49 Фима в опасности

Эпизод 49 Фима в опасности

     Визит к врачу, о котором давно мечтал Ефим Ильич, сорвался. Накануне он твердо решил, несмотря ни на что, сесть с чьей-либо помощью    в девятичасовой автобус и успеть к платному хирургу, который подрабатывал в поликлинике по субботам. Часов в 5 утра Фима, и без того  измученный частыми пробуждениями по причине плохой работы каких-то там клубочков в почках, проснулся от тяжелой боли в голове, тошноты и дрожания конечностей. Ночная рубаха на этот раз была полусухая, и Фима не стал её менять, как обычно. Влага выходила  из Фимы отовсюду, но только не через почки. Вчера вечером Фима не удержался и поел степанидиных щей, наваристых и густых, хотя знал, что крепкий  бульон и капуста ему противопоказаны. В глотке и на языке было необычайно горько, руки-ноги тряслись. Сердце билось часто и требовало какого-то лекарства, которого у Фимы не было. «Всё,- подумал Фима. - Какой, к чёрту, врач, если мутит и в глазах темно???». Ровно в назначенное время, когда должен был отойти автобус, пошел дождь. И Фима обрадовался. Теперь он винить будет не себя, а этот чёртов дождь. Дождь. Дождь помешал ему .

     Фима просмотрел почту в компьютере, ответил на комментарии, заглянул в ОТВЕТЫ и наткнулся на тролля по кличке SUH. Suh изрыгал гадости в его,  фимин, адрес, и настроение у Фимы испортилось. Он поставил чайник, залил кипятком кофе, хотя кофе ему тоже было нельзя, разогрел кусочки свинины на сковороде и съел. Ему не хотелось идти под дождем в магазин и покупать гречневую крупу, чтобы сварить себе кашу - единственное, что ему было можно съесть сейчас. От кофе тошнота прошла, и Фима подумал, что, наверное, у него было очень низкое давление. Вот и хорошо. Ещё день прожить можно, хотя идет дождь и темно, как в могиле.

      Вечером  завалился Василий. Он был изрядно навеселе, Степанида его не пустила в дом, потому он вспомнил про «папика» Фиму и пришёл.  Василий принёс собой запахи пивных банок и тоников, чеснока и лука. Ефим Ильич постелил ему на кухне и отправился спать. Но Василий и не думал спать. Он врубил на всю катушку музыку своего сотового и слушал одно и то же по десять раз. Фима заложил уши ватой, но музыка была слышна, это была не убаюкивающая классика, это были безумные крики и оры подрастающего поколения и капающие на темечко бесконечные ритмы рока, рэпа и ещё чего-то, название которого Фима не знал. Неугомонный Василий принялся звонить своим друзьям, гогоча, как гусь, и приговаривая «Класс!»,  «Прикольно!». Фиме очень хотелось спать. Он страдал. Но он ничего не мог возразить этому шалопаю, потому что реакция на его слова была одна- « Иди спать, старик!!». Ефим Ильич с трудом натянул носки, надел спортивные штаны, футболку и пошел на свежий воздух, в ночь и мрак. Когда он вернулся, Василий спал, и кухня наполнялась его богатырским храпом.

        Днём Ефим Ильич нашел свое давнее стихотворение про вред алкоголизма и разместил его в НЕТЕ. Ему не нравились строчки про баб в оккупации, но переделывать он не стал. Стих болтался в сети целый день, вечером Фима его удалил.

В пьянстве тонет генофонд
Древнерусской нации,
Мужики ушли на фронт,
Бабы в оккупации.

В сорок пятом победили
И домой вернулися,
Рой детишек наплодили,
Нынче оглянулися:

Их детишки нынче сами
Заимели внуков,
А внучата заливают
 Алкоголем скуку.

Нет работы - ну и хрен с ней,
Даст пожрать маманька,
И деньжонок на похмелье
Выделит папанька.

Горе, горе гениальной
Древнерусской нации.
А не лучше ль было б бабам
Жить при оккупации???


На следующую ночь Василий пришёл не один. С ним был здоровенный бритый детина, с могучими кулаками и накачанными мышцами. «Дед, -сказал Василий,- мы тут немножко потусуемся и уйдем». Для тусовки Василий поставил на стол бутыль пива, недоеденные восточные печености с мясом то ли козы, то ли барана, детина вынул сигареты и началась дружеская попойка. Пиво убывало, языки заплетались, гости хмелели, а потом Фима стал слушать страстные завывания Василия и отборный мат бритоголового детины. Фиме стало страшно за Василия. А вдруг его насилует этот детина ??? Фима включил свет на кухне. Так и есть. Василий в позе пациента проктолога распростерся на полу, а бритый детина накачивал его силою своих мышц и могучего тела. Фима в испуге погасил свет, но детина встал и направился к нему. « Слышь, дед, - произнес он, похлопав Фиму по дряблым ягодицам,- а ты ещё ничего. Сгодишься».  И он захихикал гнусно и противно. Фима ретировался. Он забился в угол постели и ждал. Но детина передумал. Судя по звукам и теням, теперь уже Он сидел на то ли на столе, то ли на полу, а Василий копошился возле него, противно срыгивая и чмокая. Фима прослушал последний аккорд содомии, последнее рычание удовлетворенного самца. Фима призывал  богов  всех религий, просил наказать нечестивцев, но боги молчали и не изрыгали огонь и пепел. Когда детина  ушёл, сказав на прощанье Фиме, что ещё вернётся за должком, а Василий стал что-то подтирать на кухне, Ефим Ильич решил сам отправить мерзавцев в ад. Он сочинил стихотворение и разместил его в НЕТе:


           • Sacher-Masoch und de Sade


                Два мазохиста бредут по дороге ,
                И ладаном пахнут их руки и ноги,
                И стонут деревья, и никнут кусты,
                И звёзды печально глядят с высоты.

Бредут мазохисты дорогою  в ад
И видят- шагает навстречу де Сад.
В глазах- искры смеха,
Печать на устах,
Вот будет потеха
В дрожащих кустах!!!

                Два юных страдальца
                В испуге глядят,
                Два бедных скитальца
                И злобный де Сад.


Мгновенья летят,
Мазохисты молчат,
Томление страсти
Вкушает де Сад.

                Идут по дороге дорогою в ад
                Теперь уже трое -  ОНИ и де Сад !!!

         Утром, открыв свою страничку на сайте Мира, Ефим Ильич среди прочих новостей увидел подборку материалов о гей- парадах в Москве. Теперь он знал, чем и в каких компаниях  развлекается  Василий, а вот здоровенного детину с мышцами он возненавидел, он давал ему всякие прозвища и долго не мог успокоиться.