Кровь на твоей пыльце

Нас в детстве хотели потопить,
Как безпородистых щенков.
Но как известно вам – оно в воде не тонет,
И раньше, в детстве, я хотел дарить тебе любовь.
Прости любимая, но раньше – не сегодня.
Robertson A, поэт одной малоизвестной гражданской войны.


   Порой нам всем кажется, что мы не мы. Что всё прожитое нами только вдох – выдох того, который сидит на небесах.
   Свой «возраст Христа» и пришедший с ним кризис личности я решил пересидеть на даче, которую мои родители наследовали мне. Свой небольшой бизнес и отсутствие семьи давали лимит времени (примерно год), чтобы я мог разобраться, куда идти дальше и кем быть.
 
  Домик располагался в Подмосковье в тихой лесной зоне. Часа два езды не больше. И вот, поздней осенью, когда незнание себя буквально начало душить я собрал вещи и поехал туда ( предварительно скинув дела на компаньонов).
 Тяжёлое осеннее небо, размытая дорога и воздух, насквозь пропитанный хвоей – типичный российский пейзаж. Дачный посёлок был не очень большим поселением театральных деятелей. В советское время партия выделила им небольшой участок. Тогда же мой отец и обосновался тут. В этом месте я бывал нечасто и то только в далёком и уже ненастоящем детстве.
  Мохнатые ели окутали старый одноэтажный дом с верандой. Ветхая калитка и мощённая камнем дорожка подвели моё тело к скрипучим деревянным ступеням.
  Скрип, ещё один скрип, звон ключей и скрежет замка, который уже давно никто не смазывал.
  Включился свет – странно, но рука мародёров не добралась до этого жилища. Всё было так же, как и раньше. Небольшая печка, широкая кровать, диванчик, маленький сервант, кухонный столик и окошко со старыми белыми занавесками – всё это откидывало меня лет на тридцать в прошлое и слёзы сами того не желая, скатывались по щетине. Родители и я когда когда-то вместе, а теперь совсем далеко.
   Через минуту я сумел взять себя в руки и выйти к машине. Перетащив кое- какое барахло в дом и нахватав остатки дров из маленького сарая рядом я разжёг печь. Этот древний, почти мистический акт отвёл на время от моего жилища тёмных призраков осени. Через пол часа полы были подметены, вся пыль вытерта и постель стала годной для сна. Потушив свет этим я и занялся.

 Следующие месяцы прошли, как в тумане. Колка дров, уничтожение запасов алкоголя, привезённого из города, и я думал, думал, думал. Я размышлял весь остаток тёмной осени и долгую холодную зиму. Людей в посёлке не было ( видимо не сезон) и общаться мне было не с кем. Одинокая бродячая собака и то к началу зимы куда-то пропала.
 И поэтому я думал. Наверное, вредно слишком много думать. Гораздо полезнее вообще сделать голову пустой. Но это очень тяжело. Мечтаю вернуться в детство, когда ты ни о чём не знаешь и всё тебе интересно. Когда не ищешь забвения в алкоголе и не думаешь, как зарабатывать больше, чем твой лучший друг. Возможно я просто слаб. А может быть я просто думаю, что слаб.
 Пару раз, отходя ко сну, мне казалось будто по чердаку что то ползает, но поднявшись наверх ничего не обнаружил. Постепенно разум рушится.
 Наконец я нашёл свой «дзен» в уборке дорожек от снега – это монотонное ритмичное действо, делало разум чистым, как снег на кончике лопаты. Я вставал к обеду, готовил пищу, чистил дорожки, заходил в дом и ел, выходил, и дорожки снова были полны снега…
 «Наконец пришла весна» - наверное, самая избитая фраза, какую только можно представить. Но зиме действительно конец и весна действительно пришла. Хвойные отряхнулись от снега и ,скованная льдом дорога, снова превратилась в грязное месиво.
 Ожили и насекомые, их стрекотание наполняло мои вечера.
 В посёлок потянулись первые дачники. Пенсионеры, оставшиеся без работы, а значит и без цели жизни, искали своё предназначение на участках. Там они чувствовали, что делают, что-то важное, а может быть это просто их «дзен»? С собой они привозили внуков. И в воздухе стали различаться детские голоса и смех. Я ходил по поселению, но никто так и не заговорил со мной. На меня не обращали внимания. Да и мне, если честно, не сильно хотелось общаться с людьми. Толи я уже отвык, толи долгая немая зима сделала из меня самодостаточного аскета.

 Ещё вчера я заметил, что в соседнем со мной доме ( ветхой и нежилой хижине) произошли изменения. На грязной тропинке появилось нечто напоминающее кучу цемента или кусок мрамора с причудливыми узорами. Должно быть, хозяева  уже приехали и хотят строиться.
И вот сегодня утром, выйдя во двор, чтобы наколоть дров, я увидел её – чистое белое создание в длинном сарафане. Огромные по-неземному чистые глаза никак не могли принадлежать человек – только ангелу, жалко, что крыльев не было. Девушка что то делала по участку и я решил подойти. Наверное одиночество и недостаток женского внимания способны сделать из любой девушки богиню в моих глазах, но тогда я был действительно захвачен её необычной красотой.
 Словно на ватных ногах я подошёл к невысокой ограде, разделявшей наши дома. Я чувствовал страх. Наверное это ужасно глупо для взрослого мужчины так себя вести.
 
 -Здравствуйте, - мой голос стал совсем мне незнаком.
 Девушка возилась возле клумбы, аккуратно убирая бабочек в сторону. Она даже не шелохнулась.
 -Здравствуйте,- в этот раз я постарался быть более громким.
 Небесное создание повернуло свою белокурую головку, засмеялось и семеня босыми ногами подбежала ко мне. Наши глаза пересеклись, и я растворился в этих серых нечеловечески больших глубинах. Теперь нас разделяла только ветхая изгородь, я ощутил на себе её дыхание. Оно пахло цветами. Казалось, она, вся благоухает, как луговой цветок. Слова покинули мою голову, и я слегка наклонился в сторону слегка детского, местами покрытого веснушками лица.
 Вдруг, словно молния ударила меня по губам. Какая то животная страсть, божественная сила – всё смешалось в моей голове и пронзило до самого нутра. Грудь и живот наполнились теплом, как после бокала с шампанским. Тело дрожало мелкими волнами любви и, не дыша, я плавал в океане её божественного света.
 «Жизнь, смерть, перерождение» - слова, звучавшие в моей голове, начисто смели остатки депрессии. В тело словно поместили новую жизнь.
 Её поцелуй повернул время вспять и снова сделал меня ребёнком – доверчивым и открытым.

 -Мяу- раздалось со стороны её крыльца. Маленькое пушистое тельце по пояс высунулось из двери. Крохотные лапки его дрожали под тяжестью большой головы. Губы незнакомки оторвались от моих и девушка в длинном сарафане подбежала к котёнку. Незнакомка скрылась вместе с ним в доме. Наверное покормить.
 Моя голова была пуста, а в животе порхали бабочки. Я ещё немного постоял у изгороди, но девушка так и не появилась.
 Не появилась она и на следующий день, и послезавтра я тоже её не видел. Наконец на третий день я решился сам к ней зайти.
 Одевшись поприличнее и нарвав цветов я отправился на «свидание» к соседке. Свет в доме в течении этих дней не включали и это тревожило меня. Может быть моя любовь уехала?
 Заросшая тропинка пестрила вечерними насекомыми. Они, как опавшие листья разлетались из под ног.
 Я постучал, но дверь никто не открыл. Ни света из окон – ни звука из дома. Ничего. Почуяв неладное я осторожно надавил на ручку. Дверь открылась, и проржавевшие петли неистово заскрипели. Внутри было темно, как в склепе. Под ногами, что-то хрустело и ломалось, но я направился вглубь. Выключатель у входа не работал и поэтому, дойдя до абсолютной тьмы, я чиркнул зажигалкой. Лучше бы я этого не делал!
 Внутренности старого здания были облеплены насекомыми. Я ходил по ним я трогал их. Сотни тысяч бабочек и жуков создали пёстрый ковёр, который хрустел при каждом шаге.
 Пламя зажигалки немедля разбудило их. Стрекотание легиона насекомых, шелест их хитиновых крыльев, стук их тел об стены. Это было настолько же ужасно – насколько и отвратительно.
 Этот первобытный страх к ползающим тварям сидит в глубине каждого из нас и он наполнял меня омерзением. Грудь резко задергалась, усиленно хватая воздух. Дыхание погасило и без того слабый газовый огонёк. Стало жутко не по себе. Один в темноте, окружённый множеством отвратительных существ. Пятясь назад под их стрекот, я трясущимися руками пытался извлечь пламя. Ещё один первобытный инстинкт, когда человек пытается отогнать от себя хищников с помощью огня.

 Сноп искр из зажигалки – и я вижу тёмный силуэт, вставший около двери.
 Ещё одна вспышка и лицо прекрасной девушки, подарившей мне поцелуй опять, совсем рядом. В темноте я отчётливо чувствую её цветочное дыхание. Меня знобит и передёргивает – что то здесь не чисто. Маленькие твари начинают карабкаться по моим ботинкам.
  -Я волновался… – начинаю я говорить и попутно достигаю успеха с зажигалкой. Огонь освещает её пустые серые глаза. Их взгляд скользит вниз и останавливается на букете.
 Пронзительный писк, срывающийся на ультразвук, сначала её, а потом и насекомых. Он рвёт мои перепонки. Огонь опять затухает, и я остаюсь один в царстве ужаса, тьмы и крика. Идея о побеге через вход была разрушена, нежелающим двигаться телом. Я успел отметить одну странную вещь в этом кошмаре. Когда моя возлюбленная открыла рот в уголках её губ виднелись чёрные горизонтально расположенные жвалы.

 Падать вниз оказалось легко и просто – её толчок в грудь, только помог мне сделать это.
 И вот по твоей шее уже ползут цепляясь коготками и шелестя крыльями стада насекомых. А ты обездвижен и хотя до смерти противно и страшно ничего не можешь сделать. Они карабкаются всё выше и выше. Залазят под одежду, царапают кожу и пьют влагу сочащуюся из глаз.
 Уже теряя нить сознания я смотрел на дверной проём. Я смотрел на свет.
 Там была моя соседка. Абсолютно немая, среди порхающих бабочек, она поведала мне свою историю. Её слова складывались из стрекотания оркестра насекомых:

 Не стоило тебе убивать цветы. Мы ими питаемся, а ты всё равно умрёшь. Твоё тело и особенно сердце послужат пищей для моих детей. Во время нашего поцелуя я отложила в тебя несколько яиц и совсем скоро личинки вылупятся. Вы – люди называет нас странными существами, таких как я называют также феями. Мы находимся на стыке царств. Я была рождена личнкой в чьём то теле, пока не съела его сердце, потом став гусеницей  я долгое время охотилась на бездомных собака и кошек. Спасибо тебе за тёплый чердак. К концу зимы я превратилась в куколку и ждала оттепели. А дальше ты знаешь.

 Её смех уже не казался таким невинным. Я всё ещё лежал в оцепенении.
 - Мяу,- раздалось из под дивана. Котёнок на шатающихся лапках по пояс высунулся из под покрывала.
 Она нагнулась.
 «Ну иди сюда глупыш…»

Котёнок подбежал к своей чудовищной хозяйке, но вместо задних ног он волочил за собой длинный отросток больше всего напоминавший хвост ящерицы.
 Она взяла создание на руки. Расстегнула пуговицы и повернувшись вышла в свет.
 В самый последний миг я успел разглядеть, что из спины моей возлюбленной растут длинные крылья бабочки.

 Значит бабочки в животе были настоящими,- подумал я.