Сиртаки. глава первая

СИРТАКИ
Тоня стояла на четвереньках и кудахтала, как кудахчут  куры перед тем, как снести яйцо.

Она заходилась в курином восторге, вертела головой из стороны в сторону, мостилась поудобней, предвкушая вожделенную радость  возможного материнства, если кто – либо не изжарит её будущее чадо раньше времени.

Сзади  к Тоне  пытался пристроится  горбоносый человек,  потряхивающий кудрявой шевелюрой и вращающий большими черными глазами, горевшими  нездоровым светом петушиной страсти. Он явно  предвкушал  сладостное мгновение  соития с курицей.

Горбоносый был очень похож на местного композитора Векслера. Он оттопырил правую руку, изображая петушиное крыло и со звуком «Ко – ко – ко!», загребал  правой ногой землю, как бы в порыве страсти. Но тут у ТОНИ из – под хвоста  вдруг выскочило белое яйцо. Векслер клюнул его своим породистым носом, яйцо раскололось, и  из него  выскочил он, Найденов Андрей Артемович. Он мгновенно превратился в красавца петуха и вступил в бой с нахальным Векслером. Векслер оказался не робкого десятка и, расправив грудь, с клёкотом  двинулся на Андрея, захлопав крыльями и  издав  призывную и задорную петушиную трель.

От этой трели Андрей Артёмович проснулся и с удивлением обнаружил рядом с собой разметавшуюся во сне прекрасную женщину.
- Сиртаки, - вспомнил он, - во, блин, попал.
Он потряс  новую знакомую за плечо и пропел: «На зарядку, на зарядку, на зарядку, на зарядку становись!»
 - Не хочу на зарядку, - томно протянула дама. – Лучше сделай мне засосик на спине.
- Чего, чего? - переспросил Андрей.
- Засосик, подружкам покажу.
- Перебьешься, - ответил Андрей и отправился в ванную бриться. Когда он вернулся, Сиртаки уже не было. Остался только запах ее духов.
* * *
Однажды, придя с работы, Андрей обратил внимание, что  шифоньер открыт и в нем нет половины вещей жены. Он позвонил  ее матери, та ответила, что Тоня уехала в санаторий.
 - Ну, вы даете, - прокомментировала по телефону теща.

Узнав где жена, Андрей успокоился  и зажил размеренной жизнью: утром на работу, вечером – с работы.

Вот и сегодня, придя с работы, немного выпил, поужинал и погрузился в не очень веселые размышления: « Жена, - размышлял он, - чего ей не хватает? Материально живем не хуже, даже лучше  многих, ребенок вырос в умного симпатичного  человека, сходу поступил в престижный вуз.  Я нормальный, по советским меркам, преуспевающий, человек. Попиваю, но ведь пью только, чтобы не выглядеть белой вороной. У нас ведь как: если не пьешь, то способен предать, оболгать, сдать, подвести. Короче с тобой «в разведку никто не пойдет». Чем  крепче выпиваешь, тем лучший боец невидимого фронта – Штирлиц, блин. Все вроде в норме, а  мира, покоя  в семье нет, А есть  злоба, неприятие друг друга, нежелание понять друг друга, найти компромисс, взаимопонимание, вернуться, в конце концов, к началу отношений, когда была, вроде бы, любовь. А была ли она? Скорее всего, была. И как – то незаметно переросла во взаимную агрессию, в лютую, тщательно скрываемую, злобу. А что есть агрессия? Это, похоже, ненависть к самому себе, выплеснутая на окружающих, - эта формулировка  агрессии очень понравилась захмелевшему Андрею Артемовичу, и он похвалил себя: « какой же я бываю молодец!».
- Но откуда же это «ненависть к самому себе?» А это от твоего окружения,  - услужливо подсказал ему разум -  компьютер, данный человеку для  самооправдания.  - Это мое окружение заставляет меня пить. Ибо, не пьешь, значит – сволочь. Так непознанная ненависть к самому себе, оборачивается ненавистью к окружению и вызывает в них ответную реакцию. Но окружение отличается от окружающих. Окружающие – это самые близкие люди и им ты приносишь самые большие огорчения и неприятности, часто отравляя им, а заодно и себе,  жизнь в угоду окружению».

 Андрей Артемович уже почти полностью оправдал себя, но от размышлений его оторвал резкий телефонный  звонок.
  Андрей Артемович взял трубку и, не ожидая вопроса или приветствия, ответил:
 - Остров Родригес.
-Это квартира композитора  Векслера? – проворковал приятный женский голос.
 - Нет,  - ответил Андрей Артемович, -это квартира поэта Найденова.
- Что, вы и вправду поэт?
- Ну, - подтвердил Андрей Артемович.
 -  Так почитайте что – нибудь.\
-  Из своего? – переспросил «поэт» и потянулся за томиком  Осипа Мандельштама:
 Есть женщины, сырой земли родные.
 И каждый шаг их – гулкое рыданье.
 Сопровождать  воскресших и впервые
Приветствовать умерших их призванье.
И ласки требовать от них преступно,
И расставаться с ними  непосильно.
Сегодня – ангел, завтра  - червь могильный,
А послезавтра только очертанье.
Что было поступь – станет недоступно,
Цветы бессмертны. Небо целокупно.
А то, что будет только обещанье.
Андрей Артемович прервал чтение, чтобы перевести дыхание.
- Что же вы остановились, - потребовала трубка, - хочу еще.

Андрей Артемович еще долго читал незнакомке стихи Мандельштама, Пстернака и других поэтов.
 - И это все вы написали? – восторженно спросила она.
  - Ну, а кто же? Я.
 - Спасибо вам, -  голос незнакомки звучал благодарно, задушевно, , обещающе. – К сожалеию,  не могу вам ответить подобными стихами, но  могу ответить глубочайшей  благодарностью, признательностью и душевным теплом. - Раздались продолжительные гудки, разговор был окончен.
 ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.http://www.proza.ru/2011/05/26/479