Вынужденная посадка

                Вынужденная посадка
                (рассказ)

Самолет АН-2 выполнял рейс из города Н-ск в богатое, разросшееся  село Новодвинское, в котором пару лет назад сделали взлетно-посадочную полосу, грунтовую естественно.  Хозяйство, вернее совхоз, располагавшийся в селе, был знаменит своей мясомолочной продукцией, и его председатель, любимчик районного начальства, «пробил» в городском авиапредприятии этот рейс, который выполнялся раз в три дня. Как обычно, борт под номером 375 был загружен под завязку. В этот раз везли почту с почтальоном и восемь человек пассажиров. Июль. На земле жарко. Лететь час двадцать.
 
Первый пилот - уже немолодой опытный летчик Николай Иванович, или просто Иваныч, как звали его все в аэропорту. Невысокий, полноватый, ворчливый мужчина с жестким бобриком абсолютно седых волос и такими же жесткими, седыми усами. На работе его не очень любили за постоянное недовольство тем или другим, за угрюмость и неулыбчивость. Механики его и вовсе побаивались, потому что за обслуживание  самолета он гонял их по полной программе и сверх нее. Вот и теперь Иваныч прислушивался к работе мотора и что-то недовольное отпускал в адрес механика Василия.
 
Вторым пилотом летел Валентин. Вообще то, Валентин Алексеевич, но так его никто не называл по причине молодости. Парень всего полтора года назад окончил летный институт. С наставником ему можно сказать повезло, если брать во внимание профессионализм и опыт Иваныча, и то, что он действительно мог многому научить, но можно было и посочувствовать: командир был откровенным занудой. Но Валентин терпел. Учился и терпел, надеясь  в скором времени выйти из-под опеки своего учителя и самому стать командиром экипажа, как ему и обещал начальник авиапредприятия. «Вот проводим Николая Ивановича на пенсию и борт твой». Парень всячески проявлял инициативу, оставался после рейсов с механиками, помогая им обслуживать машину. Перед каждым вылетом он старался первым добраться до самолета и выполнить обход и все проверки, которые входили в обязанности командира воздушного судна и свои, второго пилота. Иваныч снисходительно позволял парню делать это, но сам естественно все перепроверял. Валентин изучил не такой уж и сложный самолет АН-2 вдоль и поперек, с закрытыми глазами рассчитывал центровку, рисовал крейсерские графики, кривые удельных расходов горючего, ежедневно штудировал летно-эксплуатационное руководство и руководство по двигателю самолета. За тот год, что они летали вместе, у них не было ни одной нештатной ситуации.

Весь маршрут этого рейса проходил вдоль реки, с берегами, покрытыми настоящей девственной тайгой, отодвинутой от русла великолепными заливными лугами, прорезаемой частыми ручьями, с проплешинами больших и малых болот. Там по берегу реки была проложена грунтовая дорога, ведущая в тоже село. И раньше все сообщение с городом шло по этой дороге. Ну, естественно, и по реке. На полпути до Новодвинского на берегу располагалась дворов в пятьдесят деревня Макеевка. Простой, изученный маршрут, отличная погода и видимость. Высота 800.

Настроение у Валентина играло на такой же высоте, на какой проходил их полет. Сейчас они прилетят в село, возьмут груз, пассажиров и обратно. И два дня выходных! Уже договорились с друзьями, такими же молодыми и холостыми ребятами, выехать на рыбалку с двумя ночевками, уже собраны рюкзаки и удочки, подготовлены лодки, моторы. Жизнь казалась замечательной и обещала только хорошее. Душа у него пела: «Потому, потому что мы пилоты, небо наш, небо наш любимый дом…»

        Но что-то вдруг настроение ему испортило. Сначала он не мог сообразить, что. Он оглянулся, посмотрел за борт на землю, на небо. Ни облачка. Пробежался глазами по приборам и понял! Стрелка манометра, показывающая давление масла в воздушно-масляном радиаторе, до этого времени все время стоявшая на пяти килограммах, вдруг медленно поползла вниз.
- Иваныч, давление масла! – тревожно сказал Валентин.
- Вижу, - недовольно отозвался командир, - уже минуту смотрю на нее.
Стрелка доползла до четырех килограммов и пошла вниз! Это уже было плохо. Очень плохо. Валентин молчал, напряженно всматриваясь в манометр. Он не знал, что делать. Он мог в одиночку взлететь, посадить самолет, даже ночью, управлять им в условиях плохой видимости, при сильном ветре, но что делать сейчас, он не знал. Знал только, что если давление упадет ниже двух килограммов, двигатель может «стукануть» и заглохнуть.
- С таким давлением лететь нельзя, - как-то совершенно спокойно сказал командир, - идем на вынужденную!
- Как на вынужденную? Куда на вынужденную? – не понял Валентин.
Но Иваныч уже по рации докладывал диспетчеру, что в связи с потерей давления масла, вынужден совершить посадку «под себя», как говорят пилоты. Так же он сообщил примерное местоположение самолета: 8-10 километров вниз по реке от Макеевки.
- Будем садиться на дорогу, - закончил доклад командир.
Валентин не поверил своим ушам. Размах крыльев у «кукурузника» - 18,5 метров. Ширина дороги (он ездил по ней на мотоцикле, знал) метров шесть, плюс откосы земляной насыпи по метру-полтора с каждой стороны, плюс канавы еще по паре метров, плюс  вырубленная защитная полоса метра два-три с каждой стороны до первых деревьев. Сколько это всего получается? Максимум 19 метров! Но и это еще не все! Дорога давно не чистилась от растительности. И откосы, и канавы, и защитная полоса заросли березняком и ивняком. И некоторые березки были весьма внушительными. Кроме того, само полотно грунтовки было ох какое неровное. Весь этот расклад промелькнул в голове за одно мгновение. Но другого варианта не просматривалось. Валентин это тоже отчетливо понял. Садиться на речку – это стопроцентное капотирование, т.е. самолет сразу клюет носом, переворачивается вверх колесами и, скорее всего, разрушается. А здесь, пусть и с обломанными крыльями, оставалась вероятность приземлиться на шасси и не разбиться.
Валентин весь подобрался и сосредоточился. От радужного настроения не осталось и следа. Какая, к черту, рыбалка! Через пять минут, может быть, он будет лежать весь переломанный и бездыханный. Где-то внизу, у самого копчика поселился мерзкий, холодный страх. А в салоне еще девять, ни о чем не подозревающих, пассажиров! Они-то в чем виноваты? Вся надежда на самолет. АН-2 может садиться на неподготовленные площадки.          
Иваныч сбросил обороты и приступил к снижению. Давление приближалось к трем килограммам.
- Держи на снижение, - отрывисто бросил он своему помощнику. И, помедлив, - пойду, предупрежу людей.
Сообщать пассажирам о нештатной ситуации на воздушном судне – обязанность командира. Он закрыл за собой дверь в кабину, и  сквозь шум мотора Валентин не слышал слов Иваныча. Но он отчетливо услышал тревожные женские возгласы. Через минуту командир снова был на своем месте. АН-2 снижался по крутой глиссаде. Теоретически «кукурузник» даже с неработающим двигателем может пролететь до посадки расстояние, десятикратно превышающее высоту полета. Т.е., если бы у них заглох мотор на высоте 800 метров, они пролетели бы еще восемь километров. Но Иваныч решил не глушить его, пока еще давление сохранялось хоть на каком-то уровне и садиться раньше. Все-таки с двигателем у самолета была возможность маневрировать, а без него – только планировать вниз и падать. Они вышли на дорогу и стали искать прямолинейный участок. Давление тем временем упало до трех килограммов. До отключения двигателя осталось не больше двух минут. Как назло река в этом месте делала плавный поворот, и вместе с ней  поворачивала дорога. Но потом она, наверное, на протяжении почти километра шла относительно прямой. Их самолету для посадки нужно было хотя бы 200 метров  полосы.
Они почти что спикировали до высоты 100 метров и перешли в горизонтальный полет, выбирая участок для посадки.
- Закрылки до упора, - скомандовал Иваныч.
Валентин бешено закрутил ручку, максимально опуская закрылки. Самолет сразу потерял скорость, а посадочная у него - восьмидесят пять километров в час. Но что такое восемьдесят пять по лесной дороге? Машину, несущуюся с такой скоростью, кидает из стороны в сторону так, что не закрепленный груз вылетает из кузова. А тут самолет! Шесть метров для шасси и нет места для крыльев! Ухаб – и тяжелую машину бросит на вековые сосны.
Вдруг впереди они увидели спасительную прогалинку. Там дорога проходила по небольшому болотцу, где лес расступался в стороны, оставляя место для крыльев.  Только там, больше негде!
- Все садимся, приготовься тормозить!
- Понял, Иваныч.
Командир виртуозно подвел машину к самому началу подходящего участка. Скорость 85, но чтобы сбить ее еще немного, он перед самой посадкой подработал рулями высоты так, что самолет сделал небольшую горку, и на пике этой горки выключил двигатель. Давление масла было ровно на цифре два. Скатившись с горки на скорости 75 километров, «кукурузник» коснулся колесами дорожной насыпи. Тут же подскочил, накренившись на правый борт, пролетел метров пятьдесят, и опять, уже более тяжело опустился на землю. Проехал метров двадцать и снова подскочил на ухабе, пытаясь завалиться уже левым боком. Левым же крылом прошелся по кустам ивняка. Хорошо березок там не было. Движение самолета еще как-то подчинялось аэродинамике, и Иваныч горизонтальным рулем умудрился оставить его на дороге. Шасси, натужно скрипя полностью зажатыми дисками, уже уверенно встретилось с землей. Отчаянно прыгая из стороны в сторону, подлетая в воздух, но все с меньшей амплитудой, крылатая машина чудом покатила по дороге, вздымая за собой облако пыли, и, в конце концов, остановилась.

Валентин, вцепившись в штурвал, глядя в правые боковые окна кабины, долго не мог придти в себя после остановки. Из ступора его вывели голоса в пассажирском салоне. Он посмотрел на командира. Иваныч сидел с закрытыми глазами, откинувшись в кресле.
- Сели, Иваныч, сели! – радостно воскликнул он.
- Да, сели Валя, - мучительно ответил тот, - иди, поговори с людьми.
«Валя?» Так командир его никогда не называл.
Он расстегнул ремни, надел аэрофлотовскую фуражку и вышел в салон. Там царил полный бардак. Вещи пассажиров, почтовые сумки с письмами, посылки были разбросаны по всему салону. Людей тоже изрядно потрепало, в нос ударил едкий запах рвоты. Но все были пристегнуты и с первого взгляда серьезных травм не наблюдалось.
- Граждане пассажиры, Аэрофлот в лице командира экипажа нашего самолета и в моем, конечно, приносит извинения за то, что произошло, - извиняющимся тоном сказал Валентин, - двигатель подвел. Помощь по рации мы уже вызвали. Пострадавшие есть?
Пострадавших не было. Пассажиры попросили выпустить их наружу. Валентин открыл заднюю дверь, спустил трапик, выскочил из самолета и принял под руки каждого. Мужчины и женщины вышли из чуть было не убившей их машины и просто опустились на придорожную траву, переживая только что случившееся с ними ужасное событие. Валентин вернулся в салон, достал штатный термос с и предложил одному из мужчин обнести всех водой. Сам он вернулся в кабину.
Николай Иванович оставался в той же позе, в которой он его оставил. Только галстук был ослаблен, а ворот белой рубашки расстегнут. Валентина поразила мертвенная бледность командира.
- Что, Иваныч? – обеспокоенно спорил он.
- Что-то плохо мне, Валя, похоже, сердце, - вяло ответил он.
Тут ожила рация. «Диспетчер вызывает борт номер 375. Николай Иванович, что у вас? Почему молчите? Прием».
Валентин схватил наушники.
- Диспетчер, я борт 375. Это Валентин. Мы сели, машина не разбита. Пассажиры не пострадали. Командиру плохо с сердцем. Срочно высылайте помощь.
- Из Новодвинского к вам уже едут, из Макеевки тоже. Что с бортом?
- Пока не знаю, давление масла падало по килограмму в минуту. Но температура не росла. Двигатель не запороли, выключили сами. При посадке задели крылом за кустарник. Еще не смотрел. Шасси тоже. Потом доложу.
- Хорошо 375-й. Высылаем вертолет, ждите помощь.
Валентин снова обратился к командиру.
- Иваныч, может на воздух?
- Да, хорошо бы, - все так же слабо ответил командир. По всему было видно, что ему действительно плохо.
Валентин выбежал из самолета, нашел того мужика, которому поручил дать людям воды, и они вместе вынесли командира на природу, уложив его на расстеленный кусок брезента.  Пассажиры, которые имели полное право винить летчиков в том, что они чуть не убили их, и в душе, наверняка так и думавшие, при виде страдающего человека сразу забыли свои переживания, обиды, собрались вокруг командира, предлагая посильную помощь. Убедившись, что Иваныч не один, Валентин решил осмотреть самолет.
Из-под капота ничего не капало. То есть утечки масла не было. Странно, что тогда? Хотя причин для падение давления в этом двигателе достаточно. «Пусть механики разбираются». На левом крыле, задевшем кусты, виднелась только небольшая вмятина, да ободрана краска. «Ерунда, летать можно». Шасси с виду тоже не получило повреждений. «Да! Биплан есть биплан!» - с благодарностью к самолету подумал молодой летчик.
В это время со стороны Макеевки послышался шум машин. Подъехал УАЗик-«буханка» и бортовой ГАЗ-53 с людьми. Уж неизвестно, что им там, в Макеевке сказали по телефону, наверное, что самолет потерпел крушение, но грузовик был загружен огнетушителями, лопатами, ведрами, носилками. Увидев целый и невредимый самолет на дороге и живых людей рядом, первый выскочивший из «буханки» мужик даже изобразил на лице разочарование. Он быстро подошел к Валентину.
- Здравствуйте! Председатель поселкового совета Шипунов Иван Сергеевич, что случилось?
Валентин тоже представился и коротко все рассказал. Шипунов привез с собой доктора, полную пожилую женщину, которая сразу занялась Николаем Ивановичем. Через несколько минут, проведенных с ним, она подошла к Валентину и сказала, что командира надо срочно везти в больницу. По всей видимости, у него инфаркт. Он бросился в кабину к рации. Доложил диспетчеру. Диспетчер ответил, что МИ восьмой уже вылетел, просил обеспечить посадку. Валентин сказал Шипунову, чтобы тот убрал с дороги своих людей и машины.
Через двадцать минут в небе появился вертолет. Он сделал два круга и пошел на посадку. Как им все-таки повезло с этим болотцем, по которому пролегла дорога. И самолет удалось посадить, и вертолету места хватало. До ближайших деревьев было метров тридцать. Взмывая тучи пыли, вертолет тяжело сел на дорогу. Не дожидаясь, пока полностью остановятся винты, из вертолета вышли начальник авиапредприятия, его зам,  механики, врач предприятия с помощником и медсестрой, пожарник, какой-то милицейский чин и еще пару человек, которых Валентин не знал. Начались расспросы, суета. Вместе с любопытными деревенскими, которые после приземления вертолета снова вернулись к месту события, на дороге собралось человек сорок. А еще не подъехали люди из Новодвинского! Когда через несколько минут начальник разобрался в ситуации, он распорядился срочно отправить Николая Ивановича в больницу в сопровождении  врача и медсестры, сам с остальной свитой остался. Шипунов отправил в Макеевку лишних людей на «газоне», а в его «буханке» организовали «штаб по ликвидации ЧП». Еще через час пришли машины из Новодвинского. Приехало почти все руководство совхоза, но, главное, пришел автобус, который забрал пассажиров злополучного рейса и доставил-таки их до пункта назначения. Механики тем временем обследовали АН-2. Сразу определить причину падения давления не смогли. Надо лезть в двигатель и проверять все. Шасси не пострадало. Крыло только покрасить. Валентина обстоятельно расспросили о всех подробностях полета, записали его показания в протокол, он расписался. Кроме того ему надо было еще составить рапорт. Но это позже. На совещании решили ремонтировать самолет на месте, расширить и выровнять участок дороги так, чтобы он мог с нее безопасно взлететь сам. Для этого задействовать людей и технику из Новодвинского и Макеевки. Руководить всем поручили Валентину.

В тот день Валентин добрался до дома только поздно вечером. Они улетели со всем руководством авиапредприятия на вертолете. Его АН оставили под охраной милиционера. Составив рапорт о полете, на что ушло еще не меньше часа, он, наконец, приехал домой, где еще долго отвечал на расспросы родителей. Спать лег глубоко за полночь. События дня и нешуточные переживания хорошенько его измотали, но сон все равно долго не шел. Закрывая глаза, он видел быстро проносящиеся картины аварийной посадки, испуганные лица пассажиров, своего командира. Думал, как справится с порученной ему работой, думал о будущем…
  На следующий день они уже ехали в Макеевку на УАЗике своего авиапредприятия с двумя механиками, максимальным набором запчастей и запасом нового масла. Добрались до деревни только к обеду. Сразу в контору к Шипунову, чтобы тот определил их на постой. Иван Сергеевич еще с утра договорился со своими, кто где будет жить. Четверых мужчин расселили по четырем семьям. Валентина определили в семью Голубевых. Глава семьи Михаил Петрович работал в деревне механизатором, его жена Любовь Александровна, как и большинство женщин в деревне на молочной ферме. Там же работала их старшая дочь Надя, которой этим летом исполнилось девятнадцать. Был еще тринадцатилетний сын Юрка. Стояла самая жаркая пора в нехитрой деревенской экономике: сенокос. Все деревенские работали на заливных лугах. Надя сегодня специально задержалась в деревне, чтобы встретить и поселить Валентина.
Пока шли до их дома, Валентин откровенно залюбовался ею. Девушка была чудо, как хороша. Высокая, стройная, буквально точеная фигурка, тяжелая коса пшеничных волос, разлет тонких бровей, смеющийся взгляд серых глаз, немного вздернутый носик, яркие губы, не требующие помады. Все в ней было каким-то свежим,  чистым, сильным как в горной речке. Одета она была в обтягивающее трико и длинную футболку.
- Хлопот вы нам доставляете, Валентин Алексеевич, со своим самолетом, - игриво сказала она, идя впереди, не оборачиваясь, а, только слегка откинув назад голову, - у нас сенокос, а теперь вот аэродром вам строить.
- Ну, уж прямо, аэродром. Дорогу немного расширить и подровнять, - также весело ответил Валентин, - да и потом, не вы же, Надя, будете там работать.
- А кто же, как не мы, новодвинские што ль? Самолет к ним летает, а аэродром строить нам. Председатель сегодня сказал, все должны, и мужики и женщины. Вот, с завтрашнего дня и пойдем, - уже серьезно и с некоторой напускной обидой в голосе продолжила девушка.
- Тогда, Надя, я каждый раз пролетая над Макеевкой, буду бросать вам цветы.
На эти его слова она обернулась с загадочной улыбкой и как-то особенно, внимательно, что ли, посмотрела на него, но ничего не ответила.
А потом она поразила его еще больше. Когда Валентин бросил сумку с вещами в отведенном ему углу и вышел на улицу, он увидел как девушка, попрощавшись с ним до вечера, лихо укатила на мотоцикле в сторону реки. «Прекрасная амазонка на мотоцикле», - подумал он и пошел к конторе, где стоял их УАЗик.
Приехав к самолету, Валентин увидел, что там уже идет работа. Иван Сергеевич отрядил двух мужиков, которые сооружали вокруг капота козлы, с которых было бы легче работать по ремонту двигателя. Это условие обговорили еще вчера. Кроме того, поскольку самолет перегородил дорогу, а подвоз песка для ее расширения должен был осуществляться со стороны Новодвинского, второе звено мужиков делали лежневый объезд на болотце: укладывали ряды бревен. Потом их засыпят песком. Машины из карьера пойдут на следующий день. Завтра же Шипунов обещал пригнать единственный имеющийся у него бульдозер для разравнивания песка. Для более тщательного заглаживания будущей взлетной полосы прибудут люди из Макеевки, о чем и говорила Надя. До вечера механики вместе с Валентином и водителем УАЗа успели только снять капот с двигателя.
Вечером Валентин скромно постучал в калитку Голубевых. Залаяла собака. Через секунду на крыльцо вышел хозяин.
- Заходи, заходи, герой, свалившийся с неба, - весело приветствовал его крупный с животиком мужик с взъерошенной шевелюрой в одних штанах и босиком.
- Добрый вечер, Михаил Петрович, - тоже улыбнулся Валентин.
- Какой я тебе «Михаил Петрович»? Ты это брось, у нас по-простому. Просто Михаил, можешь Петровичем звать. Давай, заходи, мойся и за стол. Щас ужинать будем. С Надькой моей уже познакомился? Иди с Любкой здоровкайся, а Юрки нет, на реке пропадает с пацанвой.
Все это Петрович говорил, подталкивая парня легонько и уважительно в избу. От него явно попахивало спиртным.
- Молодец Сергеич! Кого поселил-то к нам, героя! Век ему благодарен буду. Давай, давай, проходи Алексеич. У нас по-простому все. Вообщем, ты, это… как дома, да… давай.
Валентин немного даже растерялся от такого гостеприимства. Вышла хозяйка.  милая, улыбающаяся женщина лет сорока в длинном цветастом сарафане.
- Здравствуйте, Любовь Александровна.
- Здравствуйте, - как-то очень по-доброму, по-домашнему, как старому знакомому ответила она, - давайте ужинать, вас ждем.
Валентин умылся, переоделся. Все время с момента, как он постучался в калитку к своим хозяевам, он думал о встрече с Надей. Умываясь во дворе теплой, нагретой за жаркий день водой, он озирался по сторонам, в тайне надеясь, что девушка где-то рядом, прислушивался к вечерним звукам деревни, пытаясь выделить из доносящихся звуков ее голос. Но ее нигде не было.
  Стол Люба накрыла отменный. На первое были крапивные щи со свининой и с настоящей деревенской сметаной, на второе отварная картошка с жареной сорогой, плотвой по-русски, но такой вкусной, с хрустящей корочкой! Кроме того, на столе стояли соленые огурчики, помидорчики, капуста, грибочки соленые и маринованные, свежесоленый хариус, зеленый лук и просто зелень лежали на столе огромными пучками. В трехлитровых банках был налит ядреный квас и клюквенный морс. От всего этого изобилия у Валентина, не евшего с утра, началось обильное слюновыделение.
Михаил Петрович вежливо поинтересовался: «Выпьешь, Алексеич?» Но Валентин решительно отказался.
За ужином хозяин дома не умолкал, рассказывая о житье-бытье в деревне. О том, сколько и какой рыбы заготавливает, грибов, ягод собирает, дичи бьет. Что этой зимой «взял» здоровенного лося, из которого наделали тушенки. И что у них тут в Макеевке гораздо лучше, чем в головном совхозе, в Новодвинском, и молока они доят больше и рыбы больше и всего у них больше и лучше.
Они уже заканчивали ужинать, когда появилась Надя. На ней уже был легкий светлый сарафан, и волосы свободно ниспадали почти до пояса. Девушка раскраснелась, наверно спешила. Она села за стол рядом с матерью напротив Валентина, взяла себе что-то в тарелку и, жуя, посматривая то на отца, то на гостя, сказала.
- Ой, в деревне все только и болтают о вас, Валентин Алексеевич. И вашем крушении. Это же надо, такое! У нас в Макеевке самолет! Завтра все собираются ехать аэродром вам строить. Только по мне лучше бы вы здесь подольше оставались. А когда вы обратно полетите?
   Вероятно, это был основной вопрос, интересовавшей девушку, и, скорее всего, всех ее подруг, и вообще всех в деревне. И ответ на него мог дать только он, Валентин. Но сегодня он еще не знал ответа, потому что не знал что с двигателем, на какой срок может затянуться ремонт. Может, придется еще довозить какие-то запчасти. Опять же, сколько будут расширять и ровнять дорогу. Но он понял другое: ему самому не хотелось быстро уезжать из Макеевки. И причиной тому была она, Надя. Эта девушка волновала его все больше. Чтобы не выдать себя, он старался даже не смотреть на нее, в разговоре обращался к Михаилу, но глаза сами предательски возвращались к ней. А ее «лучше бы вы подольше оставались» отозвалось в нем горячей волной. И, поскольку вопрос задала все-таки Надя, а не ее отец, Валентин с полным правом обратился с ответом к ней:
- Не могу сказать точно. Завтра полезем в двигатель, будем искать причину поломки, а когда найдем, тогда и будет ясно. Но я думаю, что с ремонтом самолета мы справимся все равно быстрее, чем с подготовкой взлетной полосы, «аэродрома», как вы говорите, Надя.
- О, тогда мы спешить не будем, - засмеялась она, - протянем до осени,
 … переженим тут всех вас.
- Ты чё говоришь то, - толкнула ее мать и осторожно взглянула на гостя, не обиделся ли.
Но шутка Валентину понравилась, и он засмеялся вместе с Надей.
- Точно. Особенно наших механиков и водителя. Они, я думаю, не прочь будут и по второму разу жениться.
- А вы, Валентин Алексеевич, по какому? – спросила девушка, посмотрев ему прямо в глаза.
Валентин не смутился. Он принял условия игры.
-  А мне и по-первому еще рано. Вот когда на ТУ 154 летать буду, вот тогда и женюсь.
Надя отвела глаза, улыбнулась себе в тарелку и дальше разговор не продолжала.
Уже лежа в постели, Валентин думал о Наде. «Какая красивая! Я и в городе таких не встречал, и в институте. И сильная… так с мотоциклом управляться не каждый пацан сможет. А как она ходит! Как по сцене. А какие у нее глаза! И как она смотрит на тебя, будто в самую душу проникает. Да, с такой королевой просто так не развлечешься. На такой надо сразу жениться».

Коротки июньские ночи на Севере. Да и ночами то их не назвать. Разве что белыми. И не темнеет вовсе, а так, на три часа опустятся  на землю тихие прозрачные сумерки, и, глядишь, уже опять солнышко выплывает из-за леса. Растворяет туман, скопившийся за эти недолгие часы над рекой и в низинах, Переводит природу, дома, предметы из черно-белого изображения в цветное. Хорошо! В четыре часа оно уже высоко-высоко, а в пять деревня потихоньку начинает оживать. Петухи, коровы издают первые звуки. До шести они в одиночестве. Но вот заскрипели, захлопали открываемые окна, двери, калитки, ворота. Металлически зазвенели ведра на цепях, опускаемые в колодцы,  зашумела переливаемая из них вода, а еще через полчаса где-то завелся первый трактор.
Валентин со своей командой  был у самолета уже в половине восьмого. Он доложил по рации диспетчеру, что приступил к работе, и они все вместе принялись за двигатель. Сложного ничего не было. Надо просто проверить всю масломагистраль, маслопомпу, маслофильтр, термоклапан, редукционный клапан и т.д. Где-нибудь причина падения давления и отыщется.
К десяти часам со стороны Новодвинского пришли первые машины с песком, который сразу стали сваливать с той стороны дороги, с которой решили ее расширять. Позже подъехал бульдозер из Макеевки. Он принялся разравнивать и укатывать песок. Работа закипела.
Валентин не переставал думать о Наде. Вчера, когда он в шутку сказал, что собирается жениться, когда достигнет в жизни определенного положения, ему показалось, что девушка расстроилась. Может быть, действительно показалось? Разговор был шутливый, ничего не значащий. Но ему хотелось думать, что Надя тоже проявляет к нему интерес. И еще он чувствовал, что как бы там, не развернулись события, он не сможет ее забыть, будет приезжать в эту деревню под разными предлогами, будет добиваться ее, в конце концов.
«Стоп, парень! Ты что, влюбился?» - сам у себя спросил Валентин. И не мог ответить. Сегодня утром они ни о чем таком не разговаривали, быстро позавтракали и разъехались. Он - к самолету, Голубевы – на сенокос. Но уезжая, Надя крикнула.
- Ждите нас сегодня на аэродроме.
Он ждал вечера. В шесть часов должны приехать люди из Макеевки. И она.
Действительно, в назначенное время приехало человек сорок. Кто на чем. Привезли тачки, носилки, лопаты, грабли. Председатель тоже приехал. Валентин попросил его собрать всех в круг и объяснил, что каждую, даже самую маленькую ямку на дороге надо засыпать, а каждый бугорок срезать. Чтобы дорога стала ровная, как гладь реки.
Надя работала вместе с родителями. Валентину очень хотелось очутиться рядом с ней, но положение главного здесь руководителя и невесть откуда взявшаяся вдруг робость не позволяли ему сделать это.
«Ничего, вечер еще впереди», - подумал он.
Когда механики добрались до редукционного клапана, сняли его и разобрали, причина аварии стала ясна. Масло принесло под клапан какую-то окалину, которая не позволяла клапану плотно сесть на седло. В результате образовался постоянный зазор, что и явилось причиной падения давления. Валентин вспомнил, что где-то читал про такую неисправность. И правильно они сделали, что посадили самолет, потому что давление могло упасть до нуля, и тогда все было бы гораздо печальнее. А тут достаточно хорошенько промыть клапан бензином, заменить масло, фильтр, и самолет готов к вылету. Т.е. завтра к вечеру, ну максимум послезавтра к обеду его «кукурузник» будет готов. Валентин разочарованно подумал: «Так просто, и так быстро».
Да! Но полоса-то еще не готова. И судя по тому, с какой периодичностью подвозили песок, работы по ее подготовке осталось еще на неделю, как минимум!
Он доложил своему руководству о клапане. Начальник похвалил его, спросил, как идут дела с взлетной полосой. Валентину очень хотелось сказать, что замечательно идут, но чувство долга заставило сказать правду. Начальник отпустил несколько нелестных слов в адрес председателя Новодвинского совхоза.
- Вот человек! Обещал пять машин выделить, а дал только три. Ладно! Буду ему звонить, ты там не скучай. Иваныч теперь долго проваляется, а будет ли летать, не знаю. Вряд ли. Триста семьдесят пятый твой!
Валентин поблагодарил начальника. Ну, вот! Теперь он будет командиром воздушного судна. Не «тушки», конечно, но какие наши годы!
От самолета они своей командой уехали уже после всех, дождавшись милиционера.
За ужином Валентин, так чтобы слышала Надя, спросил у Михаила, где лучше искупаться на речке.
- А вон Юрка отведет, - ответил тот, кивая на сына, - Берите мотоцикл и езжайте.
Конечно, Валентин не надеялся, что его провожатым будет Надя, но завязать дружбу с ее братом – тоже хорошо, и потом, это замечательный повод после купания пройтись по деревне и, может быть, встретить ее. 
    Юрка, шустрый паренек, который без движения не мог высидеть и пяти секунд, обрадовался такому поручению.
- Во! Только пацанов позовем. Ага?
Он сам сел за руль мотоцикла, лихо им управляя. Они заехали в несколько дворов, парень, не слезая, крикнул своим друзьям, чтобы те подъезжали на какую-то там косу, и первым понесся к реке. Через пять минут на берегу собралось человек десять пацанов, примчавшихся на мотоциклах, мопедах и велосипедах. Они засыпали Валентина вопросами про самолеты, вертолеты, танки, машины, про всю мыслимую и не мыслимую технику. Валентин с готовностью рассказывал обо всем, что знал. Но целью его вылазки к реке было другое. Поэтому, он, искупавшись, пошел обратно пешком. Ребятня осталась на реке.
    Вечер опускался на деревню. Дневной зной уже спал, но солнце, побагровевшее и уставшее за целый день источать свой жар, еще стояло невысоко над лесом. После купания в прохладной речной воде дышалось свободно, и идти было легко.
И то, о чем мечтал Валентин, случилось. Подходя к дому Голубевых, он еще издалека увидел у ворот трех девушек. Одной из них была Надя. Он почти что убедил себя, что Надя ждет именно его, а подруги – для поддержки. И снова он отметил Надину красоту. Ее подруги рядом с ней смотрелись просто симпатичными деревенскими девчонками. Она же была Венерой. Его охватило предательское волнение. Что сказать? Он не подготовил первой фразы, с которой все начинается. Какая жалость, что не курит: руки нечем занять. Надо было хоть хворостинку сорвать. А дом все ближе. Девушки уже заметили подходящего парня и о чем-то посмеивались, поглядывая в его сторону. «Черт! Ладно, начну с погоды, потом скажу, что их деревня – самое замечательное место на земле, а там видно будет», - подумал Валентин, подходя к девушкам.
- А мы слышали, вы самолет завтра уже почините, - вдруг без всяких предисловий не то вопросительно , не то утвердительно сказала одна из них, самая маленькая и немного полноватая.
- Ничего себе, слухи у вас тут как быстро разносятся! – подивился Валентин.
- Да, Валентин Алексеевич, у нас тут ничего не скроешь, - как-то странно улыбаясь, вступила в разговор Надя. И потом, обращаясь к подругам, добавила, - ладно, девчонки, идите, спасибо. Завтра опять спозаранку.
Девушки улыбнулись Валентину, попрощались и пошли домой. Когда они уже немного отдалились, он услышал их смех. Это подсказало ему, как надо начать разговор с Надей, минуя всякие там предисловия про погоду.
- Ваши подруги так смеются, как будто что-то знают про нас.
- И что же, по-вашему, они «про нас» знают? - лукаво посмотрев на него, спросила девушка.
- Ну, например, что вы мне нравитесь.
- Да? И когда же я вам успела понравиться?
- А вот сразу и успели, - сказал Валентин, заглянув Наде прямо в глаза. Он задержал взгляд всего на секунду, но за это мгновение увидел, как придуманное для общения с парнями или в качестве щита насмешливое выражение вдруг исчезло, и ее глаза сделались по-бабьи беззащитными и ждущими. В них отразилась детская растерянность перед чем-то большим, может быть опасным, врожденный страх перед чужим мужчиной, немая мольба о чем-то и огромная жажда любви.  Это длилось неуловимый, непостижимый миг, но это было! Надя резко отвернулась. Она стояла так близко! У Валентина даже дернулись руки – так ему захотелось коснуться ее, обнять, но он сдержался.
- Я многим нравлюсь, - через секунду ответила девушка, овладев собой, но уже не таким насмешливым тоном.
Самое главное Валентин понял: он тоже ей нравится, и на сегодняшний день этого было достаточно, а то можно все испортить. Ему, вдруг, пришла в голову гениальная мысль:
- А вы, Надя, летали на самолете?
Она, казалось бы, ухватилась за эту возможность сменить тему.
- Нет, некуда было пока.
- Хотите, я вам самолет покажу изнутри. Заглядывайте завтра после работы.
Надя быстро оглянулась, снова озорно и весело стрельнула глазами, как будто не случилось с ней секундной растерянности, и сказала:
- Хорош. Только я приду не одна.
Она вошла во двор, а Валентин присел на скамейку. Он знал, что одержал только что маленькую победу. Надя на мгновение раскрылась перед ним, и он увидел в ее глазах явную симпатию, если не сказать большего. И это было прекрасно! «Какая она нежная! И как от нее дивно пахнет!» - мечтательно думал Валентин. «Нет, я положительно влюбился! А разве можно в такую не влюбиться?»

Весь следующий день механики собирали двигатель после того, как промыли и поставили на место редукционный клапан. Председатель Новодвинского совхоза все-таки выделил еще два самосвала, и работа по расширению полосы ускорилась. Валентин в основном был на дороге, проходя ее туда и обратно по нескольку раз, отмечая ямки и бугорки, которые следовало убирать вручную. К девяти вечера сто метров полосы было готово, а двигатель собран и закрыт капотом. Старое масло слили из системы. А на завтра запланировали заливку нового, привезенного с собой и опробование двигателя в работе. Валентин доложил в город о проделанном за день и выключил рацию. К самолету уже подходила целая делегация деревенских. Это Надя разнесла слух, что сегодня состоится экскурсия по самолету. Пришлось Валентину представлять свой АН-2. Он рассказал о нем все, что могло бы быть интересным простым людям. Больше всего их удивило то, что наш знаменитый «кукурузник» у нас уже не выпускается, а делают их в Польше. Показал салон, кабину, разрешил посидеть в креслах пилотов.
Надя зашла в кабину последней, когда все уже вышли. Валентин ждал этого момента весь день. Он специально не подходил к ней и не заговаривал, пока она вместе с остальными работала на дороге. Деревенские сразу бы смекнули, что молодой летчик проявляет к девушке интерес.
- Ты здорово придумала с этой экскурсией, никто и не догадается, что она только для тебя, - на «ты» обратился к ней Валентин.
- А ты хотел, чтобы я одна перед всей деревней зашла к тебе? – также смело ответила девушка. И, помедлив, мягко, по-родному, –  ну, показывай свой самолет.
Валентину непреодолимо захотелось обнять ее, прижать к себе и целовать, целовать, целовать. И только огромным усилием воли он сдержал себя. А она, казалось, почувствовала это, и какую-то секунду ждала от него действия, даже, немного подавшись вперед. Но ничего не произошло, и Надя, медленно повернулась и прошла в кабину. Какой-то потерянный от сознания своей нерешительности, Валентин последовал за ней. Он начал что-то говорить о приборах, о различных рукоятках и тумблерах, об управлении самолетом, но сам себя не слышал. А Надя сидела в кресле, смотрела в окно и тоже не слышала его. Он говорил, говорил, когда девушка, словно бы очнувшись от наваждения, вдруг повернулась к нему лицом, и тихо сказала:
- Поцелуй меня, пожалуйста.
Валентин от неожиданности опешил. Он смотрел на нее широко открытыми глазами и не верил.
- Ну, что же, ты? – еще тише повторила она.
И Валентина прорвало! Рассказывал он стоя, а она сидела в пилотском кресле, но после ее слов он опустился на колени, осторожно взял руками ее голову и впился губами в ее губы. О, как сладок был этот первый поцелуй! Какая буря чувств разыгралась у него в душе! Какой вулкан восторга извергся, грозя катастрофическими последствиями. Надя отвечала так же страстно и, казалось, молодые люди потеряли головы, но Надя первая пришла в себя.
- Все, Валечка, хватит, пожалей меня. Если узнают, будет плохо. Мы… потом... Мне бежать надо.
Валентин разжал объятия, и Надя выпорхнула из салона самолета, оставив безумно счастливого парня одного. «Господи! Как она меня назвала! «Валечка!» Она любит меня! И я! И я люблю ее. Это же так просто и естественно. Она – королева! Она – богиня! И она любит меня. Непостижимо! В какой-то деревне, и такая девушка!»
Он еще долго предавался бы своему восторгу, но в салон просунул голову механик и сказал, что можно ехать.
За ужином Валентин боялся поднять глаза на Надю, чтобы не выдать себя и не смутить ее. Она тоже вела себя так, как будто ничего не произошло. А потом он у себя под подушкой нашел маленькую записку: «Приходи в 10 часов в лесок за гаражом». Свидание! Она его пригласила на настоящее тайное свидание! Сердце готово было разнести грудную клетку. И не успокаивалось. Даже купание в реке не остудило этот бешеный ритм. Валентин краем деревни, стараясь не попадаться никому на глаза, дошел до большого деревенского гаража, в котором хранилась вся техника. Сразу за ним начинался лес. Увидеть их здесь никто не смог бы. Не обращая внимания на гудевших комаров, он с нетерпением ждал.
Надя появилась внезапно. Они бросились в объятия друг друга, как родные, близкие, любящие друг друга люди после долгой разлуки.      
  - Милый мой Валечка! Я сразу, понимаешь, сразу, как только первый раз тебя увидела, поняла, что ты мой. Люблю тебя! Всегда буду любить!
- Надя, Надюша! Я тоже сразу понял, что ты - все для меня. Я увезу тебя отсюда, любимая. Полетишь со мной в город?
Надя испуганно посмотрела на него.
- Отец не отпустит. Он хочет с председателем породниться, намекал уже, чтобы я была поласковее с его сыночком.
- А ты?
- Нет больше для меня никого, только ты!
    - Тогда решайся. Через два дня полоса для взлета будет готова.
- Ой, Валечка, страшно. Может, поговоришь с отцом?
- А если он откажет? И все узнает. Он тогда меня на выстрел к тебе не подпустит. Полетели! В городе распишемся, тогда ему деваться будет некуда.
Надя доверчиво и счастливо смотрела ему в глаза.
- Ладно, Валечка, я тебе верю. Только давай пока не будем встречаться. От греха подальше. Все, я побежала, а то хватятся.
Она поцеловала его еще раз в губы и исчезла за углом гаража.
Валентин остался один и не торопился вернуться в дом. Надо было придти в себя. До него начало доходить, что произошло. Влюбился в красивую деревенскую девчонку. Влюбился безумно, по уши! Влюбился так, что готов выкрасть ее из родного дома. У родителей. У людей, которые дали ему пищу и кров, доверились. «Как-то это не очень хорошо», - мелькнула мысль и тут же была заслонена лучезарной Надиной улыбкой, сияющими глазами, разметавшимися по спине волосами. «И председатель мне этого не простит, может, и вредить будет через начальство», - но стройное тело девушки, тонкая талия, длинные загорелые ноги растворили и эту мысль. «Нет, если Петрович и хочет породниться с ним, то тот – вряд ли. Иначе он не поселил бы меня к Голубевым. В конце концов, мужчины так делали во все времена: похищали своих любимых. Это же здорово! И потом, я увожу ее к ее же счастью!»

Через два дня все было готово для отбытия. Ан-2 развернули на дороге в обратную сторону, Валентин опробовал двигатель, и, убедившись, что все работает как надо, отпустил механиков домой. Из города прислали второго пилота, вернее пока первого, потому что он-то номинально и официально еще оставался вторым. Накануне отлета с дороги убрали всю технику. ВПП длиной 300 метров смотрелась идеально. А вечером в деревне устроили праздник. Как же без этого! Люди работали целую неделю по принципу субботника, т.е. бесплатно, и не устроить праздник! Приехали гости из Новодвинского. Перед клубом расставили столы, кто хотел, а хотели все, принесли и еды и питья и закуски. Валентина усадили на почетное место рядом с совхозным начальством, и каждый норовил с ним чокнуться и выпить. Ох, если бы он пил, улететь утром не смог бы! А потом были танцы под магнитофон и под гармошку.
Верные своей тайне, Валентин с Надей за все время ни разу не подошли друг к другу, ни разу не заговорили. Но мысленно были вместе. Тем более, они понимали, что скоро будут вместе навсегда. Девушка только передала ему записку: «Утром приеду сама на мотоцикле».
На следующий, последний день этой эпопеи, председатель привез пилотов к самолету. Своим ходом приехало и много деревенских. Перед тем, как зайти в салон «кукурузника» Валентин отвел в сторону своего товарища, летчика Сергея Никитина, высокого тридцатилетнего мужчину и, чтобы никто не слышал, сказал:   
- Сергей Павлович, тут такое дело…  С нами полетит один человек…  девушка.  Понимаете… так надо.
- Ты что, Валентин! Мы не имеем права брать пассажиров.
- Я вас очень прошу, Сергей Павлович! Мы любим друг друга, а если она не полетит с нами, боюсь, я больше ее не увижу. Там отец… председатель… и все такое. Пожалуйста!
Никитин внимательно посмотрел на парня. Он тоже когда то был молодым.
- Любите, говоришь? Ладно, спросим у твоей невесты. Давай готовить самолет.
Летчики приступили к довольно длительной процедуре подготовки самолета к вылету. Надя пока не появилась. Минут через пятнадцать можно было запускать двигатель.
- Ну, где твоя Джульетта? – спросил Никитин.
Валентин уже волновался.
- Приедет. Подождем еще минут пять.
Никитин уже доложил диспетчеру о готовности к вылету и получил разрешение.
- Все, ждать больше не можем. Давай, газ на семьсот. Давление бензина ноль двадцать пять. Проверни винт четыре раза.
Валентин не спеша выполнил команды. Собравшиеся вокруг люди внимательно наблюдали. «Как же она, вот так, перед всей деревней зайдет в самолет!» - подумал он.
- От винта! – крикнул в окно Никитин.
Двигатель завелся сразу.
А Валентин уже не находил себе места. Через десять минут они уже будут в воздухе, а Нади нет. «Что-то случилось. Родители, наверное, узнали, не пустили. Мотоцикл подвел. На дороге упала, разбилась» - мысли одна тревожнее другой проносились у него в голове.
Двигатель прогрелся и работал ровно.
- Ну, что, взлетаем? – вопросительно посмотрел Никитин на Валентина.
И тут со стороны деревни, сопровождаемый шлейфом пыли, показался мотоцикл. Надя! Выехав на идеально ровную взлетку, она прибавила скорость и понеслась к самолету. Валентин залюбовался девушкой. Она была в легком летнем платье, а распущенные волосы развевались на ветру. Через плечо перекинута дорожная сумка. Надя на полной скорости подлетела к самолету, заложив в конце лихой вираж. Бросила мотоцикл на обочине за самолетом и подбежала к двери, которую Валентин уже открыл и спустил трап. Секунда и она была уже в салоне в объятиях своего любимого. Валентин крепко ее обнял, поцеловал и радостно крикнул:
- Взлетаем, Сергей Павлович!
- Что ж, можно и не спрашивать, действительно любит, - сказал, улыбаясь, Никитин.
Двигателю дали максимум оборотов, тормоза отпустили и АН-2, набирая скорость, покатил по полосе, оставляя позади ошарашенных жителей деревни Макеевка.   

В конце сентября Валентин и Надя расписались. Свадьбу сыграли дважды: первый раз в городе, потом в деревне. Надины родители простили их, а Михаил Петрович, поразмыслив, даже, понял, что такая судьба для дочери лучше, чем быть замужем за сыном председателя.

                Ухта. Март  2011 г.