амбулатория

Не    каждому    дано    лечить       людей –
Лишь сердца доброта способна  исцелить.
Не        каждый         может          подавить
В      себе      зов     злости   и      страстей –
Лишь разум и терпение все могут изменить.
Врача       работа       сложная       всегда –
Должна быть бескорыстной и с душой она,
А     злой,       эмоциональной   –    никогда.
Должна быть беспринципной, чуткою она
И    нежностью,   заботою   всегда   полна.
Ты     можешь     обходиться     и   без  сна,
Когда              оказываешь             помощь –
Где     бы     ни       была       нужна       она.



                Амбулатория.
 - Подождите! Подожди-ит-е! – кричала раскрасневшаяся медсестра. Сегодня народ «валил» после выходных дней. Просто «валил», обрушивался валом на двух человек – молодого врача-хирурга, Анатолия Ивановича, и женщину средних лет – медсестру Алефтину, проработавшую уже 25 лет в хирургическом кабинете амбулатории. Хирург – высокий мужчина с застенчивым от природы видом, предрасполагающий как к дружбе, так и к агрессии. Женщина же – истинная русская женщина, с душою как на лице, так и в поведении и голосе.
 Хирург осматривал пожилую даму с варикозно расширенными венами на ногах. В это время мужчина развязывал в перевязочной бинты со стопы. Молодая женщина склонилась к медсестре и упрашивала быстрее написать ей направление в стационар. Дверь отворилась и двое здоровенных парней под руку заводили еле передвигающуюся старушку, но имеющую такой вид, что, казалось, силы этих двух богатырей не хватило бы, чтоб передать все переполняющие ее чувства. Желваки на лице ее ходили ходуном, глаза прищурены и смотрят испытующе. Рабочая неделя начиналась как обычно.
- Я инвалид первой группы! Напишите мне, что отказываетесь принимать меня без очереди! – рассержено закричала старушка, размахивая амбулаторной карточкой возле самого лица врача. – Пиши! Окаянный! Что отказываешься меня принимать! – проговорила она угрожающим тоном, садясь на кушетку рядом с осматриваемой больной.
 В это время распахнулась дверь и из шумной очереди вырвался вперед коренастый мужичок с красным носом и воспаленными злыми глазами
- Вы будете принимать по записи или нет! – закричал он – Я записан на одиннадцать тридцать, а время уже двенадцать! – среди очереди раздался поддерживающий шум. Послышалась ругань, кое-где нецензурная брань в адрес врача и медсестры.
- Давайте, заходите всей очередью сюда. Всех сразу примем. – в сердцах по привычке громко проговорила медсестра. – На голову друг-другу вставайте, всех сразу и перевяжем и осмотрим. – сердечный тон каким-то завораживающим образом подействовал на людей. Часть все продолжала ворчать, но коренастый мужик все-таки закрыл дверь.
- Ты будешь принимать меня или нет, окаянный? – снова закричала старушка. – Или пиши, что отказываешься! Я в Минздрав пойду с жалобой на тебя.
- А больных куда он денет? Выгонит что-ли? – уже чуть не плача стала умолять Алефтина.
- Ну ты посмотри, что у меня написано в карточке, выписку прочитай! – старушка настаивала на своем, взяв в руки свои бумаги и снова тыча ими в нос врачу.
- Извините, но дайте мне сначала отпустить человека, которого я уже осмотрел. – стараясь не выражать эмоций, Анатолий Иванович посмотрел старушке в глаза. Перекинул взгляд на женщину с «варикозом» – выражение нетерпения и нарастающей бури было и у нее.
- Подождите, пожалуйста, в коридоре. А когда женщина выйдет, зайдете, и спокойно с вами побеседуем. – успокаивающим тоном проговорил хирург.
- Так ты не будешь меня принимать! – старушка в истерике закричала и стала звать сопровождающих. – Толя, Дмитрий, помогите мне! – Отворилась дверь и две здоровые детины снова подхватили бабулю под мышки и повели к выходу. – Это что, врач? Это не врач! Это так, пешка! – выкрикнула она в толпу с голосом полным презрением. Один из сопровождающих парней оглянулся из закрываемой двери. – А тебя мы подождем после работы – пообщаемся – понял! – сказал он грубым и нахальным тоном.
 Доктор сделал в амбулаторной карте необходимые записи, назначил лекарства на отдельной бумаге и объяснил больной схему лечения. В это время Алефтина быстро ввела в компьютер вновь принятых больных и скрылась в перевязочной.
- Анатолий Иванович – позвала она – Здесь вскрывать надо.
 Стремглав надев маску, обработав руки и надев перчатки, врач ввел в кожу и подкожную клетчатку анестетик и привычным движением произвел три глубоких продольных разреза скальпелем по вздувшейся как подушка красной стопе. Из полученных «окошек» бурно стала вытекать гнойная масса зеленовато-белого цвета. Открылась дверь в кабинет и послышался настойчивый писклявый женский голос:
- Долго еще, нет, ждать? Меня заведующая послала!
- Нельзя. Нельзя-а-а! – продышала медсестра. – Занято!
- Вы чем тут три часа занимаетесь? Правильно про вас бабушка сказала! – все повышающимся тоном снова пропищала женщина и с силой захлопнула дверь.
- Вот ведь, продоху не дадут, как будто мы здесь чай пьем! Да еще и нас же облаивают! – Алефтина была чувствительная женщина и, несмотря на огромный опыт работы, все еще не могла свыкнуться с несправедливостью людей. – Ладно, давайте, я доделаю, а то нас сейчас съедят. – Она взяла стерильные салфетки с зажимом из рук врача и продолжила процедуру освобождения флегмоны от гноя и некротических масс.
 Сняв перчатки, хирург устало сел на стул, заполнил операционный журнал и амбулаторную карту прооперированного больного и позвал следующего.
 Забежала молодая худая женщина с острым длинным крючковатым носом.
- Меня заведующая к вам направила. Я уже третий день к вам не могу попасть. А запись только через две недели. – Второпях проговорила она тем же писклявым голосом, что раздавался во время операции.
 Дверь в кабинет снова открыли. – Вы будете, наконец, принимать как положено или нет? Мы за две недели записывались заранее, чтобы попасть к вам на прием. А эта лезет без очереди.
- А я экстренная! Меня заведующая послала! – пропищала женщина.
 Дверь отворилась еще шире. Снова послышались негодующие голоса. – Мы все здесь экстренные! ... Кто же к хирургу ходит не экстренно?... А всё ж за две недели записывались и попасть не можем. Сквозь толпу протиснулся высокий плотный мужчина с искривленной носовой перегородкой – Эй, как тебя, ты будешь принимать или нет? А то рога-то пообломаю. Принимает, он, видите ли блатных без очереди. - Из-за шума уже почти ничего не было слышно. – И правильно, учить таких надо. Насажали бездарей. – послышался пожилой вкрадчивый голос.
 Из перевязочной вышла медсестра, лицо забрызгано кровью. – А, сосудик лопнул, - мохнув рукой, тихо сказала она врачу на вопросительный взгляд. – Закройте дверь, пожалуйста, пожа-а-а-луйста-а-а. – умоляюще прокричала она очереди. – Мы же работаем! Чем быстрее отпустим, тем быстрее вас примем! Неужели непонятно!? – и тон, с которым она говорила, и то, как она это произносила, согнувшись вперед, будто наваливаясь душой на всю человеческую массу, и кровь на лице, которую она в спешке не успела вытереть – подействовали на больных людей. Толпа на время успокоилась, дверь закрыли.
 Стало на некоторое время тихо после многочасовой ругани и криков. Хирург осмотрел больную женщину – та молча подняла левую рука – в подмышечной впадине, как вымя, висело несколько продолговатых красных отростков, оттягивающих кожу. Взглянув, врач стал торопливо записывать в документации: Жалобы… Объективный статус… Диагноз: Гидраденит. Лечение… Тишина непроизвольно открыла ход мыслям, забившимся куда-то в «углы» мозга, притаившимся, но не исчезнувшим, несмотря на всю происходящую «катавасию».
 Да. – Думал он. – Интересно построено общество. И люди очень интересные сами по себе. Как они меняются, окруженные шумной толпой, подхватывают, не осознавая, чьи-то глупые возгласы. Не думая при этом ни о чем, а лишь подчиняясь слепой общей воли, тянущей откуда-то из первобытности. А на приеме становятся совершенно другими – тот же человек, который только что обрушивал на тебя тысячу проклятий, ругавший вместе со всеми, безосновательно обвинявший в бездарности, на приеме меняется, отдавшись целиком и полностью знаниям и воле врача. Как же так? – Думал он. – Как же изменчивы и нестабильны люди. Как они обманчивы. Неужели никому доверять теперь нельзя? И не только теперь. А что две тысячи лет назад? Когда толпа кричала «Распни его» Понтию Пилату, обрушивая всю свою скопившуюся злость и грязь – безумно, всего лишь подчиняясь чьему-то дьявольскому выкрику – на Спасителя, подписывая Ему своим невежеством смертный приговор в реалии. И на протяжении этих двух тысяч лет Его святые слова избавляли всё ту же толпу, пусть и их потомков, от их злости и грехов. А Он всех их простил. Какая же глубокая все-таки суть и как жизненно все, что написано с Его слов. И как велика поучающая мудрость истории. Именно мудрость, чистая и святая мудрость, слабая снаружи, но несущая в себе большую силу лишь для части постигающих истину мироздания.
- Пойдемте, Анатолий Иванович. – сквозь мысли и тишину разрушил вдруг гармонию знакомый мелодичный голос.
 В перевязочной лежала женщина с закинутой за голову рукой, обнажая воспалительные узлы. На лице ее читался страх и какая-то глупая надменность.
- Аллергия у вас есть на новокаин? – спросил Анатолий Иванович.
- Нет, но на меня новокаин не действует. Делайте лидокаином. – капризно ответила больная. – Меня заведующая направила. – ответила она, видимо, подумав, что надо привести необходимые аргументы.
- Ну лидокаином, так лидокаином. – врач ввел вначале в кожу обезболивающий раствор – та обрела от натяжения белый цвет – далее в глубжележащие слои, замораживая чувствительные нервные окончания, не позволяя больной страдать от лечебного повреждения тканей. Острие скальпеля вонзилось в сердцевины гнойников, широко рассекая кожу для лучшего оттока. После тщательной обработки гнойных полостей, наложили дренажи и стерильные повязки.
 И всё та же процедура – запись в амбулаторной карте и журнале протокола операции, рекомендации. Необходимая рутина, затягивающая время приема в несколько раз, но без которой никуда не денешься.
- А от чего это? – Спросила женщина. На лице играл легкий румянец после пережитого стресса. Надменность с лица заменило выражение благодарности и покорности. – Отчего инфекция эта пошла? Подцепила что-ли? – она попыталась улыбнуться и хихикнуть, но получился конфуз.
- Не совсем. Иммунитет у вас ослаб. Да еще и депилятором пользуетесь, антиперспирантом потовые железы забиваете. Вот там микробы и растут. Прежде всего, вам надо колоть антибиотик, и ежедневно ходить на перевязки. После курса антибиотикотерапии приступим к восстановлению иммунитета. – И врач подробно вывел на листочке схему лекарств: цефотаксим по грамму два раза в день в течении десяти дней, перевязки с мазью левомеколь. В последующем прием иммунала по 40 капель три раза в день, лактобактерина и апилака – для коррекции возможных гормональных сбоев.
 Очередь потихоньку начала продвигаться.  Пропустили несколько человек для оформления «бегунков» на оформление группы инвалидности. Еще пара вскрытия гнойников.
- У вас что болит? – вежливо обратился Анатолий Иванович к очередному посетителю – высокому плотному мужчине лет сорока с носом, деформированным от травмы.
- Читай, здесь написано. – проворчал тот, пренебрежительно отвернувшись в сторону, всем видом показывая, что он здесь вынужден находиться и терпеть присутствие медработников.
- Что беспокоит сейчас? – еще раз спросил врач, перелистывая записи, где среди нечитабельного почерка он не мог разобрать ничего кроме вопросительного знака в конце диагноза.
- Ты неграмотный что-ли? Я тебе дал карту – читай, что спрашиваешь? – постепенно взвинчиваясь, прошипел мужчина. – Там всё написано.
- Ложитесь. – Решительным голосом попросил Анатолий Иванович. – Оголите живот, спустите штаны. Так. – Он пощупал живот по часовой стрелке вначале очень мягко и поверхностно, затем все глубже углубляя пальцы. – Так больно? – Спросил он, резко отпуская пальцы. – А так? – пальцы углублялись, прощупывая внутренние органы.
- Да никак не больно. – Злобно ответил пациент. – Я вам что, подопытный кролик что-ли? Болит живот когда поем, потом постепенно успокаивается.
- А давно болит?
- Да уже с полгода. Всё никак времени не было выбраться. Что вы все там нащупываете? Говорю же не больно.
- А здесь? – Спросил врач, нажимая пальцами в эпигастрии.
- Есть слегка неприятные ощущения, немного больновато.
- А терапевт вам живот осматривал?
- Зачем? Он же к вам направил! Зачем терапевту мой живот щупать? Для этого хирурги есть.
- Ладно. – Анатолий Иванович продолжил быстрый сбор анамнеза. Дал подробные рекомендации и направил на долечивание к терапевту.
 Интересно получается – мысли вновь нашли лазейку свободного времени в перерыве между выходом одного больного и