про стволы

Речка-то что решила – плывёт и плывёт. Хоть что ты  с ней делай. Вот намедни катерок развлекательный в мост затянуло, пассажиры кричат,  утонутие им блазнится. Зарань замутилось  со страху сознание, у болезных-то.

Катерок-то, вестимо, подвыковырнули да и вытянули,  пассажиров посымали всех к чертовой матери. Чисто как пенку с варенья.

 А речка что ж ?
Плывёт и плывёт, чего ей. Ей что кошак дохлый, что трамвайный билет, что катер – главное, штоб в море, к водянистым гешефтам.
 
Так и мы с Публей – живём и живём. А как солнце нам камень  нагреет, так и с философическим смыслом житийствуем. С теплом оно завсегда ить на лирику.

Березки, опять же, на той стороне.
 - От ить епта, - Публя грит, - весна!
Седня даже не чешется.

Это я знаю, почему он не чешется. Промерз -  зимишка была серьёзная, почесухеры сами повывелись. Пожирнее кого мож нашли.

 - Солнце, епта, - грит Публя опять же, - и березки вона уже.

Публя когда про березки речить начинает, значит, оно к потеплению. Он после этого свой коверкот в землю закапывает – в пакет с-под Окея сначала трамбует, а потом в матвиенкин газон. Ни разу никто не украл.

 - Да-а, - грит Публя, - интересное дерево берёза. Ужас какое заманчивое.

 - Это еще почему?
 - Жизненно сильно устроено. Глаз вот радует. Ветки такие, что хрен и повесишься.
 - Это у нас , Публя,  берёза такая. Ей у нас тут не то што жизнь отымать, ей самой бы не окочуриться.
 - Сок даёт, опять же. И ствол – вот ты глянь. Всё  ж серое, грязное. А она белая, как ты её не мутузь. Интересное дерево!

Любит Публя найти положительное. Завсегда уважаю таковые задвиги в товарище, подхватываю тоже почин-то.
 - Ты тоже, - грю, - человек интересный. Нисколько,- грю, - не хуже берёзы.
 - Это чего это?
 - Ствол, Публя, белый – сильно это, Публя. У нас вот с тобой тоже белые. Ну, грязноваты, конешно. Растут, мож , давно не туда.

 - Но белые, - соглашается Публя.

Как тут не преисполниться благолепия-то. Живем и живем себе под мостом. Чисто река.