Он должен сидеть

Перед монументальным зданием остановилась женщина, она едва держалась на ногах от усталости. "Сколько порогов я обила, — с горечью подумала Людмила, — все напрасно... В горкоме и прокуратуре и слушать не захотели. Ну, в КГБ-то уж разберутся. Столько книг о них написано, Дзержинский говорил о трех "ч" чекистов — чуткости, честности и чистоплотности..."
В приемной знаменитого ведомства чиновник бегло просмотрел принесенные документы и коротко изложил свое резюме:
— Он должен сидеть!
— Но почему?! — в сердцах воскликнула Людмила.
На улице она ничего не видела перед собой и едва не угодила под машину. Она думала об Олеге, который сейчас находится в ИТУ. Ему дали 6 лет. За убийство, которого он не совершал.
— Но почему? — шептали ее губы.
И она вспоминала рассказ супруга.
...На трибуне областного совещания служителей церкви — лощеный и упитанный мужчина, уполномоченный по делам религии. Сладкой патокой текла его речь:
«Социализм возвел на высочайшую ступень взаимоотношения верующих и атеистов. У нас — полная свобода, равенство, братство, счастье. Мы боремся за мир между народами и за мирное сосуществование между атеистами и верующими. Но, к сожалению, не все верующие участвуют в этой борьбе. Многие уклоняются от священного долга защиты нашей социалистической Родины. Например, в Афганистане мировой империализм пытается прибрать социалистическую республику своими щупальцами. А молодые верующие не хотят принимать присягу и, даже, идти в армию. Один из них имел наглость начертать на повестке военкомата: "Начальнику братоубийственного учреждения. Заявляю вам, что не играю в адские игры с танками и пушками, и прочими игрушками и не собираюсь убивать ближних". Вы посмотрите, до чего дошел! И  это в то время, когда неутомимый борец за мир Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР, Председатель Совета Обороны, Маршал Советского Союза, четырежды Герой, наш дорогой Леонид Ильич твердо заявил: "Все, что создано советским народом, должно быть надежно защищено".
Из зала один парень негромко заметил:
— Простите, а что создал в Афганистане советский народ? Что там нужно защищать?
На секунду показалось, что докладчик потерял дар речи.
— А ты не понимаешь?! — наклонился он к трибуне. — Мы создали там социализм! Организуем колхозы. Вот задушим кулаков-душманов и вырвем эту страну из хищных лап империализма.
— Но Афганистан — не наша родина, — настаивал Олег. — Афганцы сами разберутся, что им делать. Чем отличаются наши войска в чужой стране от оккупантов?
— Тебе, видно, никогда не понять, что такое интернационализм! — взъярился уполномоченный. — Кстати, назови свою фамилию...
— Зачем вам моя фамилия? — удивился Олег. — Принципиально не скажу... Хотя за дверью вы ее выясните.
— Ершистый ты парень... — с завуалированной угрозой произнес уполномоченный. — Но ничего... мы тебя перевоспитаем. Это я тебе гарантирую.
— Тогда и я буду откровенным, — заявил Олег. — Моя Родина — на небе.
— Там оказаться недолго... — процедил сквозь зубы уполномоченный.
Через неделю Олега пригласили в кабинет начальника цеха. Его встретил мужчина средних лет, черноволосый, с твердым взглядом мутно-голубых глаз.
— Здравствуйте, Олег Иванович, — произнес незнакомый мужчина и достал из нагрудного кармана пиджака красное удостоверение. — Я из КГБ.
У Олега тревожно забилось сердце.
— Зовут меня Анатолий Петрович, — продолжал сотрудник секретной службы. — Хочу спросить вас; как ваша жизнь, как семья, не обижают ли на работе?
— Слава Богу, все хорошо, — настороженно ответил Олег.
— Пока хорошо, — заметил сотрудник КГБ. — Но это благодаря нам. Мы оберегаем вас, хотя лично вы, прямо скажем, этого не заслуживаете.
— Это почему же? — вырвалось у Олега.
— Позволяете себе публично высказывать граждански незрелые мысли. К примеру, об Афганистане. Это, между прочим, чревато неприятностями для вас и вашей семьи... Вас, Олег Иванович, надо наставить на путь истинный, поэтому предлагаю почаще встречаться для совместного осмысления подобных проблем в рамках взаимопонимания. Полагаю, вы меня поняли... Итак, договорились? Назначаю встречу вам через неделю.
— У меня нет времени на подобные встречи! — запротестовал Олег. — Слишком много работы.
— Вы что, молодой человек, шутите? — нахмурился Анатолий Петрович. — Да вы знаете, что люди считают за честь, когда мы с ними беседуем?! Вы уклоняетесь от выполнения гражданского долга? Времени нет?.. Мы его вам найдем! Признайтесь, давно работаете на ЦРУ?
— Что вы такое говорите?! — изумился Олег.
— Даже в Библии написано, что человек не может служить двум господам. Выбирайте... нам или ЦРУ!
Олег выпрямился.
— Я хочу служить только Господу.
— Какому господу? — не понял Анатолий Петрович.
— Богу.
— Вы ищете золотую середину? Третьего не дано. Ваш Бог на небе. Кому на земле собираетесь служить? Отвечайте прямо!
— Я же сказал... Богу.
— А народу не хотите? Где вы живете? В советском обществе! Едите хлеб советских колхозников! И не желаете быть благодарным?..
— Анатолий Петрович шагнул к Олегу:
— Короче, не морочь мне голову, у меня нет времени на разглагольствования. Увидимся через неделю. Сотрудник КГБ достал календарик.
— Какое число? — пробормотал он.
— Я не буду с вами встречаться! — твердо заявил Олег.
— Ах, так!.. Ну, тогда мы с тобой встретимся в другом месте. — Лицо Анатолия Петровича передернулось. — И поговорим обстоятельно. Ты еще пожалеешь, сопляк! До свидания, — желчно добавил он и закричал:
— Пошел вон!
Горький осадок от неприятного разговора у Олега за несколько месяцев растворился в повседневных заботах, он принимал активное участие в церковных делах, предоставлял свою машину для перевозки духовной литературы.
Однажды вечером он возвращался на "Жигулях" с богослужения. На обочине заметил группу людей, некоторые из них были вооружены автоматами. "Разыскивают преступников", — подумал Олег и забеспокоился: в багажнике нелегальные журналы "Вестник истины"!
Взмах жезла потребовал остановки.
— Ваши документы?! — резко спросил капитан милиции.
Водитель подал удостоверение на право вождения. К машине подошли двое в штатском.
— Похож, — обронил один.
— Выходи из машины! — приказал другой.
Олег покинул легковушку.
— В чем дело? — испуганно спросил он.
На его запястьях защелкнулись металлические браслеты.
— Внимательно осмотрите машину! — приказал один в штатском.
— В чем дело? —  настаивал Олег.
— Не прикидывайся "Ванькой"! — заорал другой. — Убил — лучше честно признайся.
— Никого я не убивал! — возмутился Олег.
— Все так поначалу говорят, а потом раскалываются! Расколем и тебя, будь уверен!
Олега затолкнули в служебный автомобиль. "Это какое-то недоразумение, — думал он по дороге. — Все выяснится, меня отпустят..."
... Рацион в городской тюрьме скупой, явно рассчитан на усмирение строптивых. На допросах следователь убеждал Олега признаться в убийстве. Слуга закона подсовывал фотографии изувеченных останков, найденных в посадке возле автострады. На очной ставке с родственниками погибшего представил подследственного как убийцу, фигурировал и фоторобот преступника, составленный на основании туманных показаний.
— Возмездие для убийцы неотвратимо! — заявил следователь.
..."Зачем Господь послал мне это испытание?" — размышлял в камере Олег.
Через две недели после ареста в комнате для допросов он увидел Анатолия Петровича.
— А, старый знакомый... — с мстительной усмешкой заметил сотрудник КГБ. — Вот и встретились. Теперь у нас будет достаточно времени на обсуждение твоего поведения. Тут с тебя снимут овечью шкуру, волчара! А за нарушение заповеди "Не убий" поставят к стенке.
— Но это какая-то ошибка!
— Не надо суетиться шибко, — в рифму заметил Анатолий Петрович. — По-твоему, по ошибке в багажнике нашли пачку диверсионной литературы? Пиши, кто дал журналы и кому возил. Да шустрее, если не хочешь осложнений.
Перед Олегом чистый лист бумаги.
— Я не могу быть предателем, — сказал он.
— А шпионом и убийцей можешь?! — взвился голос у чекиста, он посмотрел на следователя: — Доведите его до кондиции.
Сотрудник КГБ вышел из комнаты. Следователь ударил Олега кулаком в живот.
— Признавайся, выродок!
— В чем?
Еще удар.
— Как, где и когда ты убил человека?!
После очередного удара Олег потерял сознание. Очнулся от холодной воды. К нему склонился Анатолий Петрович.
— Что с тобой, Олег? — сочувственно спросил чекист. — Ты оступился и неудачно упал? Не переживай, с кем не бывает. Продолжим нашу задушевную беседу. Повторяю вопрос: " Кто тебе дал журналы и кому они предназначались?"
— Братья — для братьев.
— Не конкретно. Какие братья?
— По вере и по духу.
— Как их имена? Вспомни!
— Не могу.
— Мы тебе поможем.
Анатолий Петрович обратился к следователю:
— Позовите нашего психолога.
В следственную комнату вошел пожилой человек и устремил на Олега пронзительный взгляд.
— Вы хотите спать... — начал он размеренно говорить. — В вашей голове сгущается туман... она становится свинцово—тяжелой... исчезают звуки окружающего мира... Вы не можете больше держать глаза открытыми. Веки опускаются... Вы засыпаете...
Олег мысленно обратился к небу: "Господи, помоги мне бодрствовать!"
— У меня нет желания спать! — заявил он присутствующим.
После нескольких попыток психолог развел руками.
— Ничего не получается, — обратился он к чекисту. — Религиозный фанатик... редкий экземпляр, голова забита богомольными идеями, внушению не поддается. Попробуйте другие методы...
Чекист рассмеялся.
— Спасибо за добрый совет! Проводите подопечного в карцер.
Олег оказался в тесной и душной каморке, напоминающей пенал. На потолке — тусклая лампочка, по сырому бетону пола скитались огромные тараканы. "Ну и местечко... — подумал Олег. — Отвратительнее не видел".
Заскрипели ржавые петли двери, ему всучили миску с баландой. Олег похлебал и брезгливо оставил миску.
Утром — вызов на допрос. В комнате несколько человек, одни в форме, другие в штатском. Один из них спросил:
— Как здоровье, самочувствие?
— Немного пошатнулось после вашего зверского избиения.
— Тебя тут кто-то бил? — изобразил удивление начальник. — Да ты клевещешь на Советскую власть! Хочешь, чтобы судья добавил срок?
— Вас я не обвиняю.
— То-то. Скажи, где находится типография, — отпустим на все четыре стороны.
— Я не знаю.
— Жаль. Тогда назови имена сотрудников издательства "Христианин".
— Не могу.
— Прискорбно. Тогда объясни, за что убил человека?
— Никого я не убивал!
— Молодой упрямец, — осуждающе проговорил допрашивающий, — вы забываете, что у вас есть жена, дети. Община беспокоится о вашей судьбе. А вы ведете себя как последний эгоист!
— Я не виноват в том, в чем меня обвиняют.
— Дознание разберется, что почем.
— Что вы за люди?! — взорвался Олег. — Кому вы служите?!
— Мы защищаем советский народ! — убежденно проговорил начальник. — И наш святой долг посадить каждого преступника.
— Но вы же знаете, что я не виноват!
— Был бы человек, а статью подберем...
Олега снова заперли в "пенал". "Кому пожаловаться?" — с горечью думал он. Вспомнил слова: "Чем ночь темней, тем ярче звезды. Чем глубже скорбь — тем ближе Бог".
Очередной вызов к следователю последовал через несколько дней.
— Ну что, будешь молчать, как партизан? — осведомился представитель закона. — Скажу по секрету, тебе грозит вышка.
— Кто она такая?
— Не кто, а что. Высшая мера социальной защиты — расстрел. Этого требует общественность, а моя задача — доказать, что ты этого заслуживаешь. Будь уверен, я с ней справлюсь. Не в первый раз. Правда, у тебя есть шанс получить более мягкое наказание.
Олег изменился в лице, его била противная дрожь.
— Что я должен сделать? — прошептал он.
— Это уже деловой подход, — обрадовано заметил следователь. — Экспертиза позволяет расценить преступление как неумышленное убийство, ты просто сбил машиной пешехода и не заметил в темноте столкновения.
— Это же неправда, — снова заупрямился Олег.
— Опять двадцать пять! Когда тебя отправят в обещанный тебе рай, то доказывай хоть своему Богу, что невиновен. А эксперты обнаружили на бампере твоего автомобиля клок волос погибшего.
— Это вы подстроили!
Следователь состроил мину.
— Юноша, ты, очевидно, забыл о своей семье и детях. Хочешь их осиротить? Выхода у тебя нет. Будешь подписывать протокол?
— Нет.
— Не хочешь — заставим, — равнодушно обронил он и нажал на кнопку. Вошли двое верзил.
— Потолкуйте-ка с этим упрямцем на тему "Не убий". Лекцию читайте аккуратно, его душа еще должна оставаться в теле.
Первых христиан бросали на съедение голодным хищникам. Чем отличалось положение Олега? Звери — двуногие.
Следователь с усмешкой посмотрел на подследственного и вышел.
— С чего начнем? — обратился один верзила а другому.
— Как обычно, пинг-понг, затем футбол.
Громилы били Олега, перебрасывая друг другу. Когда он рухнул на пол, пинали нижними конечностями.
Придя в сознание, увидел следователя.
— Пригласить помощника на беседу или ты все понял? — спросил представитель закона.
Олега охватил ужас.
— Я все понял, — простонал он.
— Подписывай протокол.
Дрожащая рука Олега вывела неровную подпись.
У дверей зала судебных заседаний стоял милиционер. Со стороны подсудимого пропустили родственников, пресвитера и нескольких верующих друзей.
Суд шел как по сценарию. Прокурор потребовал десять лет лишения свободы. Адвокат ссылался на молодость обвиняемого и напоминал о его малых детях, прося о смягчении наказания. Олег, было заикнулся о зверских методах следствия и своей невиновности. Судья оборвал его:
— Гражданин, вы закрепили показания своей подписью, а теперь виляете? Мы можем отправить дело на доследование, там приплюсуют еще статью за лжесвидетельство. Это в ваших интересах? Все улики против вас, советую не менять показаний. Тем более следствие установило, вы не хотели этого убийства...
Олег обратил просящий взор к народным заседателям. Они выразительно рассматривали потолок.
В приговоре звучало:
— Именем... гражданин... к шести годам...
...После визита в "сверхмогущественное ведомство" Людмила приехала к мужу в колонию для заключенных. Олег, узнав о бесполезных ходатайствах, обхватил голову руками.
— Я во всем виноват! — запричитал он. — Я сам себя предал! Лучше бы меня убили на следствии...
Жена утешала его как могла, вспоминала слова апостола Павла: "Я должен всем — и иудеям, и язычникам".
— Кому я должен? — вскинул руки Олег. — Органам власти? За что я должен быть подневольным рабом шесть лет?
— Вспомни о Христе. За что Он был избит, осужден и распят на кресте? Он стойко и кротко перенес все предначертания и нас в Своих Заветах призвал к терпению.
Олег качал головой:
— Как просто у нас приговорить невиновного к смерти!.. Что изменилось в этой жизни со времен бытия Сына Божьего? Долг... Как извратили это понятие! Воинский долг — сделали долгом убивать ближних. А задолжал органам правосудия, и этот долг и должен оплатить шестигодичным трудом в лагере. Его утешала мысль: "А Христос за что был приговорен к высшей мере наказания? Чаша эта миновала меня".
Ссылаясь на чувство долга, действовали уполномоченный, следователь, прокурор, судья и Анатолий Петрович. И он, Олег, должен смириться с беззаконием. Он обреченно расслабился, услыхав о результатах ходатайства. Он понял, что бесполезно жаловаться. Такова его участь. Он должен сидеть.