Кедров в Известиях о Ключевском

     Историк российской святости
Он обладал особым чувством, угадывая не только прошлое и будущее России, но всю ее
историю в целом. В прошлом, в будущем в настоящем. Пожалуй, именно Ключевский впер-
вые заметил, что история это не только восстановление времен минувших, но, прежде всего, нечто, присущее всем временам. Читая его труды, понимаешь, что у России есть своя историческая судьба, с которой можно обращатся, как угодно, но нельзя избежать. Он заметил, что мы страна не дураков, но гениев. Однако, в конечном итоге нам так и не удается избежать известной коллизии: «В России есть одинокие гении и миллионы никуда не годных людей. Гении ничего не могут сделать потому, что у них нет подмастерьев, а с миллионами ничего нельзя сделать, потому что у них нет мастеров.» Вряд ли нужно обьяснять, как в России обращаются с гениями. Если времена посвободней, их выгоняют , или они уезжают сами. В более суровые отрезки истории гениев убивают или сохраняют, но изолируют. Потом, оставшись у разбитого корыта начинают сетовать на утечку мозгов из разбитых голов.
          Его очень интересовали зачатки парламентаризма в боярской думе, позднее нещадно оклеветанной советской историографией. Думу у нас  представляли не иначе, как место, где портят воздух и дерутся за места возле трона. Отголоски такого подхода можно и сегодня услышать. Ведь мы судим не по историческим трудам Ключевского, а по роману Алексея Толстого «Петр 1». Ключевского в советское время издали весьма неохотно, как то из-под тишка. И всюду снабдили предисловиями и послесловиями о его буржуазности и недооценке классового подхода. А великого историка интересовал прежде всего человек, а уже потом сословные различия.  Он не мог не заметить, что в нашей любимой стране почему-то любая либерализация заканчивается скотством, бунтом и безобразием.«Есть люди, которые становятся скотами, как только начинают с ними обращаться как с людьми». Конечно же есть. Еще как есть. В этом-то все и дело.
         Однако Ключевский никогда не зацикливался на мизантропии и самобичевании. Он один из первых стал изучать и научно осмысливать русскую святость. Эта очень трудно уловимая наукой субстанция полнее всего прдставлена в житях святых. Но, как раэ жития-то менее всего соответствуют научной достоверности. В эпоху безверия и нарастания материализма Ключевский нашел какую-то свою золотую серединку между научным подходом и глубокой искренней верой. Он исследовал жизнь не только уже известных святых, но и об исчезнувшем или почти исчезнувшем ныне слое праведников и бессеребреников. Это в равной мере раздражало и атеистов и людей. Предпочитающих верить слепо, не вдаваясь в исторические подробности. Ключевский учит нас верить зряче.
   Не мог он не заметить еще одну особенность нашего исторического быта и бытия, которые позднее стали предметом пристального исследования в трудах Михаила Бахтина и Дмитрия Лихачева. Речь идет о постаянной карнавализации народа и власти. «В театре мещане играют царей, а во дворцах цари — мещан.» Время покажет сможем ли мы оставаться собой и в театре и во дворце. И вообще неужели так неизбежен этот исторический карнавал, когда Сталин рядится, то в одежды Ивана Грозного, то в преображенский мудир Петра, то в генералиссимуса с ломпасами и золотыми погонами. Навязчивая любовь народа к нарядам и карнавалам вынуждает властителей примеривать императорские короны или рядится в тоги.
            Когда-то министр просвещения Уваров снабдил всех формулой « Прошлое России прекрасно, настоящее великолепно, будущее превосходит все ожидания». Мы этим светлым будущим и прекрасным прошлым кормлены-перекормлены. Ключевский же явно полемизирует с этой установкой всех властей на все времена: «Наше будущее тяжелее нашего прошлого и пустее настоящего.» Сказано явно с захлестом и перегибом, но зато как отрезвляет и просветляет.
     Что же касается требований к самому себе, то они у Ключевского просты до нельзя, но зато полностью выполнены и перевыполнены. «Кто неспособен работать по 16 часов в сутки, тот не имел права родиться и должен быть устранен из жизни как узурпатор бытия.» Он умел задавать вопросы истории, далеко не всегда на них отвечая. Потому что «Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую»
 Больше всего он предостерегал Россию от революций. Все революции заканчиваются истреблением низшими классами высших. А стране в равной мере дороги все. Да и что такое  все эти высшие и низшие перед Господом, которого Ключевский видел всегда. Видел и свидетельствовал о нем , как мог в своих трудах по русской истории.  Может это свидетельство и есть самое главное не только в трудах, но и в самой истории.