28 мая

   Сегодня – двойной праздник моего дедушки – день пограничника и его День рождения. День, когда я дарила ему охапку диких лесных всполохов – огоньков. Рыженьких простеньких лесных цветочков. День его памяти. Ибо день его памяти – не день его смерти, а день его рождения… день, когда ты в последний раз помнишь его.
   …Шурик сжимает мое трясущиеся пальцы и говорит: – « Иди, возьми себя в руки и иди».   А сам садится на корточки у стены больничного коридора и прикрывает лицо ладонью. Я вхожу в палату, вижу его, деда, – изнуренного физической болью и тоской по дому. Вижу и понимаю – нельзя больше себя обманывать – завтра я уеду домой, в деревню, буду бродить по этому такому любимому нашему дому. Но он уже туда не приедет. То есть приедет. Приедет и скоро… И я давлю в себе всё и улыбаюсь: - Я сессию опять на все пятаки сдала! А мне опять тройную стипендию платить будут! Думаете минута самолюбования одолела? Просто пытаюсь сказать: когда ты умрешь, со мной будет все нормально,   я не пропаду с голоду – я заработала стипендию.
  Он смотрит на меня обреченными глазами: - Завтра домой поедешь? – тоже знает, что уже не увидит дом. Завидует мне. Ах, как он просил, чтобы они отвезли его туда, дали в последний раз посидеть на нашей лавочке и вдохнуть цветение весны. Он тоже все знает.
 
- Нет, дед, после выходных поеду, надо еще всё в комнате убрать на лето… Говорим еще несколько минут – не помню, о чем. Сижу на краю его кровати: он весь высох, болезнь выпила его всего, осталась ровно столько места, сколько нужно его могучей душе. Он смотрит на меня этими тоскливыми, обреченно-знающими и завидующими глазами. Он знает - скоро я увижу дом. Он – нет. Ему трудно говорить, и я вскакиваю, начинаю собираться. Стою в пороге и смотрю: знаю, что вижу его в самый последний раз! Плакать – не имею права, ему – без того больно. И он-то не плачет. На моих губах только одно: - Я люблю тебя!!!! Но сказать это – значит сказать: «Я знаю, что ты умрешь, я прощаюсь с тобой, я знаю, что ты больше не увидишь дом, который так любил, покинешь нас, за которых так боишься». Это значит – я попрощаюсь с тобой. И поэтому я бодренько сдерживаюсь, улыбаюсь и говорю что-то такое – тоже бодренькое… я не помню, что. Выхожу в коридор и сползаю по стене. Шурик обнимает, а я долго плачу. А на полу больничного коридора – лепестки огоньков, которые я ему принесла. Ведь сегодня его День Рождения.
   Как страшно не успеть сказать человеку: «Я люблю тебя». Так важно успеть. Так важно не побояться. Не смалодушничать. Может быть, это первый раз в жизни. И этот раз может стать последним. Первый и последний шанс. Вас так много, тех, кому я не успела сказать: "Я люблю тебя!" Простите меня…. Я люблю вас. Люблю.
 P . S . Мне кажется, он заставил себя дожить до этого дня только по одной причине: он ждал моего брата. Ждал своего старшенького внука из этого большого географического далёка, чтобы донести до него это, никогда раньше не высказанное им: я люблю тебя, мой мальчик…