Карусель

Карусель.

     Я всегда обожал аттракционы.
     Лучезарной мечтой моего детства было целыми днями кружиться, прыгать, подлетать до неба, скакать… и так до бесконечности.

     Но самым, самым любимым развлечением было катание на старенькой карусели в парке культуры. Такая карусель есть в каждом парке, с железными цепями и хлипким сидением, застегивающимся на тонкую проволоку.

     Каждый раз, протягивая контролёру заветный билет, я думал, что будет, если цепь оторвется. Я представлял, как все забегают вокруг меня, приедет скорая и строгая медсестра в белом халате скажет: «Ну что докатался, куда только смотрят родители?!» и сделает мне самый большой и больной укол.
Я не заплачу, и лишь слегка покривившись, как это делают в фильмах наши разведчики, скажу: «Передайте Аньке, что она может взять мой конструктор, и вкладыши с машинками»…

     Конечно, даже в самую последнюю минуту я никогда не скажу, что уже целую вечность, то есть со второго класса я люблю ее. Мальчишки не должны говорить девчонкам таких слов. Нам остается только бить их по голове учебником по литературе (он гораздо толще всех остальных), дергать за волосы и тайно надеяться, что она догадается о наших чувствах.

     Анька первая красавица в классе. Она пришла к нам в школу зимой, ее родители переехали с дальнего Востока. Мне было ужасно интересно, почему есть ближний и дальний Восток, а среднего Востока нет. В душе я понимал, что это глупый вопрос, поэтому задавать его учителю по географии я так и не стал.

     У нее были золотые волосы, не былые, не рыжие, а именно золотые. Никогда ни до этого, ни после я не видел таких волос. Мне всегда казалось, что она светится изнутри. Одним словом Принцесса. 

     Аня училась лучше всех в классе, моя же успеваемость позволяла желать много лучшего. Я учился ни шатко, ни валко, успехом было, когда мои родители не приходили в школу в течение трех месяцев подряд. Меня всегда интересовала история, география и литература. Математика при наличии компьютера казалась пустой тратой времени, физика и химия оставались для меня такими же  недоступными науками, как алхимия для средневекового крестьянина. Одним словом я был нормальным ребенком, звезд с неба не хватал, но и на учете в милиции не состоял.

     В пятом классе я украл ее фотографию с доски почета, и спрятал в нижнем ящике письменного стола под газетой. Я иногда доставал ее, чтобы никто не видел и любовался. В голове вертелись тысячи слов, я воображал как признаюсь ей в любви, а она, усмехнувшись в ответ, скажет: «У тебя нет шансов, троечник несчастный». После этого Герой умирает, не выдержав позора. Занавес.

     В общем, до одиннадцатого класса я так и не решился.

     Все случилось банально на выпускном вечере. Я долго к этому готовился, убеждая себя, что ничего не теряю. Это был последний день детства и последняя возможность объясниться. Я заранее написал текст своей речи. Боже мой, сколько я перевел бумаги, пока внятно изложил свои чувства, и сколько бессонных ночей я заучивал свои писанину.

     В тот вечер, после торжественной части с ее пожеланиями и напутствиями от родителей и учителей, я стал медленно, но верно для храбрости набираться шампанским. Сколько я выпил, не знаю, но уже к 9 вечера я непринужденно болтал с учительницей химии, в присутствии которой я раньше от ужаса заикался.
Весь вечер я не сводил с Ани глаз, до последнего оттягивая самый важный момент в моей жизни. Она была великолепна, умопомрачительна, восхитительна. В один момент мне показалось, что она смотрит на меня. Я собрал волю и расплывающееся от алкоголя сознание в кулак я направился к ней…

…

     Пульсирующая боль в затылке, разбудила меня задолго до того, как я открыл глаза. Все, что было минувшим вечером, я помнил с трудом. Сквозь головную боль всплывало как Ирка из 11 «б» перехватила меня и ни с того, ни сего потянула танцевать. Она долго висла на мне, рассказывая о том, что собирается поступать в медицинский, потом, глупо хихикая, поцеловала меня в губы. Не знаю почему, то ли от того, что я молчал о своей любви 10 лет и пришло время выговориться, то ли от выпитой бутылки «Московского полусладкого», а может от нежданного поцелуя, я вдруг, не останавливаясь, произнес заготовленную речь.

     Беда в том, что произнес я ее не своей Принцессе, а Ирке из 11 «б». Она слушала молча, открыв рот, и с каждым моим словом глаза ее становились все больше. Произнеся последнее слово, я опустился на скамейку и закрыл голову руками. Полный крах.

     Наверное, она восприняла это как мою капитуляцию и руководство к действию. Наутро мы проснулись вместе.

…

     Прошло 20 лет, скоро у нас с Иркой фарфоровая свадьба.

     Ирка тем утром, краснея и бледнея, рассказала мне, что «тоже» любит меня с первого класса, что все это время всячески намекала мне о своих чувствах. И в кружок по истории она пошла только, чтобы чаще видеть меня, и тогда в походе в седьмом классе, когда я подвернул ногу, это она возилась со мной, принося мне еду в палатку. Я ничего этого не замечал. Я всегда смотрел сквозь нее, если честно я даже фамилии её не знал.

     О том, что моя пламенная речь предназначалась не ей, она так никогда и не узнала. Сейчас мы счастливы вместе.

     Но каждый раз, когда я иду с детьми в парк и сажусь на карусели я тихонько говорю ошарашенному контролеру: «Если, что отдайте мой конструктор Аньке…».