А. И. Чашев. До часа икс осталось Глава 18

                Рассказ Багрецова.

   Древнейшая археологическая культура Поморья, то есть совокупность материальных памятников, которые относятся к одной территории и эпохе и имеют общие черты,  представлена памятниками эпохи мезолита и неолита.

   К эпохе мезолита относится «Каргопольская культура» (6000-1200 лет до н.э.). Территория её распространения - в районе озёр Лаче, Воже, Кенозера и отчасти Белого озера.
   К эпохе неолита относятся: «Культура ямочно-гребенчатой керамики» и  «Беломорская культура».
 
   Культура ямочно-гребенчатой керамики (3200-1500 до н.э) была распространена в лесной полосе Восточной Европы: на севере до Финляндии и Белого моря, на юге  - до лесостепи (верховья рек Воронеж и Дон). Её носители – европеоиды.
    Местом распространения Беломорской культуры (3000-1000 до н.э.) было побережье Двинского и восточной части Онежского заливов Белого моря. Её носители также  европеоиды.

   В 1979 г. у села Попово Каргопольского района Архангельской области С.В. Ошибкиной во время полевых работ были обнаружены и изучены погребения с культурой мезолитического облика.
    Могильник находится на правом берегу р. Кинемы, впадающей в оз. Лача с востока, в 4 км от устья, датируется VIII-VI тыс. до н.э.
     Вещевой материал сходен с таковым культуры Кунда (8000-5000 гг. до н.э). Погребение: скелет мужской. Возраст погребенного 50-60 лет. Рассмотренные материалы позволяют охарактеризовать мезолитическое население Каргополья, как высокорослых европеоидов.


   Историки упорно не замечают этих фактов. Не хочется им, по видимому, пересматривать «официальную», написанную на Западе, историю.

   Что уж говорить об открытых на Севере и на Урале ещё более древних стоянках.

   Самый древний памятник, обнаруженный у посёлка Харута (НАО) датируется временем около 120 тысяч лет от наших дней.
   Возраст памятника «Стоянка Мамонтова Курья», расположенного на левом берегу Усы, впадающей в Печору, составляет 38000-34000 лет!
   К ранней поре верхнего палеолита относятся стоянки «Заозерье» (Пермский край - 31 - 33 тысячи лет), «Гарчи I (на верхней Каме -  около 29 тысяч лет), «Бызовая» (на реке Печоре – 25-27 тысяч лет назад), «Медвежья пещера» (на Печоре – 19 тыс. лет). И многие другие.
   Причём, орудия труда, найденные на стоянках Мамонтова Курья и Бызовая, по мнению археологов, чрезвычайно близки орудиям памятников Центральной России и Центральной Европы.
   
   С точки зрения «официальных» историков, на Севере в указанные годы людей не было, потому что не должно было быть. Аргумент убойный!   
   
  Перейдём к более близким к нам временам. Интересный и, вызывающий до сих пор жаркие споры, термин дошёл до наших дней из глубин веков. Имя ему – Биармия.

    По мнению историка Карамзина, Биармиею скандинавы называли всю местность от Северной Двины и Белого моря до реки Печоры. А первое действительно историческое свидетельство о Биармии встречается у «норвежского морехода Отера, который в девятом веке окружил Норд-Кап, доплывал до самого устья Северной Двины, слышал от жителей многое о стране их и землях соседственных, но сказывает единственно то, что народ Биармский многочислен и говорит почти одним языком с финнами».
   В трудах других исследователей термин «Биармия» также упоминается со ссылкой на соответствующие скандинавские источники.

   То есть можно предположить, что авторами исследуемого названия были скандинавы.       Но где находилась эта загадочная страна?   
   Вопрос отнюдь не риторический, поскольку в наши дни имеются исследователи, категорически не согласные с теорией северного расположения Биармии.
   В работе «Основания русской истории. Мифологемы и факты» её автор А.Л. Никитин скандинавские термины «Биармия», «Бьярмаланд», земля «беормов», «бьярмы» и т. п. относит... «к побережью Рижского залива («Гандвик») и низовьям Западной Двины («Вины/Дуны»), а под «бьярмами» разумеет «обитавших там ливов (и, возможно, куронов/куршей)».
   Заканчивает свои измышления этот «борец с мифами» на «высокой ноте»: «Вместе с тем, определение действительного местоположения и содержания Биармии/Бьярмаланда скандинавских саг переводит все утверждения о плаваниях скандинавов в Белое море и в устье Северной Двины ранее начала XV века в разряд политических спекуляций».
   Вот так одним росчерком пера г-н Никитин объявил северян «политическими спекулянтами» и «отнял» у них легенду.
    Но как можно опровергнуть эту инсинуацию?
    По-видимому, ответив на вопрос: какое слово (название местности) послужило прообразом для скандинавского имени Биармия?
   Подсказка вроде бы приведена в упомянутом труде Н.М. Карамзина: «Имя нашей Перми есть одно с именем древней Биармии». К сожалению, историк не привёл каких-либо аргументов в обоснование столь категоричного утверждения.
   Возможно, следует вспомнить, что примерно в те же времена (с XI века) территорию, на которую скандинавские саги помещали Биармию, русские называли Заволочьем.

   Вот я и подумал: а не тождественны ли эти понятия?
   На прибалтийско-финских языках выражение «земля за чем-либо», «за волоком» обозначается словосочетанием «pera maa», в вепском языке — «пера ма».
   Пришедшие в бассейн Северной Двины новгородцы спрашивали у местных жителей — предков современных саамов, финнов и карел, как называется ваша земля, земли за той или иной рекой, и слышали в ответ: пера ма.
    И это всегда было правдой, поскольку единственными путями для путешественников в те далёкие времена были реки и озёра, а также связывающие их сухопутные волоки.
    Поэтому любую местность, находящуюся за рекой, можно было назвать «задней» или «землёй за волоком».

   По мере заселения северных территорий новгородцы на собственном опыте могли убедиться в правомерности употребления выражения «заволочье», но уже применительно ко всей территории Поморья.
    Так прибалтийско-финское «пера ма» уступило место русскому «заволочье» — термину, попавшему как в разговорный язык, так и в документооборот того времени.

   Но такие же вопросы аборигенам задавали и скандинавы.
    В ответ они также слышали «пера ма».
    Для шведов и норвежцев, изредка промышлявших в здешних местах торговлей и разбоем, смысл этого выражения не всегда был понятен или совсем не понятен.
    С другой стороны, редким «гостям» достаточно было запомнить аборигенное название, то есть сочетание звуков, обозначающих эту территорию.
   Что они и сделали, а затем воспроизвели (возможно, ещё раз слегка исказив) в сагах и позднее — в письменных источниках.

   А теперь «поставим» рядом два термина: прибалтийско-финский «пера ма» и скандинавский «бьяр ма». Не правда ли, звучат почти одинаково?

   Таким образом, можно предположить, что после фонетической адаптации скандинавскими языками слово «пера ма» могло обрести формы «бера ма», «бьяр ма» и т. п.

   Какое-то из этих скандинавских слов, благодаря письменным свидетельствам, пришло в русский язык, и после его очередной адаптации (уже русским языком) могло приобрести звучащие и ныне формы.

   Почему Биармия?
   Вспомним: Скифия, Греция, Словения и т. д. Окончание на -ия было обычным для греческих названий стран. А греки на Руси стояли у истоков религии, были писцами и переписчиками. Изначально христианская церковь на Руси даже именовалась «греческой религией».

   Итак, если Биармия — это скандинавское искажение прибалтийско-финского слова «пера ма», то всё становится на свои места: Биармия — это Заволочье! Заволочье — это Биармия!
   А что касается названия Пермь, то сами пермяки признают, что оно пришло в Прикамье с северо-запада (из наших мест), то — как обозначение территории, а то — как этноним.
    Его несли с собой русские и коми, заселявшие восточные территории. Представители народа коми, осевшие в предгорьях Урала, именуются с тех пор коми-пермяками.

   А Биармия пусть остаётся! Возможно, «заграничное» название звучит загадочнее, чем Пера ма или Заволочье?

   Вопрос о том, какие племена, народности населяли в тот или иной период территорию Заволочья, однозначного ответа также не имеет.
     Существующие гипотезы по данному вопросу многочисленны. На указанную территорию помещают легендарную чудь и финские племена, угров и саамов.

   В докладе Тышинского «О чудских древностях в Архангельской губернии», прозвучавшем  на первом арехеологическом съезде, состоявшемся в Москве в 1869 году, было высказано предположение   о переселении племени Емь около 1100 года, которое «...совершалось, кажется, вдоль южного берега Ладожского озера через Неву и южную часть Выборгской губернии, и оттуда в юго-западную Финляндию».
    И далее докладчик выдвинул гипотезу, повторяемую некоторыми краеведами и в наше время: «У нас же следы его остались, по всей видимости, в названии некоторых мест Холмогорского уезда, как-то: села Емецкого и реки Емцы, по которой вероятно совершалось это переселение».

   Каким образом, представители племени Хямь (Емь), переселяясь из Прибалтики вдоль южного берега Ладожского озера, оказались на землях будущего Холмогорского уезда, Тышинский не пояснил.

   Профессор Уральского госуниверситета Александр Константинович Матвеев в одной из статей отметил: «Хотя считается, что предшественниками русских на Севере были в основном прибалтийские финны карело-вепсского типа, и подтверждение этому видят во множестве прибалтийско-финских заимствований, усвоенных местными русскими говорами, саамские топоосновы встречаются в регионе так же часто, как и прибалтийско-финские. Это можно объяснить только большой близостью языков, несомненно, ещё более значительной в старину, и массовым усвоением прибалтийскими финнами географических названий своих предшественников – саамов».

   Ещё один известный исследователь Георгий Мартынович Керт, рассматривая вопросы топонимики Подвинья и Поморья, отметил: «С исторической точки зрения топонимия Севера Европейской части представляет несомненный интерес, так как на этой территории выделяется слой топонимов, этимологизация которых не представляется средствами живых современных языков. Безусловно, это самый древний слой. Возможно, он, в свою очередь,  представляет собой остатки разных языков».

   Некоторые сторонники гипотезы «Северной прародины идоевропейцев» в качестве самого древнего слоя топонимов Северного края называют «протоиндоевропейский».

   Следующим, по мнению исследователей топонимики, в хронологическом отношении является слой саамской (лопарской) топонимии.
   Не менее значительный в количественном отношении, чем саамский, является слой прибалтийско-финских топонимов.
   Самым верхним пластом топонимии Севера Европы является русский.
   И ещё один важный для исследования топонимов Севера вывод делает Керт: «Если русская топономия предстаёт перед нами как живой словообразовательный процесс, то топонимия предыдущих поколений зафиксировалась в качестве субстрата. Этот субстрат проявился в лексических основах, принадлежащих ассимилированным языкам».
    Субстрат топонимический — совокупность названий, образованных на языках народов, ныне не проживающих на какой-либо территории.


http://www.proza.ru/2011/04/11/1705