Колька

     Повисло тягостное молчание. Колька никак не мог начать разговор. Ему хотелось бежать и от фрицев, и от этих несчастных  женщин, забыть прошлое своё, настоящее, а  о будущем и вовсе не думать. Оно-то перечёркнуто давным-давно.
      А история обычная. Жила-была большая сельская семья. В  каждодневных  заботах, трудах дни пролетали. Из вечной нужды начали  выбираться, а  тут вам   раскулачивание, коллективизация, колхозы. В обиходе селян появились новые слова,   а за ними жестокие  действия властей, принесшие горе, разруху, смерть.
       Голодное детство, мытарство по чужим людям, воровство, отсидка в тюрьме, а там своя учёба, свои понятия.  Чем только он ни занимался: и воровал, и продавал краденое, и  грабил подводы,  но ни разу никого не убил. В городе к  Катьке прибился.
      О родителях, братьях-сёстрах ничего не слышал. И не интересовался, живы ли. Отвык от родни и родственных отношений. Пил беспробудно, когда деньги появлялись. Как-то  столкнулся с соседом,  Львом Семёновичем.  Хотел мимо прошмыгнуть, а тот с ним заговорил:
    -  Все  кличут Вас Колькой. А отец и мать как называли?
Колька  оторопел. От неожиданности заговорил на родном украинском  языке:
   - Мыколою.  И батька звуть Мыколою.
    - Красиво… Мыкола…
    Позже, встречая Кольку во дворе, доктор всегда обращался к нему по имени и отчеству. Желал здравия, успешного дня. Колька  нутром чувствовал - не было во всём этом  сарказма, издевки.  Однажды собутыльники изрядно его  избили.  Валялся в луже собственной  крови, соседи обходили стороной, а  Лев  Семёнович поднял, обмыл раны, перевязал,  потом промолвил:
     -  Я верю в людей. Возможно, не сейчас, а когда-нибудь позже  поймёте - существует черта, переступив которую, возврат назад, даже при огромном желании, невозможен. От всего сердца желаю Вам не  дойти до  состояния, когда впереди  бездна.
     За долгие годы впервые кто-то заинтересовался Колькой, а он при обыске брякнул:    «Богато живут дармоеды, богато!»
     Стыдно. Значит, ещё не всю совесть пропил.   Знал же, доктор -  человек безотказный. Всегда  в трудах.  Никому  из соседей ни разу,  как бы ни был занят, не отказал в помощи.
     Кто он, Мыкола, сейчас?  Для чего живёт? Пока руки ещё не в крови. Но завтра, вернее, сегодня,  всё изменится…
     После тягот ночных женщины желали отдыха, им было не до  Кольки. Передохнуть бы, да чтоб ребёнок не кричал, не вызвал  плачем опасного внимания  фашистов.
     - Значит, родился…. Софья Львовна, вот Вам молоко, - он протянул Соне  пол-литровую стеклянную бутылку.  Конечно,  воно бильш схоже на  лёд, та иншого немае.
     Колька всегда говорил  на смешанном русско-украинском языке.  И Соне и Олесе смесь эта была понятна: так  разговаривало  почти всё население их города.  Соня   была напугана  его приходом. Страшилась взять у него питьё: кто знает, что задумал.  Находясь во взвинченном  состоянии, не  заметила  уважительного   обращения к ней по имени-отчеству. Не желая подчиняться, страшась,  всё-таки глотнула обжигающе холодное молоко.   
    - Накормите  дытыну  та лягайте, ранок буде дуже  тяжкым для усих нас…
Женщины замерли. Они догадывались: ещё день – два -   и должно произойти  что-то страшное, непоправимое. Не могли они  знать, что каждый день из гетто выводили группы по  двести пятьдесят - триста человек, их расстреливали в Дробицком Яру.  Что в этом же месте  фашисты убивали пленных красноармейцев и психически больных людей.
     Кольке  не доверяли. Но что-то подсказывало: не враг он им  и не обманывает. Навалилась тоска. Говорить не о чём, все давным-давно сказано,  переговорено. Себя устали жалеть. Теперь мысли все о ребёнке.
     Колька знал: наступающее утро станет последним для  многих, возможно, и для него тоже. И он не ошибся…



Продолжение http://www.proza.ru/2011/05/26/1034