Лекарство от стресса

               

На работе было душно весь день, потому что сидели с закрытыми форточками. Если форточки открыть, то получался сквозняк. Кондиционеры не включали, чтобы не подхватить «вентиляторную» болезнь. От духоты болела голова, и как следствие, всё раздражало.

После работы я зашла в аптеку. Заняла очередь за парнем лет двадцати. Меня продолжало всё раздражать: и большая очередь, и медленное её продвижение, а больше всех раздражала сама аптекарша, которая еле двигалась, да ещё была глуховата, переспрашивая по несколько раз каждого, что ему надо.

Наконец подошла очередь парня, стоящего передо мной, и он третий раз громко повторял глуховатой аптекарше:

- Пожалуйста, самые лучшие витамины от стресса.

                Когда аптекарша выложила на прилавок витамины стоимостью двадцать долларов, парень засмущался и попросил:

- У меня столько нет. Дайте дешевле, но чтобы были самые лучшие.

Пока глуховатая аптекарша стала переспрашивать парня, какой суммой он располагает, я не выдержала и с возмущением, почему-то не к аптекарше, а к парню, сказала:

- Молодой человек! Вы хотите самое лучшее и забесплатно. За всё надо платить, а за лучшее - тем более.

Следующей по очереди была я:

- Дайте мне, пожалуйста, травяной успокоительный сбор. И самый лучший.

Все, стоящие в очереди, громко засмеялись.

Вечером перед сном заварила траву. Смогла выпить только грамм пятьдесят – такая гадость! После травы резко захотела спать, и «без задних ног» провалилась в сон. Трава не только успокаивала, она ещё действовала, как снотворное.

СОН.

Летний вечер. Деревня. Я в сельском клубе. Играет оркестр из тридцати музыкантов. Все одеты во что попало, то есть - не в концертные костюмы. У всех безразличное выражение лица - полное отсутствие музыкальной одухотворённости.
 
В оркестре было три пожилых  виолончелиста. Я слушала музыку и смотрела на руки музыкантов. Моё особое внимание привлекли пальцы, которые виртуозно ходили по струнам.

Как только прозвучал последний аккорд, все оркестранты разом начали ругаться. Чтобы не слушать ругань и не портить впечатление от услышанной музыки, я встала и пошла в буфет.

За прилавком стояла прожжённая буфетчица, предлагавшая всем куриные потрошка, и мне в том числе. Я отказалась:

- Мне ничего не надо. Пожалуйста, только стакан холодной воды.

Но буфетчица продолжала настойчиво предлагать потрошка, которые вовсе оказались и не потрошка. На прилавке в двух больших тарелках лежали в одной – зелёная желчь, в другой – куриные кадыки.

Не дождавшись воды, я иду к выходу, где сталкиваюсь с десятилетней девочкой, красивой и нежной, одетой в белоснежный свитерок, а на голове – белый берет с пушистым помпоном. Я застыла в изумлении, любуясь её неземной красотой. Она берёт меня за руку, и мы вместе уходим из сельского клуба.

Девочка приводит меня в комнату, которая находится в сельском общежитии. Она живет в ней с отцом, который лежит на кровати, укрывшись старым одеялом, - типа «не трогайте его».

Я обратилась к девочке:

- Ты кушать хочешь?

В ответ она молча кивнула головой. Я пошла на общественную кухню. С трудом среди грязных и разнокалиберных кастрюль нашла более-менее чистую посудину и сварила в ней овсяную кашу. Не найдя полотенца, сняла с шеи шарф, которым обмотала кастрюлю так, чтобы не обжечься, и понесла дымящую кашу в комнату.

Девочка сидела за столом. Она переоделась в ярко-красное платье, а в волосах была красная шёлковая лента. Как только я поставила перед девочкой тарелку с кашей, проснулся её отец. Он тоже хочет кушать. Встаёт и в одних трусах садится за стол, забирает у дочери тарелку и начинает не спеша и с удовольствием поглощать кашу.

Девочка всё время испуганно озирается по сторонам. Она чего-то или кого-то очень сильно боится. На подсознательном уровне я догадываюсь, кого она боится: злую соседку, живущую в комнате напротив. О таких говорят – старая карга. Я решила обсудить эту тему с отцом девочки. Но он снова завалился на кровать, укрылся от меня одеялом с головой, невнятно пробурчав, что всё это выдумки, и чтобы я не мешала ему спать, и вообще, он не желает решать эту проблему.

Поняв, что от него толку мало, я сама пошла к соседке, чтобы разобраться с этой старой каргой. Решительно открываю дверь и вхожу внутрь. В комнате полумрак. Старуха смотрит на меня совсем не гостеприимным взглядом, но это меня не останавливает. Как фурия я начинаю ходить вокруг стола, на котором лежит толстая и довольно ветхая книга. Я беру книгу в руки и начинаю листать.

- Положи на место, - скрипучим голосом проговорила старуха.

- И не подумаю, - с вызовом ответила я, продолжая нервно листать страницы.

- Фас! – выкрикнула старуха, и на меня из-под стола кидаются две собаки.

Собаки вгрызаются в переплёт книги и рвут её на части, при этом                ужасно рычат. Мне страшно, но не до обморока. В это время со скрипом приоткрылась дверь, в проёме которой я увидела, что на кухне всё ещё в одних трусах тусуется отец девочки. Я пытаюсь звать на помощь. Но от страха голос пропал, и я с большим усилием издаю слабые звуки. Меня никто не слышит!

Наконец, мне удалось вырваться, и я бегу вдоль узкого длинного коридора в сторону кухни. Мне казалось, что там спасение, но на кухне уже никого нет. Что делать, куда бежать дальше? В это время одна из собак настигает меня.

 Как только я попыталась бежать в обратную сторону, собака вдруг превращаетс в мужчину-инвалида. Он без ног и сидит в инвалидном кресле на колёсиках. Руки у него большие и мускулистые, которыми он крепко обнял меня сзади ниже талии, так как выше  не достаёт. Я ощущаю жар, который мощными потоками исходит от него.

Пытаюсь вырваться из объятий, но куда там. В его объятии – отчаянная жажда любви и безысходность, что он не может себе позволить это чувство, потому что без ног. Я прилагаю огромные усилия, чтобы вырваться из цепких рук. Наконец, вырываюсь и бегу в комнату, где живут девочка с отцом.

За столом сидит девочка в насыщенно-жёлтом ситцевом сарафане, в волосах – заколки в виде жёлтых бабочек. Напротив девочки сидит её отец, одетый в дорожную одежду. Я попыталась с ним заговорить, но он никак не реагирует на меня. Меня поразило его лицо: черты лица смазаны, глаз и бровей почти не видно. И кожа на лице морщинисто-бледная, как мятый лист белой бумаги. Весь его вид говорил о том, что он хочет проститься, прежде чем уйти.

- Вы собираетесь уйти? А как же девочка? – спросила я, уверенная, что не дождусь от него вразумительного ответа.

Он поднял на меня свои грустные потухшие глаза и совсем тихо прошептал:

- Вот сейчас придёт электричка, и я сразу же уеду.

Послышался звук приближающейся электрички. Мужчина встрепенулся, бросил последний, полный безысходности, взгляд на дочь и вышел из комнаты.

Я возмутилась: вот так просто уйти, оставив дочь на меня, не спросив, соглашусь ли я на такой важный шаг. От возмущения начала задыхаться…

И… Проснулась. Вспомнила, что накануне пила отвар успокоительного травяного сбора. Может, не стоило? Всё равно, кошмары снились. И девочку жаль.