Флобер. Глава 42

                Глава XLII 



                1866


     Вы пишете мне, что вас поражают царящие кругом фанатизм и глупость.
     Всё, что создано человечеством от Платона до наших дней, создано сравнительно небольшой группой людей (их несколько сот в столетие). Эти немногие создали всё и они – совесть мира. Что до остальных, то они всегда одни и те же, и перевоспитывать их – напрасный труд. Перестав верить в непорочное зачатие, они уверуют в вертящиеся столы, только и всего.  «Просвещение народа» и «нравственное воспитание масс», о чём уже сто лет так любят у нас трубить,  – в лучшем случае дело отдалённого будущего.
   
                ***

     Дорогая госпожа Жорж Санд! Вы-то не знаете, что это такое – весь день сидеть, сжимая голову руками, и напрягать несчастные мозги, чтобы найти нужное слово. У вас мысль течёт безостановочно, словно река. А у меня это тоненькая струйка воды. 

                ***

      Путешествие как жанр само по себе вещь почти невозможная. О многом из увиденного вам придётся умолчать, чтобы избежать повторений. Кроме того, добряк-читатель непременно упрекнёт вас в том, что в книге слишком мало идей и комментариев в сравнении с количеством описанных мест и предметов, либо в том, что идей, напротив, слишком много. Мне же кажется, что книге вашей недостаёт живописных пейзажей, чтобы уравновесить – в качестве эффекта – переизбыток произведений живописи.

                ***
 
      Интуиция художника чем-то сродни мимолётным видениям, предшествующим сну; что-то проносится у вас перед глазами, и тогда нужно кидаться на это и хватать. Но бывает и так, что художественный образ складывается медленно, по кускам, подобно частям театральной декорации.

                ***

     Мысль о том, чтобы перенести на бумагу что-то из собственного сердца вызывает у меня непреодолимое отвращение. Более того, я считаю даже, что романист не имеет права выражать своё мнение о чём бы то ни было. Разве господь бог сообщал его когда-нибудь, своё мнение?

      
                ***

    Я сейчас пребываю в полнейшем одиночестве. Поднялся туман, и кажется, что стало ещё тише. Словно вокруг – огромный белесоватый склеп. Не слышно ни звука, кроме потрескивания огня в камине да тиканья стенных часов. При свете своей лампы я тружусь по десять часов в сутки. Но сколько же времени я трачу попусту! Какой я мечтатель, вопреки себе!

                ***

    Поскольку вас нет со мной рядом, я перечитываю ваши творения. Взялся за «Консуэло», читанную двадцать четыре года назад в «Независимом обозрении», и вновь ею очарован. Грандиозность и нежность. Могу сравнить вас только с могучей американской рекой.

                ***

   Разумеется, вам нужно писать и дальше! Талант обязывает пользоваться им по назначению. Вы много путешествовали, вы знаете свет, наконец вы мужчина – да полноте! Надо взяться за ум, хорошенько всё обдумать и неутомимо трудиться.
  Лишь одной иллюзии я должен вас лишить – а именно будто у вас появится возможность заработать пером какие-то гроши. Чем добросовестнее делаешь свою работу, тем меньше извлекаешь из неё материальную выгоду. «Бовари» стоила мне 300 франков, которые заплатил я сам, и я уже никогда не получу за неё ни сантима. В настоящее время я в состоянии оплатить лишь бумагу, на которой пишу, но никак не поездки, путешествия и книги, которых требует моя работа. Я нахожу это нормальным (или делаю вид, что нахожу нормальным). Искусство надо любить ради него самого, иначе лучше заняться каким-нибудь ремеслом. От этой аксиомы я не откажусь даже под ножом гильотины.