Женственность

Ванна. Нет, не так. Просторная, светлая, нежно-сливочного цвета ванная комната. На батарее висит такого же цвета полотенце, смешно обнимая её, будто расплывшийся от удовольствия и тепла мишка откуда-нибудь с севера. Из Якутии. Точно. Всю жизнь она мечтала там оказаться. Ни один человек не понимал сего желания, а ей, если честно, всё равно. Когда твоё желание искреннее и сильное, есть ли разница, понимает его кто из внешнего мира или нет? Главное: оно откликается каждой клеточке тела, каждой струнке души и каждому стуку сердца.

На полу много свечей. Она прошлась босиком, ощущая ступнями прохладу и гладкость пола. Приятно. Сначала обжигает, потом заползает под кожу и растекается каплями сладкого удовольствия, а через минуту не чувствуешь границу между собой и полом. Слились. И твоё тепло передаётся полу, охлаждаясь им, а его холод передаётся тебе – согреваясь тобой. Ей нравилось сливаться, и если раньше процесс доставлял много боли, то теперь – только наслаждение. Боль рождалась, когда отсутствовала граница перехода ощущений и чувств, а как только она смогла наконец-то ощутить самое прекрасное в жизни – границу, боль уступила, улыбнулась и ушла.
Свечи… с ванильным ароматом. Он обволакивал и напоминал вкусные булочки  из далёкого детства, непременно с душистым какао и естественно в большой пиале, чтобы можно было обхватить ладошками и также ловить переходы чувств и ощущений.
Их не хватало. Ощущений. Хотелось перепробовать всё, а другая зарытая  часть сопротивлялась, грозно ворча в подворотнях разума и высовывая в неподходящее время транспарант «нельзя, тебе нельзя!». Нельзя. Слово-то какое. Неженское. Грустное. Тюремное.

…его душа, открытая, сумасшедшая в самом нормальном смысле, сладкая, как сочная трава, усеянная росой, где отражались солнечные лучи. Его глаза, цвета гречишного мёда, его взгляд заволакивающий в нереальные дали, где бродят сказки, различные чудесатости, и Алиса наверняка сидит на качелях и перешептывается с Чеширским котом. Он напоминал ей кота. Большого, пушистого, мурчащего кота, который не гонял мышей, а предпочитал парное молоко на обед и ладошковое тепло на ужин.


-Нельзя – забыла что ль?
Опять вылезла. Она цыкнула на неё, напомнив, что тут её территория, а не транспарантников. И вообще-то ей не пять лет и даже уже не восемнадцать лет, да и плакаты сочинять она теперь предпочитала сама. Дама с транспарантом сдаваться не собиралась, метнув приказной взгляд в область ног.
-Заткнись, – она ещё разок огрызнулась на неё и сделала глубокий вдох, - чем больше и глубже я дышу, тем меньше ты становишься, усекла? – она свирепо глянула в её сторону и сделала пару шагов.
Крем. Конечно, он дарил то, что не всякий мужчина способен подарить – мужчина увлажняет душу и сердце, а крем тело и сейчас ей хотелось чувствовать его. Красивым, нежным, вкусным, светящимся, прикосновенным, дышащим, свободным, раскрытым.
Так о чём я? Ах да. Глаза. Его взгляд сводил с ума, и казалось он смотрит не просто в душу, он смотрит из глубин вечности. Той вечности, когда-то обоими ими покинутой и обретённой тут, в здешнем хрупком мире, где одно начинается, другое заканчивается, где все мечты сбываются, но только с некоторыми из них важно уметь расставаться. Тогда они непременно сбудутся.
-Руки? – дама с транспарантом явно решила вывести её из себя.
-Красивые! – она посмотрела на них. Длинные тонкие пальцы, на одном колечко, на безымянном. Замужем за Богом – нравилось ей так думать, сразу открывалась свобода. Монашка? Нет, ей вообще чужды религиозные форматы в любых проявлениях. Она с Ним предпочитала общаться напрямую, приятнее, доходчивее, да и быть с Ним в личных отношениях на протяжении всей жизни – значит заручиться вечной поддержкой. Даже когда приходилось выть в подушку, по душе Его ладошки успокаивали и дарили утешение.
А его ладошки? Есть мужчины, которые умудряясь прикасаться к вам лишь ладонями и якобы вскользь, оставляют чувство прикосновений к вам всей. Ну почти как Он.
Голос… Голос. Она выдохнула. С нотками хрипотцы, мягкий, таким только сказки рассказывать на ночь детям, сидя у колыбели или держать в руках ту, которую любишь всей душой и шептать на ушко обычные вещи, ставшими необычными. Не потому что луна, не потому что ночь, не потому что кто-то из вас чертовски красив или умён, да даже не потому, что кто-то чересчур богат или ездит на крутой машине и отнюдь не потому, что его ямочки и уголки губ, приподнятые вверх, дарят улыбку. А потому, что просто тепло в сердце.
Она приложила руку к груди. Бьётся. Она улыбнулась – как в тюремной камере бьётся и не может выйти наружу. Была бы любовь в отсутствии сердца? Было бы сердце в отсутствии любви?
У неё не было ответов. У неё даже вопросов не возникало за последние одиннадцать лет. Все они закончились сегодняшним июлем, одной долгой-долгой поездкой, сквозь ночные огни, блужданием по трассам, обзором на Васильевском спуске, и едва уловимым прикосновением к руке. Тогда в машине. Он что-то бурно рассказывал. Она не помнила что именно. Помнила лишь голос. На тот раз как раскрошенное ореховое печенье, вкусное, мягкое, сладковатое, от него перехватило дыхание и хотелось стать слухом и впитывать, впитывать, впитывать. И лёгкое касание, как звон колокольчиков на другом конце планеты. И она почувствовала, как он запомнил это.
-Он забыл! Ты забыла что ль? – дама не унималась.
-Чего ещё скажешь?
-Ты не нужна ему, - отрезала она язвительно.
Детское. Старое, порванное в клочки, лежавшее в душе и гнившее. Не нужна. Долгое время она искала подходящее место, куда можно было бы пристроить его. И нашла. Себя ту маленькую, потерянную, растерянную и вечно ждущую «не нужна». Круг замкнулся.
Я сама себе нужна!
Она гордилась собой. По праву и ей было плевать на кастанедовское чувство собственной важности, ей показалось, что он бы – Кастанеда - тоже гордился ею, другой гордостью.
Нужна.
Сама.
Себе.
Разная.
Всегда.
Как.
Одно.
Целое.
Дама, напялив на себя угрюмую маску думальщицы, ушла в глубокое самокопание. У неё осталось горсть времени. Транспарант обмяк и съежился, как клочок тонкой намокшей бумаги.

Она прикоснулась к сердцу. Бьётся и улыбается. Когда рождается истинная женщина и когда она постигает любовь к себе, открывает её не во внешнем мире, а внутри своей души, она перестаёт нуждаться в любви мужчины. Она прекращает быть зависимой от его любви и искать её. Где рождается любовь, умирает зависимость.
Ей его любовь становится чудесным приглашением к взаимному путешествию, в котором можно поделиться своими чувствами и вместе наслаждаться жизнью. Наслаждаться, а не задыхаясь, умирать.
Летом у неё возникало желание приоткрыть сердечную клетку и выпустить узника к нему. С единственной целью, как он к её узнику отнесется, и что ей скажет в ответ. Дама с транспарантом победно усмехнулась, именно она временами заставляла её пуститься на поиски данного ответа, что он ответит ей, как ответить, с какой интонацией, каким голосом? Примет ли, отвергнет? Как её волновало его отношение и совсем не волновало её.
Сейчас вопрос отпал сам собой. Какая разница? Узник перестал быть узником – вот что главное на настоящий момент. Сердце перестало быть для него тюрьмой и стало домом, уютным, родным домом, и он мог покинуть его когда угодно и насколько ему угодно, отправляясь в дальние странствия. И какая теперь разница как он отнесётся?

Ах да вода. Ей казалось, что она идёт целую вечность к ней, в действительности она стояла и рассматривала себя в зеркале. Странно, раньше столько всего в себе её раздражало и бесило, сколько ярлыков та дама навешала на неё. Она оглянулась. Дама как-то вышла из своих тяжелых дум и поднялась во весь рост, поравнявшись с ней. Они были почти одинаковые, такой же рост, те же волосы, только взгляд у дамы запуганный и острый, как свернутый ёжик, и тело её казалось не таким. Вызывало неописуемое желание ударить и уничтожить, чувство отвращения и сожаления; это её накидка, хотелось её снять и сжечь, как это делал в сказке красавец-принц с лягушки, которая разом превращалась в прекрасную принцессу. Она стояла сзади и также смотрела в зеркало. Смотрела сквозь неё. Горстка времени таяла, а вечность улыбалась самой жизнью и Богом. Какая великолепная загадка! Совершенная, чудесная, неимоверно простая и потрясающая в своём исполнении гармония. Она улыбнулась и прошептала:
-Я принимаю себя и тебя я тоже принимаю. В себе. Ты имеешь право жить и я имею право жить. И я хочу жить по своему усмотрению, шагая за своими желаниями, скользя в своём процессе, не целясь на результат. Я – живая!
На мгновение ей показалось, что в зеркале тысячи лиц отразились в одном – её - и соединились. Веер раскрылся на секунду жизни и воссоединился. Она увидела много лиц, разных, красивых прекрасных, очаровательных лиц и за каждым тянулась жизнь. Одна. Жизнь.

Тёплая вода, ароматное масло, мерцание свечей. 
Она потянулась.
Сегодня я хочу быть Женщиной.
Просто Женщиной.
Дама с транспарантом ушла из её жизни навсегда.

4 ноября 2010