Моя злосчастная Россия 2

Глава 2.  К И Е В С К А Я   Р У С Ь  (862 – 1240)
Диктатура варяжских «конунгс»-князей и их «старшей дружины» - бояр.
1.
Восточно-славянские племена, как и все племена в мире, очень страдали от местных междоусобиц, а еще больше – от набегов соседей, особенно степных кочевников с юга.
Между тем, как мы уже говорили, их земли с севера на юг по Днепру прорезал великий торговый путь «из варяг в греки». По нему из Балтики в Византию и обратно плыли ладьи варяжских купцов с охраной из свирепых норманнов, в том числе из восточно-варяжского племени «русь». От Финского залива и Ладоги – где по рекам, где волоком – к верховьям Днепра. И уж затем по Днепру до самого Чёрного моря.
Норманны развернулись во всю свою разбойничью силу лишь к рубежу позапрошлого и прошлого тысячелетий, когда благоприятные климатические условия позволили им размножиться, как саранче. Выходцы из более сильных западных норманнских племён (будущие мирные норвежцы и датчане) устремились на юг Англии, север Франции, добрались до Испании и даже до Италии, где осели со своими дружинами в качестве правящих династий. И никто в Европе, кроме русских, этой страницы в своей истории не стесняется. Восточные норманнские племена – варяги (будущие столь же мирные шведы, включая одно из племен под знаменательным названием «русь») были гораздо слабее, и сил у них несколько столетий хватало только на то, чтобы охранять купеческие ладьи.
Кроме того, Восточная Европа, как и сегодня, разительно отличалась от более богатой Западной, с её гораздо более мягким климатом. А полторы тысячи лет назад в ней вообще мало чем можно было поживиться. Поэтому, в отличие от южных кочевников, северным проезжим долгое время выгоднее было по дешевке скупать продукты питания и меха у местных туземцев, чем связываться с ними.
Однако с годами (точнее, с веками) варягов становилось больше и больше. Они, как позднее шотландцы и швейцарцы к французским королям, и по тем же причинам (избыток молодых людей, которым трудно стало прокормиться в родных горах) стали наниматься в телохранители византийских императоров. Такой «избыток» рано или поздно должен был обратить внимание на области между Балтикой и Черноморьем. Что и произошло в 800-х годах позапрошлого тысячелетия.
К середине 1Х столетия некоторые северные восточно-славянские города взяли за обыкновение нанимать небольшие отряды для защиты от нападений соседей. Это было дешевле, чем без конца драться самим, отрываясь от тяжкого труда, который мы описали в предыдущей главе. И варяжские викинги во главе со своими конунгами, переименованные хозяевами в витязей-князей, стали работать у них вахтерами-охранниками. Ни о каком владычестве долгое время не могло быть и речи. Но охранник неизбежно становится хозяином хозяев, если дать ему волю (последний пример: Коржаков у Ельцина). Что и произошло в действительности.
Летопись донесла до нас сведение, что один из конунгов по имени Рюрик из варяжского племени русь – вон откуда мы сегодня русские! – в 862 г. взял на себя охрану города Ладога, а его братья Синеус и Трувор – соответственно охрану городов Белоозеро и Изборск.  Казалось бы, что такое три маленьких отряда охранников в трех маленьких, второстепенных городах края? Но через два года оба брата умерли (погибли? Тогда такое было обычным делом), их отряды подчинились Рюрику, и в его руках сосредоточилась сила, с которой он подчинил себе главный город края – Новгород.
Подчинил не без сопротивления новгородцев. Часть из них пыталась восстать против захватчиков под руководством некоего Вадима. Но силы были неравны, и восстание подавили. Часть бежала в другие города (большинство – в Киев). Вот вам и приглашение «володеть», расписанное потом княжескими летописцами.
Рюрик благоразумно не стал селиться в мятежном Новгороде, а построил себе под ним особый городок-замок Городище, где потом укрывалось от новгородцев несколько поколений новгородских князей. Кроме того, его воины стали один за другим подчинять и облагать данью другие города – Полоцк, Ростов Великий … И вскоре конунг добрался до Киева.
У Киева была трагичная судьба. По преданию, его основали в середине позапрошлого тысячелетия братья Кий, Щек и Хорив, назвав город именем старшего брата. К УШ веку город попал под власть хазар и с трудом избавился от неё. Не-удивительно, что в третьей четверти 1Х века Киевом правили те же варяги – бывшие дружинники Рюрика Аскольд и Дир. Последний умер, а первый был предательски убит преемником Рюрика Олегом, вскоре после смерти Рюрика. И Киев вошёл в восточно-европейскую империю руссов.
Напомним, что полустолетием раньше в точности так же создавалась западно-европейская империя франков (Карл Великий). Однако с совсем иной судьбой, о чём предстоит особый разговор.
Так или иначе, Рюрик всю свою жизнь посвятил созданию своей империи-государства на месте чисто племенных поселений, описанных в предыдущей главе. Он умер в 879 г. главой одного из самых крупных государств того времени, оставив малолетнего сына Игоря на попечение своего родственника Олега. Но тот и не думал передавать власть наследнику и авторитарно правил империей до своей смерти в 912 г.
Собственно, Олег вовсе не был Олегом. Так же, как и Игорь – Игорем. Тут повторяется история с конунгом-князем и викингом-витязем. У Олега должно было быть и, действительно, было чисто варяжское имя Хроекр (величественный, священный). Но попробуй-ка не варяг выговорить такое имя! Соответственно, женский вариант имени – Хроекра (в переводе на славянский – Олега, Ольга). Так что к привычной нам Оле надо относиться как к величественной и священной Хроекре.
Точно так же Игорь – это всего лишь славянский пересказ варяжского имени Ингвар (молодой, юный воин). Жаль, что от него нет и быть не может (воин же!) производного женского.
Олег, опираясь на рюриковское наследство, стал наращивать могущество империи. Он не только «отмстил неразумным хазарам», отбросив их на юг и приуготовив близкую гибель, довершенную внуком Рюрика. В 911 г., за год до своей смерти, он напал на самый Царьград – Византию. Грабительские нападения руссов на берега Византийской империи случались и раньше. Но Олег собрал огромные силы. По византийским хроникам, это были тысячи ладей с десятками тысяч воинов. И подступил к столице империи. Такого количества воинов одни варяги собрать не  могли. Понятно, основную массу составляли выходцы из покорённых славянских племен.
Византийцы предпочли откупиться от разбойников, а Олег, как победитель, «прибил свой щит на вратах Цареграда». Здесь уместно напомнить, что советские военные историки вынуждены были изображать эти походы, как доблестные. Хотя точно такие же набеги на славян должны были ругать последними словами. Пора принести извинения исчезнувшим с лица земли византийцам за этот разбой от имени всех русских, у которых последующая история России не вытравила совесть.
Игорь начал своё княжение достойно. Как раз в эти годы на южных границах Руси появилось с востока племя печенегов – гораздо более воинственных, чем пришедшие в упадок хазары. И плохо пришлось бы восточным славянам на триста лет раньше монголо-татарского нашествия, если бы орду кочевников не встретило войско Киевского князя. Было заключено перемирие. Правда, впоследствии набеги продолжались, пока печенегов не разгромили потомки Игоря. Но, главное, на сей раз иноземное нашествие и иноземное иго не состоялись.
Затем последовали три с лишним десятилетия обычного княжения. Князь занят был главным образом «полюдьем» - ежегодным сбором дани с покоренных племён и покорением остававшихся до тех пор свободными. А также подавлением многочисленных восстаний после смерти Олега. Немаловажно также, что южные границы Руси при Игоре были отодвинуты до степей Крыма и чуть ли не до Кубани: этого потом долгие столетия уже не удавалось достичь.
А кончилось княжение Игоря двумя катастрофами.
В 941 г. он с несколькими сотнями ладей попытался повторить набег Олега на Византию, но потерпел неудачу. Часть его судов была сожжена «греческим огнём» (особой зажигательной смесью), часть разметало бурей. Князь едва спасся с десятком ладей.
В 944 г. он снова двинулся на Византию, причём даже в союзе с печенегами. Византийцы на этот раз снова решили не рисковать. Их послы встретили Игоря «по сю сторону Дуная» и вновь откупились, составив в следующем году договор, по коему мы сегодня можем судить, какова была в то время Русь.
К этому времени Игорь достиг весьма преклонных для тех пор лет. А может быть, независимо от возраста, сделался излишне самоуверен. Во всяком случае, отправившись в том же 945 г. на «полюдье» к древлянам, он собрал положенную дань, но на обратном пути вдруг пришло в голову (или подсказали), что «недобрал». И с небольшим отрядом вернулся «добирать».
До какой же степени отчаяния надо было довести ограбленных людей, чтобы они – зная о неизбежной каре! – решились перебить грабителей. Князю была уготована позорная казнь: его разорвали на части, привязав к двум согнутым деревьям, а затем отпустив их.
Сын Игоря Святослав (уже чисто славянское имя!) был в это время еще малолеткой. И правительницей стала вдова Игоря – Ольга (945-957). На сей раз всё произошло наоборот: начало правления было ужасным, а конец жизни величественным и священным, как и полагается Хроекре (хотя, по преданию, Ольга была урождённой то ли псковитянкой, то ли болгаркой),
Древляне, придя в себя после отчаянного бунта и зная о неизбежной каре, наивно решили спастись, отправив в Киев посольство с предложением ни много ни мало женить своего вождя Мала на вдове казненного князя. Ольга встретила их так, как встретил бы любой другой варяг: послов похоронили заживо. Древляне отправили еще одно посольство – послов сожгли. После чего княжье войско подступило к главному городу древлян Искоростеню, подожгло соломенные крыши изб и перебило спасавшихся от пожара людей. По некоторым данным, убили более пяти тысяч древлян – огромное по тем временам число.
Оставшиеся в живых были вновь обложены данью. И не только древляне – все племена, отказавшиеся платить дань после гибели Игоря. Собственно, к этому и свелось правление Ольги. Ни о чём другом летописи не упоминают, хотя стычки с южными кочевниками, наверное, продолжались.
Прокняжеская летопись – а за ней и некоторые наши историки – восхваляют хитрости и жестокости первой и последней правительницы руссов. Следующие женщины у власти появятся у нас уже в ХУП-ХУШ веке. Вновь и вновь гордятся тем, чего надлежит стыдиться.
Однако Ольга отличилась не только вероломством и жестокостью. На старости лет, накануне передачи правления своему сыну Святославу, она перешла в христианство, крестилась как Елена и дважды (в 955 и 957 гг.) побывала в Константинополе. С сыном ей не повезло: он остался отъявленным язычником. Зато внук, о котором речь пойдёт ниже, силою сделал христианство государственной религией. По сути, говоря современным языком, она идейно подготовила такой переход. Поэтому вошла в историю не как свирепая Хроекра, а как Святая Ольга. Она  умерла в 969 г., в глубокой старости, будучи причислена церковью к лику святых.
Святослав (957-972), вопреки влиянию матери и своему славянскому имени, вырос типичным норманном. И не просто норманном, а берсеркером (в буквальном переводе на русский: «медвежья шкура»). Так в Скандинавии называли особенно отважных воинов, которые презирали доспехи, довольствуясь лишь волчьей или медвежьей шкурой, в битве становились как бы безумными от ярости и рубили всех, кто попадётся под руку, заставляя окружающих в ужасе разбегаться. С таким военачальником, рубившимся в первых рядах, дружина была неодолима на поле боя. Но как полководец и государственный деятель, Святослав, увы, был равен нулю. И поэтому дважды кончил очень плохо.
Чтобы наглядно представить себе этого князя, не надо никаких летописей. Достаточно прочитать повесть Н. В. Гоголя «Тарас Бульба». Только вместо пищали и сабли – боевой топор. А во всем прочем – такой же чуб, такая же удаль молодецкая в плечах и та же отчаянность в сечах.
Из удач Святослава можно назвать только поход на хазар. К тому времени из восточно-славянских племён только вятичи были вне власти Киевского князя. они платили дань хазарам. Это и послужило поводом к войне.
Хазарское государство (каганат) к тому времени представляло собой огромную силу, но, как мы уже говорили, было в упадке. Его территория простиралась от Кавказа до Камы, от Нижней Волги до Десны. Войны с хазарами вели и Рюрик, и Олег, и Игорь. Но только Святослав покончил с ними совсем.  В 966 (по другим данным, в 969 ) г. он наголову разгромил хазарское войско и прошёл с огнём и мечом весь каганат, после чего тот вскоре распался и исчез с лица земли. Правда, хазар, в качестве угрозы Руси с юга, тут же заменили печенеги, громить которых предстояло уже сыну Святослава.
Победителя хазар ждала не только слава, но и лестное предложение византийского императора помочь ему в войне с южными (дунайскими) болгарами – не путать с северными (волжскими) булгарами, которые позже волею судеб были переименованы в татар.
После возвращения из похода на хазар Святослав, со своими союзниками – печенегами, венграми (о них речь впереди) и др. – явился в Болгарию и быстро завоевал почти всю её. Однако, предвосхищая Петра Первого, киевский князь решил перенести столицу с Днепра на Дунай, т. е. как бы сравняться с византийским императором. Получилось, что Константинополь обрёл соседа, более опасного, чем болгары. Поэтому византийцы подкупили печенегов, чтобы те напали на Киев. Святославу пришлось возвращаться обратно. В 971 г. он снова явился на Дунай, поначалу имел успех, даже двинулся за Балканы, но византийцы объединились с болгарами против общего врага, силы оказались неравны, и князю пришлось уходить. Это была первая катастрофа.
На следующий год последовала вторая. Святослав со своими ладьями застрял у днепровских порогов, занятых печенегами, должен был переждать зиму, а когда попытался побиться в Киев, пал в бою с печенегами. Раньше каждый школьник знал, что из его черепа враги сделали чашу и пили из неё на пирах.
На престол в Киеве сел его законный сын Ярополк (972-980). Он отличился лишь тем, что убил своего брата Олега, открыв тем самым многовековую княжескую усобицу. И ненадолго стал единовластным государем восточно-европейской империи.
Однако у Святослава, как у всякого знатного язычника, помимо жены (жён), были еще и наложницы. От одной из них появился незаконнорожденный, но любимый сын Владимир, которому отец дал в правление Новгород.
Столкновение «законного» и «незаконного» сына – это всегда катастрофа для государства: настолько второй обычно ненавидит первого. Напомним, что именно так спустя много веков рухнула в Южной Америке империя Инков. Так случилось и на этот раз.
Когда Ярополк сел на престоле в Киеве и убил Олега, Владимир должен был бежать из Новгорода, опасаясь той же участи. Но он не остался несчастным беглецом, а нанял варяжскую дружину и напал с нею на Киев. Ярополк оказался и трусливым, и глупым человеком. Он не принял боя, а бежал в укреплённый городок РОдня. Последовали осада, голод осажденных,, предательство приближенных Ярополка и коварство Владимира. Пообещав брату пощаду, Владимир выманил его из крепости и тут же убил. А потом повторил путь своей бабушки – от убийства к святости.
Святой Владимир, он же Красное Солнце (980-1015) был, пожалуй, последним единоличным властелином восточно-европейской империи, да еще столь долгое время. Он, в отличие от отца, оказался выдающимся государственным деятелем. При нём Киевская Русь достигла высшей точки расцвета, после которой начался распад на удельные княжества.
В 981-984 гг. Владимир покорил остававшиеся неподвластными Руси племена вятичей, ятвягов, радимичей и др. Успешно боролся с печенегами, построил против них в 984-988 гг. цепь городов на реках Десна, Трубеж, Сула, Стугна.  Печенегов добил в 1036 г. уже его сын (правда, на смену печенегам явились другие тюркские кочевники – половцы, борьба с которыми шла целых два столетия, пока обе стороны не были разгромлены татаро-монголами). При Владимире Киевская Русь простёрла свои границы от Польши на западе, до Балтике на севере, до Волги на востоке и почти до Причерноморья на юге. От прежних завоеваний на Далёком Таманском полуострове два столетия оставалось лишь Тмутараканское княжество, но и оно потом пало под ударами византийцев и половцев.
Не менее важно, что Владимир укрепил единство своего государства, расставив по областям наместников (в том числе сыновей, но они при жизни отца были всего лишь наместниками), создал систему связей между областями и Киевом, упорядочил государственное устройство и добился могущества, которого Русь не имела ни до, ни долго после него. Он даже вмешался в византийские дела, помог императору подавить восстание против него и заставил выдать за себя свою сестру, скрепив тем самым как бы «на равных» союз обеих империй.
Главным же делом его княжения было идеологическое скрепление единства государства. Сначала он попытался собрать в Киеве изображения всех языческих идолов, чтобы Киев стал не только политическим центром. Но эта попытка не имела успеха. Тогда князь вспомнил религию своей бабушки – Ольги.. А тут пришлось становиться «на равных» с христианской Византией. Император никогда не выдал бы свою сестру за язычника, с его многочисленными жёнами и наложницами. Но в 988 г. Владимир крестился, стал христианином и волевым порядком ввёл христианство на Руси, подавив отчаянное сопротивление Киевлян и окрестных племён. Поэтому он, как и его бабушка, причислен православной церковью к лику святых.
При всех своих успехах, Владимир, как и его брат Ярополк, начал княжение с убийства брата. И тем самым как бы заложил под Киевскую Русь «мину замедленного действия». Эта «мина» сработала практически сразу после его смерти и вскоре расколола Русь на почти полтора десятка независимых и враждебных друг другу государств, обречённых на гибель под пятой более сильного захватчика. Всё это очень напоминает печально-постыдный 1991 год, только растянутый на два века.

2.
Во времена Киевской Руси (1Х век) на западе Европы сложилась империя франков Карла Великого. Она охватывала современные Францию, Германию и Италию. Её постигла та же судьба, что и Киевскую Русь: распад на отдельные государ-ства , междоусобицы и т. д. Та же, но не совсем та же.  Запад пошёл своим путём и создал современную западную цивилизацию. Восток – своим, и получилась евразийская цивилизация современных России, Украины и Беларуси. Промежуточная между романо-германской западной и тюркской восточной. Китай и Индия создали свои, особые цивилизации, а современные государства Восточной Европы, в свою очередь, стали маргинальной (промежуточной) прослойкой между Западной и Евразийской цивилизациями.
На Западе сложилась иерархия феодалов: сюзерен-император и его вассалы- короли, их вассалы – герцоги, вассалы последних – графы и вице-графы (виконты), вассалы графов – бароны и, наконец, просто рыцари – вассалы баронов или феодалов рангом выше. Между ними изначально установились договорные отношения перешедшие в вековой обычай. Вот на что-то сюзерен имел право в отношении своего вассала, а на что-то – категорически нет. И так – от императора до последнего крестьянина. Образно говоря, сеньор имел «право первой ночи» с молодой женой крестьянина (на практике, разумеется, приходилось обычно откупаться), но уже о «второй ночи» не могло быть и речи – и так во всех отношениях. Позднее это вылилось в «Хартию Вольности» вассалов от короля и в разделение властей – законо-дательной, исполнительной и судебной.
Это имело два следствия. Во-первых, стало развиваться небывалое прежде чувство Человеческого Достоинства, а на нём воздвиглась культура, недостижимая при иных условиях. Во-вторых, разделение властей привело к тому, что чиновник стал бояться депутата, оба – бояться суда и судьи, а все трое – публичного оглашения (будущих СМИ – средств массовой информации). В результате  был поставлен хоть какой-то предел произволу, продажности, поборам и взяткам, деликатно именуемым «коррупцией части госаппарата». Ни на одном из западно-европейских языков занятие какой то государственной должности не могло открыто называться понятным русским словом «кормление». Всё это, вместе взятое, называется «западной демократией».
Не  стоит идеализировать Запад. Остались там и произвол властей, и жульничество на выборах, и продажность депутатов, чиновников, судей, журналистов, и коррупция, и бесконечные политические скандалы. Но не сравнить же с тем, что творилось и творится к востоку и югу от Запада! Здесь  «демократия» может быть только номинальной, фиктивной, потому что исторические корни совсем другие, а чувства Человеческого Достоинства нет и в помине.
На Востоке изначально сложилась иерархия не сюзеренов-вассалов, а чего-то вроде ханов у кочевников – полновластных хозяев на всех уровнях – от князя до главы семьи. Здесь никогда не было и быть не могло не только «права первой ночи», но и вообще какого-то «права» (разве только на бумаге). Здесь каждый «хозяин» мог запросто взять в наложницы или убить и жену, и дочь крестьянина. Целую тысячу лет – с 862 до 1861-го. Здесь каждый «хозяин» чинит произвол по собственному самодурству. Здесь всевластный чиновник не боится зависимых от него депутата и судью, а тем более журналиста в лапах цензора (заменённого сегодня «спонсором»). Здесь почти каждая комедия «выборов» - сплошной майдан. Любой закон – дышло (куда чиновник повернёт, туда и вышло). Здесь коррупция на всех этажах власти – кроме, разве, самого верхнего, где она бессмысленна: и так всё даётся по первому мановению -  тотальна и неодолима.
Короче, здесь все 1250 лет истории неизбежна почти сплошная цепь злосчастий. С кульминацией в ХХ веке, когда пошли кошмарные монстры, один другого хуже.

3.
История Киевской Руси будет неполной, если не упомянуть еще о двух группах племён, не славянских.
Первая группа – тюркоязычные волжско-камские булгары (не путать, как уже говорилось, со славяноязычными балканскими болгарами!) Во второй половине позапрошлого тысячелетия эти племена расселились по Средней Волге, вокруг будущей Казани. Кроме того, тюркские племена продвинулись далеко в Сибирь. В Х-ХШ вв.  булгары образовали государство, равнопорядковое с крупнейшими княжествами Руси. Это был важный и сильный сосед, с которым Русь и торговала, и воевала. Со временем булгары спустились вниз по Волге, появились на Кубани и в Крыму, стали соперниками русского Тмутараканского княжества. Чтобы успешнее воевать против соседей, они признали себя номинальными вассалами арабского халифата и приняли ислам.
Противостояние Руси и Булгарии продолжалось до нашествия монголо-татар, когда обе стороны попали под их иго, причём Булгария была разорена особенно жестоко. Тем не менее, она выжила и просуществовала почти до конца Х1У века, когда была стёрта с лица земли кровавым Тимуром.
От неё остались три тюркоязычных наследника: казанские татары, сохранившие ислам; к северу от них – башкиры (тоже ислам); наконец, к западу – чуваши – принявшие православие и в значительной мере «обрусевшие».
Вторая группа – угро-финские племена, расселившиеся в Прикамье к северу от булгар (примерно на территории современной Удмуртии и вокруг неё) еще в первой половине позапрошлого тысячелетия. У них оказалась сложная судьба. На протяжении второй половины того же тысячелетия у них, как раньше у гуннов и позже у монголов, сложилась благоприятная экологическая обстановка, они быстро размножились, и Северное Прикамье уже не могло прокормить такую массу населения. Правда, в отличие от гуннов и монголов, они не стали подчинять себе другие племена и катиться нарастающим кровавым валом по Европе. Просто одна подгруппа племён (по преданию семь: будущие угры, они же венгры-мадьяры) двинулась на юг, а другая (будущие финны и эстонцы) – на запад.
О судьбе венгров мы уже упоминали. В 1Х веке они двинулись на Кубань, потерпели неудачу, прошли Северное Причерноморье к югу от Руси и к концу века расселились на территории современной Венгрии. Как уже говорилось, попытались повторить опыт гуннов с нападением на германцев, вновь потерпели неудачу и на протяжении второй половины прошлого тысячелетия превратились в обычное восточно-европейское государство. С тяжелой судьбой.
С тех пор исторические пути Венгрии и Руси-России никак не пересекались до самого 1848 г., когда Николай 1 сделал чудовищную – и далеко не последнюю в истории России – глупость: помог своему тогдашнему союзнику, а уже через несколько лет злейшему врагу – австрийскому императору подавить венгерское восстание против него. Через пару десятилетий австрийцы и венгры помирились. На карте мира вместо Австрии появилась Австро-Венгрия. Но с 1848 г. каждое новое поколение венгров воспитывалось в ненависти к России и русским. Плоды чего мы пожали сначала в антисоветском венгерском восстании 1957 г., а затем в 1992 г., когда Венгрия одной из первых стран Восточной Европы переметнулась в антироссийскую НАТО.
Сложнее получилось с теми племенами, которые двинулись на восток и на запад.
Начать с того, что часть угров осталась на месте и стала известна под именем удмуртов. Часть перевалила за Урал, и сегодня мы знаем их как ханты и манси. Часть осела к северу и югу от Верхней Волги: к северу – марийцы (черемисы) и коми, к югу – мордва. Но это только извне они мордва. На деле это всё равно, что называть русских, украинцев и белорусов славянами. На деле это эрзя, мокша и крошечная шокша. До Балтики дошли только несколько племён. К северу (в современной Южной Финляндии и Карелии) – финны, карелы и др. К югу – эсты и др.
И те, и другие из последних со временем подпали под иноземное владычество. Сначала тевтонское, затем шведское, принесшее протестантизм. Наконец, российское. Понятно, те и другие, как и венгры, сделались русофобами.
Финны со временем оказались счастливее германцев. Они не допустили на свою территорию гастарбайтеров и почти нормально воспроизводят потомство – будущую рабочую силу. Хотя переход от сельского к городскому образу жизни – пусть позже – всё равно приведёт их к общему «Закату Европы».
Эстонцам повезло меньше. С переходом от сельского к городскому образу жизни, они стали вырождаться и вымирать быстрее проживающих там с советских времён «русскоязычных», составляющих уже сейчас больше трети населения страны. Чтобы сохранить власть, они стали жестко дискриминировать русских. Получилось нечто вроде миниимперии, с печальной судьбой всех империй в мире. Кстати, то же самое происходит в Латвии и в меньшей степени (потому что там меньше русских) в Литве.

4.
Когда Владимир Красное Солнце умер, история – словно по иронии судьбы – повторилась еще раз почти полностью.
На престол вступил его старший сын Святополк (кстати, матерью была, по языческим обычаям, вдова умершего брата). Этот сынок еще при жизни отца, будучи женат на дочери польского короля Болеслава, стал во главе заговора с целью ввести на Руси вместо православия католичество, а самому стать королём, как его тесть. Заговор был раскрыт, заговорщик посажен в темницу, но перед самой смертью отца выпущен под честное слово. Заняв престол (1015-1019), он первым делом перебил своих братьев-соперников Бориса, Глеба и Святослава. Но еще один брат – новгородский наместник Ярослав, - как и его отец, не стал дожидаться той же участи и пошёл с войском на Киев. Святополк был разбит, бежал в Польшу, вернулся с польским войском и снова занял Киев, Правда, ненадолго, потому что поляков в Киеве ожидала та же участь, что и их потомков  600 лет спустя в Москве. Русские восстали против иноземных захватчиков, и те бежали. Ярослав вновь напал на Святополка, разбил его, тот бежал к печенегам, привёл их к Киеву, был еще раз разбит, бежал в Польшу и умер по дороге.
За эти «подвиги» Святополк получил прозвище Окаянного. Прозвище, очень подходящее для подавляющего большинства наших правителей, вплоть до самого конца прошлого столетия. Великим князем Киевским стал Ярослав, получивший, в противоположность брату, прозвище Мудрый (1019-1054).
Ярослав не сразу стал «мудрым» в глазах своих современников. Почти вся его жизнь прошла в кровавых междоусобицах и войнах с соседями.
Еще на закате жизни отца, будучи новгородским наместником, он, как и его брат Ярополк, составил заговор с целью отделиться от Киева и перестать платить туда дань, Этот заговор тоже был раскрыт, готовилась карательная экспедиция, и сидеть бы сынку, если бы остался живым, в отцовской темнице. Но Владимир скончался и, как мы только что говорили, в кровавой междоусобице Ярослав через четыре года стал великим князем.
Задолго до этого начались неприятности в Новгороде. Ярослав был женат на дочери варяжского конунга, и его личную охрану составляли варяги. При попустительстве наместника, варяги стали ожесточать новгородцев жестокостью и насилием. Как и в Киеве против поляков, последовало восстание русских, которое с трудом удалось подавить – подлостью, вероломством и казнью многих восставших.
Затем прошли четыре года борьбы с Ярополком. Не успел Ярослав взять верх – началась распря с собственным племянником Брячиславом, наместником полоцким, от которого удалось откупиться витебской областью. Кончилась эта распря – началась новая: с младшим братом Мстиславом, князем Тмутараканьским. Тот потребовал раздела Руси поровну: к западу от Днепра – Ярославу, к востоку – Мстиславу. И на целых десять лет (1025-1035) добился своего. Не миновать бы Руси большой беды при таком разделе, но в 1035 г. Мстислав умер. И уже на следующий год Ярослав получил возможность разгромить печенегов под Киевом.
Правда, тут же пришлось захватывать и сажать в темницу еще одного брата – псковского наместника Судислава (видимо, было за что).
В те же времена состоялся поход к северу покорять чудь (эстов), причём, предвосхищая Петербург, был заложен город Юрьев – будущий Дерпт, он же Тарту (христианское имя Ярослава было Георгий – в то время по-русски Юрий). Был поход и к востоку – чуть не до самых уральских гор, но в тогдашних «пустынных муромских лесах» мало чем можно было поживиться. Был поход и к западу – на Польшу, с которой то воевали, то помогали польскому королю подавлять восстания против него. На юге произошёл очередной конфликт с Константинополем. Туда был послан флот, рассеянный бурей. Правда, досталось и византийскому флоту, но на суше русская рать потерпела поражение, и дело кончилось миром, скрепленным женитьбой сына Ярослава на византийской царевне.
При всех военных успехах и неудачах, вовсе не за это получил Ярослав прозвище Мудрого. А за пять совершенно иных достижений.
Во-первых, он, еще раз предвосхищая Петербург, задуманный Петром, как новый Стокгольм на берегах Невы, постарался уподобить Киев Константинополю, оградив его высокими белокаменными стенами с пышными воротами, главные из которых («Золотые Ворота» - копия константинопольских) стоят до сих пор. В самом городе он построил несколько каменных храмов – некоторые тоже стоят до сих пор. И, разумеется, терема для себя и приближенных. Словом, сделал Киев одним из самых значительных европейских городов.
Во-вторых, он укрепил южную границу, заложив более частую цепь пограничных крепостей-городов.
В-третьих, он поднял организацию русской православной церкви на новый уровень, сооружая всюду храмы и готовя для них священников из русских вместо византийцев. Вплоть до русского митрополита, чтобы ослабить зависимость от Византии.
В-четвертых, он оказался выдающимся просветителем. Открывал школы. Велел переводить наиболее важные, с его точки зрения, книги с греческого на церковно-славянский. То есть, продолжил дело первых просветителей – Кирилла и Мефодия, создателей славянской азбуки и проповедников христианства (1Х век). Составил богатую библиотеку, открытую для читателей.
В-пятых, оказался выдающимся законодателем – инициатором первого свода законов «Русская Правда»: важного шага в развитии правового начала (что, разумеется, отнюдь не уничтожало вековой произвол).
При всем том, вместе с Ярополком, он подал потомству дурной пример. Оказывается, восстать на отца или убить брата – обычное дело. Как известно, дурные примеры заразительны. И последующие почти двести лет русской истории – сплошная междоусобица, прерываемая редкими затишьями. Невозможно читать первый том «Истории Государства Российского» Н. М. Карамзина, где детально расписывается вся эта двухсотлетняя поножовщина. Говоря словами классика, «то Мстислав Изяслава, то наоборот». Нет такого вида подлости, предательства, жестокости, который не был бы многократно продемонстрирован русскими князьями за эти двести лет. Ясно, что при таких порядках было не миновать катастрофы, которая, наконец, и произошла.
Из длинной череды «мстиславов-изяславов» выделяются лишь несколько фигур, достойных упоминания и вошедших в историю.
Первая из таких фигур – великий князь киевский Владимир Мономах (1113-1125), внук Ярослава Мудрого. Задолго до киевского престола прославился успешной борьбой с кочевниками-половцами, занявшими место разгромленных печенегов. Он перешёл от обороны к наступлению, предпринял ряд походов против половцев (1103, 1107, 1111), вынудив их надолго прекратить набеги на русские земли. Перед этим он несколько раз (1097, 1100, 1103) выступал на съездах князей за прекращение междоусобиц и за сплочение сил против половцев.
Кстати, своё прозвище он получил не за какую-то доблесть, а просто по имени матери – дочери византийского императора Константина Мономаха.
Неудивительно, что такая политическая фигура обрела на Руси большую популярность. Когда умер очередной великий князь, и в Киеве вспыхнуло очередное народное восстание, «старшая дружина» призвала на княжение именно Мономаха. Тот подавил восстание, но должен был хоть немного смягчить положение восставших. Так возник «Устав Владимира Мономаха», включённый в «Русскую Правду». Кроме того, в летописи сохранилось знаменитое «Поучение» князя – блестящий памятник древнерусской литературы. В нём князь выступает за прекращение усобиц и, говоря современным языком, за мир во всем мире.
Княжение Мономаха стало временем короткого «замирения» Руси и, соответственно, её стабильности, авторитета среди соседей. Великий князь объединил под своей властью до трех четвертей бывшей восточно-европейской империи и почти совсем прекратил княжеские междоусобицы. Увы, ненадолго.
Вторая фигура – князь новгород-северский Игорь ( годы жизни1151-1202). Прославился не столько своим походом против половцев (неудачным: разгром и плен), сколько появившейся вскоре после него поэмой «Слово о полку Игореве» - самым блестящим памятником древнерусской литературы.
Третья, и последняя, фигура – суздальский князь, а затем великий князь киевский Юрий Долгорукий (умер в 1157 г.), сын Владимира Мономаха. Он ничем не отличался от тьмы «мстиславов-изяславов» этих двух столетий, всю жизнь провёл в междоусобицах и всю жизнь тянулся из Суздаля в Киев, за что и получил насмешливо-презрительное прозвище Долгорукий. До Киева он дотянулся только к концу жизни и вскоре был отравлен придворными.
Казалось, он будет забыт, как забыты полдюжины поколений многих  княжеских родов после Ярослава Мудрого и, тем более, после Владимира Мономаха, правившие до монголо-татарского нашествия.
Но ему неожиданно повезло. При его правлении в летописи первый раз упомянуто про Москву (1147). Конечно, Москва существовала и раньше. Сначала в виде нескольких деревень. Затем в виде обычного города. Юрий лишь расширил будущий Кремль и приказал обнести его более прочными стенами.
Прошло восемьсот лет. После Великой отечественной пошли голодные годы: 1946-й, 1947-й. Продолжавшиеся репрессии тех лет требовалось хоть в какой-то мере «уравновесить» празднествами-юбилеями. Тут «хозяину» подсказали: 800-летие Москвы! Началась очередная «показуха», и на площади перед Моссоветом вместо памятника Свободы (на месте снесенного памятника генералу Скобелеву) появился конный памятник Юрию Долгорукому. Его бы надо в Кремле, но Кремль тогда был закрыт для народа, и там, на месте снесенного памятника Александру П, красовался памятник Ленину, тайком вывезенный за город после 1991 г. Кроме того, скульптор не удосужился посоветоваться с историками, и его версия остаётся дискуссионной. Совсем как еще один художник тех времён, представивший Александра Невского в доспехах более позднего времени.
Но именно так в ХХ веке «делалась» история, и сегодня Долгорукого знают больше, чем Мудрого и Мономаха, вместе взятых.
Справедливости ради, нужно уточнить, что Долгорукий являлся важной фигурой в становлении Владимиро-Суздальского княжества со столицей сначала в Ростове, затем в Суздале и, наконец, во Владимире(1157). Владимир стал третьим после Киева и Новгорода центром на Руси. А Москва – крупным городом княжества, позднее самостоятельным уделом, куда устремились с разорённого юга массы семей.
«Слово о полку Игореве» (после 1185) стало как бы «первым звонком», возвещающим неизбежность катастрофы, если княжеские междоусобицы будут продолжаться. Однако они, понятно, продолжались, как ни в чём не бывало.
Спустя совсем немного десятилетий, в 1223 г. раздался «второй звонок». На реке Калке произошло сражение между соединенным русско-половецким войском и новым противником – монголо-татарским войском под предводительством полководцев неизвестного до тех пор в Восточной Европе какого-то Чингисхана. Впрочем, русско-половецкое войско точнее было бы назвать разъединенным, даже дважды разъединенным: русские сражались отдельно от половцев, а русские князья кидались в бой каждый сам по себе. Естественно, те и другие были разгромлены по-одиночке.  И финал последовал знаменательный: взятые в плен половецкие ханы и русские князья мучительно умирали под досками, на которых пировали монгольские военачальники.
После победного пира монголы повернули назад, сочтя Киевскую Русь и тем более половцев слишком ничтожной добычей по сравнению с той, что ожидала их на юге. А русские князья сочли эту катастрофу случайным набегом и возобновили междоусобицы.
 Прошло всего 15 лет, и прозвенел третий, последний «звонок». Разразилась катастрофа, похуже самой страшной стихийной …

5.
История повествует о том, что произошло. Философия истории размышляет о том, почему произошло.
Почему история Киевской Руси в 862-1240 гг. стала такой, какой была. Как учили древние римляне, кому это было выгодно.
Во всяком случае, не «простому народу» - крестьянам и ремесленникам, составлявшим более 90%, если не 99% населения. И не купцам. И не княжеской прислуге. И даже не «младшей дружине», составлявшей, в свою очередь, более 90%, если не 99% княжеского войска. Междоусобицы затевали князья и их «старшая дружина», численно незначительные приближенные, составлявшие сначала личную охрану князя, а с 1Х века превратившихся в бояр (русский аналог западных баронов). Со временем бояре сделались самостоятельной силой, высшим классом общества, который всегда владеет государством. Они, подобно нашим сегодняшним депутатам, пользовались правом  личной неприкосновенности (насколько это возможно на изначально бесправной Руси). Подобно крестьянам, позднее добились, при определенных условиях, права «отъезда» к другому князю. Сделались крупными землевладельцами, обзавелись собственным войском, вступали в конфронтацию с некоторыми князьями. Словом, сделались чем-то вроде мелких государств в крупном государстве. Ну, а, как известно, человеку свойственно ошибаться, а государству с государством – воевать, мириться и снова воевать. Что и происходило в действительности.
Конечно, при разных князьях в разных княжествах соотношение «князь – бояре» было неодинаковым. Совершенно, как Политбюро ЦК КПСС при Сталине было одно, а при Горбачеве – другое. В одних княжествах одни князья пользовались абсолютной властью, держа бояр на положении челяди, обязанной беспрекословно повиноваться под угрозой темницы или казни. В других княжествах другие князья были всего лишь игрушкой в руках своего боярства. Как Ельцин в руках своего семейного «клана». Большей частью, понятно, наблюдались промежуточные состояния с уклоном в ту или иную сторону.
Таким образом, история Киевской Руси 862-1240 гг., с позиций философии истории, предстаёт не просто как диктатура традиций, нравов, обычаев (которые никуда не девались до сих пор), а еще и как диктатура конунгов-князей и их «старшей дружины» - бояр, высшего класса тогдашнего общества. И подобно тому, как сегодня в высшем классе идёт постоянная «подковёрная» борьба, а в криминальном крыле – непрерывные кровавые «разборки», точно так же князья-бояре тысячу лет назад не могли существовать без таких же «разборок»-междоусобиц. В последнем случае – с трагическим концом. В первом – с громадным вопросительным знаком.
Жаль, конечно, что восточные норманны позднее западных додумались до идеи майората, согласно которой престол надо передавать династически: от отца к сыну, а не от старшего брата младшему. Но и на Западе, как мы знаем, додумались не сразу. Кроме того, для Рюрика, в отличие от Карла Великого, Восточная Европа была не империей, не государством – хотя объективно  это были именно восточно-европейская и западно-европейская империи – а всего лишь областями сбора дани, «полюдьем». Поэтому для Рюрика важнее было повесить щит на вратах Цареграда, а его внуку – вообще соорудить второй Цареград на Дунае, а то, что к северу – хоть трава не расти. И кто будет собирать дань – сын, старший или младший брат, это как удобнее для «полюдья». Поэтому судьба Киевской Руси была предопределена изначально. Образно говоря, 1240 год был заложен годом 862-м.
Можно, конечно, помечтать, что семейство Владимира Красное Солнце вовремя сообразило, что лежать под досками пирующих монголов менее удобно, чем разгромить кочевников, как гуннов. В таком случае единая армия Киевской Руси в момент покончила бы с хазарами, печенегами, половцами и, возможно, Куликовская битва состоялась бы не в 1380-м, а в 1223-м году. Но нельзя забывать, что такой сосед неизбежно породил бы сплочение соседей и на западе, и на юге, и на востоке. Так что Первая мировая война состоялась бы тысячелетием раньше …