В его минуты роковые... Державин

          Когда говорят о поэтах, в памяти всплывает романтизированный образ пушкинского Ленского, изнеженного, доброго, немного бесхарактерного, далекого от жизненной «прозы», от всего материального, и уж во всяком случае, от проблем общественной жизни, политики. Если же посмотреть реальные истории жизни реальных поэтов, то оказывается, что поэты чаще всего не только интересуются жизнью общества, но, зачастую, принимают самое непосредственное участие в жизни своей страны, занимают вполне определенную позицию в критических ситуациях, или, по-современному, вполне определенное место  на баррикадах. Эту мысль подтверждает, например, жизнь Гаврилы Романовича Державина (1743 – 1816).

          Известнейший русский поэт, автор торжественных од, ярый государственник, нередко остро высмеивал вельмож, воспевал красоты природы, любил и пофилософствовать. Но характер человека особенно ярко проявляется в критических ситуациях. Такие «роковые минуты» не только для него, но и для всей помещичьей России возникли в 1773 году, когда вспыхнула крестьянская война, во главе которой встал донской казак Емельян Иванович Пугачёв (1742 — 10 (21) января 1775,Москва).

         Начав  службу в армии солдатом в 1762 году, Державин в  январе 1772 года в возрасте двадцати восьми лет  получил первый офицерский чин, а в следующем году  вышли в свет его  литературные труды:  в журнале  «Старина и Новизна»,  без подписи,  — перевод  из римского поэта  Овидия и ода в честь  великого князя Павла Петровича. Но крестьянская война заставила отодвинуть в сторону изящную словесность. Поэт пошел на войну!

        Об участии Державина в этой жестокой внутренней войне сохранились любопытные документы. В 1861 году была напечатана книга «Материалы для биографии Державина.1773 – 1777 г. Деятельность и переписка Державина во время пугачевского бунта. Извлечено из подлинных бумаг Я. Гротомъ. Санктпетербургъ.В типографии императорской Академии наук» (заглавие книги дано без изменений). В этом  документальном издании  использовался в том числе написанный поэтом  «Журнал производству комиссий лейб-гвардии преображенского полку порутчика Державина, касающихся до поиску бунтовщика Пугачева и его сообщников», в котором он описал свои действия от декабря 1773 до сентября 1774 года.

        Только что произведенный в офицеры, Державин сам вызвался  участвовать в подавлении бунта. В конце 1773 года главным начальником войск, посланных против армии Пугачева, был назначен генерал А. И. Бибиков, и Державин  решается лично явиться к нему с просьбой взять с собой в Казань. Молодой лейб-гвардии подпоручик понравился генералу и  был принят в число офицеров, назначенных в Секретную Комиссию для борьбы против Пугачева. Державин был произведен в поручики в апреле следующего года.

       По приезде в Казань, Державин пишет эмоциональную благодарственную речь, которую зачитал один из дворян. Эта речь от имени  казанского дворянства была верноподданным ответом императрице, называвшей себя «казанской помещицей», на ее рескрипт с призывом принять участие в борьбе с мятежниками. Уроженец Казани, он хорошо знал Поволжье, и в течение трех лет совершал походы в  поволжские города, участвовал в стычках и боях  с мятежниками, появлялся с ответственными поручениями в  опасных местах, два раза  едва не попал в плен к пугачевцам, писал и распространял  «увещевательные» воззвания к мятежникам. Его приключения в качестве члена секретной следственной комиссии смело можно назвать российским «вестерном».

       Генерал Бибиков полностью доверял Державину, и передал ему шифровальный ключ для секретной  переписки(ключ цифирного письма). Державин взялся за дело с необыкновенным рвением. Он быстро нашел  «разведывальщиков» и послал их к пугачевцам с опасным заданием:
"1.Разведать, в каком состоянии подлинно Яик…
2.С другим своим товарищем идти в толпу Пугачева под Оренбург, там стараться разведать, сколько у него в толпе людей, сколько пушек, пороху, ядер, провианту и откуда он все сие получает.
3.Ежели его разобьют, куда он намерен бежать.
4.Какое у него согласие с Башкирцами и с Калмыками и нет ли у него переписок с Киргизцами или с какими другими отечеству нашему неприятелями.
5.Стараться разведать все его нам злодейские мысли, и о том, ежели что ко вреду нашему служить будет, давать знать нашим командам.
6.Не можно ли как его заманить куда с малым числом людей, дав знать наперед нашим, чтоб его живого поймать можно было.
7.Ежели живого не можно достать, то чтоб его стараться убить, а между тем в главнейших его посеять несогласие и раздор, дабы тем можно разделить было толпу его и рассеять в разные части.
8.Стараться изведать и дать знать, что ежели он убит будет, не будет ли у сволочи нового еще злодея, называющегося царем..."
(Державин. Сайт поэта).

       22 марта Державин дает  инструкцию своим самым ценным агентам Серебрякову и Герасимову, как им действовать в стане мятежников.
«Рапорты от вас получил и сведом, что вы исполнили на Иргизе вам приказанное. Теперь должно стараться то же самое с прилежностью сделать на Узенях и на Камыш-Самаре. Окроме там поставленных вами, привлеките к себе еще через обещания или через деньги людей надежных, кои бы могли все, между ими происходившее, до сведения нашего надлежащее, обстоятельно вам сказывать, словом сказать, чтоб уши и глаза наши были везде, дабы через нерадение не упустить того, чего смотреть должно. Исполняя же сие, как можно хранить вам себя от того, чтоб никаких на вас жалоб было: нигде ничего силою, ни приманкою не берите и не требуйте, ибо должность ваша оказать свое усердие состоит токмо в пронырливых с ласкою поступках, и то весьма скрытым, а не явным образом; нигде жителей никак не стращать, но еще послаблять им их язык, дабы изведать их сокровенные мысли. Уговаривать, чтоб они ничего но боялись и оставались бы в своих местах, и ежели можно, подавать еще  повод, чтоб они привлекали к себе желанное нами". (там же).

       В июле 1774 года события приобрели характер настоящей трагедии. 12 июля Казань была захвачена Пугачевым, а в августе – Саратов. И вот здесь активность Державина все больше приобретает такие черты, которые ни современники поэта, ни мы не можем оценить однозначно. Во второй половине августа в селе Поселки был схвачен и убит курьер главнокомандующего князя Голицына. Выполняя приказ князя, Державин велел схватить виновника расправы крестьянина Михаила Гольцова и повесить его. Такую же казнь он учинил в Сосновской волости над бунтовщиками, погубившими лучшего разведчика Державина – Серебрякова вместе с сыном. И, наконец, в Малыковке он провел расследование в связи со зверской расправой пугачевцев над семьей дальнего родственника Державина – казначея Тишина. Убиты были не только Тишин и его жена, но также их малолетние  дети: младенцев  хватали за ноги и  ударяли об угол дома. Державин приговорил виновных к смертной казни.

        Составитель книги «Материалы для биографии Державина» с плохо скрытым неодобрением оценивает театрализованную постановку казни. Он пишет: «Это одно из тех мест его автобиографии, которые показывают, что он не всегда только в поэзии следовал внушениям своей сильной фантазии, склонной ко всему торжественному и таинственному».

        Вот как сам Державин описывает эту страшноватую картину.
«Чтобы больше устрашить колеблющуюся чернь и привесть в повиновение, приказал на другой день в назначенном часу всем обывателям, мужскому и женскому полу, выходить на лежащую близ самого села Соколову гору; священнослужителям от всех церквей, которых было семь, облачиться в ризы; на злодеев, приговоренных к смерти, надеть саваны. Заряженную пушку картечами и фузелеров 20 человек при унтер-офицере поставил задом к крутому берегу Волги, на который взойти было трудно. Гусарам приказал с обнаженными саблями разъезжать около селения и не пускать никого из оного, с приказанием, кто будет бежать, тех не щадя рубить. Учредя таким образом, повел с зажженными свечами и с колокольным звоном через все село преступников на место казни. Сие так сбежавшийся народ всего села и из окружных деревень устрашило, что хотя было их несколько тысяч, но такая была тишина, что не смел никто рта разинуть. Сим воспользуясь, сказанных главнейших злодеев, прочтя приговор, приказал повесить, а 200 человек, бывших на Иргизском карауле, которые его хотели поймав отвести к Пугачеву, пересечь плетьми. Сие все совершали, и самую должность палачей,  не иные кто как те же самые поселяне, которые были обвиняемы в измене. Державин же только расхаживал между ними и причитывал,  чтоб они впредь верны были Государыне, которой присягали. Народ весь, ставши на колени, кричал: «виноваты и ради служить верою и правдою».

        Впечатляющие признания поэта. Ничего подобного в трудах наших современников, участников многочисленных войн и вооруженных конфликтов, мы не находим. Простодушная откровенность наших предков давно заменена на хитроумное и правдоподобное изложение событий, в которых тяжелые и кровавые деяния чудесным образом обходят всех авторов воспоминаний и происходят где-то рядом, и совершаются другими.
 
        И опять здесь уместно задать вопрос: так все-таки гений и злодейство – несовместны? Или это пушкинский максимализм, а в жизни грани размыты, и этот афоризм следует пересмотреть? Поэт как творец произведений и поэт, как человек – это совершенно разные позиции и они не могут учитываться в равной степени? Или могут? Поэт может быть карателем, и это забудется, а главное, что он написал?