вы видели когда-нибудь роман глава 14

Глава 14.
 
 
   Я стала думать о подарках для Алана. Каким-то шестым чувством  понимая, что мне дадут визу. Хотя все мои знакомые твердили, что получить визу в Австралийском посольстве с первого раза – это неслыханное счастье, которое бывает крайне редко. Но я помнила о шестизначной цифре в банковской выписке Алана и понимала, что это – пропуск в Австралию. Я написала письмо Алану и сказала, что сдала все документы и нам остается только ждать решение посольства. – Хорошо, - написал Алан в ответ. Будем ждать. А Вы пока, Наталия, начните искать удобный для Вас рейс. И, пожалуйста, закажите самые удобные билеты  для Вас, т.к. лететь Вам придется очень долго. – Чем Вы сейчас занимаетесь, - спросила я у Алана в ответном письме. Мы никогда не использовали Аську в общении с Аланом. – Я занимаюсь покупкой дома, - коротко ответил Алан. Я сидела и смотрела на самое короткое письмо в мире. Только одна строчка – я занимаюсь покупкой дома – и больше ничего. Что еще может сказать богатый человек? Да и зачем ему говорить много слов? Когда он может просто взять и сделать то, что ему хочется!
   Я пошла спать. Брайна не было для меня на этом свете. Я старалась про него забыть и не хотела ему писать. У меня не было никаких чувств к нему. Мне казалось, что Брайн – это просто моя иллюзия, моя фантазия.
   Ночью мне приснился странный сон - в мою комнату входит Брайн, подходит ко мне и целует  в губы. Очень нежно и осторожно. Я проснулась с ощущением его поцелуя на своих губах. Сколько дней я не писала Брайну? Кажется четыре дня. И четыре дня  не заглядывала в Аську. Я посмотрела на часы. Было около 5 часов утра. В Лансинге  это было примерно 9 вечера. Я встала с кровати, включила компьютер и заглянула в Аську. Там ничего не было! Не выключая Аськи,  заглянула в свой почтовый ящик. Там лежало 4 письма от Брайна. Я открыла последнее письмо Брайна.
   Дорогая Наталия! Вы перестали мне писать! Я уверен, что с Вами все в порядке. Я не хочу думать, что с Вами что-то случилось. Но пожалуйста, напишите мне хотя бы одну строчку, и я буду знать, что Вы живы, не больны, и что с Вашей семьей все в порядке. Сказать, что я волнуюсь – это просто ничего не сказать о моих чувствах сейчас. Я прошу, пожалуйста! Ваш Брайн.
   Я поняла, что Брайн – это не иллюзия и не фантазия. Это реальный человек, который волнуется все четыре дня, не получая от меня никаких вестей. Но  все равно писать ему не хотелось. У меня просто не было никаких чувств к нему. Я была просто заморожена, смотрела на его письмо и не двигалась. И вдруг меня прорвало как плотину! Я начала рыдать! Я боялась разбудить мою семью и рыдала, уткнувшись в подушку,  слезы текли просто потоком из моих глаз. Затем начала колотить эту подушку,  швырять  вещи по всей комнате,  затыкать себе рот, потому что хотела не просто рыдать, а выть. Я упала на пол и начала кататься по нему, колотя себя по всему телу и приговаривая: «Вот тебе, вот тебе!» Я била себя очень больно,  просто хлестала себя. и остановиться никак не могла. У меня не было ни каких мыслей,  за что  себя бью! просто  била себя, наотмашь, очень больно.
   Заснула я прямо на полу! Хорошо, что следующий день был – воскресенье!
 
   Утром я переползла на кровать, укрылась с головой одеялом и продолжала спать, боясь встать с постели и включаться в обычную жизнь. Меня встряхнул телефонный звонок. – Алло, - хрипло сказала я. – Натали, - сказал мужской голос на другом конце провода или еще чего—то технического. – How are you? I hope you are Ok. I worry a lot and think what happened with you? Это был Брайн! Он не выдержал! И он принял верное решение. Позвонить! Я молчала и никак не могла вспомнить хоть какое-то английское слово. Наконец,  произнесла, - I’m fine, my dear! I’m very glad I hear you. How are you? – I worry, Natali! You stopped to write me. What is loss?  - I’m normal, Brain. I have had a lot of my work, you know. I am tired a lot, don’t worry. I will write you today. Really, I will write. – Ok, Natalia, I will wait for you. Брайн положил трубку. Я лежала и смотрела в потолок. Затем  закрыла глаза и опять заснула.
    Я проснулась в 9 часов вечера. За окном было уже давным-давно темно. Некоторые люди ложились спать. А я, лохматая и неумытая, выползла из-под одеяла и направилась к компьютеру.
    Дорогой Брайн! – начала я. Как и обещала,  пишу тебе письмо. Ты знаешь, я изучаю астрологию, и ты знаешь, как ей  доверяю. Я хочу тебе сказать кое-что. Скоро у меня начнется очень неблагоприятный период. Плутон будет проходить по моей точке смерти, а это очень опасно для меня – для  жизни и для  здоровья. Я должна уехать из России надолго, до марта месяца. К тому же я нашла одну конференцию по моей теме, т.е. по теме развития младенцев. Ты знаешь, как это важно для меня. Эту поездку мне могут оплатить. Я должна уехать в Австралию. Там будет проходить конференция. Но самое главное, я должна уехать из-за своих астрологических показателей, т. к. должна быть здорова, и, конечно же,  должна быть жива. Для нашего будущего. Поэтому  скоро уеду, думаю, в середине декабря
   Целую, Наталия.
   Я быстро отправила письмо, залезла под одеяло и тут же заснула.
 
     Утро следующего дня было очень тяжелое. Внезапно выпал снег. Никто как всегда не ожидал прихода зимы в середине ноября. Снег лежал толстым слоем на дорогах. Машины укатали его, и был сильны гололед. Никто не мог двинуться с места. Машин с песком нигде не было. Возможно, они не могли двинуться с места тоже. На остановках стояли толпы людей, и все пытались поймать хоть какой-то транспорт. На работу я опоздала на три часа и долго оправдывалась перед своей начальницей. Настроение было ужасное. Я накричала на своих подчиненных, хотя их очень любила и никогда ни делала таких вещей. Пациенты приходили  злые и уставшие, огрызались на нас и предъявляли какие-то глупые претензии. Казалось, весь мир перевернулся, и этому не будет конца. После работы я попыталась доехать до одного малыша-пациента, чтобы провести консультацию на дому, но это было невозможно. Снег падал и падал, и весь город стоял. Я махнула рукой и поехала домой. До дома  добралась только через три часа. Я  волновалась о своем сыне. Где он сейчас? Жив ли в этой мясорубке? Егор приехал через полчаса, весь уставший и изможденный. Мы, молча, сидели и пили чай. Говорить никому не хотелось.
   Мы также, молча, разошлись по комнатам. Егор лег спать и предоставил мне интернет на весь оставшийся вечер, а может быть и ночь. Я тоскливо открыла почту. Мне ни хотелось получать, а тем более читать какие-либо письма.
   Моя дорогая Наталия, - писал Брайн. Вы очень взволнованы. А вместе с Вами – я. Мне жаль, что Вы не можете дать мне массаж – и принести мне некоторую помощь от моего напряжения и волнения. Если бы Вы дали мне выбор – 1 000 000 долларов или массаж от Вас, то я бы выбрал массаж. Я хотел отдохнуть после Вашего письма, но не мог. Я пробовал вообразить, что Вы были со мной и что мы пытались утешить друг друга. Вы сказали мне о Вашей смерти, и Вы сказали, что должны поехать в Австралию, чтобы избежать этой судьбы. Я не могу жить с мыслью о Вас, принимающей это предложение от Вашего австралийского друга.
   Наталия, я открыл Вам все свое внутреннее состояние, и Вы знаете все мои силы и слабости. Я говорю Вам только правду – и я не имею тайн от Вас. Вы должны знать, что я имею определенные принципы – морали, этику. Я хочу женщину, которая будет очарована мной, которая будет хотеть только меня. Я не хочу Вашу любовь, разделенную еще с кем-нибудь. Я обещаю тоже самое для Вас.
   Я мечтаю о поездке в Торонто с Вами. Я мечтаю делать с Вами и только с Вами самые простые вещи и удовольствия. И эти вещи будут покрыты нашей с Вами любовью. Помните? Вы говорили, что нам дан очень специальный подарок от Богов. И этот подарок – наша взаимная любовь. Не разрушайте это, и я не буду разрушать это также. Я понимаю Вас теперь. Это очень болезненно для меня, но необходимо.
   Помните? Вы говорили, что не будете жить в моем доме с моими друзьями? И я признаю это, и понимаю Вас. И мы не будем жить в этом доме. Теперь, я скажу Вам, что я не могу принять Вас, продолжающей общаться с человеком из Австралии - или принимающей его деньги  для вашей поездки. Я столь же уверен относительно этого - как Вы - об этом доме.
   Ваше предназначение быть со мной - не в Австралии - или любом месте, где еще. Вы не собираетесь умирать - потому что Вы будете под моей защитой. Не используйте астрологию, чтобы рационализировать кое-что, что Вы хотите сделать. Моя мать перенесла массивный удар в 1997 - и требовала большой заботы. Она была только маленькой частью ее оригинала. Мне жаль, что Вы не были моей женой тогда - Вы помогли бы мне беспокоиться о ней. Вместо этого я был женат на женщине, которая только беспокоилась о себе.
   Наталия, Вы иногда отклоняете нашу любовь. Не всегда, но особенно когда Вы являетесь утомленной. Я хочу быть с Вами в эти времена - я желаю массировать Вас, успокаивать Вас. Я мечтаю лечь в кровать с Вами и говорить о приятных предметах. Я хочу, чтобы мы мечтали вместе. Не имеет значения, если все мечты не осуществляются - но многие осуществятся. Если Вы прекращаете мечтать - тогда ничто не случается - жизнь становится пустым снарядом.
   Я люблю Вас - и Вы - всегда со мной - в моих объятиях и мечтах. Если Вы боитесь любить меня - Вы не одиноки - я также боюсь любить Вас. Я готов прекратить бороться с Вами - я уступлю те вещи, о которых Вы говорите, ведь они необходимы для Вас. Но Вы должны сделать то же самое для меня. Но, поймите, я хочу ваше неразделенное внимание. Если Вы готовы обещать мне - тогда мы никогда не должны иметь другого такого вечера снова - как этот сегодня.
 
    Выпустите себя к более высокой власти - Богам - и Вы должны благословиться. Прекратите бороться, ваша любовь – это судьба - и быть Вам моей женой и любовью - навсегда. Наше время очень коротко - и Ваше время может быть еще короче - выбирайте мудро, Наталия.

Ваш Брайн.
 
   Я сидела и смотрела в экран компьютера. Мыслей не было. Я пошла на кухню. Включила чайник и посмотрела за окно. Снег все падал. – Как мы будем завтра выбираться на работу? - думала я. Завтра у меня было четыре малыша в разных концах Москвы. К ним надо было как-то успеть добраться. При таком снегопаде это было не реально! Я начала думать о своих малышах. Мозг намеренно не хотел думать о Брайне, его письме, моей любви к нему. Я вспомнила об одном малыше, который родился недоношенным, с серьезным пороком сердца. Он сразу попал на операционный стол после своего рождения, а затем 40 дней лежал на искусственной вентиляции легких – ИВЛ. Не успев родиться, малыш испытал столько мук, что было не понятно, зачем вообще ему надо было рождаться. Но врачи отмечали его потрясающее желание жить. Малыш воспринимал любое лечение, любые действия, производимые с ним с большим желанием выжить. После ИВЛ обнаружилась серьезная паховая грыжа, которая была экстренно прооперирована. Малыш опять попал на ИВЛ. Все это дало тяжелейшую пневмонию. Малыша с трудом спасли от отека легких. Затем у него начался отек мозга. Но и здесь ему помог Бог. Малыша спасли. Но к 5 месяцам он еще не держал голову, не гулил, не следил за погремушкой. Мама не знала, как ему помочь, врачи знали только одно – уколы, капельницы, таблетки. Конечно, без этого малыш не мог бы выжить. Но выжив, малыш имел большую угрозу стать инвалидом в плане моторного и психического развития. Уже в пять месяцев у него  началась наблюдаться серьезная задержка развития. Малыша продержали до 8 месяцев, не допуская мысли о лечебной физкультуре или массажа для него. Но когда ребенок не смог сесть в 9 месяцев, родители забили тревогу. Неврологи стали говорить о глубокой задержке психомоторного развития, вспомнили про массаж и ЛФК. Я попала к малышу (или он ко мне?) когда ему было уже 11 месяцев. Он лежал на спине, и его тело периодически охватывала судорога напряжения. Я смотрела на этот комочек и думала, что я могу тут сделать? Очень медленно наш процесс лечения начал продвигаться в позитивную сторону. Мы старались работать регулярно, в те периоды, когда малыш не имел кашля, насморка, температуры. А это бывало часто. И вот теперь этот снегопад мог не позволить приехать к нему как раз в тот период, когда малыш был абсолютно здоров. Я вспоминала этого малыша, его красивые голубые глаза, и думала о том, что я могу еще для него сделать. Я вспоминала его мышцы, его судороги, его скованные движения и думала, какие приемы я могу еще применить, чтобы ему помочь. Я пошла в холл, где стояли стеллажи с книгами, и стала искать медицинские книги, в которых можно было что-то найти для него. Я долго возилась с книгами, что-то читала, закладывала страницы, представляла тело этого малыша, и совсем потерялась во времени.  Было уже около трех часов ночи. Я пошла с выбранными книгами в свою комнату. Увидела компьютер и вспомнила про Брайна. Я выключила компьютер и легла в кровать с одной книгой американского остеопата. Он интересно описывал один метод мануального воздействия, который я хотела применить к этому малышу. Я читала и читала. Я не хотела ни о ком думать, кроме этого малыша. Этот малыш был самым главным объектом этой ночи. Я прочитала всю книгу. В конце книги американский врач написал – Лансинг, 2002 год. Этот врач был из Лансинга! Города Брайна! Я стала представлять, что, может быть, они живут на одной улице, и, даже может быть, их дома – соседи! Американский врач написал свою книгу с большим юмором. Он описывал некоторые свои ситуации с пациентами очень честно, иногда выставляя себя не в лучшем свете.  – Ну, совсем, как Брайн, - подумала я. Я так увлеклась своими пациентами, что никак не могла заснуть. У меня был еще один малыш, к которому я должна была обязательно попасть в этот снегопад. Малыш родился без желудка, и также был недоношенный. На первом году жизни ему было сделано три операции – ему пытались восстановить желудок из специальной ткани. Но у желудка есть два сфинктера – один сверху, соединяющий пищевод с желудком, другой снизу, соединяющий желудок с двенадцатиперстной кишкой. Нижний сфинктер работал хорошо, т.к. он был сохранен. Но с верхним были большие проблемы. Он не хотел работать, был очень маленького размера, и его надо было постоянно расширять или хотя бы сделать так, чтобы он не зарастал. У малыша была протянута хлопковая нитка. Она спускалась через нос в пищевод, проходила через верхний сфинктер, очевидно, проходила через желудок и дальше каким-то образом выходила из пупка. Один конец этой нитки, выходящий из носа, был закреплен за ухом, другой конец был закреплен на пупке. Я должна была очень аккуратно делать массаж и гимнастику, и ни каким образом не задевать эту нитку. Каждую пятницу мама ездила с малышом на процедуру, на которой посредством этой нитки ему расширяли верхний сфинктер. Я не знаю, за какие такие грехи страдали эта мама и этот малыш. Но они были так измучены этой процедурой, продолжавшейся уже несколько месяцев, что  не могла без слез смотреть ни на маму, ни на малыша. Остальные малыши были «практически здоровы», не смотря на их большие проблемы, т.к. все, даже здоровье, познается в большом сравнении. Я определила для себя, что ни смотря, ни на что,  должна попасть сначала к этим двум малышам. Незаметно для себя, я, наконец, заснула.