16. 35

                Шестнадцать тридцать пять 

  Те, кто помнит свои ощущения из детства, когда он мчался с горы на лыжах, даже во сне вспомнит упоение скоростью и фатальной предсказуемостью своего действия: всё будет хорошо! И даже если это заканчивалось далеко не хорошо, предощущения беды не было. Да и беды не было. Тогда. Были потом мучения от переломов, слёзы родителей, внутренняя уверенность что « больше никогда». А потом – снова…
  И не в том была проблема, что горки были крутые, или лыжи кривые, а в том, что когда смотришь на человека, мчащегося со скоростью ветра под уклон на двух деревянных палках – страх и не понимание: как это? На хрена ему это нужно? Да точно – не доедет!
  Проблема всего экстрима в том, что взгляд изнутри не соответствует тому, что ощущает смотрящий извне. И когда стоишь на этих двух «палках», и мчится тебе навстречу судьба, скорость её приближения кажется медленнее и, кажется, есть ещё время её изменить и принять решение…
  Игра с судьбой. Игра с собой, или судьба играет с тобой, уловив твоё не понимание её, или протест против неё?

  …Фёдор зашёл в кафе ровно в шестнадцать двадцать пять. До встречи оставалось пять минут, и он заказал кофе. Тема предстоящего разговора не очень его волновала: муж сестры после развода совсем «уехал», и нескончаемая череда судов по разделу ребёнка и имущества совершенно не к стати вторглась в его жизнь и заставила всю родню терроризировать Фёдора одним вопросом: «И ты это позволишь?..» Позволять, конечно, не хотелось, но и терпеть сил не было. Фёдор позвонил бывшему родственнику и предложил:
  -Аллё, Сусанин.  Ходи в Акулу, пиво – моё, извинения – твои. И не огорчай. Жду в шестнадцать тридцать.
  Приход кофе совпал с приходом бывшего родственника. Шесть тридцать. Бывает же…
  Неожиданности начались сразу, как ком летящий с горы: два паренька не очень внушительной наружности сели с родственником за стол, даже не пожав Фёдору руки.
 -Ты чё, Сусанин, поляков привёл? Русь ломать? Или для протокола встречи двух договаривающихся сторон?
 -Это друзья. Комедию не ломай, - что хотел?
- С ними – ничего.
Ком катился, и внизу живота у Фёдора неприятно заныло. Поставив чашку не допитого кофе, он рывком встал и вдоль стола шагнул в проход бара. Крайний из присевших встал, уступая место для прохода,  второй из гостей встал и отошёл от стола. Родственник не пошевелился.
- Вы хоть пукните, люди, а то уйду – и голоса вашего не слышал.
Фёдор уже понимал, что сегодня не его день, но он уже «встал на лыжи», и ему изнутри всё казалось иначе, чем со стороны.
Стоящий у стола и пропускающий Фёдора паренёк после слов Фёдора резко сунул руку за пазуху. Вернее, он НАВЕРНО резко сунул руку за пазуху, потому что это движение в глазах Фёдора выглядело как МЕДЛЕННОЕ ЗАЛЕЗАНИЕ к себе за пазуху.
  Сказать, что Фёдор был боксёр – это соврать. Не был он боксёром. Ну, бил иногда по раздолбанной груше в подвале соседского дома, где вечерами в юности пили портвейн и трахали доступных соседок. Но всегда бывает момент, когда неожиданно пишется стих, сочинение без ошибок, выигрываешь в лотерею или находишь кошелёк. Ком катился.
  Паренёк как в замедленном кино лез за пазуху, а Фёдор, ещё медленнее от испуга, выкидывал левую руку в голову пареньку. Встреча руки и головы состоялась на удивление раньше, чем руки и  подмышки. Вечер удался: паренёк, не доставая руки из под мышки, медленно подлетел и медленно рухнул на стол, пролив остатки кофе.
  «Ах, мне бы к дому, ах, мне бы к Мане…»
  Фёдор хотел бежать.
  Но ком катился, а с горы ехал Фёдор. Он ЗНАЛ что он ещё может, он ЧУВСТВОВАЛ что это он управляет…
  Фёдор медленно, всем телом от испуга, повернулся к вышедшему в проход к барной стойке второму незнакомцу.
   Родственник начал медленно вставать.
   Фёдор всегда любил балет. Неописуемо прекрасным казалось ему умение ТАК раздвигать ноги. И ТАК высоко их задирать.
  Решение пнуть второго незнакомца ногой пришло спонтанно, как возникает желание по пьянке припороть собутыльника вилкой.  Ценность данного поступка в том и заключается, что ни один Ломбразо не найдёт его мотивации. До того загадочна русская душа. А Фёдор искренне думал, что он - русский.
   Сегодня Фёдору рукоплескали небеса. Пинок удался лучше, чем хуг. Тело второго незнакомца осело и завалилось на бок. Медленно.
  Реально понимая, что никому не везёт больше чем два раза, Фёдор решил «уйти красиво».
  Родственник встал.
  Кто может объяснить, почему при атаке с воздуха иной боец возьмёт, да и встанет? Что заставляет людей встать навстречу вооружённому бандиту, когда сама природа говорит: «Земля – твой лучший друг и товарищ»? Что заставляет людей принимать решения, которые заведомо влекут их гибель?
  Уже сделав движение на выход, когда тело, как в балете, ушло вперёд, а голова только собралась быстро его догнать, Фёдор увидел, что куртка сбитого им пинком человека задралась ему на голову, а  под ней – скрытая кобура, а в ней – знакомые каждому законопослушному человеку коричневые накладки штатного милицейского пистолета ПМ. Дёрнув на себя куртку лежащего на столе и слабо двигающегося второго потерпевшего, догадка дала новые поводы догадаться: Кобура. Коричневые накладки. ПМ.
  В вас живёт один человек? Вы уверены? И вас никогда не мучило чувство того, что вы – обмануты, когда подали нищему? И не мучает совесть, если вы нищему – не подали? И вы не хотели жены или мужа ближнего своего, имея собственного любимого мужа или жену? И вы никогда не говорили «убил бы!» при этом ни разу не убив? И вы любите свою тёщу всегда, а не иногда? В вас нет духа противоречия? Вы, когда пьяны, уверены в своей правоте, а утром не извиняетесь? Вы – святой!
  А Федор святым не был.
  Родственник встал, и Фёдор о нём вспомнил. Понял, что Родственник привёл оперов с оружием. И второй человек в нём сказал: «Он пришёл тебя УБИТЬ. Даже если просто подстраховался».
  У того, кто едет с горы, другие ощущения.
  Фёдор почувствовал, как тяжесть из живота волной ударила в голову.
 … Он сидел в маленькой уютной комнате перед двумя большими экранами. В обоих экранах показывали одно и то же, но это ему не мешало: он играл. Игра была похожа на DOOM, - надо было управляя маленьким вихлястым джойстиком навести чью то руку с пистолетом на экране на злодея и нажать ENTER.
  Он легко справился и после нескольких ENTER злодей благополучно, выпучив глаза и прохрипев: «За что, Фёдор?» исчез с экранов.
  Но тут волна ударила в низ живота, мучительно заставляя описаться невзирая ни на что, и Фёдор увидел себя с пистолетом в руках и тело Родственника, с открытыми глазами лежавшего в углу.
  «Это – игра. Это – не со мной.»
  Он видел, как очнувшийся лежащий у бара опер лезет за пазуху. Медленно.
  «Да чё вы всё себя мацаете? Наверно, хочет за стол заплатить…»
  Опер достал пистолет и начал целиться…
На ватных ногах, медленно, он двинулся к выходу. «Надо идти быстрее. Надо уходить». Медленно вылетевшая куртка из гардероба была похожа на птицу, пытающуюся накрыть его своим крылом, или на сеть, умело брошенную гардеробщиком. «Чья рука её ловит? Моя? Почему так медленно?»
  И вдруг один глаз потух. Фёдор усмехнулся: «Чё происходит? Кино, бля…» А потом пол упал на него, придавил, перехватив дыхание. А потом Фёдор увидел такой огромный ботинок, каких быть не может. И он сказал: « Ни хрена себе ботиночек! Кто ж трахает его хозяина?» А потом увидел мужика с крыльями, который сказал:
-Заткнись, сука!
               
-Ты же Бог, зачем же ты ругаешься?..   

   Из протокола: «…Время смерти: шестнадцать тридцать пять…»