Вы вилели когда-нибудь роман глава 7

Глава 7.


   Мой сын сидел и рассказывал мне о своих проблемах в институте, а я все никак не могла вернуться в реальный сегодняшний мир. Одна часть меня сидела здесь и старалась внимательно слушать сына, а вторая часть была в Америке и осматривала дом Брайна. Но ничего не увидев, опять возвращалась к сыну. – Мама, я хочу уйти из института и пойти работать. Я, наконец, «проснулась» и уставилась на сына. – Уйти из института?? – я окончательно вернулась в реальный мир. – Ну да, хочу пойти работать и помогать тебе. В конце концов, я уже достаточно взрослый, мне уже 19, и я вполне могу зарабатывать деньги хотя бы для себя. Я продолжала таращить глаза на сына. – Уйти из института! Егор, ну это просто невозможно! – А все время жить на твои деньги – это возможно? – с отчаянием воскликнул сын. Я посмотрела на своего любимого сына. Для меня он был еще совсем маленький человечек, и я просто не могла представить, как этот малыш пойдет работать, будет выслушивать издевательства какого-нибудь приезжего менеджера, стоять за каким-нибудь прилавком по 12 часов в сутки и получать за это копейки. – Нет, Егор, это будет большая глупость с твоей стороны! И потом, ты сразу же попадешь в армию и тебе там очень быстро свернут шею! И если ты вернешься из армии живым и здоровым, то без высшего образования ты будешь просто мальчик на побегушках, и неизвестно, сможешь ли ты вернуться снова в институт! Мой сын с отчаянием выслушал мою тираду. В его глазах я видела ненависть к институту, неудовлетворенность своей жизнью и острое желание что-то изменить. – Я хочу пойти в одну фирму – там сейчас идет конкурсный набор на обучение. Я хочу пройти этот конкурс. – Хорошо, Егор, иди. Но только не уходи из института! Егор ушел из кухни, а я сидела и вспоминала его детство и раннюю юность. 
   Егор учился в театральной школе и очень рано попал на профессиональную сцену. В 9 лет он вышел на сцену московского театра «На Малой Бронной» и играл в спектакле «Путешествие без багажа» по Жаку Аную. Он играл вместе с народными артистами России. И все восхищались его выдержкой и свободой поведения на сцене. Через два года он играл уже в двух спектаклях этого театра. И одновременно снялся в фильме одного известного московского режиссера. В своей школе он был одним из лучших пианистов и играл на всех праздничных концертах. Также о нем было сделано несколько передач на центральном телевидении и написано несколько статей. К 14 годам это уже был ребенок с небольшим нимбом славы на голове, и я чувствовала, что еще немного, и я потеряю этого ребенка в водовороте самомнения, самолюбования и самовосхищения. Строгого мужского воспитания ему абсолютно  не хватало, да и моего последовательного воздействия на него также не было. Практически, он был под наблюдением бабушки, моей матери. А моя мать имела весьма своеобразный характер, который не способен был проявить волю и железную дисциплину к своему внуку. Да и образования ей явно не хватало! Таким образом, мой весьма талантливый ребенок имел весьма расхлябанное воспитание и в школе учился практически на одни тройки, а по русскому языку имел хроническое «два». Егор часто говорил: «Мама, как слышится , так и пишется!» И весело смеялся! Я видела своего сына только вечерами, да и то обычно после 9. Нам надо было еще успеть позаниматься на фортепьяно. И спасибо соседям! Они не возражали против музыки после 11 ночи! А только говорили: «Как хорошо играет Егор!». Времени на русский и математику уже не оставалось. И я говорила затертую фразу: «Егор, не забудь завтра в театре сделать все уроки!» Егор послушно кивал головой, с облегчением закрывал крышку фортепьяно, быстро заползал под одеяло и мгновенно засыпал. Так мы жили до 15 лет. В это время в театре сменилось руководство и спектакли, где играл Егор, были закрыты. Егор остался без театра. В школе сменился педагог по фортепьяно, и Егор остался без горячо любимого педагога. Образовалась мощная пустота, и Егор слонялся без дела с горящим нимбом на голове. В школе тоже изменилась ситуация не в лучшую сторону. И Егор попал в списки неугодных учеников. Все им были недовольны. А меня стали вызывать к директору и спрашивать, почему Егор так плохо учится? Как будто до этого он учился хорошо! Одновременно художественный руководитель школы решил внедрить безумную плату за обучение. А до этого дети учились бесплатно. Все эти события подвели к тому, что я окончательно решила, надо что-то просто срочно предпринимать! Но что, я понять не могла! На первом осеннем родительском собрании в 10 классе я сидела и с ужасом представляла, как сейчас все педагоги будут ругать Егора. Но вдруг! От учительницы по химии я услышала нечто такое, что очень круто изменило всю жизнь Егора! Я буду всегда помнить эту учительницу!
   - Я хотела бы, прежде всего, познакомиться с мамой Егора. Начала свою речь учительница по химии. Я вся сжалась и со страхом, неуверенно подняла свою руку. – Ага, хорошо! Очень приятно с Вами познакомиться! – весело сказала учительница. Я с недоверием смотрела на нее. – Вы знаете, - продолжала учительница, - Ваш сын такой умный, что я все время думала, кто же его родители! Я с недоумением смотрела на учительницу и ждала мощного подвоха. Она как будто ничего не замечала, а я продолжала сидеть в сильнейшем напряжении. – Потрясающая память! Отличное логическое мышление! Мгновенное понимание сути предмета! Я просто в восхищении от Вашего ребенка и хотела бы больше таких учеников! Я все еще ждала подвоха и никак не могла расслабиться. - У Вас замечательный ребенок! Практически только он один и работает у меня на уроке! Я с трудом перевела дух. – А как мой Иван? – спросила чья-то мама. – Ну, вот про Ивана такого, к сожалению, сказать не могу! И вообще, к сожалению, класс очень слабый! Кроме двоих учеников, Егора и Ульяны. Я уже ничего не слышала, что говорила эта учительница. У меня уже созревал некий план действия. Но тут вошел очень красивый молодой человек – учитель по английскому. – Ну, все, спасибо за внимание, я передаю слово вашему классному руководителю. И учительница по химии быстро ушла. Молодой учитель что-то долго говорил, но я никак не могла понять его. Я продолжала разрабатывать свой план. – Да, кстати, Егор тоже быстро все запоминает, - услышала я голос учителя. – Его мама здесь? – Да, здесь, - уже более уверенно ответила я. Ваш сын имеет феноменальную память. Я проверял это многократно. Он мог бы делать большие успехи в языке, если бы немного занимался дома. Я быстро кивнула. – Хорошо, мы будем. К концу родительского собрания я имела уже вполне реальный план действия и дала себе слово не отступать от него.
   Вечером я все рассказала Егору, и спросила у него, любит ли он химию. Ну, да, вроде бы! – неуверенно сказал Егор. – Учительница очень хвалила тебя, - сказала я. - Да что там делать-то по этой химии, все очень просто! Опыты интересны, да! У нас очень хорошее оборудование, есть все, что необходимо для любого опыта. И это очень интересно! Глаза у Егора загорелись, и он начал рассказывать о взрывах, которые они делали на уроках.  –А ты хотел бы учиться в химическом вузе? – Бедный Егор не ждал подвоха с моей стороны. – Ну, может быть, - неуверенно ответил Егор. – Давай попробуем поступить в институт им. Менделеева! – неожиданно для Егора предложила я. – В институт??? Им. Менделеева??? Но, мама, я бы хотел пойти в театральнее училище!! Я со страхом посмотрела в глаза Егора. Егор мечтал поступить в театральное училище им. Щукина. И года два назад я наводила справки о ситуации в этом училище. Но информация не обрадовала меня. Да и все эти театральные вещи, типа сплетен, подсидок и прочей ерунды очень сильно помотали нам нервы в его театральной школе. Егор был сыт этим по горло и даже заработал эрозивный гастрит в 12 лет. Но все равно продолжал безумно любить театр, чувствовал себя на сцене, как у себя дома, и был явно талантлив, как актер. Моя информация о химическом вузе просто ошарашила его. – Но, мама, я же не знаю ни математики, ни физики, я и химию то плохо знаю, - с отчаянием произнес Егор. – Егор, ты и русский язык знаешь тоже очень плохо! – парировала я. Возникла долгая пауза. Егор явно вспоминал последнюю контрольную работу по русскому языку, в которой он сделал рекордное количество орфографических ошибок – 22 штуки! Эту работу он написал по своему любимому правилу: как слышится, так и пишется. Именно после этой контрольной меня вызвали к директору и намекнули, что с такой успеваемостью ученики им не нужны.
   - Ты представляешь, сколько нам придется заниматься по русскому языку, чтобы сдать экзамен в театральное училище! У нас уйдут просто годы! А литература, которую ты совсем не читаешь! А история! Ты, кажется, тоже не любишь эти предметы! А сценическая речь! Нам придется очень долго этим заниматься. Егор говорил иногда очень плохо, особенно когда спешил. Перечисляя все эти факты, я задумалась, а что же вообще любит Егор. Я замолчала и посмотрела на него. Егор сидел и пускал слюни. Самым настоящим образом! Он сидел и надувал из слюней небольшие пузырики, как это делают совсем маленькие детишки. Этот прием он всегда использовал, когда хотел меня рассмешить или показать, какой он еще маленький ребенок. Я не выдержала и рассмеялась. Егор был гений по части моего эмоционального переключения. Я перевела дух, подошла к нему и поцеловала. Я не могла долго сердиться на него. Никогда! Если я злилась и не разговаривала с ним 10 минут – это была целая трагедия для него и для меня. – Егор, учительница по химии так хвалила тебя, у нее было столько восхищения и удивления в глазах, что я думаю, нам надо попробовать! Она выделила только вас, двоих – тебя и Ульяну. – Ну! У Ульяны родители – химики! – сказал Егор. – Ну, вот видишь! А у тебя родители не поймешь кто, а ты так хорошо все понимаешь! Мы с тобой только один раз позанимались химией, а ты уже все понял. Егор, молча, встал и ушел к себе в комнату. Через несколько минут я зашла и увидела его крепко спящим на не разобранной постели. Егор всегда отключался в минуты наивысшего эмоционального напряжения.
   Итак, судьба Егора решилась за один день! На следующий день я поехала в институт им. Менделеева. Последние годы он назывался химико-технологический университет. Там как раз заканчивался набор в подготовительную группу для поступающих. Я записала туда Егора. И помчалась на другой конец города в школу-экстернат. Я решила забрать Егора из театральной школы и дать ему возможность спокойно готовиться к поступлению в вуз. В этой школе-экстернате дети учились 4 раза в неделю. Программа была выстроена на редкость разумно и позволяла десятиклассникам окончить школу за один год.
   Таким образом, Егор за один год закончил два класса и прекрасно подготовился к поступлению в вуз. Правда, это все далось нам с большой кровью! Егор не привык систематически заниматься школьными предметами, особенно  математикой и физикой. Это было сущее мучение. Мне пришлось нанимать преподавателей по этим предметам, а также по русскому языку. Я работала с утра до поздней ночи, чтобы наработать нужное количество денег. Но, не смотря ни на что, Егор поступил в этот вуз и первого сентября 2004 года стал студентом в свои 16 лет.
   Егор был самый младший в группе и, похоже, самый бестолковый. Или он так чувствовал себя. Все студенты, которые поступили на его факультет, позаканчивали химические, математические или физические школы. У всех была прекрасная многолетняя подготовка по точным наукам. А у нас была подготовка только «пускать слюни»! И конечно Егор чувствовал себя очень неуютно в этом вузе. Хотя преподаватели говорили, что он имеет хорошие умственные способности. Но Егор так не чувствовал и очень страдал. Страдала и я! Я очень переживала, что устроила такой переворот в его жизни. Но с другой стороны понимала, что это было необходимо для него.

   Егор ушел к себе в комнату, а я вспомнила о письме Брайна и пошла в свою комнату. Я сидела перед компьютером и не хотела его включать. Я очень устала от своих размышлений о Брайне, судьбе Егора. Мне хотелось лечь в постель, укрыться одеялом и забыть про все на свете. Но через некоторое время я все-таки включила компьютер и зашла в свой почтовый ящик. Я совсем забыла про Алана!  Там лежало его письмо, в котором он сообщал точную дату своего прибытия – 16 октября! Господи! Осталось меньше недели! Я стала думать об Алане, как я буду его встречать в аэропорту, что я одену, смогу ли его узнать. Я начала волноваться, что не успею привести себя в порядок за эти дни . Было уже поздно, и я пошла спать. Я никак не могла уснуть. Я думала сразу о двух мужчинах, и никак не могла понять, кто же мне нравиться больше!

   Брайн лежал в постели и думал о загадочной русской женщине – Наталии. Весь день он ждал письма, но письма от нее не было. Что притягивало его к этой женщине? Объяснить было и легко, и трудно. Открытая душа, хорошее чувство юмора, необыкновенная любовь к своей работе. Но с другой стороны излишняя эмоциональность, детская ребячливость,. И нежность, необыкновенная нежность прорывалась иногда у нее в словах и фразах. Он чувствовал это каждой клеткой своего тела. Он представлял, как при встрече они заглянут друг другу в глаза и просто упадут в объятья друг к другу. Брайн от волнения покрылся испариной. Он представил, как они будут долго лежать в постели, просто обнявшись, и наслаждаясь теплом друг друга. Ему хотелось прижать эту женщину к себе и защитить ее от всех тревог и волнений. Он вспомнил свою бывшую жену. Она забрала у него все до последнего цента! Жадная, ленивая, избалованная толстушка! – Почему, ну почему так все не справедливо в этом мире! – думал Брайн. Почему Наталия не живет где-нибудь по-соседству! Почему он нашел любимого человека за 10 000 миль от себя, и неизвестно, смогут ли они вообще встретиться! Он чувствовал, как его последнее письмо было излишне откровенным и встречено, возможно, этой женщиной не лучшим образом. Он представил, как Наталия недоумевала, когда читала это письмо. Он понимал, что эта его правда может абсолютно ее не устроить и даже напугать. Но дело было сделано! И оставалось только надеяться на благоразумие этой женщины. Брайн лежал на своей широкой кровати – это все, что осталось от его прежней роскошной жизни, и не мог уснуть. Он вспомнил, как мать иногда звала его Брейном, т.е. мозгом. – Ты не Брайн, ты Брейн (англ. brain-мозг, в то время как имя – Brian, прим. автора), - говорила она.  Во втором письме Наталия, перепутав местами буквы, тоже написала  – дорогой Брейн. Это было забавно! Она чем-то напоминала ему его мать. Такая же беспокойная и заботливая. Но самое забавное, что Наталия была из Москвы. Из той самой Москвы, куда постоянно ездил его отец в 70-ых. Отец привозил забавные русские сувениры и Брайн подолгу рассматривал их. И вот теперь, когда уже нет в живых ни отца, ни матери, он встретил женщину из города его детства – Москвы. И сразу же в нее влюбился. С первого письма! Есть любовь с первого взгляда, а  у него была любовь с первого письма. Это было трудно объяснить! Но как он чувствовал эту женщину! Он понимал каждое движение ее души, каждое слово, каждую эмоцию. Казалось, он знал вечно этого человека, но никак не мог встретить. Когда они сидели и общались в ICQ, ему казалось, что они сидят рядом за одним столом.
   Утром Брайн вел машину и думал о том, что он напишет сегодня в письме, и выйдет ли Наталия в ICQ. Наступала осень, деревья постепенно желтели и на голубом фоне неба выглядели как огромные янтарные украшения. Ему хотелось описать эту красочную картину в письме, так чтобы Наталия это сразу представила и увидела. Он очень любил свой город осенью. Множество различных деревьев в парке давали нескончаемые оттенки желтого и оранжевого цветов. Позже, в октябре некоторые деревья начинали давать красный цвет, и ярчайшая гамма этих цветов делала город ярким и невероятно красивым. – Первые три чакры, - подумал Брайн. - Красная, оранжевая, желтая - природа копирует нашу тонкую оболочку. Мы смотрим на осенний лес и тем самым укрепляем эти чакры. Как бы готовим их к долгой холодной зиме.