Одесский дворик

      Мне только десять лет. В январе поменяли деньги, они стали весомые, дорогие и меньшего размера, замечательно хрустели - рубль коричневых цветов и трёшка - зелёных. И на рубль можно было купить двадцать стаканчиков жареных семечек или столько же красных, вкусных петушков на палочках, которые варили из сахара! Да кто ж тебе рубль подарит, когда зарплата матери-учительницы 70 рублей? Всё говорила: вот летом поедем к дедушке, а пока надо поэкономнее жить,успеешь с петушками да семечками своими. Приходилось "добывать" это игрой в альчики - пацанята так развлекались, таранные косточки козлов, баранов и свиней ставили на кон, копейка равнялась двум альчикам, но это - особый рассказ...
    Итак, август 1961, мы с мамой в Одессе, куда меня, задохлика, привезли "оздоравливать". Живём у родителей мамы, во дворе цирка, в самом центре, ул.Садовая 2, в углу П-образного двора. Рядом - чёрный выход из столовки, через него можно - так быстрее!- выйти прямо к Новому рынку, он через дорогу, но мне лично интересен другой угол двора, прямо под стеной цирка, потому что там живёт тётя Маня и продаёт самые вкусные семечки на свете! Клянчу у матери пятак, а она и говорит: принеси воды из колонки, тогда и получишь. Чтож, справедливо. Бегу с ведром к колонке - она не просто во дворе, а у самых ворот, рядом с выгребным туалетом,  вернуться с полным ведром - целых сто метров!- задача вполне посильная, ибо впереди маячит законная плата. Возможно, тогда уже ощутил, что заработанные деньги - самые вкусные: бегом к тёте Мане с честным пятаком, отовариваться!
    Она всегда одета в застиранный сарафан в синий горошек, волосы короткие и прибраны гребнем-обручем назад, живёт не одна, а с керогазом, это не муж, а смысл и средство жизи, в её квартирке не бывает светло, луч солнца не знает обстановку комнаты, я и не рассматривал, весь интерес-то мой - семечки. А она важно помешивает ведро с ними, чёрными и блестящими, всё время пробуя их готовность,какой-то палкой...И вот я со шкармидиком тёплых "семок", усаживаюсь на стул ввозле входа в дедушкину квартиру, под навесом, с невыразимым наслаждением лузгаю, уткнувшись в какого-нибудь Шорлока Холмса. Вдруг тучи, гроза, дождь - а я сижу, радуюсь свежему морскому воздуху, вода уносит скорлупки семечек, как поток воды нёс бы утлые лодчонки: мне спокойно и хорошо.
   Вышла и моя бабушка подышать. Помню: сидит на стуле, опираясь на палочку, рыхлая, в круглых очках - и молчит. У неё был диабет и рваные мочки ушей - так мама говорила, уши ей порвали красноармейцы, сорвав какие-то серьги дорогие, когда нэпманов обдирали в Каховке - там у дедушки лавка была. Как это выражалось в доходах и почему им завидовали, для меня непонятно, зато знаю, что все четверо их детей обучались на фортепиано играть,
включая мою маму, которая не имея инструмента дома, раз в год подсаживалась где-нибудь в гостях к пианино и наяривала вальсы на память.
    Каждое утро мы с мамой двумя трамваями добирались до Ланжерона - там был пляж. Мать держалась на воде каким-то стилем "на боку-брассом-на спине", до волнореза и назад, а я возле берега барахтался, копируя движения умевших плавать: бултыхал ногами, опуская попеременно руки в море - вдоль берега, но с маленькой хитростью - кончиками пальцев доставая дно...Со стороны можно было бы сказать: плывёт пацан! Это чтоб девчонки не хихикали, что" не умеет даже плавать". И однажды я попробовал...не опираться на песок...Это было как маленькое чудо: МОРЕ МЕНЯ ДЕРЖАЛО!..И на следующий день, и после него! Очень волновался: а пройдёт ли фокус в пресной воде? Через неделю приехал в Одессу отец, и мы отпрввились в Николаев, где ещё до войны он работал на 64-м заводе, бывшая судоверфь Марти - именно её и эвакуировали в Астрахань в 1941 с инженернотехническим составом, включавшем батю, там же и я родился после войны. Но это - к слову: воды Буга меня держали, и я своей десятилетней грудью вздохнул свободно: да, научился  плавать!
     В том же одесском дворе живёт ещё парочка достопримечательностей, достойных внимания мальчика. Одна - пожилая женщина, виденная мною только раз, на верхнем ряду квартир - мать знаменитого тогда артиста театра эстрады "Штепселя"- Березина, я его не раз видел в киножурналах с "Тарапунькой". Сам-то он - в Киеве, а вот мать - пожалуйста, рукой подать! Почему-то взрослым хочется жить под зонтиком чужой славы, а мне эта слава - непонятна. К ней сын-то на "Волге" приезжал, прямо во двор, соседи видели, а я - нет. И вообще, если он такой знаменитый, чего мать-то к себе не возьмёт? Странно как-то...
    Почти под ней, на уровне асфальта, живёт седой, активный и всегда выбритый мужчина в майке и круглых очках в металлической оправе, мать говорила, что он - немец, и это меня немало пугало: все немцы были у меня "фрицами", когда мы в войнушку играли, никто не хотел быть "фашистом". А тут - живой, да ещё с настоящим биллиардом! Мне даже пару раз удалось взять в руки кий - стол стоял напротив его палисадника под крышей цирка, здание его начинало в этом месте закругляться, что расширяло двор, так что дождь его не задевал. Живой "фриц" с биллиардом -это было для меня фантастика! Но ударить по шарам он мне так и не разрешил...
    Ой, забыл! Там ещё Лёнька-одногодка жил, постоянно звал меня в шахматы резаться, и обычно, продувая мне партию, начинал обзываться, а обыгрывал я его хронически - и тогда, будучи покрепче соперника, давал ему в рожу и драпал вниз, ибо тут же начиналась катавасия: он закатывал гамму в полный рот со слезами, его мать с пухлыми губами и глазами навыкат мчалась за мной, но сталкивалась с моей, а то и с самим дедушкой. Это повторилось несколько раз - и мне запретили подниматься на второй этаж.
    Прошло более 50 лет. Так и запомнилось: сидим я с бабушкой, да скорлупки семок с ливневым потоком плывут к воротам, в будущее из воздуха, морского и свежего...
19.5.2011