Очень краткая история 4

3. ТРЕТЬЯ («ХОЛОДНАЯ») МИРОВАЯ ВОЙНА
Идея мировой социалистической революции, под знаком кото¬рой прошла революция в России, исчерпала себя задолго до начала Второй мировой войны. События 30-х годов отодвинули рево¬люционный мессианизм далеко на задний план. В России пресловутая «гидра революции» в очередной раз (имеется в виду, что подобные события происходили и во Франции XVIII века, и в Англии XVII века, да практически в ходе всех революций, имев¬ших место в мировой истории) пожрала себя самое. Сталинский террор выкосил свыше 90% идейных коммунистов, включая ру¬ководство многих компартий — не только СССР, но и всех стран, входивших в Коммунистический интернационал (чья резиденция, естественно, находилась в Москве). Их заменили простые при¬способленцы (или те, кто в приспособленцев переродился), для которых членство в партии было просто средством выжить, сде¬лать карьеру. С другой стороны, в обстановке развязывания вой¬ны и соответствующей шовинистической истерии идеи интерна¬ционализма повсюду уступили напору идей воинствующего национализма. Роспуск Коминтерна в 1943 г. лишь формально закре¬пил изменившееся положение. Так что с этой стороны угроза нового «мирового пожара» отпала.
Но существовала логика противостояния великих держав, среди которых к концу Второй мировой войны выделились две супердержавы» — СССР и США. И эта логика неумолимо доказывала неизбежность нового столкновения.
Потенциальным агрессором вновь явился тоталитарный ре¬жим — на сей раз тот, который господствовал в СССР. Дело в том, что любой тоталитаризм подобен велосипедисту: держится, пока едет, и падает, когда останавливается. Правда, в отличие от велосипедиста, тоталитаризм держится только внутренним терро¬ром и/или внешней войной. Но он обязательно рухнет, не имея возможности развязать либо первый, либо вторую. Иных спосо¬бов подавления тех, кто сопротивляется осуществляемому им наси¬лию, он попросту не знает. Мы видели, что сталинизм в 30-х годах спасли только массовый террор и подготовка к мировой войне. Террор продолжался. Подготовка возобновилась.
Три фактора способствовали назреванию новой мировой войны.
Во-первых, в отличие от руководителей компартий, из кото¬рых уцелели только люди, совершенно лишенные моральных устоев и находившиеся в самом прямом смысле слова на со¬держании у Сталина, огромные массы народа во многих стра¬нах мира продолжали искренне верить в коммунистические идеалы. Во Франции, Италии, Греции, в других странах Евро¬пы за коммунистов после войны голосовало от четверти до трети избирателей. Казалось, еще немного — и они окажутся в большинстве. К тому же за ними была наиболее активная часть избирателей. Да и исторический опыт показывает, что хорошо поставленная демагогия и железная дисциплина дела¬ют излишним завоевание симпатий большинства: напомним, что в России государственный переворот совершили всего 24 ты¬сячи «старых» большевиков, к которым в ходе революции при¬соединились сотни тысяч «новых» и которые, придя к власти, использовали в качестве опоры пятимиллионную армию. По¬этому соблазн «установить» социализм в послевоенной Запад¬ной Европе был очень силен.
Во-вторых, операции, проведенные в последние годы войны на разных ее фронтах — от Сталинграда до Маньчжурии, — убедительно показали, что советская армия в ходе военных действий сделалась сильнейшей на планете, способной за счи¬танные недели разгромить любого противника, не исключая англо-американские войска. Генштабы всех держав мира вы¬нуждены были считаться с совершенно реальной перспективой внезапного прорыва тысяч советских танков к Атлантике и советской оккупации всей Западной Европы. И великий со¬блазн одним ударом добиться мирового господства все силь¬нее вводил в искушение руководителей советской империи.
Наконец, в-третьих, по ходу закулисных торгов о переделе мира после войны, «сферы влияния» СССР были установлены таким образом, что образовались некие подобия плацдармов для после¬дующего расширения этих сфер. Тайными сговорами были рас¬членены на «сферы влияния» Германия, Австрия, Корея, а вскоре появились Германская Демократическая и Корейская Народно-Демократическая республики. В Греции компартия, опиравшаяся на армию, созданную и вооруженную Россией, начала наступление на столицу с целью захвата власти в стране. Был вновь поднят вопрос о контроле России над черноморскими проливами и о возвращении ей Карсской области, что имело непосредственное отношение к Турции. В Иране было сформировано вооруженное движение за «воссоединение» южного, иранского Азербайджана с северным, советским. В Китае коммунистические партизанские отряды сосредоточились в занятой советскими войсками Маньчжурии, вооружились отобранным у японской армии оружием, благодаря соответствующим преобразованиям составили мощную армию и стремительным броском на юг заняли весь континентальный Китай, провозгласив Китайскую Народную Республику. В Корее тоже немедленно встал вопрос о «воссоединении» стра¬ны под эгидой коммунистического Севера. Кроме того, в «сферу влияния» СССР безоговорочно были включены Польша, Чехословакия, Венгрия, Румыния, Югославия, Болгария, Албания.
По сути, необъявленная война между СССР, с одной стороны, и его союзниками по антигитлеровской коалиции — с другой, та самая война, на которую так надеялся до самых последних минут своей жизни Гитлер, началась едва ли не на следующий день после капитуляции Германии и стала набирать еще большую силу после поражения Японии. А в марте 1946 г. эта война была фактически объявлена в знаменитой речи Черчилля, с которой он выступал в Фултоне (США). Эта война, продолжавшаяся почти 45 лет и закончившаяся поражением СССР, резко отличалась от Первой и Второй мировых войн, даже от того фрагмента после¬дней, который был назван, как мы помним, «странной войной». Именно благодаря своей специфичности она и вошла в историю под названием «холодной войны». Однако в этой, «холодной», войне было немало «горячих» точек, унесших жизни миллионов людей (не считая столь же огромного числа жертв тоталитарного террора). И это была, конечно же, самая настоящая Третья миро¬вая война — как по своим масштабам (включая масштабы гонки вооружений), так и по своему воздействию на судьбы мира.
 
Поначалу СССР в этой войне долго не везло. В Греции — не без участия США и Великобритании — наступление коммунистической армии было остановлено, а затем конфликт Сталина с его ставленником в Югославии маршалом Тито привел к необхо¬димости эвакуировать ее куда-то в Среднюю Азию, подальше от балканских междоусобиц. Попытка заставить Турцию согласить¬ся на «закрытие» черноморских проливов силами советского во¬енно-морского флота потерпела неудачу, наткнувшись на сопро¬тивление все тех же США и Великобритании. В южном Азер¬байджане долго шла вялая партизанская война. Но постепенно в Москве созрело понимание ее бесперспективности, обусловленной тем, что США и Великобритания никогда не согласились бы на раздел Ирана, а простая оккупация южного Азербайджана потре¬бовала бы огромных сил и средств без всякой видимой отдачи. Этот — один из многих — фронт Третьей мировой войны в одно прекрасное время просто перестал существовать. Единственным крупным успехом советской стороны было образование Китайс¬кой народной республики, которая в той же мере рассматривалась (как впоследствии выяснилось, ошибочно) в качестве органичес¬кой части военного блока во главе с СССР, что и перечисленные выше страны Восточной Европы, а также Монголия. Но и в этом регионе бесконечные попытки развить достигнутый успех, захва¬тив остров Тайвань, куда эвакуировались остатки разбитой китай¬ской правительственной армии, не принесли положительного ре¬зультата.
Перечень фронтов Третьей мировой войны был бы неполон, если бы мы не упомянули о попытке СССР в 1948 г. захватить Западный Берлин, в котором, согласно сговору о разделе Германии, находились символические контингенты американских, английских и французских войск. Агрессор не решился на открытый штурм, а вздумал принудить противника к капитуляции простой блокадой, лишив его возможности подвозить продовольствие и все необхо¬димое для нормальной жизнедеятельности миллионного города. Однако США и Великобритания создали «воздушный мост» из сотен транспортных самолетов, непрерывно доставлявших в Западный Берлин все, в чем он нуждался. Таким образом, и эта авантюра провалилась.
Наконец, в 1950 г. было решено одним броском захватить практически беззащитную Южную Корею. Для этой цели сформировали довольно мощную северокорейскую армию, ос¬настив ее советским вооружением и придав ей военных совет¬ников, и бросили ее на Сеул. Танки быстро дошли до самого юга полуострова и начали штурм последнего оплота южнокорейцев — Пусана. Но тут им в тыл ударил десант, высажен¬ный с американских кораблей и прикрытый авиацией, сразу же захватившей господство в воздухе. Разгром был полный. Ос¬татки северокорейцев бежали на север, дойдя почти до самой границы с Китаем. Однако тут в дело вступили сотни тысяч китайских «добровольцев». Война приняла позиционный ха¬рактер, и в конце концов, уже после смерти Сталина, было заключено перемирие, каковое сохраняется до настоящего вре¬мени на протяжении почти полувека. Была также установлена демаркационная линия. Как видим, и эту авантюру постигла судьба предыдущих.
Для устойчивости режима внешние неудачи приходилось ком¬пенсировать внутренним террором. Прежние масштабы — масштабы устрашающего террора 30-х годов, когда ни в чем не по¬винных людей кидали в концлагеря сотнями тысяч и даже милли¬онами, теперь были физически недостижимы, да и не нужны. В концлагерях и без того сидело 13 млн. человек — почти каждый десятый-двенадцатый житель страны, а за вычетом женщин, детей, стариков — едва ли не каждый пятый-шестой мужчина трудоспособного возраста (половина — только за то, что оказались в фашистском плену). Люди были полностью деморализованы, дезориентированы лживой пропагандой и охвачены массовым пси¬хозом «шпиономании», поиска «внутренних врагов», а тем самым обращались в послушное орудие диктатора.
Поэтому вполне можно было ограничиваться «гомеопати¬ческими» дозами периодических кампаний террора, жертвами которых становились уже не миллионы, а тысячи. Постепенно эти порядки распространялись на весь «социалистический ла¬герь», от Берлина и Тираны до Пекина и Пхеньяна. Выпадала из общего строя только Югославия, занявшая резко враждеб¬ную позицию по отношению к СССР, но и то лишь по причи¬не личной вражды, существовавшей между двумя диктаторами. А в самой Югославии порядки были те же, что и в прочих странах победившего социализма.
Два события определили ход Третьей мировой войны да и всей мировой истории второй половины XX в.: распад мировой колониальной системы и научно-техническая революция. Пер¬вое позволило социалистическому лагерю сделать сильный ры¬вок к мировому господству. Второе, напротив, подорвало силы соцлагеря и принудило его к капитуляции. Строго говоря, су¬ществовало еще и третье событие того же порядка — гонка вооружений, развернувшаяся между СССР и США. Но она, по нашему мнению, целиком вписывается в тот переворот в науке и технологии, который по-русски называется научно-технической революцией.
Напомним, что и Первая, и Вторая мировые войны были вой¬нами за передел разделенного в XIX — начале XX вв. мира.

Существовало убеждение, что мощь державы определяется раз¬мерами захваченных ею колоний, что «великая» держава отличается от «невеликой» прежде всего именно их наличием. Вот поче¬му Великобритания, Франция, Германия, Италия, Россия и Австро-Венгрия считались великими державами, а, скажем, США и Япо¬ния — до того, как они начали обзаводиться колониями, — нет. Уточним, что колонии первых четырех великих держав были за¬морскими, а те, что принадлежали двум последним, органически входили в континентальную территорию соответствующих импе¬рий. Кроме того, существовали колонии и «невеликих» держав — Нидерландов, Бельгии, Испании, Португалии, Дании, Норвегии, но они либо не представляли интереса для «великих» (Гренландия или Шпицберген, например), либо являлись плодом компромисса в грызне между «великими», некими нейтральными зонами, распо¬ложенными между сферами их влияния (Конго, Индонезия и др.). И вот в ходе Второй мировой войны, когда престиж «белого господина» (англичанина или француза) жестоко пострадал от ударов «желтого господина» (японца), а результатом этого яви¬лось соответствующее нарастание национально-освободительного движения в колониях, у колонизаторов постепенно вызрело диа¬метрально противоположное занимаемой ими до этого позиции убеждение: нет необходимости сохранять колонии, тратя огромные силы и средства на содержание там войск для подавления осво¬бодительного движения; законы джунглей мирового рынка, с их правом сильного (технико-экономически более развитого) дикто¬вать цены на свою продукцию и на продукцию слаборазвитых стран, позволяют выкачивать из последних, по сути, такие же сверх¬прибыли, перепоручая поддержание «порядка» местной админис¬трации, становящейся политически независимой, но экономически остающейся в прежней кабале.

Идея эта пробивала себе дорогу в жизнь долго, на протяжении почти 20 лет — с середины 40-х по середину 60-х годов — и с огромным трудом. Тон задали англичане, предоставившие незави¬симость сначала Индостану (разделив его на Индию и Пакистан), а затем и всем прочим своим колониям. Их примеру последовали французы. У них процесс деколонизации проходил более драма¬тично, поскольку под ударами освободительного движения при¬шлось эвакуировать из Северной Африки (главным образом из Алжира) миллионы французов, сохранив в то же время во Фран¬ции миллионы алжирцев. Только авторитет де Голля, которого тщетно пытались физически устранить противники деколониза¬ции, позволил довести эту операцию до конца. Затем примеру англичан последовали бельгийцы, голландцы, испанцы, и к 70-м годам все колониальные империи перестали существовать (кроме советской; но ее отличал особый тип сверхэксплуатации — экс¬плуатации народа метрополии в пользу колониальных окраин, — обретший право на существование по военно-политическим сооб¬ражениям). Колониальная система, из-за которой пролилось столько крови, исчезла с лица земли.
И сразу же дали о себе знать последствия, о которых не задумывались в процессе ликвидации колониальной системы.
Одно из этих последствий носило экономический характер и заключалось в неспособности бывших колоний существовать вне рамок традиционного патриархально-феодального уклада. Попытки выйти за эти рамки, существование которых, естественно, не устра¬ивало широкие массы населения, вылились в огромную (до 30%) безработицу и массовый голод, остроту которого пришлось смяг¬чать нарастающими поставками продовольствия из метрополий. Так называемая «зеленая революция» 60-х годов (разработка технологий, позволяющих регулярно получать в несколько раз большие урожаи) в какой-то степени и на время смягчила остроту проблемы. Однако «демографический взрыв» — инерционное преобладание многодетной семьи, что в условиях резкого сниже¬ния детской смертности (благодаря достижениям современной медицины) дает удвоение населения каждые несколько десятиле¬тий, — постепенно свел на нет полученный результат, и угроза массового голода вновь стала нарастать.
В эти годы усиливался дефицит не только пищевых продук¬тов, но и буквально всего необходимого. Получать все это можно было одним единственным способом: в долг. Постепенно долг аграрных стран индустриальным достиг астрономических вели¬чин, исчисляемых триллионами долларов. Он продолжает возрас¬тать, и всем понятно, что выплатить его ни при каких условиях просто невозможно. Конечно, развитые страны мира, с их посто¬янным кризисом перепроизводства всего и вся, могут позволить себе роскошь «сбрасывать» появляющиеся у них излишки якобы в долг (неоплатный). Но этот процесс не может продолжаться бесконечно, особенно в условиях происходящего каждые несколь¬ко десятилетий удвоения населения. И он может быть прерван, причем с катастрофическими последствиями для отсталых стран, в любой момент, при любом серьезном осложнении международных отношений.
Короче говоря, послевоенный мир поделился на три «мира».
Первый мир — это высокоразвитые страны Северной Аме¬рики и Западной Европы (плюс Австралия и Новая Зеландия, а также чуть позже присоединившиеся к ним Япония и Израиль, отчасти — Южная Африка).
Второй мир — это СССР и страны Восточной Европы, с их высоким военно-промышленным потенциалом, но отсталой инфраструктурой.

Третий мир — это бывшие колониальные и зависимые страны Латинской Америки, Африки и Азии, слабо развитые в социально - экономическом отношении.
Так вот, Третий мир по уровню и качеству жизни с каж¬дым удвоением народонаселения, живущего в его границах, стал стремительно отставать от Первого. И не просто отставать: огромные массы людей живут здесь впроголодь, среди нищеты и болезней, в трущобах и лачугах; в этих странах отсутствует эффективная медицинская помощь; в них крайне сложно по¬лучить образование и найти работу; жители этих государств влачат бедственное существование, их жизнь лишена каких-либо перспектив в плане изменения существующего положе¬ния вещей.
Естественно, взоры миллиардов обездоленных людей обра¬щаются к сытым и благополучным странам Первого мира (ко¬торому к тому же смертельно враждебен мир Второй). Но тут мы уже переходим от проблематики Третьей мировой войны к вопросам, связанным с войной Четвертой, о которой отдельно будет сказано ниже. Здесь же важно лишь подчеркнуть, что бедственное экономическое состояние Третьего мира не могло не вызвать второго последствия — на сей раз политического характера.
Дело в том, что в колониальных и зависимых странах во главе местной администрации всех уровней могли стоять лишь жалкие марионетки, окруженные, с одной стороны, компрадора¬ми — посредниками между иностранным капиталом метропо¬лии и местным рынком, а с другой — туземным чиновниче¬ством, еще более хищным и алчным, чем колониальное. Все эти люди способны были только на беззастенчивый грабеж насе¬ления. Естественной реакцией стала ненависть последнего и превращение национально-освободительной борьбы в борьбу антиправительственно-социалистическую по своему характеру.
На протяжении нескольких десятилетий развала колони¬альной системы шел процесс «вымывания» марионеток вместе с их окружением и заменой их политическими лидерами, спо¬собными стабилизировать положение. В некоторых случаях на роль таких лидеров выдвинулись генералы или феодалы, способные опереться на вооруженные силы или использовать благоприятные природные условия (например, наличие зале¬жей нефти, доходы от продажи которой можно было пустить на развитие инфраструктуры экономики). Но во многих случаях ожесточение борьбы выдвигало на первый план лидеров, спо¬собных стабилизировать положение лишь введением тотали¬тарного режима. Их естественным союзником становился СССР.
Таким образом, границы «социалистического лагеря» в тре¬тьей четверти XX в. существенно раздвинулись за счет стран с тоталитарным или полутоталитарным режимами, находящихся в разной степени зависимости от Москвы: от выполнения роли са¬мой настоящей марионетки до совместного участия почти «на равных» в военно-политическом союзе. В последний на тех или иных основаниях в разное время фактически вошли Куба, Никарагуа, Алжир, Ливия, Египет, Сирия, Ирак, половина Йемена, Бирма, Таиланд, Индонезия (правда, быстро отпавшая в результате анти¬коммунистического переворота), Лаос, Камбоджа, Северный Вьет¬нам (а затем и весь Вьетнам, после того как американцев вытес¬нили из Южного), многие государства Африки к югу от Сахары, Эфиопия, Сомали, Танзания, Северное Конго, Ангола, Мозамбик и другие «прифронтовые» государства, граничившие с Южной Африкой (не следует также забывать, что большинство цветного населения последней шло за местной компартией). Кроме того, приход социалистов к власти в Чили и развертывавшаяся во мно¬гих странах Латинской Америки и ведшаяся благодаря существо¬ванию кубинских баз партизанская война позволяли надеяться, что и этот континент окажется в сфере влияния «соцлагеря». А в 1979 г. советские войска оккупировали Афганистан, значительная часть населения которого была связана кровными узами с жите¬лями Пакистана, благодаря чему открывалась широкая дорога на Индостан.
Таким образом, «соцлагерь» по своим масштабам — по¬степенно, но все более решительно — стал преобладать над враждебным ему «каплагерем». А главное, он был более дина¬мичен и наступателен, заставлял противника сдавать одну пози¬цию за другой. Конечно, тут же выявилась крайняя непроч¬ность тоталитаризма, но это лишь заставляло его наращивать масштабы внешнеполитических авантюр и усиливать агрессив¬ность своих устремлений.
В 1948 г., как мы уже упоминали, произошел разрыв Сталина с Тито. В 1953 г., вскоре после смерти Сталина, пришлось подав¬лять восстание в ГДР. В 1956 г. преемник Сталина Хрущев разошелся с диктатором КНР Мао Цзедуном; две эти страны стали врагами, а спустя 10 лет дело едва не дошло до войны. В том же 1956 году Хрущев вынужден был подавлять восстание в Венгрии и, кроме того, столкнулся с враждебной позицией Алба¬нии, которая блокировалась с КНР. В значительной мере отошли от СССР Египет, Алжир и ряд других стран. В 1968 г. уже преемнику Хрущева, Брежневу, надо было подавлять восстание в Чехословакии, а в 1979 г., в связи с оккупацией северовьетнамски¬ми войсками Южного Вьетнама, Лаоса и Камбоджи, дело дошло до открытой войны Северного Вьетнама с КНР. В целом в 60-70-х годах более чем «горячими» оказались три фронта «холод¬ной» войны: кубинский, вьетнамский и палестинский.
На Кубе, после воцарения там в 1959 г. прокоммунисти¬ческого режима Фиделя Кастро и провала попыток сбросить его силами бежавших от него в США кубинских эмигрантов, появились советские войска и ракеты, способные достигать южного побережья США. В 1962 г. началась доставка на остров межконтинентальных советских ракет, которые могли взять под прицел любой город США. Это уже напоминало требование о капитуляции, подкрепленное пистолетом, пристав¬ленным к виску. После долгих колебаний США преградили советскому флоту доступ на Кубу, рискуя превратить «холод¬ную» войну в войну «горячую». В конечном итоге СССР по¬шел на попятную, демонтировав наиболее опасные для США ракетные установки, однако потенциальная возможность проведения военных операций против лидера Первого мира со¬хранялась.
Во Вьетнаме повторился опыт КНР. Вооруженная Совет¬ским Союзом и Китаем северовьетнамская армия методами партизанской войны измотала американские войска и застави¬ла их уйти из Южного Вьетнама, который стал добычей ком¬мунистов. Прокоммунистические режимы установились также в Лаосе и Камбодже, причем новые камбоджийские власти в своих зверствах едва ли не превзошли «достижения» Сталина, зверски истребив примерно одну треть всего населения страны.
В Палестине еврейские поселенцы, опираясь на финансо¬вую мощь еврейской общины США, создали государство Из¬раиль. Палестинские арабы, используя поддержку своих сопле¬менников из Египта, Сирии и Иордании, несколько раз пыта¬лись сбросить израильтян в море, но каждый раз оказывались жестоко разгромлены, поскольку войска их противника отличал более высокий уровень военной организации и лучшая техни¬ческая оснащенность. Со временем Египет пошел на мировую с Израилем, а спустя много лет его примеру последовали Сирия, Иордания и даже наиболее влиятельная партия палестинских арабов. К середине 90-х годов дело дошло до формального перемирия (фактически же оно существовало со времени пос¬леднего поражения арабов), правда, довольно неустойчивого. Эта «горячая точка» продолжает оставаться взрывоопасной, и при неблагоприятном стечении событий она в любой момент может воспламениться вновь.
В ходе этой борьбы Египет отстоял Суэцкий канал, прино¬сящий колоссальные доходы в его казну. Но в результате этой же борьбы обнаружилось, насколько взрывоопасен араб¬ский мир, на одном конце которого вспыхнула изнурительная ирано-иракская война (начавшаяся после установления в Ира¬не теократического режима Хомейни, который, придя на смену свергнутому режиму шаха, тут же вступил в конфликт с дикта¬тором Ирака Саддамом Хуссейном), а на другом исламские «фундаменталисты» из Алжира и Египта начали террористи¬ческие действия, предпринятые с целью установления в арабс¬ких странах теократических режимов, сходных с иранским. Тем самым создавались первые предпосылки Четвертой мировой войны, к рассмотрению которых мы специально обратимся ниже. И вот, когда «соцлагерь» был, казалось, в шаге от победы, в дело нежданно-негаданно вмешались факторы, которые свели все его успехи на нет и заставили его как бы поменяться мес¬тами с противником. Все началось с атомной бомбы, продемонстрировавшей миру в 1945 г. свои разрушительные свойства и заставившей правительства впервые в мировой истории серьезно считаться с наукой. В 1947 г. СССР, благодаря рывку, предпринятому им в области военной науки и промышленности (и успешному шпионажу), догнал США по этой части, а в начале 50-х годов обе сверхдержавы обзавелись еще более мощным оружием — водородной бомбой и стали наращивать другие виды оружия массового поражения — химического и бактериологического. Началась гонка вооружений, от исхода которой зависела судьба Третьей мировой войны.
Но наука ответила на повышенное внимание к ней не только изобретением оружия массового уничтожения. Она резко повы¬сила эффективность тепловой энергетики и стала развивать ей в подспорье атомную. Она открыла людям мир полимеров — пла¬стиков, искусственных материалов с заданными свойствами. Она упятерила урожайность ряда важных сельскохозяйственных культур (упоминавшаяся выше «зеленая революция»). Наука позволила начать широкое наступление на болезни и существенно уменьши¬ла преждевременную смертность, особенно детскую. Она начала освоение космического пространства, делая в отдаленном буду¬щем возможным вынос в космос энергоемких и материалоемких производств и тем самым обеспечивая экологическую безопас¬ность дальнейшего научно-технического прогресса. Наконец, она позволила перейти от механизации общественного производства к комплексной механизации, автоматизации и компьютеризации. В результате намного повышалась производительность труда, обеспечивая основной массе населения стран Первого мира ранее неслыханно высокие уровень и качество жизни. На этом фоне Второй мир выглядел довольно убого, а Третий — вообще кош¬марно. Привлекательность лозунгов социализма заметно поблек¬ла. Все больше людей — прежде всего, наиболее способных и достаточно молодых — всеми правдами и неправдами стали рваться из Третьего и даже из Второго мира в заманчивый Первый. Ник¬то не подозревал, что именно это обстоятельство сыграет роль «спускового крючка» в исходе Третьей мировой войны. В 1957 г. мир потрясло известие: Советы запустили искусственный спутник Земли. Для посвященных это означало, что советские межконти¬нентальные ракеты с водородными бомбами могут накрыть отныне не только Лондон и Париж, но также Нью-Йорк и Вашинг¬тон. Последний ответил программой «Аполлон» (высадка чело¬века на Луну). Но те же посвященные понимали, что речь идет не только и столько о Луне, сколько о том, кому господствовать в космосе. А господство в космосе (учитывая роль межконтинен¬тальных ракет) заранее предрешало исход Третьей мировой вой¬ны — совершенно так же, как господство в воздухе — исход Второй, а господство на земле — исход Первой. Спустя чуть более десяти лет, 21 июля 1969 г., первый человек ступил на поверхность Луны. Это был американский космонавт. Русские должны были ограничиться гораздо более скромной программой. В эту секунду Третья мировая война была проиграна ими.
За программой «Аполлон» последовала программа СОИ («Стратегическая оборонная инициатива»). Она имела целью создание системы перехвата советских ракет в космосе и нане¬сения ответного удара, которому уже нечего было бы противо¬поставить. Дальнейшая гонка вооружений теряла смысл. Она продолжалась по инерции еще почти 20 лет, но исход ее был предрешен. СССР столкнулся с противником, который был вчетверо сильнее экономически и на целый порядок — техно¬логически. На поддержание хотя бы относительного паритета в области вооружений СССР вынужден был тратить свыше 80 копеек с каждого рубля (сюда включены расходы по суб¬сидированию его союзников) получаемых доходов, тогда как США то же «удовольствие» обходилось всего в 16 центов с доллара. Между тем расходы на вооружение удваивались каж¬дые пять лет. Для СССР перспектива капитуляции стала столь же неизбежной, как для гарнизона осажденного города, в кото¬ром подходят к концу запасы продовольствия.
Возникавшую угрозу в Москве заметили еще в 1972 г. и попробовали договориться с США о приостановке гонки во¬оружений. Но логика противостояния двух империй в Латин¬ской Америке, Африке, Азии — а там шло успешное наступле¬ние «соцлагеря» на «каплагерь» — диктовала свои условия, и переговоры захлебнулись. А в 1979 г., как уже говорилось, СССР вторгся в Афганистан и вскоре прочно застрял там, как в капкане, подставляя свои танки под ракеты моджахедов с клеймом «Сделано в США».
К этому времени неконкурентоспособность, вообще нежиз¬неспособность реализованной утопии казарменного социализма сделалась очевидной даже для правящих кругов в Москве. Было предпринято несколько попыток сделать нежизнеспособное жизнеспособным, не меняя политического режима. Пред полагалось, в частности, ослабление всевластия «номенклатуры». Первая такая попытка, о которой мы уже упоминали, была связана с ленинской новой экономической политикой 1921-1929 годов. Ее можно счи¬тать «перестройкой» № 1. Следующей явились хрущевские ре¬формы 1956-1964 годов, приторможенные после восстания в Венгрии в конце 1956 г. («перестройка» № 2). За этим после¬довали косыгинские реформы 1966-1971 годов, свернутые после восстания в Чехословакии («перестройка» № 3). Далее шел пакет проектов аналогичных реформ, приостановленных Брежне¬вым в 1979 г. («перестройка» № 4). Через несколько лет после¬довали реформы Андропова 1982-1983 годов, полностью свернутые после его смерти («перестройка» № 5). И в 1985 г. нача¬лась знаменитая перестройка Горбачева («перестройка» № 6).
Исходным импульсом шестой по счету «перестройки» была надежда договориться с США о свертывании ими программы СОИ, губительной для СССР. Но переговоры в Рейкьявике не дали никакого результата. Помимо этого, замысел последней «пе¬рестройки» сводился к намерению расправиться с «теневой эко¬номикой», отбиравшей у государства миллиарды так не хватавших ему рублей, покончить с массовым пьянством, приводившим — в дополнение к ужасающим человеческим жертвам — к сотням миллиардов убытков в области экономики (аварии, пожары, выход из строя работников и т. д.). Главное же состояло в том, чтобы дать некоторую самостоятельность руководителям предприятий, что, как показывал опыт, сразу же резко повышало эффективность производства.
Однако «теневая экономика» оказалась неприступной; мало того, она ответила на «антиалкогольную кампанию» распространением своего господства на производство (незаконное) спирт¬ных напитков, принудив государство к капитуляции и получив сотни миллиардов «контрибуции» за подпольно изготовленное спиртное. Что же касается самостоятельности руководителей пред¬приятий, то она обернулась лавинообразным снятием денег с бан¬ковских счетов и обращением их в наличные. Это за несколько месяцев привело советскую экономику в полное расстройство, за¬ставило собрать в 1988 г. съезд народных депутатов и сделать ряд существенных уступок общественности, выразившихся в ослабле¬нии цензуры и всевластия партийного аппарата.
Те же процессы, но в еще больших масштабах, начались в Венгрии, Чехословакии, Польше. Либерализируя свою эконо¬мику, Венгрия практически открыла границу с Австрией. А у нее к тому времени давно уже была открыта граница с Чехос¬ловакией и ГДР. Через эту «брешь» в Австрию и далее — в ФРГ — устремились сперва тысячи, а затем десятки тысяч — в перспективе ожидались уже сотни тысяч — жителей ГДР. Положение для СССР сделалось катастрофическим: надо было либо вводить войска, как в 1953, 1956 и 1968 годах, и закры¬вать «брешь» танками, рискуя развязать крупномасштабную войну в самых неблагоприятных для себя условиях, либо идти на уступки. Однако уступки вызвали осенью 1989 г. круше¬ние «берлинской стены», делившей город Берлин на восточный и западный сектора. А это событие, в свою очередь, вызвало в Москве самую настоящую панику, которая, по существу, и про¬диктовала условия капитуляции: СССР соглашался на воссое¬динение Германии и на вывод из ГДР своих войск (затем пришлось соглашаться также на вывод советских войск из Че¬хословакии, Венгрии и Польши).
В декабре 1989 — августе 1991 годов правящие круги в Москве метались в поисках спасения между идеями установле¬ния диктатуры, способной приостановить начавшийся экономи¬ческий и неминуемый политический развал СССР, и принятия некоего аналога «плана Маршалла», способного дать тот же результат благодаря широкомасштабным западным инвести¬циям в экономику СССР (на что они и надеялись, делая столь далеко идущие уступки Западу). Во время этих метаний у Горбачева появился серьезный соперник — изгнанный им из политбюро ЦК КПСС Б.Ельцин, который, как всякий гони¬мый ненавистными населению властями, приобрел неописуе¬мую популярность в народе и был избран сначала председате¬лем Верховного Совета Российской Федерации, а затем ее президентом (пост чисто символический, поскольку государственность России в составе СССР, как и государственность остальных союзных или автономных республик, была — мы об этом уже упоминали — сугубо фиктивной). Теперь, в связи с тем, что внутренняя и внешняя политика Горбачева терпела неудачи, Ельцин обретал известную политическую самостоя¬тельность и начинал представлять смертельную угрозу для пре¬зидента Советского Союза.
19-21 августа 1991 г. окружение Горбачева попыталось уста¬новить в Москве чрезвычайное положение, чтобы арестовать Ельцина и методами диктатуры укрепить разваливавшееся государ¬ство. Но Ельцин сумел вывести на улицы толпы возмущенного народа, который остановил танки и заставил деморализованные войска вернуться в казармы. На протяжении следующих дней произошло чудо: казавшаяся всесильной КПСС рухнула, как кар¬точный домик, оказавшись без поддержки армии, милиции и тайной полиции, перешедших на сторону Ельцина. Вся власть фактически оказалась в руках последнего.
Чтобы окончательно избавиться от Горбачева, номинально оставшегося президентом СССР, Ельцин договорился со сво¬ими коллегами — председателями Верховных Советов Укра¬ины и Белоруссии — о тайной встрече, на которой решено было заменить СССР Содружеством Независимых Государств (СНГ). Участники встречи думали, что речь пойдет только о смене вывески, но жизнь распорядилась по-иному: тут же на¬чался процесс распада поверженной в прах империи.
Третья мировая война закончилась.
На пороге маячила Четвертая.