Осенний поцелуй

Я не писатель, я рассказчик. Писатель, по-моему – это человек, который придумывает рассказ. А рассказчик – он рассказывает то, что было. Ну, разве немного приврёт для завершенности сюжета. Не хочешь – не слушай, а врать не мешай!

Я ехал в командировку на юг области. Погода последние дни стояла пасмурная, сырая, низкие облака чуть не цеплялись за пологие холмы, покрытые тёмным еловым лесом с золотистыми пятнами пожелтевших берёз. Я выехал в полночь, и утром сошёл на станции, где меня ждал «Газик», на котором надо было ещё часа три ехать до райцентра.
Асфальтовое шоссе бежало между высоких холмов с сосновыми борами, а в долинах желтели поля спелой ржи. Солнце сияло, воздух был чистый и холодный, и на душе после долгих лет среди тайги и болот было светло, как в воздухе.
В районе оказалось, что по моему профилю мне и проверять нечего, зато местному председателю комитета понадобилась консультация по моей предыдущей специальности. Он вытащил тоненькую папочку:

- Михайлыч, посмотри, что с этим делать?

Несколько лет назад наш министр, который был ещё и профессором, но хотел стать академиком, решил провести изучение глубинного строения Земной коры при помощи сейсмических исследований с использованием ядерных взрывов. По профилям бурились скважины глубиной около 500 метров, в них опускались ядерные снаряды, скважины заполнялась бетоном и снаряды взрывались, а сейсмические волны от взрыва записывались сейсмографами. Предполагалось, что бетонная пробка надёжно изолирует поверхность от радиации, но на деле вышло не совсем так. Ещё работая в геологии, мы обнаружили появление радиоактивного стронция в водах родников в ста километрах от такой скважины уже через год после взрыва.

Если посмотреть на карту района, в котором мы находились, центральную её часть занимала возвышенность, как бы окружённая двумя кольцами речных долин, и вот в центре этой возвышенности в двух точках были произведены взрывы. За пару месяцев до моего приезда, здесь появились два питерских геофизика с рекомендательным письмом от начальства и предложили провести исследование скважин на предмет утечки радиации. Срубив немалые деньги за копеечную работу, они два дня попили в местной гостинице, на третий – прошли по скважинам крестом с радиометром и уехали, а через некоторое время прислали отчёт, что никакой утечки из скважин нет, что и рекомендуется сообщить для успокоения местному населению. Ещё бы, какая утечка будет через пятьсот метров бетонной пробки! Так что, посоветовав председателю, что именно надо сделать с этой папочкой, благо бумага мягкая, я ему рассказал о своих наблюдениях. Тогда он достал другие документы. В одном из них, кажется, сельхознадзора, сообщалось, что в позапрошлом году стронций был обнаружен в сельхозпродуктах из таких-то сёл, а в прошлом – ещё из таких и таких. И второй – что в районе отмечен рост онкозаболеваний.

Картина была простая. Деревни находились на реках, а реки закладывались по ослабленным зонам повышенной трещиноватости, в которых разгружались родники. Разрывы здесь, видимо, имели радиально-кольцевую структуру, и радиоактивные продукты взрыва подземными водами разносились в стороны от скважин, и в этих кольцевых зонах выносились на поверхность, где попадали в растения, и в животных – как через растения, так и прямо из воды. В позапрошлом году это было выявлено в деревнях по ближнему кольцу речных долин, в прошлом – по второму. Пятно расползалось. В те времена, да и сейчас, власти старались утаивать подобную информацию, просто они не учли, что, кроме двух идиотов с радиометром, кто-то ещё сможет выйти на проблему, да ещё с этой стороны.

Узнать-то мы это узнали, но ничего с этим знанием поделать не могли. Власть это не признает, у неё, как всегда, найдётся не один десяток «экспертов», которые докажут, что всё это ниже ПДК и вообще радиофобия придурков – зелёных. Кого это волнует – где-то в глухом районе вместо тридцати человек на десять тысяч умрёт от рака шестьдесят? Никто и не заметит. Люди переселяться не будут, всегда думают, что от лейкемии умрёт не он, а сосед, и сиськи отрежут не его жене. Радиация будет сквозить из родников не один десяток, а может, и сотню лет, расползаясь всё шире и ослабевая. Атомы радиоактивного стронция будут поселяться в костях людей, заменяя кальций и облучая организм изнутри. Такое заражение вредно уже от одного атома, так как неизвестно, где и какую он вызовет паталогию, поэтому на эту дрянь, как и на диоксины, ПДК быть не должно.Но оно есть, и главный аргумент в споре – то, что оно оформлено по всем правилам, с подписями и печатями.


У ребят в комитете стоял компьютер, но наш админ, который его привёз и запустил, забыл им показать, как на нём работать. То есть показал, но он всегда так показывал, что после этого у людей оставалось только смутное чувство собственной неполноценности. Времена были не нынешние, и не только «Windows» для чайников», а и самого «Windows» ещё не было (хотя чайники уже были). Узнав, что я знаю, куда надо тыкать пальцем в эту хрень, ребята взмолились: - Михайлыч, ты не уезжай, посиди у нас эти три дня, поучи, как на компе работать, а если потом какая информация от нас понадобится – только позвони! Что мы и сделали. Каждый день с восьми и часов до семи вечера я им показывал всё, что знаю, а они добросовестно конспектировали.

На второй день, вечером в гостинице я встретил соседа Гену, который, оказывается, здесь бурил им скважину под воду. Он сидел здесь уже вторую неделю, женщин красивых в гостинице не было, и он начал потихоньку звереть. Мы с ним договорились в последний  вечер перед моим отъездом посидеть за бутылочкой. Одного я не учёл. В последний день, часов в пять вечера, мои ученики и соратники застлали стол газетами и начали из своих портфелей извлекать припасы. Не знаю, сколько в них было стронция, но сала такой толщины я больше в жизни не видел! Оставалось уповать на Галича:

- «Истопник сказал, что «Столичная»
                Очень хороша от стронция!»
В общем, посидели мы очень неслабо, а когда я приполз в гостиницу, там меня ждал сосед Гена с бутылкой! Ну не мог же я бросить друга в беде!

Наутро я проснулся в самом плачевном состоянии. Вот-вот придёт газик, чтобы везти меня на станцию, а ни о каком передвижении моего тела в пространстве не может быть и речи. Но надо! С отвращением я налил себе чаю, и тут углядел, что в последней(!) бутылке, которую мы вчера выпили с Геной, осталось водки миллиметров на пять. Я влил её в чай. Полегчало ровно настолько, чтоб доехать до станции и зайти в местную пельменную, где я съел под пиво пару порций пельменей. Так что, лежа в купе поезда с «Островом Мёртвых» Желязны, и с пивом на столе, я чувствовал себя уже вполне комфортно.

В купе у меня никого не было: поезд шел почти пустой, так как заранее билеты скупили местные студенты, которым пора было ехать на занятия, но в последний день занятия перенесли из-за эпидемии гриппа, они билеты сдали,  а распродать их уже не успели.
Ближе к вечеру моё одиночество было нарушено молодой красивой женщиной. Её вещи в купе внёс нехилый такой мужчина, с которым она так нежно попрощалась, что я подумал, не молодожёны ли они. По крайней мере, о поездном романе, по-видимому, не могло быть и речи. Я так и валялся с Желязны, который, кстати, не слишком мне нравился, а она сидела по ту сторону столика, встряхивала кудрями цвета тёмной меди и несколько удивлённо на меня поглядывала: - Я уже пятнадцать минут в купе, а ко мне никто не пристаёт? Дело шло к ночи, а у неё прорезался сухой, дерущий кашель, его и захочешь, не остановишь. Вообще-то у меня сестра училась у Джуны и кое-что показывала по бесконтактному массажу, и хотя я ничего особо не мог, как прогревать, я помнил.

- Так мы с вами ночью не поспим, - сказал я. – Давайте, я вас прогрею.

Делается это элементарно. Левую ладонь приставляешь к спине, а правую – к груди, и пропускаешь через них космическую энергию. Мне удалось, и кашель в самом деле затих. Народ у нас к таким вещам не привык и реагирует как на чудо.

- Хотите, я вам по руке погадаю! – предложил я. В купе было темновато, и мне пришлось сесть к ней вплотную и поднести её ладонь почти к глазам. Не знаю, как получилось, но что мне было делать, когда её голова склонилась ко мне на плечо…

Утром она немного обиженно сказала: - Между прочим, меня Оля зовут! Оказывается, мы с ней забыли познакомиться. Хотя, зачем? Будущее у нас было у каждого своё.
Сходили мы на одной станции.

- Меня будут встречать, - сказала она. – Давай выйдем врозь и не будем показывать, что мы знакомы.

Я хотел ей поднести её большую сумку, но… Я вышел первым, и шел по перрону, а навстречу мне шёл ничего такой квадратный мужичок, и тут мимо меня пронеслась, как цветущая ветвь, Ольга, и кинулась на шею этому мужичку. Можно было подумать, что они молодожёны.


Светило солнышко, я доехал автобусом до дома, выпил с сыном чаю, включил телевизор. Пела Пугачёва – не та Пугачёва, которая галкиных в попсу напихала, а та, которую мы любили.

 - Осенний поцелуй после жаркого лета…

Жена пришла с работы и спросила старшенького:

- Мишка, ты чего это какой-то вздрюченный, выпил, что ли?
- Батя приехал.