Дружинник

Юрий недавно устроился на работу и еще никто не знал на заводе, что он — христианин. "Буду прежде свидетельствовать делом, а потом — словом" — решил он. Местные активисты убедили его записаться в ДНД. В добровольную народную дружину, предназначенную для охраны порядка, иначе говоря, в милицейский филиал. "Будешь льготу иметь — прибавку к отпуску", — пообещали ему.
Прельстившись радужной перспективой и нацепив на предплечье красную повязку, Юрий вышел на дежурство. Он оказался в группе таких же работяг, как и он: это были в основном молодые ребята, у которых чесались руки и першило в горле. Другими словами, им хотелось подраться и выпить. Один из них лихо извлек бутылку из кармана и ловко ее приоткрыл. Кто-то услужливо подставил стакан: бутылка пошла по кругу. Кстати, старшим в группе дружинников был прикомандирован лейтенант милиции.
От поднесенного стакана Юрий, естественно, отказался. А вот милицейский офицер, кроме своей порции, профессионально ликвидировал и ту долю, которая причиталась Юрию. "Для большей храбрости", — пояснил он, — "работа наша опасная и вредная, а молоко не дают, приходится заправляться другими стимуляторами".
Компания дружинников сразу же стала выделяться среди окружающих своим необузданным весельем. Любая плоская шутка сопровождалась диким хохотом. Само собой разумеется, что не только пьяницы, но и трезвые люди предпочитали обойти толпу красноповязочников десятой дорогой. Юрий ощущал себя в этом сообществе "белой вороной". В его голове внезапно вспыхнули строки из Псалма 1-го: "Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых..." Он был далек от такого блаженного состояния". А вдруг кто-то из наших увидит меня в этой пьяной компании?" — подумал он. Навстречу двигалась знакомая фигура. Николай оказался легким на помине. Юра попытался спрятаться за спины товарищей, но было поздно. Орлиный взор собрата по вере сконцентрировался на нем.
— Юрий, подойди сюда на минутку, — подозвал его к себе Николай.
Первым побуждением Юрия было выскочить из толпы и бежать. Бежать, куда глаза глядят. Но он подавил этот импульс. Обычно так ведут себя преступники. А он — борец против преступности.
В руке у Николая была авоська с продуктами. Очевидно, он только что отоварился в магазине.
— Чем ты занимаешься? — спросил он у Юрия.
— Да вот, дежурю — на работе заставляют.
— А что ты так бледно выглядишь? Хотя бы форму надел — для солидности.
— Какую форму? — дезориентировался Юрий.
— Какую? Милицейскую! А то у вас только один спецовку с погонами надел.
— Да я же дружинник! — оправдывался Юрий.
— Дружинник, говоришь? А с кем ты дружишь, браток? Забыл, видать, что дружба с миром — вражда против Бога!
Холодок пробежал по спине у Юры. Пока он переваривал сказанное, Николай был далеко.
— Кто этот парень? — поинтересовался один из сотрудников.
— Брат, — с неохотой признался Юрий. А дружинников тянуло на подвиги. Благо, что в жизни всегда есть место подвигам. По крайней мере, всегда можно организовать ситуацию для героического поступка. Исходя из этих соображений, трое ребят — дружинников схватили за грудки трезвого, ни в чем не повинного мужчину и стали громогласно обвинять его в хулиганстве, отягченном пребыванием в нетрезвом состоянии. Тот возмущался вопиющей несправедливостью и взывал к общественности:
— За что, товарищи, в чем я виноват?
— В том, что не уступил дорогу и сопротивляешься представителям власти. И еще оскорбляешь нас, говоря, что мы пьяные.
— Так вы же тащите меня в опорный пункт!
— Само собой. А оттуда в вытрезвитель сдадим. Там тебе начистят кое-что и протрут очки, тогда увидишь, кто из нас пьян. Ах, ты — босяк!
Стычка привлекла массу любопытных. Образовалась толпа, появились кривотолки. "За что его?" — интересовались одни. "Да ни за что — хотел милицейскую фуражку примерить" — сказал кто-то.
— Гражданин, пройдемте в милицию! — торжественно возгласил лейтенант.
— Никуда я не пойду! От вас несет хмельным. Его пытались схватить под микитки, однако, он благоразумно сел. Прямо на асфальт.
— Встать! Тебя пока еще не посадили! — загремел милиционер.
Сидячая забастовка продолжалась. Какая-то сердобольная женщина набросилась на блюстителей порядка:
— Что же вы творите, антихристы? Креста на вас нет! И правильно вас судят! Каков поп — таков и приход! Все вы, от министра до низов — прогнили! Ишь ты, пьяндыги трезвого человека забирают! Что делается на свете, люди добрые? Кто у вас тут главный? А ну-ка, называй фамилию! Найдем на вас управу! Перестройщики пахучие!
Наткнувшись на столь решительную активистку, дружинники поспешно ретировались. От греха подальше. Как говорится, клин клином вышибает!
И тут обозленного милиционера озарила новая идея.
— Слушай меня, ребятки: пойдем разгоним баптистов. Я знаю грибное место. Там они нелегально собираются на моление.
Юрия бросило в дрожь от этого замысла. Он сразу заметно сник и помрачнел.
— Что с тобой Юрец-огурец? — участливо полюбопытствовал один из коллег.
— Нездоровится мне что-то: голова разболелась. Пойду-ка я лучше домой.
— Да ты не робей, воробей. Держись огурцом. Сейчас развеешься.
Скорбный вид Юрия воспламенил собеседника продолжить разговор:
— Небось ты испугался, что могут в жертву принести. Мне самому чуток страшновато. "Но мы пойдем ломить стеною, и постоим мы головою за родину свою", — так один советский поэт писал. Кажется, Маяковский.
— Да нет, Лермонтов, — вяло возразил Юрий.
— Тьфу, бес попутал. А какие революционные стихи! Это я сгоряча перепутал с другими стихами "Ваше слово, товарищ маузер!" На всякий случай у нашего командира имеется пушка.
Лейтенант давал последние инструкции:
— Хлопцы, — взволнованно воззвал он, — я должен уточнить обстановку: мы будет иметь дело не с баптистами, а с пятидесятниками.
— А это кто такие? — спросили его.
— Мне вам некогда лекции читать. Честно говоря, я не совсем в курсе. Знаю только, что в народе их зовут трясунами. Фанатики они страшенные, но у меня имеется в наличии пистолет.
— Ребята, дело пахнет керосином: чего доброго, они из нас душу вытрясут, — робко заговорил один из дружинников.
— Прекратить разговоры! — сверкнул глазами милиционер. — Кто пойдет первым?
Охотников рисковать собой не было.
— Тогда будем бросать жребий! — предложил руководитель опергруппы.
Жребий выпал на Юрия. Ему стало совсем дурно. Ноги ослабели в области коленных суставов и подогнулись.
— Ребята, — сдавленным голосом промямлил он, хоть убейте меня, но я туда не пойду.
— Чего ты дрейфишь, парень, ты пойдешь первым, а я за тобой. Потом я выхвачу, значит, оружие и закричу: "Руки вверх!" Остальное дело техники, мы их повяжем в два счета. А первым я не хочу идти во избежание паники. Сами понимаете, что паника — опасное дело.
— И вообще это опасное дело, — вмешался в полемику другой дружинник. — Правильно Юрий делает, что не идет. Зачем рисковать-то? Пусть на эту операцию идет группа захвата из уголовного розыска. Они вооружены до зубов и даже обеспечены собаками. А у меня — семья и дети. Я не хочу туда идти даже третьим. Третий, как говорится, лишний. Нечего лезть на рожон!
Мнения разделились: одни были "за": чему мол, бывать — того не миновать, другие — "против": дескать, овчинка выделки не стоит.
Разгоряченный спор, продолжающийся на лестничной площадке, очевидно, зафиксировали в квартире, где собирались верующие, и во избежание недоразумений и дополнительного ущерба в финансовом бюджете, молитвенно закончили богослужение.
Спустя некоторое время из взятой на прицел квартиры стали выходить люди: они мирно проходили мимо оцепеневших от растерянности дружинников. Юрий незаметно и поспешно снял красную повязку и сунул ее в карман. Он старался не смотреть в глаза выходящих единоверцев, боясь, что его опознают. Его счастье было разве только в том, что будучи баптистом, он плохо знал пятидесятников и те в свою очередь плохо знали баптистов. Как иудеи с самарянами не сообщались.
Но полного счастья Юрий не ощутил. "Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых" — молотом стучало в голове. Да, Слово Божие — молот, разбивающий скалы. Он не был блаженным мужем в процессе пережитого дежурства. Оно стало для него последним. Юрий покинул ряды ДНД.