П. А. Флоренский

ЛИК  ВТОРОЙ

Сергиев Посад… Для меня это святое место связано не только с именем Сергия Радонежского и Троице – Сергиевой Лаврой, но и пребыванием в том малом пространстве,  своего рода «земле обетованной» Павла Александровича Флоренского. Около тридцати лет его жизнь была очерчена рамками Сергиева Посада: с момента поступления в Московскую Духовную академию (1904 год) и до последнего ареста (1933 год). Близок он мне не только духовно, но и тем обстоятельством, что Павел Александрович и мой дед  Павел Владимирович были расстреляны почти одновременно, с разницей всего в одну неделю. Однако речь пойдет не об этом. Остановлюсь я в своем повествовании преимущественно на  рассуждениях Флоренского о его  отношении к предкам, семье и детям. Самым близким и дорогим людям

ФЛОРЕНСКИЙ ПАВЕЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ. ДУХОВНОЕ ЗАВЕЩАНИЕ ДЕТЯМ.

Был он человеком многообразных дарований и трагической судьбы. Вошел в историю как выдающийся математик и инженер, богослов и философ, искусствовед и прозаик.
Павел Флоренский получил хорошее образование: Тифлисская гимназия, физико-математический факультет Московского университета и как завершение - Московская Духовная академия. И везде был он в числе лучших учеников-студентов. А над этим первоначальным базисом  знаний, полученных, отчасти, благодаря хорошим учителям, возвышался постоянный процесс самообразования, самопознания. И, как итог, формирование одного из самых энциклопедически образованных представителей своего поколения. Благодаря способности удивляться и познавать, ощущать и переосмысливать с глубоким интересом все новое и необычное, вторгающееся в его повседневную жизнь, благодаря огромному трудолюбию создал он себя как личность.

Окончил Флоренский с отличием Московский университет. Открывалась перед ним  научная  карьера. Такие именитые ученые как Н.Е.Жуковский и Л.К.Лахтин предлагали ему продолжить научные изыскания. Но, несмотря даже на молчаливый протест родителей, поступает он в Московскую Духовную академию (МДА). В 1911 году становится священником, отцом Павлом. Почему? Думается, что способствовало принятию данного решения чрезмерно развитое чувство долга: «Мне порою и является мысль, что в этом оставлении семейного священства ради науки … всего рода, и что пока мы не вернемся к священству, Бог будет гнать и рассеивать все, самые лучшие, попытки».  Написал он эти строчки, узнав, что его дед после  блестящего окончания семинарии, был послан  для продолжения учения в Духовную  академию, но из-за притяжения к науке перешел в Военно-медицинскую академию. Наперекор всем и всему. Не в деда ли пошел Павел Александрович  характером? И как продолжение высказанной мысли: «Почитание родителей должно выражаться конкретно прежде всего в стремлении узнать их. У меня лично пестрота невероятная, начиная от мещан и до графов Разумовских, бывших почти на престоле, от бедных дьячков и до знаменитого епископа, от забитых судьбою сирот и до владетельных царьков….  Однако КОСТРОМСКИЕ ДЬЯЧКИ ОДНИ ТОЛЬКО ВСЕЦЕЛО ПРИВЛЕКАЮТ МОЕ ВНИМАНИЕ, И СЕРДЦЕМ Я ИМЕННО С НИМИ», - писал впоследствии П.А.Флоренский.  Пастырское служение – это, прежде всего, ответственность перед Богом и людьми: требует оно дарования и знаний, труда и полной самоотдачи. Не было в его прошлом тесной связи с Церковью (из-за различий вероисповедания родителей),  не обучался он в духовном училище и семинарии,  не общался с представителями духовного сословия, не испытывал своеобразия его быта. Все пришлось постигать заново, самому. А ведь была еще и преподавательская работа в МДА, где читал он курс по истории философии. Таковы основные штрихи первой половины его жизни.

***

Каждый человек приходит собственным путем к *открытию* той или иной личности, к осознанию привнесенного ей света и новизны в свою жизнь. Мое знакомство с Павлом Александровичем Флоренским началось с его удивительной книги – «Детям моим. Воспоминания прошлых дней». Семь ее частей-глав писались постепенно, на протяжении девяти лет: с 1916 по 1925 годы.  Это не только блистательная проза, но и интереснейший автобиографический документ.
 
В аннотации сказано: «Воспоминания Флоренского. Произведение, стоящее много выше обычной мемуарной прозы, - потому что прошлое личное в нем накладывается на прошлое нашей страны, а судьба России «страшных лет», в свою очередь, претерпевает удивительное философское и этическое переосмысление, позволяющее нам глубже и полнее осознать масштаб и истинность концепции этого великого русского философа».

Взять эту книгу в руки заставила меня случайно прочитанная фраза: «Быть без чувства живой связи с дедами и  прадедами – это значит не иметь себе  точек опоры в истории». Для того чтобы понять глубинный смысл приведенного выше высказывания, необходимо последовать за мыслью Флоренского до конца: «А мне хотелось бы быть в состоянии точно определить себе, что именно делал я и где именно находился я в каждый из исторических моментов нашей родины и всего мира, - я, конечно, в лице своих предков». Пожалуй, точнее и проницательнее сказать нельзя. Необходима именно лично прочувствованная связь поколений.

Однако более всего я удивилась, когда узнала, что  книга П.А.Флоренского «Детям моим» продолжает традиции жанра исповеди, исходящего корнями своими из творчества Августина Блаженного. Жанровое своеобразие повествования отца Павла заключается в том, что главным предметом его внимания являются размышления и переживания,  глубокий анализ потока жизни, в который был он вовлечен, а не хроникальное описание отдельных событий. Благодаря данному акценту, книгу отца Павла можно рассматривать как важный и поучительный образец православной исповедальной прозы.

Более двух столетий назад великий французский философ и писатель Жан-Жак Руссо начал свою очередную книгу словами: «Я предпринимаю дело беспримерное и которое не найдет подражателя. Я хочу показать своим собратьям одного человека во всей правде его природы — и этим человеком буду я». Свою книгу он назвал - «Исповедь».
Писатель завещал опубликовать ее после 1800 года. Не хотел он, чтобы друзья и знакомые прочитали ее при его жизни. Ибо до сих пор исповедь свою человек адресовал одному только Богу. Книгу же могли прочитать тысячи простых смертных. Стоило ли обнажать перед ними, а не перед Создателем суть свою? А кто еще, кроме известного во всем мире «вольнодумца» Руссо, способен был одним из первых сделать подобный выбор.

***

Если семья действительно является союзом любящих сердец, а не принудительным сосуществованием на одной территории, то годами и десятилетиями испытывается она на прочность. Родители, дети и внуки находясь в состоянии постоянного взаимного притяжения-отталкивания  в ограниченном пространстве, вынуждены прилагать ежедневные усилия для сохранения некой стабильности отношений.  Это  серьезное испытание: огромная нравственная и психологическая нагрузка.

«Детей, если бы и хотел, не могу воспринимать извне. Вот почему, когда говорят, «много ли детей?» или «сколько детей?», я не знаю, что ответить: ведь много и сколько относится к однородному, к единицам, стоящим вне друг друга и вне того, кто считает. А своих детей я воспринимаю настолько изнутри, каждого как качественно отличного от другого, что не могу считать и не могу сказать, много ли их или мало... Каждый из детей незаменим и единствен, и потому их не много и не мало, им нет счету», - писал Флоренский жене в 1936 году, находясь в заключении на Соловках. Удивительное по своей сути, внутреннему восприятию детей рассуждение. В семье же Павла Александровича и Анны Михайловны их было пятеро – три сына и две дочери. И каждого ребенка воспринимал он как индивидуальный, неповторимый образ, воссозданный благодаря включению всех органов чувств. Какая кропотливая работа души.  Вообще поразителен и непостижим его дар отцовского предощущения детей. Так, в письме жене еще ранее,  в 1935 году звучит следующее признание: «…Вспоминаю малейшие подробности прошлого, о каждом из вас отдельно. О том, как я ждал Васюшку, года за 3 до его рождения, как чувствовал, что он где-то есть уже, хотя я и сам не знал, где и как. Когда он только родился, то посмотрел на меня и было ясно, что он узнал меня...». Что это было – способность внутренним взором предощущать будущее?

Флоренский, будто предчувствуя раннее сиротство детей, старался как можно яснее и доступнее выразить, довести до правильного их восприятия свои основные жизненные принципы: «…Дома, библиотеки, вещей не продавайте, без самой крайней нужды. Не ищите власти, богатства, влияния Нам не свойственно все это; в малой же доле оно само придет, — в мере нужной. А иначе станет вам скучно и тягостно жить. Будьте всегда в жизни добры к людям и внимательны. Не надо раздавать, разбрасывать имущество, ласку, совет; не надо благотворительности. Но старайтесь чутко прислушиваться и уметь вовремя придти с действительной помощью к тем, кого вам Бог пошлет как нуждающихся в помощи. Не делайте ничего безвкусно, кое-как. Помните, в “кое-как” можно потерять всю жизнь. Кто делает кое-как, тот и говорить научается кое-как, а неряшливое слово, смазанное, не прочеканенное, вовлекает в эту неотчетливость и мысль. Детки мои милые, не позволяйте себе мыслить небрежно. Мысль — Божий дар и требует ухода за собою. Почаще смотрите на звезды. Когда будет на душе плохо, смотрите на звезды или лазурь днем. Когда грустно, когда вас обидят, когда что-то не будет удаваться, когда придет на вас душевная буря — выйдите на воздух и останьтесь наедине с небом. Тогда душа успокоится».

Флоренский был арестован 25 февраля 1933 года. Оказавшись в далеком заключении, обреченный в земной жизни на вечную разлуку с семьей, он вопреки всем обстоятельствам продолжал непрерывно думать о своих домашних, как бы жить в семье. Переписка, пусть и подцензурная, была последней надеждой, последним духовным пристанищем для всех, кто был вырван из родной среды. Лишь посредством писем удавалось подать о себе весть и сохранить духовную связь с близкими. Лишение же права на переписку равнялось гибели. Приговор «столько-то лет без права переписки» чаще всего означал не препровождение в  тюрьму или лагерь, а расстрел.

В эти жестокие дни Павел Александрович более всего опасался разъединения поколений внутри семьи. Он боялся, что дети, которых он оставил подростками, сочтут свой дом скучным, отдадут предпочтение молодежным компаниям. Главное же - начнут ссориться между собой. Все это могло случиться. Во время обысков дети пережили страшное потрясение. На их глазах квартиру перевернули вверх дном, забрали всю библиотеку, вплоть до детских книг. Жена Флоренского Анна Михайловна с горечью писала мужу: «Книги у нас отняли твои и наши любимые… Мика сегодня целый день, бедняга, проплакал о книгах…».

Из писем отца Павла видно, что он все время старался ненавязчиво подсказать Анне Михайловне, как удержать тепло дружеских и доверчивых отношений в доме, как, невзирая на обстоятельства, создать для детей истинную атмосферу детства. «Дорогая Аннуля, я же понимаю, что тебе трудно, тяжело, беспокойно и грустно. Но все же надо стараться с большим душевным миром воспринимать окружающее, а главное — близких. Я верю в своих детей, и разные шероховатости пройдут в свое время. Это дело возраста. А кроме того, им ведь тоже не легко дается жизнь», - писал он в одном из своих посланий.

В книге “Все думы – о вас. Письма семье из лагерей и тюрем 1933-1937 гг.” проникновенно звучит голос отца Павла Флоренского. Одна цитата из предисловия: “Письма к семье…можно рассматривать как последний этап творчества священника Павла Флоренского. В них он передает накопленное знание детям, а через них – всем людям”.

Письма отца Павла детям не только окутывают их вниманием и нежностью, но и содержат в себе заочные уроки по разным предметам: биологии, математике, литературе, музыке и даже минералогии. Флоренский, отвечая на вопросы детей, не подстраивается под их возраст, а переписывается с ними как с равными, со всей серьезностью. Хорошо помня себя маленьким, он знал, как обидно детям, когда объяснения взрослых идут «мимо вопросов». Получается, что Павел Александрович невольно заложил принципы дистанционного обучения. Педагогика Флоренского, лишенная возможности действовать здесь и сейчас, лишенная непосредственного контакта, вся сосредоточилась в словах, мыслях и образах.

***

Все письма Флоренского невозможно процитировать. Эпистолярное наследие его обширно. Подумалось, что лучше остановиться на его общении со старшей дочерью – Ольгой. И поводом для этого послужили записи из  тетради Павла Александровича под заголовком – «Рекомендательная библиография о.Павла,  сделанная им для дочери Ольги во время ее пребывания в Сковородино летом 1934 г.».

    * О Тургеневе. Женский тип в произведениях Тургенева.
    * Овсяннико-Куликовский.
    * О Толстом и Достоевском. Мережковский, Христос и Антихрист в русской литературе.
    * Розанов. Легенда о Великом инквизиторе.
    * О Некрасове. Айхенваль. Силуэты русских писателей.
    * Шахов. История новейшей русской литературы.
    * Гончаров. Миллион терзаний.
    * Максимилиан Волошин.
    * Вяч. Иванов. Кормчие звезды.
    * Мережковский. Вечные спутники.
    * Древняя культура. Зелинский Ф. Ф.
    * Петров. Очерки по истории древнего мира.
    * Вагнер. Рим и Эллада.
    * Фюстелъ де Куланж. Древняя гражданская община.
    * Плутарх. Жизнеописания великих людей древности.
    * Г. Буасье. Падение язычества.
    * Прогулки по древнему Риму и др.
    * Век Августа.
    * Карелин. Падение языческого мира.
    * Гомер. Одиссея и Илиада.
    * Орфические гимны.
    * Геродот. История.
    * Софокл. Царь Эдип, Антигона, Эдип в Колоне.
    * Эсхил. Скованный и освобожденный Прометей.
    * Эврипид.
    * Сапфо и Алкей.
    * Какой-нибудь роман эллинистического периода.
    * Геронд.
    * Ксенофонт. Воспоминания о Сократе. Воспитание Кира.
    * Платон. Апология Сократа.
    * Сенека. Письма.
    * Марк Аврелий. К себе самому.
    * Овидий.
    * Вергилий. Энеида и др.
    * Цицерон. Какую-нибудь из речей.
    * Тит Ливий. Какую-нибудь книгу из Истории.
    * Саллюстий. Об африканской войне.
    * Вернон Ли. Гений места.
    * Исторические романы.
    * Эберса -все.
    * В. Брюсов. Алтарь победы.
    * Мережковский. Трилогия.
    * Б. Прус. Фараон.
    * Иннокентий Херсонский. Собрание сочинений.
    * Жития святых.
    * Скабаланович. Христианские праздники.
    * Гоголь. Размышления о божественной литургии.
    * Слова и речи митр. Филарета Московского.

Из примечания становится ясно, что "Ольга Флоренская попросила отца написать ей, что читать, и он составил список по памяти». Так обозначили выше приведенный перечень составители книги «Письма с Дальнего Востока и Соловков» - игумен Андроник (А.С.Трубачева), П.В.Флоренский,  М.С.Трубачева – потомки отца Павла.

На следующий год Павел Александрович пишет старшей дочке: «Дорогая Оля… Я чувствую, ты не научилась ценить дома и окружающих, а этого никогда уже впоследствии не будет. Мамочка гораздо ценнее и дороже всяких вещей и людей, которые кажутся ценными, но неизмеримо менее содержательны, чем она. Крепко целую тебя, дорогая. Не унывай и не забывай».

Он возвращается к этой проблеме и позднее, пытаясь найти новые аргументы: «Дорогой Олень… Говорю о мамочке, о братьях и о Тике, которых ты не замечаешь из-за своих товарищей, между тем как товарищи — дело временное, а близкие — навсегда. Надо … не прельщаться нарядным взамен существенного. А чужие люди неизбежно наряднее своих, ибо они — в гостях, в гости же всегда наряжаются…».

В очередном  письме Павел Александрович вновь затрагивает эту тему:  «Дорогой Олень… Товарищеская среда потому перетягивает к себе все внимание, что товарищеские отношения, в сущности, безответственны: каждый отвечает сам за себя и каждый занят своими интересами. Поэтому в ней легко. Но эта легкость есть легкость пустоты, а подлинное требует усилия, работы и несет ответственность… Того, что может дать родной дом, не даст потом никто и ничто, но надо заработать это, надо самой быть внимательной к дому, а не жить в нем как в гостинице».

Иногда звучат деловые предложения: «Советую тебе собирать генеалогические сведения; когда прочтешь где-нибудь или услышишь, то записывай отрывочные сведения. Лучше всего записывать на лоскутках, но чернилом, а не карандашом, и складывать их сперва по алфавиту. А более связанные сведения следует сразу же переводить в схемы и потом постепенно достраивать эти схемы и дополнять подробностями. Это очень обогащает понимание жизни, а кроме того постепенно накопляется материал весьма ценный, который всегда пригодится».

Проскальзывают даже наставления: «Дорогая Олечка, я пишу тебе совершенно серьезно и требую, чтобы ты была благоразумна и заботилась о своем здоровье, все же прочее — второй очереди. Ты должна верить опыту жизни не только моему, но и целого рода, родов, т.к. именно неблагоразумие в этом отношении было уже не раз причиною гибели и глубокой раны в сердцах близких. В твоем возрасте бравирование неблагоразумием кажется возвышенным. Но оно не возвышенно, а просто объясняется незнанием природы и неумением рассчитывать, что более и что менее важно».

Письма Павла Александровича Флоренского не нуждаются в пространных комментариях. Их тексты говорят сами за себя. Остается только прочитать и вдуматься. Понять, что своим выживанием в условиях заключения был он обязан постоянной связи словесной со своей семьей, постоянной заботой о ее сохранении. Личное Я отступало на второй план. Такова была сущность этого замечательного человека -  обостренное чувство долга и любви к ближним.


Способны ли мы на такое проявление родительских чувств? Все ли свое духовное богатство смогли передать детям?  Вопросы, вопросы… Не прислушаться ли нам к мудрым советам отца Павла?


Иллюстрация: М.В.Нестеров. Философы. (С.Н.Булгаков и П.А.Флоренский). 1917 год.