Арбуз

Стоял жаркий августовский день. Деревня Сюльдикас стояла на холме и сейчас, вся утопая в зелени деревьев, издали казалась на небольшой лесок. Вся местность отсюда просматривалась как на ладони: улицы близлежащих деревень, пойменные луга, перелески, а вдалеке можно было увидеть, как иногда дымит какой-то завод из двух высоких труб.
  Время было за полдень, когда машина, оставляя за собой клубы пыли, въехала в деревню. Первыми её заметили ребятишки, играющие на небольшой песочной куче. Они наперегонки бросились к деревенским воротам, чтобы открыть и получить гостинец. Худощавый смуглолицый мальчик в задранных выше колен штанах прибежал первым, торопливо открыл ворота и стал с краю в ожидании. Шофер протянул ему что-то из кабины и, улыбнувшись, поехал дальше.
  Грузовик, устало громыхнув кабиной, остановился у дома бабы Нины. Не торопясь, из него вышли два пожилых мужчины, достали из кузова увесистые рюкзак с чемоданом, кое-какие коробки и зашли в дом.
  Баба Нина, как её звали по всей деревне и дети и взрослые, жила одна в небольшом домике с деревянной крышей, с двумя небольшими окошечками-зрачками, с видом сгорбленной старушки среди других разукрашенных домов смотрящими на улицу. Мужа Егора она схоронила ещё за три года до войны. Он от полученных на японской и гражданской войнах ран осенью 38 года слег, а ранней весной распрощался с деревней и всеми, оставив жену вдову и двух сыновей сиротами. Старшего в 45-м забрали на войну, а под самый конец пришла похоронка, что рядовой Степанов Петр Егорович погиб смертью храбрых в боях за Берлин. Младший отслужил в армии, пожил полгода с матерью, поехал на заработки в Саратовскую область, встретил там девушку, женился на ней, завёл семью и, как он сам говорил, навечно пустил корни. Много раз уговаривал Степан мать переехать насовсем жить к нему, но баба Нина и не задумывалась над этим. Она либо улыбалась в ответ, или отводила разговоры, а иногда просто ссылалась на старость, поговаривая :«Куда мне, сынок? Я уж одной ногой в могиле стою. Мне осталась одна дорога – через поле к Егору на кладбище. А в Саратове я для тебя и семьи твоей лишь обузой стану. Позволь, сына, мне дома спокойно умереть.» Так баба Нина даже в гости к Степану ниразу не съездила. И жила она тихо-мирно, незаметно меняя дни на ночь и ночи на день. Ни на что не жаловалась, будто всем она была довольна. Посмотрев на неё можно было сказать, что она никогда не знала горя. Никто в деревне не мог точно сказать, сколько ей лет, но все знали точно, что старше её никого уже не осталось. Но баба Нина ещё крепко держалась на ногах: постоянно ходила в лес за грибами, подолгу возилась у себя в огороде. В хозяйстве у неё осталось шесть кур да петух-дебошир, который своим буйным нравом наводил страх на деревенских ребятишек. Частенько приглашали бабу Нину в няньки присмотреть за детьми, на что она с охотой соглашалась. Любила повозиться с ними, рассказывала сказки, небылицы, разные истории. Никогда никого не ругала, и из-за этого дети легко привязывались к ней. А если нужна была помощь бабе Нине, к примеру, сажать картошку, так откликалась почти вся деревня. Косить траву, забор починить, дрова заготовить – все мужские работы делал постоянный помощник бабы Нины Мигулай. Это мужик лет пятидесяти, маленького роста, коренастый, наполовину поседевшими черными лохматыми волосами. Шутник и весельчак по натуре, но и большой охотник до спиртного. У бабы всегда находилось для него кое-что на похмель.
  Слух о приезде грузовика вскоре разошёлся по всей деревне. Хотя Сюльдикас находился на отшибе от главных дорог и вдалеке от центральной усадьбы колхоза, машины были не редкость. И не такие заглядывали. Но приезд старого грузовика привлёк внимание почти всех, потому что в кузове его лежал особый груз – мешки с арбузами, чего ни разу не случалось до этого.
  Люди потихоньку начали собираться у дома бабы Нины. А через небольшое время целая толпа уже стояла вокруг грузовика. Негромкие разговоры, изредка шутки и смех раздавались в толпе. Дети, которых собралось ни чуть не меньше взрослых, затаив дыхание, разгоряченными глазами смотрели то на матерей, то на дядьку, взвешивающего арбузы.
  На жердь, прислоненную к стоящему у околицы дубу, подвесили безмен. Водитель грузовика по одному, по два арбуза закладывал в сетку и взвешивал. Люди подходили поодиночке, недолго выбирая взвешивали понравившийся арбуз, складывали в сумку или просто взяв на руки расходились по домам. За своими родителями вприпрыжку уходили и дети.
  Среди суеты и сутолоки никто и не замечал, как чуть в стороне два зорких мальчишеских глаза неустанно следили то за взвешиваемыми арбузами, то за дядькой, который осторожно вытаскивал их из мешка и клал в сетку.
  Многие из собравшихся уже успели обрести покупки и разойтись по домам, когда вдруг резко ухудшилась погода. Чёрные дождевые тучи закрыли солнце и с северо-западной стороны, словно тройка вороных коней, понеслись по небу. Люди засуетились, начали показывать руками в сторону черных туч стремительно мчавшихся к деревне. Не миновать дождя, а возможно будет град. Торопясь, остатки толпы стали рассасываться по домам. Подул сильный влажный ветер, зашумели деревья. Никого не осталось на улице. Только водитель, продававшего арбузы, и дядя Серафим второпях возились вокруг грузовика. Появилась баба Нина, что-то пробормотала себе под нос. Медленно нагибаясь, она подняла с земли валявшийся пустой мешок и заметила мальчика – он стоял на том же месте, как будто завороженный, и застывшими глазами смотрел в сторону бабы Нины.
  - Никитка!? Подойди-ка сюда. – подозвала баба Нина мальчика.
  Никита торопливо подбежал к бабе Нине и молча встал рядом.
  - Подожди-ка... – баба Нина достала из начатого мешка первый попавшийся арбуз и с улыбкой на лице обратилась к мальчику – Бери, Никитка. А теперь скорее беги домой.
  Никита с благодарными глазами посмотрел на бабу Нину и неуверенно протянул руки к арбузу. Он хотел сказать спасибо, но у него будто язык отнялся. Он все продолжал молча смотреть на нее, а на лице его растянулась счастливая улыбка. Мальчик взял арбуз, затем посмотрел на бабу Нину, потом вновь взглянул на арбуз, повернулся и быстро зашагал домой.
  Он не мог отвести взгляда от арбуза. Улыбка застыла на его губах. Ему казалось, как будто он не арбуз несет вовсе. Он словно держит в руках лекарство от всех бед, и любой, кто отведает его арбуз, тот сразу выздоровеет и станет добрее.
  Арбуз достался Никите не по росту большой и тяжелый. Мальчику этой осенью с первым снегом исполнилось всего пять лет. Не прошел он и ста шагов, у него онемели руки. Никита побоялся выронить и разбить арбуз, поэтому остановился, чтобы передохнуть. Он осторожно положил арбуз на землю. С неба начали падать крупные капли дождя, и скоро пошел сильный ливень. Теплые крупные капли дождя текли по всему его телу, но мальчик ничего этого не замечал. Улыбка все не сходила с его лица. Он не спеша, так же как положил, поднял арбуз и понес дальше. На этот раз еще быстрее устали руки. От своего бессилия слезы появились у него на глазах и вместе с каплями дождя стекли по щеке.
  Никита шёл по центру улицы, шлепая босыми ногами по бурлящему дождевому ручью. Из окна одного из домов, улыбаясь, смотрели дед Игнат с внуком. Никита взглянул на них сквозь слезы с застывшей своей улыбкой и пошел вперед, роняя и поднимая арбуз дальше.
  Немножко уже осталось до дома. Дождь потихоньку утихал. Появилось солнце. Силы у Никиты иссякли, и он покатил свое арбузное счастье по дождевому потоку.
  Когда Никита добрался до дома, дождь уже кончился. На закате сияло солнце. Зеленью дышала напившаяся водой трава, щелкая взметали над крышами домов ласточки.
  Дом, где жил Никита был небольшой, с просторными немного накренившимися сенями. Жили они втроем: с больной матерью и бабушкой. Этой весной мать слегла и почти не вставала с постели. Никитка кое-как из последних сил затащил арбуз в дом. Бабушка поначалу хотела отругать внука, за то, что тот шляется в такой дождь. Но увидев в дверях его с арбузом и сияющим лицом, лишь улыбнулась. Маленькая темная комната, казавшаяся еще темнее за три месяца болезни матери, как будто в миг озарилась. Будто не арбуз, а маленькое солнце принес Никита на руках.
  Бабушка повернулась к своей дочери и произнесла:«Вера, смотри-ка, какой кормилец у тебя растет! » Мать присела на край кровати рядом с сыном и молча обняла его. Улыбка растянулась до ушей на лице мальчика, и жгучие слёзы потекли ручьем из его глаз.