Кто хозяин?

               
        Взглянул, словно               
Рублём одарил.

. . .



Кто хозяин?

Глава 1


      Если утром всё прогрессивное человечество проснётся со страшными головными болями. Качаясь, начнёт бродить в поисках лекарства от недуга. То вдруг наткнётся на клубок помыслов, намерений и желаний. И, подскользнувшись, ударится о шкаф с науками, определявшими цивилизацию.
       События случаются тогда, когда у народа происходит сбой бытия.
Ранним утром ось-мого года в небольшом городке, у ворот Старого кладбища случился шум и гам. Жадный до потех народ, минуту назад мчащийся куда-то по своим делам, вдруг остановился и столпился в кучу. Комически вытаращив глаза, застыл в ожидании апогея. А посмотреть было на что. Выросший невесть от куда, большой клуб пыли вдруг запрыгал по небольшой, прилегающей к кладбищу, площади. Точно чёртова свадьба, с воплями ненависти и визжанием отчаяния, он хаотично заметался из стороны в сторону. Порой в круговороте вальса клуб раскалывался на два небольших. Как танцор, отбрасывая от себя партнёршу, затем опять притягивал к себе. Так же эти два пыльных существа, проделав пару элементов быстрого танца, разъединялись и с криками, напоминающий клич какого-то африканского племени, опять соединялись.
Конечно, читатель догадывается, это просто драка. Что говорить, выяснения отношений по средством кулаков, одно из любимых занятий человеческого общества. Не явилось исключением и эта потасовка. Два рубля, один Советского покроя, другой Российского пошиба, вцепились друг в дружку. Как две женщины в припадке ревности, ухватывают одну другую за волосы и, не имея возможно работать руками, пускают в ход ноги. Так и эти два рубля, обвив друг друга верхними конечностями, бьют нижними, норовят ударить то по ногам, то в поддых, а при хорошей попытке, в пах. Физиономии в ссадинах, перекошенные от злости.
В ту пору, по той сторонке, Фальшивый Рубль проезжал. В коляске на рессорах, запряжённая тройкой. Он барином сидел в ней.
Если сказать в двух словах. Наступал вечер, солнце, садясь, мягко ласкало землю. Тихий ветер, как ребёнок, играл с листьями. То для полноты картины можно добавить, что кроме баб, лузгающих семечки по вечерам, разного рода бездельников и ремесленного гражданства, этот провинциальный городок славился фарфоровым заводом и большим ипподромом.
В одной руке пассажира коляски дымилась сигара, в другой, его высочество держал телефонную трубку. Сам он сладко улыбался, что-то обдумывал. Вдруг, в него словно пуля ударило слово « буржуй». Тут-то он и заметил дерущихся.
Звали этого господина Медальер Фальшивович. Фамилия неизвестна. Когда Медальер Фальшивович подъехал ближе, битва двух бойцов достигла кульминационного момента. Российский Рубль оседлал Советского. Тот с гиканьем взвивался то в небо, то опять в пыль. Как необъезженный конь он дёргался, а то галопом норовил, но седок уцепился точно клещ.
        -  Господа, господа, не кажется ли Вам, что ваше торжество несколько затянулось! – закричал Медальер Фальшивович.
Противники остановились, ошарашено поглядели вокруг и уставились друг на друга.
       Тут читателю необходимо дать справку. Российский Рубль – Демоккрайкин Иван Баныч. Кличка « Деревянный». На вид здоровяк. С крупной головой, посаженная на толстую, как у быка шею. Взгляд настороженный. Характер задиристый. Не обижен смекалкой. Главная и нехорошая черта « чесать кулаки». От природы наделён рвачеством, любитель бань и пирушек. Вероятно, по своему пороку отчество себе получил.
Разошлись, точно быки для новой схватки. Землю ногами, словно копытами, бьют, глаза огнём горят, готовы вот-вот в бой.
       -  Господа, вы, что это затеяли, - опять обратился подъехавший к ним, - нехорошо, стыдитесь. Если уж решили извести один другого, то вспомните, что вы мужчины. А мужчина всегда должен поступать по-джентельменски. Один из достойнейших способов решения спора – дуэль.
      -  Он должен умереть, - закричал Рубль Нового Времени.
      -  Терпение, господа. Терпение. Всему своё время, - поспешил унять драчунов сидевший в коляске.
Тут словно взрывом прорвало Рубль Старого Режима.
Дорогой читатель, в погоне за событиями мы как-то забыли про Голодрайкина. Голодрайкин Николоша Сиротович. Он же по кличке « нищета». Характера непонятного, что-то между умеренно-сладко-буйным. Имеет живой природный ум, склонный к внешней справедливости. К деловой деятельности не привычен. Более пятидесяти лет просидел за колючей проволокой. Любит ругаться матом. Любимое выражение
«… копыта тебе в зубы …». Пьёт водку. Отдельные индивиды этого сословия, напившись, норовят забраться под станок и там подремать. О боге смутное.
        -  Что такое творится, товарищи! – закричал он, - набрасываются прямо на улице, избивают.
Он орал во всю глотку, а сам краем глаза посматривал по сторонам. Толпа, окружившая их, гыгыкала. Некоторые тыкали пальцами в свару. Иногда кричавший прижимал к заплывшему глазу медный пятак. Лицо его пылало точно кумачовый стяг революционеров семнадцатого. Порой оратор брал себя в руки и старался быть спокойным, но не выдерживал паузы и опять срывал свою речь в бешеный галоп, тогда слова вылетали точно из пулемёта. Что он говорил, понять было трудно.
      -  … наши предки … за свободу рубля. Каждая копейка было у места …, люди работали за палочки, нас берегли. Народ был голодным, холодным, опять таки нас берегли …
 Его уверенность стала расти. Даже сквозь советское наслоение проглядывала имперская величественность. В запале, говоривший вытягивал вперёд руку, как вождь пролетариатов.
Поодаль стоял его противник. Набычившись, смотрел на него из под лобья. Шея ещё больше вздулась. Покраснела. Победы ускальзывала. От неожиданного вмешательства со стороны ему пришлось остановиться и отпустить жертву. Но сейчас, отойдя от растерянности, он снова готовился к нападению.
А рядом в расписной коляске сидел Медальер Фальшивович. Спокойный и в задумчивости, он только бросал короткие взгляды на пролетария.
      
       В сторожке кладбища, развалившись в кожаном кресле, сидел Мистер Доллар.
Со стороны было видно, как его крупное тело наслаждалось удобной позой отдыха. Попыхивая дымом, он изредка перемещал из одного конца рта в другой сигару. В тёмных волосах его большой головы блестело серебро. Впереди, на лбу красовалась довольно пышная шевелюра. Плотное телосложение было ещё сильным и достаточно гибким. Породистое лицо, тронутое временем, говорила о прожитой полной приключения жизни. В толстых руках хозяин сторожки держал газету « Российские вести». Иногда Мистер Доллар откладывал газету и, прикрыв глаза, дремал.
В то время, Медальер Фальшивович, уже выслушав противные стороны, постарался угомонить их, чтобы драчуны на какое-то время отложили бой.
        -  А пока, дорогие мои, для охлаждения ваших тел и успокоения душ, приглашаю вас на экскурсию, - сказал он бойцам.
Так же и Вас, уважаемый читатель, приглашаю вместе с героями на экскурсию по Старому кладбищу.
Тут Медальер Фальшивович щёлкнул пальцами и из-под земли выросли два молодца. Тряхнули бицепсами и вытянулись в струнку. Хозяин, что-то сказал им и снова щёлкнул пальцами, молодцов как не бывало. На их месте появился молодой высокий негр, а рядом с ним столик. На столике стояло несколько сортов пива. Вино красное и белое. Толпы уже не было. И вокруг так же всё куда-то подевалось, только большие кладбищенские ворота оказались так рядом, что протяни руку и отворяй. За ними, среди огромных деревьев приткнулась небольшая сторожка. Когда за нашими героями закрылись ворота, и они подошли к домику. Господин из коляски постучал в дверь его. Немного погодя, там что-то зашуршало, и она отворилась. Вышел человек с сигарой во рту.
       -  Сэм, привет! – воскликнул стучавший.
       -  Хэлло! – ответил вышедший.
Медальер Фальшивович крепко пожал руку старому знакомому, ударил ему по плечу и обнял. А затем обернулся к спутникам и сказал.
       -  Это Мистер Доллар. Он знает, кто и где покоится на этом необычном кладбище.
      
       Как и в любом старинном российском городке, это место тишины ничем не отличалось от таких же других мест последнего пристанища земного человека. Пожалуй, не стоит описывать всю убогость наших кладбищ. У которых  хозяйство: разорённые склепы и покосившиеся кресты на заросших  могильных холмиках. И часто отделяется оно от живого города либо железным, но чаще деревянным забором. Местами поваленным, а местами отсутствующим и вовсе. За частую, одна и ценность: ворота и тоскливая природная тишина.
 Если вдруг выпадет попасть на такое кладбище, то в груди начинает ныть, что хочется пасть ниц и разрыдаться в голос.

       Что определяет человека как человека? То это расстояние между человеком и кладбищем. Если кладбище рядом и на него можно посмотреть из окна, то душа человека спокойна. Эта близость любой могилы: отца, матери, родственников. На них в трудную минуту можно оглянуться, подумать и правильно оценить свой следующий шаг. Дух предков помогает жить. От него исходят мудрые советы. Он предостерегает живых от опрометчивых действий. А сделай кладбище дальше, где-то там. То место душевного покоя займёт смятение, череда глупостей. Такого человека тянет повоевать, чем-то завладеть. Всё ему что-то не достаёт.
       Когда наши герои преступили черту в небытиё, подталкиваемые сзади Медальер Фальшивовичем. То обычно знакомая панорама стала приобретать другие тона.  И свойства таинственности всё больше окутывала вошедших. Невообразимое гудение, издаваемое большим количеством каких-то неведомых существ, заполнило всё вокруг. Николаша задрожал всем телом, руки похолодели и покрылись липким потом. Демоккрайкин тоже был не из храбрецов. Он то и дело ощущал, как его колени ходили ходуном, вокруг них веяло прохладой. Только гид, крупно шагая и раскинув руки по сторонам, провозгласил.
       -  Друзья, в путь! Здесь сходятся небеса с землёю.
Они ещё некоторое время молча шли. Где-то вдали брезжил свет, сверкали молнии. Вдруг впереди появилась тумба. На ней небольшой стеклянный ящик. В нём лежала связка бананов и несколько рыбёшек.
      -  Это, господа, первые деньги. Или, ещё вернее, это первые предметы обмена, - сказал представитель криминала,  -  деньги и торговля. Торговля и деньги. Кто может сказать, что за время своего развития, человек изобрёл или создал? Какие такие ценности? Которым бы не было замены. Тот не ошибётся, что только две вещи являются вечными и неоспоримыми. Деньги и торговля. Находились смельчаки, которые пытались повернуть историю вспять. И были они страшно наказаны и всеми отвергнуты, - неожиданно начал и закончил свою тираду Медальер Фальшивович.
       -  Но позвольте, товарищи, если эта связка бананов и рыбёшки говорят, что первые торги были между племенем берега и племенем лесной глуши, - вдруг вмешался Голодрайкин, - так как же история, археология. Голоса, которых утверждают, что первые торги были между племенем степей и племенем лесов.
       -  Врут они всё. Известно, что история хорошая сплетница. А археология, её сестрица, не лучше – всё на догадках. А вы находитесь в центре событий. Да что может быть вкуснее рыбы.
Тут у него в руках появилась большая рыбина. Она изгибалась, рвалась на волю, норовила упасть. А потом пожухла и сделалась сухой.
      -  Попробуйте.
Медальер Фальшивович поделил её на троих. Отломил кусочек рыбы себе и стал с удовольствием его жевать.

Глава 2
    
      В поисках истины всегда участвуют благородные и смелые люди. Не будь их, мир давно бы прокис, протух бы, как застоявшаяся вода в бочке. Это они идут на конфликт со всем обществом. И приложив не мало сил, они достигают цели – правды. И достигнув одной цели, они берутся за поиски другой. И терпит их окружение, время, от времени поколачивая, чтобы те утихли на время. Но если соберётся правдолюбцев в одном месте много, то затрясется мир. И вот уже целые народы устремляются от одной правды к другой. Что может заставить людей двигаться в неизвестное? Какая такая цель или чьё-то желание определила судьбу людей? Есть только две причины способные повлиять на человека. Первая, недостаток материальных ресурсов, свободы и невозможность жить нормально. И чтобы сохранить нацию, люди уходят в поисках лучшей доли. Это и есть поход за истиной. Второе, от переизбытка ресурсов, от чрезмерной свободы. От понимания того, что « много» способствует деградации, самоуничтожению.
И правдолюбцы, понимая это, уводят свой народ. Но не избежать волчьего закона природы. За первыми правдолюбцами в затылок дышат вторые. Вторым третьи и третьим следующие. А первые правдолюбцы, стремясь оторваться от вторых, теряют качество правдолюбия и превращаются либо в тиранов, либо в слабовольных людей.
       Над городом летал самолёт. Из его нутра сыпались листовки. Обгоняя друг друга в свободном падении, они хаотично неслись в низ на обезумевший город. Толпы народа бродили по улицам. Нет, не подумайте, что они на своём пути всё громили и крушили. Это было, что-то массового лунатизма. Никто ничего не задевал, не ломал. Но люди шли и шли. Никто ничего не хотел. Кажется, этому не будет конца. Люди всё больше выходили на улицы и неорганизованными толпами устремлялись к площади. Там они без каких-либо руководителей строились в ряды по шесть и большими колоннами выходили на улицы, ведущие за город. Лица людей были спокойными. Ничто не выражало сопротивление, отказа или недовольства. За городом колонны, не останавливаясь, шли дальше. Со всех сторон подходили другие колоны из других городов. Через время показалась нестройное шествие животных. Они так же шли, двигаемые общей целью.
С высоты птичьего полёта людские колоны казались длинными ползущими червями. Изгибаясь по ходу дороги и выгибаясь по рельефу местности, они двигались на восток. Остаётся гадать, что заставило людей бросить всё и определится одной целью. Точно вбитый гвоздь « Идти». Людей не останавливало ни жара. Солнце так нещадно до истребления всего живого жгло землю. А люди шли, страдая от палящих лучей, от жажды, высохшие до состояния скелетов. Почерневшие, как негры, они всё ровно двигались. Кое-где можно было наблюдать, как из колонн выбегали гонцы с котелками. Где-то что-то почерпнув и опять в строй. Ни дождь, ни гроза, насквозь промокшие, глотая с волос солёную воду, они двигались дальше. Ни холод, порой стужа была невыносимой. Тогда эти черви не ползли, а чуть ли не бежали. Люди шли. Куда и зачем?
В дороге взгляд их одичал, но стал твёрдым и смелым. Лица спокойные, вид целеустремлённости. Порой из колонн выходили измотанные скелеты, ослабленные физически, но крепкие духом, простившись с товарищами, они тут же замертво падали у дороги. Если впереди встречалась река, пропасть, глубокий овраг. То тут же без команд люди сцеплялись друг с другом руками. Одни подползали под других, нагибались, напрягались. Живой мост стоял не качаясь. Когда все проходили. Живые оставшие от живого моста, разбирались и догоняли своих. У следующих колонн следующие мосты.
Когда много позже, голова первой колоны подошла к берегу большого моря, то рядом от их пути стояла лачуга. Три старика сидели у стены к морю. В холщёвых рубищах. Худые и беззубые, с ввалившимися глаза, они смотрели на море-океан.
От ведущей колонны отделились первые шесть человек, и подошли к ним.
      -  Скажите, древние старики, куда нам идти?
      -  А куда вам надо? – прошамкал первый мудрец.
      -  Идти из Настоящего Светлого.
      -  Тогда через омовение, очищение, - сказал второй мудрец.
      -  Идите на дно морское, - указал третий.
      -  Там вы найдёте путь на Идти, - кивнул первый.
Без ропота и колебаний ряды колонн ступили в воду. Они вошли по колено, по пояс, по грудь и вода поглотила их. За первым рядам следующий ряд и следующий.




Глава 3

      Так за разговорами Рубли не заметили, как на них опустилась ночь. Через время ночь сменилась светом, и экскурсанты очутились в каком-то порту. Что за город, определить было трудно. С моря дул холодный ветер, тяжёлые свинцовые тучи низко нависли над водой. Где-то за ними белел диск солнца. Чайки с неистовавым криком носились над самыми волнами. На высоких гребнях волн набегали барашки. Надвигалась буря. Вдруг наши прямые свидетели древности неожиданно застыли. Буря надвигалась не только над морем, но и на них самих. И угораздила же их очутиться в таком положении. В эту минуту Медальер Фальшивович неизвестно куда пропал. Но самое страшное было впереди, так как по дороге, поднимая сильную пыль, неслась толпа. И бежала она прямо на них. Озлобленные лица бегущих, какие-то предметы в их руках говорили о недоброжелательном настроении этих людей.
       -  Негодяи … воры …
       -  Бить их …
Неслись эти  крики из толпы. Рубль Нового времени схватил своего товарища за руку и потащил за собой. Но было поздно. Удар палкой прошелся по голове Голодрайкина. Он обмяк. Хотя ещё некоторое время продолжал держаться на ногах. Иван Баныч не оставлял попытки его защитить. Но тут же сам был словлен петлёй и связан верёвками. Пленников ещё некоторое время ругали и били. А затем куда-то поволокли.
Долго ли потерпевшие находились в бессознательном состоянии или просто спали. Мы не знаем. Но когда Горе-Рубли очнулись, то возле них сидел их гид и задумчиво рассматривал стакан с водой. Они что ни на есть с самым сердитым видом набросились на сидевшего и разом затараторили.
       -  Что случилось? Где мы? …?
       -  Нас били … а вы живы …?
       -  Господа, успокойтесь. Это я виноват. Неожиданно сдвинулась полоса времен, и вы попали не туда куда надо. Ничего совершенного нет. Ошибки делает каждый. Я так же прошу прощения за то, что пришлось покинуть вас на время. Вот и досталось вам.
       Но побитые не желали успокаиваться.
       -  Что за шоковая терапия? Где мы вообще находимся?
       -  И скажите, пожалуйста, - завопил Рубль Социализма, - а вы кто такой? Сошли с коляски и наш друг что ли?
На лице Фальшивого Рубля не дрогнула ни одна жилка. Он, не мигая своими остекленевшими глазами, посмотрел на своих жалких спутников, но в ответ не произнёс ни слова.
       Тут, уважаемый читатель, прошу меня извинить, что не могу ответить на вопрос:
« Кто такой Медальер Фальшивович и откуда он?» Это я оставляю на ваш суд.
        В этот момент, когда был произнесён вопрос о личности Медальер Фальшивовича. Время, как бы остановилось, чувствовалась напряжение, неловкость. Время перед развязкой. Небо ли прогрохочет или земля расколется и всё живое низвергнется в её утробу к тварям подземным. Но ничего страшного не произошло. Только наши герои вдруг заметили, что находятся  возле бассейна отделанным хорошо обработанным камнем. Бассейн был потрясающ: и красотой и размерами. Широкие белые ступеньки спускались в низ. Сквозь толщу воды они казались ещё более широкими и причудливыми. Дно усыпано чем-то голубым, из-за чего вода казалась приятным для глаз бирюзово-синим цветом. На поверхности воды ярко отражалось солнце. Недалеко от бассейна стоял большой каменный дом. Глядя на него, можно было согласиться с тем, что это дворец какого-нибудь правителя.
       -  Господа, я хочу вам показать каменные деньги.
Как ни в чём не бывало, гид стоял перед ними. Широко улыбаясь, показывая ровные белые зубы. И негр уже откуда-то толкал перед собой столик, на котором кучками лежали небольшие квадратные и круглые предметы.
       -  Вот смотрите. Квадратные обозначают единицы, а круглые, как десятки. Мне кажется мудрое решение. Я имею в виду отличительные формы. Каменный период один из интереснейших времён …
Иван Баныч смотрел на всё с полнейшим безразличием. Его уже ни сколько не удивляла перемена событий. Он то и дело оттирал лицо, поглаживая побитые места. Неожиданно он и его оппонент по крови услышали всплеск и увидели, как к ступенькам бассейна подплыла девушка. Плыла она тихо, как рыба, только редкие бурлящие круговороты воды из-под её рук выдавали её присутствие. Ещё пару секунд и девушка выходила из воды. На мокром и обнажённом теле пробегали серебреные струйки, они ярко вспыхивали на солнце и тут же гасли. Откуда она взялась в бассейне? Такого вопроса экскурсантам в голову не пришло. До чего она была обворожительна. Быть может девушка, как русалка затаилась на дне, когда Рубли осматривали водоём, а теперь вышла подразнить мужиков. Вот, дескать, какая я! Или ей было всё ровно, она не умела стыдиться и пугаться, а чувствовала себя царицей.
Рассказчик продолжал что-то говорить, но спутники его не слышали, а искоса наблюдали за девушкой. А она, спокойно окинув путников быстрым взглядом, взяла с низенькой скамеечки прозрачную ткань, набросила её на плечи и пошла в сторону дома. Походкой лёгкой и непринуждённой. Только полные, неприкрытые ни чем ягодицы, заманчиво вздрагивали при каждом шаге. Когда красавица подошла к боковой двери дворца и вошла в неё. Всё бы ни чего, но случилось из ряда вон выходящее. При виде обнажённой женщины глаза Демоккрайкина вспыхнули и, пока она шла, кровь в его теле закипело до такой степени, что он не выдержал и кинулся за ней, добежал до здания и проскочил в ту же дверь. Что было потом, рассказывать нет смысла. Так, как у нашего повествования другая цель.
Когда всё улеглось. Все трое оказались на том же самом кладбище, на территорию которого они, как им казалось, недавно вошли.
 Как ни в чём не бывало, экскурсия продолжала свой путь. Только рубль Нового Времени обзавёлся  пару синяками. Рука перевязана и весела на перевес. Демоккрайкин был хмур и всю дорогу молчал.
Впереди их вразвалочку шёл Мистер Доллар и попыхивал сигарой. Выпустив перед собой облако дыма, он остановился и повернулся к ближайшей беседке. Рядом с ней находился склеп. То, что увидели экскурсанты, их разочаровало. Видимо, здесь давно никто не появлялся. Беседку со всех сторон затянуло высокой травой. В блестевшей на солнце паутине отчайно билась муха, пытаясь вырваться на свободу. Сквозь прогнившую крышу беседки виднелось небо. Склеп тоже был не в лучшем состоянии. От времени он потерял весь вид таинственности. В место двери зияла чёрная дыра. Штукатурка во многих местах осыпалась, угрюмо смотрели осиротевшие кирпичи. Над дверью виднелась какая-то надпись.
       -  Здесь покоится раба божья монета Ефимка, - прочитал Голодрайкин, - удивительно, сколько живу, но никогда не видел, чтобы хоронили деньги. Мне казалось, что они сами куда-то исчезают.
       -  Чем они хуже людей, - удивился Медальер Фальшивович.
       -  Господа, - произнёс смотритель кладбища, - это одна из денежных единиц Руси Ефимка. Серебряные монеты, бывшие в обращение в Московской Руси семнадцатого века. По названию германского города Иоахимсталь, где чеканились монеты. От первой половины этого названия образовалось слова Таллер, которыми стали именоваться монеты в странах Запада. А, попав Америку, Таллер под влиянием американского произношения, стал именоваться Доллар.
       -  Верно, господа, - заключил Мистер Доллар, - как ни крути, мы имеем родственную душу.
       -  Какие всё-таки люди неблагодарные, - заметил возмущённо Медальер Фальшивович, - эта маленькая монета зажгла их сердца. Миражём свободы осветила им путь. И какое отношение. Надо будет позвонить в Германию. Всё-таки их след здесь покоится. Местным жителям пока не до этого, они заняты делёжкой свободы.
        -  Со всем, видать, совесть на толкучий рынок снесли, - пошутил Голодрайкин.
       Внутри склепа было сумрачно, пахло сыростью. Чёрная плесень покрыла всё помещение. Смотреть было не на что. Повертев головами, Рубли стали выбираться наружу и отряхиваться.
        Кладбище всегда притягивает людей чувствительных. Отдать дань почтения умершим, это только слова, ширма, завеса. Мы пытаемся обмануть  самих себя. Есть что-то такое, с чем человек не в состоянии справится, его тянет. Это не только желание и не необходимость посетить кладбище. Это тайна. Такое желание, как червь точит душу человека. Чем ближе кладбище, тем сильнее стучит сердце от волнения. Ему кажется, что он спокоен и умиротворен, но эти ощущения ложны. Где-то внутри он понимает, что только здесь и нигде более, он не сможет ощутить здоровое чувство жизни. Жизни благополучной и счастливой. И только здесь он может почувствовать две крайности. Одна, это ты сам, другая, там внизу, под слоем земли. Там вечность, а здесь наверху жизнь коротка, как жизнь мотылька. И приходят люди на кладбище не только пролить слезу по усопшим, а почувствовать вечность, а потом, спотыкаясь, бежать в жизнь.
       Наши герои продолжали путь дальше. Чувствовалось, они устали. То и дело подавались предложения: не повернуть ли назад, не отдохнуть ли где-нибудь. Но тут Голодрайкин заметил слева неширокую аллею, отходившей от главной и спросил.
        -  А эта аллея куда ведёт? Да там, вдали, кажется, ворота стоят  и на них замок висит. Может, посмотрим, что там.
        -  Ничего интересного там нет, - попытался остановить Николая Сиротовича Мистер Доллар.
        -  Ну, а всё-таки, что там? – не унимался тот.
        -  Это аллея в Светлое Будущее. Ворота давно стоят, ещё до меня. Когда я пришёл сюда работать они уже были. Кто их поставил и зачем? Не знаю.
        -  Вот это да! Да это же … - встрепенулся Голодракин.
У него откуда-то появились силы. В глазах пробудилась решительность. Он выпрямился, расправил плечи и что есть духу, побежал по аллеи Светлого Будущего к воротам.
Пробежав не много, он увидел, что расстояние между ним и воротами нисколько не изменилось.
       -  Тьфу, что за чёрт, - выругался он.
И прибавил скорость. Вот уже бегун за Светлым Будущим может по лучше разглядеть замок.
« Эх, ключ бы» - мелькнуло у него в голове.
Но почему-то до ворот было ещё далеко. А возраст говорил за себя. Николай Сиротович почувствовал, что сильно устал. Он уже не понимал, что давно уже не бежал, а только еле-еле плёлся, но ему казалось, что бежал. Так хотелось во всеобщею благодать. И чувствуя, что вот-вот ещё шаг и упадёт, он вытянул вперёд руки. Как бы обращаясь к уходящим воротам – « возьмите меня с собой». Наконец, Голодрайкин остановился, оглянулся. Ещё некоторое время Рубль Социализма стоял на месте, раздумывая, как ему быть? Куда? Затем, как-то вдруг, он согнулся, опустил плечи и повернул обратно. Вскоре он увидел своих спутников. Они стояли на том же самом месте, где бегун за Светлым Будущим их оставил.
       -  Ну, что посмотрел, что там за воротами? – спросил кто-то из них.
Голодрайкин оглянулся. Ворота стояли опять близко. Висячий замок, как большая пуговица держала их закрытыми.
       -  Наваждение, - протянул он.

Глава 4

      Спустя несколько дней, двое наших знакомых, Рубли-бойцы, опять встретились вместе. Отдохнувшие и умиротворённые, они выглядели свежими, как огурчики. На этот раз их не занимало выяснение. Рубли были полны желания продолжить экскурсию по Старому Кладбищу. Видимо, у каждого из них была своя цель от этого предприятия.
Медальер Фальшивович почему-то не появлялся. И ожидающие его товарищи начинали нервничать.
      Ожидание всегда томительно. Ожидающий человек очень быстро устаёт, теряет интерес к делу, к жизни. Часто у ожидающего появляется недовольство к ожидаемому. Порой недовольство закипает, тут требуется умело спустить пары.
Прощё прощение, на этом придётся оставить размышления в покое. Так как вдалеке показалась коляска Фальшивого Рубля. Вот уже слышан цокот копыт о твёрдую мостовую.
        -  Что же это вы, Медальер Фальшивович, запаздываете. Друзья вас давно заждались.
В ответ он ничего не сказал, только кивнул и проехал мимо меня к ожидающим.
Оба Рубля сдержанно, с едва скрываемой радостью поприветствовали подъехавшего. Узник Социализма долго тряс руку Медальер Фальшивовичу, что тот стал морщиться.
Рубль Свободы кивнул, пожал руку и отошёл в сторону. Его было не узнать. На нём был строгий костюм, синяки замазаны. Он был немного заторможен, но в глазах блуждала хитрость. Что нельзя было сказать о его собрате. Видимо, он куда-то спешил.
        -  Может, сразу на экскурсию пойдём, - предложил он.
        -  Всему своё время, - сурово ответил гид.
После того, как коляска с молодцами исчезла. Медальер Фальшивович для начала  пригласил спутников подкрепиться.
        -  Есть тут одно местечко.
И взял их за руки и потащил за собой. Пройдя пару улочек, они остановились на светофор.
      Пока горит красный. Давайте попробуем заглянуть в душу этого городка. Что можно сказать о российской провинции? Пожалуй, то, что по сути своей такие городки едины своей разухабистостью. Она везде. Штабелями и так, как мусор, она разбросана по улицам, валяется на крышах домов. Она торчит из всех углов. На ней жиздятся порядки и моральные устои российского общества. Она в языке и в мыслях. В этом есть своя прелесть и свой смысл, и своё зло. И порой хочется человеку окунуться в эту разухабистость, а порой бежишь от неё, как чёрт от ладана.
Наконец, включился зелёный. Рубли, не торопясь, пересекли улицу и через пару минут они поворачивали за угол большого дома.
      -  Вот и трактир. Обожаю вторую половину девятнадцатого века. И так, как я плачу, то приглашаю вас отобедать, - сказал Медальер Фальшивович и широким взмахом руки указал на невысокое здание.
Когда они вошли. То на время задержались у входа, чтобы глаза привыкли к полумраку. В помещение было темно, но через время уже можно было разглядеть, что у ближайшего столика человек убирал посуду. За другими столами сидели люди. Они что-то ели, пили и о чём-то говорили. Стоял нескончаемый гул.
При появлении в дверях вошедших, никто не обернулся и никто не посмотрел на них. Только из-за стойки выскочил плотный мужик с белыми нарукавниками по локоть. С улыбкой опытного подхалима человек подскочил к гостям.
       -  А-а- а, дорогой Медальер Фальшивович, милости просим, милости просим, - затараторил он, - давненько у нас не бывали-с.
       -  Здоровеньки буллы, Харитон, - нам бы поесть что-нибудь.
       -  Сию минуту-с.
Тут он шепнул что-то мужику, который возился с посудой. Тот оставил начатое дело. Быстренько прошёл в угол зала трактира и вытащил от туда двух мужиков. Те упирались, что-то кричали, не хотели идти. Но мужик, что волок их, был достаточно силён. Без всяких усилий он подтащил их к двери. Один из пьяных стукнулся об неё лбом, и дверь с треском распахнулась.
Через время стол в углу был накрыт и дорогие гости сели за него. Вскоре принесли целого поросёнка, приправы, соленья и многое другое. Затем появился графин водки.
Медальер Фальшивович обвёл рукою зал, показывая на присутствующих, и сказал.
       -  Люблю российскую душу. Помесь добра и зла, непредсказуемости и простаты.
Это даёт ей право называться Великой душой.
       Не далеко от них сидело три мужика. Кроме четверти водки, хлеба и соленых огурцов на их столе ничего не было. Из их разговора стало понятно. Двое из них: Семён и Сашка, по-видимому, освобождённые крестьяне. Третий Терентий из рабочего сословия. Хорошо подвыпившие, представители крестьянства уткнулись лбами, что-то доказывая друг другу.
       -  Ты растолкуй, Сашка, ну на кой мне эта свобода. Я с ней ни туда, ни сюда.
      -  Дурак, ты, Семён, ведь нам и дали свободу, чтобы мы сделали сами свой выбор.
      -  Да на кой … мне эта свобода. Хочу в конюшню, как прежде конюхом. Зачем мне свобода, куда её деть? В запазуху засунуть или ещё куды … . Хорошо мне было, когда я конюхом при конях, что хотел, то и делал. А сейчас проснешься утром и не знаешь, как день провести. Работы нет, да и не умею я больше ничего делать. Дома тоже ничего не хочется делать. И жрать нечего. Жена, дети кричат. Беда.
      -  Да ты пойми, дурья голова, ты был конюхом. И тебя не касалось, как жили другие, что делали. Ты кроме лошадей ничего не видел и не хотел видеть. А сейчас всё по-новому надо жить. Надо работать на себя, а не на хозяина. Я тоже ничего толком делать не умею. И ничего у меня нет. Хорошо, что грамоту познал, спасибо сынку барина. И тоже у меня жена и дети с голодухи кричат. Мне кажется, что всё-таки сейчас лучше.
       -  Эй, вы, от сохи, свободу не разумеете. Так если хотите знать, то свобода без денег хуже верёвки на шее. Слухайте, - вмешался Терентий.
Все трое сомкнулись для тайны.
       Теперь обернёмся на наших гостей трактира. Это время они не сидели, сложа руки. Поросёнок был разорван на части. То и дело куски мяса пропадали в жующих ртах. Слышалось причмокивание и отрыжки. Жир тёк по усам. Бодрое бульканье и хруст огурцов довершали картину удачного обеда.
Сам Медальер Фальшивович ел мало, только вид показывал. Не пил совсем.
       -  А что, господа, вы хотели сами для себя, - вдруг спросил он своих спутников, - или, может быть для людей что-то хорошее сделать? Или, как обустроить Россию.

. . . . .

       -  Да там усадьба такая, а в ней одна барыня живёт без мужа и детей. Говорят, у хозяйки денег куры не клюют, - донеслось с соседнего стола.

. . . . .

        Рубль Социализма, довольный обедом, размякший, отвалился на спинку стула, курил папиросу. Он туманно смотрел на приятелей.
       -  Да, для меня, в общем-то, народ, Россия большого значения не имеют. Народ, как был быдлом, нищим, так и будет всегда. Кто в этом виноват, какие злые силы? Или сами россияне. Не знаю?

. . . . .


     Если какой-нибудь чудак задумает попасть в этот городок и на то самое кладбище. Где сходятся небеса с землюй. Где смотрителем работает Мистер Доллар. То этому чудаку надо, прежде всего, стать настоящим чудаком и тогда уже браться за дело.
     Невольно хочется обратить внимание на слово « кладбище». Оно несёт понимание класть, откладывать, оставлять. То есть от чего-то избавляться. От него веет отрицанием, отбросами. Смысл слова «кладбища» и само слово «кладбища» неимоверно далеки друг от друга. И что губительно, само слово кладбище в сознании людей создала черту, границу, шлагбаум к смыслу слова кладбище. Умершим кажется, что их действительно оставили, отбросили. А живые чувствуют, что действительно они остались одни.
 И бьются горемычные, каждый со своей стороны, и понять не могут, что только отбросить само слово «кладбище». Тогда граница пропадет, и понимание будет другое.
      О Старом кладбище сказать можно много и можно ничего не сказать. Всё, как на ладони.
Погребены здесь направления всевозможных идей. Идей реализованных и отживших, и идей ещё ждущих своего часа. Порой некоторые бывают востребованы. Иные переходят в другие. Многие возвращаются от тех к этим. А в основном они мирно покоятся.
       Работа Мистер Доллара заключается в регистрации отживших идей и учёте ещё возможных. В том и смысл его деятельности: ожидание от времени одних  похорон к времени других. И является смотрителем, чтобы в места для одних идей не похоронили другие. Вот и сейчас он возвращался из дальнего угла конца кладбища. Проведя весь день в заботах. Он очень устал. Спор с мужиками: обговаривал сумму платы за яму, его вымотал. Затем договаривался о венках от администрации города и общественных организаций. В общем-то, делал всё, что необходимо для похорон. К вечеру, освободившись от дел, он шёл и наслаждался пением птиц. Шёл медленно, присматриваясь к тому, что происходила вокруг. Вскоре он вышел на главную аллею.
      Несколько слов о внутреннем плане кладбища можно сказать, что он, как ни странно для России, выполнен строго. Есть главная аллея, от неё отходят второстепенные аллеи. Есть поменьше второстепенные, все аллеи образуют правильные квадраты. Что самое занимательное, каждая аллея имела своё название. Например, как уже говорилась об аллеи Счастья Горемычного и Горемычного Счастья. И много всяких других разных. Так, что чудаку куда надо, то быстро попадёт на место. Плутать не будет.
      В тот момент, когда Мистер Доллар проходил мимо аллеи Светлого Будущего, то услышал стук в ворота с обратной стороны. «  Кто там может быть?» удивился он, подходя. И спросил.
       -  Кто там?
       -  Отройте, мы хотим выйти!
       -  Кто это мы?
       -  Жители Настоящего Светлого.
       -  Так, так, значит жители Настоящего Светлого. Придётся обождать. С начальством поговорить надо.
И пошёл в сторожку звонить.
      
       -  А я слышал, народ за вас горой, Николай Сиротович.
       -  Да ну его, надоел. Всё плачется, денег нет, а я что поделаю.

. . . . .

       -  Говорят, у этой барышни большой сейф в стене и полный денег. И это несправедливо. У неё много, а у нас ничего. Так попросим, чтобы поделилась.
       -  А что если не поделится?
       -  Придётся забрать всё. Вот тогда свобода будет настоящей свободой.
Три головы опять сомкнулись.

. . . . .


        -  А мне, что народ, Россия. Мне бы попить пива, пожрать повкуснее, - также вторил оппоненту любитель бань.
        -  Ай – я – я, господа, что же это вы, и не уж то нисколько не тревожит, - удивился Медальер Фальшивович.
Он внимательно посмотрел на собеседников.
В глазах одного была пустота. Порой там виднелось какое-то шевеление, даже порывы к действию, но через миг оно замедлялось и оставалось в состоянии зародыша. У другого бушевал огонь, и все начинания сжигались бесследно. Только оставался порыв ярости. И действительно, в его глазах вспыхнуло, и он закричал.
       -  Я хотел бы, как и прежде, владеть всей страной. А вот этот молодец наступает на пятки.
       -  Я тоже хочу владеть всей страной и уже скупаю акции действующих предприятия. Это моё время!
       -  Господа, может быть вам поделить Россию. Одному от моря Балтийского до Урала, а другому от Урала до Камчатки.
       -  Почему я должен делить свою территорию с кем-то. Я и сам могу управлять ею.
       -  Время показало, что ты не можешь управлять, - закричал Рубль Нового Времени, - довёл всех до нищеты. Подумать только, за колбасой в Москву ездили, срам-то какой.
       -  За то при мне все получали зарплату.
       -  Твоей зарплаты хватало на три корки хлебы и на пищевую соду от изжоги после корок.
       -  Господа, господа, какая забота о людях. Успокойтесь. Опять начинаете, - поморщился Медальер Фальшивович, - Николай Сиротович, обратился он к Голодрайкину, ты уже стар, ослабел. Надо дать дорогу молодым. А я уж чему-нибудь его научу.
       -  Ну, хорошо, - стал сдаваться Голодрайкин, - тогда мне от Балтики до Урала. Остальное пусть он берёт.
       -  Почему это я то, молодой, должен жить в нищете. Пускай он берёт самую нищую часть. Хватит, похозяйничал, дай другим.
       -  Да я тебя в порошок . . . копыта тебе в зубы.
И Рубли-Хозеева сцепились в мёртвой хватке. Фальшивый Рубль некоторое время смотрел на них, а затем встал и отошёл к стойке. Оттуда вышел человек, который недавно вышвырнул на улицу пьяных мужиков, подошёл к дерущимся, взял за загривки и стукнул друг об друга лбами. И опять усадил на место.
       -  Ну что, господа, - Медальер Фальшивович подошел к ним, - не можете поделить землю, так я забираю всё себе.
Притихли бойцы, оттирая шишки.
       -  А сейчас мы будем поминки справлять.
       -  По ком?
       -  Кто-то умер?
Встрепенулся обделённый Голодрайкин. Как будто сердцем чувствовал старик. Поднял глаза и встретился с глазами Рубля Криминала. Тот посмотрел на ещё живого Рубля-Обречённости испытывающее и так, как-то не хорошо мигнул.
У Николая Сиротовича чуть не случился удар, и он едва не свалился со стула.
Медальер Фальшивович хотел что-то сказать ещё, как вдруг в кармане его костюма запищал телефон. Он медленно вытащил его и приложил к уху.
       -  Как стучат. Кто? – спросил он в трубку.
Через некоторое время все четверо, Рубль Социализма, Рубль Нового Времени, Медальер Фальшивович и Мистер Доллар стояли у ворот по аллеи Светлого Будущего. Медальер Фальшивович приложил ухо к воротам, послушал и спросил.
       -  Эй, кто там?
       -  Идущие на Идти, - громыхнуло в ответ, - отоприте, а то ворота сломаем.
       -  Да, делать нечего, придётся открывать, - покачал головой Мистер Доллар.
       -  Придётся, ворота-то хорошие, поломают, - повторил за ним Медальер Фальшивович.
Звякнул ключ и замок-пуговица отпустил хватку. Медленно отворилась одна половина ворот и скелет, обтянутой коричневой кожей, предстал перед встречающими. На шее верёвками болтались морские водоросли. Большие ясные глаза уставились на них.
       -  А откуда путь держите? – опять спросил Медальер Фальшивович.
       -  Из Настоящего Светлого.
       -  Как так, все, наоборот, по этой аллеи стремятся в Светлое Будущее.
       -  Да верно, но дальше находится Настоящее Светлое.
       -  И что же не пожилось там?
       -  Жить-то пожилось, только начали замечать мы, что пропадает граница между нами. Между мужчиной и женщиной, между человеком и животным . . .
       -  Да, причина серьёзная, - покачал головой Медальер Фальшивович, - ну хорошо, пустили мы вас. А куда вы пойдёте?
       Отварилась ещё одна половина ворот. И было чему удивляться. Там за воротами колыхалось море человеческих голов. Вот за ближними чёрными людьми, стояли следующие, потом ещё следующие и ещё.  Всё, что там только было, это люди. Худые и чёрные, с блестящими глазами. Все стояли в ожидании.
Вышли ещё несколько человек и спросили.
        -  А куда ведёт эта аллея?
        -  К главной аллеи.
        -  А дальше?
        -  А там пути расходятся. Недолеко аллея в Первобытность. Рядом аллея в Средневековье. Справо, аллея Почитателей Религии. Дальше аллея Противников Религии. Главная, налево, ведёт в Нуждающее Настоящее.
       -  А направо?
       -  В Ожидающее Будущее.
Ну что, товарищи, - передние обратились к задним, так куда же нам. В Нуждающее Настоящее или в Ожидающее Будущее. Или ещё куда?
Тут послышалось из толпы.
      -  А ещё что-нибудь есть?
      -  К сожалению нет. Все, кто выходит из Настоящего Светлого, только две дороги: одна в Ожидающее Будущее, другая в Нуждающее Настоящее.
С разных сторон человеческого моря послышались голоса.
      -  Ожидающее, что нам делать в Нуждающем.
      -  В Нуждающее, что нам делать в Ожидающем.
Но через время всё чаще и чаще слышалось.
      -  В Ожидающее, в Ожидающее . . .
      -  Ну вот и порешили, - сказал первый вышедший, - значит в Ожидающее.
И медленно, толпа скелетов двинулась, превращаясь в бесконечного червя, поползла по аллеи в Ожидающее Будущее. Определившийся главный встал в стороне и закричал.
      -  Направо, товарищи, направо-о.
К нему подощёл Медальер Фальшивович и воскликнул.
      - Ба-а, кажется лица знакомые!
      - И не мудрено, - ответил тот, - декабристы. Вот Петрашевцы с Аппосталавыми-Муравьёвыми идут. Это народовольцы. Там, в стодвадцатых рядах Ульянов –Ленин. Помните, небось. Всяких много. Вперемежку с советскими коммунистами идут политические деятели других стран. Как они тут оказались, где и когда к нам примкнули? Неизвестно.
Тут к нему подошёл расстерянный Голодрайкин.
      -  Товарищ, а почему вы идёте из Светлого Настоящего?
      -  Да, да, товарищ, вы верно заметили, что мы почему-то идём из него . . .
Как-то бессвязно начал незнакомец и, не закончив фразы, он дико засмеялся, а затем замычал мотив из одной  революционных песен и побежал догонять голову колонны.

 
Глава 5

      На бугре дальнего конца старого Кладбища стоял народ. Гремели фанфары. Было слышно, как в перерывах музыки городские деятели произносили скорбные речи. Слышалось всхлипы, плачь. В вскоре гроб с покойным опустили в яму, и земля накрыла его. Вырос холмик, над ним водрузили деревянный крест. Панихида закончилась, люди стали расходиться. Первыми, отдав почести, удалилось руководство. Народ тоже кучками разбредался среди могилок.
Наконец, возле свежеиспечённой могилы остались трое. Мистер Доллар с заботой любимого родственника ходил вокруг неё и плоской стороной лопаты оббивал края холмика. Ближайший родственник и преемник одна шестой части суши Рубль Свободы прикручивал на деревянный с укосиной крест табличку с фотографией умершего. Поодаль, Медальер Фальшивович, обнажив голову, с каким-то завидным интересом рассматривал свои ноги. Недалеко, то и дело проходили люди, слышались голоса. Стук нарушал тишину. Жизнь продолжалась.