Бог и Палач

Сергей ехал в тишине, крепко сжимая руль. До дома оставалось пару десятков километров, он уже въехал в черту города. Но домой ему совершенно не хотелось.

 «Опять начнет скандал. Что она разбила в прошлый раз? Вазу, кажется… Нет, трюмо. Точно. Мамино, старое трюмо. И ведь дал ей, дал же ей, что просила!»

 Мысли перенеслись в тот вечер, когда он вернулся из очередной командировки, и застал Соню за ее привычным занятием – она пила джин из горла и рисовала свои мрачные картины, в то время, как их удочеренная малышка Лора плакала у себя в детской. Ох, он разозлился! А она, видимо, только этого и ждала. Перешла на визг, начала бросаться в него подушками и полупустой бутылкой из-под джина. Ей-то она и разбила трюмо, стоявшее у них в спальне.

 23 км

 - Соня! Что ты… ты что, не слышишь?! Ребенок плачет! – Заорал Сергей, врываясь в спальню. Соня сидела на полу, перед ней было полотно и краски, в левой руке – кисть, а в правой – литровая бутылка джина.

 - О… папаша примчался! – она пьяно обернулась, с трудом держа осанку. – Что? Плач мешает, да? Мне тоже, знаешь… вот, спасаюсь, как могу – и протянула ему бутылку.

 - Ты что, совсем ополоумела?! Это же твой ребенок! – Сергей метнулся в детскую и включил свет. Красная, зареванная, Лора стояла в своей кроватке и захлебываясь, подвывала, не в силах больше плакать. Ком подскочил к горлу Сергея, хоть он и не был особо сентиментален. Бережно взяв на руки ребенка, он пощупал ее памперс. Тот был полон. «Тише, Лорочка, тише, мой птенчик», - приговаривал Сергей, осторожно кладя ребенка в кроватку. Лора опять зашлась плачем. Он осторожно снял с нее подгузник, вытер попу, надел новый.

 - Видишь, она все время орет. – Услышал за спиной пьяный голос жены. – Я даже свет выключила, думала, она уснет. Но нееееет, эта сволочь хитрая. Она все орет и орет…

 Крепкая пощечина, которую залепил Сергей, прервала рассуждения Сони о детской хитрости. Её голова отлетела к дверному косяку, она сильно ударилась и сползла на порог.

 - Сука ты пьяная, - прошипел Сергей, переступая через нее и спускаясь на первый этаж в кухню. Уже возле холодильника он услышал рев Сони и звук разбитого стекла. Метнувшись назад в спальню, он обнаружил, что его сумасшедшая, пьяная жена разбила трюмо, бросив в него бутылку. Сама же сидела рядом, перебирала осколки и ревела. Он схватил ее под руки и отволок на кровать. Соня лежала, всхлипывая. От нее разило джином и несвежим телом. «Господи, когда она в последний раз была в душе? Когда в последний раз ела? И кормила ли ребенка?!» - от этих мыслей волосы на голове у Сергея стали дыбом. Он быстро вернулся на кухню, разогрел детскую смесь, влил в бутылочку, и побежал кормить дочь. Лора жадно впилась в соску, пару раз поперхнулась, так быстро пила смесь. Сергей закипал от злости. Вот же ж сука…

 

А ведь еще два года назад они были самой счастливой парой! Какой она была красивой. Господи! Сергей сжал руль еще сильнее, костяшки побелели. И ведь было им хорошо, она часто говорила, что их счастье незаслуженное, не могут люди быть так избалованны судьбой. Достаток, здоровье, социальный успех. Он лишь смеялся в ответ. Почему счастье нужно непременно заслужить?

 14 км

 - Как думаешь, Бог нас покарает за то, что мы так слепо счастливы? – спросила она его, сонного, после очередного умопомрачительного секса. Они лежали вдвоем на широкой кровати отеля в Барселоне, городе, куда их тянуло с необъяснимой силой.

 - Бог милостив, - усмехнулся он сквозь сон, прижимая ее к себе. – Почему он должен карать тех, кто счастлив и не мешает быть счастливыми другим?

 - Нельзя быть абсолютно счастливыми, - пробормотала Соня, сладко зевая, - это неестественно…

 - Я тебе разрешаю, - пробормотал Сергей, целуя Соню в теплую щеку.

 - Это может разрешить только Бог, - усмехнулась она. Потом, поднявшись на локоть, внимательно посмотрела на него. – Ведь ты же и есть Бог, - сказала она, внимательно разглядывая его лицо, будто впервые видела своего мужа. – Да, - продолжала она, - ты и есть мой Бог. Разрешаешь мне быть абсолютно счастливой?

 - Разрешаю. И обещаю делать тебя счастливой всю твою жизнь, сладкая моя – прошептал Сергей, обнимая жену и целуя ее…

 Далась же ей эта идея абсолютного счастья! Сергей заехал на заправку, залил полный бак. Завтра нужно ехать в Чернигов, выяснять причины сбоя поставок. Как же он устал. Все эти разъезды, он не был дома уже так давно… Нормальный, спокойный сон. Родные стены. Жена… Она ведь может быть вполне вменяемой, если за ней следить и не давать напиваться… Лора. Этот маленький комочек, рожденный чужими людьми, больше всего на свете он теперь хотел взять ее на руки и услышать, как она сопит, старательно перебирая пуговицы его рубашки… Подумать только, а ведь он был против детей вообще!

 Рука автоматически потянулась к телефону. Отключен. Странно, он ведь заряжал его перед дорогой! И зарядное устройство для автомобиля сломалось… Блин.

 Сергей вырулил на трассу, а мысли его крутились вокруг Лоры. Этот ребенок был компромиссом. Вынужденной уступкой. Он не принадлежал к числу тех мужчин, которые мечтают о многочисленном потомстве. Если бы он не любил Соню больше жизни, он бы и жениться не стал. Одиночка. Трудоголик. Работа была смыслом его жизни. Ведь трудом, своим тяжелым трудом он смог вырваться из нищеты. Продлить жизнь матери. Три года, отвоеванные у рака стоили всей этой каторжной бессонной работы. Образование сестры. Она теперь врач, спасает таких, как мать, она счастлива каждый раз, когда побеждает рак. Что было бы, если бы не его нечеловеческая работоспособность? Если бы не эти бесконечные командировки, если бы не его личное участие во всех переговорах? Мать умерла бы в муках. Сестра не стала бы врачом. Он не смог бы возить Соню в Барселону…

 Но ей было мало их счастья. Ей надо было больше, чем деньги, дом, машина, уроки живописи и путешествия. Ей было мало их семьи. Она хотела ребенка. Но куда? Куда им было рожать? Все деньги шли на борьбу с раком – на лечение матери и обучение сестры. Не говоря уже о том, что нужно было постоянно брать кредиты – предложения от партнеров сыпались один за другим, его дело росло, как на дрожжах. Нет, он просто не мог позволить им еще одну статью расходов. Если уже рожать, то так, что бы ребенок ни в чем не нуждался – так он рассуждал тогда. А что он мог ему дать? Умирающую бабушку и кучу долгов? Не дай Бог что, если бы Сергей не справился с долгами или… да мало ли, что могло произойти! В этой стране все, что угодно может произойти… На кого он оставит ребенка? На беспомощную, неприспособленную к самостоятельной жизни жену? Или, может, на ее родителей? Очень хорошо. Мало того, что не смог позаботиться об их дочери, так еще и ребенка на нее оставил! Нет, он не мог допустить, что бы в такой сложной ситуации у них появился ребенок.

 Но именно тогда он и появился.

 Господи, как она была рада! Как она сияла, когда говорила ему, вернувшемуся только что из командировки, что неделю назад сделала тест, а вчера была у гинеколога, и он подтвердил беременность! Она хотела, что бы у них родилась дочь. Куколка. Так и сказала: «Я рожу тебе дочь. Такую же красивую, как я. И такую же сильную, как ты!». Танечка… даже имя ей придумала. А он молча прошел мимо, налил себе виски, выпил и посмотрел на нее уставшим взглядом. Она же смотрела на него, и слезы катились по щекам…

 7 км

 - Ты не рад? – спросила Соня, не в силах сдерживать слезы

 - Ты знаешь, как я отношусь к детям. Нам нельзя сейчас.

 - Но он уже есть – всхлипнула она, притянув руки к животу. – Он вот здесь, понимаешь?

 - Сонь… мы ведь говорили с тобой месяц назад, - сказал устало Сергей, опускаясь на диван и протягивая к ней руку. Соня отошла от него на шаг. Он молча налил себе еще.

 - Я помню – глухо молвила Соня, вытирая слезы. – Но я уверена, что мы справимся.

 - Нет, Соня. Мы не справимся. Я не хочу, что бы наш ребенок родился в такое сложное для нас время.

 - Ну что тут сложного? Да, у тебя кредиты, но ты толково их распределил, я верю в это! – глаза Сони горели огнем. – Мать, сестра… да, я все понимаю. Я думала об этом всю неделю. Я могу уехать к маме! – она подсела к нему и заглянула в глаза. – Она поможет. Не нужно на первых порах много… Ты только подумай – это ведь наш ребенок, Сереж…

 - Нет, Соня. Родители нам не помогут. – Сергей встал и подошел к окну. Он долго собирался с силами, что бы сказать ей то, что думал. Она все поняла и тихонько заплакала.

 - Ты не можешь… ты не можешь… вот так… это же твой ребенок! – она перешла на крик.

 - Не кричи, малыш, прошу тебя. – Ком подошел к горлу Сергея. – Мы родим потом. Не сейчас. Ну нельзя нам сейчас! Милая, дай мне год! Всего лишь год! Я вырвусь из этого ада, мама уже идет на поправку, Женьке остался всего лишь год интернатуры, потом будет легче! Дай мне всего лишь год!

 - Я не дам тебе этого сделать! Это мое тело! – Соня рыдала, слезы текли по щекам.

 - Ты понимаешь, прекрасно понимаешь, что это разумный выход, Сонь… - он подошел и обнял ее. Соня увернулась и побежала в спальню. Уже на лестнице она остановилась, медленно повернулась к нему и сказала:

 - Ты не Бог. Ты – Палач. Мой личный Палач.

 Эти ее слова еще долго звенели у него в голове. Она пошла на аборт. Со слезами, с ненавистью. Но пошла. Потому что он надавил. Он заставил. А она была так растеряна, так молода и так неопытна… Ее мать после этого случая не разговаривала с ним. Просто вычеркнула из своей жизни. А он пытался всеми силами и делами доказать свою правоту. А потом умерла мать. Не смотря на все усилия, тело не выдержало борьбы и сдало. Сестра закончила интернатуру, теперь она была независима и не нуждалась в его помощи. Дела пошли в гору, кредиты оправдали себя, бизнес получил новый виток, и Сергей впервые вздохнул чуть более свободно. Вспомнил про обещание жене. Оставил все дела на замов, купил две недели на Бали и увез Соню к морю. Там он рассказал, что готов к рождению ребенка. Как она была счастлива! Она источала такую нежность, что Сергей таял от одного ее взгляда. А потом… Потом были месяцы попыток, визиты к врачам и страшный, как смерть, приговор – Соня не может иметь детей из-за последствий ее аборта. «Вот и закончилось наше счастье, Сергей», - сказала тихо Соня, когда они вернулись домой. – «Теперь начнется ад, приготовься» - с этими словами она взяла бутылку джина, напитка, от которого ее всегда тошнило, открутила крышку и начала пить так, будто испытывала дикую жажду.

 Ад, и в правду, начался именно тогда.

 Соня начала спиваться. Вечерами, когда Сергей приходил домой, он заставал жену в состоянии обморока, а рядом лежали пустые бутылки из-под спиртного. Ни уговоры, ни изъятие спиртного, ни ограничения в деньгах – ничего не помогало. Соня была изворотлива – выносила из дому картины, технику, покупала дешевый алкоголь, от которого ее пару раз еле откачали. Сергей старательно прятал любые журналы и газеты, в которых были фотографии детей. Он отключил Интернет и даже пытался отключить телевизор, но потом осознал, что сам же вобьет последний гвоздь в крышку гроба ее сознания. Тогда он поддался на уговоры родителей и положил Соню в клинику. Ее вылечили. Вернее, привели в более-менее нормальный вид. Но врач ему сказал – это ненадолго. Она все равно вернется к алкоголю и протянет так еще пару лет, максимум. «Дайте ей то, что она хочет. Может, это поможет» - сказал на прощание врач.

 Так в их семье появилась Лора. Сергей занялся удочерением самостоятельно. Скольких сил ему стоило оформить документы, особенно пришлось постараться, что бы нужные люди закрыли глаза на факт лечения будущей матери от алкоголизма и депрессии. Всего каких-то полгода назад он был уверен, что ребенок успокоит Соню. Даст выход ее материнскому инстинкту. А вышло еще хуже…

 2 км

 - Ты думаешь, что, дав чужого ребенка, заткнешь мне рот? – ехидно спросила она, когда Сергей объявил ей о намерении удочерить Лору.

 - Соня… - он не знал, что ей говорить.

 - Что – Соня? Ты убил моего ребенка, лишил меня возможности рожать, а теперь хочешь успокоить, скинув на плечи чужое дитя? Конечно, тебе-то что! Ты же у нас трудоголик, дома появляешься по праздникам. Тебе, в принципе, все равно, да? Будет у нас ребенок, собачка, или, может быть, рыбки? Давай рыбок заведем, а? Они, по крайней мере, молчат! – Соня перешла на визг.

 - Прекрати! – заорал, не в силах сдерживаться, Сергей.

 - Нет, мой дорогой, не прекращу. – Металл звенел в ее голосе. – Даже и не думай, что я буду любить этого ребенка только потому, что ты так хочешь. Ни за что. Ты… Ты… Ты – убийца! – она опять сорвалась на крик и убежала в спальню.

 Она так и не прониклась любовью к этой бедной девочке. Он предложил назвать малышку Танечкой, но Соня закатала скандал, и Сергей назвал ребенка именем своей матери. Жена не проявляла никакого интереса к дочери. Правда, все же кормила ее и меняла подгузники. Сергей старался не отлучатся далеко, что бы приглядывать за ними двумя. Постепенно, Соня все же смирилась с появлением Лоры и даже пыталась быть с ней если не любезной, то хотя бы спокойной. Но после истории с трюмо Сергей был вынужден нанять Тамару. Женщина присматривала за ребенком и за Соней заодно. Соня боялась ее, Тамара была чем-то похожа на ее мать. Боялась настолько, что даже не пила при ней. Вообще практически перестала употреблять. И даже иногда начала улыбаться. Но к Лоре по-прежнему была равнодушна.

 Оставив семью на Тамару, Сергей отправился в Ужгород, открывать очередной филиал. Дела задержали его на пару дней, и он очень спешил домой. К тому же, вчера позвонили из Чернигова и сообщили, что на таможне застрял груз. Отправить бы кого-то из заместителей, но он недавно уволил старого за растрату, а новичок, которому он мог доверить такое дело, был в отъезде. Все остальные были заняты по самые уши – кипела работа сразу по нескольким направлением, людей не хватало катастрофически.

 «Ничего, ничего. Сейчас заеду домой, в душ, поужинаю, поиграюсь с Лорой, может, даже удастся поговорить с Соней… Взять ее с собой, что ли? У нее, кажется, были подруги в Чернигове. Вот бы и Лору захватить. Она уже вполне взрослая, можно усалить в кресло, да и дорога близкая…» - с такими мыслями Сергей заехал во двор собственного дома. Окна почему-то не светились. Сергей нахмурился. Было около восьми вечера, девочки должны были быть еще на ногах. Может, пошли погулять?

 - Ау, есть кто дома? Папа приехал! – Крикнул, зайдя на порог. Тишина. Включил свет в прихожей, разделся. Прошел в гостиную, заглянул на кухню. Увидел записку от Тамары: «Сергей! Я пыталась дозвониться Вам на мобильный, но он был отключен. Моему сыну стало плохо, я должна везти его в больницу. Лору я покормила, ужин приготовила. Ушла из дому в 15:35, буду или завтра, или послезавтра. Если что – звоните. Тамара».

 Сергей тяжело вздохнул. Ну что ж, придется брать их с собой.

 Соня, наверное, спала, раз не спустилась на его крики. Сергей осторожно поднялся в детскую, посмотрел на спящую Лору, заботливо укрытую одеялком. От нее пахло детским питанием, молоком, и чем-то особенным, наверное, это был ее собственный запах. Тепло стало в груди у Сергея. Он вышел из детской и направился в спальню, но тут споткнулся и упал в темноте. Чертыхаясь сквозь зубы, он нашарил на стене выключатель и коридор залился светом. Оказывается, он споткнулся о пустую бутылку из-под джина, которая валялась на полу. «О, Господи…» - пронеслось в голове у Сергея. Он метнулся в спальню, но не нашел там Соню. Куда она могла запропаститься? Опять ушла искать алкоголь, радуясь отсутствию надзирателей? Она опять сорвалась! Нет, никакого Чернигова! Надо везти ее опять в клинику. Это никуда не годится. Ни уход, ни ребенок, ничего не помогает этой несчастной женщине. «А я только делаю хуже», - подумал Сергей, стоя посредине комнаты. – «Надо идти искать ее», - с этой мыслью он зашел в ванную, выкинуть бутылку и умыться с дороги. Включил свет, огляделся.

 И понял, что искать никого не надо.

 … Рука, белая ручка свисала с бортика ванной, возле нее лежал лист бумаги, сложенный пополам. Сергей уже догадался, что там было написано.

 … Ванная была полна красной воды, в которой виднелись темные кудри. Белое, красное и черное. Теперь он знал цвета смерти.

 … Задыхаясь, опустился на колени, подполз к ванной, взял холодную, безжизненную руку в свои ладони. Когда он в последний раз вот так держал жену? Он уже и не помнил. Слезы подступили к горлу, Сергей уже был не в состоянии сдерживать их. Столько всего копилось в нем, всех этих обид, ссор, невысказанных претензий… Вот она! Говори! Все, что хотел сказать – теперь-то точно выслушает. А ничего. Только огромная, как Земля, как Солнце, нет, наверное, еще больше, Тоска и Боль жгли его внутри. И эта мысль: «Ты опоздал» - сверлила мозг тупым жалом…

 Он развернул листок и прочел на нем всего лишь несколько фраз:

 «Ты был моим Богом, а я – твоим Палачом. Но я любила тебя, даже ненавидя.

Не простишь меня, я знаю. Прости хотя бы себя.

Я устала, коть. А ты живи. У тебя есть, для кого»

 Где-то в глубине дома послышался детский всхлип. Теперь он знал звук жизни.