет, если навскидку.
- Игорь Евгеньевич, а сиделка вашей больной не требуется? А то, я мог бы на общественных началах, за одни харчи, ночью посидеть на кроватке вашей больной, - снова шутил Матвей. – Мало ли, что может понадобиться девушке?! Может, судно подать, или клистир поставить?!      
- Матвей, скажи спасибо, что я не могу на тебя обижаться, а то б ты у меня давно по уху  получил! – Засмеялся Игорь. – Спасибо тебе за совет, свободен!
- А сиделка точно не требуется? А то, не стесняйтесь, пользуйтесь моим бескорыстием! – Острил Матвей. Дома его никто не ждал, он был разведенный, вольный казак. Гуляй – не хочу!
А Игоря время поджимало. Дома он должен быть не позднее двадцати четырех часов. Иначе, в отличие от Золушки, он пострадает сильнее. Его любимый Бэмби, правда, не превратится в тыкву, и все двести лошадок останутся в движке, но с его личностью запросто может произойти метаморфоза; Лилия Николаевна слов на ветер не бросает! «Захрюкать – то, может, и не захрюкаю, но, потенции запросто лишусь! Ну и жизнь! Мать ее так…И, все грехи мои! – Выругался про себя Игорь. - Ладно, хватит плакать, сам виноват! Теперь, ноги в руки, и отовариться: продукты, бинт, лекарства. И лечить больную…
*                *                *

В это время Галя, как ошпаренная металась по квартире, прибирая, вытирая, вымывая…
Надо еще Светке позвонить, и отпроситься на недельку, все равно пока работы нет. Завтра только придут паркетчики; будут циклевать полы, потом лачить, потом, пока высохнет… Минимум неделя.
- Света, - набрала Галя рабочий телефон хозяйки фитнес – центра, а по совместительству, лучшей подруге, - это я! Вообщем, неделю я сижу безвылазно дома, поняла?! Если, будут спрашивать, скажи, что у меня домашний режим из-за растяжения связок. Что ты там кудахчешь? Это я понарошку, потом все объясню. И не вздумай меня проведывать! Я сказала, что хозяйка у меня – самая настоящая мегера, может уволить в два счета. Вообщем, все начинаю по плану: сначала, он меня пожалел, и довез на своей тачке домой. Между прочим, у него BMW, по-моему, семерка, напросился вечером проведать болящую. А потом, видно будет… Мужик мне понравился: внимательный, симпатичный, без детей.
- Это он тебе сказал? – спросила Света с сарказмом.
- Ну да! Он сам сказал.
- Ну, и дура же ты, Галка! Кто это из мужиков признается в том, что женат, и имеет детей вагон и маленькую тележку?! Когда эти козлы знакомятся, они все, как один бездетные холостяки, свободные и богатые. А, на поверку выходит все наоборот: женаты и с детьми, занятые и нищие. Если мужик говорит, что трудоголик, то переводи его слова, как лентяй и алкоголик! Уж, меня-то не проведешь! Три раза была замужем и, кроме проблем, ничего от этих козлов не видела. А сейчас живу и радуюсь, ни от кого не завишу, сама себе хозяйка. Никто не ноет, что прохудились носки, жмут кроссовки, тянет поясница, ломят колени; никто не храпит в ухо. Вообщем, каждый день праздник! А раньше праздник был только, когда муж в командировку уезжал. И там, вероятно, представлялся одиноким – холостым…
- Светка, ну и язва же ты!
- Не язва, а стерва. Меня так называл мой третий законный муж. И, вот заметь, что интересно: каждый последующий экземпляр был хуже предыдущего и получается, что я меняла шило на мыло.
- Ну, и чему ты, интересно, радуешься? Повыгоняла мужиков, и осталась одна: без мужей, без детей…
- Вот этому-то и радуюсь! Не надо вытирать сопливые носы и стирать подписанные пеленки. Живу для своего удо…
- Ой, Светуль, все! – Перебила ее Галя. – Целую! Кто-то звонит в дверь. Позже все расскажу, как дело пойдет, отчитаюсь, а сейчас, «похромаю» открывать…
Галя, входя в образ, держась за стену, проковыляла к двери и, на всякий случай, посмотрела в глазок. Мало ли?.. Может, вор пожаловал на огонек? Я открою, а он мне шарахнет по голове, и заберет все самое ценное! Галя посмотрела вокруг себя и тяжко вздохнула: «Да – а – а, выходит, самое ценное – это я!» 
В глазок она увидела тюльпаны, за которыми скрывалось лицо Игоря. Он втащил через порог кучу пакетов и свертков, и, по-хозяйски, прошагал на кухню, намереваясь удивить девушку кулинарными изысками из ближайшего ресторана. Но хозяйка его опередила. Он увидел стол, сервированный на двоих; от плиты шел приятный запах.
- Ну что, Игорь, мойте руки и к столу! – Попросту сказала Галя, следя за его реакцией. – О – о –й, зачем вы это? Столько всего набрали?! Я, хоть и не богата, но накормить гостя после работы, смогу.
- Это что? Вы сами все приготовили? – Удивлялся Игорь, с удовольствием уминая жареные пирожки с печенкой и картошкой. Ему вспомнилось детство и покойная бабушка с руками обсыпанными мукой. И запах у Гали на кухне из его счастливого, беззаботного детства. На маленькой чистой кухоньке, облицованной дешевым кафелем, было очень уютно. - Спасибо большое! – Отдуваясь, сказал Игорь. – Все было очень вкусно! Но, не стоило, право, ведь, у вас больная нога.
- Но, не рука же! – Засмеялась девушка, вертя перед носом Игоря длинными пальцами.
Игорю с девушкой было очень легко, будто они уже сто лет знакомы. Не надо умничать, подбирать слова и удивлять; можно просто сидеть и ни о чем не думать.
- Хорошо сидим! – Сказала, улыбаясь Галя.
- Я только что об этом думал. Галочка, вы не волнуйтесь за работу, я попробую поговорить с вашей злой хозяйкой. Думаю: против моего шарма, подкрепленного хорошим вином, она не устоит, и подобреет, - засмеялся Игорь.
Галя тоже рассмеялась, представив себе, как будет «добреть» ее подруга мужененавистница при виде Игоря с вином, которое она на дух не выносит. Спиртного Светка не употребляла ни – ка – ко – го! Потому что у нее аллергия. Как-то в юности от фужера шампанского она раздулась, как пузырь, и ее еле откачали; и на пчелиные укусы у нее такая же реакция. Она говорит, что у нее и на мужиков аллергия.
- Не надо, Игорь! Я привыкла в своей жизни все улаживать сама, так уж получилось, что надеяться мне не на кого. Но, не думайте, что я унываю или злюсь на судьбу. Я очень даже довольна своей жизнью…
Игорь окинул глазами более, чем скромную квартирку, давно нуждавшуюся в ремонте. Вероятно, хозяйке стоило немалых трудов поддерживать здесь порядок. Нигде не пылинки, ни соринки…Он вздохнул, снова вспомнив свою квартиру, напоминавшую мусоросборник. По привычке, он взглянул на часы. Слава Богу! До «комендантского» часа у него еще куча времени, и его надо провести с пользой. Но, впервые в жизни, как мальчишка не знал: с чего начать?! Он боялся своим натиском все испортить, боялся, что ему покажут на дверь, и заставят забыть дорогу в это уютное гнездышко…
- Галя, какой я – склерозник! Совсем забыл, что купил вам для больной ноги всяческих растирок и эластичный бинт; мне доктор посоветовал, что надо делать при растяжении связок. И еще он мне сказал, что надо подстраховаться, и сделать, на всякий случай, рентген.
- Никакого рентгена делать не надо! Зачем, зря облучаться? Я и так знаю, что это – всего лишь небольшое растяжение, немного покоя и все пройдет! А, за бинт и лекарства спасибо. Сколько я вам должна?
У Игоря округлились глаза.
- Да, вы что?! О каких деньгах может идти речь?!
- Ну, хорошо! Будем это считать, как передачу для больной. Но, я не могу оставаться в долгу, и все равно, с вами расплачусь! Что вы любите?!
Игорь выразительно посмотрел на девушку, и погладил ее руку. Кожа была гладкой и прохладной. Галя выдернула руку…
- Да, вы что?! – Округлила глаза девушка. - Я совсем другое имела виду! Ваши кулинарные вкусы. Я люблю готовить. Заказывайте!
- Ах – х, вот ка – а – к! – Рассмеялся Игорь. - Мне нравится любая домашняя еда. Все, вами приготовленное, съем с удовольствием. Знаете – ли, надоело питаться в ресторанах, или авто – кафе, типа «Макдоналдс». Галочка, вы мне сегодня устроили праздник живота.
- А мне было приятно, что вам понравилась моя стряпня; приятно готовить для кого–либо, а не для самой себя. Сама я могу и бутербродами обойтись…
- Вот так мы выяснили, что готовить вам, пока, не для кого…Я не ошибся?
Галя промолчала, думая: «А, вам, вероятно, некому?.. Так, может нам объединиться?! Ну, и дурные мысли лезут в голову! Хотя, почему бы и нет? Скорее всего: он не женат! А, может, спросить? Или?.. Нет, не буду!»
- Галочка, вы мне так и не ответили…Если, мой вопрос покажется вам некорректным, заранее извините! Есть у вас близкий человек? Я имею ввиду: мужчину…
- Не встретился мне еще человек, которому бы понравилась моя кухня. А. если серьезно? То, нет! Поклонники были, но в сердце никто не запал; так, проходящие эпизоды.
Галю так и подмывало задать встречный вопрос, но, она боялась услышать: «Да, я женат и у меня куча детей по лавкам бегают…» И, как тогда себя вести? Показать ему на дверь или согласиться на постельные отношения? Но, мне уже двадцать пять лет, и надо срочно начать строить семью, а то останусь у разбитого корыта: ни мужа, ни детей, ни нормальной работы…Что это за работа? Станьте прямо, ноги шире?! Пока молодая, работать тренером, куда ни шло, но, не успеешь опомниться, как наступит «бальзаковский» возраст. Кому тогда «баба – ягодка» будет нужна?! Да, никому! Из грустных мыслей ее вывел голос Игоря:
- Вы в мое сердце влили надежду. Может, мне удастся завоевать постоянное место за вашим столом, а, попутно,  и в вашем сердце?
- Для этого надо будет хорошо потрудиться!
- Я готов! С чего прикажите начать, моя повелительница?! – Шутил Игорь, прикладывая руку к груди и, наклоняя голову.
- С простого! Перебинтуйте мне, пожалуйста, ногу! Что-то к вечеру она сильнее разболелась.
- Простите! Это я виноват; из-за меня вы натрудили больную ногу, убираясь в квартире, готовя ужин.
- Причем здесь вы? – Удивилась девушка. – Я всегда навожу порядок; меня раздражает пыль, а уж грязная посуда, оставшаяся с вечера, приводит в такое уныние, что потом весь день идет насмарку.
Игорь хотел сказать, что у него дома все покрыто пылью времен, а грязная посуда с остатками прошлогодней еды, с окурками и пеплом, нашла себе место во всех углах их огромной квартиры. И ничего! Его жена не впадает от этого в уныние… Игорь хотел все это сказать, но передумал. Меня никто не тянет за язык. И, пока Галя сама не спросит: «Есть ли у меня жена?» я распространяться о своей жизни не намерен! Девушка мне нравится; она кажется серьезной и, кто знает, как она воспримет известие, что я женат? Вдруг, выгонит?! А, я ведь, еще не объездил эту лошадку, и будет обидно. И Игорь еще раз оценивающе окинул обалденную Галину фигуру, и почувствовал шевеление в паху. Ему страшно захотелось овладеть ею прямо здесь и сейчас. Он подошел к ней с бинтом, встал на колени и аккуратно, не спеша, забинтовал протянутую левую ногу.
«Что-то не так… - неожиданно промелькнула мысль, и он внимательно посмотрел на перебинтованную стопу. – А, что? - Не пойму!»
Галя пробежала пальчиками по его волосам, и он сразу же позабыл, что его смутило?! Игорь почувствовал, как затрепетало ее податливое тело, и подалось ему навстречу, требуя ласки…

*                *                *
У Лилии Николаевны было много работы. Аж, трем теткам понадобилась ее помощь – потомственной знахарки. С первыми двумя она управилась быстро: с первой надо было снять сглаз, а, для второй найти деньги, которые она сама же  спрятала, да и забыла куда?!. Вот, с третьей клиенткой придется повозиться, но задание, с каким та обратилась, Лиле было интересно! Тетка хотела извести свою невестку – «голь перекатную»…
- Маму сыну разве така жана нужна? Из приданого – один аппендицит, - тараторила тетка. – Ты уж, Лиличка, постарайся, за мной не пропадет! Я табе кой-каких харчишек принесла; вот курочка свеженькая и маслице коровье, и яички токо что из-под курочки. Все свежее, домашнее, ты не сумлевайся. Ну, и деньги, конечно! Скоко скажешь, за ценой не постою! Один ведь сынок-то у меня, такой красавец! А, вот попалась змея подколодная; ни кожи, ни рожи! Чай, приворожила маво Всеволода, мерзавка?! А сама здоровая, как лошадь, ничем не болеет! Вот, веришь? Грипп ходил зимой такой сильный, что мы с сынулей на месяц свалились с температурой, а она, корова, хоть бы хны! Кашляет, сморкается, а сама на ногах с хозяйством управляется. Ничаво ее гаду не берет. Я уж и иголки, по тваму совету, ей в пищу пихала, и травку, каку ты мне давала, заваривала ей в чай. Веришь? Не берет! Продристалась, и снова за работу. Мой-то сынуля головой сильно мается. Веришь ли, Лиличка? Тиливизир часов пять – шесть посмотрит и все! Голова, говорит, разваливается. Так, что ему работать на производстве с такой слабой головой ну никак нельзя! И приходится ему бедному день деньской в дому одному маяться. А, сама понимаешь! Он-то мущина молодой, полон сил, не считая, конечно, слабой головы… Ему для здоровья баба нужна. А жана яво работает сутками, потом еще где-то сиделкой штаны протирает, а ведь в дому тоже убираться надо, да и хозяйство у нас, сама знаешь: две коровки, опоросная свинья, птицы разной штук сто пятьдесят; не мне ж с этим управляться! У меня базар; и то надо продать, и это…Так, веришь ли Лиличка? Мой сынок к ней с лаской, дескать, давай, пошли в койку! А, она фордыбачется гада… Лиличка, ты, как большой спицилист, скажи: «Может у маво сына голова болеть от того, что нету выхода спермы?»
- Теть Шур, если скапливается семенная жидкость, то будет болеть не голова, а головка. Воспаляется семенной канал и так далее, - отвечала Лиля, не на секунду не отрываясь от своей работы. – Ты лучше скажи, принесла ты фотографии своего сына и невестки? А, потом, еще волос с ее головы, и что-нибудь из ее личных вещей…
- Принесла, Лиличка, все, как есть, принесла! Все, что ты мне давеча велела – все принесла. Вот, фотка маво сыночка Всеволода. Видишь, какой красавец?! А, вот фотка моей снохи; тьфу на нее! Чтоб мои глазыньки ее никогда б не видали, - сказала тетка, харкнув на фотографию.
- Теть Шур, ну, что вы делаете? Теперь вытирайте! Как прикажете работать с оплеванной фотографией?! Может, вы лучше меня разбираетесь в черной магии?! Тогда прошу вас: садитесь на мое место, берите атаме и работайте! – Гневно сказала Лиля, и посмотрела на тетку таким взглядом, что та сразу съежилась, и под столом перекрестила себе живот.
«Чтоб проклятая ведьма не напустила на меня каку-нибудь  «ломею», - подумала баба, и притихла. Но надолго ее не хватило, и она, как бы про себя, продолжала шептать…
- Лиличка, вот что значица, грамотный ты человек. Ну – у – у , все знаешь! Это ты правильно заметила на щот каналу. Из-за мерзавки моей снохи, у маво сына канал спермой забился и он, горемышный, иной раз мочится в кровати, то есть, щоб понятней тебе было – ссытся… Веришь? Ну, как мне опосля всего этого, терпеть ее в своем дому?!
Лиля не слушала глупую бабу, а внимательно рассматривала принесенные ею фотографии. С фотографии сына тети Шуры на Лилю смотрело прыщавое лицо с низким лбом, скошенным подбородком и курносым носом. Глазки маленькие и водянистые в обрамлении бесцветных ресниц. Шейка тоненькая еле удерживает непропорционально большую круглую голову.
- Теть Шур!
- Чего, Лиличка? – Обрадовалась тетка, что снова может принять участие в разговоре.
- А, ваш сын в детстве болел рахитом?
- Ой – й, болел, Лиличка. – Зацокала языком женщина. - И рахитом болел, и свинкой и нурезом…
- Вы имеете ввиду, энурезом?!
- Во – во, я тебе и говорю: «Нурезом». Како название красивое, а простыни все обоссанныи. Лиличка, а может у маво сына голова болеть, потому что очень большая, и мозги в ей болтаются и сотрясаются?! – Продолжала тетка консультироваться у Лили, пользуясь случаем, что попала на прием. И за одну курицу и кусок масла решила разузнать обо всем ее волнующем.
Но, Лиля снова ушла в себя и что-то шептала над фотографией красивой девушки с грустными глазами.
«Ну, надо же, насмешка судьбы, - думала Лиля, - такая красавица, а вышла замуж за дебила и урода! Прямо жалко приговаривать! Я б с большим удовольствием напустила «плясовицу» на сынка, но нельзя, заказана-то девушка!»
- Теть Шур, что с ней делать? Насадить килы, наговорить корчею или приговорить сразу к невее?!
Тетка с уважением посмотрела на Лилю. И сколько же она всего знает! Тут, только от слов таких язык может в узел завязаться, а она все это еще и делает.
- Лиличка, ты мне дуре – бабе расшифруй, значица. Что такое кила?
- Это нарывы непроходящие. Ладно! Я вам все сразу объясню, чтобы избежать других вопросов. Корчея, - это, когда человека всего ломает, корчит. А, невея – это быстрая, губительная болезнь.
- Мне все Лиличка понравилось! – Откинулась тетя Шура на спинку стула, скрестив внизу объемного живота руки. -  Я б хотела видеть ее гаду в чирьях, скорчившуюся и потом, чтоб она померла.
Лиля с любопытством взглянула на сидящую напротив женщину, изливавшуюся злобой. От Лили не укрылось, когда тетка Шура перекрестилась под столом, но она тогда только усмехнулась.
- Тетя Шура, я обязана вас предупредить, что весь грех от мною содеянного, ляжет на вас, ибо вы – заказчик, а я всего лишь исполнитель вашей воли. Причем, грех ляжет на ваше поколение до седьмого колена!
«Хотя, какое там потомство может быть у ее сынка? Где еще найдется такая дурочка, которая захочет выйти за него замуж и родить от него?!» - подумала Лиля.
Она взглянула на часы. Стрелки показывали без пяти минут полночь. Что-то задерживается мой красавец! Вот, уж от кого я хотела бы иметь потомство: и красивый, и умный. Это хорошо, что он сегодня задерживается, не помешает работать. Но все равно; утром проведу разъяснительную беседу, чтобы не забывал: после двадцати четырех часов двери закрываются, с вытекающими отсюда последствиями. Что это мне в голову лезет всякая чушь?! – Перебила Лиля течение своих мыслей. – Ну, какие последствия?! Я очень люблю Игоря! И мне жаль, что он обречен. Сильно он мне понравился и я его крепко приворожила; своя рука – владыка. И, что самое страшное, ведь ничем уже не поправишь! Разве что, не разрешать ему пить алкоголь. В противном случае, или умрет, или умом тронется. И надо мне было наговорить ему на спиртное?! Но, это самое верное средство! Где б не шлялся, все – равно домой вернется, и никогда меня не бросит. Уйдет от меня только вперед ногами…»
Тут, словно из тумана возникло лицо заказчицы, и раздался ее голос.
- Лиличка, а что ты мне посоветуешь? Самой-то решать боязно!
- Ну, не – е – т! Я тебе здесь не подсказчик и не советчик. Моими руками жар загребать у тебя не получится! – Отчитала тетку Лиля, не заметив, что перешла на «ты».
- Может, будет достаточно одних чирьев, и чтоб ее корежило?! – Собрала морщины на узком лбу тетя Шура. - А тогда, как же она будет работать, и обслуживать сваво мужа?! О – ой – й! Я прям на распутье. Ну, что ж выбрать-то? А?! Разве, что с сыном посоветоваться…
-Теть Шур, ты что, умом тронулась?! Такие вещи делаются в тайне. Узнаю, что ты кому – нибудь проболталась, наведу у тебя во рту чирьи, и ты умрешь голодной смертью. А узнаю я легко, ты уж мне поверь! Я, например, знаю, что пока я читала наговор, ты крестилась.
Тетка вытаращила глаза, отчего они стали больше Лилиных.
- Да я, да мне… - лепетала она.
-Ладно, уж! – Махнула рукой Лиля. - Ну что? Ты наконец решилась, или придешь в следующий раз? – Спросила она, переводя взгляд на фотографию тети Шуриной невестки.
Сама же Шура напряженно думала. «Уж очень хочется заменить невестку на другую, с богатым приданым, да, чтоб поглаже была, а то нынешняя худая, как щепка. Но, и душегубством заниматься страшно. Надо сейчас решиться, а то в следующий раз придется снова платить и харчи несть… А у Лильки-то тоже не в коня корм! Как скилетина какая… И, как с ей Игорь живет?» – Подумала тетка, и испуганно взглянула на Лилю: не прочла ли она ее мысли?
Но та о чем-то глубоко задумалась, уставившись в одну, видимую только ей, точку; потом подняла глаза, и сказала, ни к кому не обращаясь: «Если ангел – хранитель сильный, то бумеранг назад и вернется, и сама и упадешь в свою яму».
- Теть Шур, так и быть, посоветую, коль сама об этом просишь. – Выдохнула она.
- Прошу, Лиличка, ой как прошу!
- У твоей невестки есть родня?
- Да, есть – есть! В Воронеже родители ейные живут, в кватири. Ни тебе усадьбы, ни тебе сада – огорода. Какие-то инженера… Вообщем, голь перекатная…Это ж мой сынок с ейной дочкой в Воронеже познакомился; он там в армии служил. Вот, видать, и прикормили они его солдатика, и дочку ихнюю и подложили…
- Поняла – поняла! – Скривилась Лиля. - Тогда, отделаемся малой кровью!..
- Это что ж? Резать ее хочешь?! – Выдохнула Шура, и закрыла ладонью рот.
- Это – выражение такое! В данном случае, понимай его так: злодействовать не будем. Дам тебе наговоренную травку, собранную в специальный день, в полнолуние. Подробностей тебе знать не надо! Дома ее всю заваришь! Слышишь?! Всю, до травинки. И выльешь в какой – нибудь напиток, который любит твоя невестка…
- Квас она любит, с хреном. Сейчас жарко, так она его литрами выдувает. Только вот не знаю: останется она ночью дежурить аль нет?! Мы с ей седни утром поцапались и она, обиженная, куда-то умотала. Така обидчива стала, ничо сказать нельзя! Я ей намекнула, что она живет в чужом дому; не привезла сюды ни подушки, ни перины. А, жрать в последнее время стала за двоих. Ну, это ж я сгоряча. Надо ж понимать!..
- За двоих, говоришь, ест?! – Переспросила Лиля, держа в руках пакет с заговоренной травой и, гадая: отдавать или нет? Потом, как-то обреченно махнула рукой и сунула пакет тетке. – Что ж теперь? Все ведь приготовила...
Закрыла за клиенткой дверь и сразу отправилась спать, не взглянув на часы…

*                *                *
- Галя, который час?! – Закричал Игорь, вскакивая со скрипучего дивана. – Галя, ты где?!
- Здесь я, здесь, дорогой! Готовила тебе завтрак. Еще очень рано, только, шесть часов.
- Чего, шесть часов? – Задал глупый вопрос Игорь, тараща сонные глаза в окно, за которым занимался новый день. «Мне конец! – Прошептал он, - я проспал все на свете, в том числе, и мою спокойную жизнь».
- Ты так сладко спал, что я не решилась тебя разбудить. И, в конце – концов, не все ли равно, из какого дома ты поедешь на работу. Жаль только, что у меня нет новой зубной щетки…Но зато, есть горячие блинчики с мясом и творогом. Я не знала, какие ты любишь, поэтому, сделала те и другие. А, еще мюсли с апельсиновым соком или йогуртом, на выбор… Вот здесь – чай, а здесь – кофе. Что ты пьешь по утрам?
Игорь посмотрел на часы, и махнул рукой. - Помирать, так с музыкой, - решил он, - перед экзекуцией хоть наемся!
Если б не объяснения с женой, сегодняшний день можно было б считать праздником! Он чудесно провел ночь в постели с искусной, ласковой женщиной; обильной, разнообразной едой восстановил потраченные за ночь, калории. Можно еще пару часов поспать. Игорь потянулся на кухонном табурете, и непременно б упал, если б не зацепился за угол тумбы. Пальцы коснулись чего-то мягкого, и Игорь увидел эластичный бинт. Перевел взгляд на ноги Гали; бинта на ступне не было. Она крепко стояла на обеих ногах и мыла посуду, иногда оглядываясь и, улыбаясь ему…
- Галочка, ты зачем развязала бинт?
- Я принимала душ. Но не волнуйся, сейчас же сама все замотаю. А ты иди, подремли еще немного. Вскочил ни свет, ни заря… Я-то сегодня буду весь день отваливаться, лелеять ногу. Кстати, твоя работа находится далеко от моего дома? А то мог бы зайти пообедать, чтоб не портить желудок различными гамбургерами.
Но Игорь уже не слышал Галю. Он провалился в сон, ему приснился кошмар: вроде Лиля, находясь в Галиной квартире, своим магическим ножом разрезает Гале живот, вынимает из чрева младенца, и уносит его. Игорь проснулся оттого, что Галя влажным полотенцем вытирала его лицо, по которому струился холодный пот.
- Галя, ты жива? Здорова?!
- Если, ты имеешь ввиду ногу, то, как видишь: я не умерла от боли. Нога немного ноет, но я перевязала ее, так что не волнуйся!
Игорь уставился на вытянутую, на диване Галину забинтованную правую ногу.
«У меня что-то явно с головой! Поэтому, всякая нечисть, вроде Лили, и снится. Теперь, еще «блуждающее» растяжение связок. Вчера ночью я перевязывал девушке левую стопу. Ну да! Я это точно помню; она положила мне ногу на правое колено. Я еще вчера подумал, что что-то не так! Когда я вытаскивал ее из лужи, Галя сказала, что потянула связки, и оперлась о мое левое плечо, подняв правую ногу. Да, я это точно помню. Девушка прыгала до машины на левой ноге. Если б рядом была Лиля, то я б подумал, что это ее бесовские дела. Но Лили, слава Богу, здесь нет! Тогда, что-то с моей головой!»
При воспоминании о жене у Игоря похолодело в животе. Что он ей скажет? Где провел ночь? Он не работает на заводе, ночных смен у него в тур. агентстве нет. А что, если забинтовать ногу, и притвориться, что у меня травма, и я всю ночь провел в больнице?! А она скажет, что сама меня вылечит, лучше любого врача, и разбинтует ногу, а там ни царапины, ни синяка. Кстати, я обратил внимание: у Гали обе стопы были без отеков. Неужели, она все придумала? – с горечью подумал Игорь. – Но, зачем? А, может, я ошибаюсь и зря наговариваю на женщину… Но ведь это легко будет проверить! Прямо сейчас… - И Игорь перелез через Галю и, будто нечаянно, задел «больную» стопу. Ожидаемой реакции: отдергивания ноги или вскрика, не последовало! Галя потянула его за руку и поцеловала в губы затяжным поцелуем, но у него не возникло той реакции, что она ожидала. Ночью он заводился от малейшего прикосновения… Игорь молча оделся, и уже на выходе из квартиры спросил:
- Не жмет?..
- Что не жмет? – не поняла Галя, продолжая по инерции улыбаться.
- Я спрашиваю: бинт на здоровой ноге не жмет?!
Галя почувствовала, как постепенно заливается краской ее лицо, но Игорь этого не видел. Он сбегал вниз, уже не считая ступенек и, не загадывая: чет или нечет. Он разочаровался в Гале, ибо ненавидел всяческие женские хитрости и уловки, называя их силками для мужчин. Ему было достаточно Лили с ее привораживанием. Вне дома он хотел расслабиться, а не держать ухо востро. «Ай – да, Галя! Девочка – подросток с милыми веснушками. Развела меня, как лоха последнего. Я ей бинтик, мазь, таблеточки, а она…Нужно до конца выяснить: может, она и не работает ни в каком фитнес – центре, а живет за счет мужиков. Садится в лужу, и ждет, кто ее выловит? Так сказать, на живца…Ну и дурак же ты, Игорь! – ругал он сам себя. – Тебе вообще с бабами не везет! Может, напиться?!. Но вспомнил, что после спиртного ему всегда очень плохо. У него, как выпьет, становится ужасно тяжело на душе, и с головой беда. Как-то они на работе отмечали День рождения Матвея… Вроде бы Игорь и не пил много, но ребята сказали, что он залез по пожарной лестнице на шестой этаж, и хотел броситься вниз. Каким-то чудом Матвей его спас, втянул в окно, а то б кирдык. Лиля сказала утром Игорю, когда он очухался: «Тебе пить категорически нельзя! В лучшем случае, ты умрешь; в худшем – у тебя «поедет крыша». И не всегда рядом окажется такой Матвей…» Он тогда поверил Лиле. Уж слишком серьезно она говорила; и слово обычно держала.
«Вот гадская жизнь, и выпить нельзя, чтоб расслабиться, - злился Игорь, сжимая крепче руль. - А все-таки, интересно: работает Галя или нет?»
У себя в офисе он вызвал секретаршу.
- Нина, полазь, пожалуйста, по компьютеру, мне надо найти ближайший вот к этим улицам фитнес – центр. И, если можно, телефон…
– Ты еще здесь? – Спросил Игорь, подняв через минуту глаза. – Я ж тебя, кажется, попросил…
- Игорь Евгеньевич, я знаю телефон, потому что хожу туда иногда позаниматься на тренажерах.
- Хм – м, - усмехнулся Игорь. – Ничего себе! Ходишь за триста верст киселя хлебать?! Мне кажется, что ты живешь в стороне от этого спортивного заведения, да и от работы далековато. Признавайся, Нина! На тренера глаз положила?!
- Тренер, не спорю, профи, но он старше меня на тридцать лет. Дело не в нем! Хозяйка этого заведения – классная. Молодая женщина совсем, а дело поставила отлично. Ее обожают и клиенты, и подчиненные, потому что в общении демократична, не самодур, и цены приемлемые. Единственный недостаток, а, может, и достоинство?.. Со слов моего тренера: она мужчин к себе за километр не подпускает.
- Да, я так думаю, что они и сами к ней не очень стремятся! – Хмыкнул Игорь. - Ей пора уже и о душе подумать, а не о противоположном поле. – Вспомнил он Галины слова: «Старая мегера…»
- Я не поняла вас, Игорь Евгеньевич! Почему это – о душе?
- Ну, не так выразился! Не о душе, так о внуках…- Игорь и сам не мог понять, зачем ему сдалась хозяйка этого центра?! Почему ему интересно слушать о ней?!
Нина, услышав про внуков, не могла удержаться от смеха.
- Игорь Евгеньевич, Светлане Алексеевне (так  зовут хозяйку центра), около тридцати лет и при всем желании, у нее не могут быть еще внуки.
И здесь Галя солгала?! Или мне говорят совершенно о другом заведении, и о другой хозяйке?! Ну, зачем же гадать, когда можно легко проверить.
- Нина, набери мне ее телефон.
- Хотите подкачаться, или записать Лилию Николаевну?
Игорь косанул на нее таким взглядом, что Нину, как ветром сдуло из его кабинета, и она стрелой вылетела в приемную, где наткнулась на Матвея.
- Нинуль, шеф свободен?
- У него никого нет! Но, настроение кусачее, так что ты, Мотя пока к нему не суйся!
- Мне долго ждать?! – Заорал по громкой связи Игорь.
- Уже набираю, Игорь Евгеньевич. – Пролепетала Нина.
- Да уж, лучше зайду позже, дело терпит, - сказал Матвей. – А я его понимаю, Нинуль, и не осуждаю. Поживешь с такой женой, как Лиля Николаевна, так на людей будешь бросаться…
*                *                *
- Светлана Алексеевна, здравствуйте, вас беспокоят из турагентства.
- Я в курсе, ваша секретарь мне о вас доложила, Игорь Евгеньевич. Чем могу помочь? – Раздался в трубке хрипловатый голос.
- Извините! Я даже не знаю: вы мне нужны или нет?!
В трубке молчали…
- В том смысле, что ваше агентство или нет?! – В конец запутался Игорь.
«Сейчас она бросит трубку, и правильно сделает, - подумал он. – У меня сегодня явно с головой не в порядке». Но, трубку не бросали. Свете почему-то понравилась нерешительность мужчины, и его голос тоже…
- Светлана Алексеевна, мне сказали, что у вас набирается группа для занятий аэробикой; говорят, что тренер хороший.
- К сожалению, группы все укомплектованы, но Галина Васильевна будет набирать дополнительно. А вот, когда?.. Не могу вам сказать! Вам лучше поговорить с самим тренером, но на этой неделе ее не будет!
- В отпуске, или болеет? – оборвал ее Игорь.
- Нет! С чего вы взяли?! Просто у нас в некоторых залах перерывают лаком паркет, поэтому, Медведева здесь неделю не появится. Это все?
- Да, спасибо! И, еще последний вопрос. Заранее приношу вам свои извинения, если он вам покажется нетактичным. Светлана Алексеевна, сколько вам лет?
«Сейчас она меня пошлет! – Решил Игорь. – И правильно сделает!»
- Тридцать два, - ответил низкий голос.
«Вот тебе и старая грымза!» – Подумал вслух Игорь, и спохватился в поздний след.
- Это вы мне?! – Засмеялись в трубке.
- Нет – нет! Это мысли вслух. Спасибо за информацию. Я через неделю обязательно к вам загляну!
- Заходите, будем рады новым клиентам, - выдохнула трубка.
Игорь задумался: «Значит, Галя наполовину солгала, во-первых, с больной ногой, а, во-вторых, что хозяйка - старуха. Но не обманула, сказав, что работает тренером. Странная женщина… Да, странная! Но, не загадочная! – Решил Игорь. - Загадочная – та, хозяйка фитнес – клуба. Она не сюсюкает, не кокетничает, но что-то в ней есть таинственное. А, что?» - И сам не мог объяснить.
Рабочий день прошел какой-то смятый, кто-то с ним спорил, кого-то он отчитывал. В конце рабочего дня дверь кабинета приоткрылась ровно на столько, чтобы в щель могла протиснуться голова. Голова принадлежала Матвею; он смешно сморщил нос, и сказал:
- Чую, пахнет страхом…
- Матвей, заходи! Что ты хотел, а то я уже домой собрался. И, что ты несешь за чушь?! Страх не может издавать запахи…
- О – о – о, шеф, вы не правы! Еще и как может… Собаки за версту чуют, кто их боится и, как правило, нападают на трусов и кусают.
- А, почему я должен чего-то боятся? Собак рядом нет…
- А, я?! Ав – ав – ав! – Смешно залаял Матвей, сложив комично перед грудью руки, как лапки. – Я – ваш верный, сторожевой пес, охраняющий вас… От вашей жены, например…
- Не понял! Матвей, ты опять скоморошничаешь?! А мне некогда…
- Что? Снова адюльтер?
- С чего ты взял?
- Сегодня с утра пораньше звонила сюда наша общая знакомая. Не догадываетесь: кто? Да, - это была ваша жена. Хотела вас слышать. Сказала, что вчера легла спать пораньше, не увидев вас, и сегодня не видела. А вы ей ну очень срочно нужны! Может, метла сломалась, а ей надо срочно быть на очередном шабаше?! Так, она хотела, чтобы вы ее туда доставили на своем авто?! Сдаюсь! – поднял руки Матвей. – Уж и пошутить нельзя! Если серьезно, то я сразу же понял, что дело у вас нечисто. И отмазал вас! Сказал, что мы вчера работали до часу ночи, а сейчас Игорь Евгеньевич спустился в кафетерий перекусить. Так что? Если «красавица» будет допрашивать вас с пристрастием, то стойте на своем: не знаю, не видел, не заходил!..
- Куда? Не заходил… - засмеялся Игорь.
- Вам виднее шеф, куда ночью вы заходили или не заходили… Главное, держитесь моей версии: дескать, работал в поте лица до часу ночи, а с утра пораньше, не откусив хлеба белого и не выпив кофию черного, бросился снова за работу.
- Большое спасибо тебе, Мотя! Ты меня выручил!
- Если бы я был человек очень скромный, то сказал бы: что вы, что вы? Так бы на моем месте поступил каждый, но я – не скромный, а дальновидный! Поэтому, шеф, говорю: земля – матушка круглая; может когда – нибудь и мне Игорь Евгеньевич поможет. А, вот за Мотю, спасибо! Вы редко снисходите ко мне до ласкательно – уменьшительного. А, это дорогого стоит! – совершенно серьезно, без кривляний, сказал Матвей.
- Ну что? По домам? Тебя подвести? – Хлопая по карманам на наличие документов, спросил Игорь.
- Спасибо, нет! Я сегодня на своей «Тате» приехал (так Матвей называл свою Тайоту, которую любил, холил и лелеял, как любимую женщину).
Всю дорогу домой Игорь представлял, как его встретит супруга. «И, что это я переживаю? – Думал он. – Лиля – интеллигентная женщина; в конце – концов, скалку и сковородку она никогда не применяла. И, по прямому назначению, тоже… Ибо никогда не пекла и не жарила…»
В прихожей Лиля его встретила традиционным, табачным поцелуем.
- Ужинать будешь? - спросила она. Игорь опешил, за три года семейной жизни этот вопрос был задан впервые.
Может, кто-то умер? – испугался Игорь.
- Вчера приходила тетя Шура с подношениями; так я ее попросила сготовить курицу, пока работала над ее «заданием».
«Слава Богу! Значит, все живы» - успокоился Игорь. Пока он уминал за обе щеки цыпленка, Лиля внимательно к нему присматривалась.
- Что-то ты сегодня рано. Что, не накормили, не приголубили?! Кстати, ты не ночевал дома! Где ты был?
«Неужели Матвеево алиби не сработало»? – С ужасом подумал Игорь.
- Матвей мне сказал, что вы до часу ночи работали. – Уставилась своими глазищами на Игоря Лиля, не обращая внимания на окурок, который жег ей пальцы. - Допустим. А после часу, куда ты направил свои стопы, то есть, колеса? Дома тебя не было! В три ночи я вставала в туалет. В прихожей не было твоих туфель… Не перебивай! В твоей спальне не было тебя! Утром твоя зубная щетка была сухая, и банное полотенце тоже…
Игорь ковырял вилкой в своей тарелке. Аппетит у него пропал…
*                *                *
Шура пришла домой ночью, и тихонько, чтобы не разбудить спящих, прошла на кухню.
«Надо сегодня же все сделать! – Твердо решила она. – А то еще сила заговора пропадет, и выйдет, что я зря потратилась. И снова сомненья стали одолевать ее: заваривать траву или нет? А, вдруг, попадется девка наподобие Лильки… Ни убраться, ни сготовить! Зато, у нее куча денег, и кватира (она так и называла «кватира», без р в середине слова), как музей. Что мебеля, что ковры…Все дорогущее…Сразу видно, заграничное… - И тетка Шура сыпанула весь пакет в заварной чайник. Пока настаивалось травяное зелье,  она предалась размышлениям. - Какая у нее будет богатая новая сноха… Может, даже хозяйка большого магазина?.. Желательно, продуктового… Женщина при теле, не то, что нынешняя глиста. Глядишь, сынок будет постоянно спускать сперму, и вылечит свой канал. А там и внуки пойдут. - Она процедила адскую смесь в банку с квасом, из которой по утрам пила ее ненавистная невестка. - Сын квас не пил, тем более, он раньше одиннадцати не вставал, потому что допоздна смотрел телевизор, потом долго ворочался, никак не мог заснуть в одинокой постели, пока его благоверная проводила ночи на работе. - Шура встала и, чтобы убедиться, что невестка еще не вернулась, аккуратно заглянула в спальню молодых. - Сыночек мой! Заснул, слава Богу! Вон, как сладко спит: ротик приоткрыт, аж, слюнка побежала. - Умилилась она, и осторожно промокнула рот сына краем простыни. Затем, пятясь, вышла из спальни, и направилась к себе. - С утра пораньше надо на базар, место занять, - планировала она. – Вздремну хоть пару часов! Ой – й! Я  забыла у Лильки спросить, когда зелье начнет действовать?! Может, неудобно звонить так поздно? – Она взглянула на будильник. – три часа ночи… Но, ничего не поделаешь! Лилька сама виновата: почему не сказала?..»
Трубку долго никто не снимал, потом раздался сонный голос:
- Я вас слушаю.
- Лиличка, это я, Шура. Извиняюсь, конечно, если разбудила. А ты, что, уже легла?! А мне, веришь ли, не спится! Все думы думаю. Вот такой у меня харахтер, все на мне, за всем должна проследить. Вот и щас…Люди все спят, а у миня дилов куча, собираюсь на базар продать курочек, яички, творожок… - И она пыталась пересказать, чем собирается торговать? Но, Лиля это быстро пресекла.
- Что надо?! – Рявкнула она.
- Ой – й, а я и забыла, зачем ты мне была нужна?! – Хмыкнула Шура, опускаясь на табурет. - Такой склирос проклятый… Лиличка, ты б мне дала какую травку для склироса. Ой – й! Вспомнила! Как сказала про травку, и сразу все вспомнила. Когда начнутся сиптомы-то?
- Какие симптомы?
- Ну, энти самыи…- понизив голос, продолжила Шура, - чирьи и трясучка...
- А – а – а! Ты вон про что? – Зевнула во весь рот Лиля. - Как только, так сразу! – Ответила она, и отключила телефон, уставившись на аппарат. «Мерзкая баба! Надо ж позвонить так поздно! Наверно, весь дом разбудила… Игорь опять будет ныть, что звонок у телефона очень громкий, на ночь надо приглушать, а лучше, вообще, отключать…Посмотрю: не проснулся ли? - Лиля заглянула в спальню мужа. Кровать не разобрана, Игоря нет! Она прошла в прихожую; на месте его туфель сиротливо стояли домашние тапочки. Выходит дело: я напрасно проклинала тетку Шуру, что разбудила меня средь ночи; так бы и не узнала, что Игоречек не пришел ночевать домой. Раскинуть карты, что-ли? Все равно, не смогу теперь заснуть. – И Лиля разложила на кучки старую колоду еще бабушкиных карт. - Вот, ты с кем! У тебя, дружок, постель с бубновой дамой. И хлопочет о ней, и в голове ее дом… Та – ак, что его ожидает на ближайшее будущее? Пустые хлопоты и удар!  Чем у него дело закончится? Ага – а! Крупный разговор со мной…Ну, это естественно! Пропесочу, чтоб дальше не повадно было. А, это что такое?! Далекий червовый интерес! Но дама червей не выпала, значит, интерес по работе. Точно! Вот и казенный дом! Но, кто эта бубновая дама? За три года, что мы с ним вместе, ни разу не было, чтобы Игорь не ночевал дома. Мне это не нравится! Ладно! Утро вечера мудренее, пойду ка я спать!»
*                *                *
«Ну, и что она мне объяснила? – Гадала Шура, заново набирая Лилин номер телефона, но в трубке раздавались длинные гудки. Она набирала и набирала, но трубку не снимали. - Ведьма проклятая! Не берет трубку и все! Как же я не догадалась сразу спросить?! Но ведь, она вчера даже не дала мне рта открыть, а потом, и вовсе сослала на кухню, чтоб я не мешала своей болтовней. А теперь сиди и мучайся от неизвестности. Ну, Лилька, ну, зараза…Из-за нее и сон весь ушел. Нажарю я сыночку картошечки на сале, очень он ее уважает, а сноха жарит ему на постном масле; говорит, что так полезней. И сама нормально не жрет, и сына маво впроголодь держит... - Шура нажарила полную сковороду картошки, которая плавала в свином жиру, и сама приложилась, умяв большую миску. - Пересолила малость», - сделала она вывод, и чуть не запила соленую, как рапа, картошку стоящим в банке квасом. Но вовремя спохватилась, с испугом посмотрела на мокрую руку, которую тщательно вытерла о передник. Зевнула во все тридцать две золотых коронки, и отправилась в опочивальню, откуда через минуту донесся громкий храп.
Сын тети Шуры – Всеволод плохо спал этой ночью. Прошедшим утром его мать опять поскубалась с его женой, довела Веру до слез. Он хотел вмешаться, но передумал; нечего становиться между двух баб, а то от обеих и достанется! Перебесятся, и снова в доме воцарится мир и спокойствие; не первый раз и, чай, не последний мать ругает Веру. Но на то она и свекровь, чтоб учить! А Вера обижается; главным образом, на него, почему он не заступится за жену?! Вот, и прошедшим днем Вера разнервничалась, и попросила его поговорить с матерью, чтобы не оскорбляла ее, потому что ей волноваться, дескать, нельзя… А, кому можно? Мне тоже нельзя, и маме нельзя! Я ей так и сказал; к тому ж, по телику показывали бокс, и мне было не до семейных разборок. Вера сказала, что уходит, терпению ее пришел конец, и еще что-то о том, что она теперь ответственна за двоих. Но Всеволод этого уже не слышал, потому что негр послал в нокдаун нашего. Настроение у него совсем упало, и он сорвался на жену, крикнув, что она может убираться из его дома, хоть, к черту. Таких, как она на рубь сотня в будний день, - использовал он выражение матери. А сейчас его разбудила мать громыханьем сковородок и кастрюль. Всеволод прошел в кухню, и почувствовал знакомый запах. Он потрогал сковороду, - еще горячая. Прямо со сковороды съел всю картошку, отметив, что очень вкусная, хотя и здорово пересоленная. Рыгнул и окинул взглядом стол. Взял банку с квасом, и долго пил, запрокинув голову; перевернул пустую банку, и вспомнил в поздний след, что это – Веркин квас. Она его любит, и выпивает после ночного дежурства.
«И еще, ей упрекать мать! Вон, какая внимательная к снохе! – Констатировал Всеволод, направляясь в туалет. – Теперь, отлить и в люлю…»
*                *                *
Игорь был не готов к разоблачению, поэтому не знал, что ответить?..
- Мы допоздна работали с документацией, и я остался ночевать на работе.
- И, как же зовут твою светловолосую «документацию»? Это кто-нибудь из твоих старых сотрудниц или на улице новенькую подобрал?
Игорь подумал, как недалека Лиля от истины…
- Лиля, что ты хочешь от меня услышать? - Что я ночевал у любимой женщины, к которой в ближайшее время собираюсь переехать, потому что, в отличие от тебя, она дееспособна?! Или пусть в силе останется первая версия?  Работал допоздна, и остался ночевать в офисе?! Выбирай, какая тебе удобнее, и не заставляй меня отчитываться перед тобой! А теперь, пожалуйста, дай мне доесть, и отпусти меня спать. Я очень устал…
  Лиля не подозревала, что вместо глухой обороны муж пойдет в наступление., и это выбило ее из колеи. К тому ж он «ударил» ее по больному месту, коснувшись бездетности.
«Может, карты наврали и он, действительно, был  своей конторе?» - подумала Лиля, глубоко затягиваясь сигаретой.
- Ты меня сильно обидел! – Выдохнула она дым прямо в лицо Игорю.
- Извини, - скривился Игорь, - …но, ты сама вынудила своими необоснованными подозрениями.
- Ты утверждаешь, что они действительно необоснованные?
- Я ж уже сказал, по-моему… - Растянул губы в улыбке Игорь.
- Ну, ладно, - ответила Лиля, подставляя для поцелуя жирную от крема щеку. – У тебя, правда, нет никакой серьезной блондинки на стороне?
- Когда появится, ты первая об этом узнаешь! – Засмеялся Игорь, чувствуя по тону жены, что гроза прошла мимо. – И, где ты, дорогая видела серьезных блондинок? Они все глупые и легкомысленные; серьезными могут быть только брюнетки. Серьезными и умными, как ты, например...
Лиля «проглотила» эту грубую лесть, но, когда муж скрылся в своей спальне, улыбка сползла с ее лица. - Значит, говоришь, что я первая узнаю о твоей красотке. Не сомневайся! Узнаю, и тогда берегитесь оба! Не зарежу, а заживо похороню. А тебе, Игорь (Лиля указала сигаретой на спальню мужа) я тебе никогда не прощу, что ты указал мне на мое слабое место. Кстати, о ребенке?.. А о ребенке надо подумать. Кому передам свое умение? Мне сорок два года, надо успеть вырастить и воспитать в соответствии с моей верой. А девка у Игоря точно есть! Если только для удовлетворения плоти, это пол беды. А если она к нему в душу запала?..

*                *                *
Шура проспала, не слышала, как звонил будильник, призывая ее пополнить ряды работников торговли. Она на бегу одевалась, проклиная всех и вся. Заскочила в туалет, на ходу снимая ретро – рейтузы с «двойным дном», сохранившиеся еще с советских времен. И остолбенела!.. На полу сидел ее любимый сынок, ее Всеволод, положив на крышку унитаза голову. Весь кожный покров, начиная с лица, и заканчивая ногами, был покрыт красными чирьями. Будто, корь или ветрянка оставили свои моментальные следы. Он поднял голову на звук открываемой двери, но голова не держалась на шее, все время норовила упасть то на левое, то на правое плечо. Руки и ноги самопроизвольно дергались, как при «Пляске святого Витта», а по ногам непрерывной, тонкой струйкой стекала моча. Всеволод пытался что-то сказать вошедшей матери, но изо рта раздалось нечленораздельное мычание. Шура, путаясь в спущенных штанах, вбежала в кухню. На столе стояла пустая банка из под кваса, опрокинутая вверх дном. Это была привычка Всеволода. Она опустилась на пол, и завыла в голос. Теперь до нее дошел смысл сказанного Лилей: «Как только, так сразу». Ее единственный любимый сын, ее кровиночка выпил зелье вместо негодяйки снохи, и сразу на него обрушились все болячки, предназначенные невестке. «Снова из-за мерзавки страдает мой сынок, - подумала Шура. – Я ее убью»! – Решила она. Позаглядовала в шкафы (не прячется ли там гадина?) Но, в шкафах не было ни невестки, ни ее одежды… Шура набрала номер телефона больницы, где работает сноха, но ей ответили, что Вера уволилась, и уехала по семейным обстоятельствам. Куда? - Не сказала!
- Каки – таки, семейны обстоятельства? – допытывалась Шура.
- А вы разве не знаете? Значит, Вера хотела сделать вам сюрприз! Она уже три месяца, как беременна.
Так вот почему, у Верки повысился аппетит, и глаза стали на мокром месте! Она – тяжелая! А, я токо хотела позвонить Лильке, чтобы она на расстоянии ее приговорила. А она, оказывается, ждет моего внука или внучку. Значица, сам ангел – хранитель отвел от них беду! Ну, а что с сынком-то делать? Надо будет сказать Лильке, шоб в обратку крутила. Не буду я искать сыну другу жану, пущай уж прежняя вертается, коль ей так свезло!
- Лиличка, это я – тетя Шура! У тебя надысь телефон, видать, не работал. Звоню – звоню, а он гудит и гудит. Лиличка, ты б роднуля, повернула все взад!..
- Тетя Шура, какой зад? – Не поняла Лиля.
- Ну, тоись, обратно сверни все, что накрутила! А то сынок-то мой совсем плох. В чирях весь и трясучке; а еще, моча по ногам бигит…
«Ах, вон оно дело как повернулось! Все-таки, хорошо, что я не на имя наговорила, а на траву! – Рассудила Лиля. - Видать невестка-то - человек неплохой, и сверху ее хорошо охраняют! А, твои грехи, тетя Шура перешли на сына…»
- А, как же так получилось, теть Шур? Что зелье попало не в те руки? – Полюбопытствовала Лиля. - Кстати, ты знаешь, что твоя сноха ждет ребенка?!
- А ты, откудава знаешь?.. А  - ах, ну, да! Что, это я?!
- Вижу, что знаешь… Так ты хотела две души погубить?! Вот, отдача-то и пошла на твоего сына. Ты, наверное, слышала, что если стрелять от плеча, то приклад в это плечо и ударит, вот и у тебя так получилось! И, что же ты теперь от меня хочешь?
- Чтобы ты возвернула все, как было, значица!
- В ближайшее время это невозможно! Вы сами, тетя Шура, просили заговор покрепче. Разве, нет?..
- Ну, хоть через неделю…
- Тетя Шура,  «ближайшее время», имеется ввиду: не неделя, не месяц и, даже, не год, а  двадцать лет. Только спустя этот срок, я смогу помочь вашему сыну.
«Если, будет еще жив твой Всеволод»?! – мысленно закончила фразу Лиля. - Лиличка, ты, наверно, шутишь?
- Я что, похожа на шутницу?! В двух словах объясню, почему не могу сейчас помочь?! Как я уже вам сказала: пошел обратный удар. Необходимо делать Соломонову звезду, чтобы выправить ситуацию, вышедшую из под контроля. Чтобы помочь вашему сыну, который (заметьте) не по моей вине пострадал, я должна буду принести в жертву свое здоровье. А, кто он мне? Сват, брат, отец родной?! Поэтому-то и нужно время, чтобы сила удара ослабла.
Пока Лиля подробно объясняла, до тетки Шуры дошло наконец-то, что ее кровиночка двадцать лет будет ходить под себя; и обслуживать сам себя он, тоже, не сможет. Вот что сделала с ним ведьма проклятая!
- Ах ты, злыдня! – Завизжала Шура в трубку. – Да, я тебя прокляну! Да, будешь ты сама в чирьях и моче ходить. Да, чтоб тебя подбросило и шлепнуло! Да, чтоб на тебя понос напал! Да, чтоб тебя муж бросил!
- Это, ты напрасно сказала, - очень тихо произнесла Лиля, и прошептала, закрыв глаза. – Говори, да не заговаривайся! Носить тебе, не переносить; как понесешь, так и обратно принесешь! Домой не солоно хлебавши вернешься! Что мне пожелала, пусть к тебе сторицей вернется! – И, уже громко, для Шуриных ушей, сказала: я б могла на весь твой род поветрие навести, чтоб ни у кого счастья не было, но не буду, ибо жаль твою невестку и неродившегося еще внука. А тебе скажу вот что: старость у тебя будет безрадостная; умирать будешь вдали от своих родных на казенной койке, - предрекла Лиля, и повесила трубку. Ей некогда было выслушивать очередные проклятия в свой адрес, и она удалилась в свою комнату, где даже в это солнечное утро было темно, как ночью, ибо черные портьеры не пускали дневной свет в Лилину «нору». Ее комната освещалась восковыми свечами черного цвета, может быть, поэтому и лицо у Лили было землистого оттенка. Лиля, пока еще не прошел гнев на глупую тетку, приступила к знакомому ритуалу наведения порчи. Она давно сделала вывод, что ее работа во многом зависит от настроения, особенно, конечный результат. И вот, сейчас, читая заговор, она была уверена, что все получится так, как того заслуживает тетка Шура. Ни один мастер не снимет Лилиного заговора.
И с этого дня у Шуры все дни стали «черными». Сынок и часа не мог находиться без присмотра; ел с ложечки, ходил в памперсах, потому что моча текла не переставая. Ему присвоили вторую группу инвалидности, но его пенсии не хватало даже на памперсы, не говоря за лекарство… Базар для Шуры стал закрыт, потому что никакой прибыли не приносил, одни убытки, начиная от платы за место и, кончая тем, что приносимые для продажи продукты, портились, потому что никто ничего у нее не покупал. От ее курочек и уточек покупатели шарахались, как от прокаженного. Пока были деньги Шура показывала Всеволода разным профессорам, растратила все сбережения на диагностику и лекарства, но все бесполезно! Попыталась свозить сына в деревню к знахарке, о которой слышала, что творит чудеса, чуть – ли не парализованных ставит на ноги…Но старуха только выйдя во двор и, посмотрев на Всеволода, замахала руками и закричала, осеняя крестом себя и все вокруг: «Сгиньте, сгиньте! Приспешники нечистой силы, подружились с ведьмой, так и идите к ней!»  И потом еще долго и скрупулезно поливала все свяченой водой. Но, знахарке показалось этого мало, и она пригласила священника из здешнего прихода: освятить дом и подворье, куда ступила нога приспешников ведьмы.
    *                *                *

Светлана Туманова заглянула в зал, где работала ее подруга, которую около месяца не видела. Галина была не в лучшем виде; синяки под глазами, заострившийся нос. Все говорило о том, что подруге неможется. Света решительно подошла к ней и спросила:
- Что, опять бессонная ночь? Галка, ну, сколько ты еще будешь страдать по своему козлу? На тебя ж без слез не взглянешь! Плюнь ты на него, и забудь!
- Может, и плюнула б, но плевать-то не на кого. Он пропал!
- Как? Когда пропал?
- А сразу же после первой нашей ночи и исчез. Испарился, так сказать…
- Как? За весь месяц ни разу не приехал?!
- И, даже не позвонил!.. - С горькой усмешкой, добавила Галя.
- Но ведь он же, мерзавец знал, что у тебя больная нога, и ты привязана к дому. И бросил тебя в таком плачевном состоянии без помощи?! Я к тебе целый месяц не лезла с расспросами, думала, сама все расскажешь, когда сочтешь нужным. Видела, что сияешь, как медный грош; ну, думаю, слава Богу, я ошиблась: не все мужики – козлы! Хоть, моей подруге попался нормальный…
- И я первые дни думала, что мне повезло. Но, знаешь, Свет, парень, действительно, неплохой.
- Только писается и глухой, - вставила Света.
- Нет! Правда – правда! Я сама виновата. Он раскрыл мою хитрость с растяжением связок и вероятно, обиделся.
- Ты здесь, Галка, конечно не права! На хренасеньки ты все это выдумала? Хотела мужика на жалость «взять»?! Ну, и дура! Где ты видела, чтобы эти козлы нас жалели?! Пожалел волк кобылу, оставил хвост да гриву!
- Ты знаешь, Свет, все так хорошо начиналось! Он ногу бинтовал, лекарство подавал, привез кучу продуктов, интересовался: есть ли у меня постоянный близкий человек. Остался ночевать… - Правда, Галина не сказала Свете, что Игорь случайно остался, потому что заснул, а Галя умышленно не разбудила его.
- А среди привезенных продуктов, случайно не было лапши? – съязвила Света.
-По-моему, нет, - не поняла сарказма Галя. – Были готовые блюда из ресторана, какие-то деликатесы, я уж и не помню всего…
- Да, он потом сам бы и сожрал все! Ты больно доверчивая, Галка! Что за привычка: знакомиться на улице, и тащить всю шелупонь к себе домой?! А, если б это оказался маньяк? Изнасиловал тебя и удушил…
- Он – не всякая шелупонь! – Категорично заявила Галина. - Знаешь, какая у него классная тачка?! Маньяки на таких дорогих машинах не ездят!
- Большой ты специалист по маньякам! Ты хотя б запомнила номер его автомобиля?
- Не – е – ет! – Заплакала Галя. - Если б я знала номер его машины, то б давно уж его нашла – а – а. А так, хожу каждый вечер мимо того места, где он меня вытащил из лужи, и надеюсь его увидеть. Ведь кроме имени я ничего о нем не зн – а – а – ю…
- Небось, и имя вымышленное?! – В очередной раз съязвила Света. – Так ты что, целый месяц его ищешь? Он, что, действительно, запал тебе в душу? Может, ты влюбилась в него? – Уже мягче, спросила Света, жалостливо вглядываясь в осунувшееся лицо подруги.
- Может и влюби – и – лась?! И, вообще, я  кажется бере- е – ме – н – на, - в голос рыдала Галя.
«Вот тебе бабушка, и Юрьев день! – Подумала Света. – Многие бабы годами живут с мужиками и не могут забеременеть, а тут…»
-Галь, а сколько раз ты с ним была? Ну – у – у, близко?.. Ты не предохранялась, что ли?
- Как-то так получилось, спонтанно, - ответила Галя, высмаркиваясь, и, продолжая шмыгать носом. – Светка, у меня так долго не было мужиков, что я сбилась с цикла, а теперь не знаю, что делать?!
- Сейчас я задам тебе традиционный, идиотский вопрос, который все мужики – козлы, задают женщинам, в надежде услышать отрицательный ответ. Галя, ты уверенна, что у тебя будет ребенок?
- Светка, ты - балда! – Засмеялась Галя. – Ты неправильно поставила вопрос! Что – беременна – я уверена на сто процентов. А вот, что у меня будет ребенок, очень даже сомневаюсь! Если в ближайшее время не найду Игоря, то сделаю аборт! Это однозначно, и обсуждению не подлежит. А, может, аборт и не придется делать?! Когда у меня вовремя не пошли месячные, я поскакала на УЗИ, и там, сидя в очереди, случайно услышала, что можно на меленьком сроке сорвать беременность: выпить какую-нибудь специальную травку… А еще, одна бабешка говорила, что она уже неоднократно срывала беременность, выпивая спиртное и, парясь в ванне. Вообщем, выбор большой…
- Галя, а у тебя не было мысли: оставить этого ребенка? Тебе ведь уже двадцать пять лет, и кто знает, чем может обойтись твоя травка или аборт?! Вдруг, больше не сможешь забеременеть? Может, оставишь?.. А я тебе б зарплату повысила! И потом, знаешь ведь, что аборт – это грех большой?!
- Вот как ты повернула! – Разозлилась Галина. – А, что ж ты сама не рожаешь-то, а? Тебе-то гораздо больше, чем двадцать пять!
Света посмотрела на подругу долгим взглядом, и тяжело вздохнула.
- Вероятно, я очень погрязла в грехах …Поэтому Господь и не делает мне такого подарка, а, коль тебе выпал шанс, пользуйся! Тем более, говоришь: парень – неглупый и красивый. Хоть, какая-то польза от этих козлов…
- Я уже тебе, кажется, сказала: если найду отца, то оставлю ребенка.
- А, если папочка не захочет его признать? И скажет: я не я, и сперма не моя! Ведь, ты однажды его уже обманула. Единожды солгавший, кто тебе поверит?
- Это ты меня так успокаиваешь?! Подруга, называется! Ты, зачем зашла? Чтобы расстроить меня?
- Да нет! И в мыслях не было; я пришла к тебе с другой целью, - изо всех сил сдерживалась Света. – У большинства наших клиентов летние каникулы, у нас работы практически нет, и я тебя приглашаю поехать куда-нибудь развеяться. Путевки, естественно, за мой счет, я к тебе поэтому и зашла. К нам приходит позаниматься на тренажерах девушка Нина; она работает в тур. агентстве, и обещала со скидкой сделать путевки, у них каждый месяц бывают «горящие». Так что, вытирай сопли, подруга, и поехали в тур. агентство. Думаю, две недели отдыха не повредят нам обеим, а тебе погоды не сделают в поисках твоего пропавшего кавалера.
- Конечно, это очень заманчиво, но я не поеду! Мне каждый день дорог. Вдруг, я уеду, а он как раз в эти дни и появится?!
- А, вдруг, ты дура?! – Заорала Света. – Точнее, не вдруг, а сейчас – самая настоящая дуреха! Посмотри, на кого ты похожа?! Этот козел, твой Игорь, просто тебя не узнает, ведь, ты, как с креста снятая. Тебе просто необходимо сменить обстановку, развеяться, оздоровиться. А по приезду, ты с новыми силами приступишь к поисковым работам.
Галя сидела, поджав губы и, уставившись в одну точку.
- Последний раз спрашиваю: поедешь со мной отдыхать?
- Нет!
- Ну, и… Оставайся! И проводи свои бесплодные розыскные мероприятия!..
     *                *                *
- Игорь Евгеньевич, к вам Светлана Алексеевна Туманова на счет путевок, - доложила Нина.
- Пусть войдет, - сказал Игорь по громкой связи, и поднялся навстречу входящей в кабинет, экстравагантной жгучей брюнетке. - Очень рад встрече с вами! Все собирался прийти в ваш центр подкачаться, но, знаете – ли, все как-то не хватало времени. И, вот встретились на моей территории. Я, по совести говоря, рад, что понадобилась моя помощь такой женщине, как вы.
Светлана смотрела на него глазами, в которых можно легко было прочитать: «Я, таких, как ты, бабников, насквозь вижу, и не уважаю...»
- Игорь Евгеньевич, я сама ограничена во времени, и ценю ваши драгоценные минуты, поэтому, давайте обойдемся без комплиментов (которые, кстати, я терпеть не могу), и сразу перейдем к цели моего прихода. Ваша сотрудница сказала, что у вас есть горящая путевка. Я – человек деловой, деньги на ветер не привыкла бросать и, если представилась возможность: купить путевку со скидкой, почему б и нет? Если, конечно, от этого не страдает сервис...
- За это можете не беспокоиться! Я могу вам предложить путевки в Турцию – Анталия и Тайланд – Пхуке. И там, и там пятизвездочные отели со шведским столом. В Анталии отель стоит на побережье Черного моря, а в Пхуке – на берегу Сиамского залива. В Турции – кухня народов мира, а в Тайланде акцент делается на «дары моря». Вы, какую кухню предпочитаете?
- На курорте я предпочитаю загорать, купаться… И отдыхать от назойливых поклонников…Так, что будем исходить не от еды, а от срока отдыха. Путевка на сколько дней рассчитана?
- И та, и другая на пятнадцать дней, считая с днями вылета из России и возвращения домой, - ответил Игорь, поражаясь рациональности и конкретики сидящей напротив него женщины. Ничего лишнего ни в разговоре, ни в одежде…
- Итак, Игорь Евгеньевич, исхожу из того, что за две недели я акклиматизироваться не успею, плюс еще и десятичасовой перелет, плюс рыбная кухня, от которой у меня может возникнуть аллергия. Вообщем, все эти «плюсы» оказываются минусами для моего отдыха в Тайланде. Так что, я выбираю Турцию! Хотя, и придется купаться в грязной воде Черного моря, а не в Сиамском заливе… Ну, что, оформляем договор? Вот, мой заграничный паспорт!
- А второй?..
- Что, «второй»?
- Ну, вы ж хотели выкупить две путевки, поэтому и нужен второй паспорт на вашего бой френда…
- Что за чушь! Кто вам сказал такую глупость? Я хотела ехать отдыхать со своей подругой, но она…Вообщем, ей нельзя лететь по состоянию здоровья – ответила Светлана, в очередной раз (при упоминании Галки), разозлившись на ее упрямство.
Игорь почему-то обрадовался, что Света летит не с кавалером, и он решился на авантюру… «Нет ничего лучше экспромта! – Решил он. – Теперь надо только умненько преподнести «блюдо» жене…»
*                *                *
- Ты, чего это в плохом настроении? – Спросила Лиля пришедшего смурного мужа. 
- Да, представляешь: позвонил из Letoonia  тур. оператор; сказал, что у них какая-то нестыковка с местами в отеле. Из-за какого-то олуха фирма может понести значительные убытки. Придется кого-нибудь из агентства направить в Турцию, чтобы на месте во всем разобраться. Как это не вовремя!.. Посоветуй, Лиля, кого послать?! Ты их всех знаешь, как облупленных, тем более, твой верный глаз никогда не ошибался. Может, Нину? Она – ответственная! Правда, не выносит полет, и после перелета неделю отлеживается… О – о – о! Пошлю-ка я Матвея, на него всегда можно положиться!
- Нашел, на кого положиться! Твой Матвей только и умеет, что сам ложиться, и к себе в постель всех желающих баб укладывать. А что? Сумма большая теряется?!
- Не то слово! Огромная… Может «съесть» всю зимнюю прибыль.
- Ну, так, лети сам! Вдруг возникнут вопросы, которые можно будет решить только на твоем уровне.
- Ой – й, Лиля! Сейчас там такое пекло. Тем более, море – грязное…Это ж не Греция!
- Игорь, ты что? – Вытаращила глаза Лиля. - Летишь туда отдыхать? У тебя работа, и надо чем-то поступаться ради интересов дела. Ну, что ты на меня так смотришь?
- Мне подозрительно, почему ты меня с такой настойчивостью выпроваживаешь? Это неспроста! – Хитро сощурил глаза Игорь. - Может, ты мне здесь уже замену приготовила?! А я никуда не полечу! Так и знай! Пропади он пропадом, этот бизнес… Лучше возьму отпуск, и буду целыми днями валяться на диване, а ты мне будешь готовить что-нибудь домашнее, вкусненькое. А лучше: походим с тобой на речку, я наконец-то научу тебя плавать. Купим лодочку, рыболовные принадлежности, возьмем палатку, и на пару недель спрячемся от людской суеты. Тебе необходимо выбраться на природу, весь год торчишь в четырех стенах. А на природе, представляешь?.. Подъем в четыре утра, и на зорьке ловить рыбу посреди речки…Правда, комары съедают, но ничего! Зато, будешь есть уху с дымком, сваренную на костре собственными руками. У – у – у! Красотища, и вкуснотища. А против змей можно: во-первых, все время ходить  в резиновых сапогах, а во-вторых, взять какое-нибудь противоядие. Ну? Ты уже представила себе всю эту прелесть? Кстати, Лилек, знаешь, как мою бабушку учили в детстве плавать? Сейчас расскажу! Ее дед выехал с ней на лодке, и где-то посреди Волги столкнул ее внезапно в воду. И представляешь? Она поплыла... Не сразу конечно, нахлебалась малость грязной водицы. Но с тех пор плавала, как рыба. Правда, заикаться стала… Зато уж плавала ка – а - ак… Еще можно сходить в лес за грибами. Если, повезет набрать съедобных грибов, то супец из них, просто чудо! Правда, их приходится долго очищать от песка и сосновых иголок, но все равно делать-то тебе больше нечего, отдыхай себе, и чисти на здоровье, и мне тоже работа найдется: надо будет речную воду отфильтровать через марлю от утонувших насекомых и всяческих там букашек – червяков. Не везти ж питьевую воду из дому! На две недели не напасешься.
Лиля в ужасе смотрела на мужа. Она с детства боялась воды, поэтому и плавать не умела, и учиться не хотела. А, уж, как она боялась змей…Прямо до потери сознания. Она представила жизнь в палатке, подъем ни свет, ни заря… Уху, которую ей придется самой варить, а Лиля терпеть не могла рыбный запах. А ведь еще и комары…Их-то со счета сбрасывать не приходится! А, если Игорь по традиции их семьи: сбросит Лилю посреди речки, чтобы она быстрее поплыла. А, кроме того, за две недели она потеряет кучу своих клиентов; они просто разбегутся по другим знахарям, так долго ее ждать никто не будет! Лиля с любовью погладила свой махровый халат, посмотрела на свои ноги в уютных домашних тапочках, которые ей вскоре придется сменить на свитер и резиновые сапоги… Но, уж не – е – т! Этому не бывать!
Игорь за долгие годы жизни с Лилей тоже кое-чему научился. Он знал слабые места своей законной супруги и теперь с успехом «играл» на них. На ее лице читался ужас предстоящего отдыха.
- Лиля, что ты еще раздумываешь? Тебе не кажется, что я постоянно иду у тебя на поводу?! Понимаешь, я устал! Три года без отпуска, без домашней еды. Неужели, я не заслужил элементарного отдыха: дома на диване, чтобы моя женушка подавала мне кофе и горячие булочки, приготовленные ее ручками, или, на последний случай: палатка на берегу реки, рыбалка на утренней зорьке и ушица в котелке?! А?! Да, и тебе не мешает отдохнуть от клиентов! Отключим телефон, и уйдем в подполье…
Это стало последней каплей, переполнившей Лилино терпение.
- Не – ет! – Закричала она. - Ты просто обязан полететь! В конце – концов – ты мужчина, и обязан работать! Чем ты быстрее все уладишь, тем быстрее вернешься на свой диван. Но лучше не торопиться, чтобы не пришлось еще раз лететь.
- А после ты скажешь, что свою командировку я должен буду считать за отпуск?! 
- Не буду! Не буду я ничего говорить! Езжай, и улаживай все свои дела!
«Йес! Сделано! – Обрадовался Игорь, еле сдерживаясь, чтоб не засмеяться…- Что, съела?» – Прошептал он, направляясь в свою комнату, чтобы уложить вещи…
*                *                *
Галя только зря жарилась под солнцепеком, проводя вторую половину дня на улице, где надеялась увидеть Игоря, но он, как в воду канул. А ее мучил ранний токсикоз,  и она все-таки решила принять меры, и избавиться от беременности, как слышала от опытных женщин. Купила бутылку красного крепленого вина, и перед тем, как погрузиться в ванну с очень горячей водой, ополовинила ее. И после несколько раз прикладывалась прямо к горлышку, пока на дне бутылке не осталось ни капли. Галя время от времени посматривала на воду: не изменился ли цвет? Но месячные не хотели начинаться, а Галю развезло от выпитого на пустой желудок вина и горячей воды. Ей стало жаль себя, и она заплакала по  своей несчастливой доле. – «Ну, почему я такая несчастная? Почему все неудачи ходят за мной по пятам? И так-то не было радости, а теперь еще и это!.. – И Галя больно шлепнула себя по голому животу. - Взялся на мою голову. Кто тебя звал? Ну, уходи! Ну, уходи же! Слышишь? – Ей стало плохо, сердце увеличилось до неописуемых размеров, и бухало почему-то в голове. Стало трудно дышать, в голове стучал молот, с нее ручьем катился пот, и Гале казалось, что вместе с ним уходит жизнь; вот так: капля за каплей… Она попыталась вылезти из скользкой ванны, но не тут-то было! Тяжелая «пятая точка» возвращала ее назад, и она плюхалась, как морж, назад, разбрызгивая воду на полу. Сердце уже билось где-то в горле, мешая дышать. Галя предприняла еще несколько попыток, но все было тщетно. Только воды на полу прибавилось, которая быстро нашла трещинки и щели, и «весело» бежала вниз к соседям, они-то ее и обнаружили пьяную в дупель. Когда не смогли дозвониться и достучаться, выломали дверь к соседке, заливающей их квартиру… В ванной комнате, напоминавшей больше парную, соседи нашли уснувшую в горячей воде, Галину. До приезда скорой помощи им удалось привести в сознание соседку, нахлебавшуюся водички. Приехавшие медики обругали соседей, что зря их побеспокоили: «Если выезжать к каждой пьяни, то на нормальных больных не останется времени!»    
*                *                *
- Можно мне присесть за ваш столик? – Обратился к Светлане мужчина в солнечных очках, закрывавших пол-лица.
- Вы – ы?!
- Да, это я! – Засмеялся Игорь, снимая очки и, выставляя на стол содержимое подноса.
Света с любопытством смотрела на количество принесенных тарелок и стаканов.
- Вы не один?
- Почему же? Один, как перст!
- Я не это имела в виду, - покраснела Света, - меня не интересует ваше семейное положение. (Хотя, я вру! – подумала она, - очень даже интересует) – Просто, вы набрали так много еды.
- За две недели хочу наесться, чтобы хватило на дольше, потому что готовить мне некому, а сам не умею.
Света разозлилась. – «Еще один молодой стрекозил – «холостяк».
- Так значит, вы одинокий, и дома вам стакан воды подать некому? – Гневно спросила она, сверкая на него глазами, цвета стали.
Игорь залюбовался женщиной, тем, как она гордо вскинула голову, и посмотрела на него с усмешкой. И он почему-то передумал рассказывать ей «сказку», что живет один, и нуждается во внимании и понимании. Лишен женского тепла и любви…
- Я женат уже три года, но моя жена не любит готовить. У нее свои… Интересы… Вот, поэтому я и пользуюсь любым случаем, чтобы нормально поесть. И, так сказать, запастись впрок. Здешняя кухня меня устраивает; по крайней мере, не было еще случаев отравления недоброкачественной пищей.
По изменившемуся выражению Светиного лица, он понял, что выбрал правильную тактику, сказав ей правду.
Две недели в Анталии пролетели, как один день. С утра до поздней ночи Света с Игорем не расставались. Оба были неглупыми, начитанными, и им было интересно вместе. На ночь расходились по своим номерам, Игорь не делал никаких поползновений в сторону Светиной постели. Ему нравилась эта необычная женщина с мужским складом ума, твердым характером, но необыкновенной женственностью. И он боялся оттолкнуть ее своей напористостью, боялся увидеть сталь в ее глазах. Мечтал, чтобы она сама сделала первый шаг, а пока они прекрасно отдыхали: купались, загорали, ездили на экскурсии, объедались экзотическими плодами.
И, вот наступил день отлета!
- Ужасно не хочется уезжать, - с грустью сказала Светлана. – Вот так всегда! Только привыкнешь и войдешь во вкус, а оказывается, время-то истекло…
- А тебе когда надо быть на работе? – Спросил Игорь, что-то подсчитывая в уме.
- Когда захочу… А сейчас мне не хочется. Но, ничего не поделаешь! В данном случае: мои желания не могут совпасть с возможностями, - философски заключила Света. – Я уж и вещи собрала, и номер сдала…
- Так, говоришь: не возражала б остаться отдохнуть еще на пару недель?!
- А что?! -  У Светы загорелись глаза. – Есть такая возможность?! Я согласна заплатить двойную стоимость путевки, лишь бы продлить удовольствие.
- Обижаешь! Все в моих руках. Сейчас спущусь на рецепшен, и договорюсь, чтобы нам продлили проживание в номерах.
Спустя пол часа Игорь вернулся расстроенный.
- Ты знаешь, твой номер на брони, и уже сегодня в него въезжает какой-то немец. И, вообще, отель забит под завязку. Только меня не могут выселить без моего согласия, потому что с этим отелем у моей фирмы долгосрочный договор, и мы им стабильно поставляем отдыхающих. Я б, конечно, мог потесниться, и предложить тебе место в моем двухкомнатном номере, но не осмеливаюсь…
- А ты, осмелься, и предложи! – Тихо сказала Света, и положила свои руки ему на плечи.
- Какой же я был дурак! – Говорил спустя час Игорь, обнимая податливое тело молодой женщины. – Столько времени зря упущено.
Следующие две недели они провели в постели, узнавая друг друга лучше и лучше. В перерывах рассказывали о себе. И как-то под настроение Игорь поведал свою грустную историю семейной жизни. Признался, как из-за корысти попал в двадцатилетнюю кабалу. 
- Жена  для меня – чужой человек. Она не любовница, не друг, не хозяйка; даже не собеседница, потому что общих тем для разговора у нас нет. У нас вообще нет ничего общего, даже детей… Света, я не хотел бы, чтобы ты подумала, будто я жалуюсь или осуждаю свою жену. Вовсе нет! Это не значит, что она – плохая, а я хороший. Я – тот еще кобель! Не пройду мимо того, что «хорошо лежит». Но к тебе это не относится, ты совсем другое! Я и сам не знаю, как тебе доказать?! Поверь мне просто на слово: в твоем лице Бог послал мне подарок. О лучшей жене я б и не мечтал! Но… Мне, согласно брачному договору, еще семнадцать лет придется «отбывать срок». Вот теперь ты обо мне знаешь все!
- И что, в договоре нет ни одной лазейки? Нет ничего, за что можно уцепиться?
- Не единой... Юрист со стороны невесты составил его так, что голы идут в одни ворота… В мои… Все пункты против меня.
- Я понимаю, Игорь, что дело уже сделано, и после драки кулаками не машут,  но скажи: ты что, не видел, что подписываешь? Или был пьяным от любви к будущей жене?..
«Точнее, опоен, - подумал Игорь, - но не говорить же, что меня опоили какой-то дрянью. Света неправильно поймет или не поверит, и та тонкая ниточка, что нас сейчас связывает, порвется. А я не хочу терять эту женщину!» - И Игорь не сказал Свете всей правды, да и стыдно говорить, что живешь со знахаркой, которая не  брезгует и «черной магией».
- Ничего, не переживай! Зачем загадывать на семнадцать долгих лет? Будем жить сегодняшним днем! – Успокаивала его Света. - Я лично замуж не собираюсь, мне вполне было достаточно трех браков. Я от своих мужей убегала, как от чумы. Но, если сказать по правде, они не очень-то меня и удерживали. Мне кажется, что я не из тех женщин, которые предназначены для семейной жизни, у меня отвратительный характер; я привыкла быть лидером, но в семейной жизни не собираюсь выступать в роли паровоза, чтобы тащить на себе весь груз. Так что, Игореша, нас навстречу друг другу подтолкнул кто-то свыше. Будем встречаться, общаться, пока не надоест кому-то из нас двоих. Когда нет никаких обязательств друг перед другом, это ж прекрасно!
- И ты согласна, вот так… Продолжать общение, тратить на меня свое время без ближайшей перспективы?
- Pour quoi pas? – Засмеялась Света, целуя его в заросшую темной щетиной щеку. – А теперь - стричься, бриться, умываться, и на завтрак собираться! Игореша, я ужасно хочу есть, ты у меня забрал последние калории.
- Я счастлив, что ты у меня есть, – откашлялся Игорь, борясь со спазмами, внезапно перехватившими горло, - …и страшно боюсь тебя потерять. Ты у меня, как луч света в моей (извини за каламбур) беспросветной жизни. Я хочу только тебя предупредить: нам надо быть очень осторожными, чтобы ни о чем не догадалась Лиля…
- Так значит, твою супругу зовут Лиля?! Если надо, значит, будем осторожны. Зачем приносить женщине моральные страдания, коль все равно в ближайшем будущем ты не сможешь уйти от нее?! Мы с тобой оба начальники, не перед кем на работе не отчитываемся, так что время встречи – дневное, место встреч – моя квартира. Идет?
- Ты у меня умница! – Благодарно взглянул Игорь на женщину.
- Что есть, то есть! – Засмеялась Света, направляясь в ванную.

*                *                *
-Галя, что с тобой произошло? – Допытывалась утром соседка с нижнего этажа. - Я прежде что-то не замечала, чтобы ты пила. Ты хоть помнишь, что вчера случилось?! Ведь, если б не мы, ты б захлебнулась в кипятке, муж еле тебя откачал. Какого черта ты в пьяном виде полезла купаться, да еще, и в ванной? Тебе надо было под холодным душем постоять, а не в горячей воде купаться; и протрезвела б быстрее, и нас не залила, а то мы недавно только ремонт сделали. Ну, это ладно! Дело житейское, решим, думаю, миром…
«Еще и за ремонт придется соседям платить, - подумала Галя, - да что ж у меня все одно к одному? – и заплакала снова, поняв, что нужного результата не добилась, а еще, и соседей залила…»
- Ну, что ты, что ты? – Испугалась жалостливая соседка, что стала причиной слез. – Может и не надо будет ничего переделывать? Может само высохнет?
-Ой – й, Екатерина Ивановна, я такая несчастная! Меня парень бросил, а я, оказывается, беременная. – Рыдала Галина.
- И ты что, захотела утопиться, глупая?! – Рассердилась соседка. - Ты ж не девочка несовершеннолетняя, а взрослая женщина. Да и живем мы сейчас, прости Господи, в другом веке, нравы-то другие, никто не осудит. Оставила б ребетенка, и воспитывала потихоньку сама, а нет, так сделала б аборт. А то, что удумала: топиться в  кипятке!.. Ужасти какие…
- Вот я и хотела таким образом избавиться от нежеланной беременности. Выпила красного вина, и залезла в горячую воду, ну а вылезти, вы сами видели, уж сил у меня не хватило. Спасибо вам большое, что спасли…
- Бедная ты моя – я! Какие ж они – мужики подлецы! Как удовольствие получить, так пожалуйста, а как дело до детей дойдет, то прыжок в сторону. А ты с него денег стребуй на аборт, пусть хоть материально пострадает!
- Да, в том-то и дело, что не знаю, где его искать?! Да и до аборта не хотела доводить, думала, пока небольшой срок,  и так «сбросить»…
- Говоришь, иным путем хотела избавиться от ребенка? Может, я и смогу тебе помочь… У меня знакомая знахарка есть; вот к ней тебе и надо будет сходить. Если хочешь, я позвоню и договорюсь, чтобы она приняла тебя без записи, а то у нее очере - едь на месяцы вперед. Пока дождешься, время родить подойдет.
- Катерина Ивановна, а вы уверены, что она поможет? – Шмыгнула носом Галина.
- Сама узнаешь! – Заговорщицки подмигнула соседка. - К тому ж, она еще и гадает хорошо. Ты сразу не говори о цели своего прихода, скажи, что погадать, дескать, пришла, а после уж и спросишь, что сделать, чтобы сорвать беременность. Вот ты и убедишься, чего стоит моя знакомая.
Всю ночь Галя плохо спала, ей не терпелось узнать, что нагадает ей  знакомая Катерины Ивановны. Мысли о беременности ушли на второй план. Теперь для Гали было важнее узнать об Игоре. Жаль, что нет его фотографии, говорят, что по фотографии гадалки могут много рассказать, даже определят место нахождения человека. Или это не гадалки, а ясновидящие?!. У Гали стали путаться мысли и она, наконец-то, под утро заснула тревожным сном. Ей приснился жуткий сон. Всех действующих лиц она видела только со спины. Будто она сама шла по дороге, держа за руки двух маленьких мальчиков, вдруг, вдали показалась женщина во всем черном, поманила руками, и один из детей побежал к ней. Галя оставила второго ребенка и кинулась за тем, которого быстро уводила женщина, но на пути угодила в яму, и никак не могла выбраться. Она хваталась за края, но те осыпались, и она с ужасом смотрела на детей, которым не могла помочь, так как сама нуждалась в помощи. Кричала, звала на помощь, но звука голоса не было слышно. Проснулась разбитая, на мокрой от слез подушке. «Вот заодно и спрошу у гадалки, что значит этот сон?»
Переступив порог квартиры, Галя была удивлена и поражена роскошью огромных апартаментов, отделанных в современном дизайне. Мебель подобрана с большим вкусом. Увиденное не соответствовало Галиному представлению о жилище знахарки. Вместо векового сундука, покрытого лоскутным одеялом, в комнате, куда ее привела хозяйка, стояло изящное канапе, обтянутое гобеленом с растительным орнаментом; вместо массивного дубового стола возле диванчика стоял журнальный столик на изящных ножках. О том, что в квартире живет гадалка, говорили колоды карт с черными «рубашками», лежащие на столике вместо привычных популярных журналов в глянцевых обложках. Да, и сам внешний вид раскрывал профессию женщины. Галя боялась встретиться взглядом с черными выпуклыми глазами хозяйки квартиры. Все приготовленные заранее вопросы, вылетели у нее из головы. Галя чувствовала на себе сверлящий взгляд жутких глаз, и уже жалела, что пришла сюда, ее угнетало долгое молчание гадалки. Но, когда та, наконец-то, заговорила низким, хриплым голосом, девушке вообще стало не по себе и она, наверное, убежала бы, если б не ноги, которые будто приросли к полу. Она вдруг не к месту вспомнила, что однажды Светка Туманова сказала: «Есть люди, которые совершенно не поддаются гипнозу. Но, это не про тебя! Ты, Галка – ужасно внушаема; для экстрасенса средней руки ничего не стоит заложить в твое подсознание все, что ему вздумается…» «И зачем я только сняла крест перед тем, как идти сюда»? – Думала Галя, уставившись на дымок сигареты, зажатой между длинными, когтистыми пальцами. Из оцепенения ее вывел голос.
- Девушка, вам плохо? Я к вам уже несколько раз обращаюсь, а вы меня не слышите.
Галя встряхнула головой, отчего ее пепельные волосы упали на лицо, и она, подняв руку, закинула их на спину. Чуть выше локтя у нее было небольшое    родимое пятно, которое привлекло внимание Лили.
- Итак, давайте с вами познакомимся. Меня зовут Лилия Николаевна, а вас?
- Галина Медведева.
- Мне надо только ваше имя, фамилия не нужна, вы ж не в отделе кадров, - попыталась сострить Лиля, показав желтые зубы и, прикрыв по привычке правый глаз от едкого сигаретного дыма. – Так вот, на счет имени… В православии нарекали младенцев по святцам, и в этом случае ангел – хранитель оберегал человека всю его жизнь. Позже, отдавали дань моде и, бывало, что имя не только не походило на своего «носителя», но и не охраняло его от бед. Вот, у вас, Галина, должно быть совсем другое имя. Вы ведь родились не в марте?! Ну, что вы так испугались? Зато, у вас есть родимое пятно, оно вас оберегает от гибели на воде. Вы никогда не утоните!
Галя развернула руки, и взглянула на пятнышко, которое буквально вчера спасло ее. «Если б не родимое пятно, я б захлебнулась вчера в ванне», - подумала она, и с уважением и доверием посмотрела на Лилию Николаевну, и уже без робости обратилась к ней.
- Лилия Николаевна, я пришла к вам погадать, и еще, что б вы мне расшифровали сон.
- Положите руку на колоду, и загадайте! – Лиля разложила карты крестом, поместив в центре бубновую даму. – Вы содержите крестового короля, думаете о нем, у вас была с ним постель, но надеяться на него вам не приходится, ибо он человек – несвободный. В настоящее время у него постель с червовой дамой, и не только постель, он ее содержит в сердце и в голове. Мужа у вас не было, но в недалеком будущем ожидается прибавление в семье. И, вот что интересно: вопреки природе, у вас сначала появятся дети, а уж потом, вы выйдете замуж.
- За Игоря?! – Обрадовано вскрикнула Галя, перебивая гадание.
- В картах не написано имя вашего суженого, - усмехнулась Лиля.
- Я имела ввиду того парня, от которого у меня будет ребенок. Я ведь за него выйду замуж?!
- Так, его зовут Игорь?! – Спросила Лиля и, почему-то в сердце у нее екнуло.
- Ну да! Моего знакомого, от которого я беременна, зовут Игорь. – И Галя все подробно рассказала Лиле.
- Так, когда, вы говорите, у вас произошла связь с вашим Игорем? – Спросила Лиля, уже ни чуть не сомневаясь, что речь идет о ее собственном муже. В голове у нее пронеслись сотни мыслей: отравить соперницу, приговорить к медленной мучительной смерти. Но, в голове будто раздался щелчок, и кто-то потусторонний сказал ей: «Напротив тебя «сидит твой шанс»; она родит тебе ребенка от твоего любимого мужа…» - Нет, Галя! У вас будет совершенно другой муж! Игорь женат, я ж вам уже сказала. И любит он другую женщину… (К сожалению, не меня, - с горечью  подумала Лиля).
- Вы ошибаетесь! Вернее, ваши карты лгут! – Тряхнула головой Галина. - Он был со мной так ласков и нежен. А в постели…Вы себе не можете представить, какой он необыкновенный любовник. Если б у него была другая женщина, разве он позволял бы себе такое со мной?! – Вспыхнула Галя до корней волос, вспоминая ласковые руки Игоря, и заплакала. – Жена вовсе не препятствие в наших отношениях, он может и бросить ее. – Всхлипывая, говорила она. -  Узнает, что я жду от него ребенка, и разведется с ней. Ведь, такое в жизни случается на каждом шагу. Мне б только найти его… Он куда – а – то про – па – ал, - уже в голос рыдала Галя.
- Я принесу вам воды. При вашем положении волноваться нельзя! Успокойтесь, пожалуйста, - сказала Лиля, вытаскивая изо рта сигарету. Огляделась вокруг и, не обнаружив ничего похожего на пепельницу, затушила окурок прямо о стеклянную столешницу журнального столика. – Я могу вас оставить на минуту, не боясь, что вы начнете биться головой о стену по причине, что «ваш» Игорь оказался чужим мужем?!
Галя со злостью стрельнула глазами на бессердечную гадалку. – Ну, это мы еще посмотрим: мой или нет?!
- Так, я ведь вам уже сказала, что он несвободен!
- А, знаете, что? – Вскрикнула девушка. - Я придумала! Говорят, что вы творите чудеса, так сделайте для меня на него приворот, или, как там у вас называется?! Я вам заплачу любые деньги. – Слезы у Гали от принятого решения сразу высохли, глаза заблестели, щеки разрумянились.
«Хороша! Ничего не скажешь! – С горечью констатировала Лилия Николаевна. – Эта может увести и без приворота. Но, с другой стороны, плод будет красивым; смуглый брюнет Игорь, плюс, натуральная блондинка с белой кожей…»
- А вам не жалко будет той женщины, у которой вы хотите забрать мужа? А, вдруг это разобьет ей сердце? Вы не задумывались, что и она любит своего мужа?!
- Почему это я должна думать о чужом человеке? – Хмыкнула Галина. -  И потом, я Игоря не люблю, слишком мало я его знаю; может быть, потом у меня и проснется к нему чувство, а пока он мне нужен только, как отец будущего ребенка, да и кормилец, так сказать, добытчик… Судя по его шикарной машине, он явно не нищий. – Цинично рассуждала Галя, положив ногу на ногу и, показывая свои красивые икры. – А, любовь – дело наживное! Его же жена пусть сама подсуетится и позаботится о своем счастье.
Лиля еле сдерживалась, чтобы не выцарапать эти наглые глаза, но ее сдерживало одно: это сидит не соперница, а инкубатор для выращивания ее – Лилиного дитя. И, пока она не родит, я буду ее холить и лелеять. И начну прямо сейчас: надо подготовить укрепляющие травы, заговорить воду, чтобы не было выкидыша.
- Галя, мне нужно на пол часа вас оставить. Как я поняла: у вас нет фотографии Игоря, так что мне придется изрядно потрудиться, чтобы другими методами узнать, где он находится?! И приворожить его…- Добавила Лиля, усмехнувшись краешком рта. -  Рядом с телевизором пульт, развлекайтесь пока!
Какое-то время Галя сидела без действия, уйдя в свои мысли. Потом, почувствовала, что хочет в туалет, но позвать Лилию Николаевну не решилась, чтобы не навредить тому, чем она занималась. Девушка еще какое-то время потерпела, но, в конечном итоге вышла в коридор, надеясь сама обнаружить нужную ей комнату, но все двери, выходящие в большой холл, были одинаковыми. За одной из дверей она обнаружила спальню с квадратной кроватью, но ее внимание привлек не белый атлас покрывала, а портрет на стене. На нем во всей своей красе был сфотографирован Игорь. Галя остолбенела. Она ищет его по всему городу, а он, вот… Собственной персоной висит на стене. Интересно, кем он доводится хозяйке? Сын или брат? А, может, зять? – Терялась в догадках девушка.
- А – а – а, вот вы где?! – Прервала размышления Гали Лилия Николаевна, неслышно входя в их с Игорем (когда-то, общую спальню). – Любуетесь Игорем?
-Так это он и есть! Мой Игорь…
- Во – о -т как?! Значит, и фотография для приворота нашлась! – Сказала Лиля странным голосом, от которого у Гали по телу побежали мурашки, и промелькнула уж совсем дикая мысль… Да нет! Такого не может быть! А, вдруг?!.
- А Игорь?.. Он вам кто?..
- Вы правильно подумали! Да, Галочка, Игорь – наш с вами общий возлюбленный, а мне, по совместительству, еще и муж. Вы и теперь будете настаивать на привороте за большие деньги? – Уже в лицо, не жалея соперницу, смеялась Лиля.
Галя попятилась от нее, выскочила в холл, пытаясь найти выход из квартиры, но не могла. Ее преследовал скрипучий, издевательский смех гадалки, в глазах которой девушка увидела бесовский огонь. Ей показалось, что Лилины руки с когтистыми пальцами тянутся к ее шее, она схватилась за горло, и потеряла сознание.
- Нате, выпейте! Это должно вам помочь, - прозвучал над ухом тихий, заботливый голос.
Галя открыла глаза, но, увидев склонившуюся к ней Лилию Николаевну, снова с испугом опустила веки.
- Не бойтесь! Если, вы станете играть по моим правилам, с вами ничего не случится, и вы в моем лице обретете друга.
- А, если нет?! – Задала глупый вопрос Галя, а, что он – глупый, поняла сразу, почувствовав дикую боль в левом указательном пальце, в который будто вонзилось  сотни иголок. Девушка поднесла руку ко рту и интуитивно стала дуть на палец, но  облегчение не наступило. Она с ужасом смотрела, как прямо на глазах шипящая пена «съедала» мышечную ткань. Она вскочила с пола, и на ее счастье быстро нашла ванную комнату, подставила под струю холодной воды свою несчастную руку, но соляная кислота успела сделать свое дело.
- Вода здесь не поможет! – Совершенно спокойно, не повышая голоса, произнесло отражение в зеркале. Галя резко обернулась, и увидела Лилию Николаевну со стеклянным шприцем в руках. – Надо сделать обезболивающий  укол, - сказала она. – А, как ты, дорогая думала?! Увести чужого мужа, забеременеть от него и не расплатиться?! Не – е – т, так не бывает! За ВСЕ надо платить!  Я поступила довольно-таки гуманно, повредив тебе всего-навсего палец на левой руке. И знай, это – только аванс, - кивнула Лиля на Галин обезображенный палец. - Окончательную «плату» увидишь на своем милом, веснушчатом личике, если не будешь выполнять то, что я тебе прикажу.
- Лилия Николаевна, дорогая, я не стану претендовать на вашего мужа,  клянусь вам! И от беременности  избавлюсь; прямо сегодня же и сделаю аборт. Я и к вам-то  пришла с другой целью: хотела, чтобы вы мне дали какой-нибудь травы, чтобы произошел выкидыш. А уж потом, у меня появилась глупая мысль: приворожить Игоря. Но, ведь я ж не знала, что это – ваш муж. Если б знала, разве  я когда осмелилась не то, что лечь с ним в койку, но даже и познакомиться.
- Верю! Не дура ж ты набитая, чтобы идти против меня, а значит, против темной силы. А вот от беременности избавляться не надо! Это и будет моим первым приказом тебе. Далее: ты вынашиваешь ребенка, рожаешь, и отдаешь на усыновление мне, вернее, нам с Игорем. Все формальности я возьму на себя. Твое дело – заботиться о своем здоровье, чтобы нормально развивался плод; деньги у тебя будут! Кроме того, я дам тебе за ребенка хорошие деньги, но при условии, что ребенок родится совершенно здоровым. Более того, я разрешу вам с Игорем видеться, потому что уверена в его мужском здоровье. А то еще подхватишь на стороне какую-нибудь венерическую заразу, и заразишь ребенка. – Зло сказала Лиля.
Галя с ужасом смотрела на нее. – Уж не сон ли это? – И ей вспомнился сегодняшний ночной кошмар, когда женщина в черном, забрала у нее мальчика. Значит, эта «черная» женщина и есть Лилия Николаевна?! Ну, и пусть забирает! – Со злостью решила Галя. – Не нужен мне ни ее муж, ни его сын.

*                *                *
- Лиля так прямо тебе и сказала, чтобы ты заботился и «обслуживал» Галю в постели?! Ты, конечно же, отказался?! – Допытывалась Светлана, заглядывая в «убегающие» глаза Игоря.
- Я знаю, что нормальному человеку этого не понять, но поверь, оно так и есть! Лиле очень хочется иметь детей, а тут выпал такой удачный (с ее слов), случай, ведь ребенок-то наполовину наш, (как сказала Лиля), потому что отцом являюсь я, - сбивчиво, рассказывал Игорь. Он прекрасно понимал, что, задуманное Лилей мероприятие, мерзкое  и подлое, но надеялся убедить Свету в обратном. Они с Лилей совершают благородный поступок, усыновляя Галиного ребенка.
- И ты согласился на это? Какова твоя роль в этом фарсе? В твоем рассказе я слышу только одно имя: Лиля – Лиля – Лиля… Лиля хотела, Лиля сказала, Лиля решила… А ты, что? Не имеешь в своей семье право голоса? Тобой манипулируют, с тобой поступают, как с марионеткой; дергают за одну ниточку, и ты ухаживаешь за Галей, дергают за другую – и ты ложишься с ней в кровать. Я не могу понять тебя, твоего поведения. Если б ты любил Галю, тогда было б все ясно! Но, ты делаешь это (как ты говоришь), по принуждению своей жены. Это тебя не унижает? Или у тебя напрочь отсутствует человеческое достоинство?
- Света, если б ты ВСЕ знала, то не осуждала меня, но, к сожалению, я не могу тебе все рассказать, для меня это будет еще унизительней.
- Ну, а о моей роли в вашей трагикомедии ты подумал? Я не претендовала на роль твоей жены, мы об этом еще в Турции договорились. Но сейчас мое положение отвратительно для меня самой. У вас все роли распределены. Главная роль у Лили – твоя законная жена, на вторых ролях у вас Галя – мать твоего ребенка, а по совместительству – твоя любовница (с благословения твоей жены). Ну, а кто я? Буду дублером, пока не появится возможность «сыграть» главную или (на последний случай) вторую роль? Может, в перспективе наймете меня гувернанткой к вашему чаду?! Игорь, я думала, что ты отличаешься от моих прежних  знакомых мужчин, что ты – прямолинейный, честный, с принципами, человек, но извини, и в тебе я ошиблась! Ты – такой же козел, как и остальные мужики! Но я-то не коза и не капуста. Поэтому, и расстаюсь с тобой. Если, я этого не сделаю, то перестану себя уважать. Польщу твоему самолюбию: мне было хорошо с тобой, но это в прошедшем времени. Будущего у нас с тобой нет! Прощай!
Игорь пытался найти на лице любимой женщины обиду, злость, гнев, но увидел лишь пренебрежительную усмешку. Он как-то сразу понял, что извиняться, упрашивать Свету, бесполезно. Подошел молча и хотел на прощанье поцеловать ее, но женщина отвернула голову, и его губы скользнули по прохладной, мокрой щеке. «Она плачет, значит, не все потеряно! – Успокоил себя Игорь. – Нужно только время…»
Для себя Светлана уже решила: никогда больше с Игорем не встречаться. В случившимся она винила одну себя, пошла на поводу у бабского сердца, не прислушалась к голосу разума, и в очередной раз обманулась. Игорь – такой же, как все мужчины. Не хуже и не лучше, бесхребетный и беспринципный. Сейчас она злилась на себя, что не удержала слезы, и дала слабину. Он мог еще превратно истолковать их. Но, что сделала «приколистка» – судьба? Дала нам с Галей «поносить» мужика на двоих… Я теперь понимаю подругу, почему она за ним бегала, искала и страдала? Любовник, он может, и не плохой, но при его характере, ему надо бы сменить штаны на юбку, ибо в нем нет мужского начала. Хорошо, что Галка не знала о наших отношениях, в ее положении волноваться нельзя! Дуреха! Как она могла согласиться на жуткую сделку?! Чтобы отдать своего ребенка?!. Я б на ее месте наплевала на Лилю, на ее супруга, ноги в руки, и сдернула б куда-нибудь подальше. Но Галка все совала мне под нос свой дурацкий обожженный палец, и кричала, что и лицо ей обольют кислотой. Какого рожна ее понесло к гадалке? Без присмотра ее и на день оставить нельзя! Меня тревожит, что она ничего не чувствует к своему ребенку. Может, потому что маленький срок беременности, всего-то три месяца. Где взяться материнским чувствам-то?

*                *                *
Материнских чувств у Гали, действительно не было, но зато она здорово привязалась к Игорю. Ей, даже стало казаться, что она полюбила его. Конечно не настолько, чтобы при надобности отдать за него руку – ногу – жизнь. Но с удовольствием взяла б его фамилию и разделила его счет в банке. Галя еще не потеряла надежду выйти за него замуж, и воспитывать вместе их ребенка: мальчика или девочку; она еще не прошла УЗИ, и не знала, кого вынашивает?! Лилия Николаевна ее не навещала, слава Богу, но звонила часто, справляясь о самочувствии. Игорь приезжал ежедневно, проверял содержимое холодильника, время от времени пополняя запасы. Ему стала нравиться такая жизнь, Лиля его не контролировала, не пилила, не подозревала в изменах, Галя вкусно кормила и горячо ласкала. Все было прекрасно, кроме одного: Игорь не любил ни Лилю, ни Галю. В его сердце поселилась Света. Он постоянно ее вспоминал, как она звонко смеется, закидывая голову, как ласково на него смотрит, склонив к плечу черную головку и обхватив переплетенными пальцами колено. Он пытался, хотел ее забыть, а сам взял и записался на занятие в ее центре, надеясь хоть издалека ее видеть. Иногда они встречались, здоровались, но Света так здоровалась со всеми клиентами, улыбаясь «казенной» улыбкой и на ходу, кивая головой. Игорь пытался поймать ее взгляд, но она смотрела или мимо него, или сквозь него. Зато Лиля в последнее время повернулась к нему лицом. И не только лицом, к сожалению. Она воспылала к нему страстью, и в постели вернулись все ее «охи», «ахи» и стенания грешников. Игорь понял, что вновь вступил на черную полосу своей «полосатой» жизни, и один Бог знает, сколько она будет длиться?! Он был как бы между двух берегов, а сам плыл по течению, ни к одному «берегу» не хотел подплывать. Его устроил бы только один причал – это Светлана, но до нее, как до Луны. Игорь ненавидел обеих женщин, которые, может, и любили его. Но, что это за любовь? «Бедный – бедный, скворец! – жалел себя Игорь, - запихнули тебя в золотую клетку. Вкусно кормят, ласкают, а никто не спросит: хорошо ли тебе, комфортно?» Одна «гремит костями», другая стала расплываться, куда делась ее супер – фигура, ради которой я выловил ее из грязной лужи? Беременность – три месяца, а талии нет и в помине, лицо, будто месяц не умывалась, к веснушкам добавились пятна грязного цвета, а само лицо отекло, спрятав за одутловатыми щеками носик – пуговку. Галя перестала красить ресницы, и ее (почему-то красные глаза), стали похожими на кроличьи; белесых бровей  на лбу не было видно. Все это в совокупности с фигурой походило на колобок. В последнее время Галя встречала его в бесформенном халате, точь в точь таком же, какой бессменно носила Лиля. Это уж было слишком, терпение его лопнуло, и он решил покончить с шефством, навязанным ему женой. «Если это надо Лиле, то пусть сама и опекает,- решил Игорь, - с него хватит!»
Галя не видела Игоря две недели, он не приходил и не звонил. – Может Лилия Николаевна все «переиграла» и теперь запрещает ему со мной видеться? А мне он сейчас нужен, хотя б для того, чтобы отвезти к доктору и на УЗИ. Почти три месяца не была у гинеколога, и Лиля уже неоднократно спрашивала, когда я пойду к врачу?
Зазвонил телефон. «Легка на помине», - подумала Галя, и проковыляла к аппарату.
- Я вас слушаю, Лиля Николаевна…
- Галь, ты что? Это я! – сказала трубка Светкиным голосом. - Ну, как ты? Моя помощь не требуется? К тебе ж лишний раз без звонка не зайдешь, как не позвоню: ты все время занята, то готовишься к приходу Игоря, то, он уже у тебя…
- Ты б нам не помешала, если б пришла, заодно, я вас и познакомила б. Может, тебе придется на моей свадьбе свидетельницей быть. Ты, что замолчала?
- А что, твой преподобный Игорь наконец-то решился развестись с женой? – выдохнула в трубку Света.
- Пока еще не развелся, но, это дело времени. Куда он от меня и ребенка денется, ведь, ребенок-то его.
- Но, по-моему, ты говорила, что должна отдать младенца его жене. У вас с ней договор, чуть ли не подписанный кровью, или, что-то изменилось?
- Пока, все также! – Буркнула Галина. – И вообще, Светка, хватит меня допрашивать! Лучше отвези меня в поликлинику, давно не была.
- Без проблем! – Обрадовалась Светлана, скучавшая по подруге. - Ну, что? – Спросила она, когда через час Галя вышла из кабинета.
- У меня близнецы. Как сказала врач: «однояйцовые». Представляешь? А я еще удивлялась, почему при маленьком сроке меня так разносит?! Теперь, это все меняет! И волки будут сыты, и овцы целы. Мне, действительно, как ты говорила, выпал шанс, и я его ни за что не упущу! Во-первых, кривоносая ведьма не должна знать о втором ребенке, для нее я родила одного. Согласно договоренности, я ей отдаю мальчика и забираю деньги, а со вторым ребенком и с Игорем мы уезжаем куда-нибудь, где нас не достанут ее костлявые ручонки. Ну, как тебе мой грандиозный план?
- Мне он не нравится! – Категорично заявила Света. – Я и раньше, и теперь считаю, что ты не должна отдавать своих детей, а тем более, продавать! Это вообще не укладывается в моей голове. Надеюсь, все циничные мысли покинут твою больную голову, как только тебе принесут для кормления твоих малышей. Они будут сосать молочко, сладко причмокивая и смотреть на тебя своими глазенками. И тогда ты не сможешь выбрать, кого отдать?!
- Я об этом еще не думала. Главное, нормально выносить, а там видно будет, кого отдать?! Если, они на одно лицо, так не все ли равно?
Света поняла, что сейчас бесполезно убеждать Галю, она разнервничается, и будет только хуже. Впереди еще пол года, главное сейчас другое…
- Галя, ради себя самой и ради твоего ребенка, дай мне слово, что внемлешь моему совету.
- Ладно уж, советуй! – Милостиво позволила Галя, поглаживая свой круглый животик.
- Пожалуйста, не рассказывай Игорю о том, что показало УЗИ. Пускай он тоже находится в неведении. Выслушай меня, со стороны всегда виднее. Ты же сама говорила, что Игорь побаивается своей жены, что он – мягкий, бесхарактерный человек, (я и сама пришла к такому выводу, когда лучше его узнала, - подумала Света). Я это к чему тебе говорю? Он может совершенно случайно, повторяю: случайно, без злого умысла, сболтнуть жене, что у тебя будет двойня. И все! Ты лишишься обоих!
- Ну, почему? Даже, если Лиля и узнает, ведь разговор-то шел об одном ребенке, и я уверена, она не станет претендовать на второго. И потом, если Игорь не будет знать, что у нас с ним еще один малыш, чем же я тогда перетяну его на свою сторону? Тогда весь мой план коту под хвост!
Света слушала подругу и удивлялась: «Неужели, Галка такая тупая, и не видит дальше своего носа? Но, так или иначе, я должна ей помочь, она – моя подруга. Я старше ее, да и что скрывать… Умнее! Значит, ответственность за нее лежит на мне».
- Галя, поставь себя на место Лили Николаевны. Я понимаю, что это нелегко будет сделать, потому что, судя по всему, она – не очень порядочный человек, раз могла угрожать тебе. Но, все равно, попытайся! Как бы ты спокойно жила и растила ребенка, зная, что рядом живет его родной брат – близнец? И, когда-нибудь судьба обязательно сведет их. А, пока они будут расти, ты, что думаешь: не найдется какая-нибудь «добрая» душа, которая скажет, что видели мальчика, похожего на твоего, как две капли воды? А, если исходить из того, что у Лили полно знакомых в этом городе, до нее очень быстро дойдет слух, что в городе живет двойник ее сына. И, что тогда? А, вот что! Нормальной, спокойной жизни ни у матери, ни у ребенка не будет!
- Я об этом как-то не подумала. А потом, я ж тебе сказала, как только получу деньги за ребенка, мы с Игорем и другим мальчиком сразу же уезжаем из города.
- Ты уже, я смотрю, все решила и за себя, и за Игоря. Может, я чего-то не знаю? Он что, обещал тебе развестись с женой?
- Я его об этом еще не спрашивала, но спрошу в ближайшее время, как только он появится. Вот, приедет из командировки, и спрошу.
- А, как давно он уехал в командировку? – Удивилась Света.  «Она третьего дня видела Игоря в фитнес – центре. Надо будет проверить журнал посещаемости, сколько дней он пропустил?» - решила для себя Света.
- Уже три недели, как не приходил домой.
Света почувствовала, как подруга сделала ударение на слове «домой», и у нее душа заболела за беременную женщину, которая мечтает иметь семью,   надеется, что их общий ребенок укрепит отношения с Игорем. Света же была уверена, что ни – ко – гда, ни од – но – го мужика дети не смогли удержать в семье, если проходила любовь к жене. А у Игоря к Гале любви и не было, она знает это точно, но подруге не скажет. Зачем? Человек живет надеждой… У Гали и без ее откровения разочарований в жизни еще хватит.

*                *                *

Вот и заканчивается год, а с ним и все Галины мучения, связанные с беременностью. Ей и хотелось быстрее избавиться от огромного живота, изуродовавшего ее фигуру, и в то же время, было страшно рожать. Еще и гинеколог подлила масла в огонь, ругала Галю, что сильно раскормила плод, советовала налегать на овощи и фрукты, избегать углеводов и теста. А Гале, как нарочно, хотелось пельменей, которые она ела килограммами, заедая тортом. «Может, попросить врачей, чтобы сделали кесарево сечение? – Думала женщина. – Но, после сечения живот будет изуродован шрамом, и сразу я не смогу подтянуть его  на тренажерах. А мне надо будет в срочном порядке привести свою фигуру в порядок, потому что Игорь уже неоднократно намекал, что я обабилась, хожу распустехой. Да – а – а, вид не очень… Когда я в последний раз мыла голову? Игорь навез кучу шампуней и гелей, а у меня просто нет сил, лишний раз поднять себя с дивана. Ноги не хотят держать сто с лишним килограмм, еле доползаю до кухни, чтобы отварить себе пельменей. Хорошо, что Игорь теперь у меня не обедает и не ужинает, - вздохнула Галя, засыпая в кипяток килограммовый пакет пельменей. – Не надо ему готовить. Прямо руки ни на что не поднимаются, спасибо Светке, что убирается у меня, а то б грязью заросла. Хотя ее посещения временами меня и раздражают…Надоедает  идиотскими вопросами: «Не передумала ли я отдать ребенка Лиле?»  Мне так и хочется крикнуть ей в лицо: «Не – е – т, не передумала! Я б с удовольствием и второго отдала». Они еще не родились, а уже столько мучений мне доставили, все соки выпили, все нервы вытрепали. Галя почувствовала в животе шевеление. - Вот, - сказала она громко, - еще не родились, а уже пинают родную маму в живот. - Материнских чувств, на которые надеялась Света, у Гали пока не появилось.
Света каждый день звонила подруге, и через день приезжала к ней. Она была готова хоть каждый день ее навещать и помогать, потому что видела: от Игоря никакой поддержки не было! Но Свете казалось, что ее посещения вызывают раздражение у подруги, прямо какую-то агрессию. Ей ничего нельзя было сказать, чтобы не вызвать ярость, а ведь Света не хотела обижать Галину, когда говорила, что торты в таких количествах есть нельзя, потому что это отрицательно может сказаться не только на родах, но и на печени мальчиков. Реакция на ее советы и участие была ужасной. Галя буквально орала, брызгая слюной, чтобы Света не вмешивалась, что она и так себе девять месяцев во всем отказывала, и ограничивала. Света решила, что еще немного потерпит, а после Галиных родов не переступит порог ее дома, ибо за Светину заботу Галя платила черной неблагодарностью. А ведь Света, несмотря на то, что Галя уже пять месяцев не казала носа на работе, продолжала платить ей полностью зарплату, считай, из своего кармана. А Галя даже спасибо ей не сказала, приняв это, как должное. Во истину говорится, что благими намерениями мы выстилаем себе путь в ад.

*                *                *
Лилия Николаевна готовилась к появлению мальчика, которому придумала имя – Илья. Она рассчитала, что Галя должна родить во второй декаде декабря, а 19 декабря именины Ильи. Это отважный, сильный, ответственный человек. Лиля еще задолго до Галиных родов, зная имя, решила готовить мальчика к ответственной миссии, делу всей своей жизни, к служению падшему ангелу… А, так как это не Лилина плоть и кровь, надо подготовить его заранее, пока он находится во чреве матери. И без имени здесь не обойтись! Поэтому она и настояла, чтобы Игорь сказал Гале, как назвать ребенка. Передаваемые для Гали продукты, проходили обработку специальными наговорами для Ильи. Лиля переворачивала все с ног на голову, оборачивая положительные черты характера мальчика в негатив. Так что с плодами земными (заговоренными его будущей мамой), через «посредника» (биологическую мать), Илья впитал такие черты, как эгоизм, упрямство, корысть и честолюбие. Еще не видя мальчика, Лиля его уже полюбила. Это плоть и кровь ее любимого мужа, значит, она будет любить и его сына.  Малышу отвели детскую комнату, переклеили обои, обставили экологически чистой мебелью, которую заказали лучшему краснодеревщику, и тот за хорошие деньги сделал ее из сосны.
«Никаких древесно – стружечных плит, никакой синтетики в комнате нашего сына не будет!» - решительно заявила Лиля. Она была вся в ожидании малыша. Игорь, приходя, домой, заставал жену, обложенную многочисленными книгами по уходу за новорожденными детьми, по детской психологии, по профилактике детских болезней и так далее… Лиля вся светилась, она даже поменяла свой  махровый грязно-синий халат на махровый же, но розового цвета, ответив на вопрос мужа: «Я вычитала, что ребенок с первых дней своей жизни должен видеть вокруг себя только все красивое, яркое, и должна тихо звучать классическая музыка…» А, сколько Лиля накупила всяческих пеленок – распашонок… Детскими вещами были завалены все шкафы. А, что окончательно сразило Игоря и заставило уважать жену, это то, что она пересилила свою патологическую ненависть к кастрюлям и сковородкам, и стала учиться готовить. «Не кормить же ребенка полуфабрикатами, ему нужна домашняя пища,  сбалансированным содержанием белков и углеводов, витаминов и минералов», - говорила Лиля Николаевна, и в этой области, демонстрируя глубокие знания.
Игоря затянули эти приятные хлопоты, и он подключился к жене. И согласился, даже стать «испытателем» Лилиной стряпни. На ком-то она должна же проверять свои кулинарные успехи. С каждым днем у нее получалось все лучше и лучше. В один прекрасный вечер Игорь съел все САМ, заявив унитазу: «Все дружок, «поел» и хватит! Твоя лафа закончилась!» Игорь сравнивал двух женщин Лилю и Галю, и понял, что Галино поведение не выдерживает никакой критики. Ему казалось, что беременная женщина всегда похожа на Мадонну. Ну ладно! Фигура, как шкаф…Но лицо-то должно быть умиротворенным, нежным в ожидании чуда. А Галя, особенно в последние месяцы, просто брызгала от злобы слюной. Не говоря уже о том, что на нее было неприятно смотреть, как на женщину. Сальные пыльного цвета волосы слипшимися прядями свисали на лицо. Она пыталась заложить их за уши руками, давно не видевшими маникюра. Игорь пытался оправдать состояние женщины тем, что ей придется вскорости расстаться с ребенком, которого она вынашивала девять долгих месяцев, и он жалел Галю.  За ее (вернее, за своего), ребенка был совершенно спокоен. Они с Лилей будут хорошими родителями. Но Галя, вероятно, очень переживает за малыша. «Представляю, как ее материнское сердце разрывается, - думал он. – Надо будет поговорить с ней, успокоить… Скажу, что она сможет видеться с мальчиком. Хотя, это скорее всего не получится, - перебил свои мысли Игорь. – Лиля наверняка не позволит встречаться Гале с ребенком. Но все равно, надо будет поговорить с Галей…» Игорь пришел к ней, как в первый день знакомства: с цветами и деликатесами. Застал женщину все в том же ужасном халате, «угощавшуюся» неизменным тортом, и все нужные слова у Игоря сразу вылетели из головы.
- Галочка, но ведь доктор категорически запретил тебе сдобу, а тем более, торты. Врач сказал, что ты превысила все допустимые нормы. Ты понимаешь, что можешь не разродиться? Что ты себе думаешь?!.
Галя не спеша, облизала один за другим липкие пальцы, и только после этого подняла на, читающего ей мораль, Игоря. К его досаде, он не успел убрать с лица брезгливость.
- А тебе, разве не все равно: разрожусь я или нет? А – а – а! Я ж совсем забыла! – Ерничала женщина, - вам же с бездетной Лилей Николаевной нужен ребенок!  А на мое здоровье вам фактически наплевать. Переспал со мной, получил удовольствие, и побежал к своей разлюбезной жене, и целый месяц не показывался. Ты меня обманул, что не женат… Твое дело – не рожать! Всунул – вынул, и бежать!
- Ну, зачем ты так? Я искренне о тебе забочусь, и о будущем ребенке тоже. Ведь это  и мой сын. И потом, Галя, я не говорил тебе, что свободен, и ничего не обещал в перспективе. Я не собирался разводиться с женой, а теперь, тем более… Малыш должен расти в полноценной семье, а не с одной мамой. Хотя… - Игорь вспомнил, как готовится Лиля к принятию новорожденного. - Я уверен, что Лиля сможет дать ребенку все, что нужно, и будет прекрасной матерью, заботливой и любящей…
- Какая несправедливость! Значит, у одного мальчика будет отец и мать, а у другого – только я?! Коль, у тебя такая расчудесная, ответственная жена, пусть и воспитывает сына сама. – Резко развернулась Галина и уставилась в лицо Игорю.
Игорь обрадовано вскрикнул:
- Так, ты что?  Уже точно знаешь, что у нас будет сын?! Слушай, удивительно просто, какой у Лили дар?! Она ведь уже на первых месяцах твоей беременности точно знала, что родится мальчик.
«Да – а, Лиля – необыкновенная женщина! – Думал Игорь. -  Когда она узнала (уж не знаю, от кого), что у Гали будет мой ребенок, отнеслась с пониманием, пожалела ее, да и меня попилила лишь для проформы. Мало того, убедила Галю: не делать аборт, не брать греха на душу. А приняла серьезное решение: взять заботы о воспитании ребенка на себя. «Правда, - говорила Лиля, придется принести в жертву  мои занятия с клиентами, отказать многим людям в помощи…Но, ребенок важнее!»
Я просто восторгаюсь женой! Почему раньше не увидел за некрасивой внешностью ее любящее, всепрощающее сердце, чистую душу? Вот тебе и ведьма! Не ведьма она вовсе, а врачеватель телесных и духовных недугов. Я думаю, этот дар ей дан свыше, значит, она не имеет права бросать свои занятия и отказывать людям в помощи. И Игорь ей так и сказал, на что Лиля неопределенно ответила: «Поживем – увидим! Если ты станешь помогать мне с малышом, на что нужно время, то я воспользуюсь твоим советом, и продолжу творить добрые дела. Но ребенок все равно будет у меня на первом месте!»
- Галка, как я счастлив! У меня будет сын! – Закричал Игорь, и закружил ее по комнате. – Ты просто не можешь себе представить: какой делаешь мне подарок?!
- Два… - будничным голосом сказала Галя, освобождаясь от объятий Игоря и, подходя к столу, чтобы отрезать себе еще кусок торта.
- Чего «два»? – не понял Игорь.
- Я тебе подарю к празднику двух сыновей, - спокойно, как о чем-то обыденном, говорила Галя. Таким же тоном она могла сказать: «Я куплю двух гусей к рождеству»…На данный момент ее беспокоило другое: торт катастрофически уменьшается, прямо на глазах. - Вот я и говорю, - продолжала она, - что вынашиваю близнецов. Так, что, я не заслужила еще торта?! Игоречек, ну сходи, пожалуйста, купи, а то Светка категорически отказывается покупать мне торт, жадюга! А мне лишний раз топать по ступенькам стало тяжело.
«И не удивительно! – Думает Игорь. – Бедные ноги, как они выдерживают такой вес? Лично я чуть не надорвался, когда поднял ее. А всего несколько месяцев назад была, как пушинка. Но теперь он согласен прощать ей все: неряшливость, босяцкий слэнг, и многое другое. Сегодня он понял, почему ей все время хочется есть?! Она ест не для себя, а для пацанчиков…» И он прижал Галю к себе. Скоро у них троих: у него, Гали и Лили возникнет проблема, как быть с близнецами? Очевидно одно: разлучать их нельзя! Это однозначно, и обсуждению не подлежит! Я уверен, что Лиля и двоих возьмет с радостью, но вот, отдаст ли второго сына Галя? – Это вопрос… 
Галя, почувствовав долгожданное внимание Игоря, решила воспользоваться моментом, и серьезно поговорить с ним об их совместном будущем.
- Игоречек, милый, давай отдадим Лиле Николаевне одного из детей и уедем, куда глаза глядят, лишь бы подальше из этого города, подальше от длинных рук твоей жены. У нас будет своя семья, сын… Мы будем счастливы вместе! Вот увидишь! На первое время, пока не обустроимся, нам хватит тех денег, которые даст Лиля Николаевна, а потом и сами найдем работу. Главное, уехать как можно дальше, чтобы твоя жена не нашла нас. Я ее боюсь, это страшная женщина, от нее можно ожидать всего, что угодно…
- Кто тебе внушил такую глупость? – Отстранился Игорь от женщины. - Лиля никому, ничего плохого не делала. Она, наоборот, лечит людей, творит добро. Да, что далеко ходить за примером? Галя, ты ж сама хотела избавиться от ребенка, а моя жена (Игорь сделал ударение на словах «моя жена») уговорила тебя рожать, согласилась взять на себя огромную ответственность воспитания ребенка. И, кроме того, извини, что затрагиваю меркантильный вопрос, но ты САМА согласилась за сорок тысяч долларов отдать (у меня не поворачивается язык, сказать: «продать»), малыша. Так, что, давай не будем осуждать Лилю, потому что, если сравнивать ваши поступки, то ты будешь в явном проигрыше.
По мере бросаемых слов, Игорь заводился все больше и больше. Галя теперь встала перед ним в черном цвете. Как он мог забыть про деньги?! Одно дело, если б женщина от безысходности отдала в чужие руки своего дитя, наверняка зная, что ему будет лучше в чужой семье, но, как могла Галя, далеко не нищая, согласиться на эту аморальную сделку? Продажу своего ребенка… Пока Игорь не знал про деньги, он жалел Галину, представляя, как она, бедная, мучается, не спит ночами от мыслей, что у нее заберут младенца. У него иногда, даже появлялись мысли: «А, что если плюнуть на все, осмелиться, и с беременной Галей уехать в другое место, где заново начать свою жизнь… Ничего похожего на любовь у Игоря к Гале не было, но ведь, и Лилю он не любит… А, когда Галя станет матерью его ребенка, глядишь и любовь придет. Он искал в своей душе хоть маленькую искру, которая в перспективе разгорится в любовь, но не находил. Он рисовал в своем воображении Галю, склонившуюся над детской кроваткой, но его воображение с упрямым постоянством показывало ему любимые черты совсем другой женщины. Перед глазами вставала Света с гордо поднятой головой и сверкающими глазами. Такой, какая она была в день прощания. Если бы  на месте Гали оказалась Света, он бы, не задумываясь, бросил все: Лилю, свой туристический бизнес, и уехал с любимой женщиной куда угодно. Но, - Игорь горько усмехнулся, - Света никогда б не оказалось на Галином месте. Она слишком принципиальна и рациональна, может, где-то даже и прагматична, но зато, не примитивна, как Галя. Хотя, Игорю иногда хотелось, чтоб у Светы хоть изредка чувство брало верх над разумом.
- Что это ты, дорогой усмехаешься, и почему защищаешь свою преподобную Лилю Николаевну? До – о – брые дела, хо – о – рошие поступки, - передразнила она Игоря. – Еще и в сравнении с ней, я, видите ли, проигрываю. Как ты можешь, вообще сравнивать свою уродину со мной?! Это, случайно, не с нее Гюго списывал образ Квазимодо? Только вот, у твоей жены, в отличие от Квазимодо, нет ни души, ни сердца. И, если ты этого до сих пор не понял, что Лиля обводит тебя вокруг пальца, крутит тобой, как хочет, значит, ты – действительно дурак!  Кстати, на счет пальца… Посмотри, что твоя «добрая» жена сотворила с моим пальцем?! - Говоря это, Галя резко дергала за бинт, пытаясь развязать затянувшийся узел. Но у нее не получалось. Тогда она достала ножницы и разрезала узел. «Если б так легко можно было б разрезать «узел», связавший ее с Лилей Николаевной», - подумала Галя.           Глазам Игоря открылась неприятная картина. Галя чуть ли не к его носу поднесла левую кисть с обрубком вместо указательного пальца. Раньше он видел Галин палец, замотанным то белоснежным, то грязно - серым бинтом.
- Что это? Как, это ты так? – С жалостью спросил Игорь, на всякий случай засунув руки в карманы своих джинсов, чтобы нечаянно не дотронуться до увечного пальца Гали.
- Отвечаю на вопросы в хронологическом порядке. Первое: Это – палец. Вернее, все, что от него осталось. Второе: Это – не я «так», а твоя «добрая», ни с кем не сравнимая жена. Что ты замер, как соляной столб? Восемь месяцев назад, когда я обратилась к ней, как к лекарю, за помощью, она вот так мне «помогла»! – И Галя еще раз ткнула пальцем под нос Игоря. – Ну, как? Впечатляет?! Я хочу спросить у защитничка: «Все дела твоей порядочной, благородной, ответственной жены, такие же «добрые»? Хорошо, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным, и я хочу, чтобы твоя жена получила ВСЕ сполна, будь она трижды проклята! – Брызжа слюной, кричала Галя. – Она грозилась и физиономию мою также «разукрасить», если я ей не отдам ребенка. Слышишь, ты, защитник? Ты и теперь будешь нас сравнивать?! Ну, неужели, тебе меня совсем не жаль? – Вдруг резко погасила голос Галя.  – Хоть, чуточку?.. Ну, скажи! Прошу: не молчи!
- Если все было, как ты рассказываешь, то я понимаю тебя, и жалею, - неубедительно говорил Игорь. «Но, своя рубашка ближе к телу, - подумал он, - и теперь уж я точно знаю, что никуда с Галей не поеду! Лиля найдет нас везде, и кислота – не самое страшное оружие в ее арсенале…»
Наверное, на лице Игоря появился страх, потому что Галя насмешливо сказала:
- О – о – о, мужичок, да я вижу, что ты сам боишься своей «доброй» супруги. Вот мне интересно знать: ты в постель с ней ложишься по страсти или под страхом? Тебя, здорового бугая, чем она пугает? Угрожает облить кислотой твои гениталии, или грозиться покинуть тебя, и уйти к другому счастливцу? Что ж за трусливые мужики пошли! Знаешь, Игорь, я не хочу больше разговаривать с тобой, и видеть тебя мне противно! Не было у меня до тебя нормальных мужчин, но и ты не мужик!
Игорь будто слышал Свету. Слова другие, а интерпретация та же. Неужели я, действительно, трус?..
- У меня к тебе единственная просьба, - продолжала Галя, - я сделала глупость, что проболталась тебе на счет второго ребенка. Света предупреждала меня, чтобы я держала язык за зубами, а я наивная дурочка, не послушала ее. Так вот, пожалуйста, не говори о нем Лиле Николаевне, я не хочу, чтобы твоя ведьма сделала что-нибудь с мальчиком.
- Ну, ты уж совсем!.. – перебил ее Игорь, - считаешь Лилю каким-то монстром. Она никогда не сделает вред младенцу.
Галя посмотрела на собеседника, как на умственно отсталого. - Его, наверно, пожалеть бы надо, а я напала. Судя по его разговору, Лиля Николаевна и к нему уже приложила свою «добрую» руку.
- Игорь, я тебя прошу, заклинаю твоим же ребенком: не говори ничего Лиле!
- Но, ведь она сама может узнать в роддоме.
- Твое дело: молчать! А я что-нибудь придумаю…

*                *                *
Поздно вечером, по просьбе Гали, к ней примчалась Света. Как всегда, готовая прийти на помощь, по первому зову.
- Ты что такая взъерошенная, - испуганно, спросила она подругу, - что-нибудь случилось?
- Пока нет! Но, может!..  Я проболталась Игорю…Ну, что ты рожи строишь? Ну, убей меня! Тем более, я сама себя дурищу, готова придушить. Правда, он мне дал честное слово – молчать, как могила, но я ему не верю. И не только ему…
Света удивленно подняла брови…
- Светка, ты здесь ни при чем! Я имею ввиду совсем другое… В роддоме будут знать, что у меня двойня, и до Лилии Николаевны это обязательно дойдет. У тебя, случайно «не завалялся» никакой знакомый акушер?
- Случайно есть! Только он работает в селе. Как попал по распределению, так и работает там. Правда, я слышала от общих знакомых, что его хотят забрать в Тамбов. Может, он уже и переехал? К сожалению, у меня нет с собой Костиного телефона, но я завтра же найду…
- Слушай, а, какой это Костя? – Встрепенулась Галина. - Случайно, не тот, которого в школе дразнили «юродивый»?
- Ну да! Это он! Говорят, что он таким же и остался: бескорыстный, готовый всем и вся помогать. Его после красного диплома оставляли на кафедре, а он поехал в село. А ты его помнишь?
- Конечно, я в пятом училась, а он в десятый перешел. Как сейчас его вижу: длинный, худой, нескладный, в жутких круглых очках. Я, даже помню его фотографию на доске почета. Сейчас и фамилию вспомню… - Галя закрыла глаза, повторяя, - щас, щас, щас… У него фамилия необычная была… Все! Вспомнила! – Закричала она, хлопая в ладоши. – Мудрый. Его звали Константин Мудрый. Так, ты говоришь, что он хороший врач?!
- Не я… Люди говорят, что врач – от Бога… Ну, а о его человеческих качествах ты и сама знаешь. Так, что я просто уверена, Костя не откажет тебе в помощи.
На следующий день ответственная Светлана уже знала и телефон, и адрес доктора Мудрого. Не откладывая в долгий ящик, она впихнула подругу в свою машину и повезла к Косте. Он обрадовался гостям. Свету вспомнил сразу, потому что они учились в параллельных классах, а на Галю долго смотрел огромными (из-за толстых стекол) глазами.
- Медведева, Медведева, - повторял он. – Нет, извините, не припоминаю, но, это ведь и неважно, правда? – Спросил Костя, и почему-то покраснел.
Позже внимательно осматривал женщину, задавая ей иногда вопросы, ознакомился с историей болезни, которую, предусмотрительная Светлана заставила Галю взять с собой. Вздыхал и цокал языком.
- Галина, разве наблюдающая вас гинеколог, не предлагала вам лечь в больницу под постоянное наблюдение в стационаре? Я из вашей истории вижу, что вы отказались… Почему? У вас очень большой вес. Я исхожу из первоначального… Сейчас вы весите сто пять килограмм, - это очень много! У вас узкий таз, а плод (ваши мальчики), очень крупный. Напрасно вы отказались от стационара, там бы вам прописали специальную диету, без вреда для здоровья.
- Костя, ну, что уже об этом говорить? – вмешалась в монолог Света, - поезд ушел. Ты посоветуй, что можно сделать сейчас?! Мы собственно, приехали к тебе, как к отличному специалисту (Света обернулась к подруге, и моргнула ей), а ты, вместо помощи пугаешь бедную женщину.
- Что вы?! Я не хотел вовсе вас напугать, - оправдывался Костя, заглядывая поверх очков в глаза Гали и, положив руку на Галину увечную кисть. Галя забыла забинтовать свой безобразный палец и сейчас ждала, что Костя отдернет с брезгливостью свою руку, но он не отдернул, а наоборот ласково поглаживал Галины пальцы, успокаивая ее. - Не волнуйтесь, все будет хорошо, уверяю вас. Если уж вы выбрали меня своим доктором, то я оправдаю ваше доверие. Это хорошо, что вы приехали до родовых схваток, а они должны начаться со дня на день. Нам Галочка с вами придется делать кесарево сечение. Что вы так напряглись? Это совершен не больно и не опасно; а, если боитесь, что останется шрам, то не бойтесь, я сделаю чревосечение аккуратно – аккуратно,  и ваш муж останется доволен. Я думаю, что он уже прыгает до потолка, потому что жена вскорости подарит ему двух богатырей.
- Я не замужем, - холодно ответила Галя, вытягивая руку из холодных Костиных пальцев.
Костя недоуменно посмотрел на Свету, но та только пожала плечами и горестно вздохнула.
- Галочка, вы меня извините, я вечно говорю невпопад и, вообще косноязычен. Но поверьте мне: если вы еще не замужем, то, родив сыновей, сразу найдете для них отца, а для себя любящего мужа. У меня рука – легкая, - засмеялся Костя.
У него почему-то сразу стало легко на душе. Костя критически относился к своей внешности, и понимал, почему его избегают женщины. К тому ж он был стерилен. Вот так уж распорядилась судьба: принимая чужих детей, он не мог иметь своих… А тут перед ним сидела одинокая, беременная (и как догадывался Костя), не очень счастливая женщина. Может, это его судьбу привезла Света? Он настолько расчувствовался и размечтался, что снова взял Галину руку, и поднес к губам. Галя, увидев, что доктор целует ее больную руку, не могла сдержаться и расплакалась. Костя, истолковав причину слез женщины, как страх перед операцией, принялся с новым рвением уговаривать ее, гладя по вздрагивающей спине. А вскоре и Света присоединилась к подруге и Костя, сбитый с толку, метался с успокоительными каплями между двух женщин, ругая себя на чем свет стоит, что стал невольной причиной слез подруг. «Правильно про меня говорят друзья: Юродивый недотепа…»
Но, когда этот нескладный «недотепа» занимал свое место  у хирургического стола и брал в руки скальпель, он преображался, превращаясь в собранного, искусного хирурга. Галине выпал счастливый билет, так как ее родовспоможением занялся Константин Мудрый. Все прошло как нельзя лучше. Через пару дней ей принесли кормить двух очаровательных бутузов. Так как поднимать тяжести ей после операции было нельзя, ей предложил свою помощь Костя, что вызвало смешочки среди  сотрудников больницы. Но именно, смешочки, а не насмешки, ибо весь персонал сельской больницы от санитарок до главного врача любили доктора Мудрого.
- Галочка, вы уже решили, как назовете сыновей? – Спросил Костя, в сотый раз, найдя повод, чтобы навестить роженицу.
- Миша, - ответила Галя, смотря в упор на доктора.
- Миша, Мишенька, Михаил, - смакуя, произносил Костя. – Хорошее имя. А второго парня, как будет звать?
- А, второго у меня нет! – шепотом, ответила Галя, притянув за борта халата Костю и, шепча ему прямо в ухо. – У меня родился только один сын, - продолжала шептать Галя, хитро подмигивая глазом.
«Постродовой психоз, - сделал вывод, огорченный Костя. – Придется показать ее психиатру».  Но, приехавшая на следующий день Светлана, сняла Костин предположительный диагноз, открыв по просьбе Гали, тайну договора с Лилей Николаевной.
- Ты ж понимаешь, Костя, что в многоместной палате Галина не могла тебе этого рассказать, поэтому и уполномочила меня. А ты, я знаю, человек честный, поэтому мне будет вполне достаточно твоего честного слова о неразглашении услышанного. Собственно, поэтому мы и приехали к тебе, зная твою порядочность и скромность.
Костя здорово разволновался. Он то одевал очки, то снимал их, тщательно протирая стекла. «Неужели это происходит со мной? – Думал он. – И мне - недотепе, доверились женщины, и теперь от меня зависит спокойствие… Да, что там спокойствие, жизнь Гали и ее сына?! Разве я могу осудить решение слабой женщины, которая не смогла противостоять грубой силе, «замешанной» на магии? Галя права: она должна сдержать слово и отдать одного из мальчиков. В противном случае и у второго жизни не будет. Даже, до нашего, отдаленного от Мичуринска села, доходили слухи, что в городе живет женщина, которую опасно иметь своим врагом. Я же с радостью предложу Гале свой дом в качестве укрытия, пусть живет, сколько нужно, да, и помощь ей понадобится на первых порах. Через неделю доктор Мудрый забрал Галю с детьми к себе. Женщина растрогалась, увидев, что их здесь ждали и готовились. В комнате стояла кроватка с детским приданым и кучей различных игрушек. Рядом на столике разместились бутылочки, баночки и коробочки, о назначении которых Галя и не знала. Теперь, надо отдать ребенка, и в ее жизни, наконец-то наступит долгожданный покой.

*                *                *

- Игорь, ты, когда в последний раз был у Гали? Я ей неделю не могу дозвониться, - тревожным голосом выспрашивала Лиля у мужа. – С ней ничего не случилось? Ты от меня, может быть, что-нибудь скрываешь?
- Да ничего с ней не случилось! И, что вообще с ней может произойти?! Не работает, только и делает, что спит и ест, - зло ответил Игорь. – Растолстела, как свиноматка, только что, не хрюкает. Противно смотреть…
Лиля, слушая мужа, косанула в зеркало, и осталась удовлетворена своим отражением, нигде ни грамма лишнего жира. Она провела костлявой рукой сверху вниз по своему телу, кисть скользнула по махровой ткани халата, не задерживаясь на выпуклостях, ввиду полного отсутствия оных. Покачивая бедрами, направилась к Игорю, плотоядно показывая желтые зубы; сигарету предусмотрительно вытащила изо рта, и теперь осматривалась по сторонам, куда пристроить тлеющий окурок? Игорь уныло взирал на приготовления своей жены к сексу и, уже заранее чья-то холодная рука стискивала его сердце. В последнее время Лиля надумала проводить половой акт под музыку Вагнера «Полет валькирий». Раньше для «поднятия тонуса» при сексе с женой Игорь закрывал глаза, и представлял себе на месте Лили какую-нибудь кинодиву или Свету. И только это приводило его в возбуждение. Но под музыку Вагнера в его воображении появлялись кровожадные вампиры, что никак не могло положительно повлиять на его потенцию. А, если сюда примешивались традиционные Лилины стоны, то создавалась законченная картина средневекового замка в Карпатах с его владельцем графом Дракулой. Иногда эта жуткая картинка представлялась ему настолько явственной, что он в ужасе хватался за свою шею и открывал глаза. Наяву «картина» была не намного приятней. На Игоре восседала супруга с вытаращенными глазами и ярко – красными губами, будто вымазанными кровью. И в больном воображении Игоря вихре проносились мысли: «Уж не вампир ли Лиля? Может, она по ночам летает на метле и выискивает молодую горячую кровь у несчастных припозднившихся молодых людей?! Может, я живу не только с колдуньей? Может Лиля – по совместительству и вампир? А, иначе чем объясняется ее моложавость, и вид вечного подростка?! Так и хочется встать и пройти к зеркалу…» Что Игорь и делал после Лилиных поцелуев в шею… А, однажды его чуть не хватил удар, когда при поцелуе ощутил соленый вкус. Он открыл глаза и увидел рот Лили весь в крови. Игорь грубо оттолкнул свою жену и кинулся в ванную комнату, внимательно всматриваясь в свое отражение. Он задирал голову, вертя ею то влево, то вправо, выискивая на своей шее маленькие точечки от Лилиных клыков. Но, слава Богу, ничего похожего на укусы, не было. Позже все разъяснилось очень просто, у Лили элементарное воспаление десен.
«Это хорошо, - эгоистично подумал Игорь, - по крайней мере, он какое-то время будет избавлен от Лилиных поцелуев, пропахших дешевым табаком. А, вообще, я – самый настоящий стоик! Сколько времени мне еще придется переживать жизненные испытания?! – Жалел себя Игорь. – Приходится только надеяться на то, что ребенок отнимет у Лили и время, и силы… Но, действительно, куда могла подеваться Галина? Дома ее точно нет, и, вероятно, уже давно, так как из переполненного почтового ящика вываливаются рекламные проспекты, от услуг по ремонту бытовой техники до продажи пластыря для похудания. – Ну и дуры бабы, - злорадствовал Игорь, - жрут за семерых, потом клеят на задницу кусочек «чудо» пластыря, и ложатся на диван в ожидании, когда их покинет лишний вес. Вместо этого, лучше б меньше ели, вели активный образ жизни в постели. За ночь «разгрузили б пару вагонов», и несколько сот калорий как не бывало. Конечно, есть такие женские «экземпляры», которым труднехонько затащить по доброй воле мужика в постель, но, и здесь можно найти выход… - Цинично рассуждал Игорь. Вместо того, чтобы выбрасывать деньги на ветер, приобретая липовые средства для похудения, лучше б эти денежки заплатить какому-нибудь мужичку, да и совместить приятное с полезным. Но, где ж все-таки Галка? Пытался выяснить у Светы, но наткнулся на стену молчания и презрения. Она до сих пор не может мне простить моего (как она выразилась), немужского поступка…»
*                *                *
Галя только через месяц появилась в своей квартире; похудевшая, похорошевшая, благодаря уходу и вниманию Кости, который взял отпуск и носился с ней и малышами. Женщине приятно было видеть, что Костя к ней неравнодушен, но, его платоническое ухаживание раздражало ее. «Пора б уже продвинуться дальше поцелуев ее ручек, - думала Галя, - но не мне ж делать первый шаг. Хотя…»
Это случилось как раз перед ее отъездом домой. Вечером они выкупали близняшек, уложили спать, и сами разошлись по своим спальням. Ночью Галю разбудило попискивание одного из мальчиков. «Наверно, мокрый или хочет пить? – предположила она, и раздосадованная, что ее разбудили, села в кровати, - может сам успокоится и заснет?!» Действительно, через некоторое время писк прекратился, но сон от женщины уже ушел. Она, кряхтя, сползла с высокой старомодной кровати с панцирной сеткой и прошлепала в коридор, зябко поводя плечами. Здесь внимательный Костя устроил для нее туалет, купив специальное ведро с седушкой и крышкой. Костя давно б сделал все удобства в доме, но, во-первых, он все дни и ночи проводил в больнице, где и купался, а, во-вторых, вскоре должен был переехать в Тамбов.
Галя, облегчившись, пошла назад в спальню, но по пути заглянула в детскую, там сидел Костя с ребенком на руках, и, ужасно фальшивя, пел тому колыбельную, обращаясь к мальчику по имени Мишутка. Галя и сама не могла объяснить своего порыва. Она подошла сзади и обняла Костю за плечи, целуя в пахнувшую хвоей, макушку.
- Ты уже выбрал, кого оставить? – Спросила Галя без эмоций.
- Он сам нас выбрал, - ответил дрожащим голосом Костя, не оборачиваясь.
Галя вдруг поняла, что он плачет. В своем сердце она не могла найти ни жалости, ни горести по поводу того, что придется навсегда расстаться с одним из мальчиков. «Какая досада! – Только и подумала она, - не мужик, а слюнтяй какой-то! Вот, и связывай с ним жизнь, а он будет по любому маломальскому поводу сопли размазывать. Но выбирать-то не приходится! Очередь взять меня в жены и усыновить моего ребенка что-то не наблюдается. Собственно, чего это я так держалась за Игоря? Он-то вообще трус и подкаблучник; без разрешения своей кривоносой жены и шагу не может ступить. Что же это за мужики пошли такие? Один трус, другой нюня… Верно говорит Светка: «Все они козлы!» Этот «козел» хоть без законной «козы». А, что бесхарактерный, оно, может, и лучше, буду строить его по стойке смирно. «А теперь испытаем его в постели» - решила Галя, забирая у него мальчика, укладывая в кроватку и усаживаясь на освободившиеся Костины колени. Она почувствовала, как напряглась его плоть. Ничего себе!.. – Чуть не свистнула она. – Если качество будет под стать «количеству», то выйду за него замуж. А, если нет?!.. То выйду все равно», - вздохнула Галя. Действительность превзошла все ее ожидания. Кто бы мог подумать, что этот недотепа, нескладный, неуверенный в себе, окажется таким пылким, страстным, и в тоже время, необыкновенно нежным любовником. У Гали создалось впечатление, что Костя проник не только в ее тело, но и в голову. Он, будто читал ее мысли, и делал все так, как нравилось ей. А сколько ласковых слов она услышала, какими лестными эпитетами он осыпал ее. Может, слова и были тривиальными, но в устах Кости, звучали, как музыка. Никогда у нее еще не было такого мужчины. Большинство ее любовников стремились сами получить удовольствие, не задумываясь, что испытывает партнерша? Делали свое дело молча. Некоторые закрывали глаза  пыхтели, как паровоз, у других на лицах появлялся звериный оскал. А у одного Галиного любовника изо рта текла слюна, и он время от времени со свистом втягивал ее назад. «Фу – у, какая гадость» - от мерзкого воспоминания Галя передернула плечами, что не осталось незамеченным от внимательных глаз Кости.
- Галочка, ты замерзла? – Спросил он, заботливо укрывая ее одеялом… - Спи родная, тебе надо набраться сил перед завтрашним мероприятием. Как бы я хотел избавить тебя от этого, бедная моя. Тебе столько пришлось пережить! Не представляю, как ты выдержишь это испытание?! «Ой – й, ну что я за дурак? – мысленно выругал себя Костя. – У нее сейчас и так душа с телом расстается при мысли, что придется навсегда расстаться с одним из своих детей, со своей плотью и кровью… - У Кости снова на глаза навернулись слезы, но Галя их не увидела, потому что спала крепким сном. - Устала, - констатировал он, восхищенно разглядывая красивую женщину, разметавшуюся на постели. – Вот – я конь! Вымотал ее, мне хоть бы хны, а у нее все силы забрал. Ну, какая же она красавица… Такая необыкновенная женщина, а согласилась стать женой сельского доктора с заурядной внешностью. Да я в лепешку разобьюсь, чтобы сделать ее счастливой. Пылинке не дам на нее упасть, чтобы она не разочаровалась в своем выборе. И за какие – такие заслуги Господь мне послал такой подарок: жену и сына?..»
В детской раздался плач, прервавший мечты Константина. «Илюша заплакал, - подумал он, и выскочил из спальни, чтобы не разбудить Галю. В лицо он не мог различать детей, узнавал по голосу, и по одному ему известному чутью. Мишутка никогда громко не плакал, а привлекал к себе внимание попискиванием. И, когда Костя брал его на руки, смотрел ему прямо в глаза. И Костя готов был поклясться, что глаза месячного ребенка были грустными. Костя с удовольствием брал его на руки, прижимал к себе маленькое теплое тельце, и разговаривал с ним. Ему казалось, что мальчик все понимает, но грусть не покидала его глаз, цвета грецкого ореха. Для себя Костя уже решил: оставить именно его, так как Галя сказала, что ей все равно! А, если все равно, то отдадим Илюшу. Он – парень с характером, сможет за себя постоять! Вон, каким басом кричит, требуя внимания. Костя распеленал мальчика и поменял ему памперс, предварительно обмыв обкаканную попку. - А вот и еще одно отличие от Миши.  У Ильи на ягодице было родимое пятно, похожее на суповую миску, а у Мишеньки попочка была чистая. И еще: Илюша не старался сфокусировать глаза на Костином лице, а смотрел за его левое плечо, будто видел там что-то ему приятное, потому что иногда улыбался. Удивительно создала природа, однояйцовые близнецы, а такие разные… Если  было можно оставить обоих, я б их любил одинаково».
- Ну, что, дружок?! Это, вероятно, последний памперс, который я тебе сменил, с завтрашнего дня у тебя будут другие папа и мама. Но, ты не волнуйся, я уверен, что они будут любить тебя, как и мы. А, может, и больше… «А, иначе, зачем бы тебя брали?..» - мысленно закончил фразу Костя. Он поцеловал мальчика в смуглую щечку и аккуратно положил в коляску. Костя с Галей решили, что Миша пусть привыкает к своему месту, и будет спать в кроватке, а Илюша временно поспит в коляске. Детям комфортно и там, и там.
Под утро Галю разбудило кряхтенье Миши. Она проверила - мальчик сухой. Дала ему воды, но он не мог успокоиться и продолжал тихонько плакать. Гале тяжело было укачивать сынишку на руках, она боялась, что могут разойтись швы, поэтому положила Мишу в коляску, а Илью в кроватку. Вскоре Миша заснул, убаюканный покачиванием коляски. За ним уснула и Галя. В десять утра, по договоренности приехала Светлана. Они с Костей не стали будить Галину. Решили: «Пусть поспит лишние пол часа». Вытащили сонного малыша из коляски, покормили сцеженным молоком и упаковали в меховой конверт. Когда Костя одевал ребенка, ему показалось, что мальчик смотрит ему прямо в глаза. «Ну, надо же, прям, как Миша, - подумал он, и сердце екнуло. – Неудивительно, что разболелась душа, я за месяц привязался к обоим ребятам, и теперь от сердца, будто кусок отрываю».

*                *                *

Уже, находясь у себя в квартире, перед тем, как позвонить Игорю, Галя привела себя в порядок, и осталась довольна своей внешностью. Беременность явно пошла ей на пользу, с лица исчезли веснушки, кожа стала матовой. У нее появился шарм, этакая изюминка, которая привлекает мужчин, заставляет оборачиваться на улице, вываливая язык,  мечтать: «Мне б такую…» Галя успела нанести последний штрих «боевой раскраски», когда в дверь позвонили. Она посторонилась, пропуская в квартиру Игоря, и была неприятно удивлена. Мужчина пришел к ней – женщине, родившей ему сыновей, с пустыми руками.
Игорь же удивился метаморфозе, произошедшей с Галей. Перед ним стояла женщина – вамп. И теперь он досадовал, что не принес ей хотя бы цветы. Ему страшно захотелось ее, он вспомнил, как раньше она возбуждала его, доводила до экстаза, была в постели неутомимой и большой выдумщицей. В отличие от его жены, Галя не изображала пылкую любовницу, а была ею. Он понял, что очень соскучился, и уже чувствовал, как восстала его плоть навстречу с Галиным телом, и подался за ней. Но Галя сложила руки на груди, как бы защищаясь. Она сама удивилась своей холодности, ведь, буквально час назад, «делая лицо», она хотела понравиться Игорю, хотела близости с ним. И, вот он стоит перед ней… Да, что там стоит… Он рвется к ней, распахивает объятия, а она ничего не ощущает, ну, ничегошеньки…
- Галя, ну, что ты? Я так по тебе соскучился, прямо на крыльях летел, когда ты позвонила. Я о тебе жутко переживал. Где ты? Что с тобой? Боялся, чтобы с тобой ничего не случилось! И вот ты стоишь передо мной такая прекрасная, но такая холодная. Почему?
- Где? – Спросила Галя с сарказмом, заглядывая за спину Игоря.
- Что «где»? – Закрутил он головой. – Ты что-нибудь потеряла?
- Это, не я потеряла, Игорь, а ты! Ты потерял свои крылья, на которых, говоришь, летел ко мне. А, может, у тебя, их и не было? А, если когда и были, то очень давно, до женитьбы с Лилей Николаевной, которая тебе их подрезала, чтобы из ее «скворечника» не улетел. Говоришь, что волновался обо мне, переживал?!. Вижу, вижу! Вернее, слышу… А еще точнее, не слышу!.. На автоответчике записан только один голос – голос твоей законной супруги. Вот, кто, действительно, волновался, так это она. И то, не из-за мня, а за ребенка, - кивнула Галя головой в сторону дивана, где лежал маленький человечек, уставившись глазенками в потолок. Он беззвучно плакал… Одному Господу было известно, что творилось в головке младенца Михаила?!.
*                *                *
- Сейчас, сейчас, Мишенька! Папа тебя переоденет, накормит. И незачем так громко плакать! Я ведь не глухой, - разговаривал Костя с малышом, стаскивая с него тяжелый памперс, - ну, и надудонил ты, сыночек. Сейчас протрем попку маслом. А, как же?.. Чтобы не было опрело…
Костя не договорил, и уставился на попку ребенка. Там отчетливо красовалось родимое пятно. Он не поверил глазам своим, притащил теплую воду и попытался оттереть. Но, нет! Попа не была выпачкана. Это была «метка», поставленная свыше…
- Как же так получилось, Мишенька? Да, ты и не Мишенька, а Илюшенька… Как же случилось, что мы вас перепутали, а? Молчишь? Ты-то не виноват, брат! Что? Кушать хочешь? Ну, на, пей молочко, на здоровье! Ничего не поделаешь, видно. На все воля Божья… Да, ты не обижайся!
А мальчик, видно, и не думал обижаться. Он с аппетитом чмокал соску и весело смотрел на левое Костино плечо.
- А, знаешь, что я придумал? – Продолжал свой монолог Костя, - мы с мамой назовем тебя все-таки, Мишей, ты не возражаешь? Все равно еще не брали Свидетельство о рождении. Так что, будешь зваться Михаил Константинович Мудрый. Ну, как? Правда, звучит?! – спрашивал новоявленный папаша у сына, ставя его вертикально, чтобы мальчик отрыгнул воздух. Вместе с воздухом, Миша – Илюша срыгнул прямо в лицо Косте молоком.
- Вот, до чего доводит жадность! – Весело констатировал он, вытираясь пеленкой. – Мама оставила молочко на два кормления, а ты все выхлебал за раз. Чем, прикажешь, тебя кормить, если мамочка не приедет через четыре часа?

*                *                *
Только сейчас Игорь пришел в себя, и вспомнил о цели своего прихода. Лиля снабдила его деньгами для Гали и напутствием:
- Даже, когда в дом берешь котенка, - говорила Лиля, - платишь хозяину копейку – другую, чтобы животное прижилось, а тут ребенок… Так, что мне денег не жалко! Только, не забудь напомнить бывшей мамочке условие нашего Договора: сделка обратной силы не имеет! Пусть забудет, что у нее где-то есть сын. И еще, Игоречек… Возьми-ка с нее, на всякий случай, расписку. - Лиля немного задумалась, прикусив нижнюю губу. - Вот такого содержания:
Я, Галина Медведева, получила за  своего сына Илью деньги, в сумме сорок тысяч долларов. Сделала это добровольно. Никакого принуждения, запугивания и давления не было. Обязуюсь: никогда не показываться мальчику на глаза, и не буду никогда предъявлять на него какие-либо права…
Дата, подпись…
- Ты, как считаешь, Игорь? Я думаю, расписка не помешает! Пока мальчик маленький, будет под нашим присмотром, ну а как вырастет и Галя захочет забрать его «готовенького», собственноручно написанная ею, расписка, станет для нее преградой. «Хотя, какая может быть преграда для матери, которая захочет увидеть своего сына? – Подумала Лиля. – Пока она жива я не смогу ни дня быть спокойной. И потом, не надо сбрасывать со счетов и то, что она спала с моим мужем, и хотела его увести. Где гарантия, что она не сделает этого позже?! Мне некогда будет держать под контролем Игоря, ребенок заберет все мое внимание и время. Теперь целый год придется дергаться, ибо руки-то мои «связаны»… У матери, пока ребенку не исполнится год, имеется сильный покровитель, защищающий ее от посягательств темных сил…»
Игорь смотрел на Галю и не узнавал в этой уверенной в себе женщине, ту, прежнюю, которая была рада любому проявлению ласки с его стороны, и смотрела на него глазами преданной собаки. И ему захотелось вот эту Галю! Такую неприступную, неподдающуюся… Хотел заполучить ее любым способом. Он встал на колени, зарылся лицом в подол юбки, и умолял приласкать его, всеми фибрами чувствуя исходящие от нее флюиды. Хотел ее до зубовного скрежета…
- Галя, я очень по тебе соскучился, по твоему телу, не мучай меня! Я ж вижу, что и ты хочешь меня, у тебя ж давно не было мужчин, ведь мы с тобой давно не были близки.
- Вот этот разговор ближе к истине. Я верю, что ты соскучился, но не по мне, а по моей плоти. Тебе от меня надо только мое тело, а на душу тебе плевать! Я тебе и раньше, и теперь нужна только, как любовница, а мне этого мало! Понимаешь?! Вот ты, сегодня, в такой День пришел к матери своего ребенка с пустыми руками. Ты, даже не соизволил купить цветов, настолько уверен в своей неотразимости, что решил придти к женщине «подарком». Думал, «серая уточка» - Галя, встретит тебя с распростертыми объятиями и быстренько раздвинет ножки?
- А – ах, вот в чем дело?! Ты обиделась, что я тебе ничего не принес?! Так, это не так!!! Смотри! Это – все тебе! Это – твои деньги! – Выкрикивал  в порыве страсти Игорь, пытаясь вытащить из кармана объемистый конверт, врученный ему Лилей.
Наконец, конверт был извлечен. Галя взяла его, и демонстративно попробовала на вес.
- Это за любовь ты теперь со мной будешь расплачиваться деньгами? Я правильно поняла? Ну – ну!.. Сейчас, вот и узнаю, в какую сумму ты меня оценил?!
 С этими словами девушка распечатала конверт, и вывалила его содержимое на стол, и между зеленых купюр увидела исписанный лист бумаги. Это был текст расписки, о которой Лиля говорила Игорю. Зная его забывчивость, она набросала примерный текст.
По мере того, как Галя читала записку, Игорю довелось еще раз увидеть, как на лице Гали отразились все ее эмоции. Вот, она удивленно подняла брови, усмехнулась уголком рта, потом губы растянулись в тонкую полоску. Галя аккуратно сложила бумагу, и засунула ее в конверт, туда же отправились и несчитанные хрустящие банкноты. Улыбаясь, она смотрела на Игоря. Тот, расслабившись и, улыбнувшись, протянул к ней руки, пытаясь заключить в объятья. Он уже «окунулся» в ее зовущие «ореховые» глаза, и вдруг… В паху возникла жуткая боль, заставившая Игоря согнуться пополам. Он еще не успел придти в себя, держась за ушибленное место и отрывисто дыша открытым ртом, как на его шею обрушился удар. Первый удар Галя нанесла ему в пах своим коленом, а потом заставила «противника» бухнуться на колени, ударив по шее ребрами кистей. Она перешагнула через корчившегося Игоря и подошла к телефону.
- Костя, милый, это я! Ну, как вы там, родные мои, не соскучились по маме? Не волнуйся за меня, дорогой! Встреча прошла в мирной (Галя с брезгливостью посмотрела на Игоря), дружеской обстановке… Да, скоро приеду… Мне надо еще кое-что сделать, дело пяти минут… А, что ты хотел мне сказать? Ладно, Котик, потом, дома скажешь, а то меня время поджимает… И Галя, не слушая, о чем ей пытался сказать Костя, положила трубку,  быстро прошла к дивану. Мальчик спал, на его щечках остались бороздки от слез, но Гале некогда жалеть его, может придти в сознание Игорь. Она аккуратно, чтобы не разбудить ребенка, распеленала его, и закрутила заново, всунув полный конверт за пеленку. Затем, свивальником обмотала «кокон», посматривая время от времени на валявшегося на полу Игоря.
«С деньгами я хорошо придумала, теперь Игорь их не заныкает, и они возвратятся к Лиле. Если б не расписка, я конечно б взяла деньги, но Лилин цинизм превзошел все ожидания. Да подавись она своими деньгами! У меня есть любящий меня человек, золотой человек, который стоит всех денег. Да, надо еще черкнуть пару слов «увечному»:
Можешь забирать малыша, но советую: держать «скворечник» на замке, чтобы вашего Илюшу Скворцова не утащила «кошка». Надеюсь, что мне не придется после твоего посещения пересчитывать столовое серебро… Ха! Ха! Ха! Закрой дверь, и отдай ключи соседям!
Игорь, может, еще б и повалялся на полу, потому что в голове стучал отбойный молоток, а между ног, будто висела пудовая гиря, он пощупал свое «добро»: не превратились ли его яички в яичницу – болтунью? В ушах раздался писк, а потом, тихий плач.
- Га – а –ля! Ты что, не слышишь? Мальчик плачет! Подойди ж к нему! Да и я, по твоей милости, нуждаюсь в помощи… Вот скажи, за что ты так со мной поступила?
Все его вопросы остались без ответа. Игорь, кряхтя и охая, поднялся с пола, и пошаркал к дивану, наконец-то обратив внимание на маленькое существо, рядом с которым лежала Галина записка.
- Вот зараза! – Без злости сказал Игорь, - сначала своим кокетством возбудила меня, да так, что я чуть ее не изнасиловал, чем-то саданула по яйцам. А, потом и вовсе смылась, оставив нас с тобой сыночек одних. Ты плачешь, маленький! Впору и мне заплакать… Ты, наверно, проголодался или описался?! Сейчас папа уложит тебя в конверт и отвезет к новой мамочке, которая тебя накормит, переоденет. Ты немного потерпи, сейчас боль в паху утихнет, и мы с тобой поедем, а то, боюсь, что упаду на лестнице и уроню своего сыночка…»
Мальчик не то понимал, что ему говорит Игорь, не то его убаюкала монотонная речь, но, так или иначе, притих и вроде заснул. Но, когда Игорь неловко взял его на руки, открыл свои ореховые глаза и уставился на него. Игорю, даже показалось, что малыш улыбается, и он крепко прижал его к своей груди, целуя в соленую щечку.
- Ты плакал, малыш?! Но, теперь папа будет тебя защищать, и не даст никому в обиду своего сыночка. 
Мальчик глубоко вздохнул, и закрыл глазки…

*                *                *   
- Костя, так что ты пытался мне сказать? – Спросила Галина.
- Теперь это уже не имеет никакого значения, потому что поезд уже ушел. Кстати, новые родители не передумали назвать мальчика Ильей?
- Не – ет!
- Значит, так тому и быть! Наш сын будет зваться Михаилом.
- Так мы с тобой уже об этом говорили. Хорошее имя. Надо бы сходить в ЗАГС, взять свидетельство о рождении.
- Сначала надо сходить в ЗАГС и зарегистрировать наши с тобой отношения, чтобы у мальчика в графе отец не стоял прочерк. Ты еще не передумала взять мою фамилию или хочешь остаться Медведевой?
По напряжению в голосе Кости Галя поняла, что он боится услышать отрицательный ответ, поэтому и вопрос задал, как при игре в шахматах, то есть, поставил вилку.
- А ты еще не передумал на мне жениться? – Засмеялась Галя. – Не боишься, что в твоей берлоге будут сразу два медведя? У меня-то девичья фамилия Медведева и сыночек Мишка…
- Я боюсь, что это сон! Проснусь, а ни тебя, ни Мишки нет. Ты – моя вторая половинка, и если ты меня бросишь, то с тобой и жизнь моя уйдет. – Костя положил руки на Галины плечи и заглянул в глаза. – Скажи, что ты – настоящая, и вы с Мишкой не видение.
Их идиллию нарушил громкий рев, доносившийся из детской. Галя с недоумением взглянула на Костю. За месяц это было впервые, когда Миша требовал к себе внимания криком, а не писком и кряхтением.
- Галочка, ты все равно б рано или поздно узнала, что произошла подмена детей. Поверь, я это сделал не умышленно. Когда ты спала, вытащил мальчика из коляски, ведь в ней всегда спал Илья. Именно это я и хотел сказать тебе, когда ты мне звонила, но разговор так быстро оборвался, что я не успел… А номер твоего городского телефона я не знал. Галя, от меня одни неприятности, да?!. Прости меня, я – осел!
- Глупенький, ну не все - ли равно, кого было отдавать?! Я, когда еще была беременной, уже заранее смирилась, что с одним ребенком придется расстаться. И нечего себя казнить! Первый наш выбор попал на Мишу, потому что мальчик был очень спокойным с рождения, а Илюшка с первых дней орет, как резаный, когда ему что-то требуется. Я думаю: надо будет в ближайшее время окрестить мальчика. Говорят, что после обряда крещения дети становятся спокойней.
Галя задумалась, у нее упало настроение. А, кто окрестит моего второго сына? Может, Лиля Николаевна взяла его с целью принести в жертву темным силам, которым она поклоняется?  И заступиться за него ведь будет некому. Уж точно не Игорь будет ему заступником, потому что боится своей жены до дрожи в коленках.
- Ну, и что ты так надрывался? – Спрашивала Галя, беря мальчика на руки. – Сухой, до кормления еще пятнадцать минут. Слышишь, что тебе мама говорит? И, что у тебя за привычка: смотреть в сторону?! Так что, ложись и жди своего часа, нарушать режим я не собираюсь, иначе ты на голову сядешь. Твой братик послушный, а ты упрямец. Но, я упрямей тебя…
- Галочка, ну что значат пятнадцать минут? – Вмешивается Костя. – Они погоды не сделают, а мальчик проголодался.
В подтверждение раздался рев.
- Во-первых, не говори при ребенке, он все понимает, а во-вторых, пусть с первых дней жизни привыкает жить по режиму.

*                *                *
Лиля не могла нарадоваться на обретенного сына. Уже три месяца он живет с ними, и никаких хлопот и проблем. Спокойный малыш, очень похож и внешне, и характером на Игоря. Лиля вела замкнутый образ жизни, на улицу выходила очень редко. Перед появлением мальчика у них в доме она разыграла для соседей спектакль, вызвав скорую помощь по ранее договоренности с врачом, которому хорошо заплатила за молчание. Дело представили так, что Лиле пришлось рожать дома, что и подтвердил врач, выписав справку о принятии родов в домашних условиях, поскольку воды отошли и начались схватки.
Лилю устраивало все, кроме одного: Галя отказалась от денег, на которые Лиля делала ставку, думала, что Галя заглотнет золотой крючок и уже не сорвется. Всегда при случае можно будет ткнуть ее носом в расписку, что она продала своего сына… А, теперь что? Остается только ждать, когда Илюшеньке исполнится год?! До девятнадцатого декабря еще куча времени, но будем надеяться, что Галя за это время не станет предъявлять права на ребенка, тем более, у Лили есть свидетели, что она сама рожала. Врач и вся бригада скорой помощи подтвердят это… Но, если дело дойдет до суда и Галина наймет адвоката, то все «здание», выстроенное Лилей на лжи и подкупах свидетелей развалится, ибо независимая медицинская экспертиза представит заключение, что Лиля Николаевна Скворцова никогда не рожала! А забрала ребенка у Галины Медведевой под смертельной угрозой… А в доказательство Медведева предъявит свой дурацкий палец, изуродованный кислотой. А, если Галя заявит, что отец ребенка – Игорь, то уж генетическая экспертиза это докажет легко и просто. И я лишусь не только сына, но и мужа. Галя отсудит ребенка, а за ним к ней уйдет и Игорь, потому что он боготворит мальчика, трясется над ним.
Действительно, Игорь обожал малыша и боялся, чтобы Лиля не привлекла его к своим делам. Она, естественно, сама была некрещеной и мальчика крестить не собиралась. «Значит, это сделаю я! – Решил Игорь. – Обряд крещения – это таинство, вот это и будет сделано в тайне от Лили. Надо будет попросить Свету стать крестной матерью; только ей одной я могу доверить тайну. Но, согласится ли она?..»
Света согласилась с радостью и (как показалось Игорю), даже с уважением посмотрела на него.
- Игорь, ты задумал необыкновенно благое дело! Только задуманное надо довести до конца, чтобы Лиля Николаевна не прознала, а для этого надо будет найти небольшую церковь где-нибудь в дальней деревне, подальше от города. Давай сделаем так: ты ищешь церковь, а я собираю все необходимые атрибуты для крещения. Кстати, ты решил, кто станет крестным отцом Илюшеньки?
Решение пришло мгновенно. Недаром говорится, что первая мысль приходит от Бога.
- Я попрошу Матвея. Это – мой сотрудник, мировой парень. Он терпеть не может Лилю, и под пыткой не проболтается, хотя, надо признать, что язычок у него очень острый.
- Ну и прекрасно, если ты в нем уверен! А, если он, как ты говоришь, еще и остроумный, значит не дурак! У твоего сына будут умные крестные родители.
В конце апреля мальчика окрестили в маленьком селе Хмелевое с соблюдением всех ритуалов. На ребенка надели крестильную рубашечку и крестик, которые Светлана с любовью выбирала перед тем, как купить. Батюшку попросили освятить еще один крестик, который Игорь после зашил в матрас мальчика. Крестильный крест  и рубашку Светлана взяла себе на хранение, подальше от Лилиных глаз. Обряд прошел торжественно и, как выразился батюшка, благолепно… Удовольствие от церемонии получили все, и в большей степени, сам виновник. Когда священник опускал Илью в купель, мальчик громко засмеялся и схватил его за бороду. На мальчика батюшка надел крестик со словами: дается новокрещеному Илье, как щит веры и оружие против демонов, во искупление грехов… В конце обряда, когда священник прощался и благословлял крестных, не выдержал и сказал: «Истинно говорю, такое чадо ангельское, Божье создание. Такому смиренному созданию сам Господь повелел быть священником. К тому ж, сыну надо будет замаливать грехи некрещеной матери. А грехи ее… ох какие большие… Ведь Судия внезапно прииде, и коегождо деяния обнажатся… А деяния ее, связанные с нечистой, прости Господи! – При этих словах батюшка перекрестился, - очень страшные, и ее грехи падут на головы детей и внуков, и правнуков, даже до третьего и четвертого рода…»
Игорь со Светой переглянулись, и успокоено вздохнули. Потому что у Лили нет родных детей. Тем временем батюшка продолжал говорить, поглаживая свою окладистую, седую бороду:
- Так вот, дети мои, к чему я все это вам говорю? Не забывайте молиться ежедневно, ибо никому из нас не дано знать, когда придет наш смертный час, и надо будет явиться перед очами Господа. Благое дело вы сделали, окрестив младенца, ибо сам Господь наш, не имея грехов, крестился у Иоанна. Но не всем видать дается такое благолепие. - Тяжко вздохнул священник, и вновь погладил бороду. – Вот, как сейчас помню… Это было в конце марта… Из соседнего села привезли крестить мальчонку, у них там нет своего прихода, и они приехали в нашу церковь.
Свету с Игорем, по правде сказать, немного утомила батюшкина болтливость, и они собирались уже найти предлог и тактично распрощаться со словоохотливым священником, но Свету что-то заставило остановиться и дослушать до конца батюшкин рассказ.
- Мальчишечка, прямо ангелочек, очень уж с лица пригож, - тем временем продолжал батюшка, - …и знаете?.. – Священник взглянул на Илюшу повнимательней. – Чем-то смахивает на вашего сыночка.
Игорь хотел перебить священника, у него уже назрела куча вопросов, но Света сжала его ладонь. Дескать, молчи!..
- Такой же волосом темненький и личиком тоже… - Продолжал батюшка. – Но, ваше чадо – ангелочек, а тот мальчик, прости господи - и священник быстро, быстро стал креститься, - только личиком ангел. Но, по всему было видать, что в него вселился нечистый дух, потому что он вел себя, как бесноватый. Они только переступили порог церкви, как он чуть не выпрыгнул из рук, державшей его женщины. Уж как он кричал, как метался бедняга… Я в этом приходе давно служу, начинал еще с дьякона, но ни разу такого не лицезрел. Вот такие-то дела! Всяко бывает, дети мои, всяко… Ну, прощевайте, и храни вас Господь! – Священник вздохнул очень тяжело и повернул к маленькой пристройке.
- Батюшка! – Не выдержал любопытный Игорь, - так как же вам удалось окрестить парня?
- Да, никак… Я и не смог его окрестить, он ведь купель-то опрокинул… - ответил, оборачиваясь, священник.
- Ты, что-нибудь понял? – Спросила Света у Игоря, усаживаясь на заднем сиденье и, укладывая в корзину, заснувшего малыша.
- Я понял, - ответил Игорь, заводя мотор.
- Ну, так, может, вы и меня просветите? –Подал с заднего сидения голос Матвей. – Страсть как люблю чужие тайны. Своих-то не нажил… А, что здесь «запахло» таинственным, - это как пить дать. У меня на секреты нюх, как у собачки на кость…
- Понимаешь, Матвей?! – Замялся Игорь, - это не наш секрет…
- Но, ведь говорят же, если тайну знают двое, знает и свинья, - паясничал Матвей, будучи в своем репертуаре. – Тетенька, дяденька, подайте дяде Моте хоть маленький секретик, я ж теперь спать не буду от любопытства. Я шучу, ребята… Нет, значит нет! Игорь если тебе еще понадобится помощь, для выполнения секретной миссии, то рассчитывай на меня. Мотя никогда не подведет, и с удовольствием разделит с тобой твой же кусок хлеба, - острил Матвей.
Света с Игорем завезли Матвея домой. На душе у обоих было не очень… Они
поняли, что Матвей обиделся, хотя и не подал вида, рассказывая всю дорогу, анекдоты и байки, которых он знал великое множество. Им не терпелось остаться вдвоем и поговорить о том, что они услышали от священника. Игорь завез мальчика домой, сказав Лиле, что погуляли они на воздухе достаточно, а сам поехал к Светлане, которая с нетерпением его ожидала, ей было интересно услышать версию Игоря. Она-то была уверена, что священник рассказывал о втором ребенке Галины – Мише. Как-то так получилось само собой, что Галя выйдя замуж за Костю, резко оборвала контакт со Светой. На звонки не отвечала. Если был дома Костя, то трубку снимал он, но всякий раз говорил каким-то извиняющимся тоном, что Галочки нет дома; то гуляет с сыном, то ушла в магазин…
«Уж не случилось с ней чего?» – Забеспокоилась Света, и поехала навестить подругу, загрузив машину кучей подарков. Но, судя по цветущему виду подруги, с ней все было в порядке, и мальчик был здоров и весел, чего нельзя было сказать о Косте…
*                *                *
Маленький Миша совершенно не хотел жить по установленному для него режиму, пытаясь криком заставить выполнять родителей его желания. Среди ночи будил родителей и, когда кто-нибудь (а чаще всего это был Костя), подходил к его кроватке, сразу замолкал, улыбался и смотрел ему за плечо. Костя разворачивал мальчика, проверяя, не мокрый ли? Предлагал воду, но малыш выплевывал соску. Тогда заботливый папа мчался на кухню подогреть молоко. Но, когда возвращался обратно, мальчик уже спал, а бедный отец успевал за это время разгуляться, и заснуть уже не мог. И на работе весь день был сонным с дрожащими руками, что для хирурга совершенно не допустимо. Несколько раз вместо него к хирургическому столу становился главный врач больницы, входя в его положение. Но Костя понимал, что вечно это продолжаться не может.
- Галочка, сегодня за меня опять оперировал Петр Петрович, - говорил за ужином Костя. – У меня снова в руках тремор.
- А у тебя зарплата как-то связана с количеством операций? – Спросила Галя, садясь к нему на колени и, закрывая рот поцелуем.
И Костя снова забывал, что хотел решительно поговорить с женой о том, чтобы она хоть изредка сама вставала ночью к Мише. Ведь Галя может и днем поспать. Он-то знал, что Миша днем спит по нескольку часов, никого не беспокоя. Но только в Костиных руках оказывалось роскошное тело жены, как он попадал под ее чары, и забывал все на свете. Галя же, нащупав слабое место мужа, умело пользовалась этим. Она полностью взвалила заботы о сыне на плечи Кости. Рассматривая себя (преображенную после родов), в зеркало, она мысленно ставила рядом с собой то Костю, то Игоря… Во внешности Костя конечно же проигрывал красавцу Игорю. Вспомнила, как пару месяцев назад он стоял перед ней на коленях, умоляя о близости.
«А, почему б и нет?.. – Подумала Галя. – Бросать Костю я не собираюсь, он во всех отношениях гораздо лучше Игоря. Он обожает меня и сына, заботится о нас. Почти всю домашнюю работу выполняет. А, что ж он думает? Обладать такой женщиной, как я! – Это дорого стоит. Вот, пусть и платит! У него все равно по ночам бессонница; так вместо того, чтобы смотреть в потолок или писать свою дурацкую диссертацию, пусть займется приготовлением обеда. Хороший он конечно мужик, и в постели хоть куда!.. Но, мне хочется разнообразия. Так что, еще немного подчищу крылышки, и Галчонок полетит к своему «скворцу» Игорьку…»
- Котик, так ты мне и не ответил. Если у тебя будет меньше операций, получишь ли ты тогда меньше денежек?
- Нет, любимая, у нас фиксированная оплата труда. Но, понимаешь, Галочка, главный уже косится на меня, поддевает, что у меня уже три месяца, как декретный отпуск. Боюсь, что это может плохо отразиться на моей карьере, ведь от главного зависит мой переезд в область. Да, и совесть надо иметь! Сотрудники во всем шли мне навстречу, а я, выходит, подвожу их. Вот, по этому поводу я и хотел с тобой поговорить… Может, мы будем с тобой чередоваться ночью? Одну ночь ты встаешь к Мише, другую я.
- Я все сделаю, дорогой, чтобы тебе было лучше, а сейчас поцелуй меня, мой сексуальный гигант.
Около полуночи Галя покормила сына и, уложив его в кроватку, прошептала Косте:
- Ты такой неутомимый мужчина, прямо, мечта любой женщины. Я устала любимый, можно, эту ночь я посплю?
- А, молоко ты сдоила?..
В ответ Костя услышал храп жены.
«Да, я действительно, неутомимый болван! Замучил жену, прямо заездил бедную. Пойду, поработаю над диссертацией, все равно, через пару часов Мишутка проснется. Покормлю его и тогда уж лягу…»
Но сын проснулся сразу после того, как Костя разложил на кухонном столе все свои бумаги. Костя в два прыжка оказался в комнате, чтобы мальчик не разбудил криком Галю. Та только недовольно поморщилась, но не проснулась, отвернувшись к стене. Костя вытащил сына из кроватки. Мальчик весело смотрел на него глазами, в которых сна не было вовсе. Миша явно хотел общения; гукал, смеялся, и ему было глубоко наплевать на то, что отец уже два часа держит его на руках. Лишь под утро Косте удалось заснуть на четыре часа. Взглянув на будильник, он вскочил, как ошпаренный. Прикрыл ноги жены, которые она зябко поджимала, с любовью посмотрел на сына, сладко посапывающего; и на ходу, откусывая бутерброд, выбежал из дому.
«Кофе выпью на работе, там же и зубы почищу, - решил Костя. Он еле – еле успел на планерку, влетел в кабинет главного и плюхнулся на стул, любезно оставленный для него медсестрой Варечкой – местной красавицей, на которую «облизывались» не только здешние парни, но и мужики из соседних деревень. Девка, что называется, была кровь с молоком. Окончила медицинское училище и работала в сельской больнице хирургической сестрой.
У нее было две мечты: поступить учиться в медицинский институт, и выйти замуж за доктора Мудрого. В свое время Вареньке казалось, что и доктор за ней ухаживает. И Варенькина мама - Вера Степановна, уже готовила приданое для дочери. Завистливые соседки, имевшие дочерей на выданье, перешептывались: «И что он нашел в Варьке? Ни кожи, ни рожи!» Но Варю Бог ничем не обидел: ни лицом, ни фигурой, все было при ней. Только счастья не было! Видать, в среду родилась…
Костя, правда, ей ничего не обещал. Так, проводил несколько раз до дому, и все! Они, даже, не целовались… Но Варя, зная стеснительность доктора, не торопила его, соперниц у нее в селе не было. И вдруг, как гром среди ясного неба! Деревенские бабы сказали, что к нему приехала невеста, да еще, на сносях…
«Вот тебе и скромник! – Говорила Варина мама. – Успел на стороне ребенка заделать…»
«Даже двух, - про себя отвечала Варя, посвященная в тайну любимого доктора и, ассистирующая ему при операции кесарева сечения его невесты. – Я все равно его люблю. Он глубоко порядочный человек. После родов женился на своей подруге, а ведь мог бы и отказаться. А взял ее с близняшками… Такого, как доктор Костя больше нет, а другого мне не надо!»
Она так и сказала своей маме, чтобы та не навязывала ей женихов. Варя не могла выселить из своего сердца любовь к Косте. Она все время старалась быть ему полезной, оставаясь в тени. Вот и сейчас при виде, взъерошенного неухоженного (до женитьбы он таким не был, - отметила про себя девушка) Кости, у нее сердце защемило.
- Варечка, у нас кофейку не найдется? – Посмотрел он сквозь толстые стекла очков, и улыбнулся. – Представляете, проспал и не позавтракал…
- Понятное дело! – Заставила себя улыбнуться Варя, - дело-то молодое…
- Да нет!.. Сына пронянчил пол ночи. Такой неугомонный, никак не мог заснуть…
- А, что ж ваша жена?!.
- Она так устает с ним за день, что ночью спит, как убитая, - засмущался Костя и отвел глаза.
- Мудрый и Сурикова, вы еще долго будете разговаривать? Можно мне уже начать планерку? – Вмешался в их диалог главный врач. – Спасибо! Кстати, у вас сегодня операция. Вот, за столом и поговорите!
- Костя, пока есть время, поешьте. Вот пирожки с мясом и капустой, кофе, - угощала Варя его после планерки, - а я пришью вам пуговицу на рубашке, вон висит на ниточке.
- Спасибо! А я и не заметил… Хотя, утром так спешил, что все равно некогда было б пришивать.
Варя ничего не сказала, подумав: «Ты и обслуживаешь себя сам при имеющейся жене. А я так бы за тобой ухаживала… Как за дитем малым ходила…»
- Кофе у тебя, Варенька, чудесный, крепкий, ароматный. Наконец-то я проснулся, а то на планерке глаза слипались. После операции вздремну чуток, ты меня прикроешь?
- Костя, у нас сегодня три операции. Женщину привезли с подозрением на внематочную беременность, так что поспать вам не удастся.
- Отосплюсь тогда дома, сегодня очередь жены вставать ночью к сыну. Ну, а теперь мыться! – Весело сказал Костя и взглянул на свои руки. – Не дрожат. Ура!

*                *                *
Галя проснулась в десять часов. Миша еще спал. «Ну и хорошо! Пусть дрыхнет, покормлю, когда проснется, - решила она, - а сейчас надо продумать план действий, как бы спихнуть Мишку на целый день Косте, чтобы умотать к Игорю? Вроде бы муж говорил, что у него должен быть отгул за суточное дежурство. Надо приготовиться к встрече с «прошлым»… Она пила кофе и вспоминала, как они с Игорем познакомились. Ведь это было весной, всего год назад… Игорь вытащил ее из грязной лужи, потом пришел к ней домой с тюльпанами, обхаживал ее «больную» ногу… «Да, я тогда дала маху, перепутав ноги, - засмеялась Галя. – Игорь здорово разозлился и, если б не моя беременность, никогда больше б не переступил порог моего дома. А, с какой брезгливостью он смотрел на меня! Да, я в то время потеряла привлекательность, но, ведь это произошло из-за него, мерзавца, - распалялась она, - это из-за него у меня был жуткий токсикоз и меня выворачивало наизнанку, из-за него я была похожа на раздутый пузырь. А, когда я наконец-то сбросила тяжелый груз и стала красавочкой, его опять потянуло на сладкое. Коз – з – зел! И мой изуродованный палец тоже из-за него, гада. Но я ему отомщу… Все мои слезы ему отольются. И никаких постельных отношений. Буду доводить его до белого каления, и не даваться, пусть у него яйца опухнут». – Галя громко рассмеялась, вспомнив, как коленкой двинула ему в пах.
Из спальни донесся душераздирающий крик. Таким образом Миша приветствовал новый день, и требовал у родительницы еду. Вот оно, его дитятко, - разозлилась окончательно Галя, - орет, как резаный… - Она отставила чашку с недопитым кофе, и пошла кормить мальчика. Увидев мать, тот сразу замолк и улыбнулся. – У – у – у, весь в батю своего, вылитый, ничего от меня не взял… Чего лыбишься? - Мальчик захватил сосок щербатым ртом и, захлебываясь, стал жадно сосать молоко. - У – у – у, обжора, смотри, не подавись! Ну, куда ты так спешишь? Никто у тебя не отнимает молочко, и никто за тобой не гонится, делиться тебе не с кем, братика нет. А, какой братик у тебя был хороший, спокойный… А ты – крикун!.. О – й – й! – Вскрикнула Галя от боли в груди. Боль была такой сильной, будто ее укусили. - Она отняла ребенка от груди, чтобы посмотреть на сосок. – Не может быть! Сосок был в крови, и беззубый рот сына тоже… Мальчик извивался, как гусеница, пытаясь достать окровавленными губами до соска, но Галя положила его в кроватку, и вышла, чтобы обработать ранки перекисью водорода. Она аккуратно со всех сторон обмыла сосок, и замерла. Вокруг «розового бутона» были явно видны следы зубов. Она кинулась назад к ребенку и сунула свой палец ему в рот. Он сначала сжал его деснами, но, почувствовав обман, заорал и, как показалось Гале, взглянул на нее злыми, совсем недетскими глазами. - Вот, и лежи голодный, коль кусаешься»! - сказала Галя и подошла к телефону.
- Здравствуйте, можно мне пригласить доктора Мудрого?..  На операции?.. И, как долго?.. Вот, досада! А, может вы, сможете мне помочь?! Когда у ребенка начинают резаться зубки?
На другом конце провода ей ответили, что по норме – в шесть – семь месяцев.
«Чем же тогда он укусил? – Думала Галя, - ведь и она не нащупала зубов. Даже припухлости десен не было, не говоря уж о зубах… Но кормить-то все равно надо»! – И Галя с опаской приставила ребенка к груди. На этот раз все было, как обычно; мальчик втягивал сосок и причмокивал. Галя даже и не поняла, как заснула. Ее разбудила трель телефонного звонка. От неожиданности она подскочила на диване и чуть не наступила на Мишу, который упал на пол, когда она уснула. Галя с ужасом смотрела на окровавленного ребенка. - Я его убила! Он разбился, когда упал… -А телефон продолжал надрываться…

*                *                *
Игорь, не успев переступить порог Светиной квартиры, закричал:
- Ну, и что ты думаешь по поводу, рассказанного стариком - священником, случая? Может, он обыкновенный мздоимец?.. Хотел срубить с нас бабки, придумав этого беснующегося мальчика и, сравнив с нашим «ангелом»...
- Ты хочешь сказать, - перебила его Света, - что священник ради денег мог опуститься до греха неправдоглаголения? В его-то преклонные годы, когда давно уже думают о душе?!. Сколько, если не секрет, ты ему заплатил за обряд крещения?
Игорь удивленно уставился на Свету.
- Я думал, что ты оплатила… Когда я протянул ему кредитки, он сказал, что за все волей Господа оплачено.
- Я не давала ему денег, только купила свечи. Может, Матвей расплатился? Позвони ему! - Но Света уже на все сто процентов знала, каков будет ответ.
- Странно! – Сказал Игорь, возвращая на место телефонную трубку. – Матвей ответил отрицательно. Да – а – а! – пожал недоуменно плечами Игорь, - ничего не понимаю!
- А тут и понимать нечего! Батюшка, как и положено, быть посреднику между Господом и нами, оказался чистым душой. А ты – ы?!.  «Срубить», «бабки»!.. Ты где, вообще, нахватался этих бандюганских слов? Ведь, ухо же режут…
- Да, где уж нам угнаться за вами?!. Это все вы – ы, больше глаголете по старославянски. Скажи мне, дорогая, коль ты своей пышной грудью стала на защиту батюшки. А, как быть на счет празднословия? Ведь, это вроде бы тоже считается грехом. А у священника   прямо рот не закрывался. Все глаголил и глаголил…

- Знаешь, сын мой, - в тон ему отвечала Света, - грех греху рознь. Если старый, одинокий человек и разговорился, то он не сделал ничего плохого. Сказал по существу, и пересказал случай, имевший быть в его жизни. А, если что лишнего и сказал, так уже сто раз и замолил, не сомневайся! А вот ты сейчас Игореша, согрешил, осудив старого человека. И не токмо… - засмеялась Света, - словами, но ты согрешил аще и твоими чувствы, а именно, зрением, потому что бесстыдно уставился на мою грудь.
- Сама виновата! Вводишь меня своим видом в грех. Так что, могу согрешить не токмо словами, но и делами, - сказал Игорь, протягивая к Свете руки.
Но женщина ловко увернулась.
- Игорь, по-моему, мы с тобой расторгли наш неписаный постельный договор. Или я ошибаюсь?
- Светка, ну, а пошто ты меня дразнишь, показывая свои прелести? Ведь я живой человек, могу и не выдержать. Вы что? Может с Галкой сговорились издеваться надо мной?
Игорь прикусил язык, поняв, что сболтнул лишнее, но было поздно.
- Ну – ка, ну – ка! Что там произошло у вас с Галочкой? Неужели она дала тебе отворот поворот? Ай – да, Галя, ай да, молодец!..
- Ничего, «не поворот»… Она просто намекнула, что «вход» воспрещен.
- И, как же она намекнула? Показала на дверь? – Допытывалась Света.
- Ну – у! Ты уж слишком хорошо думаешь о своей подруге. Все произошло гораздо прозаичней, - усмехнулся Игорь. – Она достала своим острым коленом до моего достоинства. Я и охнуть не успел. Но ей этого показалось мало, и она съездила мне еще и по шее. Представляешь?! А еще, я у нее и козлом оказался...
- Представляю, представляю! - Хохотала Светлана. В действительности, представив себе комичную картину с Игорем в главной роли. Ее воображение услужливо ей показало, как Игорь с козлиной бородой мекает, ухватившись за ширинку.
- Вот, и ты туда же! Смеешься… Ну – у, очень смешно, когда мужика бьют по яйцам.
- Ну, извини – извини! Не такая уж я и кровожадная, - говорила Света, вытирая выступившие от смеха слезы. – Видишь, я даже оплакиваю твои яички, и шею тоже…
- Га – га! – Передразнил ее Игорь. – Не дождетесь! Мои яички в порядке, и их хватит, чтобы осеменить не одну сотню баб. Пардон, я хотел сказать: «Дам». Да, и моей шее урон не нанесен, выдержит многих.
Свету поначалу забавляло перебрасывание словами с Игорем, но он становился все циничнее, не выбирал слов. Ей казалось, что раньше он не был нахалом. По крайней мере, не позволял в ее присутствии нелитературных выражений. «Еще немного и он заговорит по «фене» и вспомнит чью-нибудь мать, - подумала она с досадой. – Пора, видно, закругляться».
- Ладно, Игорь, пошутили и хватит! Вернемся к цели твоего прихода.
- Моя цель – это ты! И ты оправдаешь мои средства, - завелся он и не мог отойти. Его так и тянуло к женщине. И он совершенно невовремя вспомнил, чем обернулось его влечение к Гале, машинально прикрыв рукой промежность.
Свете же показалось, что он собирается расстегнуть брюки; вон как глаза поплыли… И она, не дожидаясь, когда ее насильно завалят на диван, решила охладить его пыл, отвесив Игорю звонкую пощечину.
- Да вы что, девчонки, совсем с ума сошли? Одна чуть не привела меня к мужской инвалидности за то, что привез ей кучу денег, вторая занялась рукоприкладством. Вы, что делаете? За что бьет мужика? А, если, я дам сдачи, а?!
- Тогда будешь уже не мужик! – Ответила Света, на всякий случай, обходя стол, который теперь стал границей между ними. – Игорь, или мы с тобой нормально

разговариваем, или… 
- Или, ты хочешь сказать: «Выгоняешь меня?!» - Спросил Игорь. – Я выбираю нормальный разговор.
- Ну и, слава Богу! Мне показалось, что в Хмелевом тебя посетили такие же мысли, как и у меня. Ведь, это твоего второго сынишку приносили крестить, и это его поведение показалось батюшке неадекватным, так?! Что ж могло произойти с парнем, что он так испугался и начал все крушить? Я не удивилась бы, если б так поступил Илья. Зная, чем занимается твоя жена, было б неудивительно, что в Илью вселилась нечистая, и не позволяет переступить порог Божьего храма. А Илюшенька вел себя, как выразился батюшка, благолепно. Может, мы вовремя окрестили твоего сына, и теперь у него есть ангел – хранитель, святой Илья. И черная рука твоей Лили Николаевны теперь не доберется до малыша?! Как ты думаешь?!
- Ты, правда, хочешь знать мое мнение? – Почему-то зло, спросил Игорь. – Я вот смотрю на тебя, слушаю, и вижу перед собой Матвея. Он тоже постоянно язвит, и иронизирует по поводу МОЕЙ жены. (Последние слова Игорь демонстративно подчеркнул). Что это МОЯ Лиля, вам дорогу перешла, что – ли? Или у вас нет другого объекта, на который можно переключиться, чтобы излить свою желчь?!
Последние фразы Игорь, придя в возбуждение, уже не говорил, а выкрикивал. И Света, смотря на него, брызгающего слюной, еще раз убедилась, что в свое время приняла правильное решение, расставшись с Игорем. Его с Лилей Николаевной связывают не только брачные узы и брачный договор, но они одного поля ягоды. И Игорь, по всей видимости, любил жену, хоть и не признавался в этом даже себе. А счастье это его, или камень на его шее, - решать не Свете.
- Игорь, ты прямо трибун! Ишь, как защищаешь Лилю Николаевну. Ей, наверное, было б приятно это видеть, но не старайся уж так сильно! Никто не посягает на ее права, я – уж точно! Да, думаю, и Матвей тоже… Хочу извиниться, что сама того не желая, обидела твою жену. Знаешь, а мне было приятно, когда ты меня сравнивал с Матвеем, он мне понравился. Я его практически не знаю, но за те пару часов общения с ним, мне кажется, я смогла заглянуть в его душу. Его ерничанье и остроты идут не от злого сердца, а от острого ума. А, главное, что я поняла, – шутками он, как щитом закрывает свою ранимую душу. И, хоть астролог из меня не ахти какой, как говорил мальчик – ученик феи в сказке Золушка: «Я не волшебник, я только учусь…», но мне кажется, что Матвей родился в промежутке между 22 июня и 22 июля. Поправь меня, если я ошибаюсь…
- И, когда это вы, ребята, успели спеться? Ты ему дифирамбы слагаешь, он тебе приветы передает. На счет его дня рождения ты не ошиблась, он родился 23 июня.
Света закусила нижнюю губу, и обрадовано закивала головой. Она не ошиблась, Матвей – рак. Вот, почему он ей понравился! Он, как и она, водный знак, только она – скорпион. Водные знаки очень близки по духу, по образу мыслей. Среди ее прежних мужей не было раков. Может, поэтому и гармонии не было?!  Свете было приятно услышать, что Матвей передает ей приветы. Значит, он тоже помнит о ней… Игорь увидел на Светином лице нежную, блуждающую улыбку, и она ему не понравилась. Интуиция подсказала, что она предназначалась не ему, и в сердце Игоря зародилась ревность.
- Све – е – та – а! – Позвал он ее.
- А – а , что – о?
Игорь поводил ладонью возле лица девушки
- Возвращайся на землю, что-то ты в мечтах далеко улетела!
- Ты прав, Игорь! – Вздохнула она. - Это всего лишь мечты. К моему сожалению… Так, на чем мы с тобой остановились?
- На том, что ты смешала с грязью Лилю Николаевну, - зло ответил Игорь.

Света пропустила мимо ушей злобную реплику. Она уже извинилась. Что он еще от нее хочет?!
- Ты о Гале что-нибудь слышал? Ты, когда в последний раз с ней общался? Игорь подозрительно посмотрел на девушку. Уж не хочет ли она снова «пройтись» по инциденту с его яйцами. Но лицо Светы было серьезным.
После того инцидента с моим членовредительством я ее не видел, а ты?..
- Я несколько раз пыталась с ней встретиться и поговорить… Мне ее здорово не хватает, понимаешь? Но она почему-то меня избегает. А, может, мне это только кажется?! Хотя и Костя не в своей тарелке  был, когда я приезжала к ним. Он все старался сгладить поведение своей жены, ее непозволительный тон. Она разговаривала со мной сквозь зубы и, представляешь? Не пригласила, даже в дом… За что такая немилость?!
- А, может она каким-то образом, узнала о наших с тобой бывших отношениях? – Вопросительно взглянул Игорь.
- Каким образом? И ты правильно подметил: «о бывших отношениях». К тому ж, у нее очень хороший, любящий и внимательный муж.
- Так что?! Галя выскочила замуж?! А я и не знал! То – то она меня била в пах, - саркастически усмехнулся Игорь, - ей мои причиндалы уже были без надобности. Вот тебе и подружка! Ну, ладно я! Почти чужой ей человек, если, не считать, что отец ее детей… Меня можно и по шее!.. Но, ведь ты – ее единственная подруга, столько для нее сделала!.. Тебя не задело, что она даже на порог тебя не пустила?!
- Не стану кривить душей и лгать! Что там говорить!.. Обидно было до слез. Но, ведь всему есть свои объяснения, и может быть, я когда-нибудь их получу.

*                *               *
На Галю будто нашел столбняк. Она слышала телефонные гудки, но не могла сделать и шага. А в голове стучало, как азбука Морзе: «Ты убила своего сына! Ты его убила!..» Она боялась поднять с пола мальчика, боялась почувствовать холодное тельце, и не услышала, как в дом вбежал запыхавшийся муж.
- Галочка, ты не брала трубку! Я уж заволновался, ничего ли не случилось с тобой?!
Женщина, как рыба на безводье, открывала молча рот, и показывала пальцем на тело сына. Но Костя рассматривал жену, халат в районе груди был весь в крови.
- Да, что у вас произошло-то, в конце – концов?  Почему ты в крови? Поранилась?
Галя опустила глаза, и увидела свой окровавленный халат.
- Не убила!.. – С облегчением и, совершенно непонятно для Кости, выдохнула она. – Это наш сын меня укусил. – Сказала Галя, наклоняясь за ребенком и, на всякий случай, внимательно его осматривая и, ощупывая. - Представляешь?!.
И она подробно рассказала мужу о происшедшем, и, в знак достоверности, показала метки на груди, оставленные зубами сына.
- А мне на работе доложили, что ты звонила, и интересовалась на счет зубов у грудничков.
- Ну да! Я звонила… Я ж тебе говорю, что Мишка меня укусил очень больно, до крови. Да, ты это и сам видишь!
- Вижу, вижу! – Говорил расстроенный Костя, промывая ранки вокруг Галиного соска, перекисью водорода. – Мне это очень не нравится. Понимаешь, женская грудь – очень слабое место у вас, дорогой мой, слабый пол. И ее надо беречь и лелеять. Но, чем же сорванец мог тебе нанести такие раны, ведь по виду – это точно укусы! Галочка, ты внимательно проверяла: у сына точно нет зубов?
- Точнее не бывает! Я засунула ему в ротик палец, и прощупала все десны, - зубов нет! Да ты сам проверь, его теперь пушкой не разбудишь. Попил коктейль из материнского молока с кровью, вампирчик, - ласково говорила Галя, поглаживая мальчика по вымытой розовой щечке, - и спит себе.
Миша засмеялся во сне, открыв щербатый рот.
- Ну, что я говорила?! Смотри сам! Нету зубов и в помине.
- Действительно, нет! В моей практике это первый случай.
- Видишь, какой у нас вундеркинд?!
- Да уж! Действительно, чудо – ребенок! – Совсем невесело согласился с Галей муж. И добавил про себя: «По мне пусть был бы самым обыкновенным пацанчиком. Проблем было б меньше…»
Миша проспал вечер и ночь, не просыпаясь. Впервые за три месяца Костя нормально выспался, а Галя, наоборот, провела ночь без сна. Ее разбудил кошмар: будто она находится в глубокой яме, и не может без посторонней помощи выбраться оттуда, тут подходит Миша в памперсе, а рот у него весь в крови. Он протягивает ей толстый сук, и тянет наверх. И, когда уже до поверхности земли остается совсем немного, Миша отпускает палку, и Галя с криком летит вниз.
Несмотря на то, что Мишка время от времени вместе с материнским молоком посасывал и ее кровь, не давая окончательно затянуться ранкам на Галиной груди, спокойней он не стал. Произошли видимые физические изменения; несмотря на то, что вес и рост были в норме, сила у него была прямо медвежья. Родителей беспокоили его нервы, мальчик был очень неспокойным. Если он не спал, то все время орал благим матом, дома или на улице – без разницы. Он требовал, чтобы его все время держали на руках, у Гали руки отваливались таскать такой груз. Однажды их соседка через плетень пожалела не то молодую маму, не то свои уши, потому что, когда мальчика укладывали в коляску, слышала вся деревня. А уж у соседки лопались барабанные перепонки. Так или иначе, но тетя Поля предложила свои услуги.
- Надо мальчика отлить, у него, наверно, испуг…
- А, это не больно? – Испугалась Галя. – А то у него повышенный болевой порог.
- Чаво? Какой порог?
- Ну, это, когда человек совершенно не переносит никакой боли, - терпеливо объяснила Галя.
- Вот, избалуют с измальства робят, а потом плачутся, что эгоисты вырастают. А, какая может быть боль от святой водицы? Окроплю, молитву прочитаю и все. Когда рабеночка-то крестили?
- А мы его еще не окрестили…
- Ай – я – яй! И шо ж вы тады хочити? Он тады и будет все время орать. Сама-то хоть крещеная или атистка, безбожница?
- Да нет, теть Поль, я не атеистка, я верующая, крещеная. Так, вы советуете побыстрее окрестить Мишу?!
- Я табе ничаво не советую, твой рабеночек, сама и решай! А, если ненароком помрет, так его некрещеная душа будет маяться, тады как?
- Тьфу на вас, теть Поль! Что вы такое говорите? С чего это он может умереть? Миша – здоровый мальчик, за три месяца он даже и не чихнул ни разу.
- Да уж – ж! Очень здоровый?! Может, телом и здоровый, а вот, психически?.. Тут бабка надвое сказала. Я, милая на своем веку много робят-то повидала, и, с Божью помощью вылечила: от огнивца, от младенческой, от камчука, чтобы дети не кусались, и еще много от чего…
Галя слушала болтливую соседку в пол уха, но ее заинтересовало, когда та сказала про кусачих детей... Значит, не только ее сын кусается, встречаются и другие дети с таким же пороком?!
- Так, вы и кусаку можете вылечить?
- Это легче легкого! А что, он, окромя камчука, еще и кусается? Погодь! А чем рабеночек-то кусается, ведь ему сколько отроду –то?
- В марте три месяца исполнилось…
Соседка, поджав губы, недоверчиво посмотрела на Галю.
- Ну, ты, мамаша, говори да не заговаривайся! Не может быть зубов у сосунка. Ты – кормящая мать, а врешь! А, это грех… - И соседка хотела уже уйти, но Галя, поддавшись какому-то импульсу, вернула ее, крикнув:
- Да вы сами посмотрите! – и оголила налитую грудь.
Перед глазами опешившей старой женщины появилась нелицеприятная картина: вокруг соска виднелись ранки с запекшейся кровью, а сама грудь была в синяках, тетя Поля перевела взгляд на Галино лицо, и с жалостью на нее посмотрела.
- Бедная ты моя – я, как же это, а? А синяки откуда?
- Мишенька пальцами выдавливает молоко, ему обжоре, все кажется мало! – Весело засмеялась Галя.
- Это плохо! Грудь надо беречь! Ведь, твой муж – дохтур, так, почему не объяснил? Так можно и грудницу заработать. А сынка срочно окрестите! Может, опосля крещения и обойдетесь без моей помощи?! Но мне это все не ндравится! Прямо табе говорю… Про меня все табе в деревне скажут, что тетя Поля говорит все в глаза. Темное это дело! О – х – х, те –е- мное! - И соседка, сгорбившись, вышла со двора, ворча себе под нос: «Ох – х, не ндравится мне все это!..»
Когда Костя вернулся с работы, Галя пересказала ему разговор с ней.
- Тетя Поля советует Мишу побыстрее окрестить. Знаешь, она какая-то странная, считает, что наш сын нуждается в каком-то отливании. И еще… Не знаю, как сказать?! Вообщем, ей не нравится моя грудь.
- А мне наоборот!.. Очень, даже нравится, - сказал Костя, подходя к Гале со спины и, нежно обхватывая ее за пышную грудь и, целуя в золотистый завиток на шее.
- Ну – у, Костя, я не в этом смысле – е…
- А я, именно в этом… Пойдем, я отнесу тебя в кроватку и поцелую во все укромные местечки твоего необыкновенного тела. Ну-ка, куда я еще не целовал свою девочку?! – Шептал Костя, снимая с жены трусики.
Через час они оторвались друг от друга, и восстанавливали дыхание. Костя ласково пробегал длинными пальцами по внутренней стороне ее бедра. У нее стремительно нарастало возбуждение.
- Где наши сисечки, которые не нравятся глупой женщине?! Какие они большие и упругие. Они такие огромные, что запросто спрячут моего «воробышка».
У Кости голос сорвался на хрип, когда Галя обхватила руками груди и зажала его большущий фаллос. Вдруг, она почувствовала чей-то гипнотизирующий взгляд, и у нее по телу пробежали мурашки.
*                *                *
- Светлана Алексеевна, к вам посетитель, - по селекторной связи доложила секретарь, разглядывая с ног до головы ладно скроенного молодого мужчину, который демонстративно поигрывал мускулами под облегающим тонким свитером.
- Попроси немного обождать, через пятнадцать минут я его приму, - раздался в приемной низкий голос хозяйки фитнес – центра.
- Я смотрю: вы так заинтересованно меня рассматриваете, будто нанимаете на работу, - усмехнулся Матвей.
- А вы, что? – Клюнула на удочку секретарша. Откуда ей было знать, что перед ней хохмач и приколист, балагур и остряк. – К нам на работу устраиваться пришли? А кем?
- А, у вас много вакансий?
- На сегодняшний день нам требуется только сантехник, - сникла секретарь. – Вам это ж конечно не подойдет?!
- Вы знаете, красавица… Кстати, как вас зовут?
- Дарина, - немного подумав, ответила девушка, подняв глаза к потолку, будто там нашла свое имя.
- Я так и думал. Как красавица с тонкой, возвышенной душей и (Матвей взглянул на ее правую руку), без обременительного семейного быта, так Дарина. А, как дурнушка с мужем и кучей детей, так Даша.
Секретарь сложила, накаченные губки, бантиком, отчего кончик ее носа спрятался за верхней губой.
- Так вот… Дариночка, вы когда-нибудь о чем-нибудь мечтали? Вы верите, что мечты сбываются?! – Продолжил серьезным голосом Матвей, изредка посматривая на дверь кабинета.
Девушка снова подняла глаза, вероятно надеясь найти свою мечту за подвесным потолком. Она расслабилась, опустив плечи, у нее отвалилась (наверно от тяжести), нижняя губа, отчего освободился нос, показав ярко красную (как у клоуна), пипку. Девушка, естественно не знала, что с ее носом произошла метаморфоза, и он окрасился яркой помадой. Она перевела «затуманенный мечтами», взгляд на гостя. «Неужели я ему сразу так понравилась? – Подумала она. – А, почему бы и нет?! Это он еще не видел моих ног…»
Медленное течение ее приятных мыслей прервал Матвей:
- Моей мечтой с раннего детства, когда я (пардон), еще под стол пешком ходил и не на унитаз, а на горшок, была профессия сантехник. Мне так нравилось спускать воду в бачке и часами слушать журчание воды в унитазе. Как видите, у меня с детства уже была романтическая натура. А, когда гулял во дворе, то подолгу смотрел, как дядечки в замусоленных комбинезонах, чистят канализацию. Я представлял себя на их месте, такого же смелого с мотком сталистой проволоки на плече и большущим разводным ключом. И, чтобы от меня обязательно исходил такой же «взрослый» запах водки, дешевого табака и канализации. Я, помнится, даже записывал в тетрадку слова, которые произносили эти дядечки, чтобы не забыть. Хотите, Дариночка, я вам их повторю по памяти?!
- Не – ет! – Закричала секретарша, с ужасом смотря на мужчину. «А у меня еще промелькнула мысль о нем, как о возможном кандидате в женихи. – Подумала девушка. – Пусть и не надеется! А, как бывает, обманчива внешность?!»
- А хотите, Дариночка, я вам расскажу свою другую мечту? – Спросил Матвей, взглянув на часы.
- Спасибо! В другой раз как-нибудь… - Светлана Алексеевна, вас дожидается сантехник, можно ему уже войти?
- Да, Даша, скажи, чтобы он зашел, - почему-то смеясь, откликнулась хозяйка клуба.
Только, когда за «сантехником» закрылась дверь в кабинет Тумановой, Даша – Дарина обнаружила, что опять забыла выключить селекторную связь, и Светлана Алексеевна слышала весь их разговор в приемной. «Опять скажет, что я летаю в облаках, - вздохнула девушка. – Ну, ничего не могу с собой поделать! Слишком уж у меня возвышенная натура, - это даже сантехник заметил». И Даша достала зеркальце, чтобы в очередной раз полюбоваться на красавицу Дарину, которую недалекие предки назвали Дашей. Правда, откуда же им было знать, что из невзрачного, краснолицего, орущего «кокона»  появится на свет такая красав… Девушка не договорила, уставившись в зеркальце на свой измазанный красной помадой нос. Она от досады уже хотела заплакать, но вовремя вспомнила наказ хирурга – пластика: «Слезы для оперированного носа очень вредны!» Тогда она достала тончайший батистовый платочек, и аккуратно стерла с носика помаду. И, все-таки, я – красавица! – Показала она язык своему отражению, и щелкнула крышкой пудреницы».
*                *                *
Матвей и Светлана чуть не катались по полу от смеха. Они закрывали ладонями свои рты, и все равно громко прыскали.
- Прямо, театр у микрофона, - шепотом говорил Матвей, - так ты и мой монолог под названием «мечта сантехника», тоже слушала?
- Как и Дашкин… Я еле сдерживалась, чтобы не засмеяться. Ума у нее, конечно, немного, но Даша исполнительна, ответственна, хотя и «летает в облаках», и обожает смотреться то и дело в зеркало. Матвей, спасибо тебе! У меня с утра не заладилось с делами, а ты поднял мне настроение.
- Что касаемо смеха, так мы, пожалуйста, с дорогой душой! – Смеялся Матвей, но глаза у него были совершенно серьезными. - Как и намерения… - Добавил он. Матвей решил жениться на Свете. Еще там, в маленькой сельской церквушке, где они крестили Илюшу, он не сводил восхищенных глаз со Светланы. Как же она была хороша в накинутом на голову воздушном шарфе, с ребенком на руках. И, как терпеливо она слушала священника, чтобы сделать приятное старому человеку, дав ему выговорится. Матвей из слов, жестов, поступков, словно из пазлов, создавал «картину характера» Светланы. Ею восторгалась их секретарь, называя умной, порядочной и деловой женщиной. Матвею хотелось быть рядом с ней и он, как и Игорь, решил записаться в ее фитнес – клуб.
- Даша, принеси нам кофе, пожалуйста, - попросила Светлана секретаря.
Через пять минут в дверях кабинета показалась Даша с подносом в руке, на котором сиротливо стояла одна чашечка с черным кофе.
- Даша, здесь только одна чашка?!. – Вопросительно подняла глаза на девушку Светлана.
- Да, Светлана Алексеевна!  Одна…
- Но, если ты спустишься на землю, то увидишь, что нас здесь двое.
- А, сантехник что? Тоже будет пить кофе?! – Презрительно взглянула она на Матвея. – Я думала, что сантехники пьют только водку и пиво, закусывая солеными плесневелыми огурцами.
- Дашенька, ввиду ваших глубоких познаний вкусов сантехников я могу сделать вывод, что вы хорошо знакомы с оными. А я б, с вашего позволения, сейчас бы с удовольствием выпил кофе, если можно, с холодной водой, но без молока и сахара.
Девушка растерянно смотрела то на Светлану Алексеевну, то на наглого сантехника, возмущаясь его беспардонности.
- Если можно, то погорячее, пожалуйста! – Добавил Матвей. – Я люблю контраст: горячий кофе с ледяной водой, в Турции меня поили таким кофе. Очень вкусно!
Совершенно сбитая с толку, Даша развернулась и заковыляла на негнущихся ногах, обутых в туфли на платформе ужасающей толщины.
- Слушай, как она не падает? – Удивился Матвей, когда за девушкой закрылась дверь. – Ведь, как на ходулях идет.
- Падала… И не раз…- засмеялась Света.
Когда девушка прошкондыляла к столу во второй раз, Матвей заметил, что та щадит свою левую руку, как бы прижимая ее к туловищу. «Был перелом, совсем недавно сняли гипс…» - сделал он вывод.
- Спасибо, Дариночка! – Сказал Матвей. И, когда девушка была уже у самой двери, добавил – закрытый перелом лучевого отростка левой кисти.
У девушки вновь отвисла нижняя губа.
- А, как вы догадались?
- Моя специальность – врач, хирург – травматолог. По совместительству подрабатываю в туристическом агентстве.
- Но вы ж говорили, что мечтали стать сантехником? – Совсем растерялась девушка, чувствуя здесь какой-то подвох.
- К сожалению, эта мечта не сбылась! Но надеюсь, другая мечта у меня обязательно исполнится, - загадочно улыбнулся ей Матвей.
Даша почувствовала, что не все потеряно, и она может подцепить такого импозантного мужчину с двумя нужными и выгодными профессиями. Ведь он намекнул, что у него имеется и вторая мечта. А это уж точно – Даша! Вон, как он на нее смотрит, аж искры в глазах.
- Дариночка, вы ж примите меня к себе?! Я давно этого хотел, да все никак не мог решиться. И вот, наконец-то надумал… А то здорово себя запустил, вон и животик стал появляться, надо срочно сбрасывать калории. Ну, так что, берете?
«Ну, это он уж слишком! – Покраснела девушка. – Говорить о таких вещах при посторонних. И вообще!.. Какой-то он косноязычий. Что значит: «берете меня к себе?» Правильней бы сказать: «Я беру тебя в жены…» А, может, у него и жилья-то нет? И он намекает, что переедет ко мне?! Ну, уж нет! Не на такую напал! Сначала надо хорошенько узнать друг друга, а у ж потом…»
- Даша, спустись на землю, и принеси мне, пожалуйста, список третьей группы. Да, что это сегодня с тобой такое? Ты меня слышишь?!.
- Уже несу, Светлана Алексеевна! – Сказала Даша, показав Матвею глазами на дверь. Тот удивленно взглянул на Свету, но она только пожала плечами, и покачала головой.
- Беда с ней, но ничего! Думаю: перерастет, молодая еще. А тебя, Матвей, запишу к лучшему нашему тренеру. Вообще-то, у нас все хорошие, профессионалы своего дела, но этот – лучший, потому что не щадит своих клиентов, и не идет у них на поводу. Занятия проходят под наблюдением врача, так что тренеры дают нагрузку по его предписанию. Жаль только, что совсем скоро он уйдет от нас.
- Кто-то переманил?!
- Можно и так сказать, - засмеялась Света. – Семья переманила, тренер уходит в декрет. Матвей, теперь ты меня совсем не слушаешь! Да что с вами сегодня такое?! Может, магнитные бури?! А я их не чувствую что-то.
- Света, я тебя люблю!
Признание Матвея свалилось женщине, как снег на голову. Где-то в глубине души она хотела это услышать, но, не сейчас. Она не верила в любовь с первого взгляда. Да, Матвей ей очень нравился. Но, это пока не любовь! Ей нравится его присутствие, нравится общаться с ним, он веселый, открытый, неглупый. Но, чтобы полюбить, этого мало! «А, что тогда нужно? – Спрашивала себя Света. – Чтобы он ради нее бросился со скалы или вынес ее из горящего дома?! Фу – у! Какие глупости лезут в голову. При нем я прямо глупею. Сама не знаю, что мне нужно?! Может мне вообще не дано испытать это чувство?! А, может любовь меня уже и посещала раньше, а я не поняла?!. Света «пробежалась» по своей памяти, вспоминая эксмужей, возлюбленных и просто хороших близких знакомых.  Нет! Ничего похожего на любовь в ее понимании она среди своего прошлого не нашла. Один делал деньги из воздуха, но пил, как сапожник, другой всегда «закусывал» за ее счет,  третьему была нужна жена – маменька, которая б постоянно вытирала ему сопельки, и подставляла свой подол для слез. А Игорь в ее «коллекции» был вообще уникум. Сказать кому-нибудь, так не поверят, что мужик по приказу своей жены спит с любовницей, ждущей от нее ребенка. Фу – у, мерзость какая! – И Света скривилась оттого, что когда-то этот мужчина ей нравился, что она была с ним в близких отношениях. От воспоминаний ее передернуло, будто окатили грязью. - И вот, очередной мужчина признается ей в любви. Этот прямо торопыжка какой-то!..»
- Матвей, это несерьезно! Понимаешь? Если б ты сказал о своих чувствах Даше, она, вероятно, поверила б тебе в силу легкости ума и неопытности. Я ж прошла через огонь и воду (извини за банальность), заработала невроз и место под солнцем. Я не верю мужчинам, у вас слова всегда расходятся с делами. А уж, если мужчина после пятиминутного знакомства признается в любви, обязательно жди подвоха, у него какая-нибудь корысть в голове.
- Света, ну зачем ты так? – Перебил ее Матвей. – Зачем же обобщать? Ведь ты меня совершенно не знаешь! Я не альфонс, у меня очень хорошая квартира и высокооплачиваемая работа.
- Вот именно, ты правильно сказал: я тебя совершенно не знаю! А, что ты – выгодный жених с квартирой и деньгами, - усмехнулась Света, - заинтересовало бы молоденькую девушку, падкую на готовенькие блага. Потому что мне-то этого ничего не надо! У меня все есть! И, заметь, все, что у меня сейчас имеется, я заработала сама. И мне не нужен «денежный мешок», а нужен мужчина, который вызвал у меня чувство дотоле мне неизвестное – ЛЮБОВЬ… Ну что, Матвей? Не передумал записываться в фитнесс – клуб?
- Даже и не мечтай, что так легко можешь от меня отделаться! Буду ходить каждый день. Что нам богатеньким женихам стоит?!. Ты, сама того не зная, вселила в меня надежду.
- Какую? – Удивленно приподняла брови Светлана.
- Ты ведь прошла только огонь и воду, остались ведь еще и медные трубы. Их-то мы с тобой и пройдем вместе рука об руку. От меня, дорогая, тебе так легко не отделаться, я по гороскопу рак, прилипчивый ужасно, - смеялся Матвей. – Но лучшего мужа тебе не найти, потому что только со мной ты будешь счастлива. Потому что, именно я – тот мужчина, которого ты полюбишь! Вернее, уже любишь…
Не провожай, дорогая! Спасибо за кофе, хоть он и был холодным в отличие от твоего приема.
Через некоторое время Света пришла в себя и попросила Дашу зайти в кабинет. Девушка появилась зареванная; она по привычке забыла выключить громкую связь и услышала любовное признание Матвея.
«Какая Светлана Алексеевна – дура, что отказалась от такого выгодного жениха. Ведь ей уже далеко за тридцать, а туда же, крутит носом, перебирает. Мне всего двадцать, но я умнее ее во сто раз! – Думала, шмыгая носом, Даша, - и своего «счастья» с квартирой и деньгами, уж точно не упущу!..»
- Даша, ты опять плакала? Какова причина на этот раз? Если возможно, то оплакивай свои разочарования дома, а то ты мне здесь своим жутким видом всех клиентов распугаешь! Ты мне так и не принесла список посещаемости третьей группы.
- Если вы волнуетесь о госте, Светлана Алексеевна, так я его записала к тренеру. Вот – Договор. – С сарказмом произнесла Даша.
Света хотела высказать Даше, что та слишком много на себя берет, позволяет себе хамить… Но, вдруг почувствовала, что слишком устала, у нее просто нет сил для выяснения отношений с секретаршей, поэтому, молча взяла протянутый Договор, заключенный с Матвеем Чернецовым, и отпустила Дашу. Она внимательно читала страницу, заполненную рукой Матвея, и уже хотела машинально подписать, как в глаза бросилась графа «профессия». Очень аккуратно печатными буквами Матвей вывел: САНТЕХНИК… Света от души рассмеялась, настроение у нее исправилось.
*                *                *
- Расслабься, любимая! Ну, что ты так напряглась? – Шептал Костя. – Почувствуй меня, сделай мне приятное, я почти у финиша… - Вдруг он резко остановился и пощупал себя между лопаток, молча встал и вышел из спальни. Только выбежав на улицу, он разжал зубы и застонал от боли. Ему казалось, что у него дымится спина, теперь он мог себе представить, как было больно рабам, когда им по живому ставили клейма. От жуткой, непроходящей боли Костя забыл, что выскочил во двор совершенно голым.
Галя, почувствовав неладное, сама встала, и взглянула на сынишку. В свете ночника она увидела его горящие глаза и странную, недетскую ухмылку. Она снова ощутила уже знакомый ей страх, и потерла предплечья, чтобы убрать гусиную кожу. Прихватив махровый халат мужа, она вышла из дому.
- Костя, простудишься, - сказала Галя, пытаясь накинуть на плечи мужа халат, но он с криком отпрыгнул от нее. – Да, что такое, Костя?!
- Подуй, подуй! – Страдающим голосом просил он, указывая большим пальцем на свою спину.
Галя повернула мужа спиной к лунному свету. Прямо над их двором светила полная луна, открывая Галиному взору страшную рану от ожога, по форме напоминающую суповую миску. Женщина почувствовала, как у нее на голове шевелятся волосы.
- Га – аля, что там?! Такая боль, такая боль…
Она не знала, как сказать, что ответить и заглянула в глаза мужа, в которых плескалась мука.
- Костя, поехали быстрее в больницу! Я не знаю, что предпринять?! У тебя на спине сильный ожог между лопаток. Я не знаю, откуда он мог взяться?! Но, такое создается впечатление, что кожа дымится, и пахнет жареным мясом.
- Галя, посмотри в аптечке, там должен быть «Пантенол». Неси скорее! И еще, - говорил прерывающимся голосом Костя, - возьми шприц, и вколи анальгетик. Любой, какой найдешь… Боюсь, у меня будет болевой шок. Поторопись, любимая! – Слабеющим голосом, просил Костя, теряя сознание.
Галя вбежала в комнату, нашла аптечку, но у нее так дрожали руки, что она не могла ничего удержать, сердце было готово выпрыгнуть из груди, а по телу разливался холод, и зубы выбивали барабанную дробь. Когда она вернулась во двор, кажется, прошла целая вечность. На пороге все также сидел Костя, но уже в халате, а рядом с ним пристроилась на ступеньке тетя Поля. Она обняла его за плечи, и что-то быстро шептала и крестилась. Увидев Галю, спросила:
- Крест-то имеется у мужа тваво? И, увидев, как Галя закивала головой, приказала быстро нести сюда. - А, теперича, спомогни мне довесть яво до маво дома.
Галя пыталась сказать на счет того, что надо бы смазать рану «Пантенолом», и поехать в больницу. Но тетя Поля, будто и не слышала ее, почти на себе таща Костю. У порога своего дома соседка бесцеремонно захлопнула дверь перед Галей, чуть ли не вытолкнув в шею, напутствуя:
- Иди отсель с Богом! Не мешай!
Тетя Поля усадила Костю перед иконостасом, оголив его спину. Принесла свяченой воды и дурно пахнувшую мазь, затем долго читала молитвы перед образом «Скоропослушница» Пресвятой Богородицы, помогающей при ожогах. Потом дала испить святой воды, обмыла этой же водой рану, и густо намазала мазью. Постепенно боль у Кости стала проходить, а веки наливаться свинцом, и никакая б в мире сила не смогла б поднять его со стула. Соседка слышала, как несколько раз приходила Галя и стучала в двери, но не обращала на такую ерунду внимания. Она стояла на коленях и молилась за раба Божьего Константина – хорошего человека, и хорошего дохтура. Чтобы Господь избавил его от мук, сохранил от бесовских проделок и, когда придет его смертный час, воздал ему своею милостью, своими небесными благами и радостями в вечном царствии своем.
Как сомнамбулу перевела Костю в спальню, и уложила в свою кровать, заботливо укрыв одеялом. На его щеках появился румянец, а под носом выступили бисеринки пота. Тетя Поля сидела на табурете рядом с кроватью, подперев кулаком щеку, и время от времени вытирала пот на его лице. «Э – э – эх, милай! И сподобился ты жениться на пришлой бабенке! – Рассуждала сама с собой старушка. – А рабеночек-то не твой! Тетку Полину не обманешь! Женился б ты лучше на Варьке! Уж, на что хороша девка: и лицом и карахтером... Та- ак, не- ет! Взял в дом чужую бабенку с отродьем, и приблизил свой смертный час. Хороший ты человек, хоро – ши – и – ий, но… Может, оно и к лучшему?!. – Задавала себе вопрос старушка, и сама же на него отвечала: «Хорошие-то Господу самому нужны! Пойду ка я вылью воск; может я, старая и ошиблась? Может все и обойдется?.. Нет! – Смотря на расплавившийся воск, говорила тетя Поля, - не обойдется… Умрешь ты, горемышный от руки чернокнижницы через сваво приемного сына. Но, оно и лучше! Иначе, ждала б табе жизть страшная. А вот, жаны твоей возля тебя нету. Не угляжу никак ее. Ну, да Бог с ей! Как пришла, так и уйдет! Пришлая, однем словом… - Старушка, перевернув Костю на бок, несколько раз за ночь меняла примочки на его спине, чередуя мазь с отваром каких-то трав; всю ночь читала молитвы. Потом сделала амулет из маленького кожаного мешочка, вложив туда охранную молитву, и надела на шею спящему Косте. - Все, милок! Больше ничаво для тебя сделать не могу.
Проснулся Костя совершенно отдохнувшим. Ему в голову пришла крамольная мысль: так сладко и крепко он спал раньше, когда еще не знал Галины. Ему стало стыдно от такой мыслишки, воровски забравшейся в его голову, и он попытался побыстрее ее прогнать.
- Проснулся, милай?! Ну, и хорошо! Вижу, вижу, что Господь со своими ангелами помогли табе! Только не сымай с шеи ладонку и крест, ни при каких обстоятельствах! Даже, когда ублажаешь по ночам свою плоть… Серано не сымай! В тваем дому поселилась чернота, а это – оберег. Нако, выпей еще травяной настой. На дорожку скажу табе: «Попытайтесь окрестить рабенка. Хотя… Ну, серано, попытайтесь! В Хмелевом есть церковка, хоть и малая, но чистая. Потому что на хорошем святом месте строена, добрыми руками  верующих сложена. И батюшку того прихода я тожа знаю. Истинный христьянин, никогда не работал на гэбэшников, потому и гоним был. Но, с Божьей помощью вернулся в свой приход, и творит добрые дела. Так ты, милок, попроси от маво имени, шоб табе избу тожа освятил. Скажи: так мол и так, Полина велела тебе кланяться, и просит освятить дом. Он мне не откажет. Еще, когда в парубках ходил, был моим ухажером. - И тетя Поля, засмущавшись, потупила свои, не по возрасту, молодые и озорные глаза. – Конечно, я б кажись, могла табе посоветовать кое – что, глядишь, и обошлось бы все с Божьей помощью. Но ты это ни за что не сделаешь! Нет!.. Только душу сабе растравишь, и все! Нет – т!.. – Тяжело, и как-то обреченно, вздохнула старушка, - не сделаешь…
- А, что, что мне надо делать-то?!
- Нет, милай, не сполнишь! Так что, ступай сабе с Богом! Да молись почаще! Да, ладанку, ладанку-то не сымай!
Костя, поблагодарив соседку, побежал домой, чтобы успокоить жену. Галин вид говорил сам за себя, вся бессонная ночь отпечаталась на ее лице.
- Галочка, дорогая, ты волновалась за меня?! Все, все прошло! Представляешь? Тетя Поля боль, как рукой сняла. Ну-ка, поставь, пожалуйста, зеркало, хочу посмотреть.
Галя была поражена увиденным, на месте ожога остался небольшой след, похожий на родимое пятно.
- А я вся извелась. Тетя Поля дверь не открывала, я не знала, что с тобой, тут еще Мишка устроил мне дикий концерт, орал, как резаный. Знаешь, у меня, наверно, что-то с головой, потому что иногда я себя ловлю на мысли, что боюсь собственного ребенка, даже взгляда его боюсь. Как уставится на меня своими глазищами, аж мурашки по коже бегут. Костя, как ты можешь объяснить то, что с тобой ночью случилось?! Ведь, к твоей спине будто приложили раскаленное тавро, у тебя между лопаток было «живое мясо».
- Тетя Поля советует почистить дом, говорит, что у нас завелась темная сила. И еще сказала, что Мишу надо как можно быстрее окрестить, у нее в соседнем селе есть знакомый батюшка.
- На счет «темных сил», я раньше, может, и посмеялась бы, но твой ожог… Откуда он взялся? Никого, кроме нас с тобой и Мишки в комнате не было. А, если б в дом забрались грабители, то они наверняка б огрели тебя по голове, а не стали клеймить. - Невесело засмеялась Галя. - Здесь наверняка какая-то чертовщина. И потом… Мишка все время орет. Слушай! А вот, интересно! Мишенька, которого мы случайно отдали Лиле Николаевне, ведь был очень спокойным ребенком. На него, что, не действовала «темная сила»? Она, эта сила подходила выборочно, что ли?..
- Галочка, мне надо уже убегать на работу, я катастрофически опаздываю. Вечером мы с тобой все обсудим, вопросов скопилось много, и все без ответов. Позже поговорим, хорошо?
Весь день Галя ходила, как неприкаянная, не могла найти себе место, руки ни на что не поднимались. Мишка, напившись ее крови (в полном смысле этого слова), под утро заснул мертвым сном. Галя пыталась бороться с этим, она сдаивала молоко и кормила его из бутылочки, чтобы зажили ранки от укусов, но не тут-то было, мальчик выплевывал соску, щипался и злыми глазами смотрел на мать. И ей ничего не оставалось, как подносить его к своей несчастной израненной груди. Не умирать же сыну от голода. Гале так не хотелось отпускать мужа на работу, ей не комфортно было оставаться одной в доме. Она и сама уже чувствовала, что в доме творится неладное, в дом вселился страх, он прямо висел в воздухе: липкий и холодный. Галя его физически ощущала. Она обратила внимание на то, что хуже всего она себя чувствует в супружеской спальне, куда недавно перетащили кроватку сына из детской, потому что мальчик в отсутствии родителей все время орал, и не давал никому спать. «Бедный, - думала Галя о ребенке, - я – взрослый человек, и то не в своей тарелке, а он – кроха. Ему, наверное, тоже страшно, но сказать-то он не может, поэтому и плачет…» Но переезд сына в родительскую спальню, проблемы не решил. Только супруги решили заняться сексом, как возле кроватки сына раздался жуткий вой. Родители подскочили, как ошпаренные и кинулись к Мише. Мальчик, как ни в чем не бывало улыбался им, но его глаза были злыми. Галя с Костей обыскали весь дом, но никаких животных, кто мог бы издавать такие жуткие звуки, не нашли. В Костином доме с появлением Миши, вообще не жили животные. У него до знакомства с Галей был кот по кличке «Шанс» и собака «Буш», но они сбежали, оставив о себе лишь воспоминания в виде «котовой» мисочки и пустой будки. Причину исчезновения животных Костя объяснить себе не мог, он скучал без своих четвероногих друзей, искал их по всему селу, расклеил объявления о пропаже. Но, тщетно, они, как в воду канули. Позже он вспомнил о странном поведении Шанса. Когда в дом занесли близнецов, кот выгнул спинку, зашипел и, несмотря на декабрьский мороз, попросился на улицу. Раньше его никакими калачами б на холод не выманили, все свои дела он справлял в ящике с песком в террасе. А тут… Шмыг, и нету. А на утро Костя не увидел и Буша, от него осталась одинокая цепь с разорванным звеном.
На следующее утро решено было ехать в церковь в Хмелевое. Медсестра Варечка с радостью согласилась стать крестной матерью, ведь в качестве кумы она будет вхожа в Костин дом, будет чаще его видеть, да и сможет чем-нибудь быть полезной. Настроение у всех, кроме Миши, который с утра наорался, пока не получил порцию материнской крови, было приподнятым. Варя с Костей и Мишей погрузились в машину и отправились в путь, а Галя осталась дома готовить праздничный стол. Только они выехали на трассу, как спустило колесо, Костя долго не мог отвернуть болты, они намертво прикипели, хотя совсем недавно он менял шипованную резину на летнюю и все шло, как по маслу. Сейчас запаска почему-то оказалась спущенной. Костя пытался накачать колесо, но не тут-то было, из покрышки весело выглядывал громадный гвоздь, и мужчине пришлось на себе тащить тяжелое колесо. Благо, что шиномонтажная мастерская была недалеко.  Несколько раз глох двигатель, и Костя прочищал карбюратор. А, когда в поле зрения показалась церковь, в Костином автомобиле отказала  коробка передач. Костя весь издергался, он то и дело посматривал на сына, боясь, что тот устроит им «концерт», но, к его удивлению, мальчик улыбался и гукал. Косте даже показалось, что улыбка была какая-то злорадная. «Да – а, у меня что-то с головой», - подумал Костя, продолжая пытаться включить передачу, но машина не трогалась ни вперед, ни назад. Тогда Костя взял мальчика на руки, Варя прихватила сумку с крестильной амуницией, и процессия двинулась к церкви. Чем меньше расстояние оставалось до цели, тем беспокойней становился ребенок. Он извивался, кряхтел, потом начал орать. Костя уже еле – еле мог удерживать Мишу на руках.  Наконец-то они дошли до церковных ворот и, перекрестившись, вошли внутрь храма. Мальчик уже не орал, а выл, причем, этот жуткий звук исходил как бы из чрева ребенка. Косте и Варе, которая в ужасе смотрела на маленького изверга, было неудобно перед священником. Но батюшка был невозмутим, на его старческом лице читалось ангельское терпение. Он взял ребенка на руки, приготовившись к священному обряду, но Миша каким-то образом умудрился перевернуть купель.
На этом обряд крещения и закончился. Мальчика одели и вынесли из храма. Костя подошел к батюшке с извинениями, что так неудобно получилось, пытался сунуть деньги за учиненный разгром, но священник от денег наотрез отказался, и сказал: «Бог простит, и я прощаю…»
- Ой, батюшка, - спохватился Костя, - я чуть не забыл… Моя соседка, тетя Поля велела вам кланяться, и просила вас не отказать ей.
Батюшка улыбнулся, отчего глаза спрятались под густыми бровями.
- Помню – помню Полину, боевая была девка, но целомудренная и истинно верующая. Она все также творит Богоугодные дела? Лечит православных?
- Еще и как! Она буквально от смерти меня спасла. Я дома, каким-то образом обжегся до кости. Думал: «Все, конец мне пришел, боль была страшная…» Так она за ночь меня вылечила, в больнице б так не смогли. Так что, батюшка, помогите нам, пожалуйста, освятите наш дом. Тетя Поля предположила, что у нас поселилась черная сила. Наверно, оно так и есть! И на сыне это отразилось, вон, какой нервный…
- Нет, сын мой, - священник с жалостью посмотрел на Костю, - сие не в моих силах, стар стал. Я б с дорогой душей, но не могу… Так что, прощевайте, и кланяйтесь от меня Полине.
«Слаб человек, ох как слаб, - говорил он вслух, когда троица удалялась по тропинке все дальше и дальше. – Просит почистить избу от «нечистого», а сам не ведает, что «нечистого» на руках держит…»
- Варенька, ты извини, что так получилось! Что я втравил тебя в это мероприятие. Что с парнем происходит? – сам не знаю! Анализы все хорошие, никаких отклонений от нормы нет. Его обследовал детский невропатолог и сказал, что с его стороны все отлично. Вот, такие-то дела! А теперь придется еще и на перекладных возвращаться домой, а для машины искать эвакуатор.
Но машина завелась с полуоборота, и мирно заурчал двигатель. На обратный путь им хватило всего двадцать минут.
- Костя, - засмеялась Варя, - твой железный конь будто чувствует, что домой возвращается, смотри, как несется, аж ветер в ушах.
- Да, Варенька, ты права, домой всем хочется быстрей. - И Костя улыбнулся, вспомнив о Галочке, которая с нетерпеньем их ждет.
Галя расстроилась, узнав, что не удалось окрестить Мишку.
- Не дай Бог, что с ним случится, а у него даже ангела – хранителя нет, - говорила она мужу. – Через какое-то время надо будет еще раз попытаться. Может, в другую церковь повести?
Как-то после неудавшихся крестин тетя Поля встретила Костю.
- Ну, как спина, милок? Не беспокоит?
- За ваше здоровье продолжаю свечи ставить, - ответил он, - спасибо вам огромное! Да и спать стал намного лучше. Даже перед женой неудобно, не слышу, как плачет сын, и ей самой приходится к нему вставать.
- Говоришь: сынишка все плачет, продолжает тянуть из вас жилы-то?!
- Ну – у, как все дети… - неопределенно ответил Костя. – Груднички все плачут.
- Ну не – е – т! Все, да не все! Все нормальные дети – крещеные, отца и матерь своих любят, а не кусают и не поджигают. Гляжу, ладанку мою носишь, - это хорошо! Не сымай ни под каким видом. Как я уже тебе говорила: даже в постели с женой не сымай!
- А что, постель? – Усмехнулся Костя, - в последнее время супружеская кровать стала нужна только для сна. Мише не нравится, когда мы занимаемся сексом. Он каким-то образом это чувствует и сразу просыпается и начинает орать. Я пытался перенести его кроватку в детскую, где она раньше и стояла, но, какое там… Орет и воет… Прямо не знаю, что делать?!
- Ну ладно! Скажу! Чтобы опосля себя не казнить, что могла спасти, а не сделала…
- Ну же, теть Поль! Не томите, говорите, что делать?! Я вам верю, как Господу.
- Не поминай Господа всуе, а уж тем более, не сравнивай его святые деяния с моими мирскими делами. Слушай и запоминай!
- Поля –я! – Раздался крик неподалеку. – Наконец-то нашла тебя – я! Идем скорее! Твою внучку с гнойным аппендицитом в больницу увезли. Врач говорит, что состояние тяжелое…Перитонит, что ли?! Вообщем, что-то в этом роде… Мне Варька сказала…
- Батюшки – и! – Закричала тетя Поля, хватаясь за голову, - вот, что моя доброта- то сделала – а!
- Теть Поль, вы куда? – пыталась остановить ее женщина, - ведь, больница-то совсем в другой стороне.
- Мне на почту надоть, Надюха! Погодь, я щас… Мигом…
- Видно, от горя тетка Поля совсем свихнулась, - говорила Надежда Косте, который тоже не мог понять поведения соседки. «Неужель, и правду с ума сошла?!»- подумал он, и побежал за тетей Полей.
«Там внучка помирает, - продолжала сама с собой возмущаться Надежда, - а она на почту… Ну, если и сошла с ума, то рядом доктор будет, - сделала она вывод, и стала ожидать какой – либо развязки. - Если не свихнулась, то пойдем в больницу вместе, а, если  крыша съехала, то уж доктор и сам управится, вызовет карету из дурки».
Между тем, тетя Поля просила местную телефонистку соединить ее срочно с Хмелевым.
- Оля, срочно закажи мне приход ихний, то есть, какой в Хмелевом… - Филимон, это ты? Ну да, да – а! Я это! А, кто ж еще может быть-то?! Ладно! Опосля поговорим… А сейчас, прошу тебя, Христа ради! Бросайся на колени перед образами, и молись за рабу Божью Ларису. Начинай сорокоуст за ее здоровье, а я на днях приеду. Все! Побегла в больницу к Лариске, внучке моей.
Три дня внучка тети Поли, Лариса, была в критическом состоянии. Все это время за нее молился отец Филимон, и по его просьбе, прихожане его церкви. На четвертый день кризис миновал, и девушка пошла на поправку.
«Вот тебе и погостевала у бабушки Поли, - судачили некоторые , - чуть на погост не попала».
Эти разговоры доходили и да ушей тети Поли, но она говорила сама себе: «На чужой роток не накинешь платок». Однако, сама призадумалась, потому что сплетницы были недалеко от истины. Лариса чудом осталась жива. Потому что меня быстро нашла Надюха, потому что Филимон был возле телефона. Но, ведь в другой раз может случиться и так, что помощь запоздает. А враг-то не дремлет… Он близко, за плетнем…Растет не по дням, а по часам, набирается сил, а я старею. Так что… Костю, конечно, жалко! Но, своих родных жальче. - Придя к такому выводу, тетя Поля быстро приняла решение. Тем более, на ее добротную избу пятистенку давно зарился покупатель, и давал хорошую цену. Тетя Поля собрала вещички, написала доверенность у нотариуса на заключение договора купли – продажи, и с Ларочкой рано по утру выехала из родного села, взяв путь на Хмелевое. Там их уже поджидал отец Филимон, устроив дорогих гостей в светлой горнице. В душе он надеялся, что когда-нибудь Полина (его первая любовь), превратится из гостьи в хозяйку, так как он давно овдовел, попадья умерла больше десяти лет назад.
В доме тети Поли поселился разбитной мужик, не веривший ни в какие потусторонние силы. Николай, как звали нового соседа Кости, поклонялся в основном «золотому тельцу», хотя, надо отдать ему должное, был верующим, гадости никому не делал и, даже иногда захаживал в церковь.

*                *                *
Прошло девять месяцев…
Матвей и Светлана жили вместе, пока не узаконивая своих отношений. Свете  было так  хорошо, спокойно и уютно за широкой спиной Матвея, что она боялась испортить все казенным штампом в паспорте. Гражданский муж и не торопил ее, полагаясь на судьбу.
Игорь с Лилей готовились отметить День рождения Илюшеньки, первый им прожитый год. Мальчик был умненький, ласковый и смешливый. После крещения из его глаз ушла грусть, он часто взахлеб хохотал, играя с отцом. Лиля тоже души в нем не чаяла, но к ней вернулось беспокойство, что она может лишиться своего материнского счастья. Пока жива Галя, покоя у нее не будет, значит, пора принимать меры. Прошел год, и защита сверху у Гали ослабла, а у Лили теперь развязаны руки, чтобы убрать постоянную причину беспокойства, то есть уничтожить Галю. «Что-то Игорь давно ничего о ней не говорил, - думала Лиля, - надо бы за вечерним чаем узнать у мужа, как поживает его старая знакомая, что о ней слышно? Где работает?...»
- Игоречек, - ласково начала Лиля Николаевна, - что-то ничего не слышно о нашей общей знакомой.
- Ты, кого имеешь ввиду? – Удивленно поднял брови Игорь.
- Да ладно тебе! Хватит претворяться и делать удивленное лицо, что не знаешь, о ком идет речь… Я имею в виду Галину твою! Ну, что надулся-то? Бывшую «твою»… Я вовсе не хотела тебя обидеть. Ну – у, улыбнись! Скажи, что не сердишься на свою Лилечку! Ты и правда с ней не видишься?! Признайся, хоть разочек-то виделся?! Не съем же я тебя в конце концов. Может, вы встречались с ней просто так, на нейтральной территории, случайно где-нибудь, а? Я пытаю тебя вовсе не из-за ревности, а так… Из бабского любопытства, так сказать, ради спортивного интереса. Вот, у тебя и настроение упало! Что? Я затронула незаживающие больные раны? Если б я знала, что у тебя еще не все перегорело к ней, то не стала задавать вопросов.
- Я давно не виделся с Галей. Даже, при всем моем желании – это просто невозможно! – Тихо произнес Игорь, и Лиля увидела, как заметно дрожат его пальцы, державшие плюшевого медвежонка, купленного в подарок сынишке. – А, зачем ты спрашиваешь, Лиля, будто сама не знаешь? Хотела сделать мне больно? Тебе это удалось, можешь радоваться! Я ни за что не поверю, что тебе не донесли о том, что Медведевой Галины больше нет! Ведь у тебя везде полно «ушей и глаз». И, что? Никто не сказал, не обрадовал, что месяц назад Галю схоронили?!. А как же твои рогатые друзья? Почему они-то тебя не осчастливили?! - Игорь поднял на жену полные слез глаза и увидел, что Лиля опешила. Было видно, что она не играет, и смерть Гали для нее действительно стала новостью. Другой вопрос: приятной или нет? «Судя по тому, как она злорадно улыбается, известие ее обрадовало», - сделал вывод Игорь.
- Игорь, клянусь тебе, я действительно ничего не знала о смерти Галины, и шокирована этой новостью. Мне жаль, поверь, искренне жаль бедную женщину.
- Пожалел волк кобылу! Оставил хвост да гриву… Вероятно, ты от большой жалости оставила ее без пальца. Лиля, ты хотя б мне-то не заливала. Скажи еще, что очень любила Галю, просто души в ней не чаяла. От этой самой любви-то ты и отобрала у нее сына! Да?! Душевная, ты наша…
Лиля пропустила упреки мужа мимо ушей, ибо ее распирало любопытство.
- А, кто тебе сказал о том, что она умерла? А, как это случилось? Несчастный случай? – Засыпала она вопросами мужа.
- Мне сказала Светлана, ты ее не знаешь (и, слава Богу! – подумал Игорь), это жена Матвея. Они в ноябре ездили на похороны.
- Как ездили, куда? – Перебила Лиля, злясь на весь белый свет за то, что из-за занятости с сыном, мимо нее прошли незамеченными столько интересных, значимых событий.
«Надо включаться в работу! – Категорически решила она. – А то к черту  все навыки уйдут, но с ним-то я всегда смогу договориться…», - засмеялась своим мыслям Лиля.
«И, что, собственно, еще можно от нее ждать? Умерла ее молодая соперница! Хорошо уже и то, что она от радости не скачет по комнате и не хлопает в ладоши », - думал Игорь.
- Я знал, что это известие тебе понравится, но не настолько же, чтоб ты не смогла удержать радости от кончины бывшей соперницы, и ржала, как лошадь. Лилька, неужели у тебя нет ничего святого, ведь женщина умерла! И она уже давно не представляла для тебя никакой опасности, так как я с ней давным-давно расстался. Ты-то прекрасно об этом знала… Причем, это не просто женщина с улицы, а мать нашего с тобой ребенка. А ты веселишься и смеешься. Хоть бы для приличия скорчила соответствующую происшедшему, рожу! – Не на шутку разозлился Игорь.
- Я не поэтому засмеялась, просто вспомнила (может, и ни к месту) Илюшеньку. Ты прекрасно знаешь, что все свое время я посвящала сыну, - пыталась перевести стрелки Лиля. - Он для меня ВСЕ! И мне некогда, да и не зачем было интересоваться его биологической матерью.
- А откуда тогда сегодня возник твой интерес? И здоровый ли он? – С подозрением посмотрел на жену Игорь. – Хотя… - Махнул он рукой, - теперь-то уж все равно! Хуже, чем есть, Гале не будет. Никакой пакости ты со своими друзьями ей сделать больше не сможешь!
- Я повторяю тебе, - это просто обыкновенное бабское любопытство. И с чего это ты взял, что я собиралась вредить ей? Мое призвание на этой земле – помогать людям, - с пафосом произнесла Лиля. – Ну, а все-таки… Мне интересно знать, что с ней случилось? Она ж была биологической матерью Илюшеньки.
Игорю неприятно было сейчас общаться с Лилей, но у него уже месяц на душе лежало тяжелым камнем  известие о кончине женщины, которая в его жизни оставила свой след. Она была не просто проходным эпизодом, а матерью его сына, его первенца, мальчика, которого он любил больше жизни. Поэтому он и решил поделиться с Лилей.
- Я постараюсь удовлетворить твое бабское, как ты говоришь, любопытство. Слушай и не перебивай! Сразу после рождения… (Игорь чуть не сказал: «детей») ребенка Галя вышла замуж и сменила фамилию. Может, поэтому ты и не знала о ее смерти. И рогатые тебе не доложили… - поддел он жену. – Думаю, что Галина в их «ведомство» не попала. - Со слов Светланы, а она была ее подругой и однокашницей Галиного мужа, Галя последнее время сильно болела. Она стала прихварывать сразу после рождения де… ребенка (поправился Игорь). У нее что-то стало с грудью, не то мастит, не то, еще что-то… Потом болезнь стала прогрессировать, переросла в онко… Но умерла-то она вовсе не от рака груди, а от анемии, сильной кровопотери. Это уж вскрытие показало! И, что самое удивительное… На теле никаких ран не нашли, кроме нескольких крошечных трещинок вокруг сосков. Света говорила, что в первые месяцы супружества Галя выглядела прекрасно, прямо, пышила здоровьем, да и я это могу подтвердить.
- А ты-то откуда знаешь, чем пышила твоя бывшая любовница и какие трещины были вокруг ее сосков?! – Не могла скрыть раздрожения Лиля.
- Так я ж ее видел, когда приезжал к ней за ребенком. Она выглядела экстра – класс!!
 Он взглянул на жену и только сейчас заметил, что Лиля сжала губы в тонкую полоску и сощурила глаза, что для него не предвещало ничего хорошего. Ну и плевать! Сам же он был не в себе, и не понимал, кого ему больше жаль: Галю или себя? После того, как Света его бросила и стала жить с Матвеем, он понял, что окончательно ее потерял, достаточно было увидеть счастливые лица ее и Моти. Тут, и к бабушке не ходи, все и так ясно, они любят друг друга. Первое время, когда он узнал, что Света переехала жить к Матвею, разозлился ужасно, хотел Матвея выгнать из своего агентства. Но, немного поостыв, подумал, что это ему даст? Да, ничего хорошего! Во-первых, он потеряет самого лучшего работника, в турагентстве без Чернецова сразу образуется брешь, которую, может никогда и не удастся заделать. Во-вторых, Матвей, может и не был закадычным другом Игоря, но уж преданным товарищем, – без сомнения…На него всегда во всем было можно положиться; к тому ж, голова у Моти светлая, и Игорь не раз прибегал к его советам. Поэтому, тогда Игорь и решил вернуть себе Галю. Не для семейной жизни, а так… Для постели… Его устраивало, что она вышла замуж, значит, не станет претендовать на него, как на собственность. У самой есть законный… Судя по внешности (Света показывала фотографии молодоженов), не Ален Делон; худой очкарик с орлиным носом. Галя говорила, что у него золотая душа, но в постели-то важнее тело, - цинично рассуждал Игорь. А уж здесь, - считал он, - равных ему, нет! И вдруг, такое несчастье, не стало Гали… И надо ж было такому случиться, что в один год он потерял сразу двух, вообщем - то, не безразличных ему женщин. В душе и в его жизненном пространстве образовалась пустота и тяжесть утраты. Даже его любимая работа не приносила прежнего удовлетворения. Там был сияющий, радостный Матвей, постоянное напоминание чужого счастья. И Игорь – ловелас и бабник, нашел отдушину. Не – е – ет! Вовсе не в очередной юбке… А в собственном сыне… Маленький мальчик стал для него утешением и неиссякаемым источником энергии. Казалось, что его светло-карие, как у покойной  матери, глаза, смотрят прямо в душу Игорю, видят там боль и смятение. Тогда Илюша, как котенок залезал на колени к отцу и ластился, проводя маленькой ладошкой по колючей щеке. Игорь не помнит ни одного дня, чтобы ребенок капризничал, пытался добиться чего-то криком и истерикой. Мальчик вообще редко плакал, а, если и плакал, то молча, от боли или от обиды. Соседи умилялись и завидовали Скворцовым, что у них растет не ребенок, а ангел.
*                *                *
Скоро будет сорок дней, как не стало Гали, а Косте все еще кажется, что ему откроет дверь красавица – жена, и встретит его страстным поцелуем горячих губ. Хотя последние пол года перед смертью она здорово сдала, превратилась в ходячий скелет. Она ни на что не жаловалась, ничего у нее не болело. Но, на всякий случай, Костя сделал биопсию, потому что ему давно не нравился вид ее груди. Никаких опасных новообразований анализ не показал. Гельминтов тоже не нашли. Аппетит у Гали был отменный, но она худела прямо на глазах. Костя терялся в догадках. Коллеги педиатры посоветовали потихоньку отлучать от груди ребенка, больше прикармливать его смесями, а материнское молоко сдаивать и поить мальчика из чашечки. Они, обследовав малыша, сделали вывод, что крупный ребенок просто забирает у матери все калории, поэтому у нее и такой пониженный гемоглобин. Но мальчик с упрямым постоянством присасывался к материнской груди. Перед самой смертью Галя призналась мужу, что молока у нее практически нет, сын подпитывается ее кровью, это он делает с трех месяцев.
Костя в ужасе смотрел на жену.. «Ну, почему – почему, она раньше ему про это не сказала?!. И, как теперь отучить Мишу от этой пагубной для него и матери, привычки, когда ребенок в течение восьми месяцев вместе с молоком матери впитывал (в полном смысле этого слова) ее кровь?! Отсюда и желтоватый цвет кожи у Гали, и постоянные головокружения. Не помогали ни икра, ни морковный сок, ни различные кроветворные витамины и добавки.  Ребенок вместе с кровью забирал у матери жизнь, каплю за каплей. И вот, однажды, придя с работы домой, Костя застал Галю мертвой. Женщина лежала на полу с открытыми глазами, в которых застыло страдание, а рядом, как ни в чем не бывало, резвился Миша.
На похороны приехали Света с Матвеем. По лицу Светланы Костя видел, что та поражена изменениями во внешности его покойной жены. Год назад она привезла к нему подругу, весившую сто пять килограммов, а в гробу лежал скелет, обтянутый желтой кожей.  Костя не мог дать ей вразумительного объяснения, что же случилось с Галей?! Он настоял на вскрытии, которое и показало большую кровопотерю. По женской линии у нее все было нормально. Откуда ж тогда анемия? Вопрос так и остался открытым…
После сорокадневных поминок надо будет решить проблему определения Миши в ясли. Пока за ним присматривает Варина мама. Женщина на пенсии и, за символическую плату взялась нянчить Мишу. Костя не догадывался, что у няни далеко идущие планы; через ребенка найти дорогу к сердцу отца. Сначала няня, а потом, глядишь и теща. Женщина не теряла надежды выдать замуж свою дочь за доктора. «Ну и что, что вдовец с ребенком?! – думала она, - еще больше любить будет Варю за то, что надевает на себя такой хомут». Поначалу Вера Степановна, так звали Варину маму, довольно рьяно взялась помогать вдовцу. Она приняла на себя все хлопоты, связанные с поминками, и предложила свои услуги в качестве няни для Мишеньки. Но потихоньку ее пыл стал угасать, ибо ребетенок (с ее слов) был злыднем. От него в любой момент можно было ожидать подлянки. Вера Степановна рассказывала своей закадычной товарке, поймав ее возле сельпо:
- Представляешь, Надюха?! Сижу это я, чищу картошку, и подбегает к мине ентот маленький змееныш - Мишка, лыбится, и ни с того ни сего, хвать меня за руку зубами.
- И что? Больно укусил?!
- Сама гляди! – показывает Вера Степановна руку, задирая рукав кофты аж до плеча.  - И Надежда видит большущий красно – сизый синяк.
- Да – а, никаких сомнений! Это точно след от укуса.
- А ты, что, сумлевалась чтоль? – обиделась Вера Степановна. - Я чо, буду тебе брехать, что ли? Я уж и Косте пожалилась…Так, веришь, он сердешный, аж покраснел весь, стал звиняться, еще и пятьсот рублев подарил, сказал, что за вред мому здоровью, вроде, как кописация, значица. Я, Надюха, брехать не стану! Пошто мне лишний грех на душу брать? У мене их и так  у- у – у сколько, считать, не пересчитать, - говорила Вера Степановна, закатывая глаза и, загибая пальцы на руках.
- Так говоришь, он тебе компенсацию выплатил? Ну, и что ты, Степановна решила, останешься в няньках-то или поберегешь свое здоровье? Тут промеж баб слух прошел… - И Надежда прошептала Вере Степановне в самое ухо, - вроде бы Галка не своей смертью померла, вроде бы сын ее загрыз. Сказывали, что шея у нее вся порвана зубами была, а груди тоже изгрызены аж до самых ребер. - И Надежда, сделав страшные глаза, уставилась вопросительно на подружку.
- Скажешь тоже, Надюха! – Уже не так уверенно проговорила Вера Степановна, - бабы и сбрешут, недорого возьмут. Я в гробу-то Галку видала… Правда «убирать» мне ее не дали, подружка ейная из городу приехала и обряжала сама покойницу. А платье на ей было глухое. С воротом под горло платьишко-то было. Может, и неспроста?!
- А, что я говорю?! Степановна, беги ты от этого грызуна, не оглядываясь! Чай жизть-то одна! Вон, бабы тоже случай какой рассказывали… В нашем районе-то дело было, - начала свой «правдивый» рассказ Надежда, время от времени делая страшные глаза и, вытирая пальцами уголки рта. - Так вот! Врать не буду, не помню, как село называлось… Вощим, жила там одна баба, нестарая, а и не скажу, что молодая. Средних, значица, годов… Мужика своего она схоронила… А у ей во дворе собака жила, такой большущий кобель, значица… И он, тоже, то ись кобель этот старковатый уж был, но, серно, сторож хороший, хоть и старой уже. На чем я остановилась? Ага, Так вот… Эта самая баба, кобелиная хозяйка вышла на двор покормить пса, ей показалось, что каша его горячеватая, и она сунула туды свой палец. Так он, шельмец, и вгрызся ей в руку, аж чуть не откусил. Я к чаму этот случай вспомнила?! Они с кобелем-то знали друг друга больше десяти годов, и то кобель куснул ее. А тебя-то рабеночек знает всего ничаво.
- Ну, ты и сравни – и –ла! – Разочарованно произнесла Вера Степановна, приготовившись услышать страшный рассказ с кровопролитием и членовредительством. А тут… Подумаешь, собака укусила. Эка невидаль. Вон, ее собственный Полкан сколько раз пытался ее тяпнуть, когда она отымала у него курицу. Он, гад, повадился кур таскать… Сорвется с цепи и ловит… Если, б еще соседских таскал, куды не шло, а то, ведь изверг из сваво курятника тащит: то курочку, то яички.
- Ну, сравнила, не сравнила, - обиделась на подружку Надежда, - а, шо собака, шо человек… Если кусает, значица надоть от их бежать.
- Ой – й, какой ты, Надюха, большой знаток  в кобелях. Если бяжать от пса, то он непременно побегет за тобой и куснет, так куснет. Опосля придется в живот сорок уколов делать. Врачи сперва уколы сделают, а уж опосля станут разбираться бешеный кобель был али просто так, дурак какой.
- Может, я и не разбираюсь в кобелях, как некоторые… - Сложила губки женщина, и покачала головой. - …но в детях-то оченно даже хорошо понимаю! Если у него характер кусачий, то и будет грызть кого непопадя. Особенно, говнистых людей. У их, у ребят-то чутье не хуже собачьего, и он за версту учует плохого какого человека. - И Надежда еще раз косанула на свою товарку. - Я тебе по дружбе скажу, - хорошо, что малой еще до твоего горла не достал, а токмо руку цапнул.
Вера Степановна внимательно слушала подружку, и что-то ей стало не нравится в ее словах, и она стала помаленьку «закипать».
- Эн-то, кто в кобелях лучшее разбираитси, а?! У мене и кобелей-то было всего раз, два, и обчелси: муж (царствие ему небесное) и Полкан… А мимо тваво дому ни один кобель спокойно не пройдет. Так и шастауть, так и шастають… А че ж им не шастать-то, если у бабы совести нету, все подолом митеть, да хвост на бок заваливаить?!  Да с тобой, Надюха, ни одна порядочная баба рядом и какать не сядет, потому что ты – гу - ля – щая! Все энто знают! Я одна токмо с тобой и дружу, а ты заместо благодарности ищо и говном мене обозвала. И, кто ты опосля после этого? Сама ты говно!
Надежда не могла спокойно вынести оскорбления и, стащив с головы товарки платок, вцепилась той в жидкие космы. Вера Степановна не долго думая, вонзила в лицо обидчицы давно нестриженные ногти. Очень скоро, несмотря на январский мороз, вокруг дерущихся женщин образовался кружок из любопытных односельчан. «Болельщики» сразу разделились на два лагеря, одни заняли сторону Степановны, другие (в большинстве мужики) поддерживали Надежду. К сожалению зрителей, «бой без правил» был недолгим, обе женщины скоро выдохлись и разошлись по своим избам, подсчитывая потери, понесенные в драке. У одной платок разорван, другая не досчиталась волос. Одна ругала другую на чем свет стоит, и клялась всеми святыми, что никогда больше не станет водиться с мерзавкой и гадиной. Но к завтрашнему утру забывались все нанесенные обиды и оскорбления, и женщины продолжали «дружить», то есть, ходить друг к другу в гости и перемывать косточки соседкам. Вера Степановна, несмотря на свой длинный язык, когда надо, умела его держать за вставными зубами. Она не рассказывала даже своей ближайшей подружке Надюхе о планах женитьбы Кости на ее дочери Варьке. И все было хорошо, если б не преграда в лице Мишки. Вера Степановна, может и дальше б терпела кусачего мальчишку, но, однажды уложив его спать и сама решила вздремнуть часок – другой. Уж теперь она и не припомнит, почему проснулась?! Проснулась, и все! Верхом на ней сидел Мишка и пытался ножницами ткнуть ей в глаз. Где уж он их взял? Неизвестно... Вера Степановна вскочила, еле отняла ножницы у мальчишки и, надавав ему по заднице, поставила в угол. Он стоял в углу, делая ей страшные рожи и, крича благим матом. С этого дня ее работа в няньках у Мишки закончилась.
Костя стал готовить справки, чтобы определить мальчика в садик. Конечно, ему б хотелось нанять для сына няню, средства позволяли. Но, вероятно, сарафанная молва уже разнесла по селу, что у дохтура кусачий сын, и никто, ни за какие деньги не хотел смотреть за ребенком.
В детском садике мальчика, как подменили. Воспитатели и нянечки не могли
И вновь к Вере Степановне вернулась идея «фикс»: выдать замуж Варьку за дохтура. Мальчонка-то, слава Богу, исправился. Да и после смерти Галки прошло уж целых два года.
Вареньке и самой стало казаться, что Костя был бы не прочь на ней жениться. Он частенько звал девушку в гости, да и с его сыном она подружилась. А тут Косте в который уж раз пришло приглашение из областной больницы. Раньше он отказывался, потому что жильем обещали обеспечить лишь в далекой перспективе, а предлагали временно комнату в общежитии. Ну, куда он с сынишкой в общежитие? В селе хоть дом и с удобствами во дворе, но свое жилье, тихое и спокойное. Уж Костя в свое время, будучи студентом медицинского института, нажился в общаге, и знает ей цену. Теперь же Косте предложили двухкомнатную квартиру в новом доме, и они с Варенькой решили поехать и посмотреть, а заодно, прихватив Мишу, показать тому место будущей работы папы и мамы – Вари. Больница, по сравнению с сельской, была огромной, на обширной территории, засаженной деревьями и кустарниками, располагались многочисленные корпуса. Рядом с гинекологическим отделением во всей своей белоснежной красе, стоял детский корпус.

*                *                *
- И, все-таки я считаю, Игорь, что операцию ребенку лучше делать в Тамбове! – Категорически заявила Лиля.
- Лиля, но ведь это ерундовая операция. Подумаешь, удалить миндалины… Мне например, вырезали гланды в нашей больнице, и ничего! Как видишь, я остался жив и здоров.
- Что жив – сомнению не подлежит, но, здоров ли, - это спорный вопрос! У тебя ж практически отсутствует обоняние. Ты мне сам рассказывал давным–давно, что, когда тебе удаляли миндалины, то что-то там повредили, и с тех пор обоняние напрочь пропало!
 «Ну, ненапрочь! – со злостью подумал Игорь, - твой вонючий табак, к сожалению, я прекрасно чувствую». - Но вслух ничего не сказал, чтобы не трепать себе нервы. Он знал, что если Лиля что-нибудь задумала, то переубедить ее практически будет невозможно.
- Ну, хорошо! Завтра же возьму направление у ЛОРа, и отвезу мальчика в Тамбов. – Быстро сдался Игорь.
 - Мы вместе отвезем! – Уточнила Лиля. – Илюшу там продержат минимум неделю, так что на это время я поселюсь у троюродной сестры, чтобы не ездить каждый день в Тамбов, а ты вернешься домой. Во-первых, нам двоим здесь делать нечего, а во-вторых, бросать без присмотра дом на такой срок опасно, столько всякой нечестии развелось, так и норовят обчистить средь бела дня. Я вот что придумала, Игорь: ты, наверное, посиди эту неделю, пока меня не будет, дома. Ведь, с документами ты и дома сможешь поработать.
Игорь еле удержался, чтобы не скрыть своей радости. Целая неделя без жены, ура – а!!! Жаль только, что Илюшу он так долго не увидит. Но ничего, мальчику нужна была операция, потому что частые ангины могли дать осложнение на сердце. Сын же для Игоря был отдушиной в его не очень радостной жизни, он обожал Илью. Время от времени Игоря посещала мысль, что у него где-то растет второй сынишка, родной братик Илюши. Света рассказывала, что Костя усыновил Мишу, и любит его, как родного сына.
*                *                *
Лиля сидела в больничном дворе на скамейке и ожидала, когда наступит час посещения больных. Она пришла навестить Илюшу, которому вчера сделали операцию, но не рассчитала время и приехала на целый час раньше срока. От нечего делать она рассматривала  прохожих, и по выражению их лиц, «рисовала» психологические портреты. Вот женщина с полной сумкой спешит к больничным дверям. - Спеши – спеши! Все равно передачу не примут раньше указанного на табличке времени. Ну вот, завернули тебя, торопыжка! – Злорадствовала Лиля, - придется подождать! И не такие, как ты, ждут... - Лиля задумалась о сыне. - Как он там, мой дорогой? Врач по телефону сказал, что операция прошла нормально. Собственно, и не могло быть иначе, - добавил он. – Операция сама по себе несложная, выполняется под местной анестезией. - Лиля слушала врача, а сама думала, - да вы при любой наипростейшей операции можете навредить, а то я не знаю! Сколько было случаев вашей халатности, то инородные тела, вроде ножниц, оставляли в полости, то неверно рассчитывали дозировку препаратов для анестезии, или еще что-нибудь… Далеко ходить не надо! Муж после вашей «несложной» операции остался без обоняния. - Вот и сейчас Лиля Николаевна волновалась, сидя на больничной скамье. - Вон, счастливчики сбегают по лестнице. Вероятно, муж с женой приехали забирать сына. – Подумала Лиля. – Лица у троицы веселые, значит, все нормально! А мальчонка аж заливается громким смехом. Какой симпатяга!.. Кого же он мне напоминает?.. – Позвольте! – Закричала вдруг Лиля, - но ведь это же – мой сын! Средь бела дня из больницы крадут ребенка, а охрана и не чешется. - Лиля, сломя голову кинулась наперерез похитителям, укравшим ее сына.
- Стойте! Остановитесь же! – Приказывала она ничего не понимающим людям. – Да – да, я к вам обращаюсь. Вы, кто? – Задала Лиля идиотский вопрос, и сама сразу же поняла, насколько он глуп?!
- Простите! – Остановился Костя, - вы что-то хотели?
Он всматривался в злое лицо женщины, пытаясь отыскать знакомые черты. Но, как «не бродил по закоулкам» своей памяти, вспомнить эту женщину не мог.   Воинственно настроенная особа, как понял Костя, была психически ненормальная. Она с криком подбежала к ним и пыталась схватить за руку Мишу, называя его, почему-то Ильей. И непременно б вырвала его из рук Варвары, если б Мишка, не долго думая, не куснул незнакомку за кисть, еще и ногой хотел пнуть тетку, но Костя быстро пресек это. Тем временем, чокнутая тетка продолжала вопить:
- Да, что ж это такое, на самом деле?! – Кричала она во весь голос. – До чего ж на воров действует безнаказанность! Они уводят моего сына из под моего носа, и еще нагло спрашивают: «Что я хочу?» Да, если б я захотела, то вы провалились бы тут же сквозь землю, или пусть бы вас приговорили к пожизненному заключению за похищение детей.
Костя понял, что перед ним совершенно больная женщина, и ему стало жаль ее. Она или сбежала из психиатрической лечебницы, или ее только что выписали, а у нее внезапно случился рецидив, и вот, она в буйном помешательстве выбрала их своими жертвами. Костя, будучи мужчиной, решил подставить свою грудь для защиты сына и невесты. Он шепнул Вареньке, чтобы она ни под каким видом не отпускала из рук Мишеньку, и отошла подальше… Сам же Костя «одев» на лицо обаятельную улыбку, попытался поговорить с безумной женщиной, убедить ее, что они – мирные люди, и не хотят ей сделать вреда.
- Голубушка, как вас зовут, вы помните свое имя? – Заглядывал он в глаза ненормальной. – Кто ж вас, милая, обидел в такое чудное, солнечное утро? Я думаю: уж точно не мы! Вы только внимательно всмотритесь! Разве я или моя невеста похожи на злодеев? А, тем более, маленький, добрый мальчик… Разве он может вас обидеть?! – И Костя повернулся в сторону Миши, который свободной рукой дотягивался до дорожки, покрытой гравием и, пыхтя, выковыривал камешки поувесистей, чтобы запустить в злобную тетку, у которой изо рта брызгала слюна. И ему это удалось, несколько камней достигли цели, и тетка схватилась сначала за ухо, а потом, за шею.
 Мишка запрыгал от радости. Он пытался захлопать в ладоши, но Варя крепко держала его вторую руку. Мальчик хотел укусить ее, но передумал, потому что Варя была очень добрая, всегда с ним играла и читала интересные книжки.
Камень, угодивший Лиле в ухо, заставил ее придти в себя и внимательней посмотреть на «доброго» мальчика, строившего ей рожи и показывающего кулак. Странно, но у мальчика была совершенно другая одежда. Но - это ведь не показатель! Лицо-то, как две капли воды, похоже на Илюшино. Только у этого мальчика длинные до плеч волосы, а Илюшу она стригла очень коротко. Не могут же волосы за день так отрасти.  Но, лицо, лицо-то совершенно одно! Только этот мальчик был бойкий, прямо, от черта копыто, а ее Илюшенька, к сожалению, как девочка, стеснительный и мягкий.
Лиле Николаевне ударило в голову. «Не – ет! Этого не может быть! – Думала она. – Просто двойник, мало ли на свете бывает двойников?! – Но сама-то прекрасно понимала, что обманывает себя. И, чтобы окончательно развеять сомнения, подскочила к мальчику и, застав его врасплох, спросила: «Ты такой большой… Хулиганишь, вот камнями швыряешься!.. А говорить-то не умеешь!»
- Тетя, ты, что? Совсем глупая?! Я ж большой и умею очень хорошо разговаривать, даже не картавлю. Вот, послушай сама! - И мальчик бойко начал читать скороговорку про грека, который ехал через реку.
- Молоде – ец! – Похвалила Лиля, - а как зовут твоих маму и папу?
- Папа – Костя, а маму звали Галя… Только она давно умерла, когда я еще был совсем малюсенький. - И мальчик показал ладошкой себе по пояс. - Но, теперь-то я большой! И у меня скоро будет другая мама. Живая… Вот она! – Ткнул он пальцем в живот Варе, заставив девушку радостно улыбнуться и прижать к себе Мишу.
Костя теперь понял, кто стоит перед ними?! «Лучше б это была буйно помешанная, - подумал он, - но, к сожалению, это не так! Перед ним стояла страшная женщина, в твердом уме и трезвой памяти. Та женщина, о которой рассказывала его бедная, покойная жена. Она приняла Мишу за своего, вернее, за Галиного сына». По его глазам и Лиля Николаевна поняла, что мужчина наслышан о ней. Вероятно, Галка представила ее перед ним в черном цвете, поэтому мужчина смотрел сейчас на нее, как на приведение: со страхом, и в то же время, заинтересованно. Лиле ничего не оставалось, кроме как извиниться, что обозналась и направиться к своей скамье. На прощанье, оставшийся на секунду без присмотра, мальчик запустил ей в спину последний камень, который зажимал в ладошке. Лиля схватилась за ушибленный позвоночник и резко обернулась. На нее с детского улыбающегося личика смотрели злые глаза взрослого человека. Они, будто насквозь пронзали ее. Лилю мгновенно посетила мысль: «Вот, он и есть! Илья! Мальчик, которого она еще в утробе матери, приговорила в помощники темной силе, в своего приемника, которому должна была передать свое умение и мастерство. По поведению и по характеру мальчика Лиля поняла, что ей удалось это сделать! Но, ей-то от этого нет никакой корысти, ведь он живет в другой семье. Наоборот, в его лице у нее появился враг, который сильнее ее. Уж, ей ли этого не понять?! Но, кто ж мог знать, что у Гали родятся близнецы? – Оправдывала она себя. - Да, как это: «кто мог знать?» Игорь наверняка знал и, почему-то, скрыл! А, почему? Да, потому что Галка переспала с ним – кобелем, и уговорила его молчать. Ну, да ладно! С ним я дома разберусь сама! Но вот, что делать со скрытым врагом? Пока он маленький, от него и беды небольшие. Хотя, гаденыш здорово ударил меня по позвоночнику. Но годы-то идут ох как быстро, и из него вскоре вырастет монстр. Надо все заклятья, уроки – призоры снять с маленького негодяя. Но, это будет сделать очень нелегко. Все, что я заронила, как семя в плод, нашло благодатную почву, зло укоренилось в мальчишке. Но попробовать все равно стоит. Вот дождусь полнолуния, и за дело… А, если не получится  и магия не поможет?!. Тогда надо будет на корню извести его, физически убрать с моей дороги».
И Лиля, забыв, что пришла навестить сына, вскочила и бросилась вслед удалявшейся троице. Через два часа она уже знала их домашний адрес. «Жаль, что они живут далеко в селе, но ничего не поделаешь! Я обязательно что-нибудь придумаю, - решила она. – Причем, нельзя откладывать в долгий ящик».

*                *                *

Вареньке уже сшили свадебное платье и она, счастливая, отсчитывала субботы, когда наконец-то придет долгожданный день ее свадьбы с самым лучшим человеком на земле, с Костей. Он тоже готовился к свадьбе, но такого подъема настроения не испытывал. Будучи по натуре однолюбом, он не мог забыть Галю, хотя и убеждал себя, что Варенька – чудная девушка, прекрасная хозяйка, к ней уже привык и Мишенька. А – это сейчас главное! Но перед глазами возникало Галино нежное лицо и он ничего не мог  с собой поделать. Ложился спать с надеждой, что ему приснится Галочка. И она снилась ему… Все чаще и чаще… В последнем сне была такая веселая, и все манила его к себе руками, звала за собой, и он, Костя с удовольствием пошел за ней. И так ему было хорошо во сне, и так не хотелось просыпаться…
Мишка, как сумасшедший носился по всему дому, сметая все на своем пути. Поэтому из-за предстоящего торжества в субботу ребенку разрешили не ложиться днем спать, а, чтобы не путался под ногами, выпроводили во двор, где была его любимая куча песка и с десяток различных машинок. Игра была в самом разгаре, когда Мишу через забор окликнул сосед дядя Коля.
- Миша, подь сюда! Смотри, что тебе передала в подарок твоя знакомая тетя! -И сосед через забор положил в протянутые руки мальчика     небольшой грузовичок с куском торта, богато украшенного толстенным слоем масляного крема.
 Мальчик перекривился, он терпеть не мог торты, потому что у него от них по всему телу вскакивали чесучие болячки, и папа смазывал их вонючей мазью и заставлял его пить лекарство. Папа объяснял Мише, что когда тот был у мамы в животике, мама переела торты, а теперь у Миши на них аллергия. Мальчик вприпрыжку вбежал в дом и протянул торт отцу. «У папы-то никакой аллергической болезни нет, пусть и ест сам», - решил он. У Кости с самого раннего утра во рту не было ни крошки. Из-за хлопот некогда было позавтракать, и он с удовольствием съел, протянутый сыном кусок торта, не спросив о его происхождении, и запил из стоящей бутылки боржоми. Поморщился, и поднес к близоруким глазам бутылку, внимательно прочел дату изготовления, и удивленно пожал плечами. Во рту появился горьковатый вкус.  А через час стал хватать кишечник. «Этого только не доставало! – Испугался Костя, выпивая сразу шесть таблеток активированного угля. – Надо уже выезжать за невестой, а у меня в животе бурление». До Загса они добрались кое-как. Косте становилось все хуже и хуже, несколько раз приходилось останавливать машину, чтобы он вырвал. Его стало лихорадить, зубы выбивали барабанную дробь. Варечка ничего этого не видела, и не знала, она была в предвкушении долгожданного мероприятия бракосочетания. То и дело поправляла пышную юбку, и представляла себе Костино лицо, как он будет поражен ее, Вариной красотой, ее свадебным нарядом… В зал Матвей со Светой чуть ли не на руках внесли Костю, ибо у него от дикой боли в кишечнике подгибались ноги. Через пелену, застилавшую глаза, он видел Варю, удивленно его рассматривающую и что-то лопочущую. Видел заведующую Загсом сквозь туман, она что-то говорила, но Костя плохо слышал. Он пытался изо всех сил держаться на ногах и не хвататься за живот, который будто разрезали изнутри, прямо по – живому без наркоза… Потом голос заведующей стал удаляться, и в конце – концов вообще пропал, а взамен в ушах появился шум, ударявший в барабанные перепонки. А все тело, каждая его клеточка наполнилась болью, мешающей вздохнуть полной грудью. Ему не хватало воздуха, он задыхался, наконец рванул что было сил галстук, открывая рот и ловя воздух. И, вдруг с грохотом, замертво рухнул к ногам невесты. Матвей не успел поймать его, и нескладное, длинное тело жениха распласталось на полу, заняв собой, казалось, весь зал. Варенька ничего не поняла, она присела перед ним, положив Костину голову, на свою шикарную юбку. Девушка еще не знала, что произошла трагедия. Вспомнила, как пару часов назад Костя говорил с ней по телефону и смеялся, что в самый неподходящий момент прямо в Загсе может обкакаться, потому что выпил несвежий боржоми. Варя гладила Костю по потному лицу, по волосам, сняла с него очки с толстенными стеклами и всматривалась в его глаза, тормошила его, звала… Говорила, что сейчас приедет скорая помощь и ему сделают промывание.
- Костя, любимый мой, потерпи! Я знаю, что тебе очень больно, но потерпи, еще чуть – чуть. Капельница выведет всю гадость, ты же сам знаешь, сам врач, и еще какой… Самый лучший на свете. А за меня ты не волнуйся! Подумаешь, свадьба отложится… Я тебя так долго ждала, почти восемь лет. Подожду еще… Вот, ты поправишься, и мы сыграем свадьбу! А можно и без свадьбы… Дорогой мой, мне ведь нужен только ты, а не штамп в паспорте, и не застолье. Вот увидишь, какой я тебе буду хорошей женой, ты ни разу,  не секунды не пожалеешь, что взял меня в жены… - Лепетала Варя, продолжая гладить холодную щеку любимого.
Матвей пощупал Костино запястье, припал ухом к левой стороне груди и, обернувшись к Свете, покачал головой. Варенька увидела этот жест… В голове у нее что-то клацнуло, и зал огласил жуткий смех.
*                *                *

Следствие по отравлению доктора Мудрого было приостановлено (читай: закрыто). При вскрытии тела установили, что яд, скорее всего, растительного происхождения, губительно действует не только на желудочно – кишечный тракт, но и на центральную нервную систему. При обыске в доме потерпевшего изъяли бутылку боржоми, так как именно на воду «грешил» доктор, когда ему стало плохо. Про это сказал следователю свидетель Матвей Чернецов, которому Мудрый и пожаловался на резкую боль в кишечнике. Но в бутылке с боржоми яда не оказалось. Нашли и злополучный грузовичок с крошками торта, которые также позже взяли на анализ. Возле стола валялся маленький кожаный мешочек, который также приобщили к вещественным доказательствам. Один из понятых сказал, что это – ладанка, предохраняющая того, кто ее носит, от зла. Эксперт обнаружил, что нитка, на которой висела ладанка, перетерлась, и с сожалением покачал головой. Опрашивали соседей, но почти все село (по традиции) готовилось к свадьбе своих уважаемых односельчан, и ничего подозрительного не видели. Более - менее приемлемые показания дал ближайший Костин сосед. Он рассказал, что в день свадьбы Константина занимался во дворе своей машиной, когда его с улицы окликнул незнакомый пацан. Мальчишка сунул ему в руки игрушечный грузовик с куском торта в кузове, и сказал, чтобы передал это Мишке.
- Ну, я и передал! – Сказал сосед, - откуда ж мне было знать, что торт несвежий и, что это приведет к таким печальным последствиям.
- Вас неправильно информировали, торт был отравлен. Он был заведомо отравлен, - уточнил следователь и пристально посмотрел на свидетеля.
- К чему это вы клоните? – посерел сосед Николай, - да, если вы хотите знать, то я Костю очень даже уважал и у меня не было с ним неприязненных отношений. Нам нечего было с ним делить! Так что, нечего на меня смотреть, как на отравителя. Если б мне пришлось выяснять с ним отношения, то я б поступил по мужски, просто набил бы ему морду. Но, я еще раз повторяю: доктор - мировой мужик! Был…
- Вот, вы говорите, - продолжал допрашивать следователь, - вам нечего было делить с вашим соседом. А земля? Может, вам хотелось оттяпать у него лишний кусок?!
- Да, вы что?! – Вскипел сосед. – Совсем рехнулись, что - ли? Вы взгляните на мой участок, и увидите, что я и своей-то земле «ума не дал», все травой заросло, а вы предлагаете чужую взять. Мне некогда заниматься огородом, я свою «капусту» добываю другим способом, у меня небольшой торговый бизнес.  И вообще, вы все время делаете упор на Костю, а ведь не ему предназначался торт и, тем более, игрушечная машинка… Тот пацан мне ясно и понятно сказал, чтобы я отдал подарок малому, а не Косте. Что я и сделал… Так что, мой вам совет: ищите мальчика! У него и спрашивайте, почему он хотел отравить Костиного сына, и какие у детей были между собой неприязненные отношения? – издевательским тоном закончил свои ответы сосед.
Следователь покрылся красными пятнами.
- Я не спрашиваю вашего совета, кого мне искать, и опрашивать?! Меня гложет один вопрос, а был – ли вообще мальчик? А, может вы его выдумали, начитавшись Достоевского? Вот, я вас задержу на семьдесят два часа, и у вас будет время подумать и вспомнить.
- Да, задерживайте! Отдохну тут у вас на казенных харчах. Только никакой помощи следствию вы теперь от меня не дождетесь! Я мог бы описать пацана, у меня отличная память на лица.
- Как это ты не будешь помогать следствию?! – заорал следователь, переходя к свидетелю на «ты». – Ты обязан рассказать все, что знаешь, ничего не утаивая от следствия, - стукнул по столу следователь. Чем он больше выходил из себя, тем спокойней становился свидетель, который, сложив на груди мускулистые руки, с улыбкой смотрел на то, как молодой следак брызжет слюной.
«Ну, и дурак ты! – Думал Николай, - да, подойди ты ко мне по - человечески, без угроз и крика, и я б помог тебе с дорогой душой, а теперь, на ко выкуси!»
- Ой – й! Зачем это вы, гражданин начальник так громко…кулаком…по столу… У меня от грохота паморки отшибло, - издевался сосед, - теперь я все напрочь забыл. Вот, только вроде бы помнил парнишку, а теперь не помню. Верите? Перед глазами, будто пелена образовалась. И память пропала… Я даже не могу припомнить, господин следователь, когда мы с вами на брудершафт пили?!
- Давайте ваш пропуск, - злобно сказал следователь. Он понял, что с самого начала избрал не ту линию опроса и сразу потерял контакт со свидетелем. Что сосед – свидетель, а не подозреваемый и ежу понятно.
На выходе из прокуратуры Николай столкнулся с их участковым, которого сельчане уважительно называли просто по отчеству – Степаныч…
- Степаныч, а вас сюда какими судьбами? – хотел сказать «занесло», но вовремя остановился Николай. Как – никак должностное лицо, еще и в здании прокуратуры…
- Да, такими же, как и тебя, - усмехнулся участковый, кивая головой на пропуск в руке у Николая. – Вот вызвали на ковер отчитаться, как я дожил до жизни такой, что прямо в зале бракосочетания женихи помирают?!  – иронизировал Степанович. – Николай, а ты б меня подождал, и мы на моем Газике вместе бы и поехали. Или ты на своей прикатил?
- Не – а, я сегодня безлошадный. Добирался на перекладных в район. Кто знает, что на уме у следака, может, у них уже и ордер был заготовлен на мое задержание? Приехал бы я на своей красотуле, а меня на трое суток в КПЗ, а машина все это время была б без присмотра. Нет, лучше уж я автобусом…
- Так что? Тебе грозили арестом?!
- А я тебе, Степаныч, о чем толкую?! Беспредельщики… Еще и угрожает… А мне хоть пугай, хоть угрожай, хоть по столу весь кулак измолоти, я здесь ни при чем, чист аки агнец.
- Ну, так подождешь, что ль, или отсюда опять автобусом?
- Да, кто ж откажется от халявного довоза прямо до родного порога?!
- Ну, так возьми ключи и жди меня в машине.
- Буду ждать тебя до победы, а, если не вернешься, кем тебя считать, Степаныч?! – Острил Николай.
- Болобол… - беззлобно огрызнулся участковый и пошел по коридору прокуратуры.
Николаю его пришлось долго ждать, он уже и приснул немного, скукожившись на жестких сиденьях, когда дверца со стороны водителя открылась.
- Ну, наконец-то, - зевая и потягиваясь, сказал Николай, - а я уж грешным делом подумал, что тебя того… замели в кутузку за то, что не уберег доктора. 
- А я ему кто, нянька? – Зло ответил участковый, как бы продолжая еще беседу со следователем. - Не спорю, жалко Константина, хороший был человек, мне проблем не доставлял и, говорят, врач был отличный. Но Варьку мне жальче, она нашенская, здесь родилась. А пропала ни за грош, упекли бедную в Тамбов, в психушку. Вера Степановна, ее мать аж почернела вся от горя. И то сказать: единственная дочь. И какая?!. С ума сошла… - И участковый тяжело вздохнул, затягиваясь сигаретой. - Ну, что Николай, поехали что ль?
- Трогай, Степаныч, а то мне здесь не в кайф торчать.
- Твоя, правда, - хмыкнул участковый, вставляя ключ в замок зажигания.
Газик несколько раз чихнул и «довольно заурчал», почувствовав знакомую руку хозяина. Степаныч нежно погладил баранку и сказал: «Ну что, Воронок, застоялся? Выноси, родимый отсель!»  Николай с интересом наблюдал за участковым. «Надо же! – подумал он, - мент, а не лишен простых человеческих слабостей. Дал имя своему Газику и общается с ним, как с одушевленным существом. Прямо, как я со своей Красотулей разговариваю. И даром, что железная, все понимает…» И, вспомнив о своей Тайоте, которую назвал «Красотуля», Николай улыбнулся.
- Что улыбаешься? Думаешь, у меня, как у Варьки, мозги съехали? Можешь верить, а хочешь: не верь! Но Воронок все понимает, он меня с таких передряг выносил… Ведь машина, как человек, к ней тоже надо подход найти. А есть и люди, которые между собой общий язык не могут найти. Э – э – эх! Так бы и плюнул, да некуда.       
  - И тебя, Степаныч, видно, достал этот следак – малолетка?! – Догадался Николай. – А смеялся я вовсе не над тобой, я сам отношусь к своей машине, как к любимой женщине. Она, знаешь, какая у меня?! – И Николай цокнул языком, прикрывая глаза. – Красотуля, одним словом…
- Так вот, Никола, я тебе не договорил, после того, как Варьку отправили в психушку, ее мать от горя сама заговариваться стала. Такую пургу несет, на голову не напялишь… Встречает меня намедни за околицей и говорит… Да, перед тем, как сказать все головой крутила по сторонам: не подслушивают ли нас? А сказала мне она так вовсе несусветное. Вроде бы Костю отравил его же сынок - Мишка, а  покойную мать искусал до смерти. Вроде бы покойница Галина была из какой-то секты сатанистов, приворожила Константина, а Мишка и вовсе не его родной сын, а сектантский, как она выразилась, ребенок, и у него отцов много. Потому что с Галей, как принято в той секте, спало много мужиков. Я уж хотел вызвать псих бригаду, что б и Веру вслед за дочерью отправить. Ведь, такую бредятину несла, что уши вяли, но она показала мне следы от укусов. И следы зубов на ее руке точно не собачьи. Говорит, что долго не заживают, чем она только их не мазала. Вера и крестилась, и божилась, что это ее Мишка укусил, говорила, что он и раньше кусался, когда она еще у них няней работала… Понятно, что у Веры Степановны, потерявшее дочь, нервишки стали пошаливать, а тут еще и бабы – сплетницы наговорили о какой-то секте, вот у женщины и совсем «крышу снесло». Но, разумеется, ни в какую лечебницу я звонить не стал, думаю, сама со временем оклемается. Но, что в селе пошли неприятности с появлением Гали – отрицать нельзя! У бывшей хозяйки дома, который ты купил, чуть внучка не умерла, еле – еле откачали, потом сама тетка Полина скоропалительно продала свой дом и покинула село, в котором родилась, где похоронены все ее родные и, где она сама присмотрела место на погосте. Это о чем говорит? Да о том, что баба Поля хотела до смерти своей жить в своем родном доме, в котором еще жили ее дед с бабкой. Набожная она была очень, и знахарка знатная. Травница… Сколько она вылечила людей своими травками да молитвами… Считать не пересчитать! Бабы до сих пор горюют, что ее нет. Ну, а потом и Галя убралась на тот свет, а за ней и Костя… Николай, ты меня не слушаешь? – Посмотрел на задумавшегося мужчину Степанович.
Пока участковый делился с ним своими измышлениями, Николай пытался вспомнить события трехлетней давности, когда он покупал дом у тети Поли. Правда, с самой хозяйкой они перекинулись всего парой фраз, потому что она очень спешила уехать, даже дом продала по доверенности. И теперь Коля вспомнил эти самые «пару фраз», что сказала тетя Поля. Что-то вроде: «маленький мальчик несет большую беду. Если хочешь, чтобы твой дом обходила нечисть, живи с ним в мире…» Да – да, примерно это сказала тетя Поля. Николай тогда ничего толком не понял, и принял ее слова за старушечье брюзжание. Но вот сейчас, слушая участкового, он складывал два и два, и делал неутешительные выводы. Все разговоры крутились вокруг Миши. Его мать Коля знал плохо, она после его переезда в новый дом как-то быстро умерла. И снова Колины мысли возвращались к мальчику. Но теперь уже было два мальчика: один – соседский малыш Миша, а другой – подросток, которого Коля хорошо запомнил, потому что несколько минут разговаривал с ним, выспрашивая в подробностях, кому передать торт и от кого передать и т.д. Было видно, что мальчишка спешил, поглядывая на дорогу, где стояло такси. Подросток сказал, что подарок передала тетя для мальчика, сказала, что не хочет мешать свадьбе. Николай тогда еще некоторое время постоял возле калитки, смотря, как мальчишка подбежал к такси и через секунду, запихивая что-то в карман, счастливый помчался прочь. В первый же день, когда в дом Константина Мудрого приехала следственная бригада, Николай пытался рассказать про мальчишку и такси, пассажир которого скорее всего заплатил подростку за услуги «почтальона». Но следователь (вероятно, только – только окончивший институт) и слушать его не стал, выдвинув версию о несчастном случае; дескать, у доктора была язва желудка и «несвежая вода» спровоцировала прободение. И только после вскрытия тела, на котором настояли друзья доктора, и после исследования воды и крошек от торта, возбудили уголовное дело по ст.105. Теперь в прокуратуру вызывали свидетелей для допроса, но время по горячим следам, такое дорогое для следствия, было безвозвратно потеряно.
- Да я слушаю тебя, Степаныч! И очень даже внимательно… Вот ты давно уже живешь здесь и всех в окрестности знаешь.
- Хочется думать, что всех знаю: и по характеру, и, что у человека за душей, хотя и говорят, что чужая душа – потемки…
- Я не про то! – Досадно махнул рукой Николай, - этот злополучный торт через меня передал парнишка, а ему, скорее всего, пассажир такси, потому что позже расплатился с парнем за услугу. Я сам видел, как из такси мальчишке передали деньги. Так вот, я очень хорошо запомнил лицо парнишки, такой в нашем селе не живет, это точно! Вот, если б я тебе его описал, может, ты б и признал его?
- А – а – а? Так ты хочешь дать мне его словесный портрет? А, что ж ты не описал парня следователю, ведь у них есть спецы по компьютерам, они б в миг изобразили личность парнишки по твоему описанию?
- Да следак дюже «крутой», начал мне угрожать. – Поморщился Николай. -  А я ведь пытался рассказать ему про пацана и про такси. Степаныч, я лучше тебе помогу. Если ты раскрутишь это дело, тебе непременно еще одну звезду дадут.
- Ну да! – Засмеялся участковый, - дадут…посмертно… Ты знаешь, Коль?! Я хоть и не очень-то верю во всю эту мистику с мальчиком – кусакой, как его прозвала Вера Степановна, но мне что-то не хочется в это влезать. Я ведь ездил к бабе Поле на ее новое место жительство, - крякнул Степаныч, - …и она меня малость просветила. Ведь она не просто покинула свой родной дом, она сбежала от своих соседей, испугавшись Мишку. Поначалу, говорит, грешила на Галку, а, когда увидала у той на груди следы зубов, то поняла, что дело плохо и надо, пока не поздно, уносить ноги. Перед отъездом она повесила на шею Константина ладанку, предупредив, чтобы тот никогда с ней не расставался. Вот такие-то дела! А ты, Коля, точно помнишь, что торт просили передать именно для мальчика?
- Конечно, помню! – Обиделся Николай, - у меня нет еще склероза. Вот, дословно: «Тетя просила передать машинку с тортом Мишеньке на добрую память…»
- Какой же тете помешал ребенок? – Задумался Степаныч. – Ну, мое дело – маленькое, пусть этим занимается прокуратура! Я в сектантские разборки вмешиваться не стану, у меня семья. А Костю все равно не вернешь…
«Может, он и прав?!» - подумал про участкового Николай, вылезая из машины…
*                *                *
Матвей со Светланой ждали ребенка, она была на пятом месяце беременности. Сгоряча, они хотели забрать Мишу себе, но, взвесив и обсудив все на трезвую голову, решили этого не делать!
- Света, мне самому очень жаль мальчика, - говорил Матвей. – Но, если мы его возьмем, то однозначно подпишем ему смертный приговор. Помнишь, что рассказал Костин сосед? Что отравить хотели Мишку, а не Костю, и только по чистой случайности, торт съел Костя. Если отравитель, а, точнее, отравительница нашла мальчика за сотню километров от Мичуринска, то в своем-то городе она расправится с ним быстрее, когда узнает, что он остался жив.
- Так это значит, что Миша попадет в детский дом, ведь у него нет бабушек и дедушек.
- Да, в детский дом! Но, не на кладбище!.. Наше с тобой дело – определить его в детский дом как можно дальше, например, в Воронеже. Говорят, что там есть семейные детские дома. А Мишка – такой симпатяга, что я уверен, долго он без родителей не останется, его обязательно усыновят!
Миша оказался в детском доме в Воронеже, где началась у него новая жизнь на выживание. Мальчик, привыкший к любви и ласке, к постоянному вниманию со стороны отца и Вари, попал в общую «кучу», где никакой любви к детям и в помине не было, а внимание делилось на всех детей поровну. Всех деток здесь стригли под одну гребенку, в полном смысле этого слова. В первый же день Мишу остригли наголо. Как всех… В один день он потерял ВСЕ: папу, Варю, свою любимую кроватку, бесчисленные игрушки, а сейчас лишился и волос. Мальчик был в шоковом состоянии, не ел, не спал. Нянечка пыталась покормить его насильно манной кашей синего цвета, но он тут же ее вырвал, облив рвотными массами себя, няньку и все вокруг, за что был отлуплен этой самой нянькой и отправлен в темную кладовую. Все дети в детский дом поступали из дома ребенка и, не зная родителей, не так страдали, как Миша. Ведь родившейся слепым, человек не страдает оттого, что не видит краски мира. Дети невзлюбили новенького сразу, они завидовали его прошлой жизни, о которой он им рассказывал. Какие у него были игрушки, куда они с папой ездили отдыхать и про то, что он уже знает все буквы алфавита и, даже читает некоторые слова. Дети старшего возраста злорадствовали, что у него умер папа.
«Вот посмотришь, папенькин сынок, как нам здесь «весело» живется, и куда мы ездим «отдыхать»?! – Говорили они. – Тебя, небось, твой папочка нечасто лупил?! - На, что мальчик непонимающе мотал головой.
Напрасно Матвей со Светой надеялись, что такого симпатичного мальчика, как Миша, сразу же заметят и у него быстро появятся приемные родители. Несколько месяцев пребывания в детском доме наложили отпечаток не только на лицо мальчика, но и на его характер. К нему вернулись, забытые за два года жизни с Варей и папой, эгоизм, злоба и ненависть. Эти пороки отпечатались на ангельском личике ребенка. Своим маленьким умишком он понял, что папа и Варя учили его неправильно! Он сделал вывод, что нельзя быть добрым, потому что добрыми и щедрыми бывают только дураки. Нельзя говорить правду, потому что за нее бываешь битым. В детском доме живут по закону «Не успел, значит – опоздал». Учась на своих тумаках и шишках, Миша стал лжецом, хитрецом и подлизой. Уже в пять лет он знал, что, если сказать толстомордой няньке Симе, что у нее очень ласковые руки, то получишь что-нибудь вкусненькое тайком от ребят. А, если погладить воспитательницу по руке и обратиться к ней не как все «Марьванна»,  а на звать ее Машенька Ивановна, то она разрешит днем не спать, а отведет в самое лучшее место детского дома – на кухню. Там Миша забивался в укромный уголок и наблюдал за толстючими тетками в грязных передниках, в которые они время от времени высмаркивались. Тетки таскали вкусно пахнувшие кастрюли и скворчащие сковородки, из которых они время от времени что-то клали себе в рот, и у мальчика от голода сводило желудок, а в кишках начиналось урчание. Тогда  хитрый мальчик и на кухне нашел для себя выгоду. Он видел, как поварихи набивают свои сумки продуктами из холодильника, и однажды в такой момент вылез из своего укрытия…
- Елена Максимовна, а куда вы понесете эту курочку?
У опешившей женщины аж рот открылся от неожиданности, ибо она совершенно позабыла о мальчишке, увлекшись опустошением детдомовского холодильника. Повариха пятнадцать лет работала в общепите, и из них пять лет в детском доме. Елена Максимовна давно забыла, когда в последний раз покупала продукты в магазине или на рынке, так как, начиная от хлеба и овощей и, заканчивая мясом – птицей, все тащила с работы. С прежнего сытного местечка ее уволили, так как желающих покормиться за счет хозяйский харчей было немало. В конце – концов, в кооперативное кафе «Лакомка» стало приходить все меньше и меньше желающих «полакомиться» котлетами из свиного сала, щедро обсыпанных панировочными сухарями. Хозяин кафе поначалу не мог понять такой метаморфозы. Продукты он закупал сам у фермеров, причем, брал наилучшие, понимая, что с хреновой рыбки хреновая юшка.  Ему даже в голову не могло придти, что его могут обкрадывать свои же работники, которым он платил хорошую зарплату, а раз в неделю выделял по килограмму вырезки, пока, его друг не предложил поздно ночью устроить шмон в сумках работниц кухни. И, каково же было его удивление и последующее негодование, когда перед его глазами на столе выросла целая «гора» из продуктов, вынутых из глубоких сумочных «недр». Вот тогда-то хозяин кафе «Лакомка» и уволил всю воровскую кухонную команду. А, ведь, мог бы и посадить!.. Елена Максимовна долго после этого случая не могла найти работу по специальности. Молва быстро облетела небольшой городок, и ни один, уважающий себя предприниматель, не захотел иметь в своем заведении повара – вора. Елена Максимовна начала было уже отчаиваться, но на ее «счастье» в одном из детских домов умерла от ожирения сердца, повариха. И вот, считай уже пять лет, на месте покойной трудится Елена Максимовна.  Зарплата, в сравнении с кафе, мизерная, поэтому ей и приходится «бедной» тягать домой тяжеленные сумки, считай каждый день. Но, несмотря на это, она была довольна своей работой, потому что зарплата оставалась целой и денег хватало, чтобы купить ежедневную поллитровку для своего ненаглядного Петечки. В муже она души не чаяла. Ну и что, что пьет каждый день, так ведь дома же и под хорошую закуску, очень уж он уважает жареную курочку, в один присест всю умнет. А ей и в радость! Пусть ест на здоровье, она-то на работе наедается, уж на белое мясо и смотреть не может. А Петечке в охотку… Вон как поправился, а то, пока работал на стройке подсобником, совсем истощал, кожа да кости, не работа, а ад кромешный: подай, принеси, замеси!.. Шутишь, какие тяжести приходилось таскать мужику, а у него, может, поясница подорвана?! Два года, как дома сидит, а не может еще отойти никак. Ничего, пусть еще годок другой отдохнет, наберется сил.
И надо ж такому случиться, что б заморыш застукал ее на месте преступления! Пожалуется теперь директриссе, и вони не оберешься. Так можно запросто и кормушку потерять! Начальнице-то хорошо! У нее куча спонсоров, бегающих от уплаты налогов. Один деньги дает, другой продукты привозит, третий ремонт в детдоме делает… И все, якобы для детей – сироток. Но деньги оседают в карманах начальницы, большая часть продуктов расходится по холодильникам ее многочисленных родственников и нужных людей, а, что касаемо ремонта, то да… В коридоре поставили «козел» и несколько банок с краской. И стоит это все уже год, потому что маляры, оставившие свои причиндалы, перекочевали в новый дом директрисы, и делают там евроремонт.
«Ну, а мальца этого придется взять на свое обеспечение, - решила Елена Максимовна, - все равно, продукты не из моего кармана…»
Так, Миша заработал себе булку с маслом и колбасой. Но сытая жизнь продолжалась недолго, ибо его пронырливые товарищи узнали про дополнительное питание, и устроили Мише «темную». Четверо старших ребят избили его до полусмерти, и в бессознательном состоянии отволокли в сарай, где он провалялся на холодной земле без воды и пищи три дня, то, приходя в сознание, то, от боли, впадая в забытье. Несколько раз его рвало чем-то горьким, и ужасно хотелось пить, чтобы убрать эту горечь. В голове, не переставая, звонили колокольчики, язык почему-то сделался громадным и еле умещался во рту. Руки и ноги его не слушались, он не мог пошевелить и пальцем. Однажды ему на грудь забралась крыса, Миша хотел прогнать ее, но рука была неподъемной.

*                *                *

Лиля ничего не могла поделать с Илюшей, мальчик уже большой, пошел в школу, а никак не хотел учиться Лилиному «ремеслу». Она испробовала все методы: и лаской, и уговорами, и в форме игры, и насильно усаживала его за книги по черной магии. Но все было без толку, Илюша уходил в себя или, с плачем, убегал под папино крыло. На его защиту сразу же вставал Игорь и категорически запрещал оказывать на сына любое давление. Лиля пыталась с помощью заклинаний подействовать на подсознание мальчика, но все ее заговоры, будто упирались в стенку и отскакивали, как горох. Что-то было не так! А, что, она не могла понять! Судя по характеру, Илюша был весь в отца: мягкий, как глина; казалось, бери и лепи
все, что захочешь. Ан не – ет! Что значит – не ее кровный сын… Временами Лиля роптала, не напрасно ли она его взяла?! Ведь цель не оправдывала средств, хотя, о каких средствах идет речь, Илюша не стоил ей ни материальных, ни моральных вложений. С его некапризным, мягким характером он приносил в дом только радость и утешение, но это было востребовано Игорем, потому что Лиле-то истинную радость доставляла только ее «работа», которой она могла заниматься с утра и до поздней ночи. Видя, как привязаны между собой Игорь и Илья, она сделала вывод: пока от Илюши нет пользы, то и вреда-то тоже нет, по крайней мере, Лиле он не мешает. И Лиля перестала наседать на мальчика, отпустив его под отцовскую опеку, отчего Игорь и Илья получили свободу выбора интересов. Илюша сразу же попросил отца записать его в различные кружки. Времени свободного у мальчика теперь будет много, потому что не придется сидеть над мамиными неинтересными книжками. Он давно хотел научиться плавать и вот, ура! Его мечта сбылась: папа записал его в бассейн, а еще в шахматный клуб, и позже обещал записать его на  бокс… Илья решил, что сегодня – самый счастливый день в его жизни, и они с папой отметили это событие в кафе – мороженое.
«Какой же у меня хороший папа, самый лучший на свете, - думал вечером мальчик, укладываясь спать. Ой! Я чуть не забыл поблагодарить Боженьку за сегодняшний день, за то, что он мне сделал сразу столько подарков: бассейн, шахматный клуб, кафе с любимым шоколадным мороженым…» Мальчик прикрыл дверь и, на всякий случай, придвинул к ней тяжелый стул от компьютера, чтобы мама не застала его врасплох, когда он будет молиться. К сожалению, иконы у него были в памяти компьютера, еще давно папа скопировал иконы Спасителя, Богородицы, Николая Угодника и икону ангела – хранителя Ильи. И теперь, стоя на коленях перед монитором, Илюша молился, готовый в любой момент выключить компьютер. Конечно, так молиться было не очень интересно, приходилось все время быть на страже, но выхода-то другого все равно не было, мама не разрешала держать в доме иконы. Папа объяснил Илье, что люди делятся на верующих и атеистов,  вот мама и принадлежит к последним. Но, это не говорит о том, что мама – плохой человек и ее не надо любить. Вот, например, - говорил папа, - ты любишь шоколадное мороженое, а я не люблю его вовсе, так от этого ты ж не станешь любить меня меньше?!
- Ну, что ты, папочка?! – возмущенно, отвечал Илюша, - я тебя очень люблю! Знаешь, я маму тоже люблю, но крестную маму Свету больше… Это, наверное, грех? Да, пап? – засматривал в глаза отца Илья, пытаясь найти в них отрицательный ответ. Ибо он боялся, что Боженька его может наказать за то, что не очень любит маму Лилю, а скорее побаивается, зато с крестной мамой Светой ему очень хорошо,
и он с удовольствием с папой ходит к ним в гости и играется с маленьким Костиком, их сынишкой.
«Как хорошо, что у человека есть два папы и две мамы, - думает, засыпая Илья. И вдруг ему в голову влезает плохая, просто ужасная мысль: ему б хватило и одной мамы вместо двух, пусть бы мама Лиля куда-нибудь уехала… надолго… А лучше – насовсем…» И с этой обнадеживающей мыслью Илюша засыпает.
*                *                *

Вот уже семь лет тетя Шура несет на себе крест в лице собственного сына, ее любимого Всеволода. За это время никаких положительных изменений не произошло, сынок все также ходит под себя, его мучают нарывы на теле, которые все время чешутся. Всеволод раздирает их до крови, и тогда раны нагнаиваются, и Шура мажет их вонючей мазью. Ему постоянно приходится пить лекарства, чтобы унять «трясучку» в теле и, более - менее нормально разговаривать. Всеволод уже знает, что с ним произошло… Первое время он постоянно просил мать: возить его на обследования к врачам, и она добросовестно его возила; и по врачам, и по специалистам, занимающимся нетрадиционной медициной, и по различным лекарям. Одни разводили руками, признавая свое поражение, другие понимали, что здесь поработала рука «нечистого» и не хотели связываться, чтобы не навлечь на себя гнев «темных сил»… В конце – концов, Всеволод решил надавить на мать, так как по ее виноватому виду догадывался, что дело с ним не чисто, и, что к его теперешнему состоянию приложила руки его собственная любящая родительница. Тетя Шура какое-то время держалась, как партизанка. Дескать, я не я и травка не моя… Но, однажды бухнулась перед сыном на колени и покаялась, рассказав, что ради него хотела извести ненавистную сноху, чтобы освободить место рядом с ним для более достойной жены, побогаче и поглаже. Всеволод накинулся на мать с кулаками и, наверное,  убил бы, если б тетя Шура не закричала:      
- Сынок, не бери греха на душу, ибо он пойдет на голову твоего ребенка!
- Какого ребенка? Ты что, издеваешься надо мной?! Кто ж теперь за меня выйдет замуж? Я ж, по твоей воле, уродом стал, инвалидом. Лучше б ты меня сразу отравила, мать, чтоб не мучиться всю оставшуюся жизнь.
- Что ты, что ты, сыночек?! Я ж не хотела никого убивать, а тем более, тебя, мою кровиночку – у – у! – Выла в голос тетя Шура, обливаясь слезами. – А рабеночек-то у тебя уже есть! Верка-то уехала от нас тяжелая. Таперича тваму дитю должно сполница лет шесть. Уж и не знаю, кто родился внук аль внучка?!
Всеволод от услышанного аж дрожать перестал.
- И ты, злыдня, хотела отравить и невестку, и своего внука? И, кто ты после этого?! Ведь, ты ж знала, что Верка беременная, и все равно ее со света сживала. А теперь где-то растет мой сын… - Всеволод почему-то делал акцент на слове «сын», а не «дочь». - Это ты оставила мальчика без отца. Я тебя ненавижу! Ты сломала мою жизнь, я вынужден гнить заживо, стал почти наркоманом, не могу уже три года заснуть без снотворного, все тело чешется так, будто под кожей ползают полчища насекомых, скоро член отвалится, потому что постоянно преет в моче. А я-то дурак, думал, что подхватил какую-нибудь венерическую болезнь, когда спал с дешевыми проститутками. Верка-то все дни на работе, а мне ж надо было как-то удовлетворять свои мужские потребности. Что ты глазки свои поросячьи таращишь? Впервые слышишь, что я изменял своей жене?! Со своими жуткими болячками я мучился, но жил, думая, что сам виноват и, что они когда-нибудь должны ж пройти, а оказалось, что моей вины здесь вовсе нет! Это родная мамочка постаралась…
- Да, что ж ты сердце-то мое так рвешь?! У меня и так жизни не стало с тех самых пор, когда проклятущая Лилька призналась, что заговоренная трава имеет силу на двадцать лет. Это она – мерзавка, ведьмака подколодная сотворила такое с тобою. Она за все заплотит!.. – Грозила кулаком в пустое пространство тетя Шура, - я ей сама отомщу за тебя сынок!
Всеволод прислушивался к матери, время от времени непроизвольно подергивая то головой, то рукой или ногой. Он понимал, что материнские угрозы – просто сотрясение воздуха, ничего она не сможет сделать женщине, которая имеет такую силу, чтобы на целых долгих двадцать лет вывести мужика из строя. За дело возьмется он сам. Всеволод отомстит ведьме за свои страдания, за свою, выброшенную на помойку жизнь. Надо только хорошо подумать, как это сделать?! Ведь, он – инвалид, еле – еле передвигается по дому, без материнской помощи даже во двор спуститься не может. При мысли о матери у него непроизвольно сжались кулаки, так бы и пришиб толстозадую дуру, но он этого не сделает! И не потому что она его мать и он любит и почитает ее, а потому, что пока она ему нужна, без нее он просто пропадет. Но, как только кончится его двадцатилетнее мучение он выбросит ее из дому и из своей жизни, пусть она корячится в Доме престарелых. Если верить дуре – матери, то ему осталось тринадцать лет мучений, и он их выдержит, продержится во чтобы - то ни стало, чтобы отомстить. Сейчас ему тридцать два года, сорок пять лет для мужика не возраст, самый расцвет, и он еще успеет вернуть жену и сына. Но для этого нельзя распускаться, надо по мере своих сил заниматься спортом, меньше принимать снотворное, да и потренировать мозги б не мешало! Хорошо, что хоть в идиота не превратили… «А что? Это идея! Засяду – ка я за учебники, и попытаюсь поступить в институт на заочное отделение. Надо обстоятельно продумать, какую выбрать профессию, чтобы было можно работать дома, а в перспективе где-нибудь в офисе… А пока надо бы возобновить связи с бывшей. Хотя, почему, бывшей, она  мне еще жена, хотя мы и жили с ней в гражданском браке… Конечно, в свое время я пошел на поводу у матери и сделал глупость, не зарегистрировал свои отношения с Веркой, а то сейчас бы можно было и алименты срубить с нее на содержание мужа – инвалида. Работать она всегда любила, и алименты я получал бы неплохие, но поезд ушел! В официальном браке мы не состояли и, значит, ничего я с нее иметь не буду.  А, может, воззвать к ее совести? Она ведь меня здорово любила. А за любовь надо платить!..
- Мать, а мать? Ты что, оглохла?! Если не хочешь, чтобы я тебя проклял, то давай, поднимай свою задницу и шустри! Натворила бед, так искупай свою вину, помогай мне!
- Сыночек, так я…
- Знаю, знаю, что ты сейчас скажешь?! – Перебил он мать, - что ты не хотела причинить мне зла, что хотела извести невестку и т.д. Я это уже много раз слышал. А теперь, слушай меня: найди Верку (она, скорее всего, живет с родителями в Воронеже, где ж ей с ребенком еще жить?).  Напиши ей письмо, текст должен быть жалостливым, слезливым, можешь, в знак достоверности, капнуть своих слез, благо, тебе, что поплакать, что пописать…
- Зачем ты так, сынок? Я о тебе столько слез пролила, все глазыньки мои выплака – а – ала.
- Ладно! – Перебил ее грубо Всеволод, - хватит нюни распускать, слушай внимательно и не перебивай! Опишешь Верке мое состояние и для подтверждения своих слов, пошлешь мою фотографию. Верка – жалостливая, как увидит, так сразу и примчится. Старая любовь не ржавеет, небось, вспомнит, какой я был удалец?! И в постели… и, вообще…
Всеволод попытался вспомнить, какой он был в постели, но ему пришлось самому себе признаться, что, как мужчина, он был не очень… И, если жена из-за врожденного такта, его не критиковала, то проститутки, которых он снимал, после получения денег ржали ему в лицо, говоря, что с него надо брать по двойному тарифу, за вредность, так как у него между ног покойник, маленький и худенький, которого уже никогда не поднимешь, «висяк» – одним словом… Всеволод поначалу упрекал жену, что не может его возбудить, потому что в постели слишком стеснительна, поэтому и стал снимать профессионалок. Но результат был тот же… Хоть морковку привязывай… В тайне от Веры Всеволод ходил к сексопатологу; врач оказался бестактным мужланом в годах. Он приказал Всеволоду раздеться ниже пояса, брезгливо взял двумя пальцами сморщенный «комплект», подержал на ладони, будто бы взвешивая и затем, уперевшись в колени, уставился на Всеволода.
- Вы женаты, молодой человек? – спросил доктор.
- Да, уже больше двух лет. Правда, мы с женой живем в гражданском браке.
- Гражданский или официальный - значения не имеет! Вы, извините за нескромный вопрос, у жены были первым?
- В этом я уверен на все сто процентов! – С гордостью ответил Всеволод.
- А я на сто процентов уверен, что ваша несчастная жена до сих пор девственница, потому что, имея мужа с такими показателями, как у вас, она просто физиологически не сможет расстаться со своей невинностью. Вам, сударь, надо много, очень много работать, чтобы заработать себе на операцию, и нарастить член. Потому что этих ваших трех сантиметров хватит, извините только для спускания мочи.
«Лучше б и не вспоминал, - подумал со злостью Всеволод, - столько тогда денег отвалил врачу. Но, уже не насмешливому сексопатологу, а частнику… Тот был, в отличие от их районного врача, очень приветливым и внимательным, выписал кучу направлений на платные анализы, и назначил курс лечения дорогими, импортными, дефицитными лекарствами, которые специально для него, Всеволода, заказывал в Швейцарии. Назначил ему индивидуальный курс физиотерапии; естественно, платный… Правда, почему-то Всеволоду выписали направление в физиокабинет в его районной поликлинике, но зато он не стоял в очереди, как приходилось отстаивать простым смертным, пользующимся бесплатной медициной. Всеволод лечился два месяца, а результат был нулевой, - все те же три несчастных сантиметра и ни миллиметра более. Всеволод мерил и портновским сантиметром, и линейкой, и штангельциркулем. Все измерительные приборы бесстрастно показывали один и тот же размер.  Правда, врач сказал, что ему, как специалисту, виднее, и сдвиг уже наблюдается, - это надо закрепить и походить на процедуры еще несколько месяцев. Но деньги от проданной для лечения коровы, закончились, поэтому и продолжения наращивания фаллоса не последовало.  Всеволоду не хотелось бросать на середине лечебный курс, и он решил схитрить, обмануть доктора. Когда медсестра, делавшая ему очередной, дорогостоящий укол, на секунду отвернулась, он украл пустую ампулу, решив, что сам попытается найти это дефицитное лекарство, а уж уколы поделает ему и Вера. Вечером он протянул жене ампулу; Всеволод только сомневался: хватит ли Вериных  познаний в латыни, чтобы прочитать название остродефицитного (как сказал доктор) лекарства.
- «Glucose» - прочитала Вера на ампуле, и непонимающе взглянула на мужа, - ну и что? Почему ты считаешь глюкозу дефицитным лекарством? Она в каждой аптеке продается, и стоит пол копейки.
- А ты не ошиблась? Это точно глюкоза? Может, ты не правильно перевела?!
- На – а! Смотри сам, неверующий Фома! – Обиделась Вера и кинула ему на колени медицинский справочник.
Всеволод взял лупу и сам прочел на ампуле “Glucose”. Да здесь и медиком не надо быть, чтобы понять, что написано?! Каким же надо быть дураком, чтобы за копеечное лекарство, даже и не лекарство, а так, ерунду, отвалить кучу баксов!
- Я это так не оставлю! – Разозлился Всеволод, - сейчас же, сию минуту пойду к шарлатану, и не оставлю от его «липовой» конторы камня на камне.
- И добьешься только одного: вытрепишь себе нервы, и все! – Охладила мужа Вера. – Что ты предъявишь доктору, какие обвинения?
- Что он ограбил меня, забрал тысячу зеленых, а не вылечил. Колол мне глюкозу вместо дорогого, Швейцарского лекарства, которое обещал… Я и ампулу эту брошу в его воровскую морду. А еще лучше, подам на него в суд и…
- И проиграешь, - закончила за него Вера. – У таких людей, как твой доктор, обязательно есть грамотный юрист, - это раз. Второе – на суде доктор вывалит на стол судьи сотни ампул из под дорогих лекарств, а про глюкозу скажет, что это стимулятор для поддержания сердечной мышцы и т.д. А главное, покажет, подписанный тобой договор, что ты согласен оплатить указанную сумму за проведенный курс лечения в течение двух месяцев. И предъявит журнал, где стоят твои подписи возле каждой даты твоего посещения клиники. И это еще не все! Доктор может выдвинуть встречный иск… Ну, например, за моральные страдания и за то, что ты подорвал его авторитет перед другими больными и еще много чего… Если у тебя нет денег и власти, ты беззащитен перед законом, дорогой! К тому ж, законов мы не знаем, - усмехнулась Вера, - хотя это и не освобождает нас от ответственности… Так что, успокойся, а это будет тебе уроком! Не все платные дорогие лечебные учреждения могут вылечить, хорошо еще, что придерживаются девиза «Не навреди!»
«Какая ж все – таки мать непроходимая дура! И чем Верка могла ей не угодить? И красивая, и умная, и грамотная, и хозяйка отличная, да и пахала за двоих, пока я бегал со своим членом по врачам. Конечно, я тоже хорош! Мало уделял ей внимания, не мог лишний раз заступиться за нее перед матерью. Теперь-то я уж вижу, что представляет из себя моя матушка?! Треклятая отравительница… Ни за что не прощу! Только вернется Верка, сразу заявлю на мать в милицию, что хотела меня отравить, пусть посидит пару лет в тюрьме, может, поумнеет! Обзаведется вшами да чесоточными клещами, пораздирает себя в кровь, тогда поймет, каково ему, Всеволоду не спать ночами от постоянного зуда?! Скорей бы приехала Вера! - Всеволод закрыл глаза и представил, как холодные, ласковые пальцы его жены обрабатывают его мокнущие гнойники. Может, даже удастся и переспать с ней? В своих мыслях он улетел далеко – далеко… Вот, они остались вдвоем в спальне, им никто не мешает и Вера ловко снимает с него брюки и говорит волнующим голосом…
- …сыночек, пора менять памперс…
Всеволод открывает глаза и видит ненавистную действительность в лице своей матери, которая стаскивает с него намокший, вонючий памперс.
«Ну, что за противное создание! – Злится он, - даже в мечту смогла пробраться, и там все обгадить».
Тетя Шура сделала все, о чем просил сын: написала жалостливое письмо и вложила в конверт фотографию, на которой он сфотографирован во весь рост, а из одежды только памперс. Так что, все его струпья и язвы на теле представлены во всей цветной «красе». «Хорошо, что знахарка отказалась лечить по фотке, вот и пригодилась фотография, - думала тетя Шура, долго рассматривая сына. Потом взяла старую его фотографию, которую показывала Лильке. У нее на глаза навернулись слезы. – Как же он с тех пор изменился!.. Был-то кровь с молоком, а щас?.. От прежнего только и осталось, что большая голова, и все!..» Фотография вместе с письмом была запечатана в конверт и отправлена в Воронеж на адрес Вериных родителей. Тетя Шура и Всеволод были уверены, что Вера живет именно там. И они не ошиблись…
Действительно, Вера с ребенком жили в родительском доме. А, где ж им было еще жить?! Первое время, когда Вера вернулась в родительский дом, то думала, что это ненадолго, что ее вскоре заберет муж, а иначе просто и быть не может! Она представляла, как обрадуется Всеволод, когда узнает, что она ждет ребенка. Всеволод – добрый, хороший, только уж очень зависит от матери, а тетя Шура, как Кабаниха из драмы Островского, невзлюбила невестку, и все! Вера чуть ли не наизнанку выворачивалась, что б ей угодить, но у нее не получалось. А уж, когда свекровь упрекнула ее куском хлеба, причем, ею же, Верой заработанного, это стало последней каплей и Вера решила уехать. И вот она ждет мужа, и постоянно выглядывает в окно, и подбегает на каждый телефонный звонок, и по нескольку раз за день заглядывает в почтовый ящик. Но от Всеволода ни звонка, ни письма… Вера несколько раз сама звонила, когда родители были на работе, но каждый раз слышала в трубке злой голос свекрови. Нет! С ней она разговаривать ни за что не будет, чтобы не нарваться на очередные оскорбления. Уж сколько слез Вера пролила, ожидаючи Всеволода. Поначалу она думала, что это свекровь его настраивает против нее, а он любит и мать, и жену… Но со временем он поймет, что нельзя отказываться от своей семьи, от жены, которую любит и, которая очень любит его…
Но Всеволод все не давал о себе знать.
Вериным страданиям и бесплодным ожиданиям положила конец гинеколог, отчитав ее на очередном обследовании. Накануне Вера опять вволю наревелась, рассматривая фотографии, а ночью почувствовала, будто ее ударили в живот. Малыш и раньше шевелился, начиная с пяти месяцев, сейчас срок был большой, но этой ночью случилось что-то не то… В низу живота началась боль и распространилась к пояснице. Она то появлялась, то исчезала. Вера подумала, что у нее начались преждевременные роды, и испугалась. Она решила лечь и понаблюдать: если и дальше такое будет, она разбудит маму, но боль потихоньку отступила и Вера не заметила, как заснула. А с утра все-таки решила показаться врачу.
- Мамочка, вы что, с ума сошли?! – набросилась на нее пожилая врач, - вы знаете, что плод перевернулся? И, как вы себе теперь представляете роды? Ягодицами вперед?
Вера таращила глаза на врача, и не понимала, за что она ее ругает?! Что Вера сделала не так? До нее дошло одно: случилось ужасное, и она не сможет разродиться…
- Что это вы, голубушка смотрите на меня невинными глазками? Посмотрите на себя лучше в зеркало! Глаза красные, лицо отекшее в пятнах… На вашем лице прямо написано преступление, которое вы совершили. Вам опять непонятно? Вам категорически нельзя нервничать! Это смерть для вашей девочки… Бедный ребенок! Она не успела еще появиться на свет, а вы уж «позаботились» изуродовать ей нервную систему.
- Доктор, а – а что те – пе – перь будет? – Заикаясь от испуга, спрашивала Вера. – Может можно обойтись как-нибудь без кесарева?..
- А, кто вам сказал о чревосечении? Даже и не надейтесь! Я на пару месяцев уложу вас в больницу под наблюдение. Наличие околоплодных вод дает возможность плоду двигаться. Это считается нормальным… Но, до восьми месяцев, а у вас уже тридцать пять недель, до родов осталось пять недель, и плод уже должен занять продольное положение, причем головка должна быть у входа в таз. Почему я вас и укладываю в больницу?! Ваше психическое состояние влияет на плод и ребенок (грубо говоря) может так «крутануться», что сам себя задушит пуповиной. Вы понимаете, о чем я говорю? А в больнице поколют вам безвредные успокоительные и врач, если сочтет необходимым, переведет плод в нужное положение. А теперь не плачьте! Девочка развивается хорошо, беременность проходила без патологий, и будет обидно и непростительно с вашей стороны, потерять ребенка на таком сроке беременности.
Верочка через месяц родила здоровенькую девочку, осчастливив своих родителей тем, что у них появилась внучка. Они захотели поделиться своей радостью с зятем, решив, что, кто старое помянет, тому глаз вон. Какой бы ни был зять, но он должен узнать, что стал отцом, да и от свахи негоже скрывать, что она теперь бабушка. И Верина мама набрала их номер… Трубку долго не снимали, а позже послышался заплаканный голос свахи.
- Здравствуйте, Александра! Я могу поговорить с Всеволодом?
- Ой, горе! Ой, какое горюшко! – Запричитала в трубку сваха. - Уж ничего не сможет сказать мой сыночек, сгубила его ведьма. А все она виновата, твоя Верка! Мой сыночек не заговорит со сваей мамочкой и не подойдет ко мне – е. И, что еще вам злыдням надо от маво сына – а - а?
Верина мама из нескладных свахиных причитаний поняла, что зять умер. Поэтому она и простила свахе ту околесицу, что та наговорила с горя. Родители решили Вере пока ничего не говорить, чтоб от волнения не пропало молоко.
Вера все свое время посвящала дочери. Она постепенно успокоилась и уже не ждала Всеволода, и думать о нем перестала. И, когда родители все-таки решили сказать дочери правду, о том, что ее муж (со слов свекрови) умер, Верочка на удивление, к известию отнеслась совершенно спокойно. Все слезы о нем она давно выплакала. Сгоряча она хотела позвонить свекрови и выразить ей соболезнование, но передумала.
 А еще через год в ее жизни появился ОН – прекрасный во всех отношениях. Вера познакомилась с ним, выходя из церкви, где ставила свечку за упокой своего бывшего мужа Всеволода. С новым знакомым Антоном отношения развивались стремительно. Он не был женат, жил с родителями в Германии, куда обрусевшие немцы спешно уехали из России. Они там обжились, обзавелись домом, работой и друзьями. Работа Антона была связана с компьютерами, и он частенько бывал в России. В последний свой приезд он зашел в церковь, помолиться за свою покойную бабушку. Вот так, на церковном дворе произошла встреча с будущей женой. Сначала молодые люди переписывались по электронной почте, позже Вера поехала к нему по вызову, а еще через год она с дочерью уехала к Антону Шульцу на ПМЖ, в Германии они и поженились. Родители Веры были на седьмом небе от того, что наконец-то и на их улице наступил праздник, и Вере попался достойный человек из интеллигентной семьи. Но Верино счастье чуть не рухнуло… Перед самым отъездом пришло письмо на ее имя. Штемпель был Мичуринского почтового отделения связи. У Вериной мамы от предчувствия чего-то нехорошего аж ноги подкосились. Она заранее простила себе, что вскрывает чужую корреспонденцию, но рисковать счастьем своей дочери она не будет! Может, это и подло, но она прочтет письмо…
«С приветом к вам с Мичуринску, - начиналось письмо, написанное неграмотно корявым почерком… - Женщине пришлось несколько раз его прочитать, чтобы понять смысл…- С сыном маим, а тваим, значица, мужиком, Вера, совсем плохо. С им это случилося уж щитай три года тому. Его почти пролезовало, руки – ноги дергатся и Глова трисетси. Я тады в уборну пошла и нашла яво гремыку на полу всяво обосаново, сама со страху чуть не обделалась. До сих пор страх на яво смотреть, весь в чирях. Сам исть не может, я яво силком кормлю щами, али супом каким, ни гладовать же яму. А денег у нас, значица, совсем нету, потому что я прокупилася на разных растирках и мазях для сына. Но ничо яму не помогат, только воняит шибко. Уж и ни разбиру, чем от его нисет? Вить он ище и ссыться се время. Вер, ты хоть и  ни в гистрации с им, а серно жана. Свадьба-то игралась, вон, каки деньжищи я отвалила, твои-то родичи пожадали. Да я нивобидах, чо с нищих-то возьмешь? Вера, призжай, а то потужишь, распишитися у нас здеся, значица, в загсу, и заживети по закону, вить у табе дите растет, и выходит, значица безотцовщина. Призжай, Верка быстрей, я нибуду вспоминать табе, шо ты бросила мужа сваво и взвалила намои плечи. Мне и самой уже уход надобитца, а я вынуждина за тваим мужим ходить. Если в тебе есть жалость, то призжай. Посылаю табе ейного фотку, смотри, чо ты с мужиком сделала. Унука маво значица тожа можишь привозить, хоть мене и сомнения гложут мой ли это унук? Ведь у Севолода канал-то забит был… Ну серно визи. Куды ж вас таперича девать-то?
С чем и прощевайте. Ваша на век тетя Шура.»
Верина мама вышла в прихожую, убедилась, что входная дверь закрыта, и вернулась на кухню на ватных ногах.
«Вот, значит, в чем дело?! Всеволод вовсе не умер, только сильно болен. И, судя по фотографии, с ним произошло что-то ужасное. Где он мог подцепить такую инфекцию, или вирус, или что там еще? Хорошо, что Вера вовремя уехала, а то ей бы не избежать такой заразы. Но грех-то какой!.. Мы все время поминали Всеволода за упокой! Что теперь делать? Просто ума не приложу. Ясно только одно: Вере нельзя показывать ни письмо, ни фотографию. Она со своей добротой наплюет на свою жизнь и, сломя голову, кинется на помощь бывшему мужу. Хотя, какой он ей муж? Объелся груш… Жили в гражданском браке, не могли найти время, чтобы узаконить свои отношения. Это уж потом дочь призналась, что свекровь сама всячески оттягивала регистрацию, боясь, что Вера у них пропишется на законном основании, как жена ее сына… - Женщина еще раз взяла в руки фотографию бывшего зятя, и попыталась найти в своем сердце хоть каплю жалости, но сердце было глухо. Да и нечему удивляться, что хорошего сделал он для ее дочери? Тунеядец и альфонс присосался к Вере, как пиявка и высасывал из нее все соки. Жена в его доме была, как батрачка, работала на двух работах, как ломовая лошадь, пока он со своим членом носился, как с писаной торбой. Вера рассказала, что у него какая-то патология. Тьфу на него! Еще неизвестно: его ли у Веры дочь?! Самой ей было неудобно спрашивать у Веры, а дочь этой темы не затрагивала. На зятя внучка совершенно не похожа, слава Богу! Девочка получилась красивенькая. Надо будет перед отъездом сходить ее причастить, да и самой исповедаться и причаститься. Надо ж , ставила свечи за упокой… Дочери первое время в новой стране не до церкви будет, а позже я ей позвоню и сообщу, что Всеволод оказался жив…
*                *                *

Тетя Шура, отправив невестке письмо, решила на этом не останавливаться. «Когда Верка еще получит его?! Пока соберется, пока приедет, а время-то идет и сынок мучается. Да и что Верка сможет сделать? Какая-то несчастная медсестра, врачи и то, ни хрена не смогли… А от Верки какая польза? Разве что как от сиделки?.. Ну, и пусть хоть так. – Думала Шура, - я уж уморилась с ним, пущай Верка помучается. А пока надо уговорить или пригрозить Лильке, чтоб скостила срок заговора, шутка ли – двадцать лет! Нет уж, это дюже много, уже семь лет, как сын со всеми чирьями, камчуками и другой Лилькиной заразой. Из-за гадины я у сына из дур не выхожу, раньше он со мной ласково: «Мать, подь сюды!», а таперича дура да дура», - и тетя Шура зашмыгала носом, шаря вокруг рукой, пока не наткнулась на какой-то мягкий предмет, куда и высморкалась. Это оказался использованный памперс, который со всем содержимым в виде кала и мочи, весело прилип к физиономии. « У – у – у, злыдня! – закричала тетя Шура, стирая с лица сыновни испражнения, - ты мне за все заплатишь! Сынок мне подкинул умную мысль…»
- Мать, их надо на бабки срубить…
Тетя Шура сначала не поняла и испугалась.
- Кого зарубить, сынок? Лильку или ейного мужа? Ты что? Грех-то какой душу сгубить. А, потом и боязно! Ты к ней с топором, а она на тебя что-нибудь напустит!.. Ну что ты? Рассердился-то опять?! Я не разберу, что ты говоришь-то?!
- Ты говорила, что они богато живут?! – Не слушая материнскую галиматью, спросил Всеволод.
- Кватира, как музей, - закатила глаза тетя Шура, - даже еще и лучше… Там табе и ковры, и хрусталь, и мебеля… А золота – а видимо невидимо, на каждом ейном пальце по кольцу.
- Ну, а деньги? – Нетерпеливо перебил ее Всеволод. – Ты не знаешь, где они хранят бабки?!
Тетя Шура, чтобы угодить сыну, хотела быстро ответить, но сникла.
- Откуль же мне знать-то? Я ж у ей была только в ейной комнате и в кухне, когда она, значица, попросила меня сготовить им пожрать. Оченно ей нравится моя стряпня. Говорила, что так вкусно никто не готовит, окромя меня.
«Эврика!» – Закричал Всеволод, отчего сильно напугал мать, ибо она подумала, что сын придумал для нее очередное обидное прозвище. Но Всеволод был чему-то рад и даже улыбался. Давно тетя Шура  не видела на лице сына улыбки. Обычно, накаченный аминазином, который ему в лошадиных дозах прописывал психиатр, чтобы парень меньше дергался, Всеволод был  постоянно в заторможенном состоянии с полуоткрытым ртом и блуждающим взглядом. А тут сыночек улыбается, как в далекие счастливые времена. Да она, тетя Шура все сделает, чтобы ее любимый сын улыбался ей, а не строил злые рожи и не обзывал ее дурой…
- Мать, я нашел деньги! – Продолжал веселиться Всеволод.
Шура с жалостью на него посмотрела. - Видать, рано она порадовалась… Раньше ее сын страдал телесно, а теперь еще и на голову перешло, завернулся парень. Она слышала, что все, кто сходят с ума, смеются; вот, видать и до сына дошло. И еще неизвестно: хорошо это или плохо?! Может, Всеволоду-то будет и хорошо, весело?! Но, каково ей станет жить с ненормальным? Она его и раньше-то побаивалась, закрывалась от него на защелку, а сейчас что прикажете делать? Говорят у их, у помешанных сила огромадная, так что для него защелка эта – тьфу! Плечом двинул и нет задвижки, а топориком по голове шмякнул – и нет тети Шуры. Кстати, а куды это я сунула топор-то? Надо бы пойтить и найтить яво. - И она встала со стула и потихоньку стала спиной пятиться к двери, растянув губы в идиотской ухмылке.
- Мать, ты куда? Ты вечно так! – Возмутился Всеволод. - Как только разговор заходит о чем-то серьезном, где нужна твоя помощь, так тебя, как ветром сдувает. Куда ты намылилась-то? – Спрашиваю тебя.
- Да я… Да мне тут нужно…
- Да, знаю я, что тебе нужно?! Завалиться на диван и смотреть «Дом – 2». Передачу про дебилов и для дебилов. Поэтому-то она так и близка тебе. Куда мы скатились?! Ведущие – дуры набитые, с апломбом и амбициями, участники этого шоу – пошлые идиоты, а зрители?.. Про вас у меня вообще слов нет…- и Всеволод обреченно махнул рукой в сторону остолбеневшей матери.
«Нет. Не сошел с ума сынок! – С восхищением посмотрела она на сына. – Вон как умно и грамотно говорит про «Дом – 2». Если сказать по-честному, ей и самой противно смотреть на эту страмотищу, но по другим – то каналам еще хуже: то зарезали, то взорвали…»
- Ладно, хватит тебе мечтать о мужиках, уже возраст не тот! – Поддел ее, как всегда Всеволод. – Ты лучше послушай, что я придумал… Мы сразу двух зайцев убьем, если ты будешь похитрее. А, хитрости у тебя не занимать. Умом Бог обидел, ну а хитрости на десятерых хватит. Так вот! Тебе надо любым путем подлезть к Лиле и сделать так, чтобы она взяла тебя к себе в дом кухаркой. А дальше держать глаза и уши открытыми. Ты должна пронюхать, где у них лежат ценности?!. Не мебеля, ни ковры, а то, что можно спокойно вынести в карманах; я имею ввиду, деньги и драгоценности. Причем, ты всеми правдами и неправдами должна узнать, что для Лильки является самым ценным?
- Я думаю, сынок, - перебила его Шура, - шо для ей самое ценное – энто ейный ребятенок. Я слыхала, шо у их растет сынок…
- У – ф – ф! – Это для тебя самое ценное – твой ребенок, и то не смогла меня уберечь, а своими руками превратила в инвалида. Хватит! Нечего крокодиловы слезы лить! Может, еще не все для меня потеряно, и не придется мне чахнуть тринадцать долгих лет. Вот теперь все будет зависеть только от тебя! Ты должна будешь у нее выкрасть то, без чего ей не обойтись, то, что она хранит, как зеницу ока. Помнишь, как в сказке?! Кощеева смерть в иголке, которая в яйце и т.д. Только надо сделать все по уму! Главное, не торопиться, втереться в доверие, чтобы она сразу на тебя не подумала. Мало ли к ней людей-то ходит?! Ты сама говорила, что у нее клиентов на месяцы вперед. Потом, пусть думает на кого угодно…
- Так сынок, она думать-то долго не станет! Откроет свою книгу и узнает, кто спер ее клад?!
Всеволод поскреб грязным ногтем подбородок, и тут же скривился от боли, так как разорвал одну из болячек, покрывавших коркой его лицо. Он посмотрел на ногти, выковырнул из под них кожу и задумался. Да, он не учел, что придется иметь дело с ясновидящей, лекаркой, ведьмой. Или, как там она прозывается?! Вообщем, с женщиной, с умением и знаниями которой он столкнулся на своей шкуре. Значит, надо будет изменить тактику. Пусть мать устраивается на работу, и не торопясь, входит в доверие. Надо будет: год, два… Больше терпел… Думаю, за это время даже при куриных мозгах матери она выяснит, что для Лили представляет наибольшую ценность?! А дальше придется события форсировать и сразу же предъявлять ультиматум: ценная вещь возвращается взамен на мое здоровье. И еще! Надо предупредить мать, чтобы под страхом смерти не разменивалась на мелочи, а то от жадности украдет обыкновенные цацки или деньги, и тогда считай, все пропало! Мне нужно мое здоровье, а деньги я сам после заработаю! - Правда, где и как он будет их зарабатывать, и почему до сих пор не работал, а сидел на иждивении жены и матери, Всеволод не думал. Его душа была переполнена ненавистью и к родной матери, и к Лиле. Он не сделал ничего плохого ни одной, ни другой, так, почему они такое с ним сотворили?! Хотя, ни одна, ни другая лично против него ничего не имели, и зла ему не хотели, просто - дело случая, обычное стечение обстоятельств… Зелье было предназначено одному, а попало другому. Но ему, Всеволоду от этого не легче, даже наоборот. Он пострадал из-за идиотской случайности: оттого, что Верка осталась на ночное дежурство, оттого что матери ночью не спалось и она своим шумом на кухне разбудила его, оттого, что мать все вечно пересаливает, и на этот раз пересолила картошку. Если б можно было все повернуть назад?! Но время идет только вперед, значит надо набраться терпения и подождать, когда пробьет его час, и он вернет свое здоровье и радость жизни, когда его не будут ночью посещать мысли: хоть бы утром не проснуться!..
- Вот что, мать, ты начинай прощупывать почву на счет работы у Лили, а там видно будет. Может, она и взять-то тебя в свой дом не захочет, а мы уж и губы раскатали.
- А я прям щас и позвоню ей, чего мучиться-то от неизвестности?
Тетя Шура сначала перекрестилась, а потом плюнула в сердцах. «Уж и не знаю, к кому обращаться за помощью ? К вышестоящим, или к под землей живущим?» - подумала она с досадой, и набрала Лилин номер телефона.
- Лиличка, здравствуй дорогая! Это тетя Шура табе звонит. Ты мене узнала? Ты дома? Ой – й, как хорошо, шо я табе застала…      
  - Здравствуй, тетя Шура! Было б удивительно, если б я тебя не узнала. Кто ж еще может звонить мне после одиннадцати ночи?! Даже друзья посчитали б бестактным беспокоить нас в такое неурочное время. «Про каких это я друзей говорю? – подумала Лиля. – У меня сроду-то друзей не было! Подруг иметь опасно; сегодня – она самый близкий тебе человек, а завтра – в близких отношениях с твоим мужем! Конечно, иногда так хочется поговорить с кем-нибудь, пооткровенничать, излить душу…» Но Лиля знала, что в ее окружении нет людей, которым она могла б довериться. А в ее жизни накопилось столько всяких тайн и событий, что они переполняли ее и готовы были выплеснуться наружу в любой момент. И тогда Лиля Николаевна нашла очень простой выход: все эмоции и важные события своей жизни она доверила… диктофону… И пускай, это был безответный слушатель, который не мог дать ей совета, не мог посочувствовать ей или одобрить ее действия. Но ведь он и не мог осудить ее, раскритиковать, разоблачить, предать, наконец… С него не надо было брать клятв о молчании, его отличная память хранила все доверенные секреты. У нее уже скопилось много флэшек с тайными излияниями. Флэш – карты она далеко не убирала, частенько прослушивая старые записи, чтобы восстановить в памяти то или иное событие прошедшей жизни. Вот и перед звонком Шуры Лиля уединилась в своей комнате и слушала свой голос.
- Это хорошо, что в такое время табе не звонят! – Ничуть не смутившись, продолжала тетя Шура, - зато я сразу дозвонилась.
- Теть Шур, ты по делу или снова решила меня проклинать?
- Ой – й, ну чо ты, Лиличка?! Ты меня старую дуру уж прости! Сгоряча наговорила гадостей, а опосля у самой по тебе, веришь, душа вся изболелась! Столько годов прошло, а сердце до сих пор щемить. Вот и сынок-то мой увечный тожа, значица, говорит: «Ты, мамуля, должна загладить свою вину. Распустила свой грязный язык, так теперь и искупай, значица!» Вот так, прямо слово в слово мне сынок-то мой и сказал. А я, что? Я завсегда рада загладить, если чо сделала не так, и сказала не то… Шоб только ты меня простила, я б, кажется, согласная была у тебя судомойкой работать, дажа бесплатной… - Тут тетя Шура осеклась, что сгоряча пообещала совсем уж несуразное. И добавила. - Ну, тоись за небольшую денежную корысь согласная  была работать на вашу семью.
Тетя Шура взглянула на сына и обрадовалась, увидев, что Всеволод улыбается и держит поднятым вверх большой палец на правой руке.
- Да ладно тебе, теть Шур! Кто старое помянет, тому глаз вон! Мне твоя безвозмездная помощь не нужна, мы не доедаем последний кусок хлеба, а еще и сами можем поделиться с ближним. А, если ты от души и чистого сердца предлагаешь свою помощь по хозяйству, то я не гордая, могу и принять ее. Но за твои услуги, естественно, ты будешь получать деньги. И не надо передо мной кривить душей, я ж знаю, почему ты мне позвонила?!
У Шуры сердце екнуло и, как говорится, ушло в пятки…

*                *                *

Миша никак не мог поднять руку, и большущая, тяжеленная крыса все сидела на его костлявой груди и с любопытством таращила на мальчика маленькие, круглые глазки. Ему почему-то вспомнилась сказка, которую ему давным-давно читала Варя. Это было очень – очень давно, когда еще был жив папа, когда веселая Варя пекла его любимые плюшки и рассказывала много всяких интересных историй про злых волшебников и добрых фей. И Миша никогда не боялся страшных сказок. Во-первых, потому что, сказка – это выдумка, а во-вторых, потому что в сказках всегда побеждает добро. Так случилось и в сказке про Нильса, который при помощи дудочки избавил замок от целого полчища крыс. «Но у меня нет дудочки, - подумал Миша, - и я не смогу справиться не то, что с полчищем, но даже и с одной крысой…» Сказать по совести, мальчик так устал от боли, что ему хотелось умереть и встретиться на том свете с папой. Но даже сейчас, когда он лежал совершенно беспомощным на земляном полу в сарае, ему не хотелось быть заживо съеденным какой-то крысой. И он, собравшись с последними силами, выдохнул: «Иди, иди от меня! Зачем я тебе такой худой и невкусный? Знаешь, что? – вдруг придумал мальчик. – Если ты меня не укусишь, то я буду кормить тебя хлебом, может, даже и колбасой. Если, конечно, у меня она будет… - поправился Миша, и добавил грустно, ловя языком свои слезы, катившиеся по щекам. - Если только останусь жив, и сам не умру с голоду…»
Животное, блеснув глазом, медленно сползло вниз и, таща за собой длинный, тонкий хвост, проследовало по своим крысиным делам. Почему-то выбрав не прямой путь к своей норе, а избрав извилистую дорогу с препятствиями в виде «горы
из консервных банок и банок из под пива, колы и так далее. Когда крыса вскарабкалась на блестящую вершину, то не удержалась и упала, увлекая за собой грохочущие и звенящие пустые банки.
«Глупая какая, - подумал Миша о крысе, - что ей, мало дороги, что - ли?  Только шум подняла, а у меня и так голова скоро лопнет от боли». И мальчик снова закрыл глаза в очередной раз теряя сознание. Он не слышал, как дверь сарая с ревматическим скрипом открылась, и на пороге появился старик в валенках и с кочергой в руке.
- Вот я ва – ас, сейчас кочергой как огрею! Так будете знать, серые разбойницы, как фулиганничать. Ишь ты! И, что вы нашли в пустом сараюшке-то? – Незлобно ругался старик, обращаясь к дыркам в полу. – Банки-то пустые! Еще говорят, что крысы – умные твари. Да, какие ж, вы умные, коль не можете отличить полную банку от пустой. Только шуму наделали! – продолжал бубнить себе в желтые, прокуренные усы старик. – А я таперича должен за вами тута убираться. Вот напущу на вас кота, тады будете знать, как шкодить! - И старик, кряхтя и охая, стал собирать свою (как он называл) валюту, чтобы позже сдать в приемный пункт, и добавить несколько рублей к скромному их со старухой бюджету. Если взять и сложить трудовой стаж его и его жены, то он будет в аккурат равен возрасту старика семьдесят пять лет. Но пенсий им не хватает, несмотря на трезвый образ жизни обоих, поэтому старик и подрабатывает сезонным истопником при детском доме. Большую часть пенсий «съедают» коммунальные, и оставшихся денег хватает на питание еле – еле, и то не до сыту… Его жена старается изо всех сил, чтобы их маленькая семья держалась на плаву, и не залезала в долги. Такое уж настало тяжелое время, когда развелось столько «черных» банкиров, готовых под процент ссудить даже неимущим пенсионерам любую сумму под обеспечение недвижимостью: квартирой или домом… И некоторые старики попадаются на удочку и берут в банках деньги, и включается счетчик, и растут проценты, и не видно конца и края растущему долгу. В конце концов, является судебный исполнитель – человек без сердца и совести, и выбрасывают стариков на улицу. И горе тому, у кого нет детей или внуков, путь таким один: или в петлю, или в подвал. Но подвалов-то на всех не напасешься… Чтобы избежать такой страшной участи наш старик подрабатывает: зимой в котельной, а летом, собирая бутылки и банки.

- Ничего не поделаешь, мать! – Говорит в который раз он своей жене за вечернем чаем, - видно много у нас с тобой грехов, что приходится доживать жизнь нищими. Может, мы дали мало  государству, отработав на него семьдесят пять годков?!
- Да, как же мало?! – Возмущается пожилая женщина. – А твоих двух сыновей забрало твое государство. Одного в Афганистане, а второго в Чернобыле… Этого тоже мало? Неужели за семьдесят пять лет мы тебе не заработали на носки, и я должна чинить и чинить твои старые… Помнишь, раньше девиз был?! «Молодым везде у нас дорога, старикам везде у нас почет!»  Куда сейчас молодым дорога? В наркоманы, бандюки, алкоголики и сироты?! Посмотри, что по телевизору показывают! И девки, и парни спят в одной комнате, меняются партнерами, матерятся с экрана на всю страну. А ты, старик лазишь по мусорным бакам с почетом! Да?! И не смей мне говорить ничего про наши с тобой грехи! Если я в чем-то и согрешила, так уже сто раз и покаялась, и сейчас каюсь. А вот, твоим разлюбезным чиновникам, чтобы загладить свои грехи, надо годами с колен не вставать, и то не замолят! Это ж надо… Кучка грешников «села» на народное достояние (ведь, газ и нефть – это наше с тобой достояние) и с нас же дерут за него деньги. Так и этого им мало, и они хотят сравнять тарифы с мировыми. Почему я, живя в России, за наш российский газ должна платить по мировым ценам? Может, у меня доходы, как у пенсионеров, живущих на западе? Помнишь соседку? Ну – у, ту, что приезжала в прошлом году из Австралии? Еще у нас недельку погостила?..
- Помню, - мечтательно произнес старик, цокая языком и, вспоминая, что после отъезда их бывшей соседки у них целый месяц был полным холодильник. Она по возрасту была, как его жена, но выглядела не больше, чем на пятьдесят лет.
- Она еще тогда сказала, что если у них в стране на человека приходится меньше тысячи долларов, то он стоит за чертой бедности, и ему полагаются всякие дотации и льготы. А у нас с тобой выходит на нос меньше ста долларов, так где мы с тобой тогда стоим?! - Жена лишь покачала горько головой и пожалела, что тридцать лет назад не уехала вместе с соседкой – своей хорошей приятельницей. Может, и сыновья б сейчас были живы, и мужу не пришлось бы на старости лет лазить по помойкам.

- А, эт – то, что такое?! – Остановился старик, чуть не наступив на Мишу… - Ой – й! Да, кто ты?! Да, кто ж так тебя – а? – Запричитал он, стаскивая с себя старенькую, но чистую фуфайку. Старик с опаской потрогал лицо мальчика. - Холодное… Тогда потянулся к запястью, чтобы пощупать пульс. Одна рука ребенка была неестественно вывернута, и покоилась под тщедушным телом, а вторая лежала на земле и была ледяной. Старик поднял окоченевшую кисть и хотел пощупать пульс, но услышав стон, от неожиданности отпустил руку мальчика, и она камнем упала на пол. Старик опустился на оба колена и попытался поднять ребенка, мальчуган был легким, как пушинка. Мальчик вновь застонал и открыл полные мук глаза.
- Не – е на – а –адо, дедушка! – Беззвучно заплакал он, - больно очень… Пи – и – ть, - скорее по губам прочитал старик, - хочу пить! Очень… - добавил мальчик и вновь закрыл глаза.
- Ми – илый, щас, щас! Принесу водички, - кряхтя, поднялся старик, и выбежал из сарая.
«Сначала надо вызвать скорую помощь, а потом пить ему принести», - рассуждал он вслух.
- Дед, ты что, решил продлить жизнь и начал заниматься бегом трусцой? – остановил его смехом участковый. Парень был хоть и смешливый не по делу, но (как его называл старик) сердешный.
- Хватит зубоскалить! Я ж не совсем еще из ума выжил, чтоб продлевать такую жизть, как моя. Я в сарае почти труп нашел, звони давай скорей со своего сотельного, сынок на скорую. Может, и спасем еще?! Если, конечно, врачи приедут сейчас, а не через три часа, - со злостью сказал дед, вспомнив, как месяц назад жене стало плохо с сердцем, и он пытался вызвать скорую помощь. На другом конце провода сначала заставили его найти медицинский полис, продиктовать его длинный номер. А он настолько разволновался, что цифры прыгали перед глазами, пока он их передавал. Затем, пытали имя, отчество, и в конце спросили возраст больной; потом в трубке хмыкнули и отключились. И, если б не соседка с верхнего этажа – медсестра Верочка, из квартиры которой он звонил по 03, жену и похоронил бы… Верочка, услышав, что он вызывает скорую, быстро нашла нужное лекарство и спустилась вниз, чтобы сделать укол старой женщине, у которой уже синели губы и ногти. Верочка спасла его жену и, когда через три часа приехала бригада скорой помощи, то его жена, по совету Верочки, пила горячий сладкий чай. Те, вместо того, чтобы извиниться за опоздание, наорали на стариков и намекнули, что надо бы с них взять штраф за ложный вызов. Старик трясущейся рукой вытащил из тощего кошелька пятьдесят рублей и протянул краснолицому (по всей видимости – фельдшеру). Тот скривился, но деньги брезгливо двумя пальцами взял. И уже закрывая за «гостями» дверь, старик услышал, как один из них (наверно, краснолицый) говорил другому, более стеснительному: «Вот жмотяры! Небось у них в чулке припрятаны гробовых куча. Ну ничего, с паршивой овцы хоть на бутылку пива! И то, негде взять!..
- Леха, - обратился он к водителю, - на следующий вызов давай через магазин! Жажда, прямо одолела!
- А, что случилось-то? – Уже обеспокоено спрашивал участковый, давно знавший старика, что тот зря языком молоть не будет, и в склерозниках еще не ходит, хоть и старый.
- Ты набирай давай 03! Только представься сначала, они милицию боятся, сразу приедут. У них, видно, рыльце в пуху…
- А, что сказать-то, что с ребенком?
- Вот ты непонятливый какой, прости Господи! Сам беги, посмотри! Я думаю, у него много чего!.. И палом, и замерз весь…
Только сейчас участковый заметил, что старик стоит перед ним в одном свитере, а ведь на дворе конец ноября уж.
На удивление, бригада медиков приехала довольно-таки быстро. Не то рядом были, не то возымел голос старшего лейтенанта, не то, то и другое вместе… Мальчика аккуратно водрузили на носилки, вернув старику его фуфайку, и с завыванием машина умчалась прочь. Участковый и дед Федор (так звали старика) какое-то время смотрели на проблесковый маячок удалявшейся скорой помощи. Затем старлей внимательно посмотрел на старика, и сказал:
- А теперь, как говорится, пройдемте! Ты, Федор Иванович, расскажи мне подробно: где, что и когда? Сначала, давай вернемся на место преступления, а потом, и ко мне в кабинет…
- Да ты, что, Жорик, действительно так считаешь?.. Что в сарайчике произошло преступление?! – Опешил старик.
- С этой минуты, дед, я тебе не Жорик, а старший лейтенант Георгий Валентинович. Вот так-то! Понял? – Строгим голосом сказал участковый. – А на счет преступления? – Это тайна следствия!
- Ну тогда и я тебе никакой не дед, а Федор Иванович! – Обиделся старик. – И, если у тебя тайна следствия, то и у меня тожа будет своя тайна и своя следствия… И посмотрим, кто из нас это самое следствие быстрее расследует?!
- Федор Иванович, здесь дело серьезное и нечего в бутылку лезть. На пацаненке нет живого места, мешок с костями. Мне врач со скорой шепнул, что у него сломаны рука и нога, возможно и ребра… Также, сотрясение головного мозга, множественные ушибы и ссадины, не исключены разрывы внутренних органов. Не говоря уж о переохлаждении… Врач боится, что не удастся мальца живым до больницы доставить. Если мальчик умрет, то будет возбуждено уголовное дело за причинение тяжких со смертельным исходом. Чуешь, чем пахнет?! То-то! А теперь пошли посмотрим место, где ты обнаружил мальчика.
- Ты знаешь, Жор!.. Или тебя Георгием Валентинычем кликать?! – Поддел старик участкового.
- Ладно, дед, давай без официоза! – Разрешил участковый, поняв, что в неофициальной обстановке, доверительной беседе сможет больше узнать.
- Так вот… Я б, может еще неделю в этот треклятый сарай не сунулся, потому, как мне там делать пока нечего. А проходил я мимо сарая, потому что стежка к моей котельной проходит в аккурат мимо сарая. Так вот… Иду я и думаю свои мысли о том, что моя жена стала чаще прихварывать. Она у меня по своему характеру не нытик. По больницам тоже не любительница в походы-то ходить, а тут, нет – нет, да и схватится за сердце, когда думает, что я не вижу. А я, дажа, когда не смотрю на нее, то все равно все вижу и чувствую, недаром, пятьдесят годков вместе прожили, и сынов своих пережили.
Участковый не перебивал старика, понимал, что тот хочет выговориться. Он еще с детских лет знал Федора Ивановича и его жену Валентину Ивановну. У Валентины Ивановны училась его мама русскому языку и литературе. Жору удивляло, как могли вместе жить такие совершенно разные люди?! Валентина Ивановна с высшим образованием и Федор Иванович – токарь с завода, с небольшим словарным запасом, у которого частенько проскакивали такие словечки, как опосля, ноне и надысь. Но отсутствие высшего образования сторицей перекрывались душевными качествами Федора Ивановича и, каким-то врожденным тактом.
- Вот, моя Валюша говорит, что надо было уезжать в Австралию, когда еще молодыми были, может и сынов бы сберегли?! И по мусорникам не пришлось бы лазить, и кидать уголек в топку в моем возрасте. Лежал бы на берегу моря – океана и смотрел на кенгуру, а не на израненного маленького мальчика, - продолжал Федор Иванович. – Что ж такие люди-то жестокие, у кого ж это рука поднялась на сироту?! Я слышал, что дажа животные примают в свои семьи людских сирот, и выкармливают со своими детьми на равных. И выходит что? Что звери жалостливей людей?! – Старик вдруг резко замолчал и уставился на участкового. – Так вот, что я тебе скажу. Мальчонку-то спас кто-то из животных. Или кошка, или крысы. Они нарочно подняли шум, чтобы привлечь мое внимание к раненому мальчику. И знаешь, Жор… Конечно, ты можешь посмеяться надо мной, подумать, что я – старый маразматик. Но я думаю, что жестяную кучу развалили крысы. Да – да! Это настолько умные твари, ты себе дажа представить не можешь!
- Так, Федор Иванович, говоришь, что тебя привлек шум в сарае, и ты пошел на этот шум?! А, если б там оказались воры и тебя б пристукнули?! Ты об этом не подумал?
- Да при такой жизни, как у меня, смерть будет желанным избавлением от мучений, Валюшу только жалко одну бросать. А красть в сарае нечего, окромя моей валюты.
- Какой валюты? Ты ж сам говоришь, что по мусорникам лазишь. – Удивился участковый.
- Да, разуй глаза! Вот она, перед тобой, - и старик пнул жестяную банку, которая с грохотом прокатилась по себе подобным жестянкам.
- А – а – а, э – то – о?! – Разочарованно протянул старлей, озираясь по сторонам. – Ну, дед, показывай, как ты открывал дверь, как зашел внутрь?
- Да, обныкновенно… Шел по стежке в котельную, проходил мимо сараюжки, услышал звон падающих банок, отодвинул щеколду и вошел. Смотрю, все мои банки рассыпаны по полу, ну и давай их собирать, да в кучу сызнова складывать. Так и наткнулся на мальчонку, попробовал, он холодный, но еще дышит. Ну и решил его не трогать, а вызвать скорую помощь, да и побег к ахтомату, а тут ты, слава Богу, мне встренулся со своим сотельным.
- Сотовым, дед… - машинально поправил его участковый, внимательно оглядывая место, откуда только что забрали раненого парня. Следы, если и были, то дед, а затем и медики с носилками, все затоптали. Крови на земле не видно, только остатки засохших рвотных масс. Ясно одно: со слов врача, мальчик находится в жутком состоянии, тем более, с переломом ноги, поэтому он самостоятельно ну никак не мог бы дойти до сарая, значит, его или били прямо здесь, или уже избитого принесли в сарай. А, когда это случилось, неизвестно! – Слушай, дед, а почему ты не вызвал скорую помощь из детского дома, ведь здание-то совсем рядом?
- Дык… - замялся старик, - знаешь чо? Ты сам с ими поговори, так и поймешь опосля!
Так, это детдомовский мальчик был?
- А к тебе Заявления о пропажи мальчонки поступало? – Вопросом на вопрос ответил старик.
- Да нет, слава Богу! Участок у меня спокойный, алкаши, конечно, есть, куда ж без них?! Но, которые с детьми, ум не пропивают, и за своими детьми присматривают.
- Вот ты, сынок, сам на свой вопрос и ответил! Это только нашему детдомовскому начальству наплевать: все ли дети на местах?! А ты хотел, чтобы я от них скорую приглашал?! А, может это они сами избили ребенка, может, у их воспитание такое: за провинность избить до полусмерти, а опосля бросить в сарай к крысам?! Им ведь выгодней, что б детей-то меньше было. Меньше детей, значит, меньше ртов, а, значит, харчей больше достанется начальству.
- Так ты что, Федор Иванович, думаешь, что они детей – сирот объедают? У тебя что, факты имеются или это только твои домыслы?
- Каки таки домыслы?! А, что они по-твоему, кажный вечер в сумках выносят? Сумки размером с матрасовку… Идет и, под тяжестью, аж гнется, зараза. Это ж надо, сколько продуктов туда накласть.
- А ты откуда знаешь, что у них в сумках?
- Ну не детей же они убиенных в них каждый вечер таскають!
- Федор Иванович, ну ты уж совсем что-то…того… - участковый чуть было не покрутил пальцем у виска, но вовремя опомнился, и сделал вид, что поправляет фуражку.
Но его жест не остался незамеченным, и Федор Иванович обиделся.
- Больше, Георгий Валентинович, я вам ничего не скажу из-за старческого слабоумия, - произнес старик и удалился прочь, загребая ногами в больших валенках.
«Фу, как неудобно получилось! – Досадовал участковый. – Обидел старика ни за что, ни про что! А ведь он дело говорил: и про то, что обворовывают сирот (но, - это дело проверяющих) и про то, что даже не почесались, когда пропал ребенок… А это уж относится к моей компетенции».
И участковый направил свои стопы к директору детского дома. Начальницу он застал в кабинете, возле сейфа, но не одну, перед ней прямо на столе сидел молодой человек, «упакованный» долларов на пятьсот. Увидев человека в форме, парень что-то быстро сунул в карман пиджака, потом сполз со стола и приложился к полной ручке начальницы, отчего та прямо «поплыла».
«Неужели любовник? – Не к месту подумал участковый, - так он же ей в сыновья годится! Но, это не мое дело…»
- Здравствуйте! Я – ваш участковый, Завьялов Георгий Валентинович.
Молодой человек, услышав официальный тон, поспешил ретироваться.
«А, может это киллер, которого наняла начальница детдома, чтобы убить мальчика? И теперь с ним расплатилась…- Подумал Георгий. – Ну, и дурные мысли лезут в голову! А я еще старика оскорбил. У меня самого видано не хватает…»
- Чем обязана нашим доблестным органам? – Спросила кокетливо директриса, по хозяйски втискивая тело в объемистое кресло и, укладывая полные руки на столе.
- Это вы правильно подметили, Эльза Валерьевна! Вы, действительно, обязаны… Обязаны рассказать всю правду! Или на вашей, так сказать, территории, или в прокуратуре… Выбирайте! Пока у вас еще есть такая возможность.
Участковый смотрел на нее строгим взглядом, стараясь придать суровость своему голосу. Эльза ему не понравилась с первого взгляда, она своим видом напоминала директора гастронома советских времен из фильмов шестидесятых годов. Такие же лоснящиеся щеки, жирные короткие пальцы, унизанные кольцами Только прическа была другая. У тех дамочек был неизменный начес из пергидрольных волос, а у нашей директрисы короткий ежик.
Пока старлей ее рассматривал, Эльза быстро шевелила мозгами. - Что могли пронюхать менты? Где произошла утечка? У нее было столько нарушений, что если потянуть за одно, то размотается такой клубок, что ниточки хватит, чтобы замотать ее всю саму в кокон. Может, пока ничего серьезного не нарыли? В противном случае, к ней бы пришли из налоговой службы или вызвали в прокуратуру, а не прислали задрипанного участкового. Дать ему или нет? Денег очень жалко! Да и поистратилась она… Вот, только сейчас пришлось отвалить косарь Левушке (у него что-то сломалось в машине). Но для него как раз ей денег было не жаль, она понимала, что за удовольствия надо платить, а Лева того стоил. Так давать этому менту денег или не давать? И прислали молодого… Он врят ли клюнет на ее прелести, но попробовать же можно! И она низко наклонилась над столом, позволив Георгию любоваться содержимым глубокого декольте. Но ожидаемой реакции не последовало; мент, скользнув взглядом по пышной «красоте», лишь холодно усмехнулся. И Эльза сделала вывод, что перед ней неотесанный, холодный чурбан, а, может и вообще с нетрадиционной ориентацией. Потому что нормальные мужики не могли пройти мимо, чтобы не заглянуть ей в лифчик. На что кажется, их сантехник, необразованный болван, деревенщина, а и то красоту понимает, уставится, прямо глаз не отрывает, а то еще и прикоснуться норовит, будто нечаянно.
- Эльза Валерьевна, извините, что нарушаю ход ваших мыслей, но служба есть служба, и время не терпит. Так что жду, как говорится, чистосердечного признания, - улыбнулся Завьялов.
- А, кто сейчас без греха? – Выпалила Эльза. – Сидишь на продуктах, может что и прилипнет к руке?! Малость какая… Так, сами понимаете, зарплата мизерная, а семью кормить надо! Но я не зарываюсь и у бедных сирот кусок изо рта не вытаскиваю. А, если и возьму домой какой-нибудь сухарик, так это излишки. То, что детки не доели…
Жора хотел услышать от директрисы совсем другое признание, но решил пока не перебивать. Интересно будет попутно узнать и о других нарушениях. «Мерзавка, - подумал он со злостью, - сухарик она лишний взяла. Ее послушать, так она объедками с сиротского стола питается. Только рожа-то сейчас лопнет…»
- А ювелирные изделия, украшающие каждый ваш пальчик? Это все на мизерную зарплату приобрели?
- А это, молодой человек, - злобно процедила она сквозь зубы, - уже не ваша епархия! Вы лезете в мою личную жизнь. Кольца – это все подарки любимого мужчины. И, как я думаю, вас не касаются.
- Вы правы Эльза Валерьевна! Это действительно дело ОБЭП, а меня касается совсем другое… Дети выходят за территорию детского дома?
Сбитая с толку Эльза, сначала не знала, как реагировать на, казалось бы, совершенно простой вопрос. Но она поняла, что участковый просто так не стал бы его задавать. За этим что-то кроется…
- Ну – у –у, у нас дети разного возраста. Маленькие гуляют с воспитателями, а четырнадцатилетние могут и без спроса выйти в город, хотя у нас это запрещено. Но штат маленький, и за всем не уследить. В детском доме имеется и охрана.
- Это, какая же охрана? – Бесцеремонно перебил ее участковый. – Не тот ли древний старик, которого я увидел при входе в здание? Да ему ж сто лет в обед, его самого надо охранять.
- Другие не идут, потому что маленький оклад. Потому мы и вынуждены брать на работу пенсионеров. Но, пока Бог миловал! Воры на территорию детдома не проникали.
Участковый хотел добавить, что на территории детдома и своих воров хватает, а, как говорится, от своих воров не убережешься… Но сказал другое:
- Эльза Валерьевна, а перед сном воспитатели проводят перекличку?
Директриса заморгала глазами и уставилась в противоположную стену, вспоминая, что третьего дня ее в коридоре поймала нянечка из младшей группы и пыталась сказать, что весь день не может найти Мишу Мудрого – мальчика шести лет. Но Эльзе в тот день было ужасно некогда, она спешила в магазин выбирать ламинат для своего нового дома, и няньку Симу слушала в пол уха. Так, вот что привело мента в ее детский дом! Вероятно, мальчишка сбежал, и его доставили в детскую комнату милиции. Надо срочно выкручиваться!
- Ах – х, вот вы о чем! Этот случай мне хорошо известен. Из детского дома три дня назад убежал мальчик – Миша Мудрый, но мы сразу же приняли меры!
- Какие, если не секрет?
- Ну – у – у, как какие?.. Провели розыскные мероприятия своими силами. Сначала обыскали каждый уголок в самом здании, а потом облазили всю близлежащую территорию. Поначалу мы думали, что мальчик просто прячется. Но, когда его не обнаружили ни в доме, ни во дворе, то уж забили тревогу.
- И, как вы ее забили? – Уже не скрывая своего отвращения к этой толстомордой женщине, спросил Жора.
- Кого  забили? Тревогу?! – Испуганно спросила Эльза, почувствовав в словах участкового скрытую угрозу.
- Вспоминайте – вспоминайте! Может вы кого-то и забили?.. До смерти?!..
У Эльзы округлились глаза.
- Я – я – я?!.
- Ну, может и не вы лично! Вы б не стали пачкать своих холеных рук, а наняли человека, чтоб убить ребенка!
У Эльзы отвалилась челюсть, а под мышками стало мокро.
- Я ни – к – кого не уб – бивала, и не на – ннимала, - лепетала она. – Наоборот, сразу стала звонить в милицию, что сбежал мальчик… Шести лет…
- Значит, звонили в милицию?! А, в какое отделение, не припомните?
- Да, не знаю я! – Обретая спокойствие, ответила Эльза. – Набрала 02 и все!
-Это у вас на столе городской телефон? Вспомните, какого числа вы звонили?! – Спросил участковый, набирая 02 и, представляясь взявшему трубку дежурному.
Завьялов попросил проверить все поступившие на пульт звонки о пропавшем из детского дома ребенке за три прошедших дня. Какое-то время он молча сидел, прижав трубку к уху и что-то записывая в свой блокнот. Потом спросил: «Вы уверены, что заявлений не поступало? Спасибо. Тогда уж заодно проверьте: не отпечатался на вашем определители номер телефона… Какой у вас номер? – Повернул он голову к директрисе…- Я понял! С такого номера звонков не поступало!»
- Ну, что теперь вы скажете? – Вопрос уже предназначался Эльзе. – Молчите? Теперь буду говорить я! Никого вы не искали! У вас под носом умирал маленький мальчик от побоев и от переохлаждения, а вы считали со своим любовником деньги. По этому вопросу я доложу в ОБЭП. На вас не хватит статей уголовного кодекса РФ. И молите Бога, чтобы мальчик остался жив… Вам и так-то придется ответить по всей строгости закона, а, если ребенок умрет, то… - Жора низко наклонился, и прямо в ухо директрисе прошептал: -  я сам тебя урою, чтоб ты не успела подкупить судью. – И резко отклоняясь, уже громко добавил, - хотите, скажу, где можно приобрести хороший дезодорант против пота?! Нет?.. Тогда разрешите откланяться, и до скорой встречи!
Он встал из-за стола и демонстративно потянул носом воздух.
- А дезик-то все – таки купите! – Сказал Жора и вышел, провожаемый ненавидящим взглядом директрисы.
- После его ухода Эльза Валерьевна развила бурную деятельность. Она привезла рабочих из своего дома и поручила быстро сделать косметический ремонт в детдоме. Затем собрала всех сотрудников на планерку, и устроила допрос с пристрастием: «Почему никто не поднял свою толстую ж, чтобы найти мальчишку? И тех, кто его избил?.. – Предварительно узнав, что мальчик остался жив, и находится в реанимации, она обязала всех без исключения сотрудников, устроить поочередное дежурство возле ребенка. Причем, само собой подразумевалось, что навещать больного надо не с пустыми руками…»
Опрос сотрудников ничего Эльзе не дал. Все клялись и божились, что в воспитательных целях дальше подзатыльника и угла, не шли. А Мудрого даже и так не наказывали, потому что мальчик был послушный и ласковый.
- Чудно, право дело! – Возмущалась Эльза. – Не мог же он сам себе сломать ребра и конечности, и отбить почки!
- А, может, он упал с лестницы? – Подала голос повариха Елена.
- Уж ты б, Лена, помолчала, коли ничего умного сказать не можешь! По - твоему выходит, малыш скатился с лестницы, сломал себе руку и ногу и спрятался в сарае?! У тебя от жира мозги заплыли, и голова не варит! Ишь ты, как отъелась на  казенных харчах! Что глаза-то таращишь и головой мотаешь?  Думаешь, не знаю, как ты обираешь сирот?! Вон дядя Гриша – сторож говорил, что каждый Божий день сумки выносишь, аж сгибаешься от тяжести. Я тебе этот ежедневный праздник живота быстро прикрою. И это относится не только к Лене, - повысила голос Эльза Валерьевна, - несуны мне не нужны! Уволю всех на х… с волчьим билетом. Ишь, моду взяли: мало того, что здесь на месте сирот объедаете, так еще и в клюве домой носите! Я вам клювы, мать вашу, так пообломаю! - уже кричала, брызгая слюной, Эльза, вспомнив угрозу участкового натравить на нее налоговиков и ОБЭП. Из-за мелочи, из-за ерунды, что не уследили за ребенком, она, Эльза Валерьевна, может лишиться теплого, доходного места. А она еще и дом не достроила. Хорошо, что у нее хватило ума оформить дом и земельный участок на своего любовника Левушку.  Да – а, стройку придется заморозить на время. Конечно, это Левушке не понравится, он будет дуться и, как уже за ним водилось, лишит ее в наказание «сладкого», то есть, секса. И все из-за них!.. – Обвела она злыми глазами своих подчиненных. – Лохудры, мать иху!.. Ну, ничего – о, они теперь у меня попляшут. По струнке будут ходить. Меня, конечно же, теперь проверками задергают, ну уж и им спокойной жизни не будет!..
*                *                *

Федор Иванович целый месяц изо дня в день, как на работу ходит в больницу к Мише. Мальчика давно перевели из реанимации в отдельную палату, которая в копеечку обходится Эльзе Валерьевне. Несмотря на хороший уход мальчик поправляется очень медленно, принесенным лакомствам не радуется, и все больше молчит, отвечая на вопросы лаконично «да» или «нет». Искренне рад он был только одному человеку – дедушке Федору. Тот не докучал мальчику расспросами, наоборот, говорил все больше сам, рассказывал о своих погибших сыновьях, какими они были, когда им было столько лет, сколько и Мише. Старик пытался вспомнить только веселые случаи, и сам радовался, когда удавалось развеселить Мишутку. Частенько Федор Иванович приносил ребенку пирожки и плюшки, испеченные Валентиной Ивановной и ею же любовно укутанные в толстый платок, чтобы не остыли. Миша с аппетитом уминал за обе щеки печености, они напоминали ему  его родной дом, когда Варя доставала из духовки такие же румяные пирожки, и выкладывала их на большущее блюдо, а затем из своих рук, дуя, скармливала пирожок Мише, а он понарошку пытался куснуть ее за пальцы. И они оба весело смеялись, а Варя прижимала к себе его голову и целовала в макушку. От воспоминаний у Миши на глаза наворачивались слезы, и катились по щекам, щекотно сползая на шею. Плакал он беззвучно, даже дышать старался не всей грудью, потому что из-за сломанных ребер был туго спеленут. С руки гипс сняли, а вот с ногой что-то там было не так, кости не хотели срастаться, как им положено, и ему уже дважды заново ломали их. Когда проходил наркоз было очень больно, но Миша привык к боли, только иногда молча плакал, когда уже совсем невмоготу было. Но несмотря на жуткую боль и постоянное лежание на спине с поднятой на растяжке ногой, Миша был согласен навсегда остаться в этой палате. Здесь ему ничего не угрожало. Врачи и медсестры, и нянечки – все очень добрые. И потом, у него появился настоящий друг в лице дедушки Феди. Это ничего, что он такой старенький, а Миша маленький, ведь нигде не написано, что дружить могут только люди одного возраста. Миша был уверен, что дедушка никогда его не предаст, и ему можно доверить любой самый тайный секрет. Миша давно хотел рассказать ему о том, кто его так сильно побил и за что, но почему-то ему было стыдно. Во-первых, стыдно признаться, что он ел отдельно от своих товарищей, а во-вторых, не хотел, чтобы его считали ябедой. А потом, дедушка ведь и не спрашивал, кто его так побил? А всем остальным, кто его спрашивал (среди них  был и дядя в милицейской форме), Миша отвечал, что не знает тех мальчишек, кто на него напал, потому что на него накинули одеяло сзади, а под одеялом-то совсем темно. Как же он мог кого-нибудь увидеть?!  Когда Миша оставался в палате совсем один, ему очень хотелось умереть, лишь бы не возвращаться в детский дом, где жили его мучители: Субботин Макар, Андрюшка Мартов, Сашка Непомнящий и Вовка Кроликов. Миша вынимал из вены иголку, по которой из капельницы через тонкую трубочку в него, в Мишу доставлялось лекарство; мальчик надеялся, что если лекарство не поступит в кровь, то он Миша обязательно умрет. Но позже, медсестра, ставившая капельницу, перестала оставлять его без присмотра, а садилась возле него и читала свою книжку. Тогда мальчик решал иначе расстаться с жизнью, он крепко сжимал губы и закрывал пальцами нос, но долго выдержать так не мог, разжимал губы и воздух с шипением вырывался изо рта. Позже он перестал себя мучить, потому что у него появилась надежда… Однажды дедушка Федор сказал, что они с бабушкой Валей собирают документы, чтобы усыновить его, Мишу, и спросил: «Не будет ли Миша против – жить с ними? Правда, разносолов они ему не обещают, потому что пенсия у них маленькая».  Миша от такого неожиданного счастья аж подскочил в кровати и бросился на шею к дедушке Федору, обцеловывая его колючие и, почему-то, соленые щеки.
*                *                *
- Лиличка, не думай ничаво плохого. Я ж говорю табе правду, что от чистого сердца хотела б табе помочь, значица.
- Ладно, уж! – Засмеялась Лиля Николаевна. – Я-то знаю твою «чистую» душу. Бывшая невестка-то жива, или уже уморила ее?
Тетя Шура зло сжала трубку в руке и с шумом выпустила воздух изо рта.
- Дык, жива она, куды ж денется-то? Еще и рабеночком… Я намедни ей письмо написала, чтоб если, значица, совесть у ей еще осталася, то пущай к мужику сваму, тоись, к Всеволоду вернетси. Я, чтоль должна за ее мужем ходить-то?!
- Ну, и каков ответ? Приедет она? – Усмехнулась про себя Лиля.
- Ящо ни знаю. Низвестно… Так что? На счет работы-то?
- Да, приходи уж! Золотых гор не обещаю, но МРОТ дам.
- Чаво, чаво? – испугалась тетя Шура, - какой такой умрот? Я жить еще хочу! Ты что, Лиличка, еще обиду на мене держишь?
- Не «умрот», никто тебя не собирается убивать! А МРОТ – это аббревиатура, то есть, минимальный размер оплаты труда. А, если станешь хорошо работать, то и премию дам. Нагружать тебя сильно не стану, но мне еще давно понравилась твоя кухня.
- А когда ты у мене дома-то была? – Испугалась тетя Шура. – И я никак в толк не возьму: табе что пондравилось-то: сама помещения или мебеля мои?
- Мне нравится твоя стряпня, то есть, как ты готовишь. А твои «мебеля» мне сроду не нужны! Своих хватает. Так что, я принимаю тебя в свой дом и надеюсь на чистоту твоих рук.
- Лиличка, ты только возьми, а уж руки-то я буду мыть кажные пять минут.
Лиля засмеялась и повесила трубку. Тетя Шура какое-то время еще подержала телефонную трубку в руке, подула в нее и, наконец положила на рычаг.
- Ну что, мать? – Нетерпеливо спросил Всеволод, - чем разговор-то закончился? Ну – у, не томи!
- А ничем не кончился! Лилька засмеялась и бросила трубку…
- Не понял – л! – Удивился Всеволод, - вы полчаса болтали и, что? Не о чем не договорились? Она обосновала, почему не хочет брать тебя на работу?
- Кто не хочет брать?! Лилька? Она сказала, что… Дай Бог памяти!.. Шо примает миня, и надеитси, шо я буду с чистым руками. Вот! Она так и сказала… Чистоплюйка хренова! Будто я сама низнаю, шо руки-то надо мыть.
Всеволод понял, что ничего из объяснений матери не понял… И подумал: «Просто удивительно, как у такой тупой женщины мог родиться я?!»
- Так, когда ты выходишь-то к ней, и чем будешь заниматься? Она уже определила круг твоих обязанностей? – Сыпал Всеволод вопросами.
- Наверно, завтра и пойду. Лилька не сказала, что я буду делать?! А сказала, что ей дюже ндравиться, как я готовлю.
- Ну – у, мать, с тобой мозги сломаешь! Тут и козе понятно, что Лиля Николаевна берет тебя поварихой.
- Ты так думаешь?
- О – о – о! – Схватился за голову Всеволод, - бедная твоя работодательница. Это ты должна приплачивать ей за вредность общения с тобой.
Тетя Шура покосилась на сына и хотела уточнить, что понятно козе, и почему он уверен, что ведьмака берет ее в поварихи? Но, увидев, что сын потихоньку начинает закипать, решила все узнать завтра на месте. Она боялась в гневе своего сына, ибо уже не раз ей приходилось собирать осколки разбитой посуды. И еще хорошо, если обходилось с малыми потерями. Когда Всеволод расходился, то бросал кухонную утварь не абы как, а целился в мать. Так что частенько ей приходилось хаживать «украшенной» синяками и ссадинами. А теперь ей выпадает такое счастье: она будет целыми днями находиться в дали от сыночка, жить в хорошей квартире, нормально питаться, потому что дома самое вкусное отдавалось Всеволоду, который ни разу в жизни не поинтересовался: не голодна ли она? С одной стороны хорошо, что она будет заведовать кухней, а с другой… Как же она сможет найти самое ценное, о котором твердит Всеволод?! Ей лучше б работать у Лильки уборщицей или, если выражаться культурно, то горничной. Вот тогда-то она смогла б ходить по всем комнатам. А так…
С раннего утра тетя Шура уже трезвонила в дверь к Скворцовым, вставив палец в кнопку. Она отпустила звонок только тогда, когда, наконец-то дверь распахнулась, и в дверном проеме возник интересный молодой мужчина с заспанным лицом. Как она поняла, муж Лилькин. Он сонно щурил глаза…
- Вы кто? – Наконец спросил он.
- А я и сама даж низнаю, - пожала плечами женщина. – Вот пришла, значица, а сама ни сном, ни духом… Надысь с Лиличкой разговаривала, она говорит: «Приходи, теть Шур… Руки помой и приходи работай…»
- А – а – а, так вы к Лиле Николаевне? Но она так рано никогда не встает! Сейчас ведь не больше семи часов?! – То ли утверждал, то ли спрашивал Игорь. – По совести говоря, я и сам раньше восьми не просыпаюсь…
- А куды ж мне таперича? Взад домой вертаться? – Топталась на пороге Шура.
- Не знаю! Лиля Николаевна раньше десяти не проснется. Вы ж не будете три часа ждать ее под дверью!
- А я вот в колидори посижу, а можить и в кухни…
- Но вам, вероятно, будет неудобно столько времени ожидать?!
- Ничаво! Я тута, в кухни на тубаретки посижу, нам не привыкать, значица… - Ответила тетя Шура, протискиваясь в щель между Игорем и дверью.
От такой бесцеремонности у Игоря не хватило слов, и он проводил наглую гостью в кухню, не решившись показать ей на дверь. - А вдруг, эта бестактная, деревенская баба – нужный для Лили человек?.. Но оставить надолго гостью без присмотра тоже не решился, и пошел переодеваться. В спальне с грустью посмотрел на свою кровать, еще хранившую тепло его тела, и нажал на кнопку будильника, включенного на восемь часов. «О Бо – оже! – Простонал Игорь. – Стрелки радостно показывали ему, что он не доспал полтора часа. – Но ложиться бесполезно, все равно уже не заснет! Да и гостью одну не желательно оставлять, а то еще сопрет что-нибудь… Кто ее знает, что она за птица?! Вдруг, это никакая не Лилина знакомая, а домушница? И пока я буду принимать душ, она уволочет столовое серебро, или, например, телевизор… Хотя плоский «Panasonic» с диагональю в сто двадцать сантиметров намертво прикручен к стене. Но на кухне и без телевизора много ценностей… И придется мне сидеть с ней рядом и выслушивать ее «надысь» и «намедни»?.. Когда Игорь вернулся на кухню, предварительно по привычке застелив аккуратно свою постель, и приняв все – таки душ, то увидел гостью в фартуке, которая перекладывала со сковороды в тарелку, скворчащие и пахнувшие ванилью, сырники. Игорь был вынужден сделать несколько глотательных движений, ибо слюна запросилась наружу.
- Кушайте, хозяин! Завтрак, значица, подан! Я тута у вас по сусекам поскребла, по полочкам намела и нашла в холодильнике творожок, а сметанку купила себе домой, но гляжу: вам и пригодилась к сырникам, значица. Какиж таки сырники без сметанки-то?  А дома могу и обойтися, не графья! Могем с сыном и пустых щей похлебать!
Игорь с аппетитом съел четыре воздушных сырника, запивая какао. Он уже лет сто не пил этот напиток. И какао, и сырники напомнили ему детство. И он уже без досады смотрел на гостью.
- А вы сами, почему не едите? А на счет сметаны, не волнуйтесь, я сейчас же компенсирую вам ее стоимость. И еще… Пожалуйста, не зовите меня «хозяин», мне, право, не ловко. Если вы у нас останетесь работать, то называйте меня просто Игорем! Договорились?! А теперь, без возражений! Положите себе сейчас же сырники и кушайте! Я уверен, что вы не успели дома позавтракать. Ведь так?..
Тетя Шура не только дома успела навернуть своей любимой жареной на сале картошки, но и здесь, пока слышала шум воды из ванной, метнула три сырника, но не станет же она рассказывать о такой ерунде хозяину, ему и неинтересно это. Поэтому она промолчала и закивала головой в знак согласия.
- Ну, разве что один, самый маленький, с вашего позволения, - скромно ответила тетя Шура, насильно впихивая в себя явно лишний для желудка сырник, и пропихивая его большими глотками кофе.
- Ну и кушаете вы! Прямо, как котенок! – Удивился Игорь. – Так можно и ноги протянуть, и опухнуть от голода. Кстати, как вас звать – величать прикажете?
- Ну – у – у, величать… Не велика шишка. А зовут меня тетя Шура, Александра, значица… - Помедлив, добавила она.
- А отчество?
- К отчествам мы не привыкши, зовите просто тетя Шура.
- Заметано! – Засмеялся благодушно Игорь. После такого вкусного завтрака у него окончательно исправилось настроение. «Молодец все – таки, Лиля, - подумал он о жене, - отличную кухарку нашла. И человек, видно хороший, скромный, вон боится в чужом доме лишний кусок съесть. Такую женщину не страшно будет одну в квартире оставить, на чужое не позарится…» - И Игорю стало стыдно за свои недавние опасения.
*                *                *

- Георгий Валентинович, Жора! – чуть не плача обращался к участковому старик Федор. – Ну, неужто ничего нельзя сделать?! Вот, сам посмотри! Мы с женой все справки собрали, какие запросили соц.работники. Посмотри – посмотри! Вот, о размере жилплощади, вот о доходах, о составе семьи, вот из психоневрологического диспансера, что не состоим на учете… И каждая эта справка у нас с женой столько нерв вытрепала: в очереди отстой, деньги заплати, покланяйся. И что?!. Выходит, все зря?!. Ты представляешь?! Приношу все эти справки и вываливаю на стол девице, которая и заставила меня их собрать. А она, даже и не взглянула на них. Посмотрела на меня своими наглыми глазами и спрашивает: «А сколько вам лет?» - Я так культурно ей отвечаю, что, дескать, скоро семьдесят пять будет, тогда эта мерзавка заявляет: «Да, кто ж вам разрешит усыновить в вашем возрасте ребенка? Вам уже не о детях пора думать, а о теплом месте на кладбище…»
Участковый слушал старика, сжимая кулаки… «Как могут работать в социальных учреждениях бездушные, бессовестные люди? – Думал он. – Конечно, эту девку, которая поиздевалась над старым человеком, я обязательно найду и поговорю с ней. Но положение не исправишь! Обида, нанесенная старому человеку, шрамом легла на его и без того израненное сердце. Была б моя воля, я вынес постановление о том, чтобы социальные работники проходили тестирование на пригодность работы с людьми».
А старик между тем продолжал:
- И знаешь, что мне обидно, Жора? Ведь эта курица сама меня послала собирать документы. Она разве не видела, что я – старый человек? Или думала, что я помолодею, собирая справки? Да, пока обойдешь всех бюрократов – чиновников, так и состаришься. И каждая справка имеет свой срок годности, - возмущался Федор Иванович, - как консервы… И сколько развелось чиновников, вернее, чиновниц… И все смотрят на тебя свысока, будто одолжение делают. Не могу взять в толк, почему так?
- Да все очень просто, Федор Иванович! Все эти инспекторишки – родственницы или любовницы вышестоящих начальников. А, так как наверху чиновников много, то и «теплых» мест для их протеже надо немало. Вот и приходят на работу неграмотные девицы: без соответствующего образования, без совести, но с амбициями.
- Ну, а мне, что делать? Как я теперь Мишке в глаза смотреть буду? Обнадежил парня… Ведь, мне эта курица поначалу сказала, что главное для усыновления, чтобы жилой площади хватало и доходов. А, теперь что? Мишка как узнал, что мы хотим забрать его к себе, так поправляться быстрее стал; врач говорит: у парня стимул появился. А, если я приду и скажу ему: «Не можем мы тебя взять, дружок, потому что старые, и придется тебе снова возвращаться в детский дом, где тебя так «любят», что морят голодом, и так жалеют, что чуть е убили…»  Георгий Валентинович, ты все-таки какая – никакая а власть, помоги Христа Ради! – со слезами, катившимися по морщинистым щекам, просил старик.
У Жоры сердце разрывалось, глядя на него. Но, что, что он мог сделать? Против законов не попрешь! Если б он, Георгий был женат, то мог бы сам усыновить мальчика, и пусть бы мальчуган жил у Федора Ивановича и Валентины Ивановны. Они б воспитали хорошего человека, а так… Хотя… Можно испробовать и другой вариант. Конечно – это не то, что усыновление, но хоть что-то…
- Федор Иванович, давайте попробуем вот что!

*                *                *
- Эльза Валерьевна, здравствуйте, это опять я! – заходя в кабинет к директрисе, приветствовал ее участковый.
Пока он поднимался по лестнице, увидел перемены, порадовавшие его глаз. В коридорах еще пахло свежей краской, а некоторые рамы были заменены на стеклопакеты.
- Проходите, проходите, уважаемый Георгий…Валентинович. Видите, я запомнила ваше имя. С чем пожаловали на этот раз?
- Я все вижу, Эльза Валерьевна. Знаю и вижу, и делаю выводы… Вижу, что вы затеяли в доме ремонт, - это похвально! Знаю, что заглаживаете свою вину, что допустили непростительную халатность по отношению к воспитаннику вашего детского дома и чуть не погубили мальчика. Поместили ребенка в отдельную палату больницы и оплачивали его пребывание в ней. Уважаю! А выводы? – Георгий надолго замолчал, внимательно рассматривая испуганное лицо директрисы, которая время от времени подносила носовой платок к подмышкам. – А выводы предоставляю вам сделать самой. Я сейчас скажу вам кое-что по секрету… Я убедился, что вы женщина – умная, как говорят в известных кругах - «с понятиями», так что решите сами, как лучше сделать? А я за ваше ПРАВИЛЬНОЕ решение забуду обо всех правонарушениях, которые увидел на вашей территории, и не дам им ходу. Так и доложу, что на моем участке (а детдом находится как раз на моей территории) нарушений не имеется.
Эльза терялась в догадках, что от нее нужно этому старлею? От денег он категорически отказался. Тогда, что? Собственно, зачем напрягать мозги, когда он еще не посвятил ее в свою тайну? Пусть сначала расскажет, а уж я-то непременно соображу, что от меня требуется?!. Этот старлей хоть и молодой, но сразу понял, что я умная.  Что есть, то есть! Недаром столько лет сижу на доходном месте, голова пока варит.
- Так вот, уважаемая Эльза Валерьевна, у моих очень хороших знакомых не получилось усыновить Мишу Мудрого, так как не позволил возрастной ценз, у них пенсионный возраст. Но люди они положительные, трезвые, женщина – бывший учитель словесности.
- Извините, - скисла Эльза, - но я при всем моем желании и моих связях, не могу им помочь в усыновлении.
- А я вас об этом и не прошу!
- Тогда…- Эльза развела руками, - я не понимаю, что могу сделать?!
- А, вот что! Ведь не возбраняется на выходные забирать детей в семьи, тем более, что справки мы все собрали…
- Кажется, я начинаю вас понимать, - перебила участкового директриса, - ведь ребенок может слегка приболеть, и остаться в такой семье и надольше. Вы это имели в виду?
- Я ж говорил, что вы умница! К тому ж еще у вас добрая душа и большое сердце. А с такими качествами вы непременно заработаете себе царство небесное. Теперь за ваше здоровье и благополучие будет молиться раб Божий Михаил и его приемные родители, а молитва безгрешного ребенка, а тем более, сироты, до Господа дойдет быстрее. До свидания, Эльза Валерьевна.
У самой двери Георгий по привычке обернулся.
- У меня к вам еще одна просьба. Если, это конечно не ударит по бюджету детского дома. На сколько я знаю: на каждого ребенка выделяется определенная сумма денег. Если можно, хоть иногда давать Мише его паек. Сами понимаете, пенсия у моих знакомых небольшая, а так вы сделаете сразу два благих дела: поможете сироте и бросите дополнительный шар в свою «урну» Богоугодных дел.
После того, как Эльза дала положительный ответ, на душе у нее стало так легко и хорошо, как никогда раньше не бывало. А тут появились новые спонсоры, готовые отстегивать денежки сиротам, нежели платить в государственную казну, а значит, в неизвестность. И Эльза поняла прописную истину: «Дарить приятнее, чем принимать подарки», особенно, когда рука дающего не оскудевает. И она своими пухленькими ручками раз в неделю набивала продуктами сумку для Мишеньки Мудрого, иногда и всовывая туда конверт с небольшой денежкой.

На целых пять лет Миша Мудрый обрел бабушку и дедушку в лице Валентины Ивановны и Федора Ивановича. Свое слово Эльза Валерьевна держала крепко, и мальчик, считай, поселился у стариков, только изредка ночуя в детском доме, когда того требовали обстоятельства. Старики всей душей привязались к ребенку, считая его родным внуком, он стал светом в их оконце, заменив потерянных сыновей. На всякий случай они побывали у нотариуса, и составили завещание на свою приватизированную квартиру на имя Мудрого Михаила Константиновича, определив и опекуна в лице участкового милиционера Завьялова Георгия Валентиновича.
Все и дальше так бы продолжалось, ни старики, ни Миша не чувствовали, что над их головами сгущаются тучи…
*                *                *

- Ну что, мать? – В который уж раз спрашивал Всеволод, - ничего не обнаружила у своей ведьмы? Кажется, давно уж пора, ведь два года, как работаешь у них поварихой, смотри, как разъелась на халяву, скоро живот лопнет. Мне это не нравится! Не то, что ты стала на свинью похожа, а вообще… Кажется подозрительным, что за такой срок ты не могла узнать, что у Лильки самое ценное, чем можно было б ее шантажировать. Мне надоело сидеть на лекарствах. От тебя никакой корысти нет.
- Как это «никакой корысти»? – возмутилась тетя Шура, - а каждую неделю приношу по двести долларов, это тебе не корысть что - ли? Почитай, сынок, мы на энти доллары и живем щас. Ну, а что ты остался без уходу, тут уж ничаво не поделашь. Твоя жана так и не приехала, а сколько я ей писем послала, на одних конвертах можно разоритси, ой – ей! А мне-то самой не разорваться, работа есть работа!
- Ничо себе работа! По двенадцать часов в сутки… Ну, мать ты и бестолковая! Сколько можно тебе повторять: цель твоей работы у Лильки - не купоны стричь, а найти то, чем она больше всего дорожит, и украсть это. Ну, неужели, непонятно?
«Сам ты бестолковый! – Прошептала тетя Шура. – А по двенадцать часов меня никто работать и не заставляет, - подумала она, - но тебе, сыночек знать об ентом и не надо вовсе. Сказать по правде, она находила в доме Лили любую работу, лишь бы задержаться у них подольше, чтобы позже вернуться домой и не слышать постоянное нытье и упреки сына. К ней относились в Лилином доме, как к родной, ее уважали и любили и Игорь, и маленький их сын Илюша. Работой она не была перегружена, даже, наоборот… В их доме, где во всем помогают машины, она отдыхала. Лилины драгоценности лежали в шкатулке на открытом месте, деньги вообще валялись на столе и, как поняла тетя Шура, без счету… Она могла б их давно украсть, но у нее рука не подымалась обворовать своих благодетелей, особенно Игоря и Илюшеньку, который давно называл ее бабушкой. В глубине души у нее появилась мыслишка навсегда остаться работать в этом гостеприимном доме, пусть и задорма. Так ей было хорошо и спокойно, не надо было думать о хлебе насущном. Вот так примерно тетя Шура и представляла себе рай: тепло, спокойно, сытно и радостно. А главное, она чувствовала, что ее уважают, никто не повышал голоса, не командовал, не оскорблял. В первые дни работы она спрашивала у Лили, что приготовить? Но та отвечала: «Тетя Шура, на твое усмотрение, что не сготовишь, все вкусно!» И всегда, всегда ее благодарили, вставая из-за стола, а Илюша даже тянул ее за руку, чтобы чмокнуть в щеку. И тетя Шура сравнивала совершенно посторонних для нее людей с родным сыном. Всеволод ни разу за всю жизнь не сказал ей спасибо, все принимал, как должное, а ей так хотелось услышать от него слова благодарности, но где там… Только и слышала: «Тупица, жирная свинья, безмозглая курица и так далее». И еще тетя Шура, хоть сын и называл ее тупицей, прекрасно осознавала, что как только Всеволод начнет шантажировать Лилю уж не знаю, чем, так сразу этот рай для Шуры закончится. Ее не только с позором выгонят вон, но еще и неизвестно, что сделает лично с ней Лиля?!
- Ты что, в натуре? Заснула что – ли? – перебил ее размышления Всеволод, - и чо ты себе под нос бубнишь? Молитвы читаешь, что – ли? – Засмеялся Всеволод. – Ты ж ведь с ведьмой водишься, так тебе должны быть ближе не молитвы, а всякие там заговоры – приговоры. Ты сама-то еще ничему не научилась? В смысле колдовства… А то б, если была б поумнее, уж чему-нибудь да обучилась, чтобы родному сыну вернуть здоровье, которое ты у меня и забрала. Но, куда – а тебе!.. С твоей тупой башкой…
- Что ж ты опять сынок к старому возвращаешься?! Я и так страдаю от этого, - заплакала Шура, вытаскивая из кармана носовой платок, подаренный ей Илюшей. Вместе с платком из кармана выпала фотография мальчика, на которой он написал: «Любимой бабушке Шуре».
- А, э – т – то, что такое?! – Спросил Всеволод, поднимая дрожащей рукой с пола цветной снимок и внимательно всматриваясь в изображение веселого мальчика.
Шура видела, каким злым стало лицо Всеволода, с какой ненавистью он смял фотографию, зажав в заскорузлой руке. Потом, будто что-то вспомнив, расправил снимок и, близоруко сощурившись, поднес к самому носу, и прочел, передергивая написанное: «Люби – именькой бабуленьке – красоту – уленьке от вну – учика…»
- Ну, и как зовут твоего новообретенного внука? – Паясничал Всеволод, - этого выродка, на которого ты променяла родного сына. Заметь, больного сына… Ишь, какая у вас с ним взаимная любовь! Ты ему небось всякие разносолы готовишь, пока твой кровный сын перебивается с хлеба на квас.
От такой несправедливости у Шуры аж руки затряслись, и она подошла к холодильнику, чтобы оправдаться перед сыном. Холодильник был полон…
- Напрасно ты так, сынок! Я тебя очень люблю, да ты и сам это знаешь, и в услужение к чужим людям я пошла по твоему ж настоянию. И напраслину на меня не городи. А сынок ихний Илюша не имеет родных ни бабушки, ни дедушки, поэтому и привязался ко мне. И никакой он не выродок, - заступилась она за мальчика, вспоминая, как Илюша всегда угощал ее чем-нибудь вкусненьким; то конфетку принесет, то печеньице, а то взгромоздится к ней на колени и ласкается, как котенок, нашептывая на ухо: «Ты моя бабинька, любименькая…» - Не выродок он! – Повторила Шура, - а хороший мальчик. Его все любят, потому что карахтер у его мягкий. Сокровище, а не рабеночек…
- Ты говоришь «сокровище», и все его очень любят?! – Со злостью переспросил Всеволод. – Эврика! Я, не выходя из дома, нашел то, за что Лилька заклятье с меня снимет, еще и денег выложит.
Шура, еще ничего не понимая, смотрела на сына. Но внезапно у нее защемило сердце…
- Мать, сколько там у нас скопилось зеленых?
- Много, сыночек… Пятнадцать тысяч долларов.
- Думаю: хватит! – Озабоченно, своим мыслям ответил Всеволод. Жаль конечно, что придется расстаться с такими деньжищами, я и сам бы мог провернуть это дельце, если б был здоров. А так… Придется нанимать человека: и дорого, и большой риск… Появится свидетель, который позже может меня шантажировать. Деньги-то мне Лилька вернет за ребенка, так что в накладе я не останусь, а вот шантажист… Всеволод не сомневался, что в перспективе похититель мальчика будет его шантажировать. Он поставил себя на его место, уж он бы ни за что не отказался «подоить» заказчика. И еще проблема, где спрятать пацана?
- Так вот что ты задумал! – Шуру осенило, и она пришла в ужас. – Ты хочешь выкрасть мальчика? Ты совсем сбесился, али у тебя временное затемнение мозгов и ты одумаисси?!
Всеволод проковылял к матери, и наотмашь ударил ее по лицу. Печатка на его пальце рассекла ей губу, кровь тоненькой струйкой побежала по подбородку и закапала на фотографию Илюши, которую тетя Шура забрала у сына и любовно расправила. Красные капельки падали на улыбающееся личико мальчика и собирались в кровяную лужицу, постепенно закрывая от нее лоб, глаза, нос, веселый рот ребенка. И вот на месте смуглого лица белозубого мальчика кровяное пятно. Шура с ужасом смотрела на жуткое превращение, и ей уже представился Илюшенька израненным и окровавленным. Она облизнула соленые губы и посмотрела на сына. Трясущийся, с безобразными струпьями по всему телу, с оскаленным ртом, он был похож на монстра из фильмов ужасов, которые она насмотрелась в доме Лили. Илюшенька называл эти фильмы ужастиками, говорил, что это все понарошку, просто сказка, что в жизни таких людей не бывает. И, когда она в очередной раз пугалась страшному виду и жутким поступкам киношных героев, то мальчик заливался смехом и уговаривал ее не бояться. «Бабинька, - говорил он, - это всего лишь кино, а на лицах актеров грим». Сейчас, смотря на собственного сына, она понимала, что это не кино, и ее сын не актер в гриме, а самое настоящее чудовище из жизни, из ее Шуриной жизни. И это чудовище создала она сама, а не сценарист. И, если он решился ударить мать, значит способен на любой поступок, даже, на кражу ребенка. Даже… Шура взглянула на залитую кровью фотографию ребенка и вздрогнула…
- Что ты дергаешься, как рыба на крючке? И нечего на меня таращить глаза, как сова! Хоть ты и с куриными мозгами, но я вижу, что ты правильно меня поняла. Да, я собираюсь украсть мальчишку! Ты ж сама сказала, что в Лилькином доме он – сокровище, то есть, самое ценное для нее. - И, видя, как разволновалась мать, его вдруг осенило: «Зачем нанимать какого-то похитителя, и потом всю жизнь дергаться, когда похититель-то вот он, рядом. Как говорится: и волки сыты, и овцы целы…» - Вернее, не я собираюсь его украсть, а ты – ы – ы! Поняла? Он тебя любит, не боится, поэтому ты и заберешь его сюда, а уж разговаривать с Лилей я буду сам. Чо ты разнюнилась опять? Я ж его пока не убил и, если Лиля Николаевна будет правильно себя вести, то с его головы и волос не упадет. Ну – у а, если станет кочевряжится, затягивать процесс моего лечения, то уж пусть тогда пеняет на себя. Может для начала не досчитаться у мальчишки одного, двух пальцев… Ну, а ты-то чо напряглась, в натуре? Не твой же сын лишится клешни! Ты должна радоваться, что я снова стану здоровым.
Шура не заметила, что уже в голос рыдает.
- Всеволод, не надо! Мне ма – а – альчика жалко. Ну, прошу – у, не дела – ай энтого… Ради – и меня – а –а!..
- «Энтого», - передразнил он обидно мать, - сначала научись культурно разговаривать, деревенщина! И, как тебя, в натуре, держат только в культурном доме? Удивляюсь! И нечего лить крокодиловы слезы! Жа – а – алко ей видите ли мальца. Если б тебе было его жалко, ты уж нашла бы что-нибудь ценнее его. Я же вдалбливаю в твою дурную башку днем и ночью: смотри внимательно, наблюдай. Может, у них есть какая реликвия или какой-нибудь секретный документ. Не может быть, чтобы не было никакого скелета... Ну, что ты на меня опять вытаращилась, неуч необразованная?! Это в переносном смысле. А ты, что подумала? Что они прячут в шкафу высохший труп? – Захохотал Всеволод, откидывая голову, отчего у него на шее забегал кадык, как что-то мерзкое и живое.
И Шура совершенно не к месту подумала: «Прямо, как из ужастика. А, может у него в горле завелась личинка?»   Ее передернуло, и губы брезгливо скривились.
- Если не хочешь, чтобы из твоего любимого… Как там его?.. Илюшеньки?.. Получился труп, то подсуетись и найди то, что мне надо! Я даю тебе… - Всеволод закатил глаза и начал загибать пальцы, молча шевеля губами. - Вообщем, у тебя целый месяц в запасе, чтобы обнаружить ценность или секрет, и этим спасти мальчишку. Ты поняла? Я говорю вполне серьезно, шутки кончились, итак два года «шутили»…
На следующее утро Шура хотела потихоньку выскользнуть из дому, но не тут-то было. Из туалета вышел сын и сказал: «С сегодняшнего дня время пошло. Я включил счетчик!»
*                *                *

Эльза Валерьевна неожиданно, даже для себя, вышла замуж. Муж был немного старше ее, что, конечно же, изменило ее стилю и вкусу. Ей раньше нравились мужчины гораздо моложе, с ними она чувствовала себя уверенней. Но вот запала на нового знакомого. Мужчина импозантный, статный «настоящий полковник»; он и в действительности оказался полковником, и очень быстро уговорил и увез жену в энскую часть где-то на границе России.
В детский дом на место Эльзы Валерьевны пришел отставник, который поставил всех по стойке смирно: от подчиненных до детей. Каждый вечер лично сам проводил по списку сверку «личного состава» из сирот. Так что, теперь Миша был вынужден вернуться в ненавистный ему детский дом. Александр Владимирович Петухов (так звали директора) имел свои понятия о воспитании детей. Своих отпрысков у него не было, и он решил экспериментировать на чужих. Главным он считал дисциплину и спартанское воспитание. «Только в строгости и лишениях, - думал он, - из сирот могут выйти настоящие люди, защитники отечества». Никаких телячьих нежностей, сюсюканий и поцелуев, только муштра, жизнь по воинскому распорядку: быстро встать по призыву трубы, быстро застелить постель и завтрак, состоящий из овсянки или перловки. Мясо и сладости только по праздникам и то только тем, у кого нет штрафных очков, а значит, никому… Потому что придуманные директором, штрафные очки, сыпались на детей, как из рога изобилия, за любую провинность: зевнул в строю, не доел «полезную» кашу, засиделся в туалете дольше, чем предписано директором (кстати, он приказывал называть себя командиром). Вообщем, шаг вправо, шаг влево… и штрафные очки… Но надо отдать ему должное: детей не объедал, и не давал этого делать своим подчиненным. Он сам контролировал их, у директора было просто собачье чутье на  несунов, и по вечерам, выборочно проверяя сумки уходящих сотрудников, отбирал украденные продукты и делал замечание. Повариха Елена Максимовна надумала вынести пару килограммов свиного филея на своем теле, запихнув ледяной пакет в трусы; и несколько раз ей это удалось, она проходила мимо директора, распахивая у него под носом свою худосочную сумку. Иногда в ней терялась булка хлеба, на вынос которой она спрашивала разрешение. Но однажды директор не стал, даже, и заглядывать в гостеприимно распахнутую сумку, а, строго посмотрев на повариху, сказал: «Вы сами отдадите или будем устраивать личный досмотр с привлечением милиционера вашего пола?»       
Елена Максимовна сама отдала большущий кусок мяса, пол курицы и брусок сливочного масла грамм на шестьсот, семьсот. Директор детского дома заставил ее отработать положенные по закону две недели и уволил. Одних сотрудников он увольнял, другие уходили сами. Постепенно почти весь штат был обновлен.
Поначалу жизнь по новому распорядку забавляла Мишу; он чувствовал себя взрослым, солдатом… Единственно, чего ему не хватало, так это – семейного тепла, которое он утратил, когда ему было запрещено жить у бабушки Вали и дедушки Феди. Старики надеялись на то, что Завьялову и на этот раз удастся договориться с директором детдома, но их ждало горькое разочарование. На все доводы участкового милиционера, что мальчику хорошо в семье, что его воспитывает преподаватель с соблюдением нравственности и так далее, солдафон отвечал: «Не положено!» Единственно, что он позволил (это не шло в разрез с законом), - это навещать в выходные дни бабушку и дедушку. Но этого было недостаточно привязавшимся к мальчику старикам, они очень скучали по Мише. Валентина Ивановна пыталась устроиться в детский дом уборщицей, пусть без заработной платы, лишь бы видеть Мишу, но Петухов не взял на работу старую женщину.  - Не положено!
Через год потихоньку,  старики один за другим ушли из жизни; сначала Федор Иванович, а за ним и Валентина Ивановна. С возвращением в детдом Миши они утратили смысл жизни, потому что штрафные очки запрещали Мише на выходные покидать детский дом. И Валентина Ивановна напрасно по субботам сидела у окна, высматривая Мишеньку. И высыхало, и пропадало все вкусненькое, что готовила для приемного внученька старая женщина. Георгий Завьялов на свои деньги похоронил стариков, выбив на кладбище место рядом с могилой их младшего сына – чернобыльца. Их квартира, согласно завещанию, через шесть месяцев была оформлена на Михаила Мудрого. На могиле стариков Георгий поклялся, что будет помогать их приемному внуку, и для начала участковый решил сдавать Мишину квартиру, и откладывать для мальчика деньги.
Директор, даже на похороны не отпустил Мишу, объяснив оторопевшему милиционеру, что у воспитанника Мудрого много штрафных очков, и он лишается в наказание прогулок минимум на три месяца.
- Но, ведь похороны – это не прогулка!  - Недоумевал Георгий, - святое дело – проводить в последний путь людей, которые в течение пяти лет заменяли ему, если не отца и мать, то уж  бабушку и дедушку точно… Они его любили, и он их тоже… Неужели, у тебя сердца нет?!
- У вас…- перебил его солдафон, - будьте любезны обращаться ко мне на «вы», мы с вами вместе свиней не пасли.
- Да – а – а, вижу, что сердца у вас действительно нет! Но, ВЫ (подчеркнул Георгий), правы в одном: мы с вами вместе не могли пасти свиней, потому что вы – из того самого стада.
Какое-то время до директора доходил смысл сказанного, и вдруг он покрылся красными пятнами и зашипел:
- Тебе, капитан, это так с рук не сойдет! Ты оскорбил старшего по званию. Ты обозвал меня свиньей, и ответишь за это!
- Не получится, - замотал головой Георгий, - мы с вами из разных ведомств, к тому ж, если я не ошибаюсь, вы в отставке. Так сказать: отставной козы барабанщик… И отвечаю я только перед своей совестью, а она у меня ничем не запятнана, я не обижаю слабых: стариков и детей, и вам не позволю глумиться над мальчиком, Миша и так в свое время настрадался. Так и зарубите на своем пятачке!
С этого дня директор (мелкий, трусливый негодяй) решил отыграться на мальчике, отомстить ему за то, что Георгий нанес, как он считал, смертельную обиду. Но достать участкового – руки коротки, а мальчик, вот он, под боком… И, между прочим, очень красивый мальчик… И эта солдафонская мразь надругалась над ребенком, пригрозив, что если тот кому-нибудь пожалуется, то никогда больше не увидит в живых своего покровителя, Георгия Валентиновича.
- Посмотри, видишь, у меня есть пистолет?! Он у меня остался еще от службы в армии. И я твоего друга – мента пристрелю: бац и нет его. Так что, Мишенька, если хочешь, чтобы Жорик остался в живых, держи свой прелестный ротик на замке, и получай приятное от нашего с тобой общения.
Откуда Мише было знать, что пистолет у директора ненастоящий. И мальчик терпел педофила директора, пока в один прекрасный день, а, вернее в одну жуткую ночь, у него не случилось что-то с головой. Он вырвался из скользких, мерзких лап, выпрыгнул в окно второго этажа, и скрылся в неизвестном направлении. Только через три дня (так положено), директор детдома подал в розыск. Мишу нашел участковый Завьялов на… кладбище; мальчик лежал возле могил бабушки и дедушки, Георгия он не узнал. С сильнейшим психическим расстройством Миша попал в психоневрологический диспансер. При тщательном обследовании медики обнаружили гематомы на ягодицах и повреждение ануса. На лицо было изнасилование в извращенной форме несовершеннолетнего мальчика, заведено уголовное дело, которое так и осталось открытым. Следов насильник не оставил: ни спермы, ни слюны, ни пальцев. Допрашивали директора детдома, где жил Михаил Мудрый, сотрудников этого детского дома, детей, но без толку… Изнасилование мальчика списали на кладбищенских бомжей, которых допрашивали с пристрастием несколько дней. Те говорили, что среди них есть и мужчины, и женщины, но педофилов не имеется. Что никогда б у них на мальчика не поднялась рука, а точнее, член, называя вещи своими именами.
- Гражданин начальник, - говорил один из них, - вы думаете, если я утратил свое жилье, то стал отщепенцем? Ошибаетесь! Может, судьба и выбросила меня и моих товарищей на обочину жизни, но совесть осталась при нас, и честь тоже…Напрасно вы улыбаетесь! Даже у таких вот оборванцев и алкашей, как мы, имеется и честь, и совесть. Ну, а что судьба так распорядилась, так никто не застрахован.
Сей мир для нас и мачеха, и мать,
То приласкает, то начнет ругать,
Пред тем ударом, что судьба готовит,
Бессмысленно преграды воздвигать!
- Вижу, гражданин начальник, что вы удивлены! Но я ж не с рождения  стал бомжем, у меня была семья, дом, хорошая профессия, и я любил поэзию, особенно восточных авторов…Время и алкоголь, конечно, многое стерли из памяти. Так, на чем мы остановились? Так вот, гражданин начальник, педофилов среди нас нет! Есть учителя, рабочие, даже, врач и психолог имеются, а вот педиков нет! У нас у всех традиционная ориентация, - гордо тряхнул гривой давно нестриженных волос, мужчина.
- Ну, как вы можете отвечать за всех? – уже с уважением в голосе, спрашивал следователь. – Ручайтесь только за себя!
- А у нас братство! – Серьезно произнес бомж, снимая очки и аккуратно протирая единственное оставшееся стекло чистой тряпицей. – Один за всех и все за одного! Мы, конечно, можем провести и свое расследование. Может, кто-то пришлый попал на кладбище, но, врят  ли, нам бы стало это известно. И потом, чужаков мы не очень-то жалуем. Попасть в наше кладбищенское братство непросто, существует очень строгий отбор, надо пройти физические испытания и, только не смейтесь, тестирование на интеллект и эрудицию.
- Что, еды не хватает? – Спросил следователь.
- Да – а, не в этом дело! Мы не жмоты какие-нибудь! А еды и питья на кладбище валом, люди ж поминают усопших, оставляют на могилках и водку, и закуску. А через нищих-то молитва бывает быстрее Господом услышана, вот мы и пьем за помин души…На табличках имя обязательно указано.
Заинтересованный следователь перебил мужчину.
- С этим все понятно, с физической выносливостью тоже, вам же приходится и зимой жить на улице.
-Ты прав, гражданин следователь, зимой холодновато. Жаль, что у нас не строят склепы.
Коварный ход судьбы невидим и неслышим:
Ведь глухи все вокруг и каждый равно слеп.
Пусть солнце и луна – подножье тех, кто властен,
Их та же ждет постель – из глины темный склеп.
- Так что приходится согреваться костерком и водочкой. А, на счет интеллекта, так, здесь яснее ясного! В библиотеку нас в таком облачении не пустят, купить литературу мы не можем, нету мани – мани. Так что и приходится общаться между собой , а для этого нужен багаж знаний.
- И что? – не поверил следователь, - все у вас такие же эрудированные, как вы?
- Нет! – Скромно возразил мужчина, - мне до них далеко! Я-то в прошлой жизни окончил технический институт, и у меня очень скудный словарный запас.
«А у меня он вообще закончился», - подумал следователь, подперев кулаком щеку и, взирая на бомжа, как на снежного человека.
Следователь все же опросил всех «членов братства», и понял, что первый бомж не солгал; и мужчины, и женщины были с мозгами, с высоким интеллектом. Никто из них не ботал по фене, фразы выстраивали грамотно, рассудительно, используя эвфемизмы. Молодой следователь ловил себя на мысли, что он на столько отстал от них в развитии, как наша страна в технике отстала от Японии, то есть, на всю жизнь… К тому ж, эти люди были стоики. Они, потеряв внешний облик, не потеряли своего внутреннего «Я». Понятно, что в перспективе их все равно ждет деградация, потому что алкоголь знает крепко свое дело и рано или поздно, разрушит мозг. И еще понял следователь, что насильника надо искать в другом месте, но где?! Мальчик уже месяц в клинике, и ни слова еще не сказал. Его часто навещает участковый Завьялов, но и с ним Миша не разговаривает, хотя приходу его радуется. Значит, стал узнавать, и появилась надежда, что память восстановится полностью, и речь тоже вернется.
Завьялов подозревал в изнасиловании директора Петухова, но его подозрения так и остались только подозрениями, ибо они ничем не подтвердились. Ну, и что, что у него нет семьи, но ведь и Георгий пока не женат. Да мало – ли на свете холостяков… И совсем необязательно, что они все гомосексуалисты, а тем более, педофилы. Наоборот, среди них чаще всего встречаются бабники. Характеристика с последнего места службы Александра Петухова отличная, в аморальности не замечен, ни к солдатам, ни к младшему офицерскому составу с непристойностями не приставал.
Михаил Мудрый год провел в клинике; реабилитация проходила нормально, речь восстановилась полностью, а вот, память… Здесь было непонятно! Мальчик помнил всех, кроме того человека, который надругался над ним. Оказывать давление на ребенка, психиатр не разрешил, боялся рецидива, поэтому следователь перестал опрашивать мальчика. Миша остался на второй год в седьмом классе, и ему пришлось выдержать подколы и насмешки новых одноклассников. Узнав, что директора перевели в другой город, Миша со спокойной душей возвратился в детдом, решив для себя: «Какие-нибудь два года он продержится в детдоме, а потом получит паспорт, и поселится в своей квартире».
Георгий Валентинович намекал Мише, не хочет ли он пойти по его стопам, и поступить на юрфак? Даже, на платное отделение?.. Миша ухватился за это предложение, потому что в его голове еще, когда он лежал в клинике, зрел план мести, он решил наказать всех своих обидчиков. Напрасно думал психиатр, что память вернулась к нему выборочно, не – е – ет! Он помнил тех, кто его избил до полусмерти, и бросил умирать в холодном сарае (у него до сих пор ноют на погоду поломанные рука и нога, и часто боли голова, прямо, до тошноты). Он по – омнит этих подростков всех по именам и фамилиям, они были гораздо старше его, и уже ушли из детского дома, и жили где-то своей жизнью, но ничего – о! Если Миша станет работать в милиции, он легко отыщет четырех садистов. В его памяти, как на фотоснимках,  отпечатались оскаленные лица подростков; как они издевались над ним, как злились, что шестилетний мальчик не просил у них пощады, а только закрывал тонкими руками голову, на которую сыпались удары обутых в тяжелые ботинки, ног. Как они кочергой сломали ему руку и ногу. Миша аж зубами заскрипел, вспомнив, что врачам пришлось два раза ломать его несчастную ногу, которая не хотела правильно срастаться. И что?.. Разве эти физические и нравственные страдания можно простить? Нет, нет и нет! О директоре – педофиле, его насильнике, вообще другой разговор! На его черной душе две погубленных жизни: бабушки и дедушки. Это из-за него я вернулся в ненавистный дом, это из-за него  попал в психушку. Но, чтобы выполнить все намеченное, и защитить себя от  новых поругательств и издевательств, надо быть сильным, надо научиться драться. Михаил записался в секцию бокса, и за короткий период догнал и перегнал своих ровесников, настроенных по началу скептически к новичку. Он тренировался на ринге до упаду, и никто даже подумать не мог, как тяжелы были для него тренировки. Боль в сломанной руке еще можно было терпеть, но, неоднократно ломанная нога, не хотела быстро двигаться по рингу, а бедная его голова, уже получавшая сотрясение мозга, за малейший полученный удар, отвечала колокольным звоном, шумом в ушах и жуткой болью. Череп, будто раскалывали пополам, а потом каждую половинку молотили тяжелыми ботинками. Но тренеру он ничего не скажет! Это его, Мишина боль, и это его, Мишина проблема, и он должен будет сам справиться с тем и с другим. У него есть цель в жизни, и он дойдет до конца. Пусть даже в конце пути и расстанется с жизнью…

*                *                *

Илюша решил, что стал еще счастливее, в его жизни появилась бабушка Шура, как он ласково называл ее: «Бабинька». Теперь его в школу будил не противный, громкий будильник, а она, бабинька… Он уже вырос, и сам мог проснуться пол восьмого, но лежал с закрытыми глазами и притворялся, что спит. Сквозь ресницы наблюдал, как открывается дверь детской и на цыпочках входит бабушка, она улыбается и некоторое время смотрит на него добрыми глазами, потом дотрагивается до волос, гладит по щеке, треплет за нос. Илюша еле сдерживается, что б не засмеяться. Тогда бабинька залезает под одеяло и щекочет подошвы ног, или делает «козу», которая «ходит» по его груди. Тут уж мальчик не выдерживает, сбрасывает одеяло и хохочет во весь голос. Бабинька хватает его и перебрасывает себе на плечо, и, хоть он кричит, что уже совсем большой, все равно несет на руках до ванной. Там он быстро чистит зубы и умывается. Как же можно возиться, когда в нос лезет запах ванили от только что испеченных ватрушек?! Илюшу разбирает любопытство, что на этот раз придумала бабушка? На завтрак она всегда делала какую-нибудь картинку из продуктов. Желток у нее заменял солнышко с лучами из тонко нарезанного болгарского перца, под солнцем – желтком росла трава из зеленого лука, по которой рассыпались мячики из кружков сосиски. Вообщем, жить стало ужасно весело. Ему и раньше было весело с папой, а теперь стало веселее вдвойне. Он очень любил папу и бабиньку, ну –у, и маму конечно, ведь маму ж нельзя не любить, она ж мама…
- Знаешь, бабинька, я попрошу папу записать меня в специальный кружок, что б меня научили драться, и тогда буду защищать всех вас. Я вырасту, стану сильным, а вы – ста – аренькими, и будете нуждаться в моей защите. Вот!
- Но ты ведь уже ходишь в воскресную, церковную школу, - сказала тетя Шура.
- Человек должен развиваться гармо, гармо… (Илюша усиленно вспоминал это слово, которое назвал папа) - вспомнил!!! – Закричал мальчик, - гармономично! То есть, всесторонне, - комично произнес Илья, делая серьезное лицо.

- Церковная воскресная школа – это для сохранения моей души! Бокс же – это… Вообщем, это умение дать сдачи и защищать слабых, например, тебя и папу.
- И маму… – подсказала Шура.
- Ну, и маму, конечно, куда ж ее денешь-то, когда она состарится?! Хочешь, не хочешь, а придется защищать, - почему-то вздохнул мальчик.
И Шура сделала вывод, что Илюша не горит желанием «защищать» Лилю Николаевну. По всему видать, не очень ее любит. И это понятно! За что ее любить? Мальчик практически ее не видит, так как она из своей темной норы выползает только по надобности: поесть, да сходить в туалет. Шура удивлялась, что и материнских чувств у Лильки не наблюдалось, не целует его, лишний раз не потискает. А мальчонка-то ласковый, ему надо к кому-нибудь привязаться, вот он и прилип к отцу, а позже, и к чужой бабке… Она его и в школу отводит, и в кружки разные, и после школы его забирает, чтобы сопроводить домой. Раньше он со школы сам возвращался, дорогу переходить не надо и идти до школы всего каких-нибудь пять минут, но в последнее время Шура стала бояться за мальчика, чтоб его не украли. Она приходила в школу заранее и долго ждала в вестибюле.
- Бабинька, ты, что так рано пришла? – Как-то спросил Илья, увидев ее на перемене, - у нас сегодня дополнительные занятия.
- Да ничо, подожду! Я ж не знала, что ты задержишься.
- И я, бабинька, не знал. Нам учительница только сегодня сказала. Плохо, что у тебя нет мобильного телефона, я б мог тогда тебя предупреждать. – Мальчик задумался, а потом, улыбаясь, сказал. - Мне кажется, я смогу тебе достать сотовый. Маме папа подарил новый аппарат, а у нее до этого уже был, я слышал, как она говорила по нему, так что, я старый мамин тебе отдам.
Днем он притащил Шуре на кухню небольшую плоскую картонную коробочку.
- На! Здесь должен быть сотовый телефон, ты пока сама потренируйся, а то я опаздываю на занятия кружка, меня сегодня мама повезет.
Тетя Шура пыталась спросить у убегающего мальчика: «Лиля-то позволила взять ее телефон?» Но услышала щелчок дверного замка. У Шуры никогда не было мобильного телефона, и она не имела представления, как с ним обращаться?! Она вертела в руках плоский, серебристый предмет. - Как же он открывается-то? Может, надо нажать вот на эту кнопку? – Шура нажала и чуть не выронила «телефон»; из серебристого аппарата послышался хриплый голос Лили. Шура с замиранием сердца слушала минут десять, и поняла, что это – совсем не телефон, а какой-то другой аппарат, но до нее дошло, что это то самое, что и надо ее сыну. Все свои жуткие тайны ведьма доверяла вот этому красивому, серебристому предмету. Шура и раньше побаивалась хозяйки, а теперь, когда таинственная занавесь начала спадать, приоткрывая только часть злодеяний ведьмы, у Шуры на голове зашевелились волосы. - Вот оно как! Оказывается, Илюшенька – приемный ее сын, а его родного брата, невинного маленького мальчика она отравила. И еще о каких-то жертвоприношениях говорила Лиля, но имена людей, произносимых Лилей Николаевной, Шуре были неизвестны. И даже, несмотря на это, Шура все еще колебалась: забрать эту «коробочку» или нет?! Она отдавала себе отчет, что, если она отдаст эту «игрушку» своему сыну, то в Лилин дом для нее навсегда закроются двери, и она больше ни – ког – да не увидит не Игоря, не Илюшеньку, никогда не услышит его заливистый смех. И заботливый голос Игоря не скажет: «Вы б отдохнули на самом деле! Крутитесь весь день, как белка в колесе». За два с лишним года она привыкла к этому дому и к его обитателям, даже Лилька к ней хорошо относилась, к каждому празднику обязательно что-нибудь дарила: то платок, то утюг, то туфли… У Шуры на глаза навернулись слезы. Она тяжело вздохнула, и обошла все комнаты, каждый уголок которых полюбила всей душей. На сердце лег такой тяжелый камень, что, казалось, легче б его вынуть, да привязать себе на шею, чтобы утопиться. Потому что жизнь у нее сегодня закончилась… И выхода она другого не видела! Или отдать предмет сыну, или он украдет мальчика и убьет его, потому что, слушая запись Лилиных излияний, Шура поняла, что Илья не представляет для нее никакой ценности, она его не любит; со слов Лили: «Он не оправдал ее надежд», а значит, и выкупать она его не станет! «Позвоню Всеволоду, - решила Шура, - он все это задумал, пусть сам и решает, как быть?»
- Сыночек, здравствуй! Прости, что разбудила, - оправдывалась женщина, - но ведь уже четыре часа, и я думала, что ты проснулся. Как ты себя чувствуешь?
- Ты меня от большого ума разбудила, чтобы спросить о самочувствии, или просто решила поиздеваться? – Прокаркал Всеволод сонным голосом. - Или, может, нашла, что мне надо?! – Поддел он мать.
-  Да – да – да! – Поспешила доложить новость Шура. - У меня в руках машинка, не знаю, как называется?! С Лилькиным голосом... Она сама рассказывает тута о себе, о своих злодеяниях… Сынок, оказывается, она сваво сына не любит, оказывается…
Всеволод не дал ей договорить, перебивая на самом интересном месте.
- Ты где, мать?!
- Так, ищо здеся, у их нахожуся, - растерялась Шура. Она всегда терялась, когда сын разговаривал с ней в приказном или издевательском тоне.
- А должна быть не «тама», а дома, «здеся», - передразнил он мать, и повесил трубку.
«Ну – у, и курица! – Подумал он о матери, - у нее, как я понял, в руках бомба против Лили Николаевны. Диктофон с записями ее собственного голоса, а мать прохлаждается у Скворцовых, вместо того, чтобы на крыльях лететь ко мне. Но, вообще-то, мать оказалась молодцом, - сменил гнев на милость Всеволод. – Достала то, что нужно, я и предположить не мог, что мать отыщет такое грозное орудие. Ну что ж, Лиля Николаевна, я сегодня же предложу тебе бартер: ты мне возвращаешь прежний мой вид и здоровье, а я отдаю тебе диктофон! Или… не так… Ты мне возвращаешь мое здоровье и еще приплачиваешь за то, что я пять лет был инвалидом. - Сколько же мне с нее содрать? – Раздумывал Всеволод, время от времени дергая головой. – Думаю, не меньше десяти тысяч баксов, по две косых за каждый год моих страданий. Это немного! А, может запросить больше?! Или… Я вот что сделаю! Сниму несколько копий с записи на диктофоне, и буду держать ведьму на постоянном крючке. Она будет для меня, как банк с бессрочным кредитом». - Засмеялся Всеволод, потирая коростовые руки.
Но не могла Шура уйти, не объяснившись с Игорем. В конце концов, не нехристь она какая-нибудь. «Я позвоню ему из дому, и все расскажу, - решила она, - он умный и добрый, он поймет меня. Я ж лично ему и его родному сыну ничего плохого не сделала. Ну, а что украла у Лили эту вещь, так это из-за своего сына, мне его ж тоже жаль. Где же Игорев телефон? Ага – а, нашла, вот он! Игорь только третьего дня дал мне свою визитку, сказал, что если что понадобиться, так чтоб я звонила прямо ему в кабинет, не стеснялась. – Шура сунула назад в кошелек визитную карточку, последний раз окинула взглядом, ставший ей родным Лилин дом, и вышла из квартиры. – Как же мне Игорю все понятней объяснить?» - Думала женщина, идя по улице и, не замечая, что говорит вслух и размахивает руками. Она, поглощенная в свои мысли, не заметила и того, что переходит дорогу на красный свет. На мгновение ее привел в себя визг тормозов и удар о капот, бесполезно тормозившего автомобиля, который отбросил ее, как тряпичную куклу, на встречную полосу дороги, в один миг прекратив обыденную суету и житейские проблемы.
Моментально собралась толпа зевак, обсуждавших происшествие. Один и второй водители, ставшие непреднамеренными убийцами, с ужасом смотрели на кровавое месиво, когда-то бывшее человеком. С приездом милицейской машины толпа изрядно поредела. Двое пожилых людей пожалели водителей, и согласились быть свидетелями, они-то видели, что женщина, переходившая дорогу на красный свет, по всему видать, была не в себе, может, даже, и ненормальная. Потому что шла по дороге и плакала, и разговаривала сама с собой.
- А вот, ее сумка! – Сказал свидетель, - я из-под колеса еле вытянул, может, документы какие есть для установления личности? – И мужчина покосился в сторону пострадавшей. – Ой – е – ей! – Покачал он головой, - личность без лица!.. Вот живешь, живешь, суетишься, а в один прекрасный день, раз и… не лица, ни тела…
- Ну, что там, товарищ, старший лейтенант? – Спросил подошедший парнишка в гражданском, - паспорт-то есть?
- Не – а! Ни паспорта, ни пенсионного… В сумке кошелек с купюрой в пятьсот рублей, и немного мелочи. А вот это, уже кое-что! Визитная карточка… Игорь Евгеньевич Скворцов… Может, сын? А, это что? – Любопытствовал парнишка.
- А – а! Это то, что осталось от японского диктофона. Хорошая вещь, добротная, последнего выпуска.
- Да – а, техника отличная! – Подтвердил парень, - но, даже, японская техника не устояла против нашего, отечественного автомобиля. Превратилась всмятку! - улыбнувшись, сострил он, но тут же сделал серьезное лицо.
*                *                *

Всеволод, узнав о трагедии, случившейся с его матерью, пожалел только об одном: она так и не успела сказать про слабое звено Лили Николаевны, не довезла оружие шантажа. Он рвал и метал, что мать снова его подвела. Взяла и померла, бросив его одного, больного. «И надо ей было броситься под колеса раньше времени! – Злился Всеволод. – Привезла б диктофон, и бросайся себе на здоровье, скатертью тебе дорога! Все равно толку от тебя никакого, я и сам собирался после своего выздоровления определить тебя в дом престарелых.  Хорошо, что еще остались кое-какие сбережения, заработанные матерью. Если тратить их с толком, то можно будет нанять женщину по уходу. Да и на похороны матери не придется тратиться, люди оказались сознательными, и Игорь сам взял на себя затраты и хлопоты по организации похорон и поминок. Но, собственно, как же иначе? – Цинично рассуждал Всеволод, - она возвращалась с работы домой, а они – работодатели, значит, по закону и должны оплатить увечья там, или похороны. А денег у них, по всему видать, куры не клюют, вон на какой шикарной тачке приезжал за мной Игорь. Может, мне надо было попросить для себя пенсию по потери кормильца? Но ведь это и сейчас еще не поздно сделать! – Решил Всеволод. – Так, так, так! Где тут у нас ихний (как сказала б мать), телефончик? А, вот он, родимый…»
- Лиля Николаевна? Здравствуйте! Это говорит сын, погибшей по вашей вине женщины, Всеволод. – Придавая твердость голосу, отчеканил Всеволод.
- Что вы хотели? – Холодно спросила Лиля, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не нагрубить нахалу. Она и так уже достаточно пострадала от их семьи. Сколько было потрачено нервов, пока она не убедилась, что записи, сделанные ею  на диктофон, непригодны для прослушивания, а остальные флэшки лежат на месте. Илюшку она, разумеется, наказала, он теперь и дорогу забудет в ее комнату, но, что надо этому засранцу Всеволоду? – Гадала Лиля. - По всей видимости, тетя Шура везла диктофон ему. Тут и козе понятно, для чего ему понадобились Лилины записи?! Конечно же, для шантажа! Неужели им было мало денег? Интересно и другое, Илюша сказал, что бабинька его ни о чем не просила, он сам решил ей подарить сотовый телефон, но не проверил, что лежит в коробочке?! И Лиля ему поверила, мальчик никогда не говорил неправду, просто спутал коробки… - Так, что вы еще хотите от нашей семьи? – Повторила Лиля, соблюдая, по прежнему, спокойствие. Она, конечно могла повесить трубку и не разговаривать с ним, но решила сегодня же сама выяснить все, чтобы он больше не звонил, и не попал на Игоря или Илью.
- От вашей семьи мне ничего не надо! Мне надо только от тебя, лично! Слышишь, ты?! Я располагаю против тебя компроматом и, если он попадет в органы, тебе крышка! Но покойница – мать говорила, что ты умная, значит не захочешь сесть в тюрьму, так что, давай обменяемся к обоюдному удовольствию. - Что вы хотите, вернее, сколько вы хотите? – Продолжала, не повышая голоса, спрашивать Лиля, не опускаясь до фамильярного «ты».
Ее короткие, отрывистые фразы и спокойный, без эмоций голос привели в бешенство Всеволода. Особенно его раздражало олимпийское спокойствие собеседницы. Он ждал, что Лиля будет злиться, нервничать, ругаться, оправдываться, но ее голос был ровным, монотонным, даже (как ему показалось), издевательским каким-то.
- Вы думаете, что мне нужны деньги? – Засмеялся Всеволод.
- А, разве, нет?.. – Удивилась Лиля. - Если вы не стеснены в материальных средствах, то почему позволили совершенно чужим людям оплатить ритуальные услуги по захоронению вашей матушки?
- Ну – у, лишних денег у меня, конечно же, нет! Но не о деньгах сейчас разговор, о бабках разговор пойдет позже! Сегодня мне надо другое! Не буду ходить вокруг, да около; мне надо, Лиля Николаевна, чтобы ты меня вылечила. И ты это сделаешь! – Повысил голос мужчина. - И, знаешь, почему? Да, потому, что у тебя просто нет другого выхода!  Ты, дорогая, у меня на крючке! – Засмеялся он. - Я тебя поймал, и держу за жабры. Слышишь? Что молчишь?! Или со страху язык проглотила?
- Если можно, говорите, пожалуйста, громче. – Прокричала в трубку Лиля. - Вас, Всеволод, плохо слышно! Повторите, что вы там говорили на счет крючка?! Я не разобрала…
- Издеваешься, мать твою! – Заорал Всеволод. – Да – да, сука, ты висишь у меня на крючке. И, если не захочешь меня вылечить, то я вырву тебе жабры, и урою так, что ни один вонючий мент не отыщет. Поняла?! Или, еще не прочистила уши?! – Уже орал в трубку Всеволод.
- Ну – у, зачем же так кричать? – Сбавила тон почти до шепота Лиля. - Я слышу… Только не понимаю, почему я обязана вас лечить?! Обращайтесь к доктору!
- Да, не – ет! Лечить будешь ты! И знаешь, почему? Да, потому что у меня в руках находится малю – ю – сенькая кассетка от диктофона с твоим чистосердечным признанием всех твоих мерзких дел. Так что… - Цыкнул он сквозь зубы. -  …или ты меня вылечиваешь, или я отношу кассету в милицию.
Лиля с облегчением вздохнула, этот идиот просто брал ее на пушку. Откуда-то узнал про диктофон, но он не знал, что диктофон цифровой и никаких там «малюю – ю – сеньких кассет» нет.
- Вы все сказали, молодой человек? А теперь послушайте меня! - И Лиля поднесла к микрофону телефонной трубки диктофон. Всеволод вытаращил глаза, вдруг услышав свой собственный голос, как он орал и угрожал Лиле Николаевне.
- Эт – то, что? – Заикаясь, спросил он, - это откуда?
- Я же просила тебя, козел вонючий, говорить громче. Вот и записала твой паскудный голос. У тебя, мразь, на меня никакого компромата нет, и быть не может! Ты, говнюк, еще не дорос, чтобы меня шантажировать! И ты еще посмел меня запугивать?! Не родился еще тот человек, которого я б испугалась. Так вот! Я даю тебе месяц сроку, чтобы достать деньги, и выкупить у меня «флэшку» с твоим голосом, иначе она, поверь уж мне на слово, точно уйдет в наши доблестные органы с приложением моего заявления. Ты, урод, меня понял?
- Д – да… - Выдохнул Всеволод, мешком опускаясь на табурет. - Лиля Николаевна, а, сколько надо заплатить?
- А – а – а! Разве я не сказала? Извини! В пятнадцать тысяч долларов, я думаю, ты уложишься, продав свою квартиру. И, вот еще что?! Ты, ублюдок, не надейся, что можешь от меня легко отделаться. Если в срок не доставишь мне деньги, то я, кроме кассеты и заявления, разыграю спектакль со своим исчезновением. Включу все свои способности, и, пока будет идти разбирательство,  скроюсь так, что меня ни одна собака не сыщет. Тела моего не будет, но срок тебе все равно светит. А со своей трясучкой ты в колонии долго не протянешь. Все ясно?!
- Я все понял, Лиля Николаевна; я отдам вам деньги. - Прохрипел в трубку убитый Всеволод.
- Ну, и чудненько! Я знала, что ты не очень плохой мальчик. Кстати, хочу, чтобы ты знал, - хмыкнула в трубку Лиля, - на днях, в память о покойной тете Шуре, я ведь хотела снять с тебя порч, но… Ты сам все испортил... Не люблю, когда мне угрожают… - Сказала Лиля, и повесила трубку.
Всеволод еще какое-то время продолжал держать трубку возле уха. До него постепенно начал доходить смысл, сказанного Лилей Николаевной, и он понял, что потерял ВСЕ! Здоровье, деньги, а главное, надежду на скорое выздоровление. Что эта ведьма сказала в конце разговора? Что хотела вылечить меня прямо сейчас, и безвозмездно?! Но теперь этого не сделает, потому что я ей угрожал. «Ну, кто ж знал, что она захочет из-за матери помочь?! Может, попробовать ударить по слабым струнам, - встрепенулся Всеволод, сыграть на материнском имени?» - Подумал Всеволод, набирая в очередной раз Лилин телефон.
- Я вас слушаю! – Раздался в трубке ненавистный для Всеволода голос.
- Это снова я! – Сказал Всеволод. – Лиля Николаевна, я хочу попросить у вас прощения, я дурак и осел! – Заканючил он. - Если можете, простите меня!
- Так, со мной разговаривает дурак и осел?! – Засмеялась Лиля. – А я думала, что это говорит тети Шурин сын. Я шучу! Я вас прощаю, Всеволод, - хихикнула Лиля, - и даю слово, что продлевать действие заговора на вас не буду. Сколько там у вас осталось? По-моему, пятнадцать лет?.. Ну, с вас и довольно! Прощайте, голубчик! Не забудьте про денежки!
- Ты, гадина! – Прокричал в трубку Всеволод, в которой, как в насмешку раздались короткие гудки. Он со злобой размахнулся, и запустил телефонную трубку, за которой устремился аппарат, ударившись о зеркало. Всеволод какое-то время сидел, тупо уставившись в никуда, потом, шаркая ногами, направился к телефонному аппарату, поднял с пола его останки. Выпрямляясь, он вдруг увидел свои отражения; с многочисленных зеркальных осколков на него смотрели множества обезображенных болячками лиц. «Придет время, - разом прошептали все зеркальные Всеволоды, - и ты, Лиля Николаевна, сполна мне заплатишь за ВСЕ!» 

*                *                *
Очень тяжело разлуку с бабинькой переживал маленький Илья. В первые дни, когда он узнал, что больше никогда – никогда бабинька не разбудит его утром, не расскажет сказку на ночь, не погладит ласково по голове, Илья плакал не переставая. Он нашел на кухне фартук тети Шуры, завернул в него старенького любимого мишку, которого ему подарил папа, когда Илюше исполнился год, и теперь укладывал его с собой в постель. Какое-то время фартук еще пах бабинькой, пока однажды мама не отправила его в стирку. Илья здорово обиделся на маму, и замкнулся в себе. Игорь всерьез начал беспокоиться о здоровье своего сына. С уст мальчика больше не слетал смех, он перестал смотреть любимые мультики. Игорь и сам тосковал по тете Шуре, ему не хватало ее простонародных словечек. Казалось, тетя Шура унесла с собой из их дома уют и счастье. Уже никогда на кухне не запахнет ванилью и корицей, и Игоря по утрам не разбудит аромат свежего кофе. Без тети Шуры их богатая квартира стала просто местом для сна. Только Лиля не переживала, она продолжала сидеть в своей «норе». По ее указанию Игорь поставил в дверь еще один замок. Заниматься кухней Лиля не желала, но и брать в дом постороннего человека, тоже не хотела. Теперь готовил Игорь, то есть, как и до появления тети Шуры, покупал полуфабрикаты и разогревал в микроволновке. Если б не сын, то Игорь ушел из дому, так как тесть давно умер, а брачный контракт давно себя изжил.
Матвей, видя состояние шефа, решил его как-нибудь приободрить.
- Игорь Евгеньевич, ну ты и зазнался! Вспомни, дорогой, когда ты в последний раз заходил к кумовьям в гости?! Света обижается на тебя, а Костик скучает по Илюше, он столько подарков приготовил: разные рисунки и что-то из пластилина налепил… Вообщем, ждет своего старшего товарища, не дождется. Серьезно, Игорь, приходите! Мы будем рады… Света что-нибудь вкусненькое испечет…Только, - замялся Матвей, - ты, конечно, меня извини, но хорошо, если б вы пришли с Илюшей вдвоем. Ты знаешь мое отношение к твоей жене. И потом… Зная ее дружбу с нечистой силой, я не хочу пускать ее в свой дом. В последствии может произойти совпадение, ну – у, например, Костя чем-нибудь заболеет, а я буду грешить на Лилю. А она, может, ни сном, ни духом…Игорь, только я тебя прошу: без обиды! Лады?!
Игоря и предупреждать об этом было не надо! Он искал любой повод, лишь бы не общаться лишний раз с женой. И Игорь с Ильей стали частыми гостями в гостеприимной семье Матвея. А уж как рады были встречам дети… Постепенно душевная рана от потери бабеньки у Ильи начала затягиваться, и он «ушел» в свои детские дела. А по бабеньке Илюша будет стараться не скучать, и не унывать, потому что крестная мама Света объяснила ему, что уныние – грех, нельзя плакать по человеку, который в раю, потому что там ему хорошо. А бабушка Шура сверху все видит, и, если увидит, что ее любимый внучек Илюшенька плачет, то расстроится, и сама станет плакать.
- Ты ж не хочешь волновать свою бабиньку? – Спросила Света.
И Илюша решил не волновать бабушку, потому что любил ее. И потом, он ведь не эгоист какой-то, если бабушке хорошо в раю, пусть там и живет.
Однажды Игорь пригласил Матвея к себе в кабинет.
- Я по старой дружбе, Мотя, хотел с тобой посоветоваться. Ты давно знаешь мою семью. Если эту пустую «ячейку» можно так назвать?! Она, то есть, семья, с самого начала была обречена на провал. Столько лет наш брак с Лилей поддерживал на плаву «Брачный договор», будь он трижды проклят!
- А, когда истекает срок его действия? – перебил Матвей.
- Еще пять лет… До сих пор не могу простить себе, что был таким легкомысленным идиотом, и подписал сам себе приговор – двадцать лет строгого режима. Да лучше в колонию попасть, там, по крайней мере, можно надеяться на условно – досрочное или амнистию. У меня ж с Лилей год за два пошел, и без какой – либо надежды на досрочный «выпуск» из Лилиных когтей. Мне надо было сразу, как только благоверная показала свою сущность, придушить ее; уже б и отсидеть успел, и сейчас бы гулял на свободе с чистой совестью.
«И мир бы освободил от заразы», - прошептал Матвей себе под нос.
- Что ты сказал, Мотя? Может, ты меня осуждаешь за такие слова? – Горько усмехнулся Игорь. - Но неизвестно, как бы ты поступил на моем месте?
- Я, слава Богу, Игорек, от твоего «сладкого» местечка отказался в свое время. Ты же знаешь, что твой покойный тесть пытался надеть мне на шею ярмо в лице своей «красавицы» - дочери, но я очень тактично отказался.
- Да, не знаю я! А, может, знал, да забыл. Так, как же тебе удалось отбрыкаться?
- Да очень просто! Сказал Лилькиному папане по секрету, что у меня сниженная потенция. Причем, настолько сниженная, что «обе стрелки» замерли на шести и, когда сдвинутся хоть на секунду, неизвестно. Сие произошло из-за травмы, когда я в очередной раз угодил в вытрезвитель. Там мне в пьяной драке заехали в пах… И все! Гитлер капут!
- И, что? – развеселился Игорь, - он поверил, и отступил от тебя?
    - Не только отступил, а отбежал на несколько километров, - смеялся Матвей. – Какой же нормальный человек захочет иметь в зятьях импотента, который еще и из вытрезвителя не вылезает?! Но надо отдать должное Лилиному папахену – мой секрет он унес с собой в могилу, утечки не было.
- Мотя, своим отказом жениться на Лиле ты подложил мне свинью!
- Ну, это уж ты слишком! На свинью Лиля не тянет, разве что – на тощую козу.
- Ладно, Мотя, давай не переходить на личности! Какая – никакая, а это моя жена. Пока еще… - добавил Игорь, вздыхая.
- Извини, Игорь. Ну, ты ж знаешь, что в своих шутках я могу далеко зайти. А посоветоваться-то ты, о чем хотел? – Вспомнил Матвей.
- Да, все на счет этой треклятой, семейной жизни. Я боюсь, что еще пять лет, согласно договору, я не выдержу. А сейчас я боюсь не за себя, а за Илью. Мальчику уже двенадцать лет, вот–вот он вступит в такой возраст, когда станет прислушиваться к разговорам дворовых товарищей. И, сам понимаешь, что может услышать от них, ведь в городе многие знают, что Лиля – знахарка, а дурные языки вообще называют ее ведьмой. Мне-то на это наплевать с высокой горы, но я не знаю, как на это станет реагировать Илья? Вообщем, я хочу забрать сына, и уехать из города. Илюша, я уверен, согласится, он очень ко мне привязан.
- Да с Ильей-то все понятно! А Лиля, а твой бизнес? Тебе уже за сорок и, что?.. Придется все начинать с нуля. С деньгами, правда, я смогу тебе помочь, у нас со Светой есть кое-какие накопления. Но ведь деньги-то еще не все!
- Спасибо тебе, Мотя! Ты – истинный друг! Но я рассчитывал только на свои накопления. И, вот что я придумал: в нашей турфирме я остаюсь номинальным главой, не больше, вся полнота власти ляжет на моего помощника – распорядителя. Я же открываю в другом городе дочернюю фирму нашего агентства, вот здесь-то мне и пригодятся деньги и, думаю, своих сбережений у меня хватит.
- Игорь, только не говори, что распорядителем в нашей фирме ты оставишь свою жену! Тогда заранее можешь поставить на турфирме крест, потому что все сотрудники сразу разбегутся, а первым из разбегавшихся буду я, - пошутил невесело Матвей. - Работать под Лилиным руководством я не стану, лучше «отрою» свой диплом врача, и вспомню, что когда-то на заре туманной юности я был неплохим травматологом. И первым моим пациентом будет твоя жена, и знаешь, почему? Потому что в первые - же дни своего правления она обязательно получит увечья.
Игорь невесело засмеялся, и подумал, что ему будет здорово не хватать Матвея с его неизменным юмором. Таких друзей, как Мотя, в двойном экземпляре не бывает, а другого Игорю не нужно. Да и возраст у Игоря не таков, чтобы обзаводиться новыми друзьями. Зато, «любви все возрасты покорны». Может я на своем жизненном пути и встречу такую, как Светлана.
- Погоди разбегаться, господин Чернецов, я еще не договорил. Моим заместителем здесь – будешь ты! И не очень радуйся, потому что тебе достанутся не только лавры, но на твою голову падут и камни. Как делить прибыль, – мы с тобой позже обсудим, а сейчас мне нужно знать о твоем решении; ты согласен стать вице-президентом нашей фирмы?
- Я смотрю, Игорь, что это – не спонтанное решение, что ты все хорошо продумал, так что мне нечего забивать себе мозги.
- Ну?.. Да или нет? – нетерпеливо переспросил Игорь.
- Что зря спрашивать-то? Конечно, да! И спасибо тебе, Игорь, что не выбросил меня на улицу, как шелудивого пса. Но я имею ввиду – твои проблемы! Ты только пол дела сделал. Главное, и ты сам это прекрасно знаешь, – это Лиля. Вот твоя самая большая проблема! Какая будет реакция у твоей жены? Отпустит она тебя и сына? – Вот в чем вопрос. Мне кажется, что тебе предстоит битва не на жизнь, а на смерть. Илья еще несовершеннолетний, и не имеет права голоса в суде, а наш «справедливый и гуманный», как правило, отдает предпочтение матери. Илью присудят Лиле, и ты останешься с носом.
- Мотя, но ты-то прекрасно знаешь, что она не занимается воспитанием Илюши. Поначалу она, правда, очень горячо взялась и, надо отдать ей должное – лет до пяти носилась с ним, как с писаной торбой. Но позже пыл ее приостыл, а сейчас она почти не замечает мальчика, а после случая с тетей Шурой, так вообще стала смотреть на сына, как на врага народа. Так что, я почти уверен, что сын ей не нужен.
- Может, и не нужен?! – Согласился Матвей, - но твоя Лиля Николаевна может просто из принципа не отдать его, или захочет сделать Илью разменной монетой в ваших с ней отношениях. Да, и на счет развода я очень сомневаюсь. Где она в своем возрасте и, извини, при своей «неземной» (а подземной) красоте найдет нового мужа?! У вас хоть и формальный брак, но законный…

*                *                *
Но Матвей оказался неправ! Правда, Игорю после их с Матвеем разговора пришлось еще два года прожить в Мичуринске. Игорь перевел на Лилю часть акций фирмы, чтобы обеспечить ей безбедное будущее. И как-то решился серьезно с ней поговорить, выманив ее из «логова» этими самыми акциями. Взглянув на мужа, Лиля сразу же поняла, что тот хочет, недаром ей снился вещий сон, вроде бы они стоят по разные стороны неширокого ручейка, потом Игорь бросает ей шубу, и тут же вода в ручье становится мутной. И Лиля видит, что это не ручей, а широкая река, бурным потоком несется, все более и более разделяя их с мужем. «Ну что ж, сама судьба за нас все решила! – подумала Лиля. – Против нее не пойдешь! Игорь никогда меня не любил, держался рядом только благодаря приворотам, и я его отпущу на все четыре стороны, но перед расставанием устрою так называемую, отвальную, и подолью ему в вино специальный травяной отварчик. Так что, дорогой, за какой бы юбкой ты не приволокнулся, женщина будет шарахаться от тебя, как от прокаженного. А, как ты – человек слабый, то свои неудачи станешь заливать спиртным, и вскоре сопьешься!..» Вот такой «подарок» решила устроить Лиля Николаевна своему мужу на посошок.
- Лиля,  даже и не знаю, с чего начать? – «заблеял» Игорь. Вся, приготовленная заранее речь, мигом улетучилась из головы, когда он ее увидел. Перед ним стояла женщина с поникшими плечами и глазами больной собаки. Руки безвольно повисли, и весь ее вид буквально кричал о том, что она убита горем.
- Не надо, Игорь! Я тебя по-прежнему люблю, и не хочу, чтобы ты страдал, объясняясь со мной. – Выдохнула Лиля. - Что это у тебя в руках? Заявление о разводе? – Спросила она, хотя прекрасно видела акции в руках мужа. – Давай, я его подпишу, насильно мил не будешь! Я отпускаю тебя, мой любимый, в свободный полет. - Лиля еле сдерживалась, что б не сказать: «Скатертью тебе дорога!» Она молча подошла к креслу, и шмякнулась на мягкое сиденье, будто ей отказали ноги.
Игорь не ожидал от строптивой, злобной жены такой реакции, такого несчастного вида. От прежней Лили остался только ее неизменный махровый халат цвета грязи. Ему стало жаль эту немолодую женщину, с которой он прожил семнадцать лет. Игорь стоял посреди гостиной и теребил в руках злополучные акции.
- Ну, давай же, Игорь свою бумагу! Где мне тут подписывать свой смертный приговор? – обратилась к мужу Лиля, забирая из его рук именные акции. Она сделала вид, что впервые их видит, и недоуменно подняла глаза на мужа. – Это, что?
- Лиличка, родная моя, я перевел на твое содержание тридцать процентов акций нашей фирмы; я хотел, чтобы моя бывшая жена ни в чем не нуждалась, ты ж привыкла себе ни в чем не отказывать.
- Быв - ша – я, - по слогам повторила Лиля, будто смакуя слово. – Так ты хотел откупиться от меня? Вот этими самыми бумажками?! – Спросила она, небрежно бросая на пол акции и, в то же время, внимательно следя за тем, чтобы они далеко не разлетелись. – Игорь, мне всегда был нужен только ты, умный, красивый, волевой, а не твои деньги. Неужели ты не понял, что ты сейчас меня унизил, прямо втоптал в грязь, предлагая денежное пособие, как нищей, - с пафосом говорила Лиля, пытаясь выжать слезы из горящих огнем глаз.
«Я, действительно – самый настоящий подлец! И, к тому ж, дурак, - подумал Игорь. – Столько лет прожил с женой и не смог увидеть в ней бескорыстного любящего, ранимого человека. И черт меня дернул сунуться с этими акциями…» - И Игорь бросился собирать с пола документы, шепча себе под нос:
- Лиля, извини меня, я не знал, что это тебя обидит. Будь они неладны совсем, эти акции, гори они синим пламенем!
Лиля Николаевна поняла, что перегнула палку, и пошла на попятный.
- Ладно, Игорь, я тебя прощаю, вижу, что ты не хотел меня обидеть. И принимаю эти акции, как добрую память о тебе. Сунь их куда-нибудь, подальше с глаз моих! Ну – у, хоть в верхний ящик, что - ли, где лежат все документы…
- Лиля, ну скажи еще раз, что ты на меня не обиделась, - успокаиваясь, спрашивал Игорь.
- Да нет же, глупый, все нормально! – Засмеялась Лиля, подумав: «Ты глуп, как пробка! И, как я прожила семнадцать лет с таким недалеким человеком? Запала на его красивую физиономию. Хотя, если себе признаться, выбора-то у меня не было. Или Игорь, или…никого!»
- Правда? Тогда мир?!.
«…во всем мире, - подумала Лиля, - но не у нас с тобой…» А вслух сказала:
- И, чтобы ты не сомневался в этом, давай завтра устроим романтический ужин при свечах. Ты как? Непротив посидеть вдвоем с бывшей женой, с которой прожил… - Лиля задумалась…
- Мы с тобой прожили семнадцать лет, - подсказал Игорь.       
- Надо же! Как быстро пролетели годы. Семнадцать лет… А, сколько там у нас в брачном договоре? По-моему, двадцать?.. – С сарказмом произнесла Лиля, и внимательно посмотрела на мужа. «Стрела попала в цель», - решила она, видя, что Игорь зашарил руками по карманам в поисках сигарет. Он курил только тогда, когда сильно нервничал.
- На, возьми мои! – Предложила Лиля, выбивая щелчком сигарету из пачки. – Мы с тобой ведь не меркантильные люди, так что, давай, Игоречек, эти три года засчитаем, как прожитые! Если наша семейная лодка дала течь, то ее уж не законопатишь. Я знаю, что у меня тяжелый характер, но ведь и ты не без греха! «Кобелиная твоя морда!» - Мысленно продолжила Лиля.
- Да, Лиля, в наших отношениях возникла небольшая дисгармония. У нас различные интересы и разные вкусы. Ты ко мне невнимательна (я имею ввиду, как к мужу). Я устал сам себя обслуживать…
- Игорь, ты прекрасно знаешь, что моя миссия – помогать близким, - пафосно заявила Лиля, - и на это уходит все мое время.
- Вот, и я про то же, - вздохнув, подтвердил Игорь. – Из-за помощи ближним ты забыла о самых твоих близких: о муже и сыне. Мне для жизни хотелось бы чего-нибудь попроще, вроде чистой рубахи и тарелки борща.
- Так, ты уже присмотрел для себя? Эту «попроще»… – Не выдержала Лиля. Она понимала, что муж со своей мужской колокольни прав. Она действительно терпеть не могла заниматься домашним хозяйством, и парировать ей было нечем. Да, и не за чем… Пусть уходит, думая, что за ним осталось последнее слово. - Так ты мне не ответил… У вас с Илюшей уже имеется запасной аэродром? – Сверкнула она глазами.
- Пока нет! И я никого себе не присмотрел, мне никто, кроме сына не нужен, потому что семейной жизнью я сыт по горло! – Накалялся Игорь. Нервозность жены передалась и ему. - Лиля, мне самому подать на развод или это сделаешь ты?
- Вот, за фужером вина это и обсудим! – Неопределенно ответила она.
К прощально – романтическому ужину готовились оба. Игорь купил хорошего вина и, на всякий случай, набрал различной закуски, не надеясь на жену. Лиля Николаевна тоже «готовилась». Заговорила нужные травы, сварила колдовское зелье и еще много чего, нужного по ритуалу… Игорь преподнес жене прекрасный букет из белых лилий.
- Надо же, как трогательно! – Усмехнулась Лиля.- Лилии для Лили. Не помню, когда ты мне в последний раз дарил цветы?! По-моему, это впервые после свадьбы. Я не ошибаюсь?
- Но ведь и этот романтический ужин у нас впервые за семнадцать лет семейной жизни. Май месяц, и я хотел сделать тебе весенний подарок.
- И тебе это удалось! – С иронией подхватила Лиля. - Весной, когда просыпается природа и зарождаются чувства, самое время говорить жене, что хочешь с ней развестись.
- Лиля, твой сарказм здесь не уместен! И по-моему мы с тобой уже обо всем договорились. И вроде ты была согласна на развод. Разве нет?
- Так, ты не передумал? Ну что ж, давай тогда выпьем за свободу! Наливай! Мне, как всегда, шампанского, ты ж знаешь, что красное вино я не пью.
- Разве?! – Удивился Игорь. – Раньше ты под мясо пила именно красное вино.
- А теперь не пью! – Категорически ответила Лиля. - Тебе, что, не все равно?!
- Да, не – ет! Мне больше достанется, - ответил обиженный Игорь, делая большой глоток. - Ты правильно сделала, что отказалась от него. – Сморщился мужчина. - У вина совершенно не тот вкус, какой был раньше, да и букет не тот… Странно, название то же, завод тот же, а вино другое.
- Игорь, с твоим обонянием только в винных букетах разбираться, - засмеялась Лиля, подливая мужу в фужер. – Ты лучше закусывай, пока мясо не остыло.
- Ну, не скажи! Может, я и не могу отличить шипр от шанели, но, когда у меня во рту вино, то я очень хорошо чувствую букет. Но… Придется пить! Деньги уплачены, и немаленькие… Ты ж не хочешь меня выручать?!
- Не – т! Мучайся сам, - засмеялась Лиля, видя, как муж морщится, но пьет уже третий бокал. – Теперь сам чувствуешь, как горько вино расставания?!
- Да уж! Вкус вина, а особенно запах – примерзкий. Лиля, так ты не ответила, кто будет подавать на развод?
- Пиши заявление сам, а я подпишу согласие. Через три года… - Добавила Лиля издевательским тоном. – Ты ж сам сказал, что жениться больше не собираешься, значит, официальная свобода тебе не нужна.
Игорь был буквально сражен словами жены.
- Ну, как же так? Ты ж недавно говорила совсем другое… Что мы с тобой – не меркантильны, и не будем мелочиться и считать оставшиеся три года.
- Видишь – ли, Игорь, - ответила Лиля, затягиваясь сигаретой и, выдыхая вонючий дым прямо в лицо мужу, отчего он скривился и отпрянул назад, расплескав вино. – Я, может и не стала б считать несчастные оставшиеся три года, но ведь в брачном контракте оговорена цифра в двадцать лет. Не в семнадцать, не в двадцать пять, а двадцать… А мы с тобой, надеюсь, законопослушные граждане своей страны, и поэтому не будем нарушать закон. По крайней мере, я…
- Лиля, но я ведь, выплатил тебе неустойку - тридцать процентов акций нашего бизнеса, а точнее, моего… Если на то пошло, то турфирма дана мне в приданое твоим отцом. Я вообще б мог тебе не давать ни копейки, а я подарил тебе акции, теперь у тебя будет не только постоянный доход, но ты являешься еще и акционером, и имеешь право голоса.
- А – а – а! – Сардонически поддела Лиля, - значит я имею право говорить, и рот мне ты не затыкал?!
- Я имею ввиду совсем другое! Говорить на коллективном собрании. И сейчас тебе никто рот не затыкает. – Сбивчиво говорил Игорь, чувствуя, что под взглядом жены, сбивается с мысли.
- Спасибо! – С язвительностью ответила Лиля, – спасибо, что хоть в собственном доме я могу говорить, дорогой. За акции я благодарить тебя не стану, потому что ими ты меня унизил! У меня к тебе встречное предложение! Давай произведем бартер: я подпишу заявление о разводе прямо сейчас, а ты за это… - Лиля замолчала, выдерживая длительную паузу, - …откажешься навсегда от Ильи, оставишь его со мной. Согласен?!
- Ты не женщина, а мегера! – Заорал Игорь. – Ты ж его не любишь, он тебе не нужен! Ты его хочешь использовать, как оружие. Ты прекрасно знаешь, что я без него жить не могу, и он тоже… Как же ты можешь так поступать?!
- Это не я! – Издевалась Лиля. – Это суд будет так поступать, ты ж знаешь, что суд всегда на стороне матери, и я не пойду против закона. А на Илью мне, действительно, плевать, это Галкин выродок, толку мне от него никакого, он совершенно бесперспективен. А за мегеру ты ответишь! Хотя… Что с тебя взять? Приговоренный хлюпик, ты мне уже за все ответил, ты обречен! И, когда будешь подыхать на помойке, то поймешь, кому ты этим обязан?! Еще не родился тот человек, который бы, обидев меня, остался безнаказанным; по заслугам и награда! Ты свой «подарочек» уже получил.
- Ты чудовище! – Схватился Игорь за горло, - ты меня отравила?!
- Фу – у, как банально! Я не чудовище, и не отравительница, хотя… - Лиля вспомнила, как приготовила отравленный торт для маленького мальчика. Наверное, его уж и косточки сгнили. - Я просто потомственная ведьма, жаль только, что у меня потомков нет. Слышишь, Игорек?! – Крикнула она мужу, который побежал в туалет, чтобы вырвать. - Ну и глупо! – Лиля вошла в ванну, и наблюдала бесплодные потуги Игоря, который пытался опорожнить свой желудок. - Ты, что, не слышал, что я тебе сказала?! Я могу повторить еще: я не сыпала в вино яд, так что не переводи зря продукты, я тебе слово даю!
- Но у вина был неприятный вкус и запах, и ты сама отказалась его пить.
-Там просто травка, - засмеялась Лиля, - самая обыкновенная травка, которую обыватели топчут ногами, а умные и знающие люди, вроде меня, находят ей достойное применение.
- Так ты!.. Подмешала мне в вино какую-то гадость?!
- Ну, не такая уж это гадость! Гадость была в напитке, который выпил Всеволод – сын нашей покойной тети Шуры. Ты ж его, по-моему, видел?.. В сравнении с его зельем твое просто ерунда! Но все равно, подарочек от меня. Хоть и маленький, но приятно. Мне, конечно… Ведь дарить всегда приятнее, чем получать подарки, особенно такие, какой получил ты, мой любимый муженек. - И Лиля захохотала жутким смехом, от которого у Игоря волосы встали дыбом.
- А, если я не стану подавать заявление на развод, а просто возьму Илью и уеду, то тогда ты оставишь меня  покое? – С надеждой в голосе спросил Игорь, проглатывая горькую слюну.
- Да езжайте, куда хотите, никто насильно вас держать не станет! Ну, а на счет моего подарка?.. Извини, дареное назад не берут, да и процесс уже пошел, Игорек…
- Я сейчас тебя, ведьма кривоносая, убью! – Очень тихо произнес Игорь. –Думаю, это мне зачтется на том свете за то, что избавил мир хоть от одной нечисти.  И ты еще вякала, что помогаешь людям…
- Каким – таким людям? – Усмехнулась Лиля. - Это не люди, а так себе, людишки, мелкота. Погрязшие в грехах и пороках, в большинстве своем обращались ко мне не затем, чтобы оздоровить ближнего своего, а для того, чтобы я приворожила, приговорила или напустила порч. Причем, Игорь, заметь, что перед началом сеанса я обязательно предупреждала, что грех за содеянное, на себя не беру, и он обязательно ляжет на потомках. И ты думаешь, что кого-нибудь это остановило?! Что после моих предупреждений кто-нибудь отказался? Ни один человек! За мою долгую практику ни одного случая отказа не было! Вот с таким материалом мне приходится работать, один негатив. Не исключением была и твоя Галина Медведева, ведь, что ее подвигло на приход ко мне? Она хотела избавиться от ребенка и, чтобы я приворожила мужчину, от которого она забеременела, то есть, тебя. А, когда я ей предложила сделку о купле – продажи ее ребенка, (не буду врать, я ей пригрозила кислотой), она сразу же и согласилась. Скажи, нормальная любящая мать разве согласилась бы  продать свое дитя? Да, под страхом смерти ни за чтоб не отдала, бежала б от меня за тридевять земель, не оглядываясь.
- Но ведь от твоих наговоров – приговоров страдают совсем невинные люди, которые к тебе не приходили и, которых ты и в глаза не видела. Тебе их не жаль?
- А, почему это я должна их жалеть? И потом…Происходит естественный отбор. Ты не задумывался, Игорь над тем, почему, когда падает и разбивается самолет или тонет корабль, спасаются один - два человека; иногда даже без царапин? Естественно душевную травму человек получает, что служит ему толчком для того, чтобы задуматься: «Что он делал не так?» Не собираюсь я никого жалеть! Каждый пусть сам жалеет себя. Вот и ты, Игорек, себя не жалел, весь истрепался со своими бабами, еще и развестись решил, а ведь это грех! Вот и ты будешь наказан! А еще и убить меня грозился… Еще один грех! И потом…Ну, убьешь меня…Тебя посадят, а твоего любимого Илюшеньку упекут в детский дом. Ты ж не враг собственному сыну! Во – от! То-то же! Ну, давай на посошок, что –ли?!

*                *                *
Игорь купил в Воронеже двух комнатную квартиру, определил Илюшу в ближайшую к дому школу. Но новая квартира представляла собой стройвариант, и нуждалась не только в планировке, но и в отделочных работах: сантехнических, по электрике, и так далее, вообщем, начать и кончить. Как сказали нанятые рабочие: «Не менее года потребуется на это, а может, и больше…» Игорю пришлось снять квартиру, для чего он и занял денег у Матвея, так как собственных накоплений не хватило. Туристическое агентство, им открытое, пока не приносило ощутимый доход, и, если б не дотации от Матвея, ему было б не выкрутиться. И Игорь еще раз убедился, какого друга нет с ним рядом?! Но настроение у Игоря было боевое. «Главное, - думал он, - рядом нет Лили. Значит, у меня все получится. Не такой у меня престарелый возраст, что бояться начинать все с нуля…»
Квартиру, которую он снял, хоть и была старомодной (с ковриками и салфеточками), но очень чистой и уютной. Старший лейтенант, который сдал ее, сказал, что бывшие хозяева умерли, потому что были уже старенькими, никто беспокоить Игоря не будет, так как новый хозяин, которому завещана квартира, пока живет в детском доме до совершеннолетия. Игоря устраивало, что квартира меблирована, а отсутствие телефона не проблема, и он это быстро уладит.
- Да – а, если вам будут мешать фотографии, - сказал старлей, то вы, пожалуйста, не выбрасывайте, а сложите в ящик.
- Конечно – конечно, вы не волнуйтесь! Они мне не мешают, пусть висят, я же понимаю, что это чья-то память, - ответил Игорь, подходя к стене и, рассматривая многочисленные снимки в рамочках. Вдруг его глаза наткнулись на фотографию… Ильи. Только на этом снимке сын выглядел значительно старше. Глаза были вообще, как у старичка: взрослые и ужасно грустные. Игорь снял со стены рамочку и подошел к окну, чтобы лучше рассмотреть. За спиной раздался голос:
- А, вот это он и есть, хозяин квартиры, о котором я вам говорил. Его зовут Михаил Мудрый. Правда, симпатичный парнишка? Такой маленький мальчик, а столько уже пережил.
- А, сколько ему? – Внезапно осипшим голосом спросил Игорь.
- Ну, на этой-то фотографии ему всего десять лет, в настоящее время ему четырнадцать, а выглядит старше, правда? И не мудрено! Как я уже вам сказал: «Столько он вынес в своей короткой жизни, что другим хватило б на две». Извините, что я вам об этом говорю, понимаю, что неинтересно это вам, и вы только из вежливости меня слушаете.
- Как вас зовут? – Спросил Игорь. - Меня – Игорь Евгеньевич Скворцов. Можно, просто Игорь…
- А меня, если просто, то Георгий… Жора…
- Очень приятно, - сказал Игорь, пожимая протянутую руку. «Вот и первым знакомым обзавелся, - подумал он. – А, кем он окажется в дальнейшем – жизнь покажет». - Вот что, Жора, сейчас мне надо осмотреться, обжиться малость, а в ближайшее время, думаю, мы с тобой встретимся, и ты подробно расскажешь мне о мальчике. Ты даже и представить себе не можешь, насколько я им заинтересовался.
До прихода Ильи со школы Игорь внимательно осмотрел всю квартиру, убирая с глаз фотографии Миши. Он, конечно – же, признал в нем своего второго сына. Но, как мальчик мог очутиться в детском доме, ведь после смерти Галины тот остался жить со своим приемным отцом Константином Мудрым. Представляю, как несладко пришлось парню в детском доме. У Игоря накопилось много вопросов к старлею, но найдутся – ли у того ответы на них? Игорь смотрел на пришедшего из школы, сына, как тот за обе щеки уплетает, сваренный наспех супчик, и представил рядом с ним Мишу. «А, вдруг, это не мой сын? – Подумал Игорь. – Может, это простое совпадение? - Но понял, что обманывает сам себя. Не бывает столько совпадений подряд, имя, отчество, фамилия, а главное – лицо! Одно лицо с Ильей. И, как теперь рассказать Илье о брате? Как он воспримет такой сюрприз? И надо – ли, вообще ему рассказывать? А вдруг, узнав правду, Илья замкнется, перестанет меня уважать?! А Миша?.. Как я смогу объяснить Мише, почему тот оказался в детском доме, а его родной брат живет в семье? Ясно, что в детском доме у детей психика надломлена. Говорят, что детдомовские дети все жестокие и злые, и ненавидят детей, у которых есть родители. Что делать, что делать»? – Думал Игорь, не замечая, что наливает себе уже третью рюмку водки.
- Пап, ты опять? – Расстроенным голосом, спросил Илья. – Ты ж обещал, что, когда уедем из Мичуринска, у тебя уйдут проблемы и ты не будешь больше пить, ведь здесь-то проблемами мы еще не обзавелись.
- Не знаю, не знаю, может и появилась проблема, - неопределенно произнес Игорь. – Слушай, сын: а ты не был бы против, чтобы в нашей семье произошло прибавление?
- Что – о? Мама приезжает?! – Огорченно произнес Илья.
- Бог с тобой! – Комично перекрестился Игорь, оглядываясь по сторонам. – Будто, кроме мамы нет никого? Я имею ввиду совсем другое… - Заплетающимся голосом добавил он.
- Ты собрался заново жениться?
- Ну – у, и это тоже не исключено! Я – парень еще хоть куда! – Засмеялся Игорь, роняя голову в тарелку.
- Да – а уж, парень хоть куда! – Хмыкнул Илья, поднимая отца и, почти на себе, отволакивая того в кровать.
Сегодня им предстоит впервые спать в этой квартире, до этого они почти три месяца жили в гостинице, пока папа определялся с работой, и искал приемлемое для покупки жилье. Илюша осмотрелся по сторонам. – Ничего, жить можно! По крайней мере, лучше, чем гостиница. Только вот, что делать с отцом, почти каждый день пьет. То пиво пил, а вот сегодня сподобился и до водки. Ему всего сорок четыре года, а выглядит, как старик. Вон крестный, папа Матвей – папин ровесник, а, как молодой парень. Ходит на тренажеры, качается, занимается плаванием, весь подтянутый, несмотря на то, что крестная все время что-то печет. И Илюша горестно вздохнул, вспомнив, как пекла бабинька. Ему вдруг почудился ее запах, и он резко обернулся. Но, нет! Это закачалась штора на окне. Странно, окно закрыто, а, может, это бабинька дает ему знак таким вот образом? У Ильи люди ассоциировались с запахами. Покойная бабушка пахла корицей и ванилью, мама – вонючим табаком и еще чем-то (Илюша не знал происхождения этого запаха) неприятным и необычным. А папа в последнее время источал запах перегара пива с водкой и вином. Илья брезгливо потянул носом: бр – р – р! Он нашел источник неприятного запаха, и вылил остатки водки в раковину, затем навел порядок на кухне и прошел в свою комнату. Не в ту, где спал папа, а в другую, здесь он еще не был. В комнате пахло ладаном и елеем, одну из стен занимали иконы. Старинные иконы, писаные на досках, соседствовали с современными. На мальчика нашло такое блаженство, что он и не заметил, как опустился на колени и стал молиться. Раньше он молился перед монитором компьютера, в памяти которого были иконы, или в церкви, но Илюша не любил большого скопления людей, ему нравилось молиться в одиночестве, а тут такой иконостас. Он будет молиться за папу, чтобы Господь избавил его от пагубной напасти, от пьянства, ведь у Ильи никого, по сути, нет, кроме отца. Маму он в расчет не берет, он давно понял, что она его почему-то не любит. Да, и отца тоже…Так что, если с отцом что-нибудь случится, то Илюша останется совсем один на этом свете. Конечно, у него еще есть крестные родители и Костик, но, это совсем не то! Они ж по крови-то не родные!.. «Что-то я совсем запутался в своих рассуждениях. - Сделал вывод Илья. – А мама-то мне по крови родная, а все равно, ближе мне крестная. Так все перепуталось в голове, хватит философствовать, надо делать уроки!» Илья заглянул в комнату отца. Тот спал беспокойным сном, разметавшись на кровати. Илья нагнулся, чтобы укрыть его пледом и услышал, как папа четко произнес: «Миша, сынок…» Илья еще некоторое время постоял, прислушиваясь, но услышал только храп. «Снится ему что-то», - подумал мальчик и засел за уроки.
*                *                *
- Мама, ты разве не слышишь, кто-то звонит в дверь?
- Скажи, чтобы подождали, - ответила сыну Светлана, - сам двери не открывай, а я сейчас…Только руки вытру.
Света посмотрела в глазок. За дверью стояла незнакомая женщина, как принято говорить: кавказской внешности. Почувствовав, что на нее смотрят, она приблизила плоское, как блин, деформированное глазком, лицо.
- Это, квартира Матвея Чернецова? – произнес из-за двери хриплый голос.
- Да, - ответила Светлана, открывая входную дверь. – Но мужа сейчас дома нет! 
«Да я и без тебя это знаю, - мысленно произнесла Лиля Николаевна, - я только что звонила в турфирму..», а вслух спросила:
- А вы, вероятно, супруга Матвея, Светлана Алексеевна? Вот именно такой я вас и представляла по описанию своего мужа.
- Простите…Но…
- К сожалению, нас с вами не познакомили. Я – Скворцова Лиля Николаевна, жена Игоря.
Света уже и сама начала догадываться, кто перед ней?! Но еще надеялась, что ошиблась. «Она еще безобразней, чем ее описывал Мотя. Прямо – таки, гротескная фигура, - подумала Света, рассматривая нежданную гостью. – Может, ее не пустить в квартиру? Я с ней незнакома, ей нужен Матвей, пусть и идет к нему в офис». Лиля ей не понравилась, но, почувствовав, что пауза неприлично затянулась, Света вздохнула и сделала приглашающий жест рукой, в душе надеясь, что гостья откажется войти, но Лиля уже снимала в прихожей немыслимого фасона пальто и зыркала глазами, где его пристроить?!
- Проходите сюда, пожалуйста! Извините, что приглашаю на кухню, но у меня там тесто, а оно, как вам известно, не любит невнимания. «Что-то я при этой особе сделалась косноязычной, - с досадой подумала Света. – Я не собираюсь ее бояться, пусть она как угодно стреляет своими выпученными глазами, а я вот, возьму и тоже, уставлюсь на нее! Может, она думает, что при ее появлении у меня задрожали коленки? Фигушки тебе!» - Света улыбнулась, пряча в кармане кукиш. У нее сразу повысилось настроение, и стало спокойно на душе.
- Ой – й, да вы, занимайтесь, занимайтесь своими делами, не обращайте на меня внимания, я могу и в гостиной подождать Матвея, чтобы вам не мешать! А ваш сынишка составит мне компанию, - кивнула Лиля головой в сторону Кости, который с любопытством выглядывал из-за двери. - Правда, мальчик?! Пусть твоя мама возится на кухне, а мы с тобой поиграем. Да? Тебя, как зовут?
Косте тетка сразу не понравилась, с первого взгляда. И он с детской непосредственностью «отбрил» ее.
- Мама не возится на кухне, она готовит очень вкусный пирог, - это раз! Играть я с вами не буду, потому что вы – не мой товарищ! – Это два. Зовут меня Костя, - это три.  А четыре, пять и шесть, - мне некогда с вами разговаривать, у меня полно дел. - И Костя важно удалился в свою комнату, на всякий случай повернув защелку в двери, чтобы противная тетка, похожая на бабу – ягу, не проникла к нему.
Света, было разволновавшаяся, с облегчением вздохнула, отметив в очередной раз, что их с Мотей сын, удивительно чувствует людей, и умеет говорить : «Нет»! Она, Света, к сожалению, не могла это сказать и часто сама из-за этого страдала. Вот и сейчас… Если б она сразу послала гостью к Моте в турагентство, то сейчас бы не дергалась, как занять гостью?! Светлана вовсе не хотела оставить ее одну, без присмотра. Всунет куда-нибудь иголку или еще что… Кто знает, что имеется у нее с собой, и вообще, зачем она пришла? Да – а – а, ну и внешность у нее, как мог Игорь семнадцать лет жить с ней?! И дело, даже, не в ее уродливом лице… В ней напрочь отсутствует симпатия. Эта женщина состоит из одних углов. А, эти выкаченные из орбит глаза… А пальцы… Они постоянно шевелятся, двигаются, будто, все время что-то ищут. Да уж! Живя с такой женой, можно и запить, что Игорь, к сожалению и сделал. Но почему-то, с опозданием… Я не помню, чтобы раньше он так много пил. А два года назад, когда уехал с Илюшей в Воронеж, стал сильно попивать. Как не позвонит ему Мотя домой, так голос у Игоря уже пьяный, хорошо еще, что на работе не пьет, а то быстро в трубу вылетит. Мотя ездит к нему раз в квартал с отчетом по бизнесу, и говорит, что Игорь здорово сдал, лицо в склеротической сетке, отечное, серого цвета, но хуже всего выглядят глаза. Потухшие, безжизненные. Матвей говорил, что пытался выяснить у Игоря причину его состояния. С Илюшей все нормально, если не считать, что он сильно переживает за отца. Парню пятнадцатый год пошел, он все понимает…
Светины воспоминания прервал Лилин голос.
- А парень-то у вас с характером, не то, что мой Илья. Кстати, я даже и не знаю, каков он сейчас?! Игорь, как уехал два года назад, забрав сына, так и не кажет
глаз. Он даже не соизволил сообщить, где живет?! Света, вы, случайно, не знаете?..
- Ну, отку – уда?! Если уж он своей жене не сообщил, куда уехал на ПМЖ, то нам-то тем более! Может, их уже и в России нету?! – Лгала Света по просьбе Игоря, который, уезжая в Воронеж, взял с нее и Матвея слово, что под пыткой не выдадут Лиле Николаевне место пребывания. Света вспомнила, что накануне своего отъезда он с Илюшей зашел с ними попрощаться, и был как бы не в себе. Говорил какую-то чушь о том, что жена, якобы влила ему в вино отраву, и он теперь будет умирать медленной смертью. Его слова они с Мотей приписали тому, что Игорь уже был под шафэ. Позже они с мужем неоднократно возвращались к словам Игоря. Может, и правда, женушка постаралась, подсыпав Игорю напоследок какой-нибудь гадости?! Хотя, этого не может быть по той простой причине, что с ним уехал ребенок, и, если что-нибудь случится с Игорем, Илюша пропадет без отца. Не враг – же Лиля ребенку! Может, потому она и пришла! Потому что тревожится за мальчика…
- Вы, как женщина, Света, должны меня понять, мне обидно, что Игорь вот так со мной поступил. Бросил одну без средств существования, и даже не поинтересовался за эти годы: жива ли я, не умерла ли с голоду? А я отдала ему лучшие свои годы, кому я теперь нужна? Постаревшая, подурневшая…
«Будто, ты в молодости была красавица?!» - подумала Света, но вслух проговорила:
- Не мне осуждать Игоря, это – ваша семья. Но, на сколько я знаю, Игорь не оставил вас без куска хлеба, ведь он перевел на вас тридцать процентов акций; кроме того, у вас отличная квартира в центре города. Матвей сказал, что в фирме дела идут хорошо, так что материально вы обеспечены! Разве, не так?
- А вам-то, откуда это известно? – Зло спросила Лиля.
- Со слов мужа… Матвей постоянно держит меня в курсе событий, у него нет от меня секретов.
- Во – от! – Подняла костлявый палец Лиля. - У вас нормальная семья, нет тайн между собой. К тому ж, ваша семья полноценная: муж, ребенок. А у меня... Ни мужа, ни сына. Разве вы можете понять одинокую, несчастную женщину?! Если хотите знать, то ВАШ Матвей еще давно на мне должен был жениться, но всегда найдутся такие вот дамочки, вроде вас: смазливые и успешные, которые и переходят нам дорогу, - все более заводилась Лиля, завистливо и со злостью глядя на то, как ловко обращается Света с тестом. И сама ладная, красивая…
Света сдерживалась изо всех сил, чтобы не показать хамке на дверь. Но до нее вдруг дошло, что Лиля просто провоцирует ее на скандал, чтобы подпитаться ее энергетикой. «Да ты, красавица, еще и энергетический вампир! – сделала она вывод, - но много ты не напьешься, я научилась «закрываться» от таких, как ты».
- Лиля Николаевна, может, чаю или кофе? Что вам налить? Уж и пирог поспел… - Говорила с улыбкой на лице Света, - вы любите пирог с яблоками? В нашей семье его обожают: и муж, и сын. А у вас дома из печеностей, что любили?  А – а – а, вспомнила! Игорь с Ильей, когда к нам иногда захаживали, предпочитали ватрушки, - издевалась Света, удовлетворенная, что ее «стрела» угодила в цель.
Лиля Николаевна сидела за столом желто – зеленая оттого, что не смогла вывести Свету из себя, что последнее слово осталось за этой фифой. Лиля ела сдобный пирог и усиленно соображала, что может сделать сейчас, чтобы отомстить этой счастливой семье, чтобы стереть наглую улыбку с лица хозяйки? И придумала…
*                *                *
- Старший лейтенант Завьялов слушает…
- Георгий Валентинович? Здравствуйте! Не узнаете? Мы с вами три месяца назад познакомились, я арендатор вашей квартиры, Скворцов…
- Игорь Евгеньевич? Очень приятно вас услышать! Какие-нибудь проблемы с квартирой?
- А что? Могут возникнуть проблемы? – обеспокоено спросил Игорь. - «Только этого мне сейчас и не доставало! – Подумал он.- Мне хватает нервотрепки и с моим собственным жильем. Рабочие обещали за год привести ее в порядок, а еще толком и не приступали, хотя деньги выкачали немалые. У меня нет времени стоять рядом и подгонять их».
- Я имею ввиду, может, где протечка возникла? Хотя, сантехнику я недавно всю заменил.
- Да – а, сантехника! Мать ее… - вслух высказал мысли Игорь, все еще думая о своей квартире. – Извините! Я о своем, наболевшем… Вообще-то я звоню вам из вашей квартиры сказать, что провел телефон.
- Спасибо, Игорь Евгеньевич, вы можете вычесть сумму из следующего платежа.
- Да, я не из-за денег… Это все мелочи! Вы обещали рассказать мне историю мальчика… Миши… Ведь, его Мишей зовут?
- Да, Миша Мудрый. А рассказать могу хоть сейчас.
- Не – ет! Давайте завтра с утра приходите ко мне. Ну, вообщем…В вашу квартиру…Идет?! Или вы будете заняты на службе?
- Моя служба – ноги в руки, и пошел по участку. Так что, завтра в девять я у вас. Не рано? Может, вы еще будете спать – почивать?! – Иронично спросил Жора.
- Я рано поднимаюсь, и до девяти успеваю сделать кучу дел.
На следующий день, прихватив коробку печенья, участковый пришел в гости к новому знакомому. От открывшему дверь Игоря шел дух, как из рюмочной. Сам Завьялов не пил, разве что по большим праздникам, поэтому и сейчас, идя в гости, не купил традиционную бутылку, а взял печенье, надеясь, что хозяин предложит чай. Георгий забеспокоился, глядя на Игоря, не поселил ли он алкаша, который помаленьку пропьет все ценное из квартиры. А ценным здесь были иконы ХV – ХVIв.
Но при беглом осмотре немного успокоился. Вроде бы все на месте. «Но, все равно, - решил он, - надо будет как-нибудь наведаться сюда без предупреждения. Я отвечаю за сохранность квартиры перед Мишей».
- Давай по-простому, Жора! Проходи на кухню! Я, знаешь – ли, не люблю этих цирлих-манирлих. Не возражаешь?
Георгий молча прошел в кухню. – Ничего! Чистенько, как было и раньше. Он сел за стол, и тут же раздался недовольный перезвон потревоженных пустых бутылок, которые он зацепил ногами. Участковый нагнулся, и чуть не свистнул. Перед глазами возникла целая батарея из стоящих бутылок. Квадратных и круглых, зеленых и прозрачных. Этикетки говорили о том, что содержимое было явно не из дешевых. Навскидку пропита не одна сотня американских денег. Если Игорь и алкаш, то из начинающих, еще не скатился до дешевого пойла.  А Игорь в это время уже достал из холодильника нарезки сырокопченой колбаски, ветчины, ноздреватого сыра, а в центре стола водрузил непочатую бутылку французского коньяку. Георгий удивленно взглянул на спиртное, и демонстративно постучал по циферблату своих часов.
- Девять часов утра…
- Ну да – а! Ты пунктуален, Жорж! Можно, я буду тебя так называть?
- Называй, как хочешь. Я к тому, Игорь, что для коньяка-то больно рано, тебе не кажется?
- Правда?! – Игорь с досадой почесал затылок. – А водки у меня, к сожалению, не осталось! Так что, звиняйте, придется накатить коньячку.
Георгий накрыл ладонью свою рюмку.
- Тебе я не указ, а сам не буду! А вот от чая или кофе не отказался бы. У тебя имеется?
- Посмотри там, в шкафу! Илюшка вроде бы покупал на днях, - ответил Игорь, опрокидывая залпом рюмку с трехсотдолларовым коньяком. – Бр – р! – Передернул он плечами и поморщился, будто выпил самогон. И тут – же налил себе вторую рюмку. – Между первой и второй промежуток небольшой! – Глупо хихикнул он.
- Ну, знаешь!.. Если ты увидел в моем лице собутыльника, то очень ошибся! Я не пью и не люблю алкашей. Может, это связано с моей работой?!. Насмотришься, что вытворяют люди в подпитии, и просто диву даешься! Как трезвый, так рассудительный, нормальный человек, а, как зальет глаза, так профессор не отличается от сантехника. Недаром же ответственный документ начинается со слов: «Находясь в трезвом уме и …»
- Слушай, - перебил его Игорь, - ты зачем сюда пришел? Читать мне прописные истины про трезвый образ жизни? Так, я в лекторах не нуждаюсь. Меня когда-то, в той жизни (Игорь неопределенно махнул рукой себе за спину) учила жить моя жена Лиля Николаевна. Так, я от нее уехал, куда глаза глядят не для того, чтобы в ЭТОЙ жизни у меня появился еще один воспитатель, тем более, мент! – И Игорь зло оскалил зубы.
- Во-первых, я пришел к тебе не по своей воле, ты меня сам пригласил, а во-вторых, за твои слова я с удовольствием набил бы тебе морду. Но, даже у МЕНТОВ (Георгий подчеркнул это слово) есть принципы: я не поднимаю руку на того, кто слабее меня!
- Эт – то, кто слабак?! – Передернул Игорь, отпивая прямо из горлышка. – Эт – то я слабак? Ну-ка, садись! Давай займемся с тобой Арм…армсленингом…
- Ты хочешь сказать: «Армрэслингом»? – Поправил его Георгий. – Давай! – уже миролюбиво согласился участковый. - Но, в другой раз…
- Может, ты думаешь, что я не в фо – орме? – Заикался Игорь. – Ошиба – баешься. Я готов! – И Игорь поставил локоть прямо в тарелку с колбасой.
Георгий засмеялся, вставая со стула.
- Не – ет, это я не в форме! – Ответил он, и посмотрел на свои гражданские брюки. – В том смысле, что мне уже некогда. Служба… А тебя, дружочек, ожидает мягкий диванчик. Вставай и обопрись о ментовское плечо, уж не побрезгуй, сделай милость! И пошли. Вот так…Топ – топ – топ…
- Я – а са – ам! Что – ты меня – а, как барышню, ведешь к постели?! Ты, Жорж, случа – айно, не голубо-бой? – Глупо хихикал Игорь.
- Врезать бы тебе по макушке, что б из глаз красные искры посыпались, да не буду руки о тебя, дурака марать! С тобой по человечески, делаешь снисхождение на твое состояние, а ты совсем распоясался, оскорблять начал. И ползи сам к кровати, не стану с тобой возиться, с алкотой.
И Георгий отпустил Игоря, который тут – же, мешком осел на пол.
- Что и требовалось доказать! – Громко сказал Жора, подбоченясь, - таких уродов, как ты, и земля не хочет держать.
- Ко – омната качается, - сделал вывод пьяный Игорь, становясь на коленки и пытаясь принять вертикальное положение, хватаясь за ноги Георгия.
- И «ко – омната» качается, и коридор…- передразнивал тот Игоря. – У тебя сейчас все качается! Надо меньше пить, а больше закусывать! Во – он, бутылка почти пустая, а тарелки с закуской остались нетронутыми.
- Ты – ы, Жорж, пра – ав! Ты всегда – а прав! А я во-от, подлец! Бро – осил сына в детдом! Представля – ашь?!. Щас вырву! – И Игорь сделал глотательное движение, и тут – же поднес руку к булькающему рту.
- Терпи – терпи, друг! Давай скорей в ванну!
И Георгий чуть ли не на руках отволок Игоря к унитазу, который с удовольствием обнял его белую выпуклость, низвергая в его чрево содержимое желудка. Из-за шума мужчины не расслышали, как открылась входная дверь, и на пороге ванной комнаты возник подросток.

*                *                *
- И, зачем ты впустила ее, Светка? – Возмущался Матвей. – Ты прекрасно знала, что это за человек?! И все равно пригласила ее в квартиру. Мягко говоря, - это неразумно! Хорошо, что наш сын умнее нас, и смог «отбрить» Лилю Николаевну.
- У ребенка мозги еще незашлакованы такими условностями, как гостеприимство, такт и так далее. Ему тетка не понравилась, и он не стал перед ней реверансы «крутить», еще и меня защитил, представляешь? – И Света засмеялась, вспомнив, как Костику не понравилось слово «возится», и он поставил Лилю на место.
- Смеешься! А у меня волосы дыбом встают, как представлю, что было б с нами, если б мы съели этот пирог. Знаешь, Свет, мне ужасно стыдно признаться, но я ужасно боюсь Лилю. Ты сейчас смотришь на меня и думаешь: «Взрослый мужик, а трус..!
- Много ты знаешь, о чем я думаю! С трусом я б никогда не связала  свою жизнь, а я живу с тобой столько лет, потому что не только люблю тебя, но и уважаю. А Лилю я сама боюсь, поэтому и не отпускала ее далеко от себя. Она-то порывалась пройти в гостиную под предлогом, что не хочет мне мешать на кухне, и я с нее глаз не спускала ни на секунду. Даже, когда спиной к ней поворачивалась, то видела ее отражение в черном кафеле, как в зеркале. У меня между лопаток, будто нож загоняли, до того у нее взгляд был сверлящий. Первый раз я увидела, что Лиля отщипнула кусочек теста, посыпала его солью, и стала катать из него шарик, что-то шепча и дуя на него. Веришь, у меня прям мурашки по телу побежали. Второй раз я увидела, когда отвернулась, чтобы заварить нам чай, но глаз с отражения не спускала. Мне надо было увидеть, какое применение она найдет шарику?! А, на всякий случай у меня в руках была кружка с кипятком. Думаю, если что, плесну ей прямо в лицо!
- Ну – ну, дальше, Свет! Что было дальше? – Подгонял жену заинтригованный Матвей.
- А дальше вот, что… Лиля зыркнула мне в спину, и сунула шарик внутрь готового яблочного пирога.
- А ты, что?
- А я сделала вид, что ничего не видела. Мы с ней попили чаю, я пыталась отрезать ей кусок этого «заряженного» пирога, но она сказала, что и так сегодня поела много сдобы, надо держать себя в форме. Настроение у нее поднялось, и она прямо еле могла усидеть на месте. Наконец-то стала прощаться, и вышла в прихожую. И тут я… - Хихикнула Света. - Не смогла удержаться, чтобы не поиздеваться над ней. Сначала-то я думала после ее ухода, этот злосчастный пирог просто выбросить на помойку, но потом…
- А потом, - перебил ее Матвей, - ты этот пирог презентовала Лиле.
- Ну – у , Мо – отя, с тобой неинтересно! Как ты догадался-то?! Ну – у, да! Да! Я его взяла через полиэтиленовый пакет, и сунула в другой, чтобы не касаться руками, и вынесла Лиле со словами:
- Лиля Николаевна, у нас в семье не принято отпускать гостей с пустыми руками. Вам понравился пирог, так и забирайте его с собой, и ешьте на здоровье!
- Матвей, если б ты видел выражение ее лица. У нее буквально отвалилась челюсть. Она брезгливо взяла из моих рук пакет, и вышла, хлопнув дверью, и забыв попрощаться. Думаю, теперь ее сюда и калачом, вернее, пирогом не заманишь. Кстати, а зачем ты ей был нужен, ведь, она приходила к тебе?
- Я был весь день в офисе, и она мне, между прочим, туда звонила. Дай Бог памяти! Что же она у меня спросила? А – а – а, вспомнил! Когда будет собрание акционеров? Я ответил ей и распрощался, извинившись, что не могу ей уделить сейчас время, потому что в приемной много людей. Так что, скорее всего, ей был нужен не я, а ты!
- Ну, тогда и не я! Она все пыталась выпытать у меня адрес Игоря. Жаловалась, что он бросил умирать ее с голоду.
- Ничего себе, с голоду! У меня всего девятнадцать процентов, и то, слава Богу, мы с тобой с голоду не пухнем.
- Мы с тобой, Мотя, скоро опухнем от пирожков. Надо завязывать с углеводами, каждый день у нас в доме мучное, кошмар!
- Да, скоро двери придется расширять! Надо завязывать, - сказал, вздыхая Матвей, откусывая большущий кусок кулебяки с капустой.
Они засмеялись, переглянувшись.
- Мотичка, у нас осталась свяченая вода? Надо бы после Лили освятить квартиру!
- Нет! – Ответил Матвей. – А давай, завтра съездим к отцу Филимону. Давно не исповедовались и не причащались. Заодно проведаем стариков, как там живут наши «молодые»?!
- Да, какие ж они «молодые», когда десять лет назад повенчались.
- Вот видишь, старенькие совсем, а повенчались, а мы с тобой, Света, когда обвенчаемся?
- Вот завтра с батюшкой и обговорим. Только надо натощак ехать. Помнишь?
- Помню, конечно! Только убери с моих глаз это искушение, - кивнул Матвей на остатки кулебяки.
С утра, положив в сумку гостинцы, семья Чернецовых погрузилась в машину, и отправилась навестить отца Филимона и попадью, матушку Полину. С ними они подружились еще, когда крестили Костика. Время от времени они ездили в Хмелевое, исповедаться и причаститься. Хотя в Мичуринске были церкви, но Чернецовых тянуло в маленький приход отца Филимона. Они с удовольствием общались со стариками, получая от них необыкновенный заряд энергии. За тринадцать лет, что они знали батюшку и матушку, те внешне совсем не изменились; так же лучились молодые глаза, так же незлобиво тетя Полина подсмеивалась над мужем. Свете нравилось бывать еще и потому, что тетя Поля давала ей советы по жизни и по здоровью. Карт в доме священника, упаси Господи, не было, но тетя Поля обладала даром предвидения, и частенько направляла Свету по нужному пути. Она и оберег сделала всем троим: Свете, Матвею и маленькому Костику. «Может, оберег-то мне и помог?! – думала Света, - подсказал, как держать себя с ведьмой? Покажу ка сегодня фотографии Игоря и Ильи тете Поле. Может, она, что и скажет про них. Отец Филимон частенько спрашивает про Илью, ведь он крестил его».
После традиционного разносолья мужчины остались за столом продолжить начатый разговор, а Света с тетей Полиной уединились в маленькой комнатушке с образами.
- Оберег-то не сымашь? – строго спросила тетя Поля у Светы, - а то получится, как у покойного Константина, нитка перетрется и все! И нет человека! Так ты нитку-то почаще проверяй! Вот табе и доказательство! Оберег-то мой и спомогнул табе супротив злодейки.
- Тетя Поля, а откуда вы узнали, что приходила Лиля Николаевна? – Удивленно спросила Света.
- Да не знаю я никакой Лили Николаевны! А злодейка вчерась у вас была. Черная такая из себя: и волосом, и лицом, и нутром. Угощалась у тебя. Приходила с нечистыми мыслями. Но, с чем пришла, с тем и ушла. Света, если ты чуешь, что плохое, то скажи про себя: «Принесла плохое – забери с собою!» Четверговую соль-то носишь? Э – э – х, забываешь все, а напрасно! Бабенка – ты видная, справная, так и сглазить тебя недолго. Хоть и самодостаточная, и заслон умеешь ставить, но береженого Бог бережет! Ну, давай уж, что ты там принесла-то! – Прямо в лоб, без перехода сказала тетя Поля.
- Вот, теть Поль, это фотографии наших друзей. Это вот…- И Света, показывая на Игоря, пыталась объяснить, кто он?!
- Помолчи! Не мельтеши! – Бесцеремонно оборвала тетя Поля Светлану. Затем, закрыла глаза, и положила ладонь на снимок. Покачала горестно головой, и отодвинула в сторону, затем перевела взгляд на фотографию Ильи, подперла кулаком подбородок, и удивленно пожала плечами. - Удивительная метаморфоза: с лица вроде он, а нутро совсем другое!
Света хотела сказать, что у него есть брат – близнец, но тетя Поля снова оборвала ее.
- Говорю: не гоношись! Я сама! Вот это, - она показала на обе фотографии, - одна кровь. Мальчик – яво сын. По судьбе выходит, он близок к Господу.
- Что? Скоро умрет?! – Испуганно крикнула Света, - это ж мой крестник! Он здоровый мальчик был и чистый, и душей, и телом. К тому ж, очень верующий…
- А я табе про что толкую?! У него будет сан священника, но яво судьба перехлестнется с судьбой другого человека, и грехов будет: молить не замолить!.. А, можа, это и не грехи вовсе?! Можа, сам Господь выберет яво оружием своим?! Не нам решать! Пути Господни неисповедимы… А, вот этот, что отец яво, - не жилец на этом свете! И умрет он совсем молодым; до пятидесяти врят ли дотянет. А погибнет от рук вот той самой злодейки, что к табе приходила намедни.
- Да – да, теть Поль, она меня вчера все расспрашивала: «Нет – ли у нас адреса, или телефона Игоря?» Но я ей ничего не сказала. Может, все и обойдется, может, она его не найдет? Она ж не ясновидящая. А – это Игорь, ее муж.
- И – и – и, милая! Да ей адрес-то и не нужен! Все, что надо было сделать, она уж давно сделала. А адрес, говоришь, вызнавала? Хотела, видать, узнать, что происходит с ейным мужем? Интересно ей, ведьмаке знать, как действует ее варево?!
- И, что теть Поль, ничего сделать нельзя? – Со слезами в голосе, спрашивала Светлана, взяв фотографию улыбающегося Игоря.
- Вижу, вижу, про меж вас постель была, но любви-то не было! Так,  утеха одна… А сделать, голуба моя, ничо нельзя! Сильный наговор сделан на смерть. Тут или умом тронется, или в могилу уйдет. Первый наговор сделан почти двадцать лет тому назад, а потом время от времени ведьма ему в спиртное подливала наговоренный отвар из трав. И вот еще что, табе скажу: ведь он жанился-то на ей по приговору. Страшная баба: и лицом, и сердцем. Одно хорошо: детей ей Бог не дал! Вот уж, бодливой корове Бог рог не дает! Вся ее черная ученья уйдет вместе с ей в могилу, а мужика этого, Игоря – жаль! Человек он беззлобный, добрый. Но, бесхарактерный…В ем стержня нет, вот она яво и гнула, как хотела.
- Тетя Поля, посмотри внимательно, может ты все–таки, ошибаешься? Смотри, какой он молодой, красивый и веселый?!
- Ну, и что? – Отодвинула от себя фотографию тетя Поля. - Глаза-то мертвые!
Света внимательно всматривалась в красивые насмешливые глаза человека, который ей когда-то очень нравился. Он и сейчас не был посторонним для нее, чужим. Это – отец ее любимого крестника Илюши, друг ее мужа. Игорь действительно, очень добрый и бескорыстный человек. Перевел агентство на Матвея, Лиле отдал тридцать процентов акций фирмы. А она ведь – его враг! И, если верить тете Поле, то  смертельный враг! Игорь умрет от ее рук. Света вспомнила, как он защищал Лилю, говорил о ней столько положительного. А она в это время своей костлявой ручкой подливала ему убийственное зелье в вино. «А ведь он раньше почти не пил! – Вспомнила Света. – А, может, ему просто нельзя пить?! Не будет пить, и не умрет?!» Она хотела спросить об этом тетю Полину, но та уже вышла к мужчинам, чтобы предложить еще свежего чаю…

*                *                *
- А вы, кто? – Раздался за спиной Георгия мальчишеский голос.
- Вообще-то, я – участковый, - ответил Георгий, оборачиваясь.
- А ты, что здесь делаешь?! – Изумился Завьялов, - и, почему не позвонил, я б тебе объяснил, что твоя квартира временно сдается. Ты ж знаешь, Миш, что я собираю тебе деньги на учебу. Вот, сам видишь! Это – новый квартирант; парень вроде – бы неплохой, но сегодня, вероятно, выпил лишнего. А ты проходи в кухню, перекуси. Там кое-что осталось с барского стола.
- Спасибо, я не голоден! Пришлось вернуться домой за спортивной формой. -Сам не зная, почему, отчитывался перед незнакомцем Илья. Из речи дядьки он ничего не понял, кроме того, что папа снова с утра пораньше выпил. Выяснять, кто этот мужик, Илье некогда, он и так уже опаздывает на физкультуру. Илья впопыхах попрощался и выбежал на лестничную клетку.
Георгий молча смотрел, как за мальчиком захлопнулась дверь. И ни – че – го не понимал. Ясно было только одно, что сегодняшний день с самого утра не задался. Сначала новый знакомый напился до блевотины, потом почему-то Мишка прибежал сюда, и был на себя не похож. Отказался от еды, а это – нонсенс! Мишка всегда был голоден; а, если не голоден, то ел про запас. Детдомовская привычка. И какой-то он был сегодня вежливый…Неужели, у него рецидив?! Опять вернулось психическое расстройство?! И, что-то еще было не так! Только сейчас до Георгия дошло, что на парне дорогая куртка, и стрижка новая. Надо будет наведаться в детский дом, - решил Георгий, - а то, как бы до беды не дошло. Подростковый возраст…Но, что мне с этим-то делать? – Повернулся он к Игорю, которого продолжало выворачивать наизнанку. – Попью – ка я пока кофейку, - решил Завьялов. – Ведь так и не позавтракал. - И Жора поставил на плиту чайник, предварительно поболтав на наличие воды. Приготовил три большущих бутерброда, правильно расценив, что не объест хозяина, который позволяет себе спустить в унитаз десять тысяч рубликов. Чайник призывно засвистел. Георгий наливал в емкий бокал кипяток, когда в дверях появился помятый с серым лицом Игорь.
- Не свисти! – Поморщился он, - денег не будет! – И шмякнулся на табурет…
- Это не я, а чайник, - ответил Георгий, наливая кипяток и в кружку Игоря. – А денег у тебя и так не будет, если каждое утро будешь спускать их в унитаз.
- Голова – а! – Простонал Игорь, дрожащими руками пытаясь удержать бокал с кофе. – Фу – у, какая гадость! – Сказал он, отхлебнув ароматный напиток. – Мне б сейчас для оздоровления лучше б бокал водки или «рюмку чаю».
Георгий поднес к его носу увесистый кулак.
- А это на закуску не хочешь?
- Не – а! – Уже бодрым голосом произнес Игорь, и взял с тарелки бутерброд.
- Вот так-то оно и лучше, браток! – С удовлетворением отметил Георгий, подсовывая Игорю очередной бутерброд.
От горячего напитка к Игорю вернулась способность соображать.
- Извини, Жорж, расслабился!
- И давно ты ТАК, расслабляешься?!
Игорь уставился на кисти своих рук, и стал загибать пальцы, затем, обреченно махнул рукой.
- Считай, три месяца… С перерывами… - Добавил Игорь. – Да я б не пил, но на меня свалились проблемы: одна за другой. Только одну решу, а следом, другая подпирает. Пока я с работой определялся, а тут ремонт в моей квартире заглох. Рабочие попались необязательные, в срок не укладываются, только деньги сосут.
- Ну, эту-то проблему я тебе помогу решить! Ты их нашел через строительную фирму?
- Нет, ткнул пальцем в первое попавшееся объявление в газете, и все! Они мне показались серьезными, знающими свое дело. Тем более были заинтересованы быстро все сделать, потому что, как они сказали, семьи остались на Украине голодать.
- Все ясно! – Перебил Игоря Георгий, - уладим…
- Хорошо бы, я сына определил в школу, ближайшую к дому. Решил, чтобы мальчик привыкал к новым товарищам, а то, знаешь, бегать из школы в школу в подростковом возрасте, - не дело!
- Это ве – ерно! – Задумчиво произнес Георгий. – Подростки, - они такие…Чуть не досмотрел и, считай: упустил…
- Вижу, Жорж, ты умеешь успокоить! – Засмеялся Игорь. - У тебя, что, проблема с сыном?!
- Non problem! Потому что у меня нет ни жены, ни детей. Один, как перст… Просто на мне лежит ответственность за мальчика, про которого я тебе рассказывал, за Михаила.
- А – а - а, понятно! Он, кто, твой крестник?
- Крестник? – Переспросил Георгий. – Да нет! Я даже не знаю: крещеный – ли он?!
- Насколько я знаю, то нет! – Ответил грустно Игорь своим мыслям.
- А ты, откуда знаешь? – Удивился участковый.
- Догадался…Кто в детдоме станет крестить ребятишек?! Кстати, а, когда он попал в детский дом?
- Вижу: у тебя еще не пропал интерес к этой истории. Тогда слушай! Миша очутился в детдоме, когда ему еще и пяти лет не было. Насколько мне известно, родители его умерли. Жизнь его в детдоме была несладкой, а в шесть лет его еще и избили подростки, да так избили, что врачи по кусочкам собирали. После больницы его забрали к себе мои хорошие знакомые Федор Иванович, и Валентина Ивановна. Они уже старенькие оба были, и сильно привязались к мальчику, считали его за внука, да и он полюбил их крепко. Кстати, Федор Иванович-то и спас Мишу, когда тот в сарае умирал, лежал с поломанными конечностями. Старики загодя подсуетились, и завещание на мальчика оформили вот на эту самую квартиру, которую ты снял. Но, как я тебе уже сказал, люди они были старые, и официально усыновить ребенка им не разрешили. Пока была в детдоме нормальная директриса, мальчик жил в доме стариков, но она вышла вскорости замуж и уехала с мужем. В детдоме поменялась «власть» и на место директрисы пришел… - Георгий сжал кулаки. - Вообщем, мразь… Я с ним и так, и этак, но он вернул Мишу в детский дом. На все мои доводы, что мальчику хорошо в приемной семье, отвечал: «Не положено!» А в двенадцать лет Мишу кто-то изнасиловал. Я нашел ребенка на кладбище возле могилок Федора Ивановича и Валентины Ивановны. У мальчика был нервный срыв, он, даже меня не узнавал. Год провел в психиатрической клинике, а потом снова вернулся в детский дом. Директора того уже не было; или сам уехал, или убрали его, неизвестно! Думаю, что уволили… Шутка – ли? Не досмотреть за ребенком.
- Ну, а следствие-то, следствие-то было?! – Подался вперед Игорь, не скрывая слез, льющихся потоком по щекам.
- А как же? Все было! Но подонка так и не нашли! Главный свидетель, он же пострадавший, не мог вспомнить насильника. А, когда начинали на него «давить», то замыкался. Врачи боялись, что будет рецидив, и запретили наседать на мальчика.
- И, что? - всхлипывал Игорь, - опрос его товарищей тоже ничего не дал?
Георгий посмотрел удивленно на Игоря.
- А у Миши после того, как его искалечили, товарищей в детском доме не стало. Он ни с кем не дружил. Может, тебе и покажется это странным, но мальчик общался только с животными. Разговаривал с ними, подкармливал… А однажды покойный Федор Иванович мне рассказал, что Миша каждый день ходит в тот сарай, где он его обнаружил, и кормит крысу. На вопрос дедушки, ответил, что крыса его спасла, устроив в сарае какофонию из консервных банок. – Вот, такие-то дела! – Закончил свой рассказ Георгий. – Вижу, тебя эта история с мальчиком сильно пробрала, но ничего! – хлопнул он по плечу Игоря, - сейчас с парнем все нормально. Кстати, когда ты «поил» коньяком унитаз, он забегал сюда, забыл что-то для школы.

*                *                *
- Света, ты сегодня на работе допоздна? – Позвонил Матвей жене.
- А, что? Что-нибудь случилось? - спросила она, услышав взволнованный голос мужа. - Если ты беспокоишься о нас с Костей, то у нас, слава Богу, все в порядке.
-Просто только что звонил наш с тобой крестник, и сказал, что с папой прямо беда, пьет каждый день. А вчера в их квартире, даже милиционер был. Илюша говорит, что, когда Игорь выпьет, совсем дураком делается, и боится за отца, что б он куда не влез, в какой-нибудь криминал. Недаром, говорит, у них в доме уж и милиция появилась.
- Мотенька, ты хочешь поехать в Воронеж? - Догадалась Света.
- Сказать по-честному, я уж и билет на самолет взял. – Извиняющимся голосом ответил Матвей.
- Ну, и прекрасно! Я сейчас же выезжаю домой. У тебя во сколько рейс?
- Ты успеешь приехать, если выедешь в ближайшие полчаса. Так, что? Такси мне не заказывать или подбросишь меня в Тамбов?
- А у меня есть выбор? – Засмеялась Светлана, запихивая в сумочку ключи от машины. – Все, я выхожу!
Через четыре часа Матвей уже звонил в квартиру своего друга. Дверь ему открыл Илья, и покачал головой.
- Папы до сих пор нет дома? – Спросил Матвей, и взглянул на часы, - без пяти минут восемь.
- Да дома он, крестный, но, все равно, что его и нет. Пьяный в стельку… А ты спешишь? – Испуганно спросил подросток. – Я б очень хотел, чтобы ты с ним поговорил, тебя он слушается, знаешь, как тебя уважает?! – С гордостью добавил он. – Пойдем пока на кухню, я тебя обедом накормлю, ты ж с дороги. Я макароны по-флотски сделал. Ты извини, что никакого супу не сварил. Ничего не успеваю, столько уроков задают, да и на дорогу приходится тратить много времени. Но, ничего! Я еще и в секцию по боксу записался, через месяц занятия начнутся, сейчас тренер в отпуске.
- И, как же ты тогда будешь успевать, ведь нагрузка увеличится?
- Ничо – о, успею. Я должен уметь постоять за себя и за папу, а к тому ж, спортивный клуб в двух шагах отсюда, а занятия два раза в неделю, так что, успею…
- А, как же твои духовные убеждения?
- Это не идет в разрез с моей верой.
- Ну – ну, тебе виднее, сынок.
- Крестный, а как поживают крестная и Костик?
- Спасибо. Костик не выпускает из рук кистей, все время занят рисованием. Пишет все подряд: и портреты, и пейзажи, и с натуры, и по памяти.- С гордостью говорил о сыне Матвей. – А крестная передала тебе твои любимые ватрушки.
- Здорово! – Воскликнул Илья, - вы еще помните, что мы с папой их любим?! - На глаза мальчика навернулись слезы, и он отвернулся.
Матвей прижал голову Илюши к груди, и у него сердце защемило от жалости к подростку. Матери нормальной не было, а теперь и отец теряет человеческий облик.
- Илюша, я вот что хотел тебе сказать: «Хочу, чтобы ты твердо запомнил. Мы с твоей крестной мамой для тебя вторые родители, и ты на нас можешь всегда, слышишь, всегда рассчитывать. Квартира у нас большая, места всем хватит. Мы тебя очень любим».
- А папа?! – Испуганно крикнул Илья. – Как же папа? Я его никогда не брошу!
- А вас никто и не собирается разлучать. Это я так… Вообщем, проехали!..   
- Ну, все равно, спасибо вам! И тебе, и крестной… Спасибо, что вы у нас с папой есть.
«А о Лиле не заикнулся, даже, - отметил про себя Матвей. – Ну и я не стану  напоминать мальчику о ней».
На следующее утро, когда Илюша ушел в школу, у Матвея с Игорем состоялся длинный разговор. Матвей объяснил свое появление в Воронеже, как приезд с отчетом по работе. Игорь очень обрадовался приезду друга; ему надо было посоветоваться с ним по поводу новости о Мише. Он пересказал рассказ участкового Завьялова о том, что пришлось вынести мальчику в детском доме?! Матвей горестно вздыхал, время, от времени делая глотательные движения, чтобы прогнать подступавший к горлу ком. Жизнь Миши совершенно выпала из его памяти. Они со Светой были абсолютно уверены, что его давным-давно усыновили. И теперь, слушая историю трагической жизни Миши, Матвей и себя считал виновным в судьбе ребенка.
- Вот такой кошмар, Матвей! Я чуть с ума не сошел, слушая эту историю. Ведь, это мой сын, моя плоть и кровь! Понятно, что случившееся уже не изменишь, но… Я сейчас так жалею, что не послушался в свое время Галю. А она ведь уговаривала меня: взять детей и уехать, куда глаза глядят, подальше от Лили. Но я – подлый трус, испугался своей ведьмы – жены, и остался возле ее юбки. И, что в конечном результате? Все равно уехал от нее, но с какими потерями?! Умерла Галина, довели в детском доме до инвалидности моего сына, я тону на дне бутылки. И все это из-за моей нерешительности. Матвей, я – тряпка!
- Хватит тебе, Игорь заниматься самобичеванием, все равно уже ничего нельзя повернуть назад, да и вина-то твоя косвенная! Во всех бедах виновата только Лиля Николаевна. Кстати, ты ведь еще не все знаешь! Радуйся, что твой второй сын, хоть и искалеченный физически и душевно, но остался жив! Твоя жена хотела отравить твоего ребенка, не знаю уж, как она узнала про Мишу?! Но задумала убить его, но яд попал не по назначению. Миша остался жив, а вместо него в страшных мучениях умер его приемный отец, Константин. Игорь, мы со Светой, чтобы спасти мальчика от длинных рук твоей жены, увезли его в Воронеж, мы были уверены, что Мишу усыновят, ведь он был такой хорошенький, как кукла…
- Я этого не знал! Я ничего не знал! – Повторял Игорь, обхватив голову руками и, качаясь на стуле. Вдруг, он резко остановился и поднял голову. – Я ее убью! Такая тварь не должна жить на свете!
- Ну – у, здрастьте, приехали! Больше ничего не придумал?! Нечего говорить глупости! Я ж ее не убил, когда она заявилась к нам в гости, и подложила какую-то гадость в Светкин пирог. Хорошо еще, что Светка увидела…
- Ее надо убить, ее надо убить! – Повторял Игорь, потирая ладони.
- И, чего ты этим добьешься? Тебя посадят! И уже двое сирот будут: Миша и Илюша.
- Но ее нельзя оставлять в живых, пока она еще не наделала очередной мерзопакости кому-нибудь.
- О себе мы со Светой позаботимся сами, ты лучше подумай о своих детях! Ты должен назло Лиле бросить пить, и начать новую жизнь со своими сыновьями. А там
глядишь, и женишься, ты ж еще молодой, Игорь!
- Матвей, посоветуй мне, что делать с Мишей?
- Не понял! – Остолбенел Матвей от идиотского вопроса. Что значит: «Что делать?» Тут и думать нечего! Забирай парня из детдома, и живите мирно и счастливо! Твое отцовство мы легко докажем, я соберу все нужные справки, мы подкрепим документы денежкой, и вперед… Если будет надо, мы со Светой засвидетельствуем твое отцовство. Можешь, на всякий случай, и генетическую экспертизу сделать. Но, главное не это!
- Да – да! Я понимаю! Главное – объяснить мальчику, почему он оказался в детдоме?!
- Нет, Игорь! И это не главное! Если будет нужно, я возьму огонь на себя, и сам все расскажу Мише. В настоящий момент главное, чтобы ты бросил пить! Окончательно и бесповоротно! Сейчас на твоем лице, извини меня, стоит печать алкаша, куда ты с такой рожей сунешься? Ни в одном казенном учреждении тебя не поймут. И потом…Тебе надо будет заслужить уважение Михаила. А, если продолжишь (как сам сказал: тонуть на дне бутылки), то не только не завоюешь уважение Миши, но и потеряешь уважение Ильи. Не можешь сам бросить пить, придется призвать на помощь нарколога! Кодируйся, или подшивайся! В этом нет абсолютно ничего зазорного. И не тебе чета, сильные мира сего так избавлялись от спиртного, и возвращались к жизни.
- Ну, не ожидал от тебя, Мотя… Вместо того, чтобы поддержать меня, предложить тост за то, что у меня сын нашелся, ты наплевал мне в душу, обозвал алкашом. Я не алкоголик, чтобы кодироваться. Если захочу, и сам брошу пить. Эх ты – ы! Мне и так тошно! 
- Да, тебе тошно от бесконечного выпивона, допьешься до того, что сорвешь себе печень. Вон, посмотри, какие у тебя белки желтые, нездоровые. Ты вообще-то, как себя чувствуешь?
- Плохо, очень плохо! – Замотал головой Игорь. - У меня все болит, а, особенно, душа… Как представлю, что пришлось пережить Мише, прямо сердце разрывается. Мотя, давай выпьем! Хоть по маленькой… За здоровье моего…Нет!.. Моих детей, моих сыновей… Ну, по пять капель!..
- Ты, чего разглагольствуешь, жалеешь себя? Ты, почему до сих пор здесь сидишь?  – Разозлился Матвей на Игоря.
- А, где я должен быть? – Удивился Игорь, направляясь к холодильнику. - Во – от, парази – ит! А?! Представляешь?! Вчера здесь была бутылка водки, а сейчас… Йёкс!.. Ну, Илюшка! Всыплю я тебе по первое число!
- Ты, что там разоряешься?! – Спросил Матвей, заглядывая вместе с Игорем в холодильник.
- Бутылки нет! А вчера была! Я точно помню! – Отрывисто со злобой в голосе говорил Игорь.
- Да, и хрен с ней! Ты вчера выпил, да и забыл! Тебе надо не о бутылке сейчас думать. Каждый лишний день в детдоме, прожитый твоим сыном, ему за год идет. Давай же, старина, одевайся, и поехали в детский дом.
- Ты ж сам сказал, что с моей рожей нельзя показываться в приличном обществе. – Сощурился Игорь.
- Куда мы собираемся с тобой ехать, сойдет и такое лицо! Ты лучше представь выражение лица твоего сына, когда он услышит, кто к нему пришел?!
- А, вдруг он не захочет меня видеть? А вдруг спросит, где тебя папочка носило столько лет, и почему я оказался в детском доме при живом отце?
- А вдруг, ты идиот?! Да, откуда тебе знать, что спросит твой сын?! И, чтоб он не спросил, и чтоб не сказал, ты должен стерпеть! Но, я уверен, Игорь, он тебе жутко обрадуется, вот увидишь!
- Не могу! – Замотал головой Игорь. - Надо б для храбрости тяпнуть!.. Но ведь вчера точно, здесь была бутылка!  Знаешь, Мотя? Ты, наверное, езжай домой! У тебя работы много, да и Светлана тебя, наверное, уже заждалась, а я завтра обязательно пойду в детский дом. Да! Завтра...  Слово даю… Ну, где ж она есть?
И Игорь стал проверять все шкафы на наличие бутылки.
*                *                *
- Мотя, ты – ы?! – Удивилась Светлана. – А я тебя раньше субботы не ждала! Ты так быстро все уладил? Что там с ребятами-то? – Тормошила мужа Светлана, заглядывая в его тревожные глаза. - Моть, ну, что ты молчишь?
- Света, там все очень плохо! Даже, гораздо хуже, чем я думал… Игорь, по-моему, уже запойный пьяница. У него все мысли только о выпивке. А, что я рано вернулся?! Так это меня Игорь чуть – ли не взашей вытолкал, чтоб я не мешал ему пить. И еще, Свет… Сядь! Я тебе расскажу новость. Не знаю: хорошая или нет?! Это, с какой стороны взглянуть?! Ты помнишь Мишу, родного брата Ильи?
- Ну, конечно! Мы с тобой были вынуждены отвезти его в детский дом в Воронеж, подальше от Лили Николаевны. А, что? Тебе что-нибудь удалось о нем узнать?
- Да, Света! К сожалению, наши с тобой надежды на усыновление мальчика, не оправдались, он до сих пор живет в детдоме.
Матвей сначала хотел рассказать Свете все, что узнал о мальчике, но решил не волновать жену. Изменить они все равно ничего не смогут. По всей видимости, у Миши произошел психологический надлом, и сейчас ему нужны только положительные эмоции. А, что может быть лучше, чем появление родного отца и родного брата – близнеца?!
- Мотичка, так надо его побыстрее забрать оттуда! Представляешь, как он обрадуется, узнав, что отец его жив! Да еще и брат имеется… А, какова реакция Игоря, когда он узнал, что Миша находится буквально в двух шагах от него?!
- Здесь ты попала не в бровь, а в глаз, Игорь с Илюшей снимают квартиру… Кого бы, ты думала?! Они временно живут в Мишиной квартире. Перед смертью ему завещали квартиру какие-то старики. Представляешь, как бывают перепутаны судьбы людей?! Но, в конце - концов, все возвращается на круги своя.
          - Но, что ж ты говорил: «Там все плохо!» Может, известие о нашедшемся сыне станет поворотным моментом в жизни Игоря, и он возьмется за ум, и бросит пить?
- Света, мне кажется, что Игорю уже ничего не поможет! Я его все утро уговаривал посетить детдом, и повидаться с Мишей, предлагал свою помощь в установлении отцовства, и знаешь, что в это время делал Игорь? Пока я рассыпался мелким бисером, он усердно искал бутылку водки по всем закоулкам кухни. Света, он болен! Илья говорил, что отца часто рвет…
- А, как же Миша? – Подперла кулаком щеку Светлана, и уже готова была расплакаться.
- Игорь обещал завтра же поехать в детдом, и встретиться с ним.
- А Илюша?
- Как я понял Игоря, Илья еще ничего не знает о существовании родного брата, Игорь обещал рассказать ему позже, после того, как сам поговорит с Мишей.
- Мотя, а знаешь, что мне сказала тетя Поля в наш последний к ним визит?! Я ей привозила фотографии Игоря и Ильи. Так, тетя Полина, посмотрев на снимок Игоря, заявила, что он умрет, не дожив до пятидесяти лет. Говорит, что его на смерть приговорила Лиля Николаевна, и сделать ничего нельзя! Представляешь? – У Светы дрогнул голос, и она проглотила комок, подступивший к горлу. -  Может, она ошиблась, а? – Вопросительно взглянула Света на мужа. - Кстати, на фотографии Игорь такой красавец. Это старая фотография, когда Игорь практически не пил. А про Илью тетя Поля сказала, что он станет священником. Мотичка, забыла спросить: отец Филимон, когда приедет освятить квартиру?
- Сказал, чтобы я через неделю за ним приехал. А, что?
- Да Костик хочет отдать ему свои рисунки. Он же делал наброски, когда мы были в Хмелевом. Хочешь посмотреть, что у него получилось? Можешь гордиться своим сыном, преподаватель сказал, что наш мальчик очень талантлив. Говорит, что у него интересное восприятие окружающего мира. Да вот, иди, и сам взгляни на его последние работы.
- Если б не знал, что это написал наш мальчик, то подумал бы, что здесь поработала рука мастера. Посмотри, как точно он передал характер отца Филимона, глаза чистые ясные, как у ребенка, лицо умиротворенное. Смотри-ка! На плече батюшки сидит белый голубь. А голубя-то, где он взял?
- Я спрашивала Костика, зачем он пририсовал голубя? Он ответил, что ничего не пририсовывал, а сам видел, как голубь прилетел и сел на плечо дедушке Филе… Костя еще удивился, почему мы его не заметили, ведь он все время, пока мы были в гостях, сидел у дедушки на плече. Фантазер!
- А, может, он действительно видел голубя, ведь у детей мозги свободны от проблем, а душа не осквернена грехами. Поэтому они и видят то, что не доступно нам, взрослым… Вот приедет отец Филимон, и мы у него порасспрашиваем.

*                *                *
Прошел месяц после того, как Матвей навещал Игоря, давшего слово сходить в детский дом и познакомиться с мальчиком, а после вплотную заняться его усыновлением. Но Игорь так и не решился сделать шаг в сторону детдома. Он находил сотни уважительных (в его понимании) причин, чтобы откладывать и откладывать свидание с сыном, а сказать по правде, попросту боялся встречи с Мишей. Зато в течение месяца Игорь неуклонно шаг за шагом, спускался вниз к пропасти, разделяющей нормальных людей от тех, у кого главным жизненным критерием стала бутылка. Пару раз к Игорю наведывался Георгий Завьялов. Он уладил проблемы Игоря с ремонтом его квартиры, участковому это ничего не стоило, решающую роль сыграла милицейская форма и просьба показать регистрацию. Георгий удивлялся, видя, как прямо на глазах, деградирует Игорь, но ничем помочь не мог. Ни кодирование, ни эспераль не годились, Игорь и дня не мог прожить без спиртного. Илюша как не уговаривал отца, как не просил, - все было без толку. Как-то вечером он напомнил отцу, что тот обещал пойти с ним к тренеру по боксу, потому что на днях надо приступать к тренировкам. Игорь промычал в ответ что-то нечленораздельное, вроде: утро вечера мудренее. И, что завтра он будет свеж, как огурец. Илюша, на всякий случай, спрятал бутылку водки. Утром Игорь проснулся с головной болью и плохим настроением. Он проковылял на кухню, и прямо из чайника стал пить воду, потихоньку продвигаясь к холодильнику. Потянув дверцу, закашлялся, поперхнувшись водой. Его «лекарства» на полке не было! За спиной раздался бодрый голос сына:
- Папа, ты уже проснулся? Сейчас будем завтракать, я вчера купил пельмени и сметану, а еще, твои любимые булочки. Сейчас позавтракаем, и пойдем в спортклуб. Да, папа?
- Тут у меня вчера кое-что стояло, - не слыша сына, тихим, злобным голосом, произнес Игорь, - а сейчас я этого здесь не вижу. Ты не брал? Может, ты по ночам водку глушишь? А, может водка спряталась в банку со сметаной?! – Выходя из себя, заорал Игорь, и сбросил на пол пластиковый стакан со сметаной. Тот лопнул, расплескивая белые брызги по стенам и полу.
- Я сейчас, пап! Я все быстренько уберу, - с дрожью в голосе говорил Илья. – А пельмени можно и с маслом поесть.
- Да мне плева – а – ать на твои пельмени! Я спрашиваю: «Где бутылка?!» - орал Игорь, надвигаясь на Илью и, сжимая кулаки.
- Па – апа, ну ты вчера обещал пойти со мной к тренеру. Сегодня уже начинаются тренировки…
- Пока не вернешь то, что взял, я никуда с тобой не пойду, мне надо подлечиться. Ты что, не видишь, как у меня руки дрожат?
- Папочка, от тебя будет пахнуть! Пожалуйста, не надо! После выпьешь, я тебе сразу отдам бутылку, как только вернемся из клуба, - умолял Илья отца.
- Ах ты, щенок! Значит твой отец – вонючий, и ты меня стыдишься?! Да, если б я знал, какой ты станешь, когда вырастешь, то лучше б тебя отдал в детский дом. - Заорал Игорь, и отвесил сыну пощечину.
Илья схватился за щеку, из глаз брызнули слезы, он попятился к двери и выскочил из кухни. Запершись в ванной, он сдерживал рыдания. Илье не так было больно, (только щека горела), как обидно… За что, за что? – Думал мальчик, - чем я провинился? Никогда раньше отец не поднимал на меня руку. Мама Лиля, - да! Могла шлепнуть по попе. Но, папа?! Папа всегда заступался. А сегодня… Ударил… Причем, ни за что! Илюша долго умывался холодной водой, пытаясь уничтожить красные следы пальцев. Краснота постепенно прошла, но сердцу стало так больно, так больно, стало тяжело дышать, и захотелось умереть. Маме он давно стал не нужен, а теперь и папа его разлюбил. Иначе, не говорил бы про детский дом…

*                *                *
У Миши сегодня праздник, наконец-то из отпуска вернулся его тренер. Занятия боксом стали для Миши неотъемлемой частью его жизни. Во-первых, в детдоме он теперь никого не боялся, мог за себя постоять, а главное, бокс ему нужен для того, чтобы отомстить своим врагам: бывшему директору детдома – насильнику и четырем негодяям, которые изуродовали его, Мишу. И он им не спустит это с рук. Убивать Миша никого не собирался, но решил, что изобьет до инвалидности. И еще, ему надо обязательно поступить на юрфак. Учится он хорошо, за вступительные экзамены не волнуется, но вот, как быть с нормативами по физкультуре? Если б в норматив входил армрэслинг, то я б не боялся, руки у меня сильные и плечи накачанные, а вот, что делать с бегом? С моей-то ломаной – переломанной ногой быстро и далеко не побежишь, ну да ладно, время покажет! Когда Миша вошел в зал, то увидел, что тренер Петр Петрович объясняет какому-то парню, как держать удар, прикрывая подбородок? Как делать выпад? На парне был защитный шлем, а во рту капа, меняющая черты лица. Миша подошел к груше, чтобы размяться  и разогреть мышцы. Петр Петрович помахал ему рукой, приветствуя;  новенький тоже повернулся в его сторону, стеснительно переминаясь с ноги на ногу. Если б не растянутые каппой губы, то Миша мог бы с уверенностью сказать, что он уже видел где-то это лицо. Парень внимательно рассматривал Мишу, потом что-то спросил у тренера. Тот косанул в сторону Михаила и стал что-то объяснять. Миша дал бы голову на отсечение, что разговор шел именно о нем. «Любопытный какой, - с досадой подумал он, - надо бы ему по шее накостылять, чтоб не совал нос куда не надо! Но, все-таки, где я его мог видеть?» - Продолжал вспоминать Миша, лупя изо всех сил боксерскую грушу.
У Ильи при виде Миши чуть глаза на лоб не вылезли, потому что он увидел… Себя… Вернее, своего двойника, только немного постарше, года на два – три. Рот не изуродован каппой, губы плотно сжаты в тонкую полоску. Глаза зло глядят из-под нахмуренных бровей. Но, несмотря на неприкрытую угрозу, исходившую от парня, Илья почему-то его не испугался, наоборот, ему захотелось познакомиться с ним, и он спросил о нем тренера. И, когда Петр Петрович сказал, что Миша (так звали мальчика) сирота, и живет в детском доме, то Илье еще больше захотелось с ним познакомиться. А, может и подружиться получится? В Воронеже у Ильи еще не завелись друзья. До сегодняшнего дня он своим другом считал папу, но эта пощечина оттолкнула его от отца. Илья, как глубоко верующий человек, понимал, что нельзя обижаться на отца своего, надо почитать родителей своих, но подставлять отцу для удара свою вторую щеку Илюша не хотел. Пятнадцать лет папа был для него самым близким человеком. Илья любил его больше жизни, боготворил. Да, что там говорить?! За отца мог бы жизнь свою отдать. Бросил школьных товарищей, с кем проучился семь лет в одном классе, маму, крестных родителей, и уехал с папой в чужой город, в новую школу. Илье было не очень легко адаптироваться на новом месте, но рядом был папа. А сегодня его любимый папа сказал, что лучше б его, Илью отдали в детдом. «За что, ну, за что он так со мной? Я ничего ему плохого не сделал, а он меня разлюбил, я ему стал не нужен, и, куда мне теперь? – Думал Илья, - к маме? Не – ет! Только не к маме с ее чернокнижием! В последние годы он понял, что за книжки ему подсовывала мама?! Конечно, на последний случай я мог бы переехать к крестным своим. Я чувствую, что они искренне меня любят, но, папа…Без меня он совсем пропадет! Кто ж его накормит, обстирает? Вот, если он меня прогонит из дому, тогда уж ничего не поделаешь, - вздохнул Илья, - тогда придется куда-нибудь податься. Скорее бы уж школу закончить, и поступить в семинарию».
- Илюша, познакомься! – Вывел его из задумчивости тренер, - это Михаил Мудрый, боксер, подающий большие надежды, можно сказать, гроза ринга, - с легкой иронией говорил Петр Петрович, уважительно похлопывая Мишу по спине.
Миша важно протянул руку, но, вспомнив, что на нем перчатки, улыбнулся. И тут Илья увидел, что он вовсе не старше его, Ильи, а такой же, как и он – школьник. Тут в замешательство пришел Петр Петрович. Он переводил взгляд с одного парня на другого, заставил Илью вынуть капу. Перед ним стояли два совершенно одинаковых мальчика. Рост, глаза, брови, губы, нос… Ну, вообщем, двое из ларца, одинаковых с лица, - вспомнил тренер дурацкую присказку. – Вот и не верь после этого, что встречаются двойники, - присвистнул тренер.
- Теперь я вспомнил, где тебя мог видеть?! – Засмеялся Миша.
- Где?! – Подхватился Илья, - ты бывал в Мичуринске?
- Н – н – нет! Я тебя видел в зеркале! А, что ты сказал про Мичуринск?
- Я подумал, что ты когда-нибудь туда приезжал, и мы могли б там с тобой столкнуться.
- Я родился в селе, недалеко от Мичуринска, но в городе никогда не был. По крайней мере, не помню, чтоб был, у меня родители умерли, когда я пешком под стол ходил, вот я и попал в детдом в Воронеже.
Илья видел, как постепенно с его нового товарища спадает задор и в глазах появляется уже знакомая Илюше злость. Он решил не травить ему душу, чувствуя, что Мише неприятно касаться этой темы.
- А я и родился в Мичуринске, и всю свою сознательную жизнь там прожил, а теперь по работе папа переехал в Воронеж, ну и я с ним… В Воронеже друзей еще не нажил, зато бог послал мне двойника! – Пытался развеселить Мишу Илья.
- Ты сказал, что приехал сюда с папой, а мама, что? Умерла?
- Не – ет! С чего ты взял? Просто родители вроде как развелись, вот я и предпочел жить с отцом.
- А, что, твоя мать, пьющая, или отец другую нашел? – Бестактно допытывался Михаил. Сам того, не сознавая, он хотел, чтобы у Ильи не все было ладно в семье, и не потому, что хотел позлорадствовать, а потому что мальчик чем-то ему понравился, и Миша хотел взять над ним опеку, что - ли? Он был уже рад и тем, что у Ильи пока нет друзей. Этим он был похож на Мишу, ведь и у Миши друзей не было, не считая, конечно, опекуна дядю Жору, которого Миша очень уважал. Но Миша и себе даже не мог объяснить, почему они с дядей Жорой не могут быть друзьями?! И дело не в разнице возраста. Вон, у него с дедушкой Федей еще и какая
разница была, а все равно Миша считал его своим другом, и очень любил, хотя и с ним не был до конца откровенен. Но это не от того, что боялся предательства или насмешки со стороны дедушки, вовсе нет, просто Миша не хотел, чтобы дедушка волновался за него, не хотел перекладывать на его старые плечи свои проблемы. А дядя Жора, сам не осознавая, давил на Мишу своим авторитетом, и у мальчика за все эти годы, что они знали друг друга, не возникла, даже, мысль рассказать ему о своих планах мщения врагам. Может, в глубине души мальчик боялся, что участковый сам возьмется за дело, и по своим милицейским каналам найдет Мишиных обидчиков, и призовет их к ответу по закону. А Миша должен был сам их наказать, всех пятерых. И он обязательно найдет их, и накажет!.. Он дал себе слово, и обязательно его выполнит. Миша понял, почувствовал, что новый знакомый потянулся к нему. На первый взгляд, вроде бы неплохой парень. «Может, напротив стоит его будущий друг? – И Миша внимательно посмотрел в открытые чистые глаза парня. – Ну, не враг, - это уж точно! - решил он, - сволочей я за версту чую».

*                *                *
Илья еле дождался конца уроков, ему не терпелось рассказать папе о том, что познакомился с очень хорошим парнем.
- Представляешь, папа?! – Взахлеб рассказывал он Игорю, находившемуся в благодушном настроении, ибо уже успел принять «на грудь». – Такой классный парень! Его Мишей зовут! Он сирота, живет в детском доме. Но, самое главное!.. Ни за что не догадаешься, он ужасно похож на меня, прямо, две капли воды. Петр Петрович, - это наш тренер,  чуть не онемел, когда нас увидел, у него прямо челюсть отвисла. Так смешно было на него смотреть. Пап, а можно я приглашу как-нибудь Мишу к нам в гости? Вот увидишь, он тебе обязательно понравится! – Тараторил без умолку возбужденный Илья, не замечая, что привычно красное лицо отца, побелело.
Игорь понял, кого сын встретил в спортивном клубе?! И тысячи мыслей зароились у него в голове: «Надо было давно пойти в детдом и познакомиться с сыном, а теперь уже поздно! Но, как я понял Илью, они оба считают, что встретили своего двойника. Невероятно, но факт! Но, это пока!.. При общении они могут выяснить, кто есть кто, и тогда я потеряю и второго сына! А, значит, что? А, значит, надо сделать так, чтобы мальчики не общались. Для этого необходимо быстрее переехать в свою квартиру. И, если уж Илюшке приспичит так заниматься боксом, то пусть запишется в ближайший к дому клуб». – И довольный своим решением, Игорь налил себе рюмочку.
- Пап, так ты меня совсем не слушаешь? – Обиженным голосом спросил Илья.
- Да, нет, сынок! Я тебя прекрасно слышал.
- Тогда, что? Можно мне пригласить к нам нового товарища?
- Я тебе удивляюсь, Илья! Ты, вроде бы, уже взрослый, а такой неразборчивый. Пять минут пообщался с пацаном, и уже называешь его своим товарищем, и даже хочешь привести в наш дом постороннего человека. Тем более, детдомовца… В силу юных лет и потому, что ты воспитан в культурной семье, тебе не дано было знать, что такое детдомовские дети?! Это отщепенцы! Люди, волею судьбы, выброшенные на обочину нормальной жизни. У них совершенно другое мировоззрение, другой менталитет и, как правило, испорченная психика. И, вообще… (Игорь вспомнил, что Мишу изнасиловали), - детдомовские дети испорченные, может даже, и аморальные…
- Ну, па – апа! Зачем ты так?! Ты ведь его еще не видел, не разговаривал с ним, а уже навешал на Мишу ярлыки.
- И я не хочу, - продолжал Игорь, не слушая Илью, - чтобы мой сын общался
со всякими там ублюдками, и подкидышами.
- Папа, ты же не сноб! И, как ты можешь называть сирот ублюдками и подкидышами?! Ты даже не замечаешь, с какой брезгливостью ты говоришь о них. А, разве они виноваты, что остались без родителей? Не далее, чем вчера ты говорил, что хочешь отдать меня в детдом. Так что? По-твоему, и я ублюдок?!
- А тебе не кажется, сынок, что ты перестал замечать, с кем разговариваешь? Я, между прочим, твой отец, а не товарищ, и подобный тон не допускаю. Как там говорится в твоем Евангелие: «почитай отца и матерь своих?!» А может ты, Илюша, ханжа и лицемер?
Илья стал наливаться краской. Он не ожидал таких слов от отца своего. «Вот папа сделал еще один шаг, разделяющий их», - подумал он.
- Я не ханжа и не лицемер! И Евангелие – не мое! Оно писано для всех Христиан. А тебя, папа, я не только почитаю, но люблю и уважаю. И я тебя считал не только отцом своим, но и товарищем, другом… А ты… - У Ильи по щекам скатились слезы, - вообщем, извини! Я ошибался…
- Извиняю! - Менторским тоном ответил Игорь. – Но больше со мной в таком тоне не смей разговаривать! Я тебе запрещаю! И в дом всяких там отморозков не вздумай приводить! Ты понял?!
- Да, папа! Я все понял. Мишиной ноги у нас в доме не будет, я буду с ним видеться только за пределами этих стен.
- Не – ет! Ты, видно, ничего не понял! Ты вообще не должен с ним видеться! Ни у нас, ни в спортивном клубе, нигде!
- Но, как же так? Он ведь тоже ходит на тренировки к моему тренеру?! Что ж, ему прикажешь отказаться от тренировок?
- Я не ему, а ТЕБЕ прикажу на правах отца: не посещать этот клуб, а тебя переведу в другой. На днях мы съезжаем со съемной квартиры; наконец-то, в нашем доме заканчивается ремонт.
Илья ничего не сказал отцу, но для себя сделал вывод: «Папа сам толкает меня на ложь. Я все равно буду общаться со своим новым товарищем…» И Илюша, закрывшись вечером в своей комнате, долго молился, чтобы Господь наставил его на путь истинный, и подсказал правильное решение, как ему поступить с Мишей?

*                *                *
Через неделю Илья с отцом укладывали вещи для переезда в новую квартиру. Настроение у обоих было прекрасным. Илья радовался тому, что успел увидеться с Мишей и обменяться номерами сотовых телефонов. Игорь был доволен, что настоял на своем, и Илья теперь не будет встречаться с Мишей. Для себя Игорь уже решил, что не пойдет в детдом. Пятнадцать лет у него был один сын, пусть один и останется! Илюша в прихожей укладывал в большую картонную коробку обувь, когда в дверь позвонили…
- Я открою, пап! – Закричал мальчик, и распахнул дверь, очутившись нос к носу со знакомым милиционером.
Тот удивленно спросил:
- А ты, что здесь делаешь, а – а – а?
- Живу я здесь! – Ответил Илья, и сам засмеялся от каламбура. Потом резко оборвал смех и тихонько спросил, - вы за папой пришли? Так он сейчас не пьет! Честное слово не пьет! – Повторил Илья, и покосился на кухонную дверь, боясь услышать знакомый звук открываемой банки пива.
Георгий внимательно рассматривал мальчика, профессионально вглядываясь в черты его лица. Отмечая жесты, голос, манеры, и еще сотни мелочей, которые обычный человек и не заметит. «Он или не он? – Думал Завьялов. – В голове пошел обратный отсчет «кадров». Он видел этого мальчика здесь, когда тот вернулся за спортивной формой, но принял его за Михаила. И потом… Необычный интерес Игоря к судьбе хозяина квартиры. Игорь не просто, не любопытства ради выспрашивал о Мише, уж не милиционеру – ли этого не понять?! Игорь проникся таким сочувствием и жалостью к постороннему пареньку. К постороннему – ли? – Вот, в чем вопрос! Не могут быть так похожи разные люди! У них одно лицо, похожий голос, но глаза… Глаза совершенно разные! У этого паренька глаза любопытные, немного испуганные, глаза подростка. А у Миши глаза взрослого мужика. В них можно увидеть иронию, злость, лед, но никак не испуг. Миша давно перестал бояться. Иногда Георгия пугало выражение его лица; уставится в одну точку и что-то шепчет, при этом непроизвольно сжимает кулаки. Что он там шепчет, - одному Богу известно, но, уж точно – не молитву! Несколько раз Жора пытался вызвать Мишу на откровенный разговор, но ничего из этого не получилось, парень замыкался, и уходил в себя.
- Тебя, как зовут? – Спросил Завьялов у подростка, который переминался с ноги на ногу, все еще с опаской глядя на гостя в милицейской форме.
- По паспорту?! – Илья Игоревич Скворцов, - ответил парень. – И у меня, и у папы регистрация есть, - уточнил он, - я сейчас принесу документы.
- Да, не суетись ты! – Засмеялся Георгий. – Мне твой паспорт ни к чему. А пришел я не за папой, а к папе. Чувствуешь разницу? Я, хоть и в форме, но сейчас лицо неофициальное, пришел вот спросить у твоего папы: не нужна – ли вам моя помощь? Вижу, что вы собрались переезжать… Может, машина нужна, или водитель? – Тактично намекнул на состояние отца участковый. – Меня зовут Георгий Валентинович.
- Илья, кто там приходил? – Показался в дверях Игорь.
По его заблестевшим глазам и замедленной речи Илюша сделал вывод, что отец уже успел выпить.
- А – а – а! Вот, кто пришел! Моя доблестная милиция! Что – о, опять прорабатывать будешь? На этот раз у тебя, пролет, Жорж! Потому, как я – ни в одном глазу! Сам видишь: готовимся к переезду. Кстати, познакомься с моим сыном!
- Мы уже познакомились… В том смысле, что твой сын мне представился.
- А – а – а, вы уже и познакомиться успели?! Может, уже и сговорились о чем-нибудь за моей спиной? – Начинал злиться Игорь, ибо в последнее время злость была его постоянной спутницей. - Ты, зачем сюда пришел?
- Я хотел…
Но Игорь не дал ему договорить; встал в дверном проеме, оперевшись о косяк и спрятав в карманы брюк трясущиеся руки.
- Стоп! – Громко сказал он. – Дай, я сам угадаю, зачем это ты пожаловал незваным татарином?! Узнал, что мы сегодня уезжаем, и прибежал проверить: не спер – ли я семейное серебро? На! – Игорь демонстративно вывернул карманы, - смотри! Можешь обшманать наши вещи. – Сынок, ну-ка выверни карманы, и покажи дяде – менту, что ты ничего чужого не спрятал. – Ерничал Игорь.
- Па – а – па! – Закричал Илья, - ну зачем ты так?! – Георгий Валентинович пришел предложить нам помощь. Эх – х, ты – ы! – И парнишка выбежал на лестничную площадку.
- Игорь, мне второй раз хочется дать тебе по морде, - медленно, растягивая слова, говорил Жора. – И ввиду того, что я не буду больше иметь счастья тебя лицезреть, пойду на поводу у своего низменного желания. - И с этими словами Георгий размахнулся и врезал кулаком по пьяной морде, сметая с нее наглую, мерзкую улыбку. - Игорь Евгеньевич, хочу дать тебе совет, пока твои мозги еще не прокисли от пива. – Одного сына ты уже потерял, смотри: не потеряй и другого! - И с этими словами Георгий пошел к выходу. Для себя он твердо решил: с Игорем больше не встречаться! Ни – ког – да! Ибо каждый раз в протянутую для помощи руку, Игорь плевал. Жаль только парня… По всему видать: парень неплохой!
Когда через час Илья вернулся домой, то Георгия Валентиновича уже не застал, а отец валялся в ванной комнате, между ванной и унитазом. От него исходил тяжелый дух мочи и рвотных масс.
«Вот и переехали!» - горестно констатировал Илья, набирая в ведро воду.
Всю неделю у Игоря был запой. Несколько раз звонили из его агентства по каким-то важным вопросам, и Илья переадресовывал эти звонки в Мичуринск к крестному, говоря, что папа заболел. Через неделю, вернувшись из школы, Илья не увидел в прихожей привычных коробок, а из комнаты доносились мужские голоса.

*                *                *
Лиля задыхалась от злобы. Надо же, как эта молодая сучка Светка ее кунула с пирогом, а как хорошо было задумано! Ведь на тесте самая крепкая порч получается. Лиля всеми фибрами своей черной души чувствовала, что мерзавка знает, где скрывается Игорь, а сказать не хочет. А, почему? Да, потому что их что-то объединяет или связывало раньше. А может, они и сейчас любовники?! Так Матвею и надо, пусть ходит рогатым, отказался от меня… А я б была ему хорошей, верной женой, никогда б не изменяла. Но тайное всегда становится явным! Так, с чего б начать? Во-первых, надо убрать спесь с барышни Светки, а еще лучше, - вообще ее убрать, но для этого нужна Светкина фотография. И, как прикажете ее раздобыть? Надо подумать! О! Придумала! Светка работает в фитнес – центре, куда меня еще давным-давно хотел затащить Игорь. Но с моей идеальной фигурой там делать нечего! Пусть туда ходят толстые коровы. Я так Игорю и сказала… Та - ак, теперь-то фотографию мне раздобыть – раз плюнуть! Во-вторых, надо сходить к ясновидящей и узнать, где обитает мой разлюбезный муженек? И, в–третьих, надо подпортить настроение Матвею! - И Лиля, с присущей ей хваткой, бросилась на выполнение своих, коварных планов. Буквально, на следующий день с раннего утра она уже торчала недалеко от фитнесс – клуба. Еще из дома она позвонила и узнала имя секретарши. Лиля видела, что Светка ровно в девять переступила порог своего заведения. «Сейчас уже двенадцать… Что? Она вообще не думает выходить из здания?! – Подумала со злостью Лиля. – Ну, ничего, голуба, мы тебя сейчас вытащим, и надолго!..» - Она набрала по мобильному номер секретарши.
- Девушка, это говорят из приемной губернатора области. Примите, пожалуйста, телефонограмму! «Госпожа Туманова, вас просят прибыть на совещание такого-то числа к четырнадцати часам. Подпись губернатора…»
- Повторите, пожалуйста, - заикаясь от волнения, попросила Дарья. – Светлане Алексеевне надо сегодня быть в Тамбове?
- А, разве я неясно выразилась? – Строго спросила Лиля и отключила связь.
Через пятнадцать минут она увидела, как Светка чуть – ли не бегом бросилась к своей машине. Лиля терпеливо выдержала еще десять минут, и направилась в приемную Тумановой. Там она притворилась запыхавшейся. Правой рукой облокотилась о стол, а левой схватилась за сердце, тяжело дыша и краем глаза рассматривая кукольное личико секретарши. «Дура» - Сделала она вывод и улыбнулась девушке.
- Дарья, извините, не знаю, как вас по отчеству?
- Можно, просто Даша, а если правильно, то Дарина, - ответила девушка, изгибая пухлые губки.
- Ой – й, до чего красивое имя, и как вам идет! Ведь, Дарина – означает сильная, побеждающая. Вы – очень яркая личность! Кроме того, что вы – красивы, ваше лицо озарено умом, в ваших глазах отражается необыкновенный интеллект. Побеждающая, - это точно про вас! Вы обязательно возьмете верх над своей начальницей, а то, я вижу, что она вас не ценит, частенько поддевает, чрезмерно командует вами. А ведь вы с вашим умом и сообразительностью достойны большего. Уж, поверьте мне! Ой – й, что-то я разболталась, и чуть не забыла, за чем пришла?! Светлана Алексеевна должна была приготовить свою фотографию и автобиографию. Мне надо отвести быстрее в Тамбов; у них там какое-то совещание…
- На счет совещания, - я в курсе, мне звонил губернатор, - со значимостью в голосе, сказала Даша. – Но никакой автобиографии и фотографии Светлана Алексеевна не оставляла. – Растерянно добавила Даша, на всякий случай, перерывая гору бумаг на своем столе.
- Как же так? – Беспомощно развела руками Лиля. – Они очень нужны! Вот, так дела - а! Ну, и начальники! Сами забудут, а потом будут отрываться на секретарях…
- Да уж! Это, как водится! Первый раз, что – ли?! Светлана Алексеевна постоянно меня упрекает, что я летаю в облаках, а сама… Вон забыла…Я сейчас в отделе кадров попробую раздобыть!
- Дариночка, я не сомневаюсь, что вы достанете все, что надо! С вашей-то сообразительностью...
Через пять минут Даша вернулась, и протянула Лиле фотографию Светы.
- Автобиографию кадровичка не дала, бюрократка... Ну, пусть Светлана Алексеевна и за фотографию спасибо скажет! Я ее стибрила, пока кадровичка рылась в сейфе.
- Я ж говорю, что вы, Дарина – очень умны, и далеко пойдете. Если, конечно, не подорвете свою нервную систему при общении с вашей начальницей, ведь у вас очень тонкая, возвышенная натура. И знаете, что? Я б могла вам помочь! Ну, совсем заговорилась, мне надо бежать! Очень приятно было с вами познакомиться, сейчас большая редкость, когда красота и ум уживаются вместе. До свидания!
И уже на выходе Лиля круто обернулась и интригующе добавила:
- Кстати, на счет вашей привлекательности... Ваша начальница всех мужчин переманивает, и они просто не видят вашей красоты.
- Постойте! – Крикнула Даша. Пока ее мысли, как жернова прокрутились, до нее дошло, что сказала тетка?! Что может ей помочь?! – А, как вы можете мне помочь?!
- Сейчас мне некогда, а это долгий разговор. Запишите мне свой номер сотового телефона, и я вам позвоню. И еще! Я вижу, что вас не надо предупреждать о том, что наш с вами разговор должен остаться в тайне.
- Конечно! – Фыркнула Даша, передернув плечами.
- Ну, и чудненько. Ждите звонка!

*                *                *
Илюша снял ботинки, и вошел в гостиную. Но там был не отец, а Георгий Валентинович и… Миша.
- Ой, Миша! А, как ты узнал мой адрес? Я так рад тебя видеть! Сейчас я напою вас чаем, - суетился Илья. – Пока папы нет… - Добавил он и покраснел.
- Да, нет уж, давай на правах хозяина Михаил сам нас угостит! – Ты, как, Миш? Накормишь нас? – Улыбнулся Георгий.
- А чо ж! Конечно! Я уж и картохи нажарил и сосиски сварил, - обстоятельно докладывал Миша, расставляя тарелки. – Вот, пустая голова, забыл хлеба купить! – Стукнул он себя по лбу. – Сейчас сбегаю...
- Я сам сбегаю! – Вызвался Илья. Ему надо было остаться одному и собраться с мыслями. «На правах хозяина»… И, как Миша очутился в этой квартире? Может, он набедокурил и Георгий Валентинович его забрал? Но, почему не в отделение милиции, а привел в нашу съемную квартиру? И еще Илья боялся, что с минуты на минуту появится отец, и выгонит Мишу.
Пока Илья ходил за хлебом в квартире раздался телефонный звонок.
- Алло! – Ответил Миша. – Говорите!
- Илюшка, - это крестный твой. – Ты, что? Не узнал?!
- Вы ошиблись! Это не Илья… Он сейчас придет, за хлебом вышел…
- Что за шутки, Илья? Я ж узнал твой голос! Как папа поживает? Все еще пьет?
- Я не знаю, как поживает Илюшин отец, я в глаза его ни разу не видел! Еще раз вам повторяю: Я не Илья! Меня зовут Миша…
До Матвея начало доходить, с кем он говорит?!
- Мишенька, Мудрый, - это ты?
- Ну да – а! Моя фамилия Мудрый, - непонимающе, поднял плечи мальчик, и позвал рукой Георгия, показывая пальцем на трубку и, качая головой. – А, откуда вы меня знаете?
- Я тебе расскажу после. Но, как же я рад, что у Ильи появился брат, а у тебя – и брат, и отец… Ты на него не очень обиделся? Ты, Миша, на отца зла не держи, так уж сложились обстоятельства. Да он, видно и сам тебе все рассказал. Как же я рад, как рад, что вы воссоединились через столько лет. Мы с тетей Светой ждем вас всех в гости. И Костик тоже… А крестник, наверное, до потолка прыгает от радости, что у него нашелся брат – близнец. Он – хороший парень, вы непременно подружитесь! Миша, ну как ты вовремя появился! Может, Игорь бросит теперь пить, а то ведь пропадает совсем мужик.  Алло, алло… Ты меня слышишь?
- Да, - тихо ответил Миша, кладя трубку мимо аппарата.
- Кто звонил? – Спросил Георгий, с тревогой смотря на мальчика.
- Ошибка вышла, - все так же тихо ответил Миша.
- Что, номером ошиблись, что - ли?
- Ошиблись… - повторил мальчик. – Дядя Жора, я хочу поговорить с Ильей.
- Как я понимаю: без свидетелей?
- Ты не обидишься?
- Я не кисейная барышня, а, между прочим, работник милиции. А ты, почти взрослый парень, поэтому надеюсь, что ты не будешь «говорить» с помощью кулаков. Если твоя жизнь в начале пути и пошла зигзагами, то Илья в этом не виноват. Ему сейчас и самому не очень сладко живется с отцом – алкоголиком.
- Ты, что, дядя Жора, я не собирался его бить.
- Ну, и хорошо! Если нужна будет «помощь» (сосиски съесть, или что вкуснее), - засмеялся участковый, пытаясь разрядить напряженную атмосферу, - зовите меня!
- Вы уже уходите? – Спросил Илья, столкнувшись в подъезде с Георгием.
- Служба зовет, ничего не поделаешь, но, думаю, вам и вдвоем с Мишкой скучно не будет. Поднимайся скорей, он тебя заждался.
- Георгий Валентинович, а откуда он узнал, где я живу, я ему не говорил. И откуда вы Мишу знаете?
- Квартира, в которой вы с папой жили до сегодняшнего дня, принадлежит Михаилу. Ему ее завещали очень хорошие люди. Я ж, пока Миша не достигнет совершеннолетия, являюсь его опекуном. Ну, что? Допрос окончен?
- У меня еще много вопросов о Мише, но, я вижу, что вы спешите. Кстати, вы не знаете, куда папа вышел?
- Не вышел, а выехал… Он переехал на свою квартиру. А ты, разве не знал, что он на сегодня машину заказывал?! – Удивился Георгий.
- Папа, вероятно, говорил мне, но я забыл…- покраснел Илья.
«Э – э – э, дружок! – подумал Георгий, - а врать-то ты совсем не умеешь! Повезло Игорю с сыновьями».
- Если хочешь, я за тобой вечерком заеду, и отвезу домой, а то добираться далековато.
- Спасибо, Георгий Валентинович! Я сам… А вы, что? Адрес наш знаете?
- Да, я разговаривал с рабочими, которые никак не хотели сдвинуть ремонт. Так я «уговорил» их побыстрее закончить. Знаешь, Илья. Хочешь ты или нет, но я, все-таки, сам доставлю тебя до места, и передам с рук на руки твоему отцу.
«Ну и мерзавец папочка! – мысленно ругался Жора, садясь в милицейский газик. – Уехал, не предупредив сына, а тот, даже адреса нового не знает. Алкаш проклятый. Родители… Мать иху! Понаражают детей, и бросят на произвол судьбы. Каким же надо быть негодяем, чтобы распаровать близнецов, и спихнуть одного из них в детский дом? Даже, по воинскому уставу, близнецов отправляют служить в одну часть. Интересно, что там за мамочка?!»
Илья, успокоившись, что папа не появится, на одном дыхании влетел по ступеням и позвонил в дверь…
*                *                *
Та – ак, все идет по плану, фотографию Светкину я раздобыла, теперь остается наговорить на нее и отнести на кладбище. Только придется сначала днем сходить на кладбище, и найти по светлу могилу, в которой захоронена ее тезка,  Светлана. Но, думаю, такого «добра» валом. Это не Фекла и не Агрепина какая-нибудь. А, что у нас вторым пунктом? Ага – а! Поход к ясновидящей. Где-то у меня был адрес… А вот и адресочек! Милена Милотворцева – ясновидящая и гадалка. Надо ж, какое имя себе придумала?! Ми-ле-на Ми-рот-вор-це-ва! А сама, небось, по паспорту Изольда Злыднева. Лиля взяла фотографию Игоря, и поехала к ясновидящей. Дверь ей открыла старая женщина, которая «не тянула» ни на Милену, ни на Изольду, ей больше бы подошло имя Акулины либо Пелагеи. Лицо изборождено глубокими морщинами, а глаза молодые и добрые.
- Простите, мне нужна Милена…
- Это, - я и есть! Что вы так недоверчиво смотрите? – Засмеялась старушка. – Это внучка моя придумала мне псевдоним. Говорит, что клиентов будет больше привлекать фамилия Милотворцева. А, вообще-то меня зовут Анна Егоровна. Проходите! Что за нужда вас привела ко мне? Разыскиваете кого, или погадать хотите?
- И то, и другое! Анна Егоровна, у меня год назад пропал муж. Ушел из дому, и ни слуху, ни духу.
- А в милицию заявляли?
Лиля многозначительно посмотрела, и ничего не ответила на этот вопрос.
- Вот, я фотографию принесла. Может, понадобится?..
- Обязательно! И какая-нибудь вещица вашего мужа, которой он пользовался. Что б не новая была…
- А вот вещи его я не додумалась захватить.
- Как же так, голуба моя? Ты ж сама – ведунья, а так обмишурилась, - сказала Анна Егоровна, с усмешкой глядя на гостью.
- А, откуда вы?... А – а – а! Ну да, конечно! Я, действительно, потомственная знахарка или, как вы сказали, ведунья, но видеть дальше, извините, своего носа, не могу! – И Лиля улыбнулась, показав желтые зубы. – И гадать себе тоже не могу…
- Не все дано! – Констатировала старушка. – Ну, давай сюда фотку-то! Погляжу!
Анна Егоровна прикрыла глаза и положила ладонь на фотографию. Спустя некоторое время подняла веки и в упор посмотрела на Лилю, отчего ей, знавшей виды, стало немного не по себе.
- Ну, что тебе сказать? Твой муж пока жив… А ты б хотела от меня услышать другое? Нечего передо мной невинное дитя изображать! Я тебя, голуба моя, насквозь вижу! Но не мне тебя судить, на то есть суд Божий, и мы все предстанем перед ним рано или поздно. Пошто мужика своего приговорила? Изменял, али еще что? Ну и развелись бы! Все ж меньший грех, чем душу сгубить. А ведь ты его погубила, осталось ему жить на белом свете год с небольшим. Если его существование можно жизнью назвать. Пьет беспробудно!..
- Ладно, Анна Егоровна, хватит читать мне мораль! Я знаю, что делаю… - Разозлилась Лиля. – Вы лучше карты раскиньте!
- Я не гадаю на картах. Только на бобах и на кофейной гуще. На кого тебе погадать-то?
- На меня и на мужа…
- Тогда, погодь! Я кофе сварю…
Через некоторое время старушка разглядывала причудливый рисунок, оставшийся от спитого Лилей кофе.
- В самое ближайшее время тебя ожидает много крестов. Но в вашей семье, слава Богу, пока никто не умрет. Вот, идет дорога от твоего порога до кладбища. Дорога темная, нехорошая… Ты задумала зло, но у тебя есть выбор! Видишь узкую белую полоску среди кофейной гущи? Это тропинка, чтобы вернуться домой. Сейчас все в твоих руках! Господь дает тебе последний шанс. Или ты возвращаешься домой и перестаешь делать людям зло, или черная дорога приведет тебя прямиком в ад, через жуткие физические страдания.
- Можно, мне взглянуть? – Спросила Лиля.
- Погляди сама, я ничего не выдумываю и не скрываю от тебя. Вот видишь: в конце черной дороги стоит мужчина? А кругом кресты, надгробия и могилы. А вот и ты сама стоишь на распутье двух дорог: черной и светлой. Значит, есть выбор! А, теперь, смотри сюда! Я сейчас возьму лучинку и покажу. Вот, черная тропа ведет к мужчине и дальше мимо него. А теперь смотри внимательно! Что ждет тебя в конце тропы?!
Лиля отчетливо увидела женскую фигурку со склоненной головой с петлей на шее.
- А, почему вы думаете, что это я?
- Ты сама-то, что, не видела себя в профиль, что – ли? Вот же твой, искривленный нос, да и фигура твоя...
- Ну, и как это все расшифровать?
- Да, тут и козе понятно! – Рассердилась старушка. – Что здесь расшифровывать-то? Ты с темными мыслями намылилась на кладбище, там познакомишься с очень плохим человеком. Дальше по жизни пойдете вместе какое-то время, но далеко не уйдете! И счастья тебе с ним не будет! Дайка руку! Ну вот!!! Ты умрешь не своей смертью в… Примерно, в шестьдесят пять лет… От руки вот этого самого мужика.
- Ну – у – у! Это еще бабка надвое сказала. – Скептически произнесла Лиля. – Мне только пятьдесят восемь. А вы говорите, что мы с этим мужчиной будем вместе?! – Кокетливо переспросила Лиля. - А ему сколько лет?
- Здесь не написано! – Огрызнулась Анна Егоровна. – Ну, а на мужа-то гадать, аль нет?
Лиля Николаевна немного подумала, и ответила:
- Давайте уж! Хотя, по совести говоря, он мне уж и не очень теперь интересен, коль у меня вырисовывается другая жизнь, с другим мужчиной. Если, конечно, гаданию верить. – Добавила она.
- Можешь и не верить, дело хозяйское. – Сказала Анна Егоровна, высыпая из холщового мешочка бобы, и раскладывая их произвольно на три кучки. – Загадывай о муже! И думай о нем!
- Но, вы ж сами сказали, что Игорю осталось всего – ничего! И, что он пьет, как
сапожник. Так, зачем он мне? И, зачем ему ко мне возвращаться? - И Лиля перемешала все бобовые кучки.
- Сколько я вам должна за труды? – Спросила она, открывая кошелек, и доставая зеленые купюры.
- А, сколько не жалко от щедрот твоих?!.
- Вы принесли мне очень хорошую весть, поэтому, вот вам сто долларов.
- Спасибо! Хотя, я не считаю, что порадовала тебя. Еще раз повторяю: у тебя есть выбор, не ходи на кладбище!
- Вы так говорите, Анна Егоровна, потому что не знаете моих способностей. Я могу любого мужика заставить мне подчиниться и уважать меня. Мой муж прожил со мной семнадцать лет и, как видите, не повесил и не отравил меня.
- Это потому, что он характером слаб, и ты могла его подчинить своей воле разными присухами и приворотами. И все равно ведь, он ушел… А новый твой будущий знакомец – страшный, беспринципный, хитрый и коварный. Его так легко под себя не подомнешь. Я не желаю тебе зла, послушай старую бабку, хоть ты и говоришь, что бабка надвое сказала. Такое четкое гадание редко получается, а здесь, прямо, как на картинке или экране телевизора.
- Анна Егоровна, хватит меня стращать! Я побежала навстречу своему счастью, - засмеялась Лиля Николаевна, легко вскакивая с дивана. – А можно будет еще к вам придти?
- Почему ж, нет? Приходи, коль будет надобность!
Когда за Лилей захлопнулась дверь, Анна Егоровна оделась, взяла оставленные Лилей деньги и направилась в церковь. Там она опустила в церковную кружку сто долларов и с облегчением встала перед распятием. Она хотела помолиться за Лилю, чтобы Господь наставил ее на путь истинный, и избавил от лукавого, но рука, будто налитая свинцом, не хотела подниматься.
«На все воля Божья! – Подумала старая женщина, - тогда помолюсь о спасении безымянной души, которую Лиля захотела погубить. Иначе, чего б ей делать на кладбище? – Она купила свечку и поставила перед иконой Богородицы за здравие неизвестного Анне Егоровне человека, правильно рассудив: Наверху там виднее, кого защитить от злодейства?!» - Анна Егоровна и не заметила, как ее персты сами сложились в щепоть. Она стояла и молилась за Свету,  не зная имени и не догадываясь, за кого молится? За мужчину или за женщину?! 

*                *                *
В эту ночь тете Полине приснился плохой сон про Свету. Вроде бы какая-то чернявая женщина усадила ее на кладбищенскую ограду и собирается остричь ее наголо. Уж и ножницы достала, и клок волос оттяпала, и бросила в открытую могилу. А на могиле той стоит крест с фотографией и табличкой, на которой написано имя Светланы. Фотография маленькая, как для паспорта, лица не рассмотреть. Света сидит совсем голая и не сопротивляется противной бабенке. Тетя Поля помнит, что во сне все пыталась разглядеть лицо женщины с ножницами, но та стояла к ней спиной. Очень худая с черными волосами, руки костлявые с когтистыми пальцами. И вот она, эта «цирюльница» собралась уже повернуться лицом, но Полину что-то разбудило, и она успела увидеть только орлиный профиль. Тетя Поля заказала отцу Филимону сорокоуст за здравие Светланы, а сама позвонила ей домой.  Трубку долго не снимали, а потом раздался взволнованный голос Матвея.
- Матвей, ты дома? Позови – ка мне Свету! Она не заболела?
- Да нет, слава Богу! У нас все здоровы. Светлана на работе.
- Ты от меня ничего не скрываешь? – Выспрашивала тетя Поля. – Я видала плохой сон, очень плохой. А ты-то знаешь, что у меня все сны вещие! Да и голос у тебя какой-то подозрительный. Вроде, как расстроенный…
- Да, я вовсе не расстроился, а обрадовался! Илюша нашел своего родного брата. Представляете?! Ну… Вы знаете эту историю, что Илюшин брат воспитывается в детском доме? Но хорошо, что все хорошо кончается! Я сегодня с ним говорил по телефону. Правда, Миша был каким-то заторможенным, но и не удивительно, такая новость! Обрести отца и брата…  А, что за сон-то ты видела?
И тетя Поля в подробностях изложила свой сон, в красках описав женщину с ножницами.
- Ты знаешь, про кого мне сейчас рассказала?! – спросил Матвей, и сам ответил. - Это была жена Игоря, Лиля Николаевна… И чего ей снова неймется? Лучше б взяла свою метлу, да прибралась бы в своей доме, а то у нее вечно пыль годичной давности.
- Да нет, Матей! На этот раз Лиля надумала что-то пострашнее, связанное с фотографией и кладбищем, а значит, и с жизнью…Ты предупреди Свету, но как-нибудь, помягче, чтоб не напугать.
- Да она у меня не из пугливых будет! – Гордо ответил Матвей.
В прихожей раздался шум, и на пороге появилась возбужденная Света, буквально кипя от гнева.
- Не – е – е – т! Ты представляешь, Мотя?! Возле меня творится непонятно что?! Ой, извини! Ты по телефону говоришь?!
- Это тетя Поля! Она хочет что-то рассказать тебе…
Света взяла протянутую мужем трубку, и чмокнула его в щеку. Она долго слушала, время, от времени задавая вопросы: «Какая фотография, говоришь, была во сне? Знаешь, теть Поль, сегодня инспектор по кадрам мне сказала, что к ней обращалась моя секретарша Дарья со странной просьбой: дать ей на руки мою фотографию, но та, естественно, не дала. И еще! В тот же день меня совершенно неожиданно вызвали к губернатору, якобы на совещание. Я туда приехала, а на меня посмотрели, как на ненормальную. Кстати, фотография на моем личном деле точно такая, как была в твоем сне. Ничего не понимаю!..»
- А я понимаю! Понимаю, что твоей жизни угрожает опасность со стороны Лили Николаевны, или… Как там ее зовут?.. Поэтому, бросай все свои дела и приезжай к нам, буду снимать с тебя наговор! А фотка твоя у Лили точно есть! Уж и не знаю, как она ее раздобыла?! Теперь она наговорит на нее и закопает в могилу. С завтрашнего дня у тебя, дорогая, сорокадневный пост. И у меня тоже… - Добавила Полина. – Не волнуйся, мы тебя вытянем!
- А я в этой самой могиле урою Лилю Николаевну! – Сказал Матвей, слушая тетю Полю по параллельному аппарату.
На следующий день он сам отвез жену и, на всякий случай, сына, в Хмелевое под защиту отца Филимона и тети Поли. А точнее, под Божью защиту. Матвей весь день провел у них в гостях, а вечером, вернувшись домой, стал названивать Лиле Николаевне. Но в трубке постоянно раздавался механический голос автоответчика с просьбой оставить свое сообщение, потому что Лиля Николаевна изволит отсутствовать.
*                *                *
- А что ты звонишь, у тебя ж ключ есть? – Спросил Миша, открывая Илье дверь. – Мой руки, а то и так все уже остыло! Тебя только за смертью посылать! – Ворчал он.
Миша решил, что  сначала надо перекусить. На полный желудок и разговаривать будет веселее, а разговор, по всему видать, будет непростой. Илюша, хоть и родной мой брат, но тепличный пацан. Одним словом, папенькин сынок. «И чего это я на него злюсь? – Поймал себя на мысли Миша. – Он-то причем, что так жизнь сложилась? Прав дядя Жора! Парень не виноват! Тогда, кто виноват? – Миша хихикнул. – Прямо, как из классической литературы? «Кто виноват», и «Что делать»? Ничего, разберемся! Что-то я заговорил цитатами. Теперь из фильма «хозяин тайги». Кстати, классный фильм, я его несколько раз смотрел…»
- Илья, ты смотрел фильм «Хозяин тайги»? – Крикнул из кухни Миша, нарезая большущими ломтями хлеб.
- Это там, где играет Высоцкий? – Спросил Илья, входя на кухню,  усаживаясь за стол, и громко втягивая носом аромат дымящихся сосисок.
Движение не  осталось незамеченным, и Миша с удовлетворением подумал, что брательник не избалован деликатесами, всякими там лобстерами и омарами.
- Да, не Высоцкий, а Золотухин! Он там играет главную роль. – Поправил Миша.
- Но ведь и Высоцкий там тоже играл! – Настаивал Илья.
- Ну, и что?! Твой Высоцкий там гада играл, ворюгу! А Золотухин – милиционера! Смелого и отважного мужика. Я вот окончу школу, и пойду учиться в школу милиции, буду, как герой Валерия Золотухина, со всякими гнидами бороться. Буду их ловить, и резиновой дубинкой по башке бить, чтобы мало не казалось! – Разошелся Миша, размахивая зажатой в руке вилкой.
- А ты не имеешь права избивать задержанных, это противозаконно! Вынести наказание может только суд, - здраво рассуждал Илья, доедая третью сосиску и, подбирая с тарелки оставшиеся кружочки жареной картошки.
- Много ты понимаешь в юриспруденции! – Саркастически заметил Миша. – Тебе с твоими понятиями, только защитником разных бандюков работать. Может, в адвокаты пойдешь? Станешь защищать всяких там насильников и убийц?! – Сжав кулаки и сверкая глазами, спросил Миша.
- Нет! – Тихо и спокойно ответил Илья. – Я собираюсь поступать в духовную семинарию, чтоб насильников и убийц вообще не было. Тогда вам, я имею ввиду, милиции, и ловить никого не придется. Но, это, конечно, в идеале! А пока я буду делать все, что в моих силах. Читать разные проповеди… Как Александр Мень, например… Ты слышал про него?
- Это, которого убили?.. Сто раз слышал! Вот, он читал – читал свои проповеди, и дочитался. Вместо того, чтобы взять дубинку или пистолет, и наказать обидчиков… Ну, и где справедливость по-твоему? Хороший человек убит, а убийца до сих пор гуляет.
- Господь сам знает, кого, как и за что наказывать? – Глубокомысленно изрек Илюша. - Священник уже заработал себе царство небесное, а его убийца обязательно попадет в ад. Если, конечно, не покается… А, может убийца уже и наказан?! Может, в болоте утонул, или током убило, или в самолете разбился? Да, мало – ли? Мы ж не знаем…
- Не – е – э! Я так не согласен! Я сам должен увидеть страдания своих обидчиков, и их мучительную смерть. Как граф Монте Кристо… Вот это, да! Это я понимаю! Он и в аббата Бузони переодевался, чтоб только отомстить, а ты… проповеди… Слушай, Илья, может, и ты попом хочешь стать, чтобы, как Дантес мстить своим врагам, а? Хотя, какие у тебя могут быть враги?! – Хмыкнул Миша. – Ты-то жил, как у Христа за пазухой, с мамочкой и папочкой.
- Эдмон Дантес неправильно поступил! – Будто не слыша сарказма, ответил Илья. – Ведь Господь сказал в Евангелие: «Нельзя око за око и зуб за зуб...»
- Слушай, ты, будущий попик, тебе хорошо так рассуждать за папочкиной спиной, в родительском доме, а каково мне? Голодному, нелюбимому и избитому… Ты призываешь меня не мстить врагам, а не знаешь, что пока ты ел на теплой печи пирожки да ватрушки, мои детдомовские «товарищи» ломали мне руки – ноги. И, если б не крысы, я уж давно б и помер! – С дрожью в голосе, говорил Миша. – И, как мне не отомстить директору детского дома, который изнасиловал меня, двенадцати летнего мальчика?! – Уже рыдая в голос, выкрикивал наболевшее и накопившееся в истерзанной душе, Миша.
Он и не заметил, как к нему подсел Илья, гладя его по плечам и спине и, плача вместе с ним. Приговаривая: «Ничего, брат! Все пройдет! И горе твое забудется, а я молиться за тебя стану…»
Миша отпрянул от Ильи.
- Так, ты знал, что я – твой брат?!
- Все мы на земле братья и сестры – дети Господа нашего Иисуса Христа…
- А – а – а! – Протянул Миша и выразительно покрутил пальцем у виска. – Так, ты еще ничего не знаешь?
- А, что я должен знать?
- Да то, что мы с тобой родные братья – близнецы! Вот, что?!.
- А тебя украли цыгане?! – Блаженным голосом, находясь в эйфории, спрашивал Илья.
- Ну – у, этого я пока не знаю! – Растерялся Миша от выдвинутой версии. – У папы надо будет спросить, или твоего крестного. Он мне и сообщил по телефону, что ты – мой брат…
Только сейчас до Ильи, как из тумана, стал просачиваться Мишин голос.
- Так, ты действительно мой брат? Кровный?! – Закричал Илья, трогая, как слепой, Мишино лицо, и все повторял. - Брат! Ты – мой брат! Я хотел найти в тебе друга, а обрел родного брата! За, какие же блага Господь сделал мне такой подарок?! – Поднял к потолку заплаканное лицо мальчик.
- Ну, все! Снова сел на своего конька, - уже без издевки, даже, с уважением, отметил Миша.
Он боялся признаться, что у него сразу, так сказать, в одном флаконе, появился и брат, и друг. Позже они сидели на стареньком диване, и Миша во всех подробностях, без утайки, как на исповеди, раскрывал свою душу брату своему кровному. Он был уверен, что Илья под пыткой никогда и никому не расскажет доверенный ему секрет.
*                *               *
Лили Николаевны не было дома. Перед выходом она долго собиралась, «делая» лицо, выбирая наряд. Она готовилась к встрече со своим «будущим». Ясновидящая дала ей стимул, у Лили появится наконец-то мужчина. Она накрасила яркой помадой губы, взглянула на себя еще раз в зеркало и осталась довольна отражением. Уже перед самым выходом из дома, вспомнила о Светкиной фотографии. «Брать или пусть живет? – Вслух спросила она, обращаясь к зеркалу. – Ведь, у меня сейчас на кладбище совершенно другая цель. Тогда, зачем я столько времени убила на работу с фотографией? Возьму! И, если могилу с этим именем найду раньше, чем мужчину, то закопаю! А, если раньше встречу мужчину, то Светкино счастье!» С этими словами она выпорхнула из дома. Ей начало везти с самого начала. Она быстро поймала такси, водитель всю дорогу делал ей комплименты, называя ее «женщиной – вамп». Откуда Лиле было знать, что выражение «женщина – вамп» переводилось таксистом, как вампир. А Лилино лицо от белой пудры, щедро нанесенной на щеки и ярко красных губ, как раз и было похоже на лицо вампира. Если б она могла читать мысли, то ни за чтоб не заплатила водителю триста рублей за дорогу в три километра.
Лиля шла по кладбищенской аллее и крутила головой во все стороны. Но никаких, похожих на созданный ею образ одиноких мужчин, не было. То попадались старики, то шедшие в компании. Она решила поменять дислокацию и свернула с центральной дороги в сторону могил. Там из-за надгробий и деревьев вообще никого не было видно! Ни мужчин, ни женщин… Чем дальше от дороги она отдалялась, тем становилось все тише и тише. Окружающий мир, будто затаился и прислушивался: «Что же задумала незваная живая гостья? Что она позабыла в городе мертвых?» Лиля Николаевна продвигалась вглубь кладбища, переступая через могилы, то и дело останавливаясь и читая имена на табличках, и всматриваясь в фотографии – медальоны. Это занятие ее так увлекло, что она чуть не прошла дальше, механически прочитав под фотографией красивой молодой женщины: Светлана Неизвестная… Год смерти за минусом года рождения говорил, что ей было всего тридцать два года. Эпитафия была лаконичной: «Любимая, твоя жизнь, как и твоя смерть, останутся для меня загадкой…»
«Очень занятно! – Не замечая, что говорит вслух, произнесла Лиля. – Фамилия «Неизвестная»; жила, окруженная тайной, и умерла неизвестно, от чего… или, от кого?..  Прямо, тайны Мадридского двора! – Усмехнулась Лиля, и полезла в сумочку за фотографией Светланы.
- И вас тоже заинтересовала эта могила? – Раздался за спиной мужской голос.
Лиля резко обернулась и выронила фотографию. Набежавший ниоткуда легкий ветерок подхватил белый кусочек размером три на четыре, и забросил под скамью. Женщина досадливо щелкнула языком, издав звук, похожий на птичий клекот, и проследила взглядом за фотографией. Она уже хотела наброситься на человека, испугавшего ее, но, вспомнив о настоящей цели своего кладбищенского похода, уставилась на мужчину, спешно надевая на лицо, улыбку.
- Вы ко мне обращаетесь? – Спросила Лиля, рассматривая его. Близко посаженные к носу глаза, запавшая переносица, вздернутая приплюснутая пипка, напоминавшая пятачок свиньи и, открывавшая взору черные волоски. Губы тонкие, подбородок тяжелый, отчего рот незнакомца приоткрыт. На  мужчине военная рубашка без погон и отлично выглаженные брюки. Держится он прямо, будто аршин проглотил.
- А разве здесь есть кто-нибудь еще? – Вопросом на вопрос ответил он, демонстративно осматриваясь по сторонам. – Разрешите представиться? Майор в отставке: Александр Владимирович Петухов. – Тряхнул головой мужчина, блеснув ежиком седых волос.
- А вы уж и познакомиться хотите? – Удивилась Лиля такой резвости. Но подумала, что виной всему ее привлекательная внешность, которая не осталась незамеченной. «Конечно, не Ален Делон, но со вкусом!» - Сделала она вывод.
- Я – военный человек, и люблю во всем порядок и определенность. Если мне женщина понравилась, я сразу иду в наступление, и будьте уверены: всегда одерживаю победу! Почти всегда, - поправился он, зло взглянув на могилу Светланы Неизвестной.
- А я вам так сразу и понравилась? – Кокетничала Лиля Николаевна, закатывая глаза и, поводя костлявыми плечами.
- А, почему б и нет?! Вы на лицо женщина очень интересная, яркая, как я люблю. С тела немного субтильны, но ничего, у меня хорошая пенсия, - откормлю! И мужчина ущипнул Лилю за то место, где у нормальных женщин бывает грудь. Да – а –а! – Протянул он, - надо будет тебе поправиться килограммов на пятнадцать – двадцать.
Как ни странно, такая бесцеремонность понравилась Лиле. Ее Игорь, хотя и был страстный и красивый мужчина, но в нем не хватало какой-то изюминки. И теперь она поняла: «какой»?! Муж в постели был слишком мягким и стеснительным, он даже глаза закрывал во время секса. Лилю вдруг осенило, что для получения удовлетворения ей надо, чтобы ее щипали, ломали, делали ей больно. И, будто читая ее мысли, знакомец завалил ее прямо на могилу, поставив в коленно-локтевую позу, жестко и грубо без прелюдий овладел ею. И Лиля, можно сказать, впервые в жизни, почувствовала удовлетворение от секса, несмотря на то, что ей в рот и нос набилась кладбищенская земля.
- Встать! Смирно! – Скомандовал ей мужчина, похотливо улыбаясь и застегивая гульфик. – Так, как тебя-то зовут? А то отсношались, как давние знакомые, а я даже имени напарницы по сексу не знаю. Не порядок!
- Меня зовут Лиля Николаевна, - ответила Лиля, неловко поднимаясь с могилы и, отряхивая платье.
- Да, ладно тебе! Лиля Никола – авна, - передразнил он. – Теперь ты для меня будешь Лилек, и все! Поняла? Ты мне понравилась, и с сегодняшнего дня будешь моей женщиной! Предупреждаю: я очень ревнивый, к тому ж, ужасный собственник. И, если что, штрафными очками не отделаешься!
- А, что будет? – Кокетничая, спросила Лиля, радуясь, что мужик так сильно на нее запал.
- Удавлю! – Тихо, без эмоций с улыбкой на лице, ответил он.
Лилю, будто током пронзило; она вспомнила предостережение ясновидящей. «Да, я просто не буду давать ему повода для ревности», - успокоила она себя.
- Ну что, Лилек, пошли что ль? – И он собственнически взял ее сзади за шею и повел в сторону аллеи. – Ой, забыл кое-что! – Спохватился мужчина. – Ты подожди меня здесь, я мигом…
Лиля видела, как он, продираясь сквозь ветви деревьев, быстро шел в сторону могилы. «А вдруг, он видел, как я обронила фотографию, и возвращается за ней? – Испугалась Лиля. – Будет расспрашивать: кто, да почему?..» И Лиля, крадучись, от дерева к дереву, пошла за ним. Спрятавшись за огромный ствол старого вяза, она увидела, как майор подошел к могиле, согнул в похабном жесте руку, и, расстегнув ширинку, помочился на холмик, что-то говоря. Но, к сожалению, слов Лиля не услышала. На фотографию под лавкой он даже внимания не обратил.
«Фу – у!» - вздохнула Лиля с облегчением и, также, крадучись, направилась назад, смотря внимательно под ноги, чтобы не наступить на хрумкую ветку. Внезапно ее нос уперся в преграду. Она подняла глаза и встретилась с холодными, как у змеи, глазами майора.
- Ты что, Лилек, задумала шпионить за мной? – С улыбкой, от которой у Лили моментально стало мокро и холодно подмышками, спросил он.
Лиля не могла объяснить себе, почему она, никогда и никого не боявшаяся, терялась и тряслась рядом с новым знакомым?! «Может, пока не поздно, его отшить?» - подумала она.
- Ну, так что ты молчишь, Лилек? Знаешь, любопытной Варваре на базаре нос оторвали! А он у тебя во – он, какой длинный… - И майор больно зажал нос между пальцев.
- Я не шпионила! – Прогнусавила она, пытаясь освободиться от крепких, как клещи, пальцев. – Я уронила пудреницу, и хотела за ней вернуться, - выкручивалась она, как могла.
- Так, пойдем, поищем! – Пудреница для женщин – вещь первой необходимости! Вон, у тебя все лицо белое, как в муке, пудриться любишь?!
- Да не – ет! Я вспомнила, что забыла ее дома. Да, теперь я это хорошо помню…Точно… на туалетном столике… Так спешила на кладбище, что позабыла про пудреницу, - виртуозно врала Лиля.
Но, не тут-то было! Майор взял ее за шею и, чуть ли не поволок к злосчастной могиле.
«Ну, теперь-то он будет везде своим рылом копать, и точно наткнется на фотографию. А, собственно, почему это я так разнервничалась? Понятно, он мог видеть, что снимок вывалился именно из моей сумочки, когда стоял за спиной. И, кто его знает, сколько времени он наблюдал за мной?! Скажу, что это фотография моей хорошей знакомой. Нет! Не пойдет! На обратной стороне я начертила кабалистические знаки. Им-то, какое объяснение? Хотя… Можно сказать, что такую карточку мне и подарила моя знакомая». - С успокоенным сердцем Лиля дошла до места.
Майор усадил ее на лавочку и стал демонстративно шарить вокруг, ища несуществующую пудреницу. Но не пудреницы, не фотографии нигде не было!
- Ну, и как же ты это объяснишь? – Все с той же улыбкой спросил мужчина, вытирая белоснежным платком ладони
- Я ж тебе сказала уже, Саша. По всей вероятности, я забыла ее дома.
- Дома? – Переспросил он. – Ну, пошли домой! Кстати, мне не нравится, что ты назвала меня Сашей, - скривился он.
- Но, тебя ведь так зовут?! – Растерялась Лиля. – Или я ошиблась?
- Да, так-то оно, так! Но ты называй меня лучше господин майор. А то «Саша» как-то уж очень фривольно, будто мы с тобой стоим на одной ступени, а я ведь мужчина! – Гордо произнес он. – К тому ж, военный… А, значит, вдвойне мужчина. Поэтому и привык к подчинению, жизни по уставу. Знаешь, Лилек, как легко и просто жить по уставу?! Ты сама вскоре увидишь! Я по пунктам распишу программу на день, на неделю и месяц, и тебе только и останется, что выполнять ее. Нет ничего лучше, правда? Тебе не надо будет ни о чем думать, я за тебя все обдумаю и решу. Как ты считаешь?
Лиля Николаевна от такой безрадужной жизненной перспективы по расписанию, шла и думала только об одном: «Какая она была дура, что не послушалась Анну Егоровну и, как сейчас смыться от этого солдафона?»
*                *                *
Матвей весь следующий день названивал Лиле Николаевне, но так и не дозвонился. Он положил трубку на рычаг, и тут же раздался звонок.
- Мотя, что там с телефоном? – Недовольным голосом спрашивала жена, - весь день не могу тебе дозвониться, идут короткие гудки.
Матвей хотел сказать, что пытался поговорить с Лилей, чтоб приструнить ее, но передумал. Нечего заставлять Свету волноваться, ей и так сейчас нелегко.
- Да, это трубка неправильно лежала… А ты, что хотела, Светик?
- Я хочу, чтобы ты нас с Костиком забрал домой. Тетя Полина вылила воск и сказала, что беда обошла меня стороной, но, чтобы я не снимала оберег, все время носила. Так что, Мотичка, любименький, приезжай скорей за нами. Если можно, прямо сегодня… Я хочу завтра выйти на работу и устроить Дашке допрос с пристрастием: «Зачем ей нужна была моя фотография?»
Матвей уже понял, зачем Дашке понадобилась Светина фотография?! Тут поработала Лиля Николаевна, она-то и выманила Свету из офиса каким-то образом, и обработала дуру – Дашку.
На следующий день Света пришла в свой фитнес-центр, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не напуститься сразу на секретаршу. Она решила спокойно, хитростью добиться от нее правды.
- Привет, Дашунь! Как настроение?
           - Как всегда… - Повела оголенными плечами секретарь, и закатила глаза.
- Ну, и прекрасно, что рабочее… Минут через двадцать принеси мне, пожалуйста, кофе, столько скопилось дел, а я никак не проснусь. Из гостей вернулась поздно ночью, так что спала не больше четырех часов.
- Да – а – а, Светлана Алексеевна, что-то вы бледно выглядите. – Поддакнула Даша.
«Сейчас ты у меня будешь иметь бледный вид!» - про себя сказала Света, ласково улыбнувшись девушке и, пройдя в свой кабинет.
Через двадцать минут дверь распахнулась, впуская в комнату аромат свежего кофе и Дашу, ковыляющую в туфлях на огромной платформе.
- Спасибо, Даш, умеешь ты варить кофе. Тебе вообще б цены не было, если б ты была немного поисполнительней, а то на тебя в ответственный момент положиться нельзя.
- Это, на меня нельзя положиться?! – Возмутилась девушка, вытаращив аккуратно подведенные глаза, и надув без того накаченные губки. – Вот вы всегда так, Светлана Алексеевна! Сами что-нибудь забудете, а на меня сваливаете. Скажите спасибо, что я не лишена сообразительности, и выручила вас.
Света подняла брови в молчаливом вопросе. 
- Да – да, Светлана Алексеевна! Если б не я, то вы получили б нагоняй от начальства.
- За что, от какого начальства?! – искренне удивилась Света.
- Да, как «от какого?» Конечно же, от губернатора нашего! От кого ж, еще? Если б я не раздобыла вашу фотографию и не передала вам, то, представляю, как бы вам досталось. Сами забыли, а меня ругаете!
- Даша, я смотрю, что не только я сегодня не выспалась, но и тоже… Проснись! Какую фотографию ты мне давала, и когда?
- Да, как «когда?» Светлана Алексеевна, да вспомните вы, наконец! Когда вы забыли взять для губернатора вашу автобиографию и фотографию (уж не знаю, зачем она могла понадобиться ему?), и прислали за документами курьера – женщину… Ну – у, что? Вспомнили?
- А – а – а! – Неопределенно промычала Света. – А, как выглядела та дама? Может, ты фотку отдала кому-нибудь чужому, так сказать, с улицы.
- Фу – у! Да, как же с улицы?! Откуда бы уличная женщина знала ваше имя, мое, и что вы уехали на совещание в Тамбов?! – возмутилась Даша от тупости начальницы.
- Ну, все – таки, - допытывалась Света, - как она выглядела?
- Она, кто, мужчина что – ли, что я должна была ее рассматривать, и запоминать?! – Закатила глаза Даша. - Обыкновенная тетка лет пятидесяти – шестидесяти, без макияжа, с громадным кривым носом, с выпученными глазами, жгучая натуральная брюнетка, с позорнейшей прической «А-ля воронье гнездо», болезненно костлявая, в костюме моды пятидесятых, в чулках со спущенной петлей, в туфлях, как у старухи Шапокляк, с прокуренным голосом и зубами желтыми, как у старой нутрии. И, вообще, Светлана Алексеевна, она была похожа на сказочную ведьму, к тому ж, от нее несло, как из пепельницы, которую год не мыли. – Прыснула Даша, не сдержавшись.
Света с нескрываемым изумлением смотрела на  свою секретаршу.
- Дашка, тебе не место в моей приемной!
- Я так и знала, Светлана Алексеевна, что вы меня когда-нибудь прогоните. Это и посетительница сказала…Что вы меня не цените, только командуете и муштруете, как солдата какого, а у меня, между прочим, высокий интеллект, - вызывающе изрекла Даша, направляясь к выходу. Тут ее нога подвернулась, и она еле удержала равновесие, ухватившись за дверь.
Света хотела рассердиться на девушку, но не смогла, увидев комичную ситуацию.
- Даша, - засмеялась она, - у тебя не интеллект высокий, а каблук, поэтому я, при всем желании не могла б тебя муштровать, а увольнять я тебя и не собиралась. Такие ценные кадры, с такой необыкновенной наблюдательностью, мне нужны. Но, боюсь, - тяжело вздохнула Света, - тебя перехватят сыщики. Из тебя мог бы выйти хороший опер, только нужна другая обувь. - Хихикнула Света.
- Вот вы всегда так, Светлана Алексеевна! – Растянула в улыбке губы – нашлепки Даша. – Сначала наплюете в душу, а потом подлизываетесь. Ну, ладно уж, не буду я от вас увольняться, хоть тетка и сказала, что вы у меня кавалеров отбиваете. Я - такая тонкая, чувствительная натура, а с вами прямо вся на нервах… - Закатила глаза девушка, и положила изящную ручку себе на грудь. – Только вы этого не замечаете! Даже, чужая тетка меня сразу поняла и мне посочувствовала, и сказала, что сможет помочь. Вот!
Света напряглась. Последние Дашкины слова ей не понравились.
- А, как она собиралась оказывать тебе помощь? Пустырник отварит или рецепт на транквилизаторы принесет?
- Вам бы все смеяться надо мной, Светлана Алексеевна! Ну - у, как?.. - растерялась Даша, потому что и сама не знала, какую помощь ей предлагала тетка?! – Вообщем, она обещала сама мне позвонить. Вот!..
- Дашуля, свари-ка нам по чашечке твоего фирменного отменного кофе, и я тебе после открою страшную тайну.
У девушки округлились от любопытства глаза, и она поспешила к кофеварке, чтобы поскорее вернуться за тайной. Света в это время набрала номер мужа и вкратце пересказала разговор с секретаршей.
- Ну, а теперь, Даша, садись и слушай! Надеюсь, что на этот раз ты не забыла отключить громкую связь, и никто посторонний нас не услышит?.. Твоя интуиция тебе правильно подсказала, посетительница действительно потомственная колдунья. Зовут ее Лиля Николаевна Скворцова, и просто удивительно, что ты всю жизнь живя в этом городе, ее не знала. Ее знает весь город, и нормальные люди стараются стороной обходить ее дом, потому как Лиля Николаевна занимается Богопротивными делами, и якшается с нечистой силой. Делает всякие гадости, вроде приворотов, наговоров и напускания порчи, и еще много чего… У нее в красном углу лежит не библия, а черная магия.
- А вы, откуда знаете? – Недоверчиво, тихим голосом,  спросила Даша, оборачиваясь на дверь и все ближе подвигаясь к Свете.
- Помнишь, к нам какое-то время ходил «качаться» директор тур. Фирмы?
- Это – такой импозантный, смуглый красавец? – Перебила ее Даша.
- Вижу, что помнишь… Этот красавец – Игорь Скворцов, никто иной, как наш с Матвеем друг, а по совместительству… - Света на секунду замолчала, придавая остроту фразе, - законный супруг твоей посетительницы, Лили Николаевны. У тебя челюсть отвисла, Даша! Закрой рот!
- Да ведь она ж уродина, и старше его на сто лет! – Возмутилась девушка.
- Ну – у, теперь-то ты понимаешь, что по своей воле и, не будучи слепым, Игорь ни за что б на ней не женился, а выбрал бы, например, такую красивую девушку, как ты…
- Так, она его приворожила к себе? – Выдохнула Даша, закрывая ладошкой рот.
- Не только приворожила, но и приговорила! Как давно ты его видела в последний раз?
- Сто лет не видела.
- Больше и не увидишь!
- Неужто, помер?! – Со слезой в голосе, спросила Даша, шмякнувшись в ближайшее кресло.
- Пока нет, но близок к этому! Сейчас ты б его не узнала, он стал запойным пьяницей. И, это все последствия Лилиных проделок с черной магией.
- То-то я смотрю, Светлана Алексеевна, мужчины недолго со мной встречаются. Только познакомлюсь, сразу загораются, назначают свидания, а после двух – трех встреч, их, как ветром сдувает. А я все ломала себе голову, в чем дело?! Ведь, я красива и умна, и утонченная натура… Ан нет!.. Сбегают… Сначала я полагала, что они боятся иметь в доме умную и красивую жену, а оказывается, разгадка в Лиле Николаевне. – Возмущалась Даша. – Как красивый, так женат на какой-нибудь дурнушке. Выходит, приворожен кем-то, типа этой самой Лилей. А, если какой урод, или сантехник, так свободен.
- Да, Даша. Многие несчастные (в основном, некрасивые девушки), не надеются на свои силы, и обращаются за «помощью к Лиле Николаевне. И она им «помогает» за большие деньги. Но эти женщины не знают, что Лиля Николаевна не только их мужей приворожила, но и приговорила… Рано или поздно мужчины уходят на тот свет, и причем, не своей смертью, а кончают жизнь суицидом или спиваются и умирают молодыми. Так вот! Эти женщины и себя обрекают на вечные муки, и своих потомков. Приворот – страшный грех! И берет его на себя заказчица, так называемый психотип, когда негативная энергия возвращается заказчику. Страдают и кровные родные заказчика, потому что вся информация хранится в генах; так называемая, психогенетика; однажды испорченный ген передается по наследству, и страдают наследники третьего и четвертого рода. Сами ведут нормальный образ жизни, но ни счастья, ни удачи не видят… То есть, без вины виноватые! И, чтобы найти выход им надо найти первопричину своих неудач, а первопричина давно уже в аду… Ты поняла, Даша, кто тебе навязывался в подружки?! Вот так они ловят в свои сети наивных, доверчивых девушек. Завлекают их лестью, обманом, и забирают душу на откуп нечистой.
- Во – от гадина – а! – Ругнулась Даша. – Но на мне-то она не прокатится, не знает курица, что у меня мозги имеются.
- И я про то же! – Украдкой усмехнулась Света. – За тебя я спокойна, потому что у тебя есть голова на плечах.
- И заметьте! Не пустая… – Вставила Даша, выковыривая себя из глубокого кресла.
- Я замечаю это в течение нескольких лет, ровно столько, сколько имею счастье тебя лицезреть в приемной. Ну, а теперь, за работу, умница моя!
- Да, пора, Светлана Алексеевна! – Очень серьезно ответила секретарь. - А то мы с вами заболтались. Вон, уж и кофе остыл. И Даша на своих «ходулях» под впечатлением, побрела к себе в приемную. Через минуту у Светы сработал селектор связи.
- Я тебя слушаю, Дашенька!
- Спасибо вам, Светлана Алексеевна.
- Да, за что ж, дружочек?
- За то, что спасли меня и моих будущих детей и внуков от геенны огненной.
- Подумаешь: какие мелочи! – усмехнулась Света, радуясь в душе, что все прояснилось, что у них с Дашей восстановился мир и согласие. А, что у девчонки гуляет пока ветер в голове, так это пройдет. Жаль только, что вместе с молодостью…
*                *                *
_ Ну, что братовья, наговорились от души? – Спросил Георгий, вернувшийся, чтобы отвезти Илью домой.
Он был рад увидеть счастливые лица ребят. Значит, поняли друг друга и нет у них обиды. «Слава Богу! – мысленно помолился Жора. – А, что, если сразу обоих отвезти Игорю? Представляю себе его радость! Только надо узнать: не пьян – ли он сегодня, а то первая встреча будет скомкана…»
- Игорь Евгеньевич, вас приветствует орган внутренних дел в лице Георгия Валентиновича Завьялова. – Пошутил он, услышав трезвый голос Игоря. – Ты там стоишь, тогда сядь!
- Нечего меня усаживать, я ни в одном глазу! – Разозлился Игорь.
- Да, я не к тому! Просто у меня для тебя потрясающая новость, у меня самого коленки дрожат. Рядом со мной находятся твои сыновья Миша и Илюша. Вон сидят и улыбаются, счастливчики… Я тебе, почему звоню-то?
- Почему? – Задал дурацкий вопрос Игорь, и тут – же сам понял, что сморозил чушь. «Сейчас этот прилипчивый мент начнет навязывать свое общество, - подумал он. – И это еще полбеды!..»
- А ты сам не догадываешься, разве тебе не хочется обнять обретенного сына? Я прямо сейчас могу доставить обоих по месту твоей прописки, - сказал Георгий, и весело подмигнул мальчикам.
Те замолчали, и внимательно прислушивались к разговору.
- Ну, так что? Привозить наследников?
На другом конце провода замолчали, и только дыхание выдавало, что связь не отключилась.
- Я…Вообщем… - Мямлил Игорь. - Я пока не готов к встрече с Мишей, - твердым голосом сказал он и повесил трубку.
«Как Жора невовремя со своей новостью. Кто его просил ввязываться в чужую жизнь? – Злился Игорь, пиная коробки с вещами. – Только сегодня решил завязать с питьем, и на тебе, растеребил душу и, как нарочно, в доме нет ничего «успокоительного», все допил! Хотя… - Зыркнул он по углам прихожей. - После рабочих остались какие-то бутылки. Просто удивительно, что они не допили…» Через несколько минут из кухни послышалось звяканье стакана о горлышко бутылки и характерное бульканье.
«Ффу – у, какая гадость! – Сморщился Игорь, двумя глотками опорожняя стакан. – А написано: «Vodka classic». Вот тебе, и первоклассная! Поистине, не верь, что написано на заборе! Желаешь одного, а там... Ну, и гадость! Хуже самогона, и воняет ацетоном, хотя, с моим обонянием, мне только запахи и разбирать! – Громко засмеялся Игорь, и тут же поперхнулся, машинально ухватившись за горло. – В желудке прямо огонь! - Сморщился он от боли. - Надо б чем-то запить, коли закусить нечем. - Игорь повернул вентиль, но из крана вместо воды, раздалось змеиное шипение. Он рыгнул, и снова сморщился. Глаза наткнулись на другую бутылку «Вода артезианская, мало газированная»… - прочел он расплывающуюся надпись на этикетке пластмассовой литровой бутылки, и прямо из горлышка сделал несколько больших глотков…

*                *                *
Георгий от такого разговора с Игорем буквально опешил. Он еще какое-то время послушал короткие гудки, зачем-то подул в трубку, и только после этого медленно, очень медленно опустил ее на рычаг. Он боялся повернуться лицом к мальчикам, чтобы те не могли прочитать в его глазах отрицательный ответ их папочки, Георгий представил, какова будет реакция?! Илюша станет краснеть, и извиняться, выгораживая своего отца и, придумывая ему разные оправдания. Миша саркастически улыбнется, потому что ему не привыкать к разочарованиям. Но здесь не просто разочарование, здесь удар ниже пояса!  Миша умный и не по годам взрослый, быстро сообразит, что отец не захотел его видеть. Не какой-нибудь дядя Степа, а родной отец показал от ворот поворот. «Не – ет, этого нельзя допустить, у мальчишки и так психика надломлена, надо что-то придумать! – быстро соображал Георгий. – Главное, потянуть время, а там, я еще раз позвоню Игорю…» И Георгий, улыбаясь до ушей, повернулся к ребятам, смотревшим на него во все глаза.
- Ну что, мужики? А не отпраздновать – ли нам это грандиозное событие в каком-нибудь злачном месте, ведь не каждый – же день встречаются братья, не видевшие друг друга с рождения. Я предлагаю кутнуть в пиццерии! Вы, как? За?! Ставлю вопрос на голосование! - Поднялась только одна рука, - его собственная…
- А, как – же папа? – Хором спросили братья. - Ведь он – же будет нас ждать!
- Папа приедет прямо туда, - на ходу солгал Георгий, - он срочно поехал на работу, а после… Если, конечно, не очень поздно освободится, то присоединится к нашей компании.
- Тогда мы… - Братья переглянулись… - Не прочь поужинать пиццей.
И троица, быстро собравшись, спустилась к машине. Братья, хохмя и толкаясь, уселись на заднее сиденье, что не осталось без внимания и одобрения Георгия, обычно Миша сидел рядом с водителем. Георгий выбирал самую длинную дорогу, чтобы угодить в пробку, и протянуть время. В кафе заказал кучу различных блюд, попросил официанта не торопиться. Вообщем, оттягивал, как мог момент встречи мальчиков с отцом, который не желал видеть одного из своих сыновей. Сейчас Георгия радовало только одно: счастливые лица братьев. Казалось, что они на время забыли про отца, но напрасно надеялся на это Жора. Не дождавшись родителя, возбужденные сыновья заявили, что устроят папе сюрприз; купят здесь горячую пиццу, и будут ждать папу дома. Накроют стол, а за столом будет сидеть Миша, а Илюша где-нибудь поблизости спрячется. Вот будет хохма, когда папа примет Мишу за Илью! Можно еще и одеждой поменяться! – Решили братья, - чтоб запутаннее было…Никакие уговоры: посидеть в кафе еще,  на ребят не действовали. И Георгий, читая мысленно все, какие только знал молитвы, повез ребят домой к отцу, надеясь на чудо. Возле знакомого Георгию подъезда стояло несколько машин. Профессиональный взгляд участкового выделил три: милицейскую, скорую помощь и спец.автомобиль, называемый в народе труповозкой.
- Что-то случилось, - сказал тихо Илья.
И троица гуськом стала пробиваться сквозь людской коридор из любопытных. Несмотря на позднее время, людей столпилось прилично. В толпе переговаривались, каждый выдвигал свою версию.
- Это он из окна вывалился, и разбился всмятку!
-Да, как – же вывалился? – Возмущался второй «очевидец» - Если б шмякнулся с высоты на асфальт, то была б кровь! А, где кровь? Где кровь-то, я вас спрашиваю?! Сами посмотрите! Простынь на покойнике чистая. Это, скорее всего, его воры чем-нибудь огрели. Залезли в квартиру, а хозяин дома оказался, вот они и захотели убрать свидетеля, и ударили его. Каким-нибудь тяжелым, но не острым предметом, - умничал «очевидец».
- Вот до чего дожили! – вступило сразу несколько голосов, - дом еще не весь заселен, а уже начались кражи с разбоем, а дальше тогда, что ожидать?
Троица давно поднялась бы на свой этаж, но Георгия окликнул знакомый по институту парень.
-Привет, Жоржик! Какими судьбами? Сто лет, сто зим не видались... Ты где?
- Я – на земле участковым работаю, а ты, вижу, в городском… - Ответил Георгий.
- Почему не пришел к нам, ведь звали?!
- Да у меня поспокойнее будет! – Ответил Георгий.
- Ну да! У тебя спокойно, а у нас – с покойником, - каламбуром ответил опер.
- Упал? – Поинтересовался Георгий,  кивая головой на, накрытые простыней, носилки.
- Упал! – хохотнул опер. – Но не из окна, а на ровном месте. Соседка позвонила в аварийку, что ее заливает верхний сосед. Ну, те приехали, звонили, стучали, - никто дверь не открывает. Вызвали спасателей, а дверь-то, как броня, тогда ребята через верхний балкон спустились к «заливателю», а у того все краны открыты, и вода на пол хлещет. А сам виновник уже готовенький, я имею ввиду, обмытый лежит в луже на спине, и «жмурится». Спасатели-то сразу решили, что мертвый, но, как положено, вызвали бригаду скорой помощи и нас, естественно…
- Насильственная смерть?
- «Насильственная?» - Повторил за Георгием опер. – На первый взгляд - нет! Мужик, по всему видать, алкота (рожа отекшая вся), траванулся какой-то дрянью. Они ж жрут все подряд; им, что технический спирт, что растворитель, - лишь бы с ног сшибало! В его хате ацетоном воняет, караул! Эксперты сейчас там работают. Вещь доки – в основном, бутылки…
У Георгия неприятно холонуло под ложечкой.
- А из какой он квартиры?   
- Из двадцатой, на пятом этаже…
- Можно взглянуть? – Спросил Георгий, надеясь на то, что произошла ошибка и это кто-то другой. «Только бы не Игорь, только бы не он!» – Мысленно повторял он, подходя к носилкам.
Опер привычно отогнул простыню…

*                *                *
- Александр Владимирович, вы, вероятно, торопитесь домой?! Да и мне, по совести говоря, надо бы после кладбища побыть одной. Я сразу поняла, что вы человек – тонкий, и поймете меня.
- Ах ты, лиса Патрикеевна, я не только тонкий, но и умный, так что, не советую тебе: меня лечить, терпеть не могу льстецов и хитрецов! Если хочешь от меня отделаться, так и скажи: «Дескать, господин майор, ты мне противен, поэтому, левое плечо вперед, и шагом марш от меня». Только, прежде скажи, зачем занималась со мной сексом? Теперь я тебя так просто не отпущу! А, вдруг, у тебя СПИД и ты нарочно мужиков заражаешь, а? Теперь самое маленькое, что я должен сделать, это узнать твой адрес, чтобы, в случае чего, найти своего врага и отомстить ему, так что, пойдем ка, Лилек рука об руку до твоей хаты.
- Александр Владимирович, но мы с вами так не договаривались! И вообще... Вы говорите глупости на счет СПИДа. Я не наркоманка и не девочка с трассы, а, между прочим, замужняя женщина.
- Так ты что, Лилек, обычная б? Гуляешь от своего мужа? Вы все такие бабы! Все изменяете мужьям, а потом удивляетесь, что вас убивают. Вот, поэтому-то я до сих пор и не женат! Слышишь? Из-за таких, как ты, я не могу жениться, не могу продлить свой род Петуховых.
Лиля в ужасе смотрела, как дергаются его тонкие губы в каком-то зверином оскале. Она пыталась оправдываться, что она – не такая, как все. Что она – очень даже положительная женщина. И, что муж сам куда-то делся…
- Так бы сразу  и сказала, Лилек! Что ты – брошенная жена, а то ведь, я чуть не замочил тебя, - улыбнулся Петухов.
Лиля не могла понять: шутит он или говорит правду. Настроение у майора менялось очень быстро. Только он говорил об убийстве, а уже нежно целует ее в шею. «Да не такой уж он и опасный! – подумала она. – Просто надо будет следить за своим языком. А постепенно я своими травочками, наговорчиками его укрощу, и будет, как домашний пес, есть с моих ладоней…»
Пока они ехали в такси, знакомец нашептывал Лиле на ухо всякие комплименты, держась за ее острую коленку.
«Да, он совсем не страшный! – Уверилась Лиля. – Наоборот, необыкновенно страстный и нежный, в отличие от Игоря. Знает, на какую точку надо нажать, чтобы возбудить женщину…»
- Да – а – а! Неплохая казарма! – Присвистнул майор, через пол часа обходя огромную Лилину квартиру. – Это и есть – твой муж? – Ткнул он пальцем в огромный портрет Игоря, висевший над кроватью. – Ничего не скажешь, красивый самец! Ты рядом с ним посерее будешь, Лилек! Наверное, у него баб было немерено?! Ведь бабы, в большинстве своем – дуры набитые, выбирают мужиков по внешности, а не по уму и характеру. Им лишь бы рожа смазливая была, а, что он – бесхребетный недоумок, неважно! И живут они с таким нарциссом, холя его и лелея, а он, этакий бонвиван, еще и рога им наставляет. И ходит глупая длиннорогая коза, подставляя мужу свое «вымя», а он присосется и живет за ее счет в свое удовольствие.
Майор так красочно описал Лиле ее Игоря, что она чисто механически дотронулась до своей головы. «Может и не красавец? – Подумала она, - но умнее мужа во сто раз».
- А, это, что за нора? Без окон, без дверей, полна таинственных затей! – Продекламировал Петухов, заходя в Лилину комнату. Майор потянул носом, и чихнул. - Кладовая, что – ли? Ну и воняет здесь! Не пойму только, чем?! Какой-то букет запахов: пахнет воском, травами, пылью, гнилью. Вообщем, Лилек, здесь надо будет прогенералить. Это я и напишу первым пунктом в плане твоей работы по дому. А это, что? – Спросил майор, беря с Лилиного сундука острый, как бритва атамэ и, пробуя его лезвие. - Красивая игрушка, ничего не скажешь! Коллекционная?
- Да, - ответила Лиля, осторожно вынимая из его руки свой нож. – Извини, но я не люблю, когда трогают мои вещи, - сказала она и тут же отпрянула, ожидая взрывной реакции гостя, но он поднял руки вверх и сказал:
- Извини! Я сам терпеть не могу, когда трогают мои вещи. Но ножичек очень интересный. Кортик, не кортик. Кинжал, не кинжал. И уж точно, не кухонный…
Лиля не выдержала и засмеялась.
- Да уж! Он не предназначен для резки мяса. Это мне по наследству досталось от моей бабушки. Этому оружию две сотни лет, если не больше. Вот такой раритет!
- Ценная вещь, ничего не скажешь! – Повторил Петухов. – Вот и подсвечники у тебя из старой бронзы и зеркало в необычной раме. Да у тебя здесь, Лилек, прямо склад антиквариата. Я тебя зауважал! Обычно такие вещи коллекционируют серьезные люди, то есть, мужчины… Женщины собирают всякую ерундистику, вроде кукол, слоников и так далее.
- У каждого свой вкус! – Улыбнулась Лиля, мягко подталкивая к выходу майора. Ей, хоть и приятен был его комплимент, но в свою комнату, кроме нее, раньше никто не мог войти. Табу было даже для Игоря, но он-то меньше всех и рвался к ней. Игорь любил свет, большие помещения, где много воздуха. Он даже в туалете подолгу не засиживался из-за клаустрофобии. «И, каково ему будет в тесном гробу?» - не к месту подумала Лиля, и передернула плечами.

                *  *  *
Но, это был именно Игорь! Вернее, его останки… И напрасно Георгий пытался закрыть своей спиной от сыновей тело их отца. Илюша уже стоял на коленях рядом с носилками, и тупо смотрел на безжизненное лицо папы.
- Значит, мы напрасно тебя ждали в кафе? – Тихо спросил он, дотрагиваясь до холодной щеки, затем аккуратно убрал черный локон, упавший на закрытые глаза отца. Ему казалось, что отец шутит, как в далеком Илюшином детстве. Тогда папа притворялся спящим и, когда мальчик тихонько наклонялся к нему, внезапно вскакивал и, прижимая сына к теплой груди, кружил по комнате. Вот и сейчас папа встанет, засмеется и скажет: «Попался, братец кролик!» - Ну – же, вставай, братец Лис, не притворяйся! – Теребил он за нос отца, и сглатывая просившиеся наружу слезы.
Миша подошел к Георгию, смотря то на носилки, то на плачущего брата.
- Кто это? На носилках, кто? – Спросил он у Жоры.
- Это – твой отец, Миша! – Ответил Георгий, прижимая голову мальчика к себе.
- Как же так? – В недоумении допытывался Миша. – Почему так? Дядя Жора, ответь ты мне. - Почему он умер? Папа наверное так хотел познакомиться со мной, ждал встречи… Дядя Жора, знаешь, что я понял? – Вдруг горько усмехнулся мальчик. - Что я – приноситель смерти. – Нескладно сказал подросток. – Вокруг меня все умирают: сначала - мама, потом - папа Костя, потом - бабушка Валя и дедушка Федор. А сегодня умер мой родной отец. Сегодня был самый счастливый день в моей жизни – я нашел родного брата! Знаешь, дядь Жор, какой он – классный?! Таких, как он, больше нет! У него нет злости, ненависти, он старается найти оправдание любому человеческому поступку, никого не осуждает. А знаешь, сколько хороших слов им было сказано про нашего отца. Илья ужасно им гордился и загадывал, как мы счастливо будем жить все вместе. А ты не заметил, как в пиццерии, Илюшка, думая, что я не вижу, подкладывал мне в тарелку всяческой вкуснятины. Да я буду самым последним гадом, если стану жить вместе с ним! – Совершенно непоследовательно изрек Миша.
- Не понял! – Удивился Жора. – Ты, что? Не хочешь жить вместе с родным братом?
- Хочу больше жизни! Но…Не могу! Пойми ты, я ж и ему смерть принесу!
- Миша, ты говоришь глупости. Все, что было – это просто совпадения! Элементарные совпадения.
- Илья сказал, что совпадений не бывает! – Покачал головой Миша, поглядывая на Илью. - Все, что с нами происходит, предначертано нам свыше.
- Ну, так тем более! Что ж ты себе противоречишь, если: чему быть – того не миновать?!
- И еще Илюша сказал: «Береженого Бог бережет!» - Не слушая Георгия, продолжил Миша, подойдя к носилкам.
Он наклонился, рассматривая лицо своего родного отца, человека, который подарил ему жизнь, а Миша «отплатил» ему смертью. Мальчик неловко ткнулся носом, целуя его в щеку, и горько подумал, что отец никогда уже не скажет: «Я рад тебе, сынок!..» У парня по щекам катились слезы от жалости к Илюше, к папе, к себе. Миша подошел к Георгию и, протягивая руку, сказал: «Ну, я пошел в детский дом».
- И ты не останешься в такую минуту с братом, не поддержишь его? – Возмутился Георгий.
Миша молча покачал головой, отходя все дальше и дальше от людей, которых он сегодня уже успел полюбить: от отца и брата… «У Ильи, дядь Жор, - мысленно разговаривал с Жорой Миша, - Утешитель еще и какой! Как там говорил Илья? – Царь небесный, утешитель души истинный, Великий Человеколюбец…» Миша поймал себя на том, что перекрестился. Слезы высохли, дышать стало легче. Не доходя до детского дома, Миша неожиданно резко развернулся и пошел к себе. Он хотел побыть один, слишком много событий произошло сегодня. Он открывал ключом дверь и слышал, как надрывается телефонный звонок. «Может, из детского дома? – Подумал Миша. – Надо предупредить, что не приду ночевать, чтобы не волновались…» Но в трубке раздался уже знакомый Мише мужской голос.

*                *                *
- Добрый вечер, родная! Как прошел день? Вижу: настроение у тебя хорошее. Да и выглядишь ты прекрасно.
- Хватит подлизываться, Мотька! – Света нежно поцеловала мужа. – Разбирай сумку, пока я буду переодеваться. Костик дома?! – крикнула из спальни Света.
Матвей улыбнулся традиционному вопросу жены. Он хотел уже сострить по этому поводу, сказать что-нибудь вроде того: «Ушел на свидание или на ночную дискотеку…» Но восьмилетний сын опередил его.
- Мам, ну где мне быть в девять вечера? Конечно – же, я дома! Я уж и уроки все сделал, а папа проверил, и поужинать успел. Ты сама-то кушай! Мы с папой сделали солянку, просто объедение! Я чуть язык не проглотил.
- Ах, вы мои кормильцы! Иди ко мне, мой хороший, мама тебя поцелует!
- Мам, ты же знаешь, что я этого не люблю! Всякие там поцелуйчики, слюнявчики. - Хохоча, вырывался из материнских объятий Костик.
- А я, даже, очень люблю! – Вмешался в разговор Матвей. – Целуй меня, и за Костю, тоже…
- Я сегодня – добрая, поцелуев на всех хватит, можете и добавку попросить!
- И какая – же фея сделала нашу мамочку такой доброй?! – Спросил Матвей, убирая с сыном со стола.
- Ни за что не угадаешь! – Засмеялась Света. - Ну, что, сдаешься?
- А я ее знаю? Это – мужчина или женщина?
- Папа, ну ты и смешной! – Возмущенно, покачал головой Костя. – Фея – это она, значит – женщина. Родители, вы разве не знали, что волшебницы женского рода, - всегда добрые?! А мужского, - всегда злые… Например, кощей бессмертный или дракон…
- Ну – у, сынок, это – спорный вопрос! А, как же, баба – яга? Вот мы с мамочкой знаем одну такую.
- Мама, это правда, или папа, как всегда, шутит?!
- Костик, да, и ты ее знаешь! – Сказала Света, сверкая на мужа глазами, - это та злая тетка из соседнего подъезда, которая постоянно кричит на детей и бросает камни в бродячих собак.
Костя недоверчиво посмотрел на родителей.
- А, разве такие бабы – яги бывают? Я думал, что они все живут в избушках на курьих ножках, и летают в ступах.
- Современные бабки – ежки, - вмешался в разговор Матвей, - живут в шикарных квартирах с евроремонтом, и ездят на «Ягуарах».
- Ну, ты, Мотя, перегнул палку! – Засмеялась Света. – У нее вообще машины нет,  она боится садиться за руль.
- У кого, у кого нет машины?! – закричал заинтересовавшийся Костя, интуитивно чувствуя, что родители что-то скрывают от него.
- Да у нашей соседки…
- Вы не про нее говорили! – Обиделся мальчик. – Злобная соседка живет в однокомнатной квартире, и никакого там ремонта нет, а комната полна всякого хлама, она его таскает из мусорных баков. Чего там только нет… И тряпки, и бутылки, и консервные банки.
- А ты, откуда знаешь? – Удивленно спросил Матвей. – Ты что, был у нее в гостях?
- Вот еще, очень надо! У нас пропал Дружок. Ну, вы знаете, о ком я говорю?! Его еще весь дом подкармливал. Мы подумали, что злыдня приманила его к себе, чтобы съесть, мальчишки говорили, что она собачатиной питается. Вот, мы и заглядывали к ней в окна, она ж на первом этаже живет.
- Ну? Нашли Дружка?
- Нет- т, там его не было! Позже, через месяц Вадька увидел, что Стасик рано утром на поводке его выводил. Ворюга…
- Кто, ворюга-то? – Допытывался Матвей.
- Да, как кто? Стаська конечно! Умыкнул общественного пса.
- А Дружку, что, у него плохо живется?
- Почему «плохо?» Стаська его всегда любил.
- Ну, так это хорошо! У собаки должен быть один хозяин, а в вас говорит элементарный эгоизм. Вы думаете о себе, что вам плохо без Дружка?! Так? Ты со мной согласен, сын?
- Пап – п, мам- м, я хочу собаку! Я б ее тоже выгуливал и дрессировал.
- Мы подумаем, - ответили Матвей со Светой. – А сейчас, чистить зубы и спать!
Костя вылез из-за стола и направился к выходу. Обернувшись в дверях и, скорчив хитрую рожицу, сказал:
- А я, ведь понял, о ком идет речь?! Баба – яга, - это та мерзкая тетка, которая к нам приходила. Ну, что вы смотрите? Мама, помнишь? Ты ее еще своим пирогом угощала…
- Костик, - это не баба – яга, а тетя Лиля, Илюшина мама.
- Да?! – Искренне удивился Костя. – А очень похожа на колдунью. И глаза, и рот, и нос…
- Да ты с ней общался всего минуту! И, что?!. Успел разглядеть?! Ты – маленький выдумщик! – Ласково сказала Света.
- Сами вы… выдумщики! - Проворчал Костя и направился в ванну чистить зубы.
- А, теперь, когда «любопытные уши» пошли мыться, давай, Светуль, рассказывай мне  про фею, дюже сказки люблю! Особенно, если у «фей»  - ноги длинные, а волосы короткие, как у моей жены.
- У – у – у, подлиза! - Засмеялась Света, чмокая Матвея в нос. - Кстати, ты не звонил больше Игорю? Интересно, как у них произошла встреча с Мишей?

*                *                *
- Илюша, привет! Папа дома?
- Это, дядя Матвей? – Спросил Миша. – Я вас узнал, а вы меня снова спутали с Илюшей. А я – Миша, его брат.
- Я рад снова тебя услышать, Миша! Ну, и как?
- Что, «как»? – Переспросил Миша измученным голосом.
- Я спрашиваю на счет твоей встречи с отцом…Прошла на высшем уровне?
- Совсем, наоборот! На низшем…Если так можно выразиться?!
- Не понял! Объяснить не можешь?
- Могу! – Набрав в грудь побольше воздуха, выпалил Миша. - Я впервые встретил своего родного отца сегодня вечером, лежащим возле подъезда его дома.
Матвея перемкнуло от злости на Игоря.
- Что, был мертвецки пьян?
- Нет! Он был просто мертв! Лежал на носилках от труповозки, накрытый с головой простыней. Когда мы с Илюшей подъехали к дому, то увидели кучу машин и зевак. Всем было интересно посмотреть на тело моего папы. И я… тоже… Посмотрел в первый и последний раз. Дядя Матвей, мой папа был хорошим человеком?
- Очень! – Тихо ответил Матвей, ошарашенный известием. - Миша, ты меня прости, и не подумай, что у меня праздное любопытство. Игорь – твой папа, был моим единственным другом, поэтому мне надо знать, как он умер? Несчастный случай или насильственная смерть?
- Его убил я! – Ответил лаконично Миша.
- Миша, но ты, ведь, сам только – что сказал, что папа был уже мертв, когда вы подъехали, или я тебя не правильно понял? Но, так или иначе, я сейчас же вылетаю в Воронеж. На похороны вашего отца… Вы там с Илюшкой держитесь вместе, и знайте, что вы на нас можете рассчитывать, теперь мы для вас самые близкие люди. Мы со Светой очень вас любим! Слышишь? Вас обоих… Одно твое слово, Миша, - и мы тебя усыновим! Никаких денег не пожалеем, чтобы забрать тебя из дет.дома, коли твой папа не успел этого сделать. Вы с Ильей переедете к нам жить в Мичуринск. Мишенька, ты не волнуйся, все будет хорошо! Я понимаю, как тебе больно, не успел найти родного отца, как потерял его. Я знаю, что пришлось тебе пережить, Игорь рассказывал мне…Но все твои невзгоды остались позади. Я уверен, что смерть папы – твое последнее горе. – Тараторил Матвей. - Ты столько вытерпел, что другому человеку таких испытаний на всю жизнь хватит, так что, впереди тебя ждет только счастье. И я в лепешку разобьюсь из-за любви к тебе, и в память об Игоре, сделаю так, чтобы его детям было хорошо. Ты меня слышишь, сынок?
Миша хорошо слышал дядю Матвея, и чувствовал, что тот говорил искренне, но от этого ему спокойнее не стало. Услышав слово «сынок», понял раз и навсегда, - он не должен возникнуть в их жизни, иначе вместе с ним, Мишей в их дом придет беда.
- Дядя Матвей, спасибо вам большое за поддержку, но я не достоин вашего внимания, потому что приношу любящим меня людям одни несчастья. До сегодняшнего дня я еще сомневался, думал, что это простые совпадения. Но смерть папы подтвердила, я – смертоносец! Таким, как я не место среди хороших людей, - тихо добавил Миша и, не попрощавшись, повесил трубку.
Телефон звонил несколько раз то длинными, то короткими гудками, но Миша к нему не подходил. Он прошел в комнату, именуемую когда-то детской. Здесь было много его вещей, игрушек. А, вот и альбом с фотографиями. Старый, еще в бархатном переплете… Здесь много снимков погибших детей бабушкиных и дедушкиных, а дальше уж пошли фотографии его, Миши, улыбающегося, счастливого. Вот интересный снимок: Миша в сарае кормит крысу, ту самую, что спасла ему жизнь. Так сказал дедушка. Он рассказал, что именно крыса подняла грохот, чтобы привлечь внимание людей, вот дедушка Федя и услышал, и спас его, Мишу от неминуемой гибели. «А я вот так их отблагодарил! – С горечью подумал он. – Если б они со мной не познакомились, то еще б жили…» В своих воспоминаниях он унесся далеко назад. Память выборочно показывала картинки из его жизни. Смеющийся папа Костя, ласковая Варя, заботливые бабушка Валя и дедушка Федя, опекающий Мишу дядя Жора, потянувшийся чистой душей к Мише, Илья…
Мальчик и не заметил, как уснул среди фотографий. Спал беспокойно, его преследовали во сне бывший директор дет.дома Петухов и подростки, когда-то избившие его. Они бежали за ним с криками и улюлюканьем, размахивая кочергой, потом внезапно остановились, будто уперлись в стену. Перед ними стоял Илья в одежде монаха, в его руках был большой деревянный крест, который и стал преградой между подростками и Мишей. Подростки о чем-то пошептались, и кинулись за Петуховым. Утром, проснувшись, Миша заметил, что даже во сне Илья пришел к нему на помощь. «Нет! Я не могу просто так взять и уйти, не объяснившись с братом, не простившись с ним. Хоть я  и неудачник, преследуемый бедами и несчастиями, но не подлец! Я все должен рассказать брату, объяснить, почему мы не должны больше видеться, и Илье десятой дорогой надо обходить мой дом?! И пусть Илья как-нибудь потактичней обрисует все дяде Матвею, чтобы не подумал, что он чурается его».
В дверь позвонили…
«О! Легок на помине! Я собирался звонить ему, а он сам пришел!» – Подумал Миша, открывая входную дверь. На площадке стоял мужчина, а рядом с ним женщина в черном платье и маленький мальчик.
- Здравствуйте, молодой человек. Вы – Миша?! – Спросил мужчина, протягивая руку. - Извините за дурацкий вопрос, но нам с женой простительно, потому что мы еще не оправились от стресса. Вы, однозначно, - Миша! Давайте знакомиться еще раз, потому что вы, конечно, нас не помните. Последний раз мы с вами виделись десять лет назад. Я – дядя Матвей, это – моя жена Светлана Алексеевна, а, вот наш отпрыск – Константин Матвеевич Чернецов, - с гордостью сказал Матвей, кладя руку на плечо сына.
- Костя, - меня зовут, - серьезно сказал мальчик, высвобождаясь из отцовских объятий. – Я очень рад познакомиться со своим приемным братом. – Добавил он, уже не сдерживая улыбку. – Ведь, теперь ты – мой брат, как и Илюша?! Вот здорово! У меня даже собаки не было. Один жил, как какой-то… - Костя задумался. - Как какой-то монах – отшельник, а теперь нас трое, как три мушкетера: Миша, Илья и Костя. Миш, послушай, как здорово получается, если сложить первые буквы - МИК. Прямо, как Мик Данди по прозвищу крокодил.
Все улыбнулись непосредственности Кости, его врожденному умению выйти из трудного положения.
- Хочешь, я нарисую тебе крокодила или, еще чего-нибудь? – Продолжал Костя. Он интуитивно чувствовал, что Мише нужна поддержка, помощь. В самолете родители много говорили о нем, жалели, что Миша – круглый сирота. Из разговора папы и мамы Костя понял, что они хотят усыновить Мишу и Илюшу. И Костя ужасно этому обрадовался. Он, даже, хотел предложить братьям свою комнату, а сам перебраться в проходную, лишь бы они согласились с ними жить.
А у Миши снова стали наливаться слезами глаза. «Вот и еще один несчастный, - подумал он о Косте, - летит, как бабочка на огонь. Нет! Я не допущу, чтобы из-за меня пропал такой хороший мальчик».
- Ну, зачем вы приехали? – со стоном выдавил из себя Миша. – Вам нельзя находиться здесь со мной, и тем более, подвергать опасности своего сына.
- А у тебя, что, корь или ветрянка? – Наивно спросил Костя. – Не волнуйся! Я уже всем этим переболел в далеком детстве, - гордо произнес мальчик, чем вызвал смех у окружающих. – Могу даже показать тебе следы…
- Костик, пойдем, дружочек, с тобой на кухню, ты поможешь мне приготовить завтрак, а Миша покажет папе свой дневник.
Костя сочувственно посмотрел на Михаила.
- Держись, брат! – Комично произнес он, выходя из комнаты.
- Ну, а теперь, когда нам никто не мешает, нет больших ушей и острых языков, давай Михаил Константинович, поговорим с тобой, как мужик с мужиком. – Положил тяжелую руку на плечо парнишки Матвей.
- А, откуда вы знаете, что я Константинович?
- Я мог – бы сказать, что умею читать мысли, и видеть все насквозь, но сегодняшний, прямо скажем, не очень веселый день, не располагает к остротам, поэтому я скажу тебе правду. Я хорошо знал твоего другого отца, который тебя усыновил, когда ты еще был грудным ребенком, тетя Света (моя жена) училась с ним в одной школе. Знаешь, какая кличка была у него? «Юродивый»… В лучшем смысле этого слова. Он всегда и всем бескорыстно помогал: и в школе, и в институте, и позже, когда стал врачом. Он ведь и твоей родной матери помог с родовспоможением. Ваша мама так раскормила вас с Илюшей, что пришлось делать кесарево сечение. Ты знаешь, что это такое?
- Ну, да – да! Это, когда детей вытаскивают прямо из живота, - нетерпеливо ответил Миша. – А дальше, дальше, дядя Матвей! Что было дальше? Почему я оказался без родителей?
- Не торопи меня! Я рассказываю тебе историю твоей короткой, но насыщенной событиями, жизни, а сам до сих пор не уверен: правильно – ли я делаю?! Надеюсь на то, что ты взрослый и не осудишь своих родных родителей. Уж, так сложилась жизнь… Тем более, они и так уже наказаны. Галину Медведеву, твою маму Бог наказал за то, что она отдала своего родного сына чужой женщине. Причем, очень страшной женщине, ведьме, которая в скором времени отправила Галю на тот свет. Эта же женщина отравила твоего приемного отца. Она хотела убить тебя, но, так уж получилось, что яд попал к Константину.
Миша слушал во все уши, боясь пропустить хоть слово. У него в душе зарождалось сомнение: «Может, он и ни причем в смерти близких людей?»
- А, за что она хотела меня-то убить, ведь я был совсем маленьким, и ничего плохого ей не сделал?
- А, за что она убила своего мужа, твоего родного отца? Уж он-то бедный страдалец, мучился с ней столько лет, терпел возле своего бока ведьму.
- Так, это не из-за меня папа умер?! – Вскрикнул Миша. – И папа Костя тоже не из-за меня?
- Что за глупости? У тебя, Михаил, мания величия! – Хмыкнул Матвей и потрепал Мишу за вихры. - Игоря она приговорила еще в молодости, а потом, добавила…Нам про это рассказала знахарка, наша хорошая знакомая. Я как-нибудь тебя с ними познакомлю: с тетей Полиной и ее мужем отцом Филимоном, он крестил твоего брата, между прочим. Ведьма и тетю Свету чуть на тот свет не отправила, еле отмолили ее. Вот, такие, брат, дела!
- Теперь я понял, почему папа не взял меня к себе жить? – Тихо произнес Миша. - Он боялся за мою жизнь.
- Конечно, Миша, иначе он бы не допустил, чтобы ты жил в детском доме. Я рад, что ты все правильно понял. А, теперь мы приехали за тобой и Илюшей, вы уже взрослые, и не дадите себя в обиду.
- Но, ведь, папа и тетя Света тоже были взрослыми, и мама Галя и папа Костя, а ведьма все равно их убила. Нет, дядя Матвей! Илья, как хочет, а я останусь здесь! Скоро из детского дома выпустят, и я заживу сам, вот в этой самой квартире.
- Мишань, ты так говоришь, будто речь идет о тюрьме.
- Дядя Матвей, а вы воспитывались в дет.доме или у мамы с папой? – Серьезно спросил Миша.
- Извини, сынок, я не подумал! О, телефон звонит! – С облегчением сказал Матвей, вытирая вспотевший лоб. Объяснение перед мальчиком оказалось тяжелым, словно кирпичи разгрузил. – Ты снимешь трубку?
- Да, конечно! – И Миша подбежал к телефону.
- Дядя Жора, это я! Да, что со мной может случиться? Да, нет! Я дома спал. Предупредил в дет.доме, что не приду, потому что отец умер. Дядя Жора, а уже выяснили, отчего он умер?! А, когда будет точно известно? Понятно! А Илюша где? Спасибо, дядь Жор, я ему позвоню… Да, не волнуйся ты! Я не один, приехали крестные родители Илюши. Они здесь пробудут до похорон. А, вообще, дядь Жор, если хочешь знать, то они приехали сюда не только на похороны, - повернул голову в сторону Матвея Миша, - они нас с Ильей хотят усыновить, вот! – С гордостью произнес он. – Понял?.. Ну, пока! Спасибо, передам…
- Это звонил мой опекун, - опережая вопрос Матвея, сказал Миша. – Очень хороший человек; между прочим, участковый инспектор… Он сказал, что тело папы на вскрытии, в милиции выясняют: сам он отравился или его отравили? Дядя Матвей, а, как выглядит жена моего папы, может, это она его отравила? Приехала, да и траванула его?! – Возбужденно спросил Миша. – Вы можете мне ее описать?
- Я, я могу! – Закричал Костя, вбегая в гостиную. – Я ее видел, и могу нарисовать по памяти. Да, я умею рисовать по памяти, вот!
- Костя, а тебе не говорили, что подслушивать нехорошо? – Строго спросил Матвей.
- А я ничего и не подслушивал, очень надо! – Обиделся мальчик. – Мама попросила меня пригласить вас к завтраку, а вы тут так кричите, что и глухонемой услышит. А я все равно знаю, о ком вы здесь говорили?! Это та противная тетка, что на бабу – ягу похожа! Так, оказывается, что она – не только баба – яга, но и ведьма?! – Округлил глаза Костя. - Ух, ты – ы! Ну, пойдемте кушать, а то мама рассердится.
Костя выбрал себе место за столом рядом с Мишей, и все время, пока завтракали, заговорщицки подмигивал ему и шептал что-то на ухо.
- В компании секретов нет! – Сказала Света, с удовольствием делая вывод, что ребята нашли общий язык, и ее умненький сын отвлекает Мишу от грустных мыслей о смерти отца.
Мальчикам не терпелось уединиться. Костя, насмотревшись детективов, чувствовал себя значимым.
- Так, ты можешь вот так, прямо по памяти нарисовать эту тетку? – Спросил Миша.
- Сам увидишь! У нее очень запоминающееся лицо. Миша, у тебя угля нет? Ну, да ладно, я и карандашом набросаю, хотя углем получилось бы выразительней.
Через пол часа перед Мишей лежал портрет Лили Николаевны, жены его родного отца, женщины, отправившей на тот свет столько близких ему людей…
- Да, Костя, ты прав! Внешность у нее, даже, очень фактурная. Такую раз увидишь, и никогда не забудешь! «А я-то запомню тебя на всю жизнь, - мысленно добавил Миша. – Тебе совсем немного осталось до встречи со своим палачом, то есть, со мной…»
*                *                *
Жизнь Лили Николаевны с господином майором постепенно превращалась в кошмар. Пятьдесят восемь лет она жила, как хотела, и вдруг… Какой-то идиотский устав в одночасье перевернул всю ее жизнь. Она пыталась «взбрыкивать», отстаивая свои права на более поздний утренний подъем, хотя б в девять часов, ну никак не в шесть, когда просто физически не могла разлепить век. Будильник майор презирал, поэтому будил Лилю странным, в ее понятии, прямо-таки садистским способом. Он над ухом дудел в дудку, исторгавшую чудовищные звуки. Она вскакивала на постели, как Ванька – встань-ка, и потом весь день слонялась по дому сонная. Днем она заснуть не могла, не умела, а ночью ей не давал спать майор. В своих сексуальных желаниях он был ненасытен, и несколько раз за ночь удовлетворял их. После каждого «захода» он откатывался от Лили, и мгновенно засыпал, давая знать об этом душераздирающим храпом. Лиля  же долго не могла заснуть, а, когда ей все же это удавалось, хряк вновь будил ее. И это повторялось ежедневно, вернее, еженощно. Днем Петухов заставлял Лилю учиться готовить. Самое ужасное то, что он, практически не выходил один из дома. Везде таскал за собой Лилю, и она лишилась единственной радости в жизни – своего любимого занятия черной магией, так как у нее не было возможности принимать клиентов. Она уже тысячу раз пожалела, что не послушалась ясновидящую. «Единственно, в чем та ошиблась, - подумала Лиля, - это в моем бесславном конце с удавкой на шее». Майор был с ней очень ласков. Пройдя, на всякий случай, исследования и, убедившись, что здоров, он заставил и Лилю сдать все анализы, водя ее чуть ли не за ручку из кабинета в кабинет. Теперь он решил, в плане профилактики, заняться ее здоровьем, и они по утрам наматывали в парке круги, бегая то трусцой, то с ускорением на время. У него была какая-то патологическая любовь к Лиле. Он не оставлял ее одну ни на минуту, накупил ей кучу всякого модного тряпья, которое она не хотела надевать. Заставил снять ее любимый махровый халат и выбросить на помойку. Лиля отважилась только на первую часть; она с огромным сожалением сняла его, но не выбросила, а запрятала в свой сундук, куда до лучших времен были убраны все ее причиндалы для ритуальных услуг. Она уже не раз ловила себя на мысли, что надо бы майора подчинить своей воле с помощью специальных снадобий и наговоров, но, как это сделать, если он ходит за ней по пятам. Она заметила, что, даже, ночью во сне он проверяет, здесь ли она? Поначалу такое внимание с его стороны нравилось ей, позднее – стало раздражать, а однажды, просто разозлило. Это случилось примерно через пол года после их знакомства. Они, по традиции, направлялись в ближайший сквер для утренней пробежки, когда ее окликнул знакомый мужской голос. Лиля обернулась, и увидела, выходящего из машины Матвея.
- Здравствуйте! – Поздоровался он.
- Доброе утро, Матвей! Куда это ты в такую рань?
- Хорошо, что я вас встретил, Лиля  Николаевна, потому что дозвониться до вас невозможно. Вы не снимаете трубку, и автоответчик у вас тоже отключен. Я несколько раз приезжал к вам домой, но «целовал» закрытую дверь, и возвращался, не солона хлебавши…
- А тебе б, наверно, хотелось облобызать Лилю?! – Вклинился в разговор Петухов, сжимая кулаки, и оттесняя ее за спину. – Хорошо, что я догадался отключить телефон и дверной звонок, а то от вас, кобелей проходу б не было. Звонил, видите – ли, он, приезжал… А тебя, прыгуна приглашали?!
Матвей, опешив от хамства незнакомца, спросил у Лили:
- Кто это?
- Да, так, Матвей!.. Ты его не знаешь! – Выглянула из-за спины Петухова Лиля.
- Да и, слава Богу, и знать не хочу! – Скривился Матвей. - Я вот зачем к вам рвался-то, Лиля Николаевна...
Но Матвей не успел объяснить, зачем ему понадобилась Лиля?! Он согнулся пополам от неожиданного удара в солнечное сплетение. Следующий удар пришелся в глаз Лиле. Она охнула, и схватилась за ушибленное место. Женщине показалось, что в глаз плеснули кипятком, такая сильная была боль, а голос майора доносился откуда-то издалека, визгом разрывая барабанные перепонки. За все время их знакомства она впервые слышала, чтобы он орал. Обычно Петухов говорил очень тихо, даже, когда был сердит. Голос его напоминал шорох, или шипение, а сейчас он визжал, как свинья, и его нос – пятачок подрагивал.
- Значит, Лилек, я для тебя не муж, а «так». Такого значит ты обо мне мнения! – Орал фальцетом Петухов. – Я тебя одел, обул, кормил на убой, а, оказывается, я – «так»?!  Ах ты - шлюха! Я и раньше об этом догадывался, когда ты в первый же день со мной занялась сексом. В первый же день, не узнав человека, завалилась на могилу под мужиком. Я поэтому-то и поотключал все твои связи с внешним миром. Так, не - ет! С утра пораньше… (сейчас, между прочим, только семь часов), ее любовники караулят. И, чем он, Лилек, лучше меня? У него, что, член больше или машина дороже?
Лиля пыталась вставить хоть слово в свое оправдание, но не могла. Она с жалостью смотрела на Матвея, который на коленях стоял на асфальте, хватая ртом воздух. «Да, какое он, этот свинтус – майор, имеет право оскорблять меня, изолировать от внешнего мира? – Злилась Лиля. – А я не могла понять, почему мне никто не звонит?! Оказывается, вот, в чем дело! И эта мразь ударила меня, еще и на глазах Матвея. Ну, уж этого я ему не прощу! Никто, никогда не поднял на нее руки. Все! – Решила она. – Это будет конец не только нашим отношениям, но и хряку. Я лишу его того, к чему он больше всего привязан, член ему теперь будет нужен только для мочеиспускания. Петухов на всю оставшуюся никчемную жизнь останется импотентом». От принятого решения у Лили исправилось настроение.

***               
- Мотичка, очень больно? – Спрашивала с жалостью Света.
- Да, не так больно, как обидно! И, к тому ж, я ужасно злюсь на себя, что разрешил какому-то старому хрычу поставить себя на колени. Я оказался слабаком, выходит дело!
- И, вовсе нет! Ты просто не ожидал нападения. Многие физически сильные люди страдают оттого, что не боятся нападений, расслабляются и… становятся мишенью для всяких там сморчков.
- Он вовсе не сморчок! – Возразил Матвей. – Мужчина, хоть и немолодой, но в хорошей физической форме, не считая нервной системы, конечно. Мне показалось, что он не просто вспыльчивый по натуре, а у него что-то с головой. Во-первых, он ни за что ударил меня и Лилю, а, во-вторых, если б ты, Света только слышала, что он говорил?! Вернее, орал… Обвинял Лилю Николаевну, эту фригидную бабу, от которой из-за ее холодности и гулял Игорь, в чем ты думаешь? Ни за что не догадаешься! В том, что она – шлюха, меняет мужчин, как перчатки, и занимается сексом прямо на кладбище.
- Бедная Лиля, мне даже ее немного жаль. – Усмехнулась Света. - Надо ж, как она умудрилась вступить в такое дерьмо.
- Еще и как… Я еще не все тебе рассказал. Слушай дальше! Когда я очухался, то услышал, как мужик орал, что облагодетельствовал Лилю, что вогнал в нее кучу бабок, что она пользовалась им, как денежным мешком. Он требовал вернуть ему все истраченные на Лилю деньги. Когда я отвез их домой, то прыщ притащил тетрадку… Ты не поверишь…  кучу товарных и кассовых чеков…
- А ты еще и домой их отвозил? – Удивилась Светлана.
- Ну не бросать же жену моего покойного друга с «фонарем» под глазом в центре города. Там и без ее «фонаря» света хватает, - пошутил Матвей. – Та, вот, оказывается, за полгода, что они с Лилей жили в любви и согласии, этот скряга предусмотрительно собирал чеки, и записывал все покупки в тетрадочку.
- И много насобирал? – Перебила Света, брезгливо сморщив губы.
- Ты знаешь?! Прилично! И, знаешь, что случилось дальше?! Он потребовал вернуть ему все деньги.
- И Лиля, конечно же, вернула?!
- У нее такой суммы дома не оказалось, и я доложил. Хорошо, что у меня при себе были деньги. Но Лиля пошла еще дальше, она все вещи, которые ей дарил мужик, бросила к его ногам со словами: «Это вам, господин отставной козы барабанщик, возмещение за моральный вред!»
- И, что? Обожатель взял назад свои подарки?! – Охнула Светлана.
- До единой тряпочки. Этот козел запихивал в пакеты лифчики и трусики, юбочки и маечки. Вообщем, все… Потом процедил сквозь зубы какую-то непристойность в наш с Лилей адрес, и скрылся в неизвестном направлении, забыв вернуть хозяйке ключи от квартиры. Так что, мне пришлось совершить еще один джентльменский поступок, и поменять ей замки.
- Ну, а как она отреагировала на известие о смерти Игоря? Мотя, ты что замолчал?..  Я так и знала! – Развела руками Света. - Ты забыл ей сказать, что сегодня – сорок дней, как Игоря не стало.
- Ну, как я мог про это забыть, когда нарочно сегодня с утра собирался в церковь заказать службу за упокой новопреставленного. Просто, у меня язык не повернулся. У нее и так сегодня был стресс, не добивать же ее печальным известием, это б ее доконало!
Света с усмешкой взглянула на мужа.
- Мотичка, какой же, все-таки, ты наивный. И совершенно незлопамятный… - Добавила Света, целуя мужа в щеку.
- Да, Светик, я – счастливый человек, помню только хорошее. – Обнял Матвей жену. - Говорят, что зло, как ржа разъедает.
- Знаешь, что про тебя тетя Поля сказала? Что ты – вспыльчивый, но отходчивый, теплый и светлый человек! Что у «раков» сильный ангел – хранитель и, что обижать «раков» - большой грех.

*                *                *
Только Лиля Николаевна включила телефон, тут же раздался звонок. «О – о! Наконец-то! – Обрадовалась она. – Это самый приятный звук за последние  полгода».
- Алло, я вас слушаю! – Бодро произнесла она в трубку, но ответа не последовало  - Алло, алло! – Повторяла Лиля и дула в микрофон. – Это, что? Проверка связи? – Спросила она, подумав, что звонят с АТС.
- Это – не проверка связи! Это проверка того, дома – ли ты или уехала с хахалем кататься?! Тебе, Лилек не нравилось, что ты полгода не имела связи: ни половой (со своими любовниками), ни телефонной… Сейчас я тебе телефонную связь со мной гарантирую!
- А, я тебе, господин козел, запрещаю мне звонить! Мне за полгода настохорошел твой поганый голос, как и твоя мерзкая дудка, как и твой идиотский устав и, как ты сам… Понял?! Я терпела тебя все это время, но мордобития тебе не прощу. Хотя и благодарю за него… Если б не оно, я б еще не знаю, сколько, терпела тебя, козлиную морду.
И Лиля с облегчением повесила трубку, довольная собой, что нашла в себе смелость и высказала уроду все, что о нем думает. Тут же снова раздался звонок…
- Ну, ты меня достал! – Закричала Лиля в трубку. – Что тебе еще от меня надо?!
- Лиля Николаевна, извините, что побеспокоил, я не знал, что вы заняты.
- Матвей?!
- Ну, да!
- Это к тебе не относится! Я думала, что снова звонит тот мужик, с которым ты меня видел. Представляешь! Звонит и издевается!..
- Он, что, угрожал вам?
- Нет, сказал, что будет мне звонить и… вообщем, козел… А ты, что хотел, Матвей? – Кокетничая, спросила Лиля. – В гости хочешь прийти?
- Нет – нет! Я искал встречи с вами, чтобы сообщить очень грустную новость. Даже, и не знаю, как вы воспримите ее?! - В трубке молчали. Лилю оскорбил резкий отрицательный ответ Матвея. – Лиля Николаевна, вы меня слышите?
- Матвей, что тебе надо? – Прошипела Лиля. - Чтобы я вернула тебе деньги, которые ты так благородно заплатил за меня этому ублюдку? Я завтра же их тебе отдам, приходи во второй половине дня ко мне домой и забирай!
- Не о деньгах идет речь, вы можете их мне и не возвращать! Я хочу вам сказать, что вы потеряли мужа, он умер сорок дней назад от…
Лиля перебила Матвея:
- Я его потеряла около трех лет назад, когда он от меня сбежал, прихватив сына и, кинув мне кость в виде тридцати процентов акций фирмы. Его смерть для меня не новость, я прекрасно знала, что она ходит за ним по пятам, и рано или поздно, скосит его под корень. Смотри – ко, не дожил каких-нибудь пару месяцев до окончания действия брачного договора. – Присвистнула Лиля.
- А я-то, дурак, боялся, что известие разобьет вам сердце! – Хмыкнул Матвей, - …а сердца-то у вас и нет, я просто об этом забыл. Вы даже не поинтересовались, от чего умер ваш супруг и, что будет теперь с Ильей?
- Матвей, ты действительно – дурак! Я сама знаю, почему умер Игорь?! Наверняка, спился и околел под забором! Туда ему и дорога! Ну, а Илья? Если он не соизволил позвонить матери сам, и доложить о кончине своего папочки, то, почему я должна за него беспокоиться? Он весь в своего папашу: бесхарактерный слабак! Но таким, как правило, везет! Обязательно находятся люди с сильным плечом и опекают их, а они, эти бесхребетники, строят из себя горемык, тьфу! – Плюнула Лиля себе на полу халата. - И Илюшка такой же блаженный! Кстати… Вы случайно со своей женушкой не взяли над ним опеку?
- Он не нуждается ни в чьей опеке! Вы не правы, Лиля Николаевна, Илья – сильная личность с цельным характером, и он знает, что хочет от жизни. Мальчик  будет поступать в духовную семинарию.
- Что и следовало ожидать! – Зашлась Лиля скрипучим смехом. – От жизненных невзгод он хочет спрятаться за стенами церкви или монастыря. Я оказалась права! Кстати, ты мне не сказал главного, когда я смогу вступить в права наследства?
    Матвея аж повело от такой нескрываемой циничности
- А, какие у вас права, Лиля Николаевна? – С сарказмом выдохнул он. - В завещании вас нет!
- Так, Игорь, что, и завещание оставил? – Удивилась Лиля.
- Вы ж сами перед его отъездом толкнули на это. Разве забыли? На «романтическом» ужине, когда подлили Игорю в вино какую-то мерзость и сами хвастались, что теперь он обречен. Зная, что вы слов на ветер не бросаете, Игорь решил подстраховать своего сына и написал завещание. Немного позже, он еще указал в нем некоторых лиц…
- Но, ведь я – наследница первой руки! – Возмутилась женщина.
- Да, хоть ноги! – Парировал Матвей. - В завещании вас нет, значит, и разговоров нет!
- А машину он тоже завещал Илье? Зачем монаху машина? – Продолжала иронизировать Лиля. - В обители можно и пешком передвигаться!
- А вам, зачем? – Парировал Матвей. - Я вас, Лиля Николаевна, за рулем ни разу не видел, и был уверен, что на свои шабаши вы в ступе летаете или на метле.
Лиля от злости чуть не задохнулась, и стала извергать в трубку всякие угрозы и проклятия, но ответом ей были короткие гудки. «Ну, ничего! – прошептала она, - я тебе, отомщу, остряк хренов, шут Гороховый!» Лиля вдруг засмеялась, вспомнив слова Матвея и, представив себя на метле с длинными, развивающимися на ветру волосами. И поняла, что не может злиться на него, а без злости у нее не получится сделать ему  какую-нибудь пакость. Зато на Петухова злобы у нее предостаточно, и Лиля взглянула в зеркало на свой заплывший глаз, отчего у нее, естественно, злости не убавилось. У нее зачесались руки, чтобы открыть крышку своего старого сундука с ритуальными принадлежностями. Она заглянула в сундук, и вытаращила и без того выпуклые глаза.
*                *                *
- Георгий Валентинович, - спрашивал Илья Завьялого, - так, все-таки, отчего умер папа?
- Да, дядь Жор, не томи! – присоединился к брату Миша. – Убили его или он покончил с собой?
В комнате находилась и вся семья Чернецовых, успевших познакомиться с Георгием.
Тот обвел глазами собравшихся, и ответил:
- Ни то, ни другое! Игоря не убили, и рук на себя он не накладывал, предсмертной записки не было, да и побуждающих к самоубийству причин, тоже. Наоборот, у него намечалась встреча с сыном, которого он не видел с рождения, а от радости с жизнью не расстаются! С работой у Игоря тоже все было отлично, что подтверждает его друг и коллега Матвей Чернецов. В крови у потерпевшего обнаружено четыре с половиной промилле спиртного, что не является смертельной дозой. Ваш отец, ребята, умер от несчастного случая, он случайно выпил технический спирт и растворитель, оставленные в бутылках, строительными рабочими. Их уже вызывали на допрос, и они подтвердили, что для удобства пользования они перелили эти жидкости из канистр в бутылки. Меня смутило только одно, как Игорь не почувствовал запах растворителя?
- Да у папы, Георгий Валентинович, отсутствовало напрочь обоняние, - уточнил Илья. – Мама частенько над этим подшучивала.
- Да, это так. – Подтвердил Матвей. – А рабочие не могли подстроить все это, чтобы отравить Игоря?
- А, зачем? – Удивился Завьялов. – Неприязненных отношений у них не было, Игорь все сполна им оплатил. И потом… Откуда они могли знать, что у их работодателя нет обоняния? Уж, если кому понадобилось бы убить Игоря, они накачали б его обыкновенной водкой, да и скинули с этажа. Это было б уже наверняка. И еще… Злосчастные бутылки с техническим спиртом и растворителем стояли на полу, следы от них обнаружили эксперты. Это после Игорь выставил их на стол. Так что, можете забирать тело из морга и хоронить, я уж и с местом на кладбище договорился. Кстати, Игорь Евгеньевич оставил завещание, нотариус вас ждет, чтобы ознакомить.
- Если папа оставил завещание, значит, он чувствовал приближение смерти? – Спросил Миша.
- Совсем не обязательно! На западе, например, составление завещания в молодом возрасте – это норма. – Ответил Матвей. – И я согласен с нашим новым товарищем Георгием Валентиновичем, Игорь был верующим человеком, и на суицид никогда б не пошел. И убийц, как таковых, то есть тех, кто злонамеренно хотел отравить Игоря, в Воронеже не было! Но, все-таки, есть один человек, кто хотел его смерти, и приложил к этому руку, но Бог ей судья!
- Кто это, крестный? – Вскрикнул Илья. – Ты сказал «ей», значит, это женщина? Я ее знаю?!
Матвей переглянулся с Мишей, и еле заметно покачал головой.
- Илюша, говоря «ей», я имел в виду нарицательный персонаж, а не конкретного нам знакомого. 
- Не хочешь говорить, и не надо! – Обиделся Илья. – Все равно я рано или поздно узнаю, кто этот человек?!
- Ну, и что ты сделаешь, станешь молиться за человека, который убил твоего отца, и простишь его?! – С сарказмом спросил Миша.
Даже, сквозь смуглую кожу было видно, как Илья покраснел. Первой мыслью было надерзить брату за явную поддевку. Но ведь Миша сказал правду, то, что думал. А действительно, что он сделал бы, если б узнал имя убийцы? Побил бы? Но в Евангелие от Матфея сказано: «…любите врагов ваших… молитесь за обижающих вас, да будете сыном Отца вашего небесного, ибо он повелевает солнцу всходить над добрыми и злыми… Если будете любить любящих вас, какая вам награда?..» «Но сейчас, когда у меня на сердце кровоточащая рана, я не смогу молиться за врага, - подумал Илья. – И хорошо, что имя его мне неизвестно. Так выходит дело, что я – лицемер?..»
- О чем задумался, будущий попик? – Усмехнулся Миша. – А – ах, извини! Я, наверное, перебил твои молитвы.
Илья вздрогнул, и в очередной раз удивился тому, что брат читает его мысли. Может, он и не воспитан, и бестактен, но прямодушен, и Илья захотел услышать правдивый ответ.
- Миша, а ты сам-то, что сделал бы? Ведь, это и твой отец погиб от руки недоброжелателя. Только говори правду!
- Я ее убь – ю! – Четко произнес Миша, сощурив глаза.
В комнате повисла тишина. Все на миг замерли и каждый из присутствующих ни на секунду не усомнились в том, что Миша сказал правду.

*                *                *
Майор Петухов продолжал свои традиционные «развлечения» на кладбище. В будние дни, когда народу было мало, подыскивал очередную жертву среди одиноких женщин. Возраст «напарницы» ему был безразличен, как и ее внешние данные, ибо он все равно закрывал ей лицо. Тактику по обольщению женщин после разрыва с Лилей, он изменил. Решил, что нечего метать бисер перед свиньями в виде подарков и комплиментов. Все равно от сучек нет никакой благодарности. Пример тому Лилек… Уж, как он был к ней внимателен! Подарки дарил, здоровье ей укреплял, жизнь облегчил, научив жить по уставу. И, что?.. Она хвост набок, и побежала к другому коту. Теперь-то он станет мудрее, ни время, ни денег на женщин тратить не станет.
И Петухов так и делал! Выбирал себе жертву, стукал  легонько по голове, чтобы привести в бессознательно состояние, завязывал ей глаза, надевал на нее какую-нибудь из Лилиных вещей, и насиловал на ближайшей могиле. Затем, фотографировал жертву, пока она не пришла в сознание, стараясь четко взять в объектив вещь, которая когда-то принадлежала Лиле. И эти фотографии он подбрасывал в Лилин почтовый ящик.
Петухов после того, как изнасиловал в детском доме мальчика, старался утвердиться в том, что он – настоящий мужчина, традиционной ориентации, а не какой-нибудь поганый педик. Поэтому и подминал под себя, как сам выражался, «топтал», большое количество женщин, и гордился собою. «Машинка работает! – Значит, я самый настоящий мужик!»
Так - бы и дальше продолжалось, но… В один, далеко не прекрасный для Петухова, вечер все закончилось! На столе в прокуратуре лежало не одно заявление от пострадавших от насильника женщин, и был на него объявлен розыск, но следов маньяк не оставлял, «работал» в перчатках и презервативе. Женщин не убивал. Единственно, что он себе позволял, - это выцарапать на теле «напарницы» по сексу букву «Л». Для чего и пользовался украденным у Лили ножом. Вот этот самый нож и сослужил ему медвежью услугу.

*                *                *
Лиля таращила глаза в «чрево» своего любимого сундука. На самом верху находилась ритуальная чаша, предназначенная для смешивания различных трав, но сейчас в ней была не высушенная травка, а лежал человеческий палец; длинный женский палец с ярко красным ногтем. Лиля брезгливо, бумажкой вынула найденный предмет и понесла в мусоропровод, шепотом проклиная того, кто над ней подшутил. «Отрезать бы шутнику член! – Зло подумала она. – Но, кто это мог сделать? Игоря и Илью она сразу же из числа подозреваемых исключила. После их отъезда она сотни раз «ныряла» в сундук, но никаких конечностей не находила. Клиенты в ее комнату не допускались, значит, остаются два человека, на которых падает подозрение. Это Матвей и козлище – майор. Матвея я оставляла одного, когда он менял мне замки, правда, всего на несколько минут, пока спускалась к почтовым ящикам. Но, много - ли надо времени, чтобы сунуть в сундук дурацкий палец?! Другой вопрос, где он его достал? Хотя, и это – не проблема! Мог купить у санитара в морге. Любой санитар за бутылку не то, что палец, а и целый труп продаст. Ну, и нравы пошли! Да – а! На Матвея это очень похоже, юморист хренов! Ну, Матвей, если это ты, то я тебе поострю! Ты, Матвей, приносишь мне в последнее время одни неприятности! – Разговаривала сама с собой Лиля. - То сообщил, что Игорь загнулся, то, что меня нет в завещании… Раньше гонцов, принесших плохую весть, казнили, так что, и тебя безнаказанным не оставлю. Ты у меня, Матвей, как уж на горячей сковородке, будешь крутиться! - Засмеялась Лиля, с головой залезая в сундук. - Где ж мой атамэ? – Искала она свой любимый ритуальный нож. – Да, что ж это такое? Мои вещи пропадают, чужие появляются! Когда я последний раз его видела? - Вспоминала она. – Последний раз я видела его в руках свинского майора, он тогда еще восторгался раритетной вещицей. Может, я напрасно грешу на Матвея? Он никогда не был нечист на руку. А, если взял не он, то не он и подложил мне палец! Ах ты, гад! Ведь свинью-то мне подложил господин свин - Петухов. Он же и атамэ спер! – Разорялась Лиля, выбрасывая из сундука все вещи, все еще надеясь найти свой нож. Но… Атамэ не было. - Все, майор, тебе конец! И твоему «концу» тоже!» – Забыв про угрозы Матвею, переключилась она на бывшего директора дет.дома. Она достала «Черную магию» и стала искать нужную страницу. На глаза ей попался исписанный листок белой бумаги. Это была записка, оставленная майором. Он угрожал: «Ты мне изменяла с другими мужчинами, пока я спал, летала к ним на шабаш. Теперь ты у меня в руках, Лилек! Если в твоей колдовской головке возникнет по отношению ко мне криминальная мысль, то выбрось ее сразу из головы. Твой тесак у меня. И, если я почувствую воздействие твоего колдовства, то ножичек с твоими отпечатками пальцев и с кровью всех многочисленных жертв (пальчик, думаешь, откуда?), ляжет на стол наших доблестных органов… Помнящий тебя, господин…
P.S. А, пока, Лилек, я буду тебя «развлекать! Ха – ха! Такой уж у меня веселый характер…»
Лиля закурила и задумалась. Как ни странно, но страха она не почувствовала. Наоборот, майор, сам того не ведая, влил в нее заряд энергии, подстегнул к действию. Из записки Лиля сделала единственный вывод: она майору не безразлична, в противном случае, он давно ее забыл. «А на его угрозы я плевать хотела! – Подумала женщина. – Давно всем известно, что тот, кто угрожает дальше угроз не идет. А она-то человек действия, и угрожать не будет. Просто сделает, что задумала, и все!..» Она нашла нужную страницу, приготовила вольт в виде мужской фигурки, выделив «акцент» - большой фаллос, и еще раз недобрым словом помянула майора. Ей очень не доставало сейчас своего ножа. «Ну, ничего, козлище, я обойдусь и другим ножом, а вот ты скоро мой атамэ потеряешь. - А пока, мой помощник, - обращалась она мысленно к атамэ, - поработай на свою хозяйку на расстоянии. Повторяй все за своим «братом» кухонным ножом! – Лиля обожгла нож над пламенем свечи, затем взяла вольт в левую руку, а нож в правую, и отсекла фаллос у фигурки. В комнате тут - же погасли черные свечи, и запахло жареным мясом. Лиля запрокинула голову и захохотала. - Удалось! Ей в очередной раз удалось колдовство».
Но, удовлетворение было недолгим, ей захотелось чего-нибудь новенького…

*                *                *
Очередная жертва Петухова быстрее обычного пришла в себя, стянула с глаз повязку и увидела, как маньяк достает из-за пояса нож. Женщина не растерялась, выхватила у насильника нож, и ткнула ему в пах. В ту же секунду мужик взревел, ухватившись за раненое место, и теряя сознание от жуткой боли, увидел, как в тумане, образ Лили. Она хохотала, сжимая в руке свой атамэ, с которого стекала кровь. Дальше он ничего не видел, упав на могильный холмик и согнувшись калачиком. Он не видел, как женщина, ранившая его, убегала прочь, все еще сжимая в руках злополучный нож. Пришла в себя она только у центральных ворот, и уставилась на нож, с которого капала кровь, вспомнив, что она наделала?! Она убила человека! Пусть он – маньяк, насильник, но не убийца, у нее на теле нет ни синяка, ни ссадины и, как в милиции она докажет, что защищалась?! Тем более, и года не прошло, как умер ее муж от несчастного случая; он в пьяном виде упал, ударившись о ведро с углем. Соседи до сих пор намекают, что это она его толкнула. Так что, в милицию ей путь наказан. «Надо быстрее избавиться от ножа, и ехать домой, - думала несчастная женщина, то и дело оглядываясь по сторонам и зарывая в землю нож. – И все из-за мужа! Будь он неладен! – Злилась она. – Не пошла б, проведать покойника, не случилось бы с ней беды. Даже, после смерти он приносит ей одни неприятности».
Петухов через некоторое время очухался. Стоная и, держась за раненое место, согнувшись в три погибели, он добрел до ближайшего фонаря, и расстегнул брюки, рассматривая со всех сторон сморщенный, окровавленный «лоскуток». «Надо срочно вызвать скорую помощь, - подумал он, и полез в карман за мобильным телефоном, но аппарата на месте не оказалось. Уронил где-то…»
- Гражданочка! – Крикнул майор, идущей мимо женщине. – Мне срочно нужна ваша помощь! Посмотрите, что у меня здесь?!
Женщина с ужасом бросилась прочь.
«Что ж это такое? – Возмутился майор. – Я ничего плохого ей не сделал. И, как нарочно, ни одного мужика, так и кровью истечешь, надо бы перевязать! Но одному не сподручно… О! Еще одна идет!..»
- Женщина! Ну, да, да! Я к вам обращаюсь…Подойдите сюда, пожалуйста! Я вам ничего плохого не сделаю, голубушка! Вы только подержите, а дальше уж я сам…
Женщина, близоруко щурясь, подошла, и только вблизи увидала, что ей показывает мужик?! Она размахнулась и ударила его сумочкой по лицу, замком разбив до крови губу. Затем быстро прошла прочь, проклиная на чем свет стоит онаниста. «И, куда это милиция смотрит? – Ругалась вслух женщина. – Порядочным людям уж и на кладбище нельзя показаться. Под каждым кустом выродки со своими «х» стоят, и проходу не дают». Она продолжала разоряться и в ближайшем  отделении милиции, куда сразу обратилась.
- Я, хоть и не имею высшего образования, но законы знаю! – Возмущенно кричала женщина, надевая на нос очки и в упор рассматривая милиционера. - Вы должны меня охранять от всяких там онанистов, а то повытаскивают свои «х», пардон, члены, и в наглую заставляют подержать.
- А вам это не почудилось? – Зевая, спросил дежуривший капитан. – Вон, какие у вас в очках толстые стекла! У вас, сударыня, как со зрением?
- Ну, знаете – ли! – Возмутилась женщина. – Я уж как-нибудь хрен от пальца различить сумею! К тому ж, добудет вам известно, этот пидор сам сказал: «Дескать, подержи, то есть, подрачи, а кончу уж я сам!..»
- Так, где, говорите, вы его видели?
- Я вам в сотый раз объясняю! На кладбищенской аллее стоял, прямо под фонарем… Вот, я вам тут мелким бисером рассыпаюсь, а вы, смотрю, и не  думаете записывать мои показания. А я законы знаю! Ну-ка, дайте-ка мне телефон вашего старшего…
- Ладно! – Нехотя, согласился капитан, с ненавистью посмотрев на прилипчивую бабу. – Пойдемте, покажете!
- Ну, не – ет! Я за вас работу делать не собираюсь! И лишний раз смотреть на его муди мне тоже охоты нет. Достаточно, что плачу вам налоги, - насмотревшись американских фильмов, выдала женщина. – К тому ж, у меня собака и муж не кормлены. – Добавила шумная женщина, направляясь к выходу. – А вы не забудьте мне сообщить, как продвигается расследование?! Я вот тут вам свой телефон оставлю. В Уголовном Кодексе на это существует специальная статья! Я законы знаю!.. Так что вам не удастся водить меня за нос, и положить дело под сукно. Я законы знаю! – В сотый раз повторила женщина, с грохотом закрывая за собой дверь.
Капитан с облегчением вздохнул, и включил телевизор. Он и не собирался на ночь глядя расхаживать по кладбищу, больше нечего делать, как ловить онанистов. А, если по-честному, он просто боялся мертвецов, но не признаваться же в этой слабости какой-то базарной бабе. Только он размечтался посмотреть боевик со своим любимым Шварценеггером, как в дверь постучали.

*                *                *
- Миша, ты не передумал поступать в милицейский колледж? – В который уж раз спрашивал его Георгий, - ведь после того, как ваш отец разделил между тобой и Ильей туристическую фирму в Воронеже, у тебя будет достаточно денег, чтобы жить припеваючи.
- Дядя Жора, ты что, меня на вшивость проверяешь? Я своих решений не меняю! К тому ж Илюшка обещал сдать за меня норматив по физкультуре, - не выдержал и улыбнулся Миша. Он всегда улыбался при упоминании брата.
- Так вот, почему Илья каждый день наматывает километры! Ну, ты и садист, Мишка! – Засмеялся Жора. - Ну а что, все-таки, будет с фирмой?
- Дядя Матвей назначил управляющего, а нам с Илюшкой будет отстегивать проценты с прибыли, Илюшка уже придумал, как распорядиться своими деньгами. Сказал, что в Хмелевом реставрирует церковь, в которой служит его знакомый батюшка Филимон.  Церковь очень старенькая, и нуждается в ремонте.
- Я уважаю ваше решение: и твое, и Илюшино. – Сказал Георгий. – За Илью я сто процентов уверен. Парень выбрал профессию, согласно своих убеждений и наклонностей, а вот о тебе, Миша, я так не могу сказать. Только не обижайся! Хочешь знать, что я думаю?! Тебе твоя будущая профессия нужна не для того, чтобы охранять общество от воров и убийц, хулиганов и вандалов, взяточников и кляузников… Вовсе нет!.. Работу сыщика ты хочешь использовать в личных целях. Ведь ты не избавился от желания отомстить своим обидчикам?! Что ты сверкаешь на меня своими огненными глазами?! Выходит, я попал в яблочко!
- А, если я, выбрав профессию юриста, захочу стать следователем или, например, адвокатом…- засмеялся Миша от нелепости сказанного, - и буду защищать бандитов и насильников, тогда, как? Это будет нормально, дядь Жор?
- В судопроизводстве каждый обвиняемый нуждается в защите, но ведь, Миша, ты не защитником хочешь стать, а обвинителем! И хорошо, если, прокурором, а не палачом… Еще раз прошу меня извинить, если я ошибаюсь.
«Ты не ошибаешься, - мысленно произнес Миша, - пока я не отомщу за папу, за себя и за Илью, пусть буду палачом».
*                *                *

- Женщина, вы по какому вопросу? – строго спросил капитан у вошедшей, раздосадованный тем, что ему не удастся спокойно посмотреть боевик.
- Господин капитан, я хочу сделать заявление, - произнесла дама, взглянув на погоны милиционера. – О надругательстве мест захоронения…
- Опять вандалы чей-нибудь памятник раскурочили? – Спросил он.
- На счет памятника, я не знаю!.. Но… врят - ли… Мое заявление иного характера. Я бы сказала... - замялась женщина и покраснела, - аморального (если так можно сказать?) Но, ведь в Уголовном кодексе, наверно, существует статья, предусматривающая наказание за аморальное поведение на кладбище.
- Ст.244 ч.1. Осквернение мест захоронения, надругательство над телами умерших и так далее, – наизусть протараторил капитан.
- Вот и хорошо! – Обрадовалась женщина. – Так, накажите его!
- Кого: «его»? – Стараясь быть спокойным, спросил капитан.
- Ну, того, кто стоит на кладбищенской алее под фонарем, чтобы его все видели, и мастурбирует. Он нарочно встал на свету, чтобы привлечь к себе внимание. Вот, и меня попросил посмотреть… - Вновь покраснела женщина. – ну, вообщем… его гениталии… вы понимаете, о чем я?
Капитан понял только одно: ему все-таки придется идти на кладбище, ибо это уже второе заявление о треклятом эксгибиционисте. И бабешка какая настырная попалась, эту не отговоришь! А, может?.. – И капитан с надеждой посмотрел на женщину… - Нет! По всему видно, что будет стоять до конца. «Рак», наверно… Как и моя жена… - вспомнил о своей половине капитан. – Та тоже. Как уцепится за что-то, не оторвать. И онанист этот – гад какой! И, чего его угораздило показывать свой вонючий пенис на кладбище? Драчил бы себе помаленьку в парке на природе. Там и повеселее, и район не мой.
Его раздумья прервал еще один посетитель.
«Ну, прямо, день открытых дверей! Мать его!..» – Ругнулся капитан, уставившись на вошедшего. 
- Что вы сказали? – Спросил мужчина агрессивной внешности, наполовину показав в проеме массивный торс.
- Я говорю: «Дверь за собой закрывайте, дует!..»
- А – а – а, сейчас. Только я не один! Вот! Доставил в ваше отделение, по району, так сказать…Нарушителя общественного порядка. - И мужчина за шиворот втащил в кабинет упирающегося бледного мужика с носом, напоминающим пятачок свиньи.
Хряк (как его сразу окрестил капитан), держался рукой за ширинку, время от времени поскуливая.
- Вот он, вот он! Господин капитан, это он самый онанист и есть! – Закричала женщина. – Наденьте на него скорей наручники!
- Вы, дама, какого звания, чтобы мне приказывать? – Разозлился капитан.
- А я попрошу на меня не кричать! – Спокойно сказала женщина, вздергивая гордо подбородок. - Можете повышать голос на свою жену, если, конечно, она вам позволит. Вы должны защищать меня от преступников, а не орать. Вам этого преступника доставили на блюдечке с голубой каемочкой. Так сказать, выполнили за вас вашу же работу, пока вы здесь развлекались на рабочем месте, - и женщина кивнула головой на работающий телевизор.
Капитан уже хотел сказать все, что он думает о наглой бабе, но вспомнил, что они не одни в кабинете, и перевел стрелки на  мужика со свиным рылом, который, даже, в милицейском кабинете продолжал держаться за свои муди.
- Гражданка, я попрошу вас удалиться, сейчас будет произведен допрос подозреваемого.
- Но, я – свидетель! Вернее, потерпевшая… - Возмутилась дама.
- И я могу засвидетельствовать, что данный гражданин приставал с непристойными предложениями к прохожим, - вклинился в разговор мужчина, доставивший Петухова в отделение милиции.
- Да не приставал я ни к кому! – Испугался майор. – Я только просил помощи. Мне надо было перевязать член и вызвать скорую помощь. Я не онанист никакой!
Только сейчас при ярком свете все обратили внимание на белое, как полотно, лицо онаниста, на то, что он продолжал бережно держать в руке.
- Ой! – Взвизгнула дама, - где это вы так? Кто это с вами такое сделал?!
- Вот – вот! И мне интересно знать, в какую такую недозволенную щель ты совал свой мерзкий член, что тебе его чуть не откусили?! – С сарказмом спросил капитан.
- Да, здесь не укус! – Внимательно с сознанием дела рассматривал окровавленный «предмет» солидный мужчина. - Здесь рана, нанесенная острым колюще - режущим предметом. – Языком профессионала доложил мужчина.
- Вот, ты и попался! – Потирал руки капитан от привалившей удачи, уже мечтая о повышении в звании. – Ты – тот самый кладбищенский маньяк, что насилует женщин, оставляя автограф в виде буквы «Л». – Не спрашивал, а категорично заявлял капитан.
Женщина, было пожалевшая раненого мужчину, шарахнулась от него в сторону.
- Не бойтесь, гражданочка, вы в безопасности, мы сейчас наденем на него браслетики.
Петухов мешком осел на стул. Он понял, что попался. И, как глупо... «А, может, удастся проскочить и сыграть под онаниста»?
- Признаюсь, - сказал он. – Я – онанист! Пишите мое чистосердечное признание!
- Э – э, не – ет! Ты тут из нас дураков не делай! Следственные органы разберутся. Но, сдается мне: сидеть тебе по 131-й вместо 244-й. Ты расскажешь, какая бедняга оборонялась, завладев, скорее всего, твоим же ножичком? Она у нас пойдет, как пострадавшая. А… - вдруг осекся капитан, и пристально взглянул в бегающие глаза Петухова, - …может, не пострадавшая, а потерпевшая, а? Ты где закопал труп убитой?
У Петухова перед глазами поплыли красные круги, а между ними снова появилась хохочущая Лиля с размахивающим ножом.
«Все, Лилек, тебе конец!» - сказал тихо майор, теряя сознание от сильной кровопотери.
 *                *                *
  Прошло пять лет…

Лилю Николаевну разбудил телефонный звонок. Она еле разлепила веки, и посмотрела на часы, висевшие над кроватью. – Десять часов. И, кого это угораздило так рано позвонить? Сколько раз она собиралась отключать на ночь телефон. Телефон продолжал настырно надрываться. Лиля Николаевна протянула руку и, нехотя поднесла трубку к уху.
- Вас слушают! – Зло сказала она. – Говорите же, черт вас возьми!
- Мама?! Здравствуй, это я!
- Илья?! – Удивилась Лиля. – Вот уж, кого я меньше всего ожидала услышать. И, как это вы, ваше преподобие, сподобились? Так сказать, снизошли до меня грешной? – Ерничала Лиля. – Я слышала, что вы окончили духовную семинарию. Так – ли это, сын мой? Или как теперь прикажите вас величать?
- Да, мама! Я получил уже приход. – Ответил Илья, не обращая внимания на нескрываемые поддевки матери. – Я потому и звоню тебе, ведь теперь мы будем недалеко друг от друга. Божьей волей мне дали приход в Хмелевом, совсем близко от Мичуринска, так что, я был бы рад видеть тебя у себя в гостях.
- Ну – у, ирония судьбы! – Засмеялась Лиля. – Хотела из сына сделать своего преемника, а получилось с точностью наоборот…
- Я тебя не понял!
- Да, все ты прекрасно понял! Ты теперь Божий слуга, и мы с тобой стоим по разные стороны баррикад.
В трубке замолчали.
- Что ты молчишь, Илюша? Как всегда, не можешь говорить прямо, а подбираешь слова? Вижу: ты совсем не изменился!
- Как я понял, - и ты тоже! Собственно, я по этому поводу и звоню тебе. Ты б не хотела исповедаться, ведь у тебя есть, в чем покаяться.
В трубке раздался гомерический хохот.
- Да ты стал юмористом, сын! У меня уже есть господин. А слугою двух господ быть нельзя, не так - ли?
- Мама, но ведь мы не знаем, когда придет наш смертный час, и должны всегда быть к нему готовы.
- Уж не проповедь – ли ты собираешься мне прочесть, ваше преподобие? – Смеялась Лиля. – Ты поднял мне настроение, и я рада буду встретиться с тобой. Но, естественно, на моей территории.
- Ты приглашаешь меня в гости? – Тихим голосом спросил Илья.
И Лиле Николаевне почудилось, что сын тяжело, как-то обреченно вздохнул.
- Ну, да! Приходи!
- А, когда? – Допытывался Илья.
- Что откладывать-то? Прямо сегодня и приходи!

*                *                *
- Ну, и что она сказала? Может, сказала, что раскаивается, и хочет исповедаться? – Саркастическим тоном интересовался Миша, стоя с братом в тесной телефонной будке.
- Нет! Она осталась такая, как и была. Так же насмехается и поддевает меня. Представляешь? – Удивленно сказал он, - не захотела исповедаться!
- Да, что ты говоришь?! Вот не ожидал! – Иронизировал Миша, покрутив пальцем у виска брата. - А я-то думал, что она побежит в церковь, бухнется на колени и станет рвать на себе волосы и каяться в содеянном. Илья, ты наивный до невозможности! Лиля Николаевна не Магдалина. Та только грешила прелюбодеянием, и продавала свое тело. И то покаялась… А Лиля Николаевна с рождения продала свою душу! Разницу чувствуешь? Черного кобеля не отмоешь до бела!
- И, что, Миша, ты не передумал с ней встречаться? – Заглядывая в глаза брату, с надеждой спросил Илья.
- Я должен с ней поговорить! Я расскажу, что мне все о ней известно. Что она хотела меня отравить, что она убила нашего отца, убила моего приемного отца и родную мать, по ее вине в психушке умерла Варя. Я б не стал ее трогать, если б она изменилась в лучшую сторону, но ты ж только что сам мне сказал, что Лиля Николаевна – такая же, как и была.
- Поклянись, что ты к ней не применишь физического насилия, не убьешь ее?!
- Отец Илья, а, как насчет того, что клясться нельзя? Как сказано в Евангелие? «Не клянись ни небом, ни землею, ни головою твоею. Достаточно будет слова вашего, а все остальное от лукавого…» - Подсмеивался Миша над братом. – Да, не боись ты! Я тебе слово даю, что и волос с ее головы не упадет! Заявлюсь к ней с ментовским удостоверением. Вот, смеху-то будет! Она ждет попа с крестом, а к ней придет мент со стволом. - И Миша засмеялся придуманной рифме. – Сделаем так: сначала к ней зайду я, а через час подвалишь ты! Во – первых, у Лили Николаевны случится удар от раздвоения личности, а, во-вторых (и это главное), ты, батюшка Илья, удостоверишься, что твоя матушка – ведьмакушка жива и здорова. Идет?!
- Да. Так будет хорошо. – С облегчением вздохнул Илья.
Но Миша решил переиграть задуманный спектакль. Он увидел, что после телефонного общения с мамашей Илюшка был сам не свой. «Нет! Одним разговором здесь не обойдешься! – решил Миша, - это будет, как об стенку горохом. К уголовной ответственности ее не привлечешь из-за отсутствия доказательств вины. Значит, накажу ее собственными силами. Так сказать, на общественных началах».
- А я думала, что ты в рясе придешь, чтобы удобней было разводить пропаганду, и агитировать меня вступить на праведный путь, - хихикнула Лиля.
Перед Мишиными глазами промелькнуло детское воспоминание: больничный двор, чужая тетка старается схватить его за руку и орет на папу Костю, что он украл у нее ребенка. А он, Миша обстреливает камнями противную тетку.
Миша узнал ее и удивился: она практически не изменилась.
- Ты, что так смотришь, Илья? Не узнаешь свою мамочку? И неудивительно! Я превратилась в старуху от бесконечных переживаний и страданий. Ведь только положительные эмоции продляют жизнь и молодость, а чему я могла радоваться, когда вы с отцом меня бросили?..
- А ты разве огорчилась, когда папа уехал?
- Конечно! Я ведь очень любила твоего отца… и тебя тоже…
- Папа на своей шкуре испытал твое чувство. Ты, вероятно, от большой любви приговорила его к смерти. Интересно, и скольких ты еще «любила» таким манером?!
- Ну – у и Илья! Ну, ты и даешь! Я прямо тебя зауважала! Был такой молчаливый, слова поперек не мог сказать, а тут язык развязался.
- Речь не обо мне, а о тебе! – Перебил ее Миша. - Что ты можешь ответить в свое оправдание?
- Да не собираюсь я оправдываться! Да, я подпоила твоего отца. Сначала, приворожила, а уж после и на смерть приговорила, но он мог бы и остаться в живых, если б не пил. Но, где ж ему?! Он же бесхребетный слабак! От любой мало мальской проблемы прятался на дно бутылки. Вот, в ней и потонул! Но, знаешь, мне его нисколько не жаль!
- А, зачем ты отравила моего брата, совсем маленького мальчика? Он-то тебе, чем не угодил? Тоже слабаком был? Даже, если это и так, то твое-то какое дело?! Он в другой семье рос, где его любили и жалели…
- Твой брат не был слабаком, даже наоборот! – Прикурила Лиля сигарету, и крепко затянулась. - Уже в нежном возрасте у него проявлялся характер, в отличие от тебя, Илюшенька. Ты-то в папу пошел, такой же размазня и тряпка. Может, и Мишка таким бы уродился, если б я не повлияла на него, когда он еще был в утробе своей матери. Кстати, а откуда ты узнал о брате?
- Так, говоришь, тебе не нравятся мягкие и тактичные! – Проигнорировал вопрос Миша. – Ты предпочитаешь нахрапистых и бесцеремонных?! Ну что ж, желание дамы – закон для кавалера!
С этими словами Михаил подошел к Лиле, и стал срывать с нее одежду, стараясь не смотреть в ее лицо. Он ждал, что она возмутится поведением сына, пусть не родного, но, все-таки, сына, который к тому ж, на сорок пять лей моложе ее. Но Лиля Николаевна потянулась к парню всем своим костлявым телом, бесстыдно стискивая когтистыми пальцами его фаллос. И уже непонятно было, кто стал инициатором секса?! Миша вовсе не хотел доводить до постели! Он просто хотел, чтобы у нее наступил стресс оттого, что ее хочет изнасиловать ее сын. Миша ждал, что она остановит его, попросит пощады, а получилось наоборот. Лиля Николаевна сама изнасиловала парня. Она уставилась горящими глазами ему в переносицу, и что-то быстро зашептала. Как во сне он занимался с ней сексом, то укладывая ее на спину, то поворачивая ягодицами к себе. Он, даже, не понял: получил – ли физическое удовлетворение? Морально – точно нет! Михаил быстро одевался, стараясь не смотреть на все еще обнаженную фигуру женщины.
- А, ведь, ты – не Илья! – Тихо произнесла она. – У меня сразу возникли сомнения, а, когда я увидела твою меченую задницу, убедилась в этом. У Илюшки попка была чистенькой. Как и его незапятнанная душа… Так, ты остался жив, Миша?
- Вместо меня совершенно случайно отравился мой приемный отец. – Не глядя на женщину, хрипло ответил Миша.
- Какая жалость! – Без капли сожаления, произнесла Лиля, и потянулась за сигаретой.
- Ну, ты и сука! Надо бы тебя убить! – Без злости сказал Миша.
- Ну, так в чем же дело?! Убей! Ты меня застрелишь или зарежешь? Я согласна! Если, это будет твой большой «нож», - похотливо хихикнула Лиля.
- Какая  же ты, пошлая и циничная гадина!
- Да! Я такая! Но тебе же понравилось! Можем еще повторить!
- Михаил выскочил за порог, не оглядываясь на провожаемый его демонический хохот. Он ругал себя за то, что пошел на поводу у своей плоти. Столько лет ждал этого дня, и на, тебе, занялся сексом со своим врагом. И, что он теперь скажет Илюше? А вот и он, легок на помине. А, кто ж это идет следом за ним? Фу, какая образина, ужасно неприятный тип! Свинячий пятачок вместо носа, тонкие, запавшие губы…- отметил про себя Миша. – Но я его где-то уже видел! Но, где и когда?..
*                *                *
- Иду – иду! – Закричала Лиля Николаевна, поплотнее запахиваясь в свой любимый махровый халат цвета грязи. Несмотря на летнюю жару ее пробирал озноб. «А, может, не прошло еще возбуждение от секса с Мишей?» - ухмыльнулась она свои мыслям, перекатив сигарету в угол мокрых губ. - Ты – ы – ы?! – Удивилась Лиля, чуть не проглотив от неожиданности сигарету и, пятясь в глубь комнаты.
Она вытягивала шею, надеясь увидеть за спиной нежданного гостя Илью или Михаила. И дверь-то открыла запросто потому что была уверена, что пришел сын.
- Кого ты там высматриваешь, Лилек? Очередного хахаля? Вижу, что ты совсем не изменилась! Осталась такой же «Б», как и была до моей отсидки. И годы тебя не берут! Ишь, как выглядишь?!. Что ты, Лилек, бровки-то хмуришь, аль не рада господину майору, аль меня не узнала?!.
Лиля Николаевна узнала его сразу, несмотря на то, что свинтус здорово изменился. Волосы улетели, а зубы остались лежать на нарах в колонии, где майор провел последние пять лет своей  жизни. Прежним остался приплюснутый нос и вкрадчивый, тихий голос, от которого у Лили снова появился мандраж.
- Ой – й, Лилек, ты так возбудилась при виде меня, прямо дрожишь вся. Соскучилась, небось?! Рада меня видеть, а? – Насмехался майор.
- Да, ужасно рада тебя видеть! Что-то ты долго не звонил и не приходил, а ведь обещал не забывать меня.
- Хитришь, Лилек! – Погрозил пальцем Петухов, ощерившись в беззубой улыбке. - Ты снова хитришь! Ты, разве не знала, что я пять лет парился у хозяина?
Лиля Николаевна, конечно же, хорошо это знала, ибо сама подтолкнула майора на нары, предоставив следователю фотографии женщин, которые получала по почте от свинтуса. Сейчас она пыталась быстро сообразить, как отделаться от неприятного гостя, но мозги после полученного постельного удовольствия с Мишей, плохо соображали. Она до сих пор чувствовала на своей груди его крепкие пальцы, и улыбнулась. «Да, хрен с ним, с козлищем! – Подумала она, - меня не убудет, если я перепихнусь и с ним…» - И положила руки на его плечи.         
- Теперь чувствую, что ты соскучилась по мне, что ждала - а… Ну, иди ко мне, к своему господину! Позволь мне тебя раздеть! Вот та – ак!.. О – о – о! Да под халатиком у тебя ничего нет!
В это время раздался телефонный звонок. Звонил Илья, чтобы удостовериться, что мама после Мишиного визита, жива. Мишка дал честное слово офицера, что только поговорил с ней, но, по его убегающим глазам, Илья не поверил, и решил позвонить, чтобы услышать материнский голос.
- Алло! Да, это – я! – Ответила Лиля Николаевна. – Кто ж еще здесь может быть? Извини, но наше свидание придется отложить, я занята! Ты не обижайся! Перенесем все на завтра! И я тебя целую!..
- Вот, Лилек, с тобой все стало ясно! Поэтому ты уж и готова была! Разделась и ждала своего хахаля. Ведь, это он звонил? Твой очередной хахаль?! – Зло выспрашивал майор, зыркая по сторонам глазами. Его взгляд наткнулся на знакомый ему ритуальный нож, который он когда-то украл у Лили. Вернуться к хозяйке от следователя он мог только после суда, потому что все это время находился в прокуратуре, как вещественное доказательство против него, Петухова. «А, это о чем говорит? – Подумал майор, - да о том, что и Лиля Николаевна участвовала в судебном процессе, хотя и негласно…»
- Это сын звонил, я не хотела, чтобы он тебя увидел.
- Ты меня стыди – ишься! – Констатировал майор, усмехаясь.
- Вовсе нет! Я просто не хочу, чтобы нам кто-нибудь помешал.
- Правильное решение! – Одобрил Петухов, косанув на нож. – В этом деле свидетели не нужны! Ведь, так, Лилек?!
Лиля не успела ответить, ибо снова зазвонил телефон. Терпению майора пришел конец, и он вырвал трубку из рук Лили.
- Кто звонит? – Гаркнул он, - говорите!
- Это хороший знакомый Лили Николаевны, мы знаем друг друга двадцать лет. Передайте, пожалуйста Лиле Николаевне, что Всеволод ее хочет… Услышать.
- Ах, хочет! – разозлился майор, выдергивая вилку из телефонной розетки и не дослушав конец фразы.
- А теперь, Лилек, я прошу тебя дать мне объяснение, кто такой Всеволод? Очередной твой «сын»? А, может, брат, сват, друг? А, может, племянник? Только говори мне правду! Потому что твой господин обиделся, и будет за ложь наказывать тебя штрафными очками, в виде… небольших надрезов на твоей грудке и спинке. - мерзко хихикнул Петухов, обнажая голые десны и, протягивая руку к атамэ.
Лиля вначале подумала, что это очередная прелюдия перед сексом. Вроде любовных игр, на которые так был горазд большой выдумщик майор. И решила подыграть ему.
- О – о – о! Мой господин, - артистически произнесла она, - не велите казнить, но велите слово молвить! Всеволод, - это сын нашей покойной кухарки. Помнишь, я тебе о ней рассказывала?!
- Допустим…Но, зачем он тебе позвонил, и сказал, что вы знакомы с ним двадцать лет? И, что он – твой хороший знакомый?..
- Я не знаю, зачем ему понадобилась?! – Искренне ответила Лиля. – Может, хотел денег попросить.
- Так, значит, Лилек, ты со своими любовниками еще и расплачиваешься? Может, теми деньгами, что от меня получала?
- Ну, во-первых, я тебе все деньги вернула! У тебя, что, плохо с памятью? – Разозлилась Лиля. - А, во-вторых, я еще достаточно привлекательна, чтобы меня и без денег хотели мужчины. – Улыбнулась она, вспомнив молодого Мишу.
- Это – неправильный ответ! Ты, Лилек, врешь, и получишь за это на грудке  надрезик, такую длинную царапину. – При этих словах майор попробовал кончик ножа на своем ногте. - Остренький… - Сказал он, - значит, будет не очень больно! И майор неожиданно для Лили, стукнул ее легонько ребром по шее, повалив спиной на кровать. Он провел вертикальную линию между грудями женщины. От боли она пришла в себя, и вонзилась ногтями ему в лицо, пытаясь освободиться от навалившегося на нее мужчины. По щекам Петухова стекали кровяные ручейки, но он не чувствовал боли. И, увидев, что Лиля пришла в себя, задал ей следующий вопрос:
- Ты с ним спала?
- С кем?! – Заорала Лиля.
- А – а! У тебя, значит, было много мужиков. За это тебе полагается много штрафных очков!
И майор, импровизируя, чертил на Лилиной груди многочисленные линии, пока не получился рисунок, - перевернутый крест. Лиля вновь от боли потеряла сознание, и не чувствовала, как изверг перевернул ее на живот, задавая вопрос за вопросом и, не получая на них ответы, продолжал «творить». На этот раз из под его ножа на живом «холсте» предстала пентаграмма. Его больному мозгу захотелось, чтобы Лиля сама полюбовалась на произведение его рук. Он окатил ее ледяной водой, приводя в чувство, и поволок к зеркалу, повторяя, как заведенный:
- Смотри, Лилек! Теперь у тебя есть опознавательные знаки. Теперь никто не будет сомневаться, что ты – ведьма! Ведь, ты ж – колдунья, Лилек! У меня тоже есть наколка! – Гордо произнес майор, - мне ее выкололи в колонии, куда я попал по твоей милости. Был я Петуховым, Лилек, а после отсидки стал «Петухом»… - хихикнул глупо майор. – У меня была и еще одна кличка. Знаешь, какая? Боров! Потому, что ты меня, Лилек, кастрировала. - И майор, расстегнув ширинку, вытащил тоненький, короткий предмет, что когда-то было гордостью его мужского достоинства. - Вот, - это все, что ты мне оставила, Лилек! Знаешь? – Заговорщицки прошептал майор, - я в милиции никому не сказал, что это ты тогда была на кладбище, и привела меня в инвалидное состояние.  Я-то тебя хорошо видел! Я тебя узнал!
Лиля в ужасе смотрела на Петухова, и понимала, что перед ней совершенно больной человек, псих! Уговаривать его и просить пощады бесполезно. Он будет резать ее, пока она не истечет кровью. И тут на нее напала такая злость к этому получеловеку, к вонючему кастрату, свинтусу, что она решила хоть напоследок поиздеваться над ним.
- Слушай, ты, импотент недорезанный, может, предложишь даме выпить?! Водка моя, ты, хоть рюмки из кухни принеси!
- Хочешь выпить за помин своей души, Лилек? Поддерживаю! Вот это правильное решение! Штрафного очка на сей раз не будет! – Сказал Петухов, выходя из комнаты.
Лиля, призвав на помощь все низменные силы, которые ей раньше помогали, поднялась с пола и спряталась за дверью.  И, когда в проеме показалась голова ненавистного майора, женщина размахнулась, и изо всех сил ударила его бутылкой водки. Тот ойкнул и свалился без чувств. Удар забрал у Лили последние силы; она пыталась позвать на помощь, но из горла доносилось лишь хриплое клокотание. Женщину покидало сознание, перед ее взором на секунду предстала ясновидящая. Пожилая женщина тыкала пальцем в кофейную гущу и горестно качала головой. Лиля увидела, как «кофейный» мужичок материализовался и накинул ей, Лиле на шею поясок от ее же собственного, любимого, махрового  халата…


К О Н Е Ц.

     10.11.07г. (16-30)

    Продолжение следует.
Брачный приговор 2, или Аз воздам.