Пространства других сторон

 
(-- двухсторонний репортаж – )
    




       І
Андрей Иванович попал в рай. И так ему там было хорошо, что словами не передать... Однако доктор, вошедший в палату, не порадовался за него, а истошно крикнул:  «Сестра, дефибриляция!» и, подскочив, стал толкать, что-то делать.. Впрочем Андрея Ивановича там уже не было.

Крик услышали родственники Андрея Ивановича, сидевшие в коридоре, - они вбежали и стали спрашивать: «Что с ним? Что с ним?!»  Доктор не отвечал, а толкал в грудь беспомощное и ненужное тело и вдувал в него воздух; и думал в полуотчаяньи: «Если ты умрёшь, они же меня съедят!..»

Привезли аппарат. «Готово?» - сразу рявкнул врач, схватив пластины..

...Андрей Иванович тем временем проплывал над чудесным лугом, и не было и малейшего желания возвращаться в ту жизнь.  Да он уже и забыл о ней!  Но вдруг полёт оборвался – он оказался стоящим у большого камня перед обрывом – внизу роскинулся большой и очень знакомый, мерцающий огнями в сумерках город; здесь же на этой зелёной и чистой вершине...

-Да, хорошо... - подтвердил кто-то, стоящий слева и чуть позади; судя по голосу, он был выше и – так спокойно уверен в себе!.

– Но тебе не надо оборачиваться, ты всё это видел. Теперь выбор за тобой – но мы настойчиво рекомендуем тебе вернуться туда (ясно, что имелся в виду город, земная жизнь). Там остались ещё многие твои дела..

Андрею Ивановичу мучительно хотелось обернуться и посмотреть на собеседника., но будто процедура этого не позволяла. Он быстро вспомнил свой полёт над чудесными местами – пьянящее, совершенно неземное чувство (в общем, как и положено) – и всё это может стать его – навсегда! (а как же ещё? Ведь тут-то смерти нет..) И потом он уставился на город, который будто как-то неопределённо пульсировал, - и какие там ещё могут быть дела? Только тяжесть, проблемы – свои и чужие проблемы..

-Может быть, это и есть дела, - произнёс ангел за спиной (да конечно, это он). – До последнего времени ты держался, ты решал их с достоинством – но всё-таки они остались. Ты, конечно, можешь уйти, остаться здесь., но что-то будет незавершённым. Чувствуешь это, правда? В каком-то смысле ты убежишь – и укроешься в этих райских кущах... Всё это для тебя, да, ты честно заслужил, - но, как ни странно, путь к совершенству лежит именно там. – И невидимый перст – самим ощущением – указал на держащийся из последних сил, уже заметно угасающий город.., мир.

-Да куда же совершеннее?. – пожал плечами принуждённый к выбору.

Тут всё растворилось, смылись все декорации – он будто стоял там же, но вместо обрыва с куском райской травы под ногами и суматошным городом внизу, широкая дорога – в тумане вся, ничего за обочиной и сверху, и даже снизу не видно; освещена тускло, но всё же светлей позади, а впереди темней.. Но оттуда – где темней - вдруг знакомые голоса:
«Доктор, ради Бога, сделайте же!..»
    , а потом менее знакомый, кричащий: «Выведите их! Три-два-разз... Разряд!»
Слегка его потянуло туда, но он был в силе противостоять – и ещё остаться здесь, и вернуться к красоте и спокойствию. Но эти голоса что-то напомнили ему: земные тягучие воспоминания потекли сквозь призрачное тело (становясь им, воплощая прежние роли...) – он вдруг подумал, что, может, свет позади и не настоящий.., а, в самом деле, там – дела, и слишком рано ещё уходить в Вечность. «Разряд!» - снова закричал доктор из другого измерения. Андрей Иванович поморщился: не нужно этого, дескать, и так иду..
Он сделал движение в сторону размытого вида палаты и... скоро пожалел..



       II

Откачали, ну и что?  Радости-то!.. Новая старая жизнь с первых мгновений оказалась предельно мучительной. И где эти дела, о которых говорил ангел?.. – скорее бы уже рассчитаться - и обратно!

А обрадованные невежи-родственники вовсю обнимали его, целовали, трясли, на миг отлипали, чтоб потрясти и облобызать доктора, потом опять.. Недавний покойник слабо улыбался им и не имел возможности сказать – бесполезно. Им – лишь бы двигался, и уже всё хорошо. И что это за движение, есть ли у него смысл?. Ты главное двигайся, шевелись, как минимум дыши (тогда все спокойны за тебя).

Да, некоторым вернувшимся открывается глубина человеческого эгоизма – этих людей, которые зовуться родными, и их примером всех, всех... Ведь тебе было так хорошо  - божественно! – но им надо вытащить тебя обратно, и сколько не повторяй, что этот мир во сто раз хуже (грязнее, тяжелее) мира того, они только смеются: ну ладно, ладно, пускай!, главное, что ожил...

Да лучше бы не оживал!

Зачем я вам?  (хотелось спросить Андрею Ивановичу и сразу после своего прихода и когда его уже везли домой на машине). «Неужели я такой непременный атрибут ваших жизней? – Как мебель? Как картина? Важнее?. Да, конечно, нечто движущееся, ещё иногда и решающее разные трудности...  Ну где они, эти... дела!?»

Он на самом деле не видел или забыл надобных ему тут дел.. Рай, конечно, никуда не денется, но и задерживаться не стоит.

А близкие всё щебетали, сжимая счастливого пациэнта по обеим бокам сидения; теперь-то (нечто среднее из их многочисленных слов) всё будет как нельзя хорошо. Наивные. Что тут может быть хорошего???.



 «Нет...  Они ведь тоже люди. Они должны знать... – понять!» - Андрей Иванович поочерёдно посмотрел на своих сопровождающих: жену слева, бабушку-долгожительницу справа, затылок водителя-зятя, другой крупный затылок, порой сменяющийся лицом – двоюродный брат, - и решил поговорить с ними как-нибудь при случае, со всеми вместе, а лучше поотдельности: разъяснить им, насколько возможно, положение вещей в этой жизни, открывшееся ему благодаря счастливой возможности умереть...

«Может, это и есть дело.?» - подумал он и решил начать с жены.



-...и вода там такая прозрачная – как зеркало!, небо в ней и облака отражаются.., - а трава!. Тут такой нигде не найдёшь, - об этой теперь сказать «зелёная» смешно даже. А эти люди – это небожители; теперь они только живут,там... там же (то есть тут) существовали, не больше, – и кем они были? Какой-нибудь никому не нужный Пётр-инженер среди таких же никому не нужных... Ну жил; зачем – неизвестно. И вот, только попав.. туда...

Жена была несколько напряжена, улыбалась неестественно (хотя – как всегда) – наконец не выдержала и сказала:

-Ну куда «туда»?  В рай, что ли! – И засмеялась самозабвенно, и, хоть прервалась почти сразу, лучезарное вдохновение её мужа было нарушено.

-Андрюша, ну что с тобой? – успокоительно проговорила она, как ребёнку, слишком сильно увлёкшемуся своими фантазиями... – Мы, конечно, ходим в церковь, блюдём пост ( ну хорошо – иногда) – но какой, прости Господи, рай?  Ты же не умер!  А то, что ты говоришь... – Она поискала вокруг глазами объяснение, - ну приснилось! А?.. Ты успокойся, тебе ещё волноваться нельзя...

-Приснилось? – переспросил уже сверх меры взволнованный Андрей Иванович. – О чём ты говоришь, Нина? Меня там даже не было, на той койке! Если не хочешь рая, пускай (хотя я считаю, это был именно он) – это было место совсем другого мира, не нашего!, и я всё чётко видел и сознавал – в том числе себя...

Нина только снова улыбнулась...  Брат спросил:

-Ну и как там условия-то жилищные? Говорят, дома из золота, а улицы из серебра.. Да это ж совсем ни к чему! Шикарно, не спорю, но лично я бы выбрал хорошую древесину – к тому же ты говоришь, погода там на славу.. – Он улыбнулся и подмигнул, а Андрей Иванович подумал: «Какой же болван! Нет, тебе там не место..»

После этих двоих он пытался поговорить с дочерью, затем пришёл зять с какими-то неурядицами и окончательно отвлёк внимание от и так не очень увлекающей (но почему??.), а только напоминающей о неприятном прошлом темы.

-Папочка, всё уже хорошо, - говорила дочка Лиза (бросив стоящему в дверях мужу: «Сейчас, две минуты», и он вышел), - главное, что ты жив, да?  А если «там» что-то есть... – так это же только хорошо, тем более если всё так, как ты говоришь.  Ты знаешь, ты меня успокоил; я ведь у тебя не совсем дурочка легкомысленная, верно? – вот я иногда думала об этом и... было страшно. Ну а теперь – спасибо тебе, пап. Ну пока!  - И, улыбнувшись премило, она выскочила прочь. Андрей Иванович вздохнул.

«Спасибо? За что – за то, что умер?.  Да и не успокоить я тебя хотел, а на жизнь глаза открыть!.. Что она для тебя? куда ты бежишь?.. Зачем??!»

«Куда вы все?» -
хотелось ему крикнуть, но он понимал, что выставил бы только себя клоуном, а то и психом. И ничего бы не добился.

«Что ж, жаль. Глаза ваши закрыты и уши не слышат. В таком случае меня здесь почти ничего не держит – вот только разберусь с делами – и...»




       III

О каких же делах говорил ангел? И о каком совершенстве?.. Всё это оказалось практически забыто, и Андрей Иванович просто спешил как-то завершить, закрыть своё земное существование – рассчитаться со всем и совершенно, чтобы уйти абсолютно чистым от долгов этого мира, от этих дел.. Больше он ничего не видел и не раздумывал над тем, что конкретно имелось сказанным в виду, - этот мир, откровенно говоря, нравился ему с каждым днём всё меньше и меньше...

Сначала нужно было уладить дела на предприятии – туда он и направился, разочарованный после разговоров с неверующими и слепыми родственниками.

Дела у предприятия шли вполне хорошо, и когда, неделю назад ему вдруг сделалось плохо у себя в кабинете, он ещё успел подумать, до того, как потерял сознание, что огорчительно будет сейчас потерять кондицию, а тем более умереть: всё так хорошо идёт, только началась реконструкция – новое оборудование устанавливают; потом можно будет выйти на другой уровень продаж, ну и то, что давно надо бы: повысить людям зарплаты, утеплить цеха, устроить наконец спортзал и душ, поставить новые окна в садике, пустить развозной автобус... Пока всё это пронеслось, он всё-таки куда-то уплыл – а когда очнулся, стал думать уже о чём-то другом.

Тогда он думал о великом будущем: в нём рост всё продолжался и продолжался – с первого завода местного значения предприятие превращалось, медленно, но непоколебимо,  в главного производителя отрасли в стране., по крайней мере одного из первых... а там появляются новые заводы, и сеть магазинов, и ещё... Теперь он так размышлять не мог – куда расти и зачем? Ты только забудешь о главном – о глупости и бессмысленности здешнего бытия.. – а смерть всё равно придёт, и тогда будет очень-очень обидно, что потратил жизнь на такие глупости, как амбиции, зарабатывание денег, ещё что-то подобное. Тут вдруг, когда он вновь перебирал эти мысли по дороге на завод, выпнулся из темноты странный вопрос: «А что же по-твоему следует – побыстрее умереть?!.»  Андрей Иванович немного растерялся перед такой формулировкой..

-Ну почему же, - говорил он, поднимаясь в лифте, сам себе, когда смущение прошло, - жизнь эта не так уж и плоха... В общем-то, и хороша. Можно ею насладиться – принести пользу другим!.

А тот самый голос, неизвестно откуда взявшийся, парировал: «Чем же ты принесёшь другим пользу? – их жизни в той же степени бессмысленны! Лучше и им поскорей.. Слушай, почему бы не купить револьвер и не сделать ооогромную пользу многим, многим, многим... А лучше автомат – пока тебя поймают, ты уйму людей осчастливишь!..»

-Ну хватит! – сказал Андрей Инванович. Дверь перед ним разъехалась.. – Здрасьте, - бросил он собравшимся секретарям и замам, которые, очевидно, собрались поздравлять его с выздоровлением и выходом на работу... Он сразу же пошёл в свой кабинет и хлопнул дверью. Через минуту из интернкома донеслось: - Лена, чаю и отчёты за то время, пока меня не было.

Переглянувшись, всё разошлись по местам, Лена включила чайник.. Вообще-то практически все его здесь любили – Андрей Иванович был почти что начальник-мечта – а может, и не почти! Интерес работников всегда был одним из первых приоритетов – разве что несколько уступая интересу потребителя, - и, лишь когда этот интерес соблюдён, можно двигаться дальше. Он умел и с людьми общаться – с простыми тружениками (почти каждый день его можно было увидеть в одном или другом цеху) – и дела вести: среди деловых партнёров его также уважали, у него не было грязных методов, он мог уступить в деньгах, но никогда – в принципе. Впрочем, из-за этого же у него было немало тайных и явных врагов..

Завод уверенно работал, постепенно набирая обороты; его продукция становилась известной, приобретала доверие – вот пришло время качественных перемен: можно расширяться, можно улучшиться... Работали, почти как семья, – для каждого завод был немалой частью жизни, соотвественно нужно сделать свой посильный вклад, чтобы эта часть преобразилась к лучшему, выросла, похорошела... И, скорей всего, именно директор воплощал это единство – однажды, переняв дела от своего отца (основателя завода), он стал в глазах людей – уже нескольких поколений! – практически незаменимым капитаном на этом промышленном корабле.
Поэтому когда случился приступ, а ещё позже стало;известно, что Андрей Иванович при смерти, все забеспокоились, испугались - ;что же теперь с нами будет?..;  Кто ещё сможет завершить реформу, кто поведёт их дальше, кто вообще будет направлять их корабль... – ведь любое, даже малое, не то что их производство – далеко не самоходная машина; ему нужно управление, и весьма умелое: столько мелей, подводных камней вокруг, столько губительных соблазнов-водоворотов, а между ними, может быть.. - блестящий шанс? Нужен опыт, разумность, спокойствие... и самоотверженность! Иногда нужно пожертвовать своим сиюмимнутным интересом ради перспективы всего дела – и на это их директор был готов всегда; часто и здоровья, и сил не жалел - отдавал с избытком; когда были трудные времена, сутками оставался в кабинете – а потом.. звонок – и сразу в машину, потом в самолёт... (на какую-то сделку или переговоры). Нет, мало кто мог представить иного руководителя; а те из приближённых, кто в карьерных мечтах своих подумывал, предполагал (и совсем расхрабрился в этом, пока директор летал где-то в компани анегелов на границе миров), всё же побаивались: желание выбраться на самый верх с сопутсвующими этому уважением и предельным, по крайней мере в этих местах, заработком боролась с оробевшей мыслью: «А что ж я там буду делать?» Впрочем некоторые всё же готовы были принять испытание и даже убеждали себя, что справились бы...




-Что это за чай! Сладкий-то какой!.. – прямо крикнул Андрей Иванович, когда Лена, его секретарь, поставив перед ним чашку, заботливо раскладывала бумаги (всё ещё думая, как бы от себя и от всего коллектива и поприветливее поздравить с поправкой, выходом – долгожданным! - на работу...)

-Вы всегда же пили сладкий, - растерялась Лена (забыв уже о поздравлении; и после не решалась).

-Больше не буду, - сказал Андрей Иванович, про себя добавив: «Некогда удовлетворяться – напряжённый график, дела!. Да и что за мелочь земная – сладкий чай...» - Вызови-ка мне Сапетьева. Да поскорей.

Лена ушла (удивлённая, теперь поверившая в замеченные прежде мельком перемены), а шеф сразу принялся за отчёты – смотрел один за другим и приговаривал: «Так, хорошо;  ага.., понятно. И тут что?. ну это мы... – а, может, и не придётся.. Так, ну, в общем...»

-Андрей Иванович, Лена сказала...

-Да, да, проходи и садись.. И вообще, знаешь что...

Молодой относительно человек в пиджаке в коричневый квадрат замер, не дойдя до стола.

-Садись-ка ты сюда, - сказал Андрей Иванович, и, встав со своего места, указал на него посетителю, без доли шутки в выражении лица и в этом жесте.

-Не понял, - произнёс пришедший (дозвольте порекомендовать: Сапетьев Андрей Львович – зам по внешним отношениям; хорошо знает свою работу, так же и чужую; карьерист). - Что  это вы? Зачем?..

-Ну садись, - сказал, чуть улыбнувшись директор, - или тебя это место не привлекает?

-Это ваше место, - заметил дипломатично младший по возрасту и по должности тёзка.

-Может быть, и моё. – Шеф о чём-то задумался на секунду.. – Но не вечно же оно будет моим. Так?  Пора подумать и о том, кто займёт его после.. меня.

-Ну..! «Пора».. Ничего не пора. Нет, слушайте, - Сапетев, совсем растерялся, - зачем вы меня вызвали – скажите по существу, - у меня и дела есть... - И вдруг ухватился за то, что тоже должен был сказать: - Мы все вас поздравляем с выздоровлением – слава богу, всё хорошо! Мы вас ждали, даже!. кое-кто, из тех, кто религиозны... ну, я думаю, это вполне можно понять, - сказал он тихо и ещё тише добавил: - молились о вас. Да... – И снова браво и уверенно: - Теперь вы наконец снова в седле – и мы сможем многое продолжить, закончить реконструкцию; выйти наконец на новый...

-Да, да, - перебил его начальник, - и об этом я тоже хотел с тобой поговорить. Но только ты должен сидеть здесь. С этой стороны стола всё воспринимается совершенно по-другому – поверь мне. Ну же, что такое – зачем ты тратишь наше общее время?
Сапетьев с минуту стоял – но шеф продолжал глядеть на него ожидающе и даже нетерпеливо и совсем не собирался прекращать эту игру (кто знает, что это и зачем.. но самые смелые, дерзкие мысли глубоко-глубоко шептали уже что-то сладкое (на фоне стоящих на страже разумных мыслей,) и неправдоподобное  заму на ухо...); наконец он обошёл и сел. «В конце концов может быть и шутка..»

-И-так! – вооружившись бумагами и ещё целым блокнотом с записями, которые сделал со времени своей выписки (когда всё дальнейшее для него стало практически определённо), Андрей Иванович заходил по кабинету, только изредка взглядывая на ещё не верящего преемника – и стал разъяснять: пункт за пунктом, один аспект за другим аспектом...
Рот зама понемногу раскрывался сам собой.. – но он довольно быстро взял себя в руки, стал улавливать, пытаться понять (что же это предполагается? «Видать, старик, в самом деле решил уйти от дел... Ха! Да нет, бред..») – когда, два часа спустя, речь директора была окончена, Сапетьев был уже почти не удивлён, почти понял, о чём идёт речь.., точней понял почти сразу, но только теперь поверил... То есть почти. Успокоился... Но когда, сняв очки, Андрей Иванович спросил коротко: «Ну?», преемник растерялся опять.

-Так что ж вы, я не пойму, погодите... – Андрей Иванович действительно очень спешил. – Скажите мне пожалуйста прямо: вы уходите на пенсию? Но, Андрей Иванович, что ж так скоро, впопыхах?. Да, я понимаю: здоровье – на него плевать не годиться.., но!. - Тут зам превратился в совершенного ребёнка и, забыв даже о манящих амбициях, промолвил: - Разве же так можно?

Директор на секунду заколебался, сел напротив него, закрыл глаза стал массировать лоб... Потом выдохнул резко, опять собрался:

-Нужно! – сказал он. – Только так и поскорей. Но если ты не согласен возглавить – хотя, по мне, твоя кондидатура идеальна, – можно подыскать другого человека.. Ты не бойся – тебе что нужно будет, так это освоиться; войти в курс дела... Это лишь кажется сложным – управлять предприятием.. Безусловно надо иметь определённый навык!  Он приобретается, а на первых порах достаточно моих указаний и здравого рассудка – который у тебя, конечно, есть.  И я ещё пока... побуду здесь – понаблюдаю за тобой, подскажу, если чего. Ну? Не думай долго, соглашайся!.  Или уходи.

-Я-а..

-И ещё: это семейный бизнес – но в нашей семье нет подходящего человека; я уже смотрел и так, и сяк, и среди дальних родственников.. Но ничего – все права будут у них, ты же станешь управляющим. Принимать решения по предприятию будешь ты – для них же будет создан фонд... – им всего хватит. То есть, понимаешь? – это доверие. - Сапетев подобрался, с трудом выдерживая груз этого внезапно свалившегося доверия. - В некотором смысле, теперь и ты часть семьи. То есть если...

Преемник серьёзно (даже черезчур) вникал.

-Ты будешь управлять заводом, - сказал Андрей Иванович отчётливо, - завод обеспечит мою семью, - ты, разумеется тоже не останешся в накладе. Но надо думать о заводе.. В случае надобности кардинальных решений, таких, как продажа и проч., у них будет меньше прав, чем у тебя (;мало ли что они надумают;, - полушёпотом), но и ты (;ты же тоже то, что зовётся человек, и всякие бесы...; – в сторону, почти неслышно) не сможешь сразу многого изменить – ни продать, ни, скажем, поменять на сеть приморских столовых – если вдруг этот бизнес тебя привлечёт сильнее производственного дела. Так что, как видишь, никаких соблазнов – все должны быть довольны, твоя же задача: править кораблём; что касается курса на первое время, я тебе в общих чертах изложил – ну а потом... будешь думать самостоятельно.. Так что ж?  Я уже наговорил на огромную сплетню – будет ли это таковым или ты дашь своё согласие, и мы уже сейчас приступим к обсуждению деталей?

..Бывают моменты, когда мозг работает на предельных оборотах – кажется, надо учесть миллиард всевозможных мелочей! Однако если присмотреться, видно, что на самом деле боряться главные, так часто противоборствующие силы – страх (то есть желание остаться в том же, что есть, - пускай оно не самое лучшее, не такое блестящее, но уже привычное, родное даже, знакомое...) и амбиция (стремление к сверкающим вершинам, с которых можно будет наконец взглянуть совсем по-другому на все эти надоевшие пейзажи, и где наконец увидят его... – в конце концов, не это ли и есть его место?!.)

...Вечером, часа на три позже обычного прийдя домой, Сапетьев разулся, упал на диван, и, когда жена – чем-то немного недовольная – села напротив и спросила о причине его позднего прихода... Он открыл глаза, посмотрел на неё (довольно долго), потом улыбнулся – и сказал:

-Дорогая моя, мы наконец будем богаты.




Оставшись в конторе позже всех, сидя при тускловатой настольной лампочке, Андрей Иванович ещё смотрел в бумаги и думал ничего ли он не забыл, всё ли сделал, что планировалось на сегодня.. Главное сделал – и отступать уже некуда; даже бумаги кое-какие подписаны.. Сапетьев расписывался с каким-то странным выражением: будто серьёзностью пытаясь придавить рвущуюся на волю отчаянную радость... – Андрей Иванович очень надеялся, что не ошибся в нём: он так тщательно рассматривал кандидатуры, мысленно изучал каждого. Главным образом, он смотрел на мышление – для руководства оно нужно особое; кто-то не готов к высшим постам, другие малогибки или слишком недорослы и, помимо своей должности, пожалуй никуда и не годяться; кто-то очень «творческий», т.е. легкомысленный и недальновидный, другой наоборот скован жётскими правилами.. – они хороши на своих местах (раз там находяться до сих пор!), но вот пост руководителя!.. «Не подведи», - мысленно попросил Андрея Львовича Андрей Иванович.

-Что ещё, что ещё, - бубнил он, уже уложив бумаги, ходя по полутёмному кабинету туда-сюда. - Нельзя, нельзя тут задерживаться...

..И отражение его, немного странное, ходило то ли по морозному наружному воздуху за тёмными стёклами, то ли по по ним; и тикали часы... и, спеша, не замечал он, что уже почти потерян – в словах, в затвердевших воспоминаниях, за делами – волшебный вкус того места, куда он так теперь стремился; и не замечал, что в спешке своей, в сухом анализе упускает что-то и в этом, земном деле – может, более важное, чем формальная подходящесть к должности, то, что можно назвать фактором конкретного человека и его конкретных желаний.. а ещё, определяя курс, не забыл ли ты, пан директор, о такой вещи, как непредсказуемость – которая всегда имеет место и иногда случается в самый... да непредсказуемый момент! Тоже учтена?, форс-мажор, ну да, ну да... Дай, Бог, всё получиться – дай..

Большие напольные часы пробили полодинадцатого; взглянув на циферблат, человек чуть ниже среднего роста лет шестидесяти, в пиджаке, с лысинкой, выглядящий до сих пор бодро, но с усталыми и будто бы пустыми глазами (и, кажется, не могущими остановиться – бегающими, ищущими чего-то..) вздохнул – и понял, что надо возвращаться домой. А то подумают, что у него опять припадок или что-то в этом роде – зачем тревожить раньше времени; конечно, придётся – когда завершаться (успешно!) все дела... «Кстати, как ты решил уйти? – спросил уже знакомый голос-провокатор, но теперь поспокойнее, вроде без насмешки, - неужели самоубийство? Таки придётся раздобыть револьвер...»

-Может быть, - говорил тихо Андрей Иванович, подходя к машине, - а, может, и  нет...




       IV   

Оказавшись дома, Андрей Иванович хотел сразу же обо всём (почти обо всём – о том, что касалось дел) объявить домашним, но некоторые из них уже спали, а говорить по отдельности он не хотел – только время тратить. И ещё ввязывать в прения...  Конечно, будут недовольные – такая перемена, а у каждого свои какие-то планы, мысли.. Он всё объяснит, на всё ответит, когда они соберуться вместе, – и лучше им поскорей согласиться, понять и не пытаться даже его переубедить. Нет, разговоры лишние совершенно ни к чему.

Когда он проснулся утром – уже не было парочки: дочь с тестем куда-то ускакали по своим будто бы важным делам. Андрей Иванович вздохнул – ему не хотелось здесь оставаться даже лишнюю минуту! Твёрдое – хотя и затвердевшее совсем недавно – понятие постоянно говорило ему: ;в этом мире нет ничего хорошего, здесь только грязь, здесь низкое... это тусклось и только тень от того, что существует Там.. ;  Поэтому скорее, скорей!  И добрая часть дел уже сделана, осталось вот это объявление, ну и все бумажные мелочи: подкорректировать завещание, утвердить окончательно нового управляющего, то, сё...
Иногда всё-таки вспоминались слова ангела – он говорил о «совершенстве», путь которого пролегает где-то здесь, о выборе., ну и о делах. С делами понятно – а на счёт совершенства... откровенно говоря, не хотелось думать – да и что это может быть? Может, ошибся ангел?

-А может, это и не ангел?. – подумал вслух возвращенец, сидя в этот момент как раз на кухне.

-Что? - переспросила жена с другого конца большого освещённого солнцем пространства, где готовила себе кофе. – Где мангал? Да видно, в гараже стоит.. А что – кажется ещё не сезон.

«Дура», - мысленно отрезал Андрей Иванович, а о том подумал:  «Всё может быть. Недоброжелатели и там могут оказаться – вполне... Вытурили меня из рая – ну надо же, какой осёл! Эххх.. Ну ничего – всё-таки дела эти неплохо бы закончить, тут лжеангел прав. А потом – вернусь и никакими словесами меня уже не проймёшь – там мой дом, там!»

-Пойду в контору, - сказал он жене. – Будь добра, созови всех к вечеру: детей, брата – у меня ко всем вам будет серьёзный разговор.

А в дверях остановился и уточнил:

-Серьёзный для вас. – И ушёл; немного озадаченная жена трогала причёску..



По дороге на работу было прохладно и солнечно  (ранняя весна)... Он и в самом деле пошёл – пешком,  странное желание., но он решил позволить себе – не так много времени это займёт, правда даст ли что? Ладно уж, идём.

Он шёл и оглядывался. Мир, мир... Суета, грохот.

-Глупые люди, - говорил идущий сам себе, - куда они бегут, к чему стремятся?
Мимо пронёсся огромный грузовик.. Андрей Иванович поморщился.  «А ведь у тебя тоже таких машин достаточно – носятся и туда, и сюда.. Не ты ли заставляешь людей, не сам ли обеспечиваешь такую же вот суету?»

«Нет, - ответил он, подумав, - каждый сам выбирает: бежать ему или...»

«Но разве знают они? – голос в ответ. – Не каждый побывал там..»

«Зато они точно знают, чем это закончиться...»

А голос уже продолжал недосказанное:

«...Не каждый побывал там – а когда попадают, то обычно не возвращаются. Ну, можно не беспокоиться: им там хорошо... – не так ли?»

«Так» - как не согласиться.

«Но зачем же тогда нужен этот мир?. Да и нечего за них переживать – как бы глуп ты ни был здесь, как бы бессмысленно или, может, жестоко провёл свою жизнь.. –всё равно там окажешся! Ну... НУ?!!»

-Да ну тебя! – сказал запутанный Андрей Иванович, - может, и есть какой смысл – мне-то почём знать. Я не...

«КТО??» - рявкнул голос.

-Никто.. Не тот, кто знает! И, может быть, не туда же все попадают – ведь это, как-никак... рай!

-Значит, смысл есть, - говорил уже практически на равных чужеродный голос разума в устремлённой прочь  от мира душе, - смысл – работать над тем, чтоб именно в рай попасть, а не... Можешь себе представить то место, куда дорога тутошнему большинству. Если рай так хорош – то...

-Ну мне это не грозит, - пробормотал идущий.

-Как знать, - тихо сказал разум, но сразу о прежнем: - А ведь ты мог бы им помочь в таком случае. Проповедь не проповедь – но ты мог бы им объяснить возможные последствия их легкомыслия.

-Им объяснишь, - говорил Андрей Петрович громко, проходя по мосту (справа ревела дорога). – Если такие же, как мои домашние... А они такие же, такие же! Где ты видел разумного человека?

-Ну так уж и нет, - отозвался разум (без услилия перекрывая шум). – Ты ведь ещё и не искал..!  Вот уйдёшь – просто так, ради себя, - а столько людей лишаться возможности прозреть...

-Эх, что ж ты будешь делать... – и для себя неслышно выдохнул человек, остановившийся у перил, - и сконать спокойно не дадут! Ну и где эти разумные? А?..




       V

«Ну, это почти как смерть», - ещё раз повторил мысленно Андрей Иванович и (всё же волнуясь) развёл широко руками, приглашая к вниманию. Шумящий у подножья его импровизированной трибуны цех, затих. Была середина рабочего дня (всё-таки ему надо было время подумать), всё стяли в рабочей одежде, смотрели на своего вернувшегося (с того света – все знали и смотрели чуточку по-особенному) шефа, смотрели без предвкушения – по крайней мере, никакого страха: от этого человека они никогда не знали ничего плохого...

-У меня к вам объявление, - сказал громко директор. – Послушайте внимательно!

-Сначала, - вдруг взвился из толпы голос активистки цеха Леониды П., - мы хотим вас, дорогой наш, поздравить с выздоровлением! Мы все верили и ждали, всем сердцем надеялись.. – распевал в приторной манерности голос.

-После! – прервал её руководитель. – Спасибо, я благодарен. Но сначала я хочу вам сказать... и, быть может, после этого вы уже не захотите меня поздравлять..
Люди замерли – неизвестность и такая манера заслуживали уже некоторого напряжения... и испуга?

-Мы производим реконструкцию – вам известно. Большие средства потрачены, ещё больше предстоит вложить; вместе с тем, нельзя допустить уменьшения объёмов выпуска – чтобы оставаться равными на рынке.. В общем, всё это деловая лирика, и вам незачем знать. Объявление такое: с этого дня вы все освобождаетесь от работы – то есть.. – Гул уже висел в воздухе непроявлённой сутью, но, лишь когда он сказал «уволены», материализовался, вспыхнул – быстро разросся и заполнил помещение...

Андрей Иванович немного постоял в этом шуме, сдерживая себя от любых реакций, наблюдая за людьми – потом опять поднял руки. Ропот понемногу заглох; рабочие смотрели на него с возбуждённым недоумением: «Что же ты ещё нам можешь сказать? А может, ты шутишь?..»

-Конечно, это связано с финансовым кризисом, - пояснил директор (и актёр в одном лице), - мы либо сохраним предприятие, либо сохраним на время работников. Это естественно, это, как в природе – что-то сбрасывают критический момент...

Опять зашумели – мало кто хотел быть ;чем-то;, что сбрасывается,  т.е. лишним! Кто-то выкрикнул: «Да что ты говоришь такое! Работали, работали – а теперь: на тебе – как мешки с...» - с чем именно утонуло в шуме остальных негодующих. Общее возмущение это, знаете ли, дело разростающееся – стоит человеку понять, что не только он уязвлён, а и все также, он осмелевает – рядом стоящий точно так оскорблён и обижен, и другие... Ураааа! (а потом оглядываются: братцы, кого же мы топтали?. )

-Выход только один,- крикнул Андрей Иванович, - только одно я могу вам предложить. – Он выждал, пока они снова немного утихли и сказал досточно громко – внушительно: - Неизвестность!

-Чё?.

-Какая ещё, на хер...

-Иваныч у тебя после инфаркта совсем крыша потекла!.
Конечно, авторов подобных высказываний не так легко опредедить в толпе, они вырываются откуда-то – самим голосом общества...

-Послушайте! – возгласил директор. – Неизвестность – это то, чего мы не знаем, но что вполне может быть. Точнее вот как: ТАМ есть что-то или нет – и это независимо от того, что мы знаем или думаем по этому поводу..

-Да говори ты по существу! – выкрикнула Леонида П., в самом деле забыв уже о всяких поздравлениях и вообще не очень учтиво.

-Я вам предлагаю поработать некоторое время бесплатно... Слышите меня? А когда ситуация станет ясной, вы.. получите своё вознаграждение. Ну, что скажете?
Мёртвая тишина. Наконец кто-то спросил:

-А когда она станет ясной?

-И если станет.. – громко пробубнил кто-то.

-Ну вы, Адрей Иванович, даёте, а мы в вас так верили! – безнадежно (и несколько тронув сердце директора.. – но пока он не мог ещё расслабляться и обращать на это внимание: роль – для их же возможной пользы, точнее, может, хоть кого-то из них – нужно доиграть до конца...)

-Неизвестно, - ответил непредсказуемый отныне директор. – Об этом я вам и толкую: ничего неизвестно. Впрочем...

-То есть можем и не получить, награды-то? – один голос и все глаза.. Все??

-Вполне может быть, - отетил в образовавшейся тишине оратор. – Но вы поверите мне, если я скажу, что это наступит – и награда ваша будет больше, чем вы предполагаете. Не такая, может, к которой вы привыкли... – «Сырьём, что ли? – бросил кто-то, - не, я не сог...», - не та, о которой вы вообще могли знать. Но она удовлетворит вас полностью, в этом можно не сомневаться. По крайней мере, я в этом уверен., я даже знаю, – вы же... поверите мне? ("а то и себе, может").

Маленькая пауза, в которую люди со скрипом (вероятно, заглушаемым шарканьем рабочей обуви) соображали, переглядывались, пожимали плечами...

Директор сказал:

-Я вас не тороплю - хотя много времени на раздумья тоже нет (нам-то иногда кажется иначе, - произнёс он тихо, ни к кому особо не обращаясь). Время даю до вечера. Этого дня. Я буду оставаться у себя – кто захочет принесите письменную просьбу в любом виде, и с этими людьми мы.. продолжим разговор. Остальным же... – Он уже, честно говоря, устал - пыл его пропал, он чувствовал, что без надобности мучает людей; мысль о пользе появлялась в голове – и тухла опять.. – всем остальным большая благодарность за вклад в предприятие, в его работу и за всё, всё.. Будте здоровы! – ;Представление окончено;, - чуть не сказал он и, слегка качнувшись, сошёл с накрытого тканью большого станка на стул, а оттуда на пол. На мгновение, оказавшись вровень с людьми, оглядел их... – непонимание, негодование, даже злость (от разрушенной сказки? надежд... «Нормальной жизни!») – повернулся и пошёл к себе в кабинет.

Никого, даже своего преемника, он не пускал до вечера к себе; потом открыл дверь, вышел... – Сапетьев, непритворно обеспокоенный, встал ему на встречу с дивана..

-Как же это...

-Лена, приходил кто-то? Из рабочих?.

-Нет, Андрей Иванович. Никого не было. – Она смотрела на него неопределённо, не совсем в курсе событий...

-Ясно.

Он вернулся в кабинет за портфелем и пальто. Когда выходил, будущий молодой руковододитель с какими-то папками подошёл вплотную; прошли вместе до лестницы, лифт не работал... Когда уже никого вокруг, Сапетьев заговорил:

-Что же это, дорогой Андрей Иванович?! Вы меня, кажется, не осчастливить хотите преемничеством, а подставить.! Что это за стихийное увольненение целого цеха, и откуда взялся этот кризис.. - я ничего не знаю! Вот, судя по этим бумагам, всё вполне стабильно – деньги давно были аккумулированы... и целый цех!  Да это же нас и разорит!..

-Не беспокойтесь, - вздохнул, медленно спускаясь, Андрей Иванович (ещё не сошедший с трона царь!, а наследный принц бежал за ним..), - я никого, конечно, не собирался увольнять. Понятно вам? Завтра приступаете к выполнению обязанностей. Объявите им, что директор был пьян, рехнулся или... всё это последствия болезни – вот!  Поэтому, значит, и не может он больше исполнять..

«А что, - подумал он, внутренне усмехнувшись, - хорошая мизансцена для ухода!»
Они вышли на улицу.

-Все формальности закрепим немного позже - когда я уверюсь, что вы подходите. У вас будет, скажем.. две недели..

«Как много!!.. Но меньше – никак нельзя».

- Будете каждые три дня предоставлять отчёт, все цифры; через неделю составите черновик бизнес-плана... Согласны? Не передумал ещё?. Ноша не самая лёгкая... А главное – ответственность!

-Я готов, - не до конца ещё справившись с изумлением, выдохнул в морозный воздух принц..




       VI

А какой хороший был задум (думал пожилой усталый шофёр, сидя за рулём).  Но ослы; ослы и свиньи... Никто!., надо же – ни одного верящего во что-то, кроме привычной грязи, иллюзии постоянства, мыслей своих недоделанных... или хоть человеку, который не подводил вас никогда.. ну неважно – просто человеку. Никого..

«Наверно, обижены... - шептал ему голосок. – Этот человек, который не подводил, на которого они надеялись, так радовались, когда вернулся он из больницы, и вообще, что не умер, а выжил.. Пусть они невежи, пусть наивны – пусть не знают эти пространства других сторон! – но они были искренни и открыты к тебе.. А ты? Очень жестокие шутки» .

-Да какие шутки! – отвечал водитель, - это проверка, понятно тебе? Я им сообщил о смерти – пускай это смерть, скажем, должностная, - но!. И я им предложил изменить подход: работать не на себя, не на теперешнее или якобы определённое в будущем благо – а на некое блистательное вознаграждение.., которое может случиться, а может, и нет; да и само его наличие подтверждено только одним моим словом. Ну вот, дескать, делайте выбор...

«Они не хотят умирать, это понятно, - ответил голос, - а ты просто дурак. Людям нужно кормить себя и семьи свои – ты думал об этом? – о каком блистательном вознаграждении они должны гадать?! Всё очень просто – и не низко, как ты решил: людям нужно зарабатывать деньги – никто не будет работать даром, имея в виду обещания (и те неопределённые!) только что вернувшегося после болезни и вряд ли полностью здорового директора...»
Директор молчал.  Ему уже казалось, что, может, и не стоило так поступать, - нужно было как-то иначе... «Всё такие, - думал он. – Все думают об этом моменте, об этой жизни... Какая легкомысленность!  Никто не подумает о том, значит ли чего-то на самом деле эта жизнь.. Чего они достигнут? Проживут спокойно и правильно, обеспечат себя и своих дражайших родственников, близких – доживут этими потугами до старости... Вот уже всё понятно, исход близок!.. но они всё равно будут жить так же глупо: будут играть уже в другие игры – стариковские, - а по сути...»

Он свернул налево; малолюдныя окраина города плыла за окном огоньками, врывалась ветерком в форточку, седые подстриженные волосы чуть шевелились...

-Однажды – хрясь! – сказал Андрей Иванович, кивая сам себе, - всё, приехали.. А ну-ка, что ты нажил..? Может, кто-то проверит, а то ты и сам оценишь себя: достоин ли переступить высокий порог... или только один теперь ход – вниз!  Дааа...

Вроде всё понятно. Но мысли тухнут, и опять становиться одиноко, непределённые тени шмыгают туда-сюда... До дома осталось несколько кварталов, сейчас предстоит ещё один важный разговор – нужно собраться, выбросить всё лишнее из головы... С этими тоже будет непросто.

-Я сделал как нужно, - проговорил он (не то чтобы твёрдо, но отчётливо). – И всё, что ещё сделаю.., - так нужно.

Он ещё раз вспомнил ангела, говорящего о делах, - но тот представился смеющимся, и Андрей Иванович поспешил вытолкать его из своего сознания (не ангел это, а переодетый чёрт! (уже ведь думал об этом.. (но где-то глубоко... (а, может, ещё глубже – он знал, помнил.. понимал... ))))



Все собрались, глава семьи, пожизненный добытчик и хозяин, сидел за столом, глядя на свои руки. Наконец из гостинной восемь раз звякнул-пробил сигнал к началу – и отец, муж, брат, тесть (конечно, дорогой, конечно, любимый) поднял голову.

-У меня есть вам кое-что сказать, - произнёс он спокойно.

-Ну уж конечно.. Меня от футбола оторвали, - пробубнил брат. – Только, если возможно, поскорей.

-Можно, - сказал Андрей Иванович. – Тянуть нет никаких причин. По сути вот что: я ухожу от дел.

И тут пауза. Здесь реакция была ещё медленней, чем среди рабочих в цеху (хоть и заявление другого рода, но тоже – нечто...); сказавший ждал, собравшиеся очень медленно менялись в лицах, одновременно пытаясь понять, не шутит ли он и под спудом вылепленного спокойствия подбирая соответствующую такому случаю маску и всё никак не в состоянии подобрать...

Андрей Иванович всё-таки решил не продолжать и дождаться первой реакции. Она была от жены:

-Дорогой, что это значит? – Лицом она улыбалась..

Он ещё выждал, подоспел отклик дочери:

-Пап... – это более искренне, похоже на беспокойство.

Тут и брат сказал:

-А что такое, старик, ты ведь ещё ого-го! – кто же будет вместо тебя править?

Андрей Иванович похвалил его мысленно за уместный вопрос, ответил:

-Уже есть человек, с завтрашнего дня он приступит к управлению, а когда у меня не останется сомнений в его компетентности, я передам ему все полномочия.

-Все.. – повторила жена.

-..Полномочия?! – скривился брат.

-Пап! – снова сказала дочь.

Зять молча наблюдал за всем этим, видимо, не ощущая за собой права влезать в такой семейный разговор.

-Завод будет продолжать работать так же – вы., то есть мы будем всем обеспечены.

Просто... меня больше не будет.. там.

-Погоди, - сказала жена, - можно объясниться? Ты отдаешь чужому человеку наш завод??.

-И он будет нас содержать! – добавил брат. - Да он же!. А кандидатуры среди родни у тебя не нашлось?

-Да, пап! – сказала дочь, обнимая мужа, - тот сразу сделался представитителен: вдруг передумают и назначат его директором!..

-Во-первых, мой завод, - уточнил второй раз поражающий за этот день как-то рассчитывавших на него людей (повторись подобное ещё раз – было бы уже, наверное, совсем привычно). – Во-вторых, чужой - не чужой, это совершенно не имеет значения – тут важны деловые качества, так? В-третьих, не он вас будет содержать, а специальный фонд, куда будет поступать процент с доходов предприятия... И, самое главное, - ни от кого не зависящий фонд! – одна и та же сумма будет перечисляться ежемесячно.

-И какая же это сумма, - вдруг начала плакать жена, - неблагодарный ты человек!  Какая сумма? Уже определил на какие будем гроши перебиваться, в чём ограничивать себя..?  Да что с тобой стало, Андрей!.  Как мы были рады, когда ты вдруг ожил., – и теперь? Скажи, что с тобой? Сначала ангелы тебе мерещаться, теперь отказываешся от того, чем занимался всю свою.. нормальную (не удержалась) жизнь!..

-И других заставляешь страдать, - патетично округлил брат и покачал головой.

-Сумма вполне достаточная, - сказал Андрей Иванович. Он ещё держал себя в руках, но голос то и дело дёргался (всё-таки не привык делать больно другим..) – На непредвиденные большие траты у вас всегда есть свои счета – за которые сами вы отвечаете..  И вообще, на этот счёт вам не стоит беспокоиться. Всё будет как раньше, ничего не изме...

-Ну, как же! Обдерёт нас, как..

-Дорогой, одумайся –подумай о дочери!

-Пап!..

-..Пожалуй, и дом заложит – а это, между прочим, фамильное гнездо! Ему же в голову что-то...

-Ведь ты ещё совсем не стар – отчего тебе..

-Я думаю, стоит всё тщательно обдумать, - сказал зять  с серьёзнейшим выражением.

Андрей Иванович вздохнул. Он приготовил несколько слов и о причинах такого своего решения – но похоже это уже не нужно. Кому интересны твои причины, когда у каждого вдруг СВОИ  планы затрещали по швам. Вот так-то..

Они ещё что-то говорили, - глава семьи – уже не очень уважаемый, не такой любимый, и наверно уж почти не дорогой (хотя это всё равно напишут на соответствующих никому не нужных лентах) – встал, почесал затылок... и вышел прочь. 





       VII

Эти две недели были сущим адом, точнее десять дней.. Только Бог знает, как Андрей Иванович хотел уже сбежать из этого мира!.. – но долг держал его, он не мог оставить так всё, не закончив. Чтобы потом снова возвращаться?! Уж нет, увольте, как говориться, - живите в вашем прекрасном тусклом мирке, среди примитивных удовольствий (других-то вы не знаете), среди совсем бессмысленных занятий и всего прочего сами – мы знаем места и поприятнее.  Туда и отправимся – скоро, скоро...

С преемником не было никаких неожиданностей – он работал, как хороший механизм, реализуя уже установленную политику, исполняя данные ему указания.. Андрей Иванович уже не появлялся на заводе – незачем, каждые три дня по факсу он получал отчёты, а среди людей он, можно догадаться, теперь сменил амплуа – с хорошего и справедливого начальника на сумасшедшего, который так перепугал людей, выдумав уволить целый цех сразу...  Да конечно, сумасшедший – что вам ещё сказать?.

После первой недели ещё не сдавший полномочия директор встретился с Сапетьевым в кафе, тот принёс целую папку дополнительных цыфр, выложил на стол – но Андрей Иванович не хотел смотреть.

-Мне кофе, самый лучший, - мигнул официантке будущий полноправный управляющий. – И булочку с кремом.

-А вам?

-Воды, - сухо ответил тот, что постарше (‘и такой неприятный, скукоженный!’ – всё это мелькнувшая мысль официантки).

-Вам минеральной? С газом, без газа? У нас есть с лимонной эссенцией, ещё есть...

-Из-под крана дайте.

Переспрашивать не стала, ушла, ещё мельком взглянув на молодого..

-Помилуйте, Андрей Иванович, как можно из-под крана пить, - сказал тот, успев ещё раз подмигнуть девушке. – Можно подумать, вам здоровье уже и ни к чему.

-Может, и так, может.. Но к делу. Я вижу, вы справляетесь – кажется, я не ошибся в вас, Андрей Львович... – Он говорил усталым тихим голосом, смотрел куда-то в центр стола, будто черпая оттуда хоть какое-то вдохновение. Преемник взглянул туда же – ничего особого не увидел, только отражающийся неподвижный вентилятор..

-..реконструкция продолжается, - проговаривал слово за словом старый хрыч – и вправду, видно, тронувшийся после клинической смерти. «Что он там такого увидел, интересно...
Может, спросить.. поинтересоваться?.  Да нет.., нет – чушь всё это! Просто тронулся, и всё. Но как удачно!»

-...потом мы ещё расширим упаковочный цех, закажем новую линию, наймём людей – ведь объём производства возрастёт – почти в два раза!..

-Да, - улыбнулся молодой человек, - мы на пороге больших перемен!.
Принесли заказы. Андрею Львовичу поставили молча, но с улыбкой,  Андрею Ивановичу же сочли нужным объявить (без всякой улыбки):  «Вода из-под крана». Официантка удалялась, качая бёдрами...

-Я тоже совсем недавно любил пирожные, - сказал Андрей Иванович (сам для себя неслышно вздохнув).

-Ну? А сейчас-то? – через полный жёвом рот спросил Сапетьев.
Андрей Иванович посмотрел на него усталым, но ясным взглядом; немножко нахмурился..

-А сейчас как-то разонравилось, - отвлечённо произнёс он. Минутку посидели молча – один жевал и запивал, запивал и жевал.., другой смотрел в окно. Кто-то (обладающий хотя бы средней проницательностью), если бы взглянул, мог охарактеризовать  так: молодой – угодник желаний, грубый, приземлённый, а старый, презревший уже мирское, думающий тихо о вечном... Однако ничего вечного не было в этих мыслях – они приходили, проходили, беспокоили... – где тут вечное? Одна за другой: ангелы с бутафорскими мечами, какие-то пластилиновые на вид небеса, на этих небесах непонятно откуда взявшиеся жена с братом.. «Откуда вы здесь, можно узнать!.» - «Мы здесь живём! Всегда жили. И ты тоже – пока не совершил падение. Так что, как не жаль... - ;Жа-аль!; - отозвались хором райские кущи, – нам придётся проститься – твоё место..» - она опустила палец... И как раз в этот момент проснулся – преемник теребил его за рукав.  ..Да это уже и не мысли – это сны...

-Вы, очевидно устали, - говорил молодой. – Может быть, вызвать такси – вам бы в таком виде не садиться за...

-Хорошо, всё хорошо, - поспешил отговориться директор, - задремал случайно. Так мы обо всём с вами поговорили? – совсем ничего не помню...

-Обо всём, обо всём. Вы были довольны мной. Сказали: почему не ускорить процесс подписании документов по управлению.. Вы знаете, я не против – да и вам неплохо бы уже забыть о цифрах, подсчётах, стратегиях.. Я теперь понимаю, почему вы решили уйти. Вы столько отдали предприятию – и времени, и нервов, и сил!. – теперь вам пора на покой. О заводе можете не беспокоиться – я о нём позабочусь, как о родном.  Моё слово!

-Что ж, - Андрей Иванович поднялся, выложил на стол первую попавшуюся купюру (подошедшая официантка почему-то долго смотрела на неё и не брала..), - может быть, так и сделаем... Дайте мне ещё денёк-другой..
На улице он остановился перед своей машиной, постоял..

-Дайте-ка мне впрочем эти данные.

Сапетьев пожал плечами, подошёл и вручил тяжеловесную папку.

-Посмотрю, посмотрю.. – бормотал теперь только мешающий шеф, влезая в салон.

..За тонированным стеклом фигура Сапетьева помахала ему – он вздохнул. Чем-то он ему не нравился... Странно. Безусловно, способный и ловкий управленец – что тогда?  «В самом деле устал сегодня», - сказал он себе, завёл и вырулил на дорогу..



Доехал автоматически домой, и, уже въезжая во двор, вспомнил, куда он приехал. Тут ему тоже не дадут покоя!. Но не ехать же ещё куда-то! – он в своём доме, или уже не так?
Вошёл и встретился с женой.

-Можно с тобой поговорить?

Он посмотрел на неё – она была в непрошибаемой серьёзности... Этот вопрос и эти разговоры уже стали ежедневным ритуалом с того дня, как он всё им рассказал: то она, то брат по-разному, пытаясь нащупать хоть какую-то в нём болевую, уязвимую точку, старались переубедить его в «ошибочном, слепом, бессердечном решении». Но он просто слушал – что уже отнимало немало энергии, - потом отвечал: «Всё останется в силе – как я сказал» - и уходил. Вслед ему нередко летели необдуманные обвинения, а пару раз и проклятия.. – но назавтра кто-то снова подходил и, улыбаясь противно, спрашивал: «Можно с тобой поговорить?»

-Я думаю, не стоит, - ответил он на этот раз жене.

-Ты не хочешь говорить с собственной женой?

Про себя впервые отметил интересное словоочетание: «собственная жена».  Он сразу, как только умер, понял глупость этих игр в собственность – в конце ты просто уходишь от всего, что считал своим, - даже сломанный карандаш, даже пуговица не может тебе принадлежать! (с собой ничего не возьмёшь) – а когда же говорят «собственная жена» или «свой ребёнок»...  Он слегка усмехнулся ("не известно, что имеется ввиду..")

-Что, смешно, да? – искривила самооглашающая себя собственностью отнюдь не красивую улыбку. – А вот нам не очень. Отец нас без гроша оставляет! – и хоть бы сказал почему: ты же здоров, как бык, и мозги на месте...

А всего через три дня после этих слов к ним явился доктор – рекомендованный знакомыми, – и ему она говорила совершенно противовположное:

-Вы знаете, Василий Кирилович, мне кажется, с моим мужем не всё хорошо. Совсем не всё.. Он совершает не то что необдуманные поступки... – а абсолютно абсурдные, даже пугающие всех поступки! Представляете, недавно на заводе, перед толпой рабочих...

Полчаса спустя, снабжённый фактами, врачеватель душ уже сидел в кабинете Андрея Ивановича.

-Как вас, простите? – переспросил хозяин кабинета.

-Василий Кирилович.

-Ага.. – И тут же чертыхнулся внутри: сразу забыл! Даже для памяти сил не хватало...

Ничего, совсем, совсем мало осталось дел – последние потуги, шаги, шажки...

-Так чего вы хотите от меня?

-Я? От вас? – ничего...

-Так что же вы пришли – у меня, знаете, дела..

-Ваши роственники обеспокоены. Меня попросили поговорить с вами; по возможности помочь.

-Вы знаете, я уже сомневаюсь...

-В чём?

-В том, что это мои родственники.

Доктор значительно кивнул.

-Кто же тогда? Долгое время вы считали их именно таковыми – не так ли? Что теперь изменилось?

-О, многое, многое, Василий.?. ээ.. Карлович?.  Вы знаете, после того случая...

-Какого, извините, я не в курсе.

-Ну я же умер. – Андрей Иванович посмотрел на собеседника, и желание последних дней хоть с кем-то поговорить о тревожащем шепнуло, что этот человек кажется вполне пригодным. «В конце концов, ему ничего от меня не надо; в конце концов...» - рассудительность двигалась со скрипом, тяжело...

-Вы умерли, - повторил доктор без интонации.

-Как видите, не насовсем. Но это изменило меня. Дело в том, что я увидел кое-что, там, и это...

-А что? – заинтересовался доктор. – Неужели как в книге Раймонда Моуди?..

-Не знаю, не читал. Вам в самом деле хочется узнать?

-Нууу.. – Доктор в штатском посмотрел на часы: - в общих чертах.

Андрей Иванович поведал ему то, что помнил о рае, закончил «потусторонний рассказ» описанием разговора с ангелом.. – «точнее», акцентировал он, «тем, кто мог быть ангелом – но я в последнее время в этом совсем не уверен. Я его даже не видел. А то, что он говорил, кажется, полная нелепица!..»

-Угу, - кивал доктор, прикрывая то и дело рот ладонью..

Затем хозяин встал и начал говорить о делах, которые он теперь собирается закончить, чтобы... тут он остановился. Но поздно.

-Чтобы что? – спросил резко доктор. – Вы хотите закончить дела и..?

-Ничего, - попытался замять горе-рассказчик, - закончу, и на покой!

-На какой покой? – напирал доктор, тоже встав, - для вашего же блага, для всей вашей семьи – лучше скажите мне.. Какой, какой покой?

-На вечный! – не выдержал пациэнт.

..Нет, пациэнтом он тогда ещё не был, но стал им ровно на завтрашнее утро – после того, как доктор поведал его домашним о послеинфарктном психозе, связанном с шоком умирания, и суицидальных настроениях на этой почве.

-Лучше вам его под присмотр, мало ли что... Если вы подпишете бумагу..

-Подпишем, -  поспешно сказала жена больного.

-Скажите, - поднялся брат, - это, значит, началось у него сразу после болезни; это, значит, с тех самых пор он был фактически невменяем..!

Когда пришли люди в халатах, Андрей Иванович не удивился – даже обрадовался. Всё, что нужно было закончить здесь, уже закончено (два дня назад он передал полностью правление, а вчера утвердил изменённое завещание), - и он давно и отчаянно мечтал удрать из этого меркантильного кубла!.

-Прощайте все, - с состраданием к этим слепцам сказал он, выходя в сопровождении белых братьев и остановившись у порога, - жаль, что вы так и не смогли мне поверить... – И он ушёл, ещё сам не зная куда, немного почему-то волнуясь, почему-то дёргалась правая щека..

-Там поймут тебя, - сказал брат и повернулся к своей сообщнице. - Ну что, дорогая, теперь будем действовать?





       VIII

Ты создаёшь и рай, и ад.. -
              Каков  творец!
Что знаешь ты, тебе, как сад,
              или дворец..
А незнакомое опасно - словно зверь!
  Ты сам себе и рай, и ад...




В больнице он мучился укорами совести, вспоминал прошлое, снова и снова спрашивал себя верно ли поступил; и потом ещё: верно ли он понял слова ангела – так как это, очевидно, всё-таки был он. Его комнатка – выбеленная внутренность куба, с мягкой дверью и небьющимся зарешёченным окном, прикрученными к полу кроватью и столиком, – но его уже ничего это не беспокоило. То, что его запроторили в дурдом, - пустяки, может, этого и стоило ждать.. – но не поступил ли он по отношению к кому-то из них неправильно?

- Я ведь всё равно когда-то ушёл бы., или рано, или поздно... - говорил он себе вслух, - а так действительно всё продумано! (он доказывал себе, очень убедительно – но была часть, что не верила...)  Я всё просчитал, учёл – всё! Что бы они сделали с несчасным заводом? – растащили бы его по кускам? передрались между собой за лучший кусок, за «права» и места... И сами же потом, через совсем небольшое время, остались бы голодные и ни с чем... Или, может, ты, дорогая, руководила бы? Или братец?.  Зятёк? Бросьте, не врите себе, вы никуда не годны – вы даже жизнью своей не в силах нормально руководить! – если бы не я... Из скольких я вас бед вытягивал, сколько раз всё было на мне?.. Да практически всегда.. Но вы-то, на что надеетесь??.

Все молчали, и он умолк. А что-то по-прежнему не верило; и говорило об эгоизме, о трусости – и всё отчётливей, всё увереннее...

-Идите все к чёрту! – сказал Андрей Иванович. Ему на самом деле очень хотелось остаться одному..

Приходили и кололи лекарства, о чём-то спрашивали; приносили пищу с улыбкой; тот самый доктор заходил – «Ну как дела?» (А.И. молчал), – потом снова медсестра с пилюлями и с улыбкой.  Хорошо, думал он, что пилюли эти не лишают меня окончательно сознания... И иногда он хотел плакать: вот как всё кончается, вот тебе и «дела»...

Ангел снился ему каждую ночь – в разных ликах: иногда в образах старых хороших знакомых, один раз – школьного учителя истории.
 
-Совершенство, - произнёс учитель с парой ярких крыльев за спиной, - оно не там, оно где-то здесь, всегда здесь...

Этот сон не забылся, и Андрей Иванович целый день повторял одно только это слово – «совершенство»...

Воспоминания о рае стёрлись совсем, одна пошлая картинка, и та, кажется, из какого полукомедийного фильма.. Он помнил, что там было хорошо, – так хорошо, как никогда тут; так свободно... Сердце тосковало за самой этой свободой,  рыдало от её капли - будто бы всегда доступной ему..


И он смотрел всюду: где она., где свобода, где рай?!. Только белые стены, небо, почти не меняющееся за стальными переплетениями окна.., что-то ещё, что можно потрогать и увидеть.. – нет, это не свобода! Но он вдруг ощущал осмысленность – в самом этом поиске свободы, ощущал пульс жизни в этом внимательном оглядывании (всего лишь изменить бы приставку с «о» на «в», изменить движение: суету на сосредоточенность!..) А затем опять забывался – и опять страдал...



В среду заходила дочь (по секрету сказать, именно ей он оставил боґльшую часть наследства – но, учитывая и её невежество, и – из этого исходящее - жизненное легкомыслие, вставил некоторые оговорки,  не дающие навредить себе сразу..) и рассказала о делах, закрутившихся вокруг завода (с чьей это лёгкой да неразумной руки?!) Кто-то подал иск в суд, что-то опровергая, другой даже не отреагировал, уверенный в своём законном (..с недавнего времени) статусе; адвокаты истца сказали то, ответчик заявил – в грубой форме! – это. Производство тем временем было подзабыто, оставлено без присмотра, к тому же куда-то подевалась значительная сумма, назначенная на закупку новой линии, из-за чего реконструкция была приостановлена...

-А тебе назначили экспертизу, - говорила дочь, - узнать в самом деле ли ты с приветом. Если хочешь знать, что я думаю, то я не верю. Это они там все дураки! А ты просто очень устал – вот выпишешься, отдохнёшь...

-Нет, я дурак, - отвечал уныло пожилой человек, - я, в самом деле, дурак, дочка..
В четверг заходили доктора, но он попросил перенести «допрос» на другой день, так как чувствует себя неважно. «Ладно», - комиссия удалилась; оставшийся один Андрей Иванович долго и упорно пытался понять что-то (уже, может быть, не совершенство, совершенство – роскошь, но что-то совершенно необходимое – как глоток воздуха барахтающемуся под водой...) Но это было неуловимо – он раздражался, злился на себя, злился на ангела, который отпустил его из рая!. потом вспоминал о поджимающем времени, снова пытался...

Утром в пятницу ему принесли завтрак – но это уже было ненужно: мёртвые не завтракают..

-Доктор! – завопила медсестра (перед этим с неверотяным хладнокровием поставив поднос на подоконник), - доктор, седьмая палата!..

Бежали ноги по коридору, вбегали, опять старший отдавал приказы, опять тот же танец у тела...

А Андрей Иванович унёсся на этот раз в совсем другое место – и разыскать тут следы блаженства было не так просто... Всё черно, дымно, звуки! – очень непрятные; где-то вдали сполохи то ли грома, то ли огненных вспышек... Новоприбывший ходил, понимая, что он ещё не в самом пекле, даже не на задворках – но совсем до этого близко, и, видать, туда ему и дорога. Что ж, он был согласен, но...

-Где же мой рай? – произнёс он горестно. Зловещий рокот отозвался с другого берега смоляного озера, у которого он медленно ходил и по переливающейся поверхности которого слался редкий дым. – Всё же было так хорошо!..

-Ну а кто ж виноват? – произнёс знакомый голос.

Туда, сюда взгляд.. – где ты? Поговори со мной, объясни мне!!.

-Я здесь. – Фигура наметилась впереди в темноте, на самих волнах. Только силуэт – некто очень высокий в длинных тёмных одеждах, с накинутым капюшоном;  но голос был тот, тот самый – ангел за спиной...

-Сыро тут, - заметил ангел. – Там пожарче, - он указал рукавом на далёкий берег.

-Мне туда? – спросил  Андрей Иванович.

-А ты как думаешь?

-Я не знаю, - вздохнул умерший (между прочим там (где-то, где-то там...) за его неясную жизнь боролись уже ТРИ доктора..) – Кажется, я всё испортил. Думал, закончу все земные дела, решу проблемы – и сразу же обратно...

-Да, -сказал тёмный ангел, - рай – это как курорт.  Туда попадают на заслуженный отдых...

-Отдых?  Значит, и это не навсегда?..

-Конечно, нет!  Да тебе бы и самому надоело – только представь: все эти ландшафты изо дня в день... Ничто не навсегда – ни рай (ты верно сказал: твой!), ни вот та кипятильня, которая, может, тебя ждёт.. Но только одно...

В этот миг на той стороне разразился чудовищный грохот – замигали рыжие с кровавой окантовкой вспышки, то там, то там., - волны вокруг ангела только слегка заколыхались, едва касаясь его мантии.

-Тогда я не понимаю, - развёл руками Андрей Иванович. – Рай – отдых и награда, ад – судя по всему, наказание.. – ни то, ни другое не навсегда! Что тогда.. постой – ты начал говорить.. продолжай, прошу тебя!

-Да я уж и забыл, - легкомысленно произнёс некто в капюшоне.

-Я хочу понять, хочу понять... – ходя туда-сюда по берегам адского озера, говорил человек. – Слушай, посдкажи хотя бы...

Никого уже не было. Он совершенно один. Почти темнота – сверху чёрные тучи, никакого намёка на солнце, а свет, видимо, только от далёкого зарева. Андрей Иванович вгляделся в лоснящиеся воды, и вся его жизнь побежала перед ним в обратном направлении... Так быстро, но в то же время исчерпывающе – всё, что можно было только вспомнить, с возможностью погрузиться глубже в каждое воспоминание, рассмотреть.. Но он не хотел рассматривать, он хотел увидеть суть – она же никак не проявлалась за чередой мелькающих картинок – они мелькали по волнующемуся экрану, люди на них, то улыбались, говорили что-то радостное, то всё «как обычно»... Чаще «как обычно».

Ему надоело смотреть (не дошёл до детства) – и он двинулся вдоль берега. Шёл, смотря только себе под ноги, – вдруг что-то защебетало с другой стороны от ада... Там не было видно ничего – сплошная темнота, - но щебет возобновился, отчётливо долетал кристальными звуками... Да!! Он узнал этот щебет, это... РАЙ!

Он уже был готов броситься куда-то туда, в неясную тьму, в неизвестность.. – он знал, что добрался бы, – придётся преодолеть немного преград (вспомнив, пересмотрев свои действия, поняв и приняв причины...) – но рай его здесь, и он может вернуться, он достоин его !.. Но остался стоять. Мысль о Сути держала его..
Искупить – и снова вернуться; отдохнуть – и опять...
"Зачем? "

..Опять впихнутое в одну секунду мелькание кадров – ускоренная до немыслимого жизнь... что в ней, что в ней?!!

...Кадры, просто глупый фильм, к которому однако (при его съёмке) ты относился черезчур серьёзно..

-Да что же в этом серьёзного?! – выкрикнул страдалец.

-Вот-вот, и я, честно говоря, не вижу, - сказал голос. – Слушай, а не отправиться ли тебе снова назад – в последний раз? Возможность ещё есть – тебя там теребят на славу.

Вернись, и, может, хоть на этот раз поймешь..

-Где ты? – спросил Адрей Иванович; ему очень захотелось увидеть этого мудрого и ироничного потустороннего агента – но его нигде не было. Голос же сказал последнее: -
Давай, не медли. Разрыв есть, но он не вечен – ты потеряешь себя, потом уснёшь, попадёшь туда или туда.. а потом всё сначала – вся жизнь. Снова заряжена плёнка; сценария нет, но будут суфлёры; ты будешь режиссёром, актёром – а на самом деле...




       
  ( пойми теперь! )

Резкий свет.! Но он не потерялся. Он остался, остался...

-Зрителем!

Запыхавшиеся доктора воззрились на него. Двое переглянулись, третий записал в блокнот; медсестра не могла ничего сказать, зжав зубами почти до крови пальцы левой руки..

-Значит, уже и говорить можем, - сказал главный спасатель, видимо, испытывая за задышкой определённую гордость. – Это хорошо. Сестра, дайте укрепляющее. Мы уже думали, потеряли вас.

-Как же вы могли меня потерять? (а голос тяжёлый, чужой.. Он попробовал поднять руку – чужая, лишняя рука!..)

-Да вот так! – ответил спасатель №2, привалившись к стене, - шесть минут клинической смерти – это вам не концертное выступление., другие уже бы перестали пытаться. И где вы только там были? – усмехнулся он.

-Между раем и адом, - без доли шутки сказал пациэнт. Третий доктор снова записал и ждал ещё... Андрей Иванович посмотрел на него и сказал:

-А вообще-то я и не уходил никуда. – Доктор вздел брови.. – Знаете что, дайте-ка мне какое-нибудь пирожное.  Честное слово, хочется есть!

Немного помедлили в недоумении, потом принесли пирожное и компот.

Приятные ощущения во рту.. – а всё-таки... Он отдал чашку, где плескалось ещё немного красноватой жидкости, кивнул с благодарной и немного загадочной улыбкой   («Какое кино!»), закрыл глаза и

(Этот репортаж окончен.)






*


Я так хотел напиться этой жизни,
                пока не позовут;
не знал, что там,
                но мне ещё хотелось
                тут..
И тут, я знал, есть Суть -
                а "там" - лишь только мысль.
...И вот я снова здесь,
                смотрю сквозь окна в высь..

И нету ничего,
                ничто не беспокоит -
тут ласточек полёт, заката тон...
И нету "там" и "здесь
                - и кто укроет?
Кто станет звать?!
                (с невидимых сторон)   







    - - - - -- --- - ----