Детство

В каждом детстве затейливо переплетаются уходящее время, которое взрослые силком впихивают в ребенка рассказами, своими привычками, своей точкой зрения - и время новое, которое ребенок воспринимает легко и естественно, как свое, в котором ориентируется лучше своих родителей.
Когда я была в детском садике, еще в младшей группе, мальчики и девочки носили чулочки, которые держались с помощью лифчика (уменьшительное от слова «лиф», не путать с бюстгальтером!): такой комбинации из жилеточки и женского пояса для чулок. На старых иллюстрациях к книгам Михалкова и Чуковского все дети именно в чулочках. Так вот я тоже носила такие чулочки в три-четыре года. Мои друзья помладше просто рот разевают от удивления: они выросли в колготках! А я помню, как красиво моя мама надевала капроновые чулки! Она стояла еще в белье, в чудесной недосягаемой кружевной «комбинации» и, надев тонкий невидимый чулок, грациозно закрепляла его застежкой пояса. Я задыхалась от восхищения! Такое привычное действие приводило меня в восторг своей естественной эротической грацией. Я тоже хотела так надевать свои чулочки! Но меня срочно кутали в кофту или платьице: в доме было холодно, а я часто болела. На меня сердились, считая, что я капризничаю, говорили, что я уже большая девочка и не должна заниматься глупостями, а побыстрее «закутать грудочку», чтобы не простудиться. Я ненавидела все эти кофточки «под горлышко», шарфики и телогреечки! Как я рыдала, когда папа, рисовавший хорошо, но редко, наконец-то согласился изобразить мне балерину, и в конце, когда чудный образ уже был закончен, одним штрихом убил ее: «А здесь у нее такая кофточка под горлышко…» Даже предложение стереть тонкую линию или переделать ее в цепочку с кулоном не помогало – ненавистная «под горлышко» проступала через все ухищрения.
Я была наивной девочкой и верила всему, что мне говорили. Безумно любивший меня отец любил устраивать мне «чудеса». В то время он ездил на старом мотоцикле «Иж» с двумя багажниками по бокам заднего колеса. Приезжая вечером, он озабоченно говорил, что мотоцикл вел себя в дороге странно, что-то сильно тянуло справа, и вдруг там что-то лежит в одном из багажников. Я бежала проверить, находила там, как всегда, свое любимое пирожное и, радостно задыхаясь, говорила: «Папа, там трубочка!» Это повторялось очень-очень долго, но мне даже не приходило в голову задуматься над ситуацией - и благодаря этому чудо сохранилось на несколько лет. Разобравшись в ситуации, мы редко что-либо находим, скорее - теряем чудо.
И еще я была очень стеснительной, и совершенно не понимала, зачем делать (в смысле – специально делать) плохо другим – просто не видела в этом смысла. Честно говоря, не вижу и сейчас. Если меня обманывали и обижали, я не столько обижалась, сколько поражалась бессмысленности действий. Папин друг навсегда померк в моих глазах после одой истории. У дяди Бори была милицейская кокарда. Я, как существо наивное, считала, что все подобные вещи могут быть только у «посвященных», а простым смертным их взять негде (о существовании магазинов «Эмблема» я просто не знала). Откуда у дяди Бори кокарда – было интересно. Я спросила папу. Он посоветовал спросить у дяди Бори, я стеснялась, папа посоветовал стеснение побороть и спросить. Я стеснялась несколько дней, а потом все же, заикаясь, спросила. Хватило же у него ума ответить: «А я милиционера убил и забрал!», я поняла, что он говорит неправду и… разочаровалась в нем навсегда. Если он держит меня за дуру, то почему? Я будто бы повода не давала. А если просто врет, то зачем?! Вот такая этическая проблема в голове пятилетней девочки.
Дорогие дяди и тети, думайте, что вы говорите детям!