Иркутск

Приехали ранним утром. На вокзале у местных торговок узнали, где можно снять комнату.
-Остановимся здесь ненадолго, а там уж решим, что дальше делать…
-Ты уверен, что они не найдут нас здесь?
-Они же не могут проверить каждого приезжего.
Отворил перед ней скрипучую калитку большого дома из толстых, посеревших от времени брёвен. Постучали в запертую дверь - тишина. Постучали сильнее.
-Эй, есть кто дома?
В доме что-то зашевелилось, раздался сонный крик:
-Кого там принесло-то в такую ранину?
-Нам сказали, у вас можно снять комнату за небольшие деньги… - начала она.
-Верно сказали, только очень уж вы рано явились… - заворчала хозяйка, не спеша открывать дверь, - Сколько вас там, кто такие будете?
-Двое нас, беженцы мы из Тобольска…
-Из Тобольска? Как же ж вас сюда занесло?
-Во Владивосток к родне ехали, а поезд только до сюда был. Ждать теперь надо. Времена-то теперь такие…
-Времена-то – да… - устало вздохнула хозяйка, отворяя дверь и с ног до головы разглядывая их, - Ну, заходите.
Отвела их в комнату с серыми стенами и свежевыбеленной печью.
-Здесь будете жить.
-Сколько платить?
-Это уж смотря на сколько останетесь… За сегодня, так и быть, давайте тридцать царскими…
Он с готовностью выложил деньги. Женщина пересчитала мятые бумажки и оставила их в комнате.
-Если что надо будет, зовите.
-Ну, вот мы и в Иркутске… - тихо сказала она, прижимаясь щекой к его влажной от растаявшего снега шинели.
-Раздевайся, тут тепло, - он осторожно отстранил её, стащил с неё мохнатую папаху.  Она стряхнула с лица мелкие капли, улыбнулась сдержано.
-Давай надолго здесь останемся.
-Зачем?
-Не знаю…  А почему нет? Чем здесь хуже, чем где-то ещё?
-Разберёмся. Раздевайся, пойду попрошу хозяйку вскипятить чаю…
Она сняла шинель, села на лавку поближе к горячей стенке печки. Куда её занесло? В глухую Сибирь, в город, о котором она имела очень приблизительное представление. Кажется, в Иркутске плотно укрепились красные, не так давно расстреляли здесь Колчака… Теперь это была во всех отношениях чужая ей страна. Поручик вернулся минут через двадцать, принёс с собой две чашки крепко пахнущего смородиной чая, поднос каких-то сушек, бубликов… Она взглянула на всё это, потом неожиданно резко отвернулась, уронила голову на руки.
-Что с тобой?
-Не знаю… - почти беззвучно ответила она сквозь рыдания, - Просто… Просто я не знаю, что делать дальше…
-Не надо, не плачь, - он присел рядом, крепко сжал её вздрагивающие плечи, - У нас всё будет хорошо. Слышишь меня?
Она кивнула, подняла на него заплаканные глаза.
-Обещаешь?
-Конечно. Конечно, обещаю. Не плачь только.

Они остались в Иркутске. Хозяйка перестала подозрительно поглядывать на них, даже снизила цену на проживание.
Однажды вечером поручик, пыхая трубкой на выметенном крыльце, сказал, что мог бы найти здесь работу.  Она не поверила своим ушам, переспросила. Он повторил, она, счастливая, рассмеялась.
Сдружилась она и с семилетней дочуркой хозяйки. Белокурая голубоглазая девочка часто прибегала в их комнату, просила рассказать что-нибудь. Она охотно пересказывала ей свои далёкие петербургские сказки, вплетала ей бантики в косички.
-Как она тебе? – спросила она как-то у вернувшегося из города поручика, - Я хочу, чтобы у нас с тобой была такая же дочка.
-Милая, ты же сама понимаешь… - начал было он.
-Я всё понимаю. Поэтому я только хотела бы, - сухо ответила она, отворачиваясь.

На следующий день она возвращалась с реки с двумя вёдрами на коромысле за плечами. Сапоги скользили по утоптанному снегу, вёдра мерно покачивались в такт шагов. Она любила ходить за водой – в занятии этом было что-то степенное, задумчивое. У калитки попалась ей хозяйская дочка, раскраснейвшаяся, в слезах.
-Ты чего? – удивилась она, - Что случилось, хорошая моя?
-Это Ленка всё! – обижено всхлипнула девчонка, - Ленке батька с фронта колечко серебряное привёз. Ходит, хвастается перед всеми теперь…
-Всего и делов-то? Так, не реви, пойдём в дом.
Потопталась на входе, отряхивая сапоги, поставила вёдра в сенях.
-Пойдём, пойдём…
В комнате достала из вещмешка мешочек, в котором хранила драгоценности, высыпала его содержимое на белый пододеяльник.
-Вот, выбирай, что больше нравится!
Девочка ошарашено смотрела на золотые цепочки, браслеты, кольца.
-Это… от матушки мне досталось, - поспешно добавила она, - В наследство.
Девочка как зачарованная перебирала украшения. Примеряла по очереди каждое кольцо, наконец, выбрала то, которое меньше спадало с пальца.
-Можно, вот это возьму?
-Бери, милая, бери, конечно же! Иди, покажи Ленке!
Из окна она видела, как счастливая девочка выскочила за калитку, столкнулась с крупной женщиной с двумя дочками. Все трое с видимым даже в лицах и жестах восхищением разглядывали теперь золотое колечко. Потом трое пошли в свою сторону, а девочка убежала дальше по улице. Она небрежно сгребла драгоценности обратно в мешочек, уселась на лавку, сама себе тихо улыбаясь.

Прошло ещё два неспешных зимних дня. Поздней ночью в дверь неожиданно громко постучали. Заворчала хозяйка, зажигая свечу.
-Кто там в такую темень?
-Чека, - грянул ответ.
Двери поспешно, лишь чуть-чуть скрипнув, отворились. Она так и подскочила в кровати. Толкнула развалившегося рядом поручика.
-Просыпайся! Ну!.. – громко зашептала ему в самое ухо.
-Что?.. В чём дело?..
-Там красные… Надо бежать. Скорее!..
-Какие красные? Успокойся, у нас всё в порядке с документами, ты же знаешь…
Дверь отворилась настежь. В свете фонарей и маячившей позади свечи заспанной хозяйки она поспешно натянула простынь на голую грудь, замерла, вжавшись в стену. Поручик приподнялся на локте.
-В чём дело, товарищи?
-Не шумите, пожалуйста, - сухо и вежливо сказал главный чекист, в кожанке и фуражке, совершенно не по погоде, - Это всего лишь обыск.
-На каком основании?
Один из красноармейцев замер с винтовкой у двери, другой пошёл к вещмешкам.
-Вещи ваши?
Побледневший поручик молча кивнул. Это был приговор – на дне вещмешка, который бессовестно выворачивал сейчас солдат, лежали его офицерские документы, деньги, драгоценности.
-Поручик Полетаев, как я понимаю? – чекист брезгливо взял протянутую ему бумагу, - Очень мило. Идёмте, вы арестованы.
-На каком основании? Как вы смеете?
-Мы – смеем, - спокойно ответил чекист, - Скорее, пожалуйста.
Его увели, а она осталась на смятой холодной кровати в совершенной растерянности. В комнату зашла хозяйка.
-Не хорошо получилось, барышня. Не хорошо. Вы бы поискали другую квартиру…
-Подождите, это ошибка какая-то… Его наверняка завтра отпустят…
-Наша иркутская чека ещё никого не выпустила, барышня. Спасибо, конечно, за колечко дочери, но поищите, пожалуйста, другую квартиру. Ох, и за что мне вас бог принёс?..
Хозяйка вышла, плотно захлопнув дверь. Стало душно и горячо. По самую шею натянув одеяло, с трудом перевела дыхание. Просить оправдать – бесполезно. Ждать приговора – невозможно. Она вскочила с кровати, начала беспорядочно бросать вещи в вещмешок. Схватила со стола его бумажник, истерично захрипела, бросилась на лавку, сжала со скрипом зубы, чтобы не разрыдаться. Не помогало: рыдания прорывались откуда-то из глубины, глухим воем царапая горло.  Так сидела она почти до рассвета. С первыми лучами солнца собрала все оставшиеся деньги, бросила самое необходимое в сумку, остальное – в печку. Вышла из дому, нарочно громко хлопнув всеми возможными дверьми, и быстрым, подчёркнуто ровным шагом пошла к вокзалу.