Каждый день как последний

Когда жена узнала о своей страшной болезни, начался настоящий кошмар. Мы не могли поверить, что это правда, обошли множество врачей в надежде, что хоть один из них опровергнет ужасный диагноз. Но, увы. Гистология окончательно подтвердила приговор: рак.
— Дочки устроены, выучились, замуж вышли. Квартира есть, денег хватает. Да и сколько нам, пенсионерам, нужно... Казалось бы, живи да радуйся. Так вот, пожалуйста... — жаловалась Люда со слезами на глазах.
Мне и самому было страшно: боялся за нее и с ужасом думал, как все это пережить. Но кто, кроме меня, мог поддержать родного человека, не дать ему сломаться, вселить надежду на выздоровление?
— Людушка, родная, знаю, как тебе тяжело. Но нельзя складывать руки, надо сопротивляться. Помнишь мудрые слова: «Делай что можешь — и будь что будет»?

После операции жена прошла курс облучения и химиотерапии. Мы с дочками заботились о нашей больной, как могли. Она ужасно страдала. И физически, и морально. Ведь ей пришлось пройти не только через невыносимую боль и жуткий страх. У жены после облучения стали выпадать волосы, кожа сделалась бледной, она сильно похудела. Мучения лишали Люду желания жить. Невыносимо было видеть, как она угасает, становится равнодушной буквально ко всему. Ну как ей помочь?!
Всю жизнь жена излучала оптимизм и заражала им окружающих. Когда я познакомился с ней, сразу же подумал: «Вот девушка-звоночек!» Да и потом всегда называл любимую: «Женщина-солнце». Теперь же... Будто солнце погасло — ее невозможно было узнать.
— Представляешь, Юлька начала ходить, — рассказывал Люде, рассчитывая, что радостная новость о нашей внучке придаст жене сил.
— Замечательно, — отвечала она, но в голосе не слышалось никакой радости.
Супруга вела себя как-то отстраненно, будто ничего ее больше не касалось.

Ни для кого не секрет, что у больных изменяется отношение к миру — тяжелые мысли не позволяют человеку оставаться прежним. Поэтому не давил на Люду. Надеялся, что она привыкнет к своему положению и примет болезнь как неизбежность, а страх... Оставалось лишь верить, что супруга и с ним справится. Что не он будет управлять ею, а она им, ведь у Людушки всегда был железный характер!

Так оно и произошло. Жена потихоньку восстанавливала душевное равновесие, впускала радость в свое сердце. Здорово помогла бабушке, пусть и неосознанно, наша Юлька. И ес-
ли Людмила, замкнувшись в себе и молча переживая трагедию, не хотела слушать ни меня, ни
дочек, то сказать малышке-внучке: «Оставь меня в покое!» или «Зачем мне это нужно?» было невозможно.
— Как приедет в следующий раз, пойду с ней гулять в парк, — говорила жена.
— Да, обязательно! — с энтузиазмом подхватывал я.
Тем более доктор рекомендовал супруге прогулки. Люда пела Юльке забавные детские песенки, читала стишки, которых знала великое множество. Общение с внучкой здорово отвлекало ее от тяжелых мыслей.

Жена пыталась обмануть свою болезнь. Начала носить парик, научилась особым образом подкрашивать лицо, придавая ему более свежий вид, стала надевать вещи, скрывающие болезненную худобу.
— А ведь правда не заметно, что я теперь без бровей? — спрашивала она меня, рассматривая себя в зеркало и поправляя остатки челки.
— Да ты вообще прекрасно выглядишь! — обнимая ее, отвечал совершенно искренне, ведь Людушкина сила духа восхищала меня не меньше, чем красота и живость жены в молодости.
Конечно, супругу напрягали любопытные взгляды и нетактичные вопросы некоторых знакомых. Например, первый выход из дому в парике стал для нее настоящим испытанием. Я так боялся, что Люда вернется расстроенная, но она пришла домой спокойная и довольная.
— Верка из второго подъезда так пялилась, ужас просто! А Ирка, так та вообще стала беззастенчиво расспрашивать обо всех подробностях. Но я справилась! — гордо заявила Людмила и победно потрясла крепко стиснутым кулачком.

Наша жизнь сильно изменилась. Полностью игнорировать болезнь не удавалось — с ней приходилось считаться. Но Люда собрала все мужество, силы и мудрость и перестала себя жалеть, училась радоваться тому, что имеет. Слава богу, нам повезло с врачом. Он не обманывал, не рисовал радужных перспектив, но в то же время нашел самые правильные и важные слова, когда супруга спросила, чего ей ждать дальше.
— Принимайте лекарства, выполняйте все предписания. Но главное — живите так, чтобы каждый день приносил радость. И не отказывайте себе ни в чем!
Для жены его напутствие оказалось своего рода откровением. Когда мы вышли из кабинета, Людмила взволнованно произнесла:
— Саша, не знаю, сколько мне осталось, но я не сдамся, обещаю твердо!
— Как давно я мечтал услышать это от тебя! — обрадовался я. — Солнце мое!
И Людушка ежедневно доказывала и мне, и самой себе, что можно жить наполненно и счастливо, даже когда так тяжело.
— Саш, смотри, обновку купила, — сказала она как-то, примеряя перед зеркалом новый спортивный костюм. — Старый висит на мне, как на вешалке, а хочется снова пойти с девочками на в лес. 
Перед болезнью жена проходила по пять-шесть километров в день в парке или соседнем лесу — занималась нордической ходьбой. Теперь Люда не могла одолеть прежний маршрут. Но как же радостно было видеть ее с палками в руках, бодро вышагивающую в обществе других женщин! Именно такой я и любил Людушку — приветливой, открытой, подвижной, с неиссякаемым интересом к жизни и с этакой легкой сумасшедшинкой. Рак подрезал ей крылья, но не сломал ее. Жена снова ездила на велосипеде, грезила путешествиями и не могла долго усидеть на месте.

Однако перед каждым контрольным визитом к врачу мы страшно переживали. Болезнь, будто черная птица печали, неустанно кружила над нами. То улетала и позволяла расслабиться, то вновь возвращалась и отбрасывала зловещую тень.
—Люда, ведь ты сейчас чувствуешь себя хорошо. Да и последние результаты анализов обнадеживают. Дальше будет так же, — настраивал я ее на позитив.
— Надеюсь, — вздыхала она, пытаясь улыбнуться.
От доктора мы действительно вышли успокоенные. Ни метастазов, ни каких-либо других тревожных изменений не обнаружилось.
— Знаешь, — задумчиво сказала жена. — Мне так хочется жить! На всю катушку! Намного сильнее, чем когда была здорова...
«Господи, — думал я тогда. — Этой женщине удалили матку, она жутко страдала от последствий химиотерапии и облучения, но не смотря ни на что сохраняла удивительные оптимизм и жизнелюбие! Да еще и заражала ими окружающих! Это же чудо!»
— Саш, мы на черный день откладывали, — продолжала Люда. — Но теперь у меня другое предложение...
— Какое же? — спросил я.
— Давай поедем в Крым, — попросила она по-детски трогательно. — Хочешь?
Я был не готов принять решение. Болезнь заставила нас поистратиться. К тому же следовало придержать деньги на случай, если опять потребуется какая-нибудь операция или дорогие лекарства. С этим приходилось считаться.
— Саш, пойми, я живу здесь и сейчас, а дальше... Не знаю... — добавила жена, и вдруг расплакалась.

Само собой, мы отправились в Крым. Причем путешествовали на машине и жили в прекрасных условиях. Я решил: «Будь, что будет! Главное, чтобы Людушка моя не грустила».
Провели пару дней в Севастополе, поехали в Балаклаву, дальше — Ласпи, Форос, Судак, Коктебель... Купались, ходили вдоль берега, провожали солнце... Жена не носила парик, одевала только соломенную шляпку. Радовалась всему, как ребенок, постоянно открывала для себя что-то новое в давно привычном мире. Наслаждалась пением птиц, любовалась разноцветными бабочками и разговаривала с цветами, прислушивалась к спорам ветра с листвой, изучала язык камней... Никогда прежде мы не были так счастливы и свободны — всегда мешали какие-то заботы. А сейчас жили полным дыханием. Люда словно спешила куда-то, жадно впитывала впечатления: краски, запахи, звуки... «Каждый день, как последний» — таков был теперь ее девиз.
— Ну, женщина, да за тобой не угнаться! — шутил я.
— Ты никогда и не поспевал за мной, — смеялась она.

Когда мы вернулись домой, жену пришли проведать бывшие коллеги. Раньше она избегала подобных встреч, стеснялась своего недуга. Теперь слово «рак» исчезло из ее лексикона. Она не только перестала себя жалеть, но и делала все возможное, чтобы не вызывать жалости у окружающих.

Мы отпраздновали тридцатую годовщину со дня нашей свадьбы. Люда купила себе чудное платье, надела парик, умело подкрасилась. Пригласили в гости человек двадцать родственников и друзей.
— Не поверишь, но сейчас переживаю даже больше, чем когда расписывались, — признался я ей, чувствуя себя таким счастливым!

Но это был последний радостный день. Утром Люда упала в обморок в ванной. Когда «скорая» забирала ее, меня не покидало страшное предчувствие. Доктор подтвердил мои опасения.
— Сожалею, но новости плохие, — сообщил он. — Метастазы и отек легких...
— Но все ведь шло так хорошо, — не хотел верить я.
— Мне жаль, но иногда такое случается, — ответил он.

Жена чувствовала себя все хуже. У нее резко упал гемоглобин, изменилась она до неузнаваемости. Постоянно лежала под капельницами. Я видел, что она уходит. Хотелось выть от бессилия. До последнего дня Людушка старалась не быть никому в тягость, силилась улыбаться.
— Я прожила прекрасную жизнь и очень люблю вас, мои родные, — сказала она, ласково глядя на меня и дочек, когда мы в последний раз разговаривали все вместе. — Так хочется, чтоб вы были счастливы. Постарайтесь! А я буду любоваться на вас со своей звезды и радоваться.

Тяжело пережив смерть Людушки, я до сих пор очень тоскую по ней. Но вспоминая, как она боролась, беру себя в руки, учусь у этой необыкновенной женщины ценить каждый день, каждое мгновение. Тем более, должен хоть как-то заменить девочкам маму.

Публикация в журнале "Клиника доброй надежды", июнь 2011