Подъездное

Актер Григорий Воробей вел не двойную, и даже не тройную, а многослойную жизнь.  Герой-любовник с одышкой на работе,  верный подкаблучник дома, стареющий, но все еще на многое способный жиголо в дамском шахматном клубе "Золотой ферзь", ворчливый телепузик на Майдане. Соседи диву давались - как он успевает? Особенно на фоне непонимающих масс выделялась теть Соня, обычная женщина-коробочка стандартных 47-ми лет в байковом халате (такие раньше шили по спец. заказам для военного комплекса) и перманентно-пергидролевой химией на макушке. Не умещалось в теть Сониной квадратной же голове, как один человек может так много всего сразу. Вон ее Митька, так тот одну работу еле делает, не говоря уже чего по дому помочь, а этот - и жнец, и жрец, и чего-то там еще.

- Опять этот Воробей пришел вчера в два! - жаловалась она, сидя с семечками на лавочке баб Жене, чемпионке региональных соревнований по поеданию зерен подсолнуха. Баб Женя смачно сплевывала и смотрела на кусты сирени напротив тяжело, по-армейски. От такого взгляда обычно вянут розы и падают в обморок беременные.

- Да...

- Нет, ну Вы скажите, вот скажите, баб Жень - нормальный это мужик? - продолжала орошать землю лузгой теть Соня. - Уходит в семь - я именно встаю выгулять Мусика - приходит в два. На сон, получается, пять часов. И хотите сказать, что мужчина немолодых лет выдержит такой ритм? Хахаха тому, кто скажет: "Да"!

- Да...

- Вот, баб Жень, вот Вы меня понимаете! А его курица-то, Светка, ничего понимать не хочет! Говорю ей - лузга полетела на проходящего мимо студента Юрика, пятый этаж налево семья так себе, - говорю ей: "Дура! опомнись! куда у тебя мужик ходит - весь подъезд понимает, а ты одна счастлива и не при делах совершенно!". А она мне знаете, что?

- М?

- А она мне такая - он работает! Нам Димасика в институт отправлять, Леночку замуж в ноябре, Стасику телефон новый надо взять, а я женщина слабая, я не могу! Вот он и работает! Ага, счас же - работает! Так я и поверила.

- Ну...

- Ну да, Вы правы - хихикала Соня, щуря и без того крысиные глазки, - Вы же в курсе, да? Говорят - и ее облепленные кусочками семечек губы вплотную придвинулись к морщинистой щеке баб Жени, - говорят, что он играет в казино! Он шулер!

- Да никакой он не шулер, - прошамкала баб Нина, стоявшая уже как пять минут за хлебом, но не возле магазина, а возле лавочки. Потому что баб Нина может быть голодной неделю, но быть не в курсе последних новостей - ни за что. - Он грузчик! В театре.

- Та где ж в театре? - всплеснула руками теть Соня. Шо ж он там грузит?

- Как шо? Костюмы. Я его видела, вчера, несущего костюм этого... инопланетянина с телевизором в животе. Детского такого. Тьфу - баб Нина выплюнула муху,  безалаберно залетевшую в рот.

- Разве он работает в ТЮЗе? - недоверчиво проворчала теть Соня, поправляя полы халата. - Чего ж он тогда моему Витьке билетов не дает, а? Совсем обнаглел, жмот ушастый! - сноп лузги полетел на баб Нину и левее.

- Та не, никакой он не грузчик - прокаркал деда Вася, чинивший тут же свои детали от "Запорожца". - Моя Ларочка встречала его как-то возле "Золотого ферзя". Он там сторожем.

- Та шо там сторожить-то? - ощетинилась теть Соня, - доски да шахматы?

Баб Нина глухо засмеялась. Три соловья, видевшие на крыльце, в ужасе метнулись на соседнее дерево.

- Да...

- Вот! Баб Женя, Вы тоже думаете, шо тут нечисто? - звенела надежда в голосе теть Сони.

- Ну...

- И я говорю - тут что-то не так! Пьет он! или по бабам! - теть Соня деловито закинула ногу на ногу, лучики солнца ласкали ее варикоз.

- Шоб по бабам ходить, надо деньги иметь, - деловито заметил деда Вася и покосился на третий этаж, - а наш Гришка - бедный актеришка, куда ему до баб-то!

- Ну, не скажите, деда Вася, не все падшие женщины продажны! - шмыгнула носом теть Соня, имея ввиду что-то очень личное. Помолчали.

- Где же он ходит по ночам? - не унималась теть Соня. Ребус делался все мучительней, правда - все желанней.

- Где-где? На корпоративах! - выглянула неприятная небритая морда с окна на первом.

- Тебе-то откуда известно? - теть Соня скривила ухмылку "че-то Вы пургу несете", а баб Женя посмотрела тяжело. Баб Нина вспомнила про хлеб и, каркая, поплыла к магазину. Соловьи с визгом улетели на крышу. Неприятная небритая морда с окна на первом хмыкнула, и с достоинством институтки произнесла:

- А я видел пару раз, как его пьяные дорогие женщины с водителями привозили под дом. На них меха и камни, а он пьян и целует руки. Никак на корпоративе Отеллу играл!

- Ага, тоже мне - Гамлет из Урюпинска! - заржала теть Соня.

- Не из Урюпинска, а из Жмеринки, попрошу - голос, достойный Юлия свят его Цезаря, разлился маслом по парадному. Все обернулись. Неприятная небритая морда с окна на первом высунулась по самые ребра. - И я не работаю ни сторожем, ни грузчиком , ни шулером. - Облако дорогого парфюма влетело в ноздри баб Жене и теть Соне, деда Вася потянул носом тоже.

- Ой... Григорий Семенович, Вы дома... - теть Соня пыталась изобразить невинность , но забыла, как это выглядит.

- Да, София Михална, я дома. Был. Но уже ухожу. А что бы вы тут совсем не мучились, - сказал Григорий Воробей, 42-х лет, беспартийный, импозантный отец троих лоботрясов - я вам открою секрет, где же я работаю. Я ебу баб. Дорого, качественно, с огоньком. - Улыбка Чеширского кота заполнила собой весь двор. - Всего хорошего. - И удалился молодецкой походкой в сторону "Золотого ферзя". Теть Соне стало плохо. Деда Вася понял, что что-то в его жизни пошло не так. Неприятная небритая морда с окна на первом так и висела по ребра, глупо хлопая глазами и приговаривая: "А че это..." И только баб Женя, этот танк из пятого подъезда, сплюнув лузгу, произнесла:

- Да...