СЫН!

Дальнейшие события произошли так быстро, что словами за ними не успеть. Время закружилось и полетело.
Мелькнуло растерянное лицо акушерки и непонятная фраза "Потерпи, я пока за инструментом сбегаю!" опоздала, потому что терпеть Тоша уже не могла. Странная сила давила и давила на низ живота, выталкивая новую, уже почти отдельную от Тоши, жизнь. Боль граничила с непонятным восторгом, не было ни сил, ни времени рассуждать. Неосознанно вцепившись руками в пришедшиеся кстати кольца, как будто сжимая земную ось, единственную неподвижную опору вращающегося вокруг мира, Тоша тужилась. Она не стонала, нет. Она просто выдыхала, тяжело и надсадно, пока маленькое и теплое тельце не выскользнуло мягко прямо на руки акушерки. 
Тоша замерла, ее переполняли противоречивые чувства: радость,  усталость, тревога, но самое большое чувство, которое разливалось в ней и плавило изнутри, была нежность, огромная нежность. И именно оно одно осталось в ней, когда она услышала первый крик сына, звонкий и чистый. (Жив!) Она уже видела - сын, жадно следя за движениями акушерки, заботливо оглядывая своего ребенка, быстренько пересчитывая пальчики на крохотных ручках и ножках."Здоров!"- облегченно вздохнула серьезная Тоша и расслабилась.
"Сын!" - радостно подтвердила акушерка и  уже не так оптимистично продолжила: "Что ж ты меня не подождала? Теперь вот шить придется, больно  будет."
     Тут как джинн из бутылки возник таинственный Иван Петрович.  Покивал  объяснениям акушерки, заглянул в  Тошины отрешенные глаза, потом наклонился, уверенно положил руку на ее живот и легонько надавил, от чего Тоша снова напряглась и вытолкнула из себя мягкое тепло. Приятная опустошенность опьянила. "Двойня, что ли?"- удивленно проплыло  в голове:"Нет, что-то другое." Из-за согнутых ног было плохо видно, но Тоша запомнила белые холеные руки с золотой печаткой на безымянном пальце, которые мяли что-то кровавое, печатка запачкалась, а Тоша завороженно смотрела на нее, все больше пьянея.
   Удовлетворенно кивнув в очередной раз и напоследок подмигнув Тоше, Иван Петрович молча удалился. И если бы не памятная печатка, Тоша бы решила, что он ей просто приснился.