Планета закрытая на ремонт

Тем, что от Бога мне дано,
 Я не горжусь, а тихо маюсь
 И, как последнее говно,
 Весной оттаяв, к Вам цепляюсь.
 Но Вы - немножко не того, -
 Замечу Вам, сробев, не охнув,
 Ведь мне не надо ничего:
 Я сам свалюсь,
 слегка подсохнув.

 (Дима Тимченко)


 Вечерело, последние признаки солнца упаковывались в вентиляционную трубу дома № 14 и генерировались в постепенно нарастающий иллюминационный поток оконных вспышек тепла, интима и уюта. Фасад дома №14 с надписью «Образцовый дом» являл собой удивительную феерию самобытности, каждое окно представительно сообщало о социальном статусе своего содержимого. Сама надпись «Образцовый дом» навевала чувства патриотизма и сплоченности жильцов и с некоторых времен приняла вертикальное положение, как бы указывая на постоянное движение вверх в образцовых показателях. Так и есть, с каждым годом становилось все меньше и меньше оконных рам заколоченных фанерой и завешанных одеялами, они перспективно сменялись стеклопластиком и украшались тылами кондиционеров и тарелками спутниковых антенн.
 На фоне прогрессирующего фасада, не нарушая законов симметрии с кондиционером, оставляя за собой некую консервативность, застенчиво висел старый деревянный скворечник с флюгером в виде лиры. Не то чтобы хозяева этой квартиры не имели утонченного дизайнерского вкуса, а видимо из собственной сентиментальности не стали сносить раритетное сооружение, да и не гуманно было бы оставлять пернатых друзей без приюта. С другой стороны, отбросив добродетели, хозяева склонялись к слиянию с природой, о чем выразительно толковала выстроенная на подоконнике колоннада трихоцериусов.
 Во дворе дома, сливаясь с газоном, красовался зеленый мусорный контейнер с надписью «ООО Ютландия». Это был настоящий кладезь, который таил в себе все секреты интимной жизни жильцов. Каждый бдительный посетитель мусорного контейнера знал, что у рыжеволосой фройлян из 18-й квартиры хроническая менструация, а молодожены из 69 квартиры уже пол года предохраняются, что навевает на всякого рода мысли.
  Еще недавно слышались гневные крики матери тинэйджера с 5-го этажа, и вот она уже с ведром у контейнера, оглянувшись по сторонам, с искренней брезгливостью скинула в контейнер достойную коллекцию голландских порно-журналов.
 За доминошным столиком суетились коренные жители этого дома, на собранные с милосердных соседей деньги отмечали 40 дней с момента кончины одинокой старушки с 4-го подъезда, на перебой, споря о том, как звали безвременно усопшую.
 Запивая горячительными напитками каждое крепкое словцо забулдыги с негодованием подмечали факт новоселья в ее квартире, но самая жесткая интрига состояла в том, что новые жильцы не приняли участия в материальных аспектах злободневного события.
 Баритональным резонансом женщина в бигудях с окна 5-го этажа продекламировала о начале передачи «Спокойной ночи малыши» и все дети, как по команде разбежались по подъездам. Она с завидным великолепием обладала риторским искусством, такие в тёплые Брежневские времена на агитплощадках по субботам заполняли серое вещество граждан оптимизмом, а руки сельскохозяйственными орудиями труда. Мужичонка в спортивном костюме и туфлях, недавно обнимавший орешник, так же направил стопы и походкой актеров массовых сцен из трилогии Джорджа Ромэро двинулся к подъезду.
 «Жёны разрушают нервную систему мужчин!» - произнес тост седовласый интеллигент похожий на профессора Преображенского и сел мимо доминошной скамейки, прихватив с собой остатки портвейна «Массандра». Выразив глубокое негодование, угрюмые мужчины разошлись по домам. Двор дома №14 опустел, стало тихо, и в этой тишине можно было расслышать самые сокровенные звуки, звуки семейного быта. Дом словно ожил изнутри, казалось, что он даже шевелится, и каждая клетка этого огромного организма существует сама по себе. Этот организм похож на муравейник, который каждое утро извергается полчищами постояльцев и каждый вечер они тащат в него свои ежедневные трофеи с фронтов жизни. То самое единомыслещее общество со своими уставами, законами и понятиями. То самое общество, которое без устали вторит на площадях своим кумирам и истинно верит в понятия, смысл которых давно уже не актуален, и посему даже кажется фантастичным. Действительно современное понятие – «справедливость» атрофировалось как понятие, осталось только слово, которому едва ли место в словаре, зато словарь можно пополнить другими припасами, типа – «отстой» или «колбаса», причем некоторые представители человеческой расы свободно обходятся всего двумя этими словами, вкладывая в них глобальный смысл определения ценностей над которыми «парился» С.Я.Маршак в размышлениях «читера» - крохи.
        Ночь, время, рождающее новых героев вездесущих мизансцен. Время романтиков, злодеев и обреченных. В понятии жильцов дома №14 «Тень отца Гамлета» - как называли бывшего актера без квартиры и надежд, в совокупности являл собой средоточие всех трех амплуа. Им пугали детей, его статусом упрекали жены своих супругов, к нему с состраданием относились пенсионеры, и даже кочегар с бойлерной, что по утрам с авоськой пустых бутылок, в трико с оттянутыми коленями, расталкивает локтями страдающих патологической мигренью людей столпившихся у павильона с недвусмысленным названием – «Прием стеклотары», когда – некогда ангажировал старого актера пригубить на вырученные деньги немного паленого пойла.
        Ночь, таинственная игра светотени, то, что не возможно разглядеть в полумраке, дает безграничную возможность фантазиям, и в сознании стороннего наблюдателя фокусирует события индивидуального мироощущения, фильтруя их сквозь призму собственных переживаний. Вот и старый актер, житель ночи, представлял собой нулевую точку в оси социальных координат, и каждый во власти задать направление расположения к нему по выбранной шкале приоритетов. Хотя его самого эти добродетели волновали не больше чем само его существование.
        Ночь – драматический режиссер, она расставляет декорации, она определяет место действия, она приводит в движение все, что было парализовано солнцем, она определяет своих героев.
        А вот и он. Словно отслоившись от гаражного массива, человек в бушлате, в шапочке типа «петушок» с валового ширпотреба 80-х, и двумя увесистыми целлофановыми пакетами в руках, уверенным шагом двинулся к доминошному столику. По свойски расположив свои пожитки под скамейкой, человек трепетно сгреб в целлофановый пакетик остатки закуски, заботливо брошенные почитателями траурных церемоний.
 Упаковав пакетик в свои баулы, человек двинулся к мусорному контейнеру, прихватив транзитом пластиковые бутылки и прочий мусор со стола. Определив мусор по назначению, человек вытащил из кармана бушлата фирменный пакет из пицехата «Челентано» и по пояс окунулся в контейнер. Со стороны эта картина напоминала тематику Бориса Валеджио о пожирании людей рептилиями. А если рассматривать более реалистично, то эта сцена сходила на окунание отшельника в купель плодов цивилизации.
        Человек в бушлате со словами благодарности, адресованными жильцам дома №14, выкарабкался из контейнера с початой бутылкой сомнительного содержания. Присев на бордюр рядом с контейнером человек отглотнул немного содержимого и уставился на одно единственное освещенное окно дома №14, оно манило своим теплом и уютом. Время… Как оно слепо и безучастно по отношению к людям, но как оно свободно, его никак не обуздать и никак не пустить в спять или какое-то другое русло, которое нельзя понять земному разуму. Память.… Как она добра и строга, только она может вернуть время, но оставляя где-то пространство. Мысль…. Катализатор памяти, способная исправлять в себе упущенные логикой элементы воспоминаний, имеющая свойства материализации. Фактически все ингредиенты для создания формулы машины времени готовы, но вот что делать с последовательностью?!
        Человек в бушлате без малейшего движения сидел и смотрел на одинокое окно, казалось, что он достиг состояния сомати, и сейчас отправился в далекое прошлое.
       
        День рождения Дмитрия Колобанова, студента Академии театрального искусства совпал с его дебютной премьерой в театре «Время». Теплое июльское утро навевало чувства любви ко всему окружающему, даря ощущение взаимности.
        Шкварча яичницей Дима цитировал монолог Гамлета, периодически меняя интонацию и тембр голоса. При этом выделывая пируэты со сковородой и чайником. Раздался звонок в дверь: «Офелия… милая открой, пожалуйста, дверь!» «Да, да, да! Уже открываю» отрапортовала Офелия и поскользнулась на свежевымытом паркете.
        Перебираясь на коленках и весело гогоча, она добралась до дверей, покрутила ключом в замочной скважине и толкнула дверь. «Хеппи бёзд…» послышалась оборванная фраза, воспроизведенная в хоральном исполнении и в дверной проем просунулся свежевыкрашенный в зеленый цвет шикарный скворечник с флюгером в виде лиры. В прихожей появился Дима и выслушал импровизированные пожелания о том, чтобы музы прилетали к нему вместе со скворцами и не покидали этот дом никогда. Комната начала наполнятся гостями, Дима стоял в прихожей, Офелия заметила что Дмитрий слегка походил на экспонат на котором написано «Руками трогать» и по мере просачивания с прихожей в комнату, каждый жал ему руку, тряс за щеку или ухо, а девушки целовали в щеку, от чего Офелия морщилась и рисовала на своем лице наигранное безразличие, а лицо Дмитрия все больше и больше покрывалось пятнами от губной помады. Оптимистичные друзья бросились на балкон искать молоток и дюбеля, для монтирования подарка, а Дмитрий с Офелией суетливо порхали на кухне, на ходу придумывая студенческие блюда, которые предстояло подать к трем бутылкам портвейна.
        Весело шкандыбал автобус по вечерней мостовой. Дмитрий был слегка навеселе и чувствовал полный кураж в предвкушении своей дебютной роли. Театр, афиша, Гамлет, действующие лица: Гамлет - Дмитрий Колобанов…. Это вселенское счастье, это состояние не сравнимо ни с чем, вот шаг к признанию, вот тот самый служебный вход, который исполняет самые заветные желания. 20 минут до премьеры, легкий дождь окунул фонари в мостовую. Культурный фин промочивший штаны немного пошатавшись прилег под кассу театра, недалеко стояла веселая молодежь угостившаяся на его сбережения. Время тянулось бесконечно долго, казалось, что над кассой за это время паук успел бы сплести паутину. Кто здесь первая жертва? Кто готов видеть нового Гамлета?
        Первый звонок, насытил физическую оболочку Дмитрия адреналином, заколотилось сердце, зашевелилась мошонка, по жилам пробежался трепетный шелест.
        Второй звонок задал жесткий темп височным литаврам, казалось, что проваливается пол под ногами Дмитрия, он закрыл глаза, счастье и страх вытягивали адреналин, но как усмирить этот необузданный кайф? Как пустить его в нужное русло, как заставить его работать на себя?
        Третий звонок выстрелил как приговор, есть время собраться. Выход во втором действии, Дмитрий достал из шкафчика бутылку «Наполеона» и пригубил добрых сто грамм, прямо с ее чрева. Тепло разлилось по всему телу. «Дима, твой выход!» -отрапортовал вбежавший в гримерку суфлёр. «С Богом!»


        Человек в бушлате, не отрывая глаз от окна, приложился еще раз к бутылке, с ностальгией глядя на старый скворечник, ему хотелось стать птицей и найти приют в этом скворечнике. Его взгляд оторвался от объекта грез и плавно сполз на бутылку.

 «А, флейты! Дайте мне одну на пробу. Отойдите в сторону. Что это вы все
 вьетесь вокруг, точно хотите загнать меня в какие-то сети?
 Я что-то не понял. Ну, да все равно. Вот флейта. Сыграйте на ней
 что-нибудь.
 Пожалуйста.
 Но я прошу вас.
 Это так же просто, как лгать. Перебирайте отверстия пальцами, вдувайте
 ртом воздух, и из нее польется нежнейшая музыка. Видите, вот клапаны.
 Смотрите же, с какою грязью вы меня смешали. Вы собираетесь играть на
 мне. Вы приписываете себе знание моих клапанов. Вы уверены, что выжмете из
 меня голос моей тайны. Вы воображаете, будто все мои ноты снизу доверху вам
 открыты. А эта маленькая вещица нарочно приспособлена для игры, у нее чудный
 тон, и тем не менее вы не можете заставить ее говорить. Что ж вы думаете, со
 мной это легче, чем с флейтой? Объявите меня, каким угодно инструментом, вы
 можете расстроить меня, но играть на мне нельзя».
        Пробормотав монолог Гамлета, человек в бушлате прилег на газон и мирно засопел.

 Офелия сидела в первом ряду и с нетерпением ожидала появления Дмитрия.
 Рядом сидела женщина лет сорока в стареньком домашнем халате, теребя в руках лысую куклу,
 Послышались шаги, и со скрипом отворилась дверь, Офелия легко толкнула локтем соседку. «Это Он, это мой Димка!». Образ человека появившегося на сцене был туманным и вместо ожидаемого: «Племянник пусть. Но уж никак не милый» последовала сухая фраза: «Колобанова, Тульская, Сидихина. На электрошок».
        Человек, в белом халате не глядя, привычным движением руки отключил телевизор, который уже часа полтора демонстрировал рябь.

        Нескончаемые аплодисменты возносили Дмитрия, отрывая от земли, бесконечная любовь к почитателям его таланта овладела разумом, легкость и эмоциональная безрассудность покидали его сознание. Я лечу…. Я лечу…Шепотом повторял Дмитрий глядя на превращающихся в лилипутов зрителей. Весь мир стал похожим на сцену, и в то же время терялись границы понимания пространства, до этого казалось, что мир был упакован в контейнер с надписью «ООО Ютландия». Пролетая мимо зеленого скворечника, Дмитрий вспомнил великие слова Велимира Хлебникова «Мир это только усмешка.Что теплится на устах повешенного».