День пограничника

Вот и дождались мы этого дня – Дня Пограничника.
Я всегда его праздную, где бы ни был. Потому что годы в армии, как ни крути, оказались самыми лучшими по итогам прожитых лет. Часто вспоминаю старую телефонную будку, которая каким-то чудом оказалась недалеко от разделительной полосы, там, где мы часто стояли в карауле. Будка была без телефона, без проводов и почти без стёкол, и зимой мы часто в ней прятались от ветра. Изнутри она была похожа на «дневник солдата» - вся мелко исписанная коротенькими фразочками, типа «мамочка, забери меня отсюда», «Ритуля, дождись, ни с кем не @бись!» и прочим солдатским фольклором. Мой армейский друг Шурка Смирнов развлекался в долгие часы караулов тем, что придумывал рифмы к слову «пограничник». Пол-будки  было старательно исписано словами «отличник, наличник, птичник, горчичник» и т.п.

Была одна ночь в этой телефонной будке, когда Шурик меня практически спас. В ту ночь я заступал в караул сразу после него. А днем я получил письмо от горячо любимой девушки, которая сообщала, что не собирается больше ждать… Сказать по правде мысли в голове у меня в тот момент были очень нехорошие… а мы ведь на посту с боевым оружием стояли! И Шурка, который валился с ног от усталости, не пошёл в ту ночь отсыпаться в казарму, а провел со мной на морозе ещё несколько часов – разговаривая, утешая, тормоша и вытягивая из меня мерзкий ком отчаяния, образовавшийся где-то в районе сердца… Никогда этого не забуду.

Поле армии мы разъехались по разным городам. Нашествие сотовых ещё не началось, поэтому клятвы «писать, звонить, общаться» было сложно выполнить. Да и закрутила жизнь на гражданке, затянула в свой водоворот. И наша встреча с Шуркой состоялась только лет через семь, нежданно-негаданно, экспромтом, так сказать, и очень неожиданно – в день моей второй свадьбы. Поехали мы после росписи кататься за город. Едем по окружной, и вдруг догоняют нас два крутых джипа – и сигналят, сигналят! Смотрю, из первого Санёк Смирнов машет – вернее Шурик, как мы его в армии называли. Остановились прямо на обочине, пообнимались – и как не было этих семи лет.

–Ты откуда? - спрашиваю – Какими судьбами?? Как углядел-то меня, чертяка?! У меня же свадьба, Шурка! Вот прямо щас! Давай с нами!

- Я, - говорит, - Миха, в Москву еду, вопросы важные решать, извини, дружище, некогда категорически. Конторку одну серьёзную к рукам прибрал с группой товарищей, надо с Москвой согласовывать. Вот увидел тебя в машине, красавчика такого, не смог мимо проехать!

И я с удивлением узнал, что Шурик уже никакой не Шурик, а Александр Илларионович, и вообще уже большой и важный человек в свои 27 с хвостиком… Надо сказать, у него был какой-то влиятельный папа – помню все ещё удивлялись, что с такими родоками он в армию пошёл. Это было его личное решение, он всегда в своей жизни всё решал сам. Но папина поддержка всё же сделала своё дело – пошел Шурка вверх по капиталистической тогда уже лестнице – и очень успешно.

- Остаться не могу, ребята, но за счастье молодых выпью!
Шурка отмел все предложения достать из багажника заготовленное для пикника шампанское, махнул рукой своим спутникам и они извлекли из второго джипа бутылку «Хенесси» и несколько видов какой-то модной нарезки. Прямо на капоте расстелили скатерку и мой свадебный пир начался с нескольких рюмок коньяка, выпитых со старым армейским другом, на окружной дороге, за триста километров от Москвы… Уезжая, Шурка успел о чем-то пошушукаться с моей новоиспеченной жёнушкой и даже – как стало мне известно только когда его «джиповый» караван скрылся из виду – сунуть ей пачку долларов в качестве свадебного подарка. Мы на его деньги потом машину купили, реально. Не новую, правда, но зато «иномарку», как тогда с гордостью говорили…

Потом я наломал дров и оказался в местах, где воспоминания гораздо интересней реальной жизни. Жена через какое-то время «отвалилась», мама умерла, отец запил... Настоящих друзей, как показало время, и не было никогда, только видимость.   И решил я лет через пять отсидки написать Шурке. Стыдно было, конечно, но в какой-то момент захотелось хоть немного прикоснуться к той жизни, которой уже нет, к настоящему. Простой человеческой поддержки захотелось. Ну, в общем, собрался с силами, написал. Через полгода получил пухлый конверт с Шуркиным обратным адресом. Открыл – а там пачка армейских фотографий, в том числе и наших с ним. И письмо – от жены его. Вернее, от вдовы…

Она писала, что Шурки уже два года как нет в живых, погиб на производстве. Завод получил крупный госзаказ, а в цехе случилась аварийная остановка, он побежал сам лично выяснять, что к чему. Ну и пока выяснял, произошло обрушение каких-то агрегатов и задавило насмерть его и ещё пятерых работников…  А фотографии она мне послала, потому что замуж собралась, и оставлять их у себя не хочет. Родителей Шуркиных уже нет в живых, выбрасывать рука не поднимается, а тут очень удачно я подвернулся, друг армейский…
Вот так вот у меня эта пачка старых фотографий уже несколько лет и хранится. На одной фотке даже телефонная будка есть та самая, в которой Шурка меня к жизни возвращал однажды морозной ночью...
Шурка не был героем, он был просто хорошим парнем. Добрым, весёлым, порядочным, надежным, ответственным. Настоящим другом. Таких больше не будет.
Я часто его вспоминаю. И телефонную будку ту старую тоже.  Вот интересно, цела ли она? Стоит ли ещё? И если стоит – что царапают в ней сегодняшние погранцы?…